Текст книги "Линия"
Автор книги: Светлана Храмова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Светлана Храмова
Линия
Я всегда ненавидела секс. Отдельно от отношений, как упражнение, отбивание номера – да с чего это вдруг я буду сливаться с тобой в экстазе, я тебя не люблю! Не понимаю, вечно мучилась, объясняя, да что тут объяснять, глупо. Или еще говорят: это поможет снять стресс, я зайду к тебе? Смеялась в ответ, будто шутку услышала, вместо того чтоб по морде дать. Но нужно же остаться друзьями.
Пришли новые люди, выросли поколения тех, кто считает это нормальным. Виртуальные игры, примочки, насадки, секс в законе и отдельно от любви.
С Алексеем случай счастливый, так закрутилось сразу, слова вымолвить не успела, да и зачем слова? Там любовь и страсть, счастье и смерть воедино. Не бывает «как в кино», как в кино – это страшно, концовка непременно трагическая. Два года полета, потом два года волчицей выла, Алексея оплакивала, провал в памяти и конец истории.
С Виктором мы собеседники скорее, это было спасением, чудом из ямы выбралась, и Машенька теперь первые осмысленные фразы осваивает, дочка. Вот дочка – это совершенно неожиданный поворот. Но тоже вначале казалось, что чувства, рванулась к нему во Владивосток искренне – и снова, как с Алексеем, события со сверхзвуковой скоростью завертелись, метнуло друг к другу, как двух бабочек из тьмы на фонарь, мы оба искренни, все на порыве, на восхитительной ноте восторга. Наверное, это было высокое «ля».
Заботы, заботы, заботы. И родители его здесь, а Виктор всю жизнь посвятил родителям, как Рита сразу не сообразила, что в Звездограде акценты постепенно перенесутся с их сложных отношений на опеку тех, кого он привык опекать, плюс Машенька практически на нем. Муж, отец и сын в одном флаконе, то есть в одном лице. Святой Виктор Прилуцкий, а я – недостойная его нравственной высоты жена. Исследую новые области человеческого сознания. Тайком и в свободное от семейных обязаностей время.
Но с другой стороны, загородный дом мною куплен, материальное обеспечение опять-таки на мне, спасибо Алексею, финансовых затруднений я не испытываю. Как повернулось!.. наша с тобой дочка родилась не от тебя, а от переводчика с французского и английского, из Владивостока переместившегося в Звездоград, он пулей прилетел твое, Алексей, место занять. И никакого желания с ним спать я не испытываю уже целый год, с тобой мне и в голову не приходило, что чувственность – это не обязательно. Что сексуальных отношений не существует, это Лакан сказал. Да, с тобой это чувственное, а не сексуальное. Дрожь во всем теле, когда ты ко мне прикасался. Такое раз в жизни бывает, да второй раз и не перенесешь. Я раньше думала, что любовь кончается смертью, ну как у Шекспира, там любовники не выживают. Вот у меня любовь и закончилась смертью, только не нашей общей, как положено бы, а твоей. Я осталась, я выжила – а зачем?..
Глупости какие в голове, я же мама маленькой девочки, первым словом которой было слово «эппл», она ровно в годик его произнесла, вперившись в серебристый ноут, я делала правки к какой-то главе, а она вошла и целых три раза повторила слово! Я заканчиваю книгу, которая мне с таким трудом давалась, чуть до нервного срыва не довела… у меня отличный ироничный муж, прекрасная большая семья… – и нечего придумывать!
Но мы же ведь и правда собеседники, а помнишь, Виктория Константиновна, завкафедрой философии, курс эстетики, повторяла: никогда не делайте из мужа собеседника! Мы с ней дружили, странная дружба студентки и амбициозной молодой профессорши, разница в возрасте восемь лет всего, и так у нее забавно звучала фраза насчет собеседника. Сигарета непременная в пальцах и шлейф французских духов, когда она шла по коридору… – Рита и одергивала себя, и одобряла. Одновременно, как всегда.
Сейчас я въеду в ворота, заглушу мотор и не выбегу, стремительно хлопнув дверцей, нет. Я минут пять буду настраиваться, потом тихонько слезу с сиденья машины, стараясь не хлопать дверцей с шумом… и в доме первое, что увидится, это не распахнутые Машкины глазищи мне навстречу, а осуждающий с невымолвленным «где была?» взгляд Виктора, тоже навстречу мне. Он уверен, по-моему, что я всегда виновата. Ну да, его мама посвящала жизнь мужу. Таисия Ивановна, божий невъебенный одуванчик, привычно хлопочущая вокруг Леонида Афанасьевича, а вовсе не занятая Машкой, как когда-то договаривались. И по их замыслу я должна 24/7 кудахтать вокруг дружной четы Прилуцких, или, как Виктор говорит, я не требую твоего внимания, но хоть дочкой ты могла бы заниматься? Он ведь и раньше подсмеивался над моими книгами, почему я не заметила вовремя. Менсплейнинг это называется, как я теперь знаю. Высокомерное и ироническое отношение к женским занятиям, отказ воспринимать всерьез мои идеи. Ладно, это мелочи, но мы совершенно разные люди. Он милый и добрый, конечно. Умница и много занимается Машенькой, в отличие от меня. Господи, как же он меня раздражает, ну вот причины нет, а бесит дико!
Рита вошла в холл, поставила сумку и – ну да, Виктор метнул на нее приветственный взгляд, вполне дружелюбный кстати. Я снова пытаюсь найти на солнце несуществующие пятнышки. Это я сама его не люблю, оттого собеседником и манипулятором обзываю. Он ни в чем не виноват, только в том, что я его не люблю. Маша сломя голову летит к ней, голые пятки по плитке стучат, ну не носись так, чудо мое, шлепнешься! Но она уже обхватила Ритину ногу и смотрит вверх, с восторгом протягивает зеленую липкую загогулину: видишь, мы с папой из лайма кузнечика слепили, тут еще пластилин добавили, папа сказал, так лучше.
Вот оно, счастье окнами в сад – и ведь правда все, и яблоня за окном.
Прыжок
Первая программа закончилась скандалом. «Вы все в одну кучу смешали, святое и грешное, как вам не стыдно!» – кричали одни. «Феминизм – это надежда женщин на нормальную жизнь, а не то, что вы нам тут рассказываете, глупости!» – «С придурью ваши бабы истеричные, им все равно, где и зачем орать, лишь бы в голос!» – препирались другие и с Ритой, и меж собой.
С видеоматериала брожение началось, гомон в студии, ропот и возмущение. Ничего неожиданного, впрочем. Известный случай для затравки приберегла, об этом много говорили, почти забылось уже. А тут – на экране та девочка с голубыми волосами, снова. И лепет ее бессмысленный, потом шокирующий финал.
Она жонглировала словами, бросала и ловила, они так легко выговаривались. Беспечно! Игра, бесконечная игра на публику. Круглосуточная – тут можно остаться в здравом рассудке? Бодипозитив, токсичная маскулинность, интерсекциональный феминизм, слатшейминг и фэтшейминг, виктимблейминг и газлайтинг, менсплейнинг и менспрединг, абьюзивное поведение… и словечко эмпатия, в нем ничего плохого нет, одно плохо: ничего не означает. Почему не сострадание, не сочувствие? Почему, чтобы быть продвинутой и популярной, кроме постоянной озабоченности рейтингом, непременно нужны эти термины, затемняющие смысл?
Нора не смирилась со смертью отца, задолго до трагедии жаловалась на суицидальные наклонности, проще говоря предупреждала, что в любой момент сделает это, онлайн предупреждала. И о встречах с психотерапевтом подробно рассказывала миллионам подписчиков. Популярный блогер-феминистка, сотни тысяч просмотров минимум, никакой косметики, только волосы красила в панковые цвета. Прямо в эфире встала на подоконник, и, все еще что-то говоря, слетела вниз, а этаж десятый, что уж там…
И ведь уверена была, что продолжит трансляцию после падения, и текст будет размазывающим понятия как по стенке, как всегда бестолковым, но наполненным таинственным сорочьим содержанием. Когда ее слушают, завороженные набором блестящих слов, смотрят на примочки, надписи, рисуночки – и в общем проводят полчаса с циркачкой, девочкой с голубыми волосами, иногда розовыми или зелеными. Мягкие волосы до плеч, симметричные черты лица, губы ниточкой и способность четко артикулировать любую фигню. Никто не вдавался в подробности, что такое этот неожиданно свалившийся с неба феминизм, третья волна (две первые никто толком не помнит: ах да, суфражистки, потом в 70-х разное хотели, но оперировали понятием «женщина», а теперь…).
Третья волна поражала тем, что никаких вроде бы оснований, всего ведь добились, но агрессия возросла до небывалой степени, разъяренные телки, тетки и просто женщины ополчились на мужеский род и будто цель у них одна: извести понятие нормы на корню. Агрессивные лозунги, марши с вагинами на голове, social justice warriors боролись за перемены, вызывая растерянность и недоумение. Да если бы только! Они распространяли вокруг себя ненависть ко всему и ко всем, подсознательный страх.
На миру и смерть красна. А Нора Лирту – имя настоящее, как ни странно, не псевдоним – запутавшаяся в мишуре виртуальных игр, окончательно переставшая отличать реальность от изображения на экране, полагала, что Лирту-Вирту (lirtu/virtu ее ник, замызганный многочисленными юзерами, ее троллят) преспокойно приземлится, встанет на ноги и скажет свое: это о’кей, ребята, прыгать это круто!
«Блогерство – это вообще не очень хорошая работа для психического здоровья. – Так сама Нора говорила. – Когда у тебя два миллиона просмотров под видео – можно лечь в кроватку и успокоиться. Но это спокойствие быстро сменяется страхом, что ты сделал недостаточно и надо больше. На самом деле это нормально для блогера. Постоянный страх, что завтра все закончится, не будет никакой аудитории, как приснилась, – и останется не очень дорогая камера для записи, вмонтированная в стену, простенькая программа для монтажа и пустая неуютная квартира. Сутками в интернете, здесь запылившиеся уже объедки пирога, там позавчерашний чай, покрытый пятнами пленки, его недосуг вылить.
Время между записями и монтажом Нора предпочитала проводить в постели, иногда не меняла майку по пять дней и не причесывалась, если делала перерыв в своей важной и нужной работе. Об этом она сообщала зрителям запросто, потом Борька попросил этого не делать: Нора, это не совсем правда и никого не касается, ты можешь от интерсекционального феминизма окончательно отвадить непросвещенное большинство.
Да что он понимает, этот Борька! Его и приютили для картинки, для рейтинга – иногда продемонстрировать, что сама Нора, несмотря на свои свободные взгляды, нормальная женщина и вовсе не одинокая. Рассчитывает только на себя, но не одинокая, нет.
В этой тусовке свои тонкости, ты говоришь о свободе, о праве выбора своей социальной роли, но ты не можешь быть «никому не нужная и одна», враги тебя заклюют насмешками. Великолепный Макс, как с ним Нора была счастлива!..
Он фотограф, и у них охренительные путешествия, он фотографировал Нору круглосуточно, он ее обожал! Она выкладывали альбомы на своих сайтах, Нора гордилась тем, что виртуалкой не стала, что назло всем сочетает популярность со здоровым интимом и парень у нее самый лучший! Каждую клеточку его длинного мускулистого тела она любила целовать, целовать, целовать! И рассказывать подписчикам о феминизме, и пусть слушают, а Нора на самом деле просто по-бабьи счастлива!
Но Макс был да сплыл и зачем вспоминать, расставание было тяжелым. Для нее, не для Макса. Он переключился на других моделей – так быстро! – и Нора поняла, что была нужна для раскрутки. Макс стал хорошо зарабатывать и бросил ее.
Когда умер папа, Макс ей не позвонил, а ведь знал, что для нее боль непереносимая. Отец сгорал от раковой опухоли, Нора весь тот ужасный год не приходила в сознание. Она толком не помнит, откуда взялся ничем не примечательный, будто анимационный персонаж, рыжий Борька-компьютерщик, он прилепился к ней, и ведь ничто его не бесит. Может, он Нору не замечает?
Они сидят рядом, каждый за своим экраном, вместе пьют чай по утрам, играют в «Бога Войны», она делает видео, Борька помогает с монтажом.
Иногда гуляют, очень редко секс. Нора совершенно дубовая с этим очкастым увальнем. Скучно. Но видео о взаимопонимании раз в три месяца показывает, не реже. Борька улыбается в камеру и молчит, Нора его, как плюшевого медвежонка, с места на место передвигает, парнишка лишь размытого цвета глазами хлопает.
Но симпатичный. Тихий. Нора к нему привыкла, как к диванной подушке. Его можно в магазин послать, если выходить не хочется. И хлопот никаких. Что-то он даже зарабатывает иногда и все до копейки ей отдает. С такими безобидными прилипалами обычно не расстаются, потому что, с одной стороны, их вроде и нет, а с другой – не одинокая, никто не скажет, что феминистка от недоеба. Во всем свои тонкости.
Быстроглазая девушка Нора, сумевшая добиться фантастической популярности нехитрыми рассказами о феминизме, а вернее о том, каким образом она его понимает, особенно эту шумную третью волну, просто устала. Жизнь превратилась в нескончаемое видео на ютубе, один выпуск за другим, бодрые перепалки с ботами, ответы не хамские комментарии, деньги капают регулярно, но сколько стоит жизнь?
Ведь из этого круга нет возможности выйти, он замкнутый, этот чертов круг. И Макс испарился, и отец ушел навсегда – от этой мысли хотелось выть! Нора рассказывала об отце своему шринку, у нее ведь все как у англичан, она два года провела с родителями в Лондоне, заговорила с нужным акцентом, нахваталась манер и правил… – и психотерапевт Василий Миронович поддакивал, поддакивал, повторял заученные фразы: нужно работать с усталостью, сосредоточиться на сиюминутных делах и не давать хода мрачным мыслям. Звонить ему, если одолеет тоска по отцу. Нора звонила, но шринк часто находился вне зоны досягаемости.
В тот день, когда она решила встать на подоконник и общаться с аудиторией оттуда, он тоже был недосягаем с самого утра.
Ну и хорошо, что это изменит, если Нора дозвонится этому натужно-заботливому психотерапевту Василию Мироновичу Дорману, такое странное сочетание.
Она решила прыгнуть почти на глазах у Борьки – он из другой комнаты пришел на минуту взглянуть, где его запасная зарядка, – в эту минуту она и слетела спиной вперед. Фифти-фифти, пульсировала мысль, что сейчас вывернется, станет на ноги и запросто заговорит с Борькой оттуда, снизу. Попросит передать подписчикам, что с ней и с феминизмом все, как всегда, круто, оставайтесь с нами и ок, подписывайтесь! Отпульсировала мысль и пропала.
Оборвалась трансляция в голове. Тьма и молчание, ничто.
Двумя неделями ранее
Рита уже в двадцать пятый раз смотрела последний ролик Норы: насколько отрепетированное выражение лица у нее! Даже когда на подоконник встала – совершенно спокойна, ни одна жилка на лице не дрогнула. Буднично ушла в смерть.
Нигде не слышала раньше: «ушла в смерть», сейчас в голове высветилось, как титр.
Программу «Феминистический бум» Рита начнет с этого видео. По двум причинам, тут можно говорить о блогерстве не как о ништяк-профессии, «нехилые бабки летят, ты сидишь дома и зарабатываешь миллионы», а как о заболевании.
Это путь в никуда. В небытие, в психушку. Фильм «Вебкамера» Рите запомнился, они его вместе с Виктором смотрели еще до всех событий. Да, фильм о девушке, разбившей лицо в эфире, чтобы отвоевать украденный аккаунт, она помнит хорошо. А все остальное… Столько событий поместилось в этот короткий временной отрезок. И кажется, совсем недавнее впечатление – «Вебкамера», они с Виктором на диване рядом сидели, он с бутылкой пива, она со стаканом воды, смотрели вместе. А потом…
По порядку вспоминать не получится, да и зачем.
Машенька спит. Рита в детскую решила не входить, у двери постояла и вернулась в кабинет, где хранятся все ее мысли. Смешно. В голове какие-то остались?.. Не придирайся к неточностям, одернула она себя, оглядывая потертую поверхность письменного стола.
Обрывки фраз на листках, Рита понимает, куда их вписать и о чем речь в каждом отдельном случае, но смотрится забавно.
Знакомство
В тихой размеренной жизни сплошные минусы. Или плюсы? – Рита сама не понимала, что преобладает. Дом за городом, Машеньке три годика, лопочет на своем малышовом языке, становится все больше похожей на маму, что Риту тревожит. Зато дочка всегда в хорошем настроении, по всем показателям идеальный ребенок, и почти не болеет, ну зубки резались, капризничала, простужалась пару раз – и все, Рите с ней повезло. Маша рисует и лепит вместе с папой, глаза смышленые не по годам, девочка будто все понимает! Сказки слушает и в картинках разбирается, айпад ей пока не показывали, она и без виртуальных картинок находит, чем себя занять.
Из идиллических историй ничего путного не выходит, так чудно складывалось – Таисия Ивановна с Леонидом Афанасьевичем занимаются Машей, Виктор погружен в переводы текстов, Рита в свои книги, встречается семья в столовой за ужином. Но месяц назад Леонид Афанасьевич резко ослаб, сник.
С того дня все переменилось. Отец Виктора с трудом двигался, чаще сидел в кресле, уставившись в одну точку, иногда целые дни проводил в постели, закрыв глаза и свернувшись клубком, а дом оглашался стонами. Тихая Таисия Ивановна, когда доктора огласили вердикт – крайняя степень тревожного синдрома, может развиться альцгеймер, если не принимать меры. Какие меры? Больной требует постоянного ухода, не исключено, что потребуется госпитализация. Вслух о психиатрической лечебнице пока не говорили, но все понимали, что речь именно об этом.
«Да что вы, как же можно?» – запричитала Таисия Ивановна и в тот же день стала собираться домой. Ворчала на сына – это все из-за переезда, дома с ним никогда бы такого не случилось. За считанные дни родители Виктора закончили подготовку и организованно переместились обратно во Владивосток. «Там наш зимний сад, там Ленечка быстро поправится!» Впрочем, Виктор матери не возражал. Но решено, что он остается в Звездограде, здесь теперь его жизнь.
Папино слово – закон, к этому Маша привыкла. Он работал в детской – на столе компьютер, Машенька рядом, на полу. На нежном персидском ковре сидит и строит замки из разноцветных игрушек. Иногда у Виктора случается перерыв и он поправляет ее, показывает, какую башенку и куда лучше пристроить. Рита входила к ним, чувствовала себя чужой, несмотря на то что и Машенька, и Виктор светились радостью: а вот и мама!
Маша обнимала ее за ноги и смеялась – не отпущу, я тебя поймала! А Рита чувствовала себя ужасной матерью. Не дано ей растворяться в ребенке целиком и полностью. И в муже раствориться не в состоянии. Неправильно ее воспитали или генетика такая, но Риту интересовала только книга – два с половиной года ею занималась, потом издала наконец, по договору давно уже должна сдать редактору, но семейные хлопоты приняли во внимание, никто ее не торопил.
И как только освободилась от версток и правок, – первый выход в свет на презентацию «Модных тем», издательство арендовало кафе в центре города, Рита туда явилась в качестве героини вечера, нигде ведь не показывалась до этого! – и брюнетистый продюсер крупного телеканала (пиджак, надетый на темную майку, вольная форма одежды для уверенных в себе мужчин) заводит с ней перспективный разговор. Ждал, не выказывая нетерпения, пока у Риты образуется передышка – желающих засвидетельствовать почтение оказалось много, Рита машинально отвечала на вопросы, улыбалась поздравителям, ей казалось, что от усталости вот-вот свалится со своих высоких каблуков. Разносчика напитков продюсер удерживал рядом, тот, стоя с подносом, взмок. Зато брюнетистый не суетится, с достоинством держится, глаза чуточку раскосые и пристальные. Улучил момент, предложил бокал шампанского, ну конечно! – и представился:
– Игнат Грушкин, генеральный директор компании А-ТРИК. Рад познакомиться и давно ждал этого момента. Люблю смотреть в глаза коллегам.
– При каждом новом знакомстве? – засмеялась Рита. – Сложное у нас начало разговора, я сюда пришла о книге рассказывать, а теперь слово «коллега» прозвучало, это шутка? Да, чуть не забыла – Рита Зотова, автор, очень приятно.
– Вот как с автором и хочу поговорить. Ваша книга о странностях нашего времени, вы пишете о социальных противоречиях, о коммерциализации технологий в отсутствие годной модели будущего. Эпоха, которая мучительно выруливает из тупика. Или делает вид, что мучительно.
– …и что выруливает, – усмехнулась Рита.
Игнат, ничуть не смутившись, продолжал:
– Вашу книгу отличает широкий охват тем, намечены контуры и тренды, указаны векторы, а куда дует ветер непонятно, можно лишь предполагать. Нет образа будущего.
– Так и книга об этом, вы верно заметили. Сейчас ни образа, ни будущего не намечается. Томительная пауза и беседы об апокалипсисе во время образовавшейся дыры. Дыры во времени. Я же не гадалка, у меня задача не успокаивать или тревожить, а обозначить актуальные тенденции. Векторы, как вы сказали. Может быть, ведущие в никуда. Или промежуточные заполнители паузы. – Рита засмеялась. – Вы в курсе, когда образуется пауза, ее непременно заполняет что-то промежуточное. Неопределенное. Но работала я над этой книгой, как вол.
– А почему такая безысходность в описании?
– Вам показалось. Я по жизни неисправимая оптимистка и верю в то, что конкуренция свое возьмет, эволюция запустит следующий виток и… Жизнь непредсказуема. Мы ждем краха и конца света, а кубики снуют-снуют и распределяются правильно, на какое-то время воцарится относительная гармония, кто знает? Я могу только обозначать, намечать, рассказывать. И книга эта могла бы быть бесконечной, я сегодня ее представляю читателям – а целые главы, ненаписанные, в голове крутятся, она мне кажется незаконченной. Наверное, примусь за вторую часть. Несмотря ни на что.
– А что?
– Муж, дочка, проблемы с родственниками. С мужниными, не моими, у меня никого кроме Машеньки и Виктора нет. Разгуливаю по презентациям, а муж дома с ребенком. Я прихожу домой – и смотрю отсутствующим взглядом, мысли не с ними, я… Впрочем, слишком много на сегодня шампанского, лишнее говорю. Но я впервые за долгое время почувствовала облегчение: сделано!
– Ничего пока не сделано. Рита! Я рад, что вы проблемы планеты затронули, объединили мир в целое. Нет у вас привычного подхода – в России одно, на Западе другое. Вы правы, проблемы одни на всех.
– Газлайтинговые.
– …что?
– Если вы читали, там у меня подробно рассказано, что это. Самое популярное сейчас, неосознанно или осознанно направляемое: объявлять оппонентов неадекватными. Сумасшедшими. Главный козырь в любом споре. «Вы сумасшедший – нет, вы». Те, на чьей стороне сила, убедительно и напористо рассказывают о ненормальности всех с ними несогласных. Газлайтинг теперь как термин употребляется, настолько привычное дело. По названию культового фильма «Gaslight» с Ингрид Бергман в главной роли, не смотрели? Грегори, супруг-убийца, провоцирует душевную болезнь жены, чтобы завладеть ее деньгами. Пола, жена-жертва, убеждена, что она сумасшедшая, он настойчиво ей это втирает. Хеппи-энд в итоге, Полу спасает отважный рыцарь из полиции, но прием обозначен: беспрестанно манипулируя и передергивая факты, можно кого угодно свести с ума по-настоящему. Был неолит, палеолит, мало ли что было. Настал период всеобщего газлайтинга, досталось нам такое время – и что поделаешь. А в качестве позитивной модели мира – совершенно абсурдные теории, ведущие в никуда. Единственная, обещающая некоторый просвет, – метамодернизм, означающая постоянные колебания, нечто вроде «шаг вперед два назад и заново». Я упрощаю, конечно, и намеренно, но тем, кто метамодернизм придумал, вообще слабо сформулировать, про что базар. Извините за сленг, Игнат.
– Этим меня и привлекла книга «Модные темы». Вы рассказываете о сложном просто и доходчиво, пугающие общественные процессы перестают устрашать. Вы не сеете панику.
– Паника – вещь непредсказуемая. Чаще всего это просто хорошо организованный и направляемый хайп. Если не стихийное бедствие причиной. Но книга моя негромкая, камерная. Прочтут ее только посвященные, узкий круг. Паники не ожидается.
– Но я не с бухты-барахты к вам подошел. Я ведь работаю двадцать четыре часа в сутки без выходных. Не умею из процесса выходить, отдыхать не способен. У нас, Рита, очень весомый грант намечается, Запад нами интересуется… и мы получим деньги, если запустим цикл программ, назначение которого, как и у вашей книги, – обозначить и обсудить болевые точки… И все это не локально, масштабно. Разомкнутая система, открытое общество. Руки, протянутые к нам – и мы навстречу тянемся! Да, трансатлантическое рукопожатие – мы рассуждаем о настоящем и будущем. Правдивые истории, конкретные примеры, обобщения. Шум и споры. Не тихие лекции при ясных прожекторах, а бурный поток. «Разноцветный мир» – так я про себя называю новый цикл.
– Но ведь я пишу о теориях… многим непонятных. Вы думаете, широкое обсуждение возможно? Шоу с массовой аудиторией затеваете? В противоречивых мнениях потонем. Или недоумение вызовем.
– Рита, если будет зрительский интерес – все остальное не имеет значения. Взбудоражить, если хотите, погнать волну – наша задача. И проект, как бы так сказать, многоступенчатый, с расширенным спектром деятельности, одними программами не ограничимся. Приходите в понедельник, обсудим подробней. Вот моя карточка, звоните, я буду ждать. А можем сразу условиться. В двенадцать часов подойдет?
– Подойдет, – сказала Рита и спохватилась. – Нет, надо обдумать предложение… Не знаю пока.
– Рита, у вас будут помощники, я тоже самое активное участие приму. Итак, в двенадцать часов жду?
– Хорошо, я приду.
– До встречи, Рита!
Игнат не спеша удалялся, Рита смотрела ему вслед… И вдруг почти в самое ухо жаркий женский шепот, потом уверенный голос, контральтовые ноты:
– Маргарита, у вас такой ошарашенный вид! Ничего странного, наш босс умеет вызвать смущение, он профи. Я Люся Сальникова, редактор телеканала, с которым вам только что предложили сотрудничать, я не ошиблась?
Рита кивнула и инстинктивно отодвинулась от говорящей, почти носом уткнувшейся в нее, Люся стояла плечом к плечу. Два шага в сторону и Рита может разглядеть высокую стриженую блондинку в черном брючном костюме. Худющая, нервная, напряженная как струна, тронешь и завибрирует. Острые черты лица, она напоминала стрелу, летящую к цели. И ведь неподвижно стоит, а все равно летящая, подумала Рита. Типичная телевизионная дама, для них состояние покоя не существует, они все время устремлены, без повода для деятельности задохнутся, как рыбки в пустом аквариуме, попросту перестанут существовать. И с ними мне теперь придется общаться?..
– Люся, мне очень приятно познакомиться с вами. Но… Есть повод? Или вы за автографом? У меня и книжек не осталось, все раздала, что предназначались для…
– Рита, не волнуйтесь, мы вашу книгу всей редакцией изучаем, нам еще не отредактированный вариант из издательства доставили. Игнат если упрется, то Луну может с неба достать, не то что рукопись нужной книги. Меня в помощники вам назначили, вы же в телевидении ни фига не смыслите.
– Ну…
– Ничего не «ну». Биографические данные я просмотрела. Опыта у вас нет, а без опыта студийной работы в телевидении не смыслит никто. Циничная у нас профессия, но подвижная, для фигуры это хорошо. Постоянно что-то происходит, сплошные нестыковки, преодолимые… но отвлечься нельзя ни на миг, от станка отойти тоже нельзя – унесут! Это я в переносном смысле, – тараторила Люся, – это образно выражаясь, но так и есть на самом деле, конкуренция как в спорте, на пятки наступают идущие сзади, дышат в затылок, ухо нужно держать востро.
– Или бегущие сзади? – засмеялась Рита.
– Смех у вас заразительный, Игнату понравится. Будьте с ним осторожны, кстати, он би.
– Что?
– В общем, трахает все, что движется. Секс ему дыхание заменяет, а живой организм дышит беспрерывно, как вы знаете. Он со мной десять лет. Никто не знает, но…
– Люся, мы все тут немного лишнего выпили.
– Лишнего не пью, я умеренная. Говорить лишнее могу, работа у нас такая, всегда на взводе, в полной боевой готовности к любым поворотам судьбы. Но я не готова. Игнат жениться на мне не обещал, но отношения у нас давние, прочные. А сейчас увлечется вами, и… – ах, Люся вот-вот заплачет!
Но она подавила рыдания, высморкалась в салфетку, извлеченную из черной сумочки, и продолжала как ни в чем ни бывало:
– В общем, шоу будете делать со мной.
– Но я еще не приняла предложение! – Рита почти кричала от возмущения.
– Примете. А я теперь ваша наперсница, ближайший друг и соратник. Хорошо, что познакомились, увидимся! – Люся улыбнулась и приобняла Риту, поводив рукой по спине, как делают в заграничных фильмах. – Не волнуйтесь, все у нас получится! Я искренняя, я вас не подведу!
Это уж точно, искренняя. Эксцентричная ты, а не искренняя. Но впрочем, вполне профессионально себя представила, ничего не скажешь. Вэлкам в сумасшедший дом, Рита! Ну это мы еще посмотрим, до понедельника есть время, но какое неожиданное завершение вечера! – подумала Рита. И такой покой – во всем теле… и в мыслях, вдруг! Три часа в стойке простояла, а эти чокнутые телевизионщики внесли разнообразие, оживили диалог. Финал оживили, ладно. Глаза у Риты слипались, пора исчезать, незаметно вряд ли получится, а нет никаких сил, сдулась. Соберись!
Кафе постепенно пустело, люди расходились, рассасывались. С нестерпимо вежливыми издателями Рита попрощалась, ей любезно вызвали такси. По дороге бы расслабиться, вздохнуть с облегчением – шумное мероприятие и волнения позади, но Рита собранна и решительна. Она, конечно, согласится. Начинается новое и неизвестное, и неведомо к каким последствиям это новое приведет. Погнать волну, как Игнат сказал. Не жизнь у меня, а сплошной шторм. Штурм. Она усмехнулась. Симпатичный парень Игнат, вызывает доверие. Возможно, натренирован симпатию вызывать, профессионал. Ящик она почти не смотрела, но Таисия Ивановна иногда включала в гостиной телевизор, и некоторые программы А-ТРИКа Рита помнит. Фрагменты, отрывки, обычный развлекательный набор – когда семья собиралась вместе, что нечасто, но бывало. Популярный телеканал, интерес к нему определенно есть. И что-то она слышала об Игнате в издательстве, редактор некоторую двусмысленность во взгляде изобразила, заговорив о нем. Но сейчас время такое, все друг друга воспринимают со смешком и иронией. Тенденция.
Рита помнит, что прогрессивным его называли, и непременно звучало следом: в хорошем смысле этого слова. И легкая улыбка в придачу. Ладно, могу представить, что они обо мне за спиной говорят! Рита не верила в доброжелательность, если и добивалась чего-то, то когда интересы совпадали, когда она оказывалась зачем-то нужна. Вот как Игнату сейчас – светят хорошие деньги, Рита написала книгу, соответствующую требованиям текущего момента, почему бы автора не пригласить.
