Текст книги "Развитие традиционного Христианства: реформаторство и модернизм в Русской Православной Церкви в конце XIX – начале XX века"
Автор книги: Светлана Малимонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
В XVIII – XIX вв. появился новый интерес к учению Григория Паламы, особенно к исихазму: греческие богословы Макарий Коринфский и Никодим Афонский опубликовали в 1782 г. на греческом языке сборник произведений IV – XV вв. «Добротолюбие» Досифея; на славянский язык «Добротолюбие» перевел с сокращениями Паисий Величковский, этот перевод был издан в 1793 году.
Православное богословие в России (приняла Православие от Византии в 988 г.), как пишет известный исследователь православного богословия протоиерей Г. Флоровский7777
См.: Флоровский Георгий, прот. Западные влияния в русском богословии. // Антология русской философии. /ред. Л. М. Шлионский. В 3 т. – Т. 3. М.: Сенсор, 2000. С. 262–279.
[Закрыть], также развивалось с большим трудом. Сначала оно большей частью опиралось на Византийское богословие и дублировало его, затем развитие русского богословия тормозилось особенностями исторического пути России, недоразвитостью богословских школ, отсутствием переводов богословских книг и другими причинами. Г.В. Флоровский, отмечает, что в России вплоть до XIX в. существовала сильная зависимость от западной теологии, причем, как католической, так и протестантской. В «Геннадьевском Библейском Своде чувствуется сильное влияние Вульгаты»7878
Там же. С. 262.
[Закрыть], «т.к. в переводе ее и других книг участвовал «доминиканский монах по имени Вениамин, согласно свидетельству летописца, «презвитер, паче же мних обители святаго Доминика, родом словенин, а верою латынянин»»7979
Там же.
[Закрыть]. В Киевской богословской школе, находившейся под сильным католическим влиянием, были написаны «Православное исповедание веры Кафолической и Апостольской Церкви Восточной» на греческом и латинском языке митрополита Петра (Могилы), «Камень веры» (1728) против Протестантизма (Кальвинизма) митрополита Стефана Яворского и др. В связи с усилением влияния Киевской богословской школы при Петре I, в богословских школах России преподавание велось на латинском языке.
Другое западное влияние – протестантское – возникло в православном богословии, благодаря Феофану Прокоповичу, сподвижнику Петра I, автору «Духовного регламента». «Богословские лекции Феофана, читанные по-латыни в Киевской Академии… произвели переворот в богословии. В своих лекциях или «трактатах» по догматике Феофан строго следует западным образцам – особенно он зависит от Аманда Поланского из Полансдорфа, автора «Syntagma Theologiae Christianae» («Сумма христианского богословия») (1609). Также он систематически использует «Loci Communes» («Общие места») Иоанна Герхарда… Феофан не то, что примыкает – он принадлежит к протестантской схоластике XVII века. Он не «под влиянием Протестантизма» – он сам протестант (А. Карташов). И его сочинения вполне умещаются в истории немецкого реформированного богословия»8080
Там же. С. 268.
[Закрыть]. При этом и во второй половине XVIII века преподавание в семинариях по-прежнему велось на латыни, но по протестантским учебникам. «Во всех этих трактатах и компендиумах напрасно искать свободного движения мыслей. Это были книги для заучивания наизусть, воплощение «школьного богословия», неподвижное «предание школы». В них можно найти некоторые протестантские догматы и учения – например, учение о Писании и Предании, протестантское определение Церкви, протестантскую концепцию Оправдания»8181
Там же. С. 269.
[Закрыть].
Большой шаг вперед в развитии русского богословия был сделан в XVIII – XIX вв., в это время были изданы на русском языке православные богословские сочинения: «Православное учение или Сокращенная христианская богословия» митрополита Платона (Левшина) (1765), «Церкви Восточныя православное учение» архимандрита Макария (Петровича) (1763), «Христианская богословия» иеромонаха Ювеналия (Медведского) (1806) и др.
В царствование Александра I была проведена реформа богословского (в том числе, высшего) образования (1808 – 1814 гг.), важное нововведение для возможности развития богословия – преподавание стало вестись на русском языке. Однако, эта реформа, как замечает Флоровский, только заменила одно (католическое) западное влияние на другое (протестантское): «Вся она была проникнута не столько соборным духом Церкви, сколько влиянием пиетизма. Преподавание по-прежнему основывалось на западных учебниках; только сухая схоластика в них сменилась пиетическим морализмом и уклоном в мистику… «латинское пленение» заменилось «пленением» немецким и английским, и на месте схоластики выросла новая угроза – угроза безудержного мистицизма и немецкой теософии»8282
Там же. С. 270.
[Закрыть]. В духовных академиях теперь в качестве основного богословского языка изучался немецкий язык.
При Николае I, как отмечает Г.В. Флоровский, снова были характерны «проримские» настроения, которые он связывает с церковными реформами обер-прокурора Священного Синода при Николае I графа Н.А. Протасова (1825 – 1855). Обер-прокурор провел контрреформы к реформам богословской школы эпохи Александра I: снова ввел в употребление прокатолические «Православное исповедание» Петра Могилы и «Камень Веры» Стефана Яворского, а также «латинообразные формулировки»8383
Там же.
[Закрыть] XVII – XVIII вв.
Попытками освободить русское богословие от западных влияний известен митрополит Московский Филарет (Дроздов): он внес очень большой вклад в перевод Библии с церковнославянского на русский язык (1861), благодаря его трудам были переведены с греческого языка многие святоотеческие книги. «Назад к живому и истинному Христианству ведет не накатанный путь схоластики, а тропа истории… Так в конце прошлого столетия путем русского богословия стал «исторический метод». Этот метод… – самое важное достижение русского богословского наследия»8484
Там же. С. 271.
[Закрыть]. Конец XIX века отмечен значительным развитием церковной истории, появлением замечательных исследователей: архиепископ Филарет (Гумилевский), митрополит Макарий (Булгаков), П.В. Знаменский, Ф.А. Голубинский, С.Т. Голубев, А.П. Доброклонский и др.
Флоровский утверждает, что преодоление западных влияний в русском богословии началось «…в русских школах – при Филарете и в монастырях – с возрождением подвижничества. Достаточно вспомнить школу старца Паисия Величковского и особенно наследие Оптиной Пустыни»8585
Там же. С. 277.
[Закрыть].
При этом Флоровский считает, что Православие должно было, наконец, не просто напрямую встретиться с Западом, но и творчески осмыслить весь его опыт: ««Вернуться к Отцам» – не значит отвернуться от настоящего, выпасть из истории, сбежать с поля битвы. Нет, нам предстоит нечто большее – не просто сохранение святоотеческого опыта, а новое открытие и внесение этого опыта в жизнь. С другой стороны, независимость от Запада не должна выродиться в тупую враждебность ко всему, что «из-за кордона». Полностью порвав с Западом, мы не обретем свободы. Православие не может и не должно больше хитрить и замалчивать проблему. Это значит, что Православие должно встретиться с Западом лицом к лицу, свободно и творчески… мы должны преодолеть и превзойти их новой творческой активностью. … Православное богословие призвано решить западные вопросы из глубин неповрежденного православного опыта и противопоставить мятущейся западной мысли неизменность Святоотеческого Православия»8686
Там же.
[Закрыть].
Западные влияния, как считает Г.В. Флоровский, присутствовали также у «светских богословов», даже у славянофилов, например, у А.С. Хомякова, у В.С. Соловьева и его последователей и др. Но следует отметить, что русские философы, хотя и использовали западное богословие для развития некоторых своих идей, что сам Флоровский считал допустимым, т.к. сам призывал к творческому осмыслению опыта Запада, однако, оставались русскими философами-богословами. В частности, В.С. Соловьев применял в своих произведениях не западные схоластические методы, а именно тот метод, который сам Г.В. Флоровский считал, как указано выше, главным достижением русского богословия: исторический метод. Этот метод сам Г.В. Флоровский ставит В.С. Соловьеву в заслугу.
Следует отметить также, что заметно сказались западные влияния на взглядах некоторых известных церковных деятелей начала ХХ в., в частности, такого видного церковного деятеля, как Антоний Храповицкий, митрополита, кандидата в патриархи (1918 г.), затем основателя и главы РПЦ заграницей (с 1936 г.), оппозиционера митрополита Сергия (Страгородского) и возглавляемого им де-факто Временного Патриаршего Синода в Москве; 22 июня 1934 г. Московская Патриархия запретила митрополита Антония в священнослужении. Некоторые богословы усматривали в воззрениях митрополита Антония (Храповицкого) папоцезаризм. Так, протоиерей Павел Флоренский писал: «В церковных кругах, считающих себя правилами благочестия и столпами канонической корректности, с некоторых пор стараниями, главным образом, архиепископа Антония (Храповицкого) стала культивироваться мысль о безусловной необходимости неограниченной церковной власти и склонность к светской власти … коллективной, например, ограниченной коллективно выработанной конституцией или решениями того или другого представительного органа»8787
Флоренский Павел, свящ. Философия культа. (Опыт православной антроподицеи). М.: Мысль, 2004. С. 293.
[Закрыть]. Полемику и критику вызывало также богословие Антония (Храповицкого), особенно его учение об искуплении8888
См.: Антоний (Храповицкий), митр. Догмат искупления. Сремски Карловцы, 1926. 60 с.
[Закрыть]. Но он лишь изложил те идеи, которые уже существовали и возникли благодаря западным влияниям на русское богословие, и это были, возможно, не лучшие из этих идей.
Таким образом, к концу XIX в. русское богословие уже значительно освободилось от западных влияний, хотя еще было недостаточно переведенных на русский язык святоотеческих книг, не так давно в духовных школах начали преподавать на русском языке, но зато уже был разработан исторический метод.
Русское православное богословие является делом исключительно церковным, тем не менее, с рубежа XIX – ХХ в. оно получило значительное развитие в своем внешнем философском аспекте: появились русские философы-богословы, находившиеся внутри границ Церкви, имена многих из которых известны теперь во всем мире: А.С. Хомяков, разрабатывавший понятие «соборности» Церкви, В.С. Соловьев, обосновавший возможность изменений в Церкви, основанных на Откровении (См. п. 1.4.2.), П.А. Флоренский, обозначивший различие «догматизма и догматики»8989
См.: Флоренский П.А. Догматизм и догматика. // Флоренский П.А. Вопросы религиозного самопознания. М.: Фолио, 2000. С. 46–61.
[Закрыть] и др. В XX веке развитию философского аспекта православного богословия способствовали выдающиеся философы-богословы русской эмиграции: В.Н. Лосский, основоположник неопатристического синтеза в православном богословии, протоиерей И. Мейендорф, разрабатывавший мистическую линию святоотеческого богословия, протоиерей А. Шмеман, разрабатывавший литургическое богословие и др.
Если говорить о православном модернизме, необходимо отметить, что он имеет очень существенную особенность: в связи с длительным периодом западных влияний в православном богословии, христианский модернизм, временем появления которого стал рубеж XIX – XX в., должен был развиваться одновременно с новым витком развития русского богословия, и особенно русского богословия в его внешнем философском аспекте. Поэтому внутри РПЦ нередко можно встретить мнение о русских философах-богословах, как сплошь о модернистах; кроме того, в силу указанных причин, вопрос о модернизации в русской православной литературе может быть очень сильно идеологизирован. Например, архимандрит Рафаил (Карелин) говорит о православном модернизме так: «Модернизм как постоянная (перманентная) ревизия духовных ценностей Церкви, по нашему мнению, основывается на ложных психологических и экклезиологических установках. Само слово модерн уже подразумевает определенную концепцию, а именно, что Церковь – это развивающийся и эволюционирующий организм, в котором должно отмирать старое и отжившее, и на смену ему приходить новое и жизнеспособное. Эта теория эволюционирующей Церкви приводит к разрушению самого понятия Церкви как полноты Откровения, тождественной себе самой во все исторические времена»9090
Рафаил (Карелин), архим. Церковь и мир на пороге Апокалипсиса. М.: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1999. С. 64.
[Закрыть].
Существуют даже и более резкие суждения. «Однако сердцевина … церковного модернизма одна: отвержение святоотеческого Предания во всей его полноте. И как следствие – отвержение современного устройства Церкви – или как устаревшего, или же как отошедшего от апостольских истоков»9191
Сысоев Даниил, диак. Парижское богословие и неообновленчество. // Благодатный огонь. Православный журнал. 2010. №20. С. 27–28.
[Закрыть], «По сути, перед нами всесторонний бунт. Этот эпатаж так сильно напоминает драму на небе в ангельском мире, что логично возникает мысль: а не тот ли самый персонаж спроектировал все эти этапы развращения человека «свободой», который, изначально возгордившись, был низвергнут с высоты славы? – Да, это он самый, первый лжец и первый источник греха. И падший Денница, и современные модернисты бунтуют по одному принципу: бунт не во имя каких-то ценностей, а во имя «вседозволенности», свободы (по сути – рабства греху), лишенной всякой ответственности»9292
Симаков Н.К. Современные секты и ереси в России. //Православная Церковь, современные ереси и секты в России. Изд. 2. СПб.: Православная Русь. 1995. С. 21.
[Закрыть]. И хотя смысл, происхождение, также, как и справедливость подобных мнений, понятны, подобная позиция привела к длительному отрицанию не только «модернизма» в Православии, но и реформаторства, и даже к навешиванию ярлыка «модерниста» на любого человека, положительно относящегося к развитию в Церкви.
Хотелось бы также отметить, что путаница в понятиях религиозное реформаторство и религиозный модернизм появилась с самого начала использования понятия религиозный модернизм в России. Например, можно рассматривать спор В. Соловьева и Т. Стоянова о развитии Христианства9393
См.: Соловьев В.С. Замечания г. Соловьева. // Вера и разум, 1885. Май. Кн. 1. Отд. церковн. С. 588–591, Соловьев В.С. Заметка на ответ г. Стоянова // Вера и разум, 1885. Август. Кн. 1. Отд. церковн. С. 166–170, Стоянов Т. [Истомин К.Е.] Несколько мыслей по поводу замечаний г. Соловьева на статьи «Наши новые философы и богословы» // Вера и разум, 1885. Май. Кн. I. Отдел церковный. C. 592– 607, Стоянов Т. [Истомин К.Е.] Несколько слов о «заметке» Соловьева на наш ответ ему // Вера и разум, 1885. Август. Кн. I. Отдел церковный. С. 171–206; август. Кн. II. Отдел церковный. С. 224–253.
[Закрыть], как спор о совершенно разных феноменах: В.С. Соловьев, создавая свою теорию догматического развития, имеет ввиду скорее религиозное реформаторство, явление совершенно естественное для любой религии, а Т. Стоянов, отрицая развитие религии вообще и негативно его оценивая, имеет ввиду исключительно религиозный модернизм. И ныне в церковных кругах РПЦ более широко распространена точка зрения, подобная точке зрения Т. Стоянова. Например, дьякон Илья Маслов пишет: «…христианский модернист сообразует свою веру с большим количеством внешних факторов: с библейской критикой, догматическим развитием, философией экзистенциализма, прозрениями Вл. Соловьева или Ницше, иудео-христианским диалогом, либерально-демократическими взглядами и т.п., а главное – с собственными индивидуальными ощущениями. В этом и заключается фундаментальное отличие «нового религиозного сознания» от сознания святоотеческого – отличие сознания индивидуального от сознания соборно-церковного»9494
Маслов И., дьяк. Доктрина «нового религиозного сознания» (НРС): философско-богословские аспекты русского религиозного модернизма. [Электронный ресурс]. URL: http://www.pravoslavie.ru/76976.html (Дата обращения: 03.02.1915).
[Закрыть].
Таким образом, хотя и православный, и католический модернизм имеют изначально негативную оценку в традиционных Церквях, однако, в Православии эта негативная оценка религиозного модернизма распространяется практически на любое изменение в религии, и эта ситуация не изменилась и до наших дней, поэтому здесь понятия религиозного реформаторства и религиозного модернизма чаще всего считаются синонимичными.
В целом, поскольку религиозное реформаторство – естественное явление для традиционных Церквей, которое постоянно имело место в истории, а понятие религиозный модернизм имеет недавнее происхождение и изначально предполагает некое чуждое данной религии изменение, и в соответствии с пониманием религиозного модернизма самим автором понятия (папой Пием Х), возможно развести понятия религиозное реформаторство и религиозный модернизм, учитывая радикальную разницу во времени их возникновения, смысле, происхождении, целях, задачах, внешних и внутренних проявлениях.
1.4. Догматическое развитие в традиционном Христианстве.
1.4.1. Теория догматического развития кардинала Д.Г. Ньюмена.
Наличие догматического развития в традиционных христианских Церквях было выявлено только в XIX веке. Первая для традиционных христианских Церквей теория догматического развития систематически была сформулирована католическим кардиналом Джоном Генри Ньюменом (1801 – 1890) в работе «Эссе о развитии христианского вероучения» (An Essay on the Development of Christian Doctrine9595
Newman J.H. An Essay on the Development of Christian Doctrine. London: Logmans Green and Co., 1890. [Электронный ресурс]. URL: http://www.newmanreader.org/works/development/ (Дата обращения 14.11.2017).
[Закрыть]
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
