Текст книги "Соколиный клич (СИ)"

Автор книги: Светлана Гольшанская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

1551 г. от заселения Мунгарда, Веломовия, Стольный град

В темнице было затхло и сыро. В гнилой соломе копошились и пищали мыши. Кым висел на цепях, прикованный к стене. Из одежды – только набедренная повязка. Холодный камень впивался в израненную спину. Потолок нависал удушливой тучей, стены сдавливали со всех сторон. Ни оконца, только глухая дубовая дверь, закрытая на замок снаружи.

Кым понимал, к чему такие меры: чтобы отделить его от неба и не позволить восполнить резерв. Теперь он не мог обернуться соколом и спастись, как в прошлый раз… в прошлый раз!

Надо же, опасный преступник, главарь бунтовщиков. А ведь шесть лет назад его даже в поход брать не хотели, мол, шепчущий лошадям слабак, чей дар с трудом дотягивает до третьего уровня. Ни оружия в руках держать, ни даже кулаками махать нескладный мальчишка из семьи коневодов не умел. Только заступничество отца помогло уговорить холодного и неприступного маршала Веломри. Тогда он казался недосягаемой мечтой о героизме и самоотверженности.

А теперь… теперь маршал стал Архимагистром Лучезарных в голубых плащах, Белым палачом. Скольких он убил собственноручно? Скольких замучил в этих сырых казематах? Скольких приговорил к позорному повешенью? А вот быть сожжённым на костре – большая честь, как признание заслуг, доблести даже… в борьбе с предателями-демонопоклонниками… Такими, как он! Как Белый палач!

Кым дёрнулся. Изнутри поднималась волна ярости. Судорога скрутила желающее обратиться тело. На мгновение показалось, что получится. Ведь в первый раз именно боль и отчаяние позволили ему подняться над собой и даже над миром в образе сокола. Но не сейчас. Палач никогда не совершал тех же ошибок дважды.

Истощённое пытками тело расслабилось, засаднили раны, запульсировало сломанное плечо. Ожоги горели, словно к ним снова и снова прикладывали раскалённую кочергу. Кым едва не задохнулся от боли.

Ярость отступила вместе с дурманным маревом. Кым снова обвис на цепях и свесил голову набок. Нет, даже приговорённый к почётной казни на костре, он ни о чём не жалел. Ни о неудавшемся походе с маршалом Веломри, ни о том, что Кым натворил после.

Если посудить отстранившись, он ведь тоже виноват в смертях товарищей-бунтовщиков и простых мирных зареченцев. В отместку за его восстание Палач велел сжечь родной край. И случилось это в самую знойную пору засушливого степного лета. Виноват Кым не меньше, чем обещавшая помощь Компания «Норн», которая в последний момент струсила и отвела свои силы от зареченской границы.

А сколько соотечественников, тех, кому посчастливилось спастись от пожара, умрёт от голода и холода зимой? Живы ли ещё родители? Жив ли сын Кыма, его маленькая гордость, надежда на то, что у их разорённого, потерявшего опору, перевёрнутого с ног на голову мира ещё есть шанс выстоять?

Кым посмотрел в другую сторону. За стенами из чёрного камня томилась его жена. Милая Майя, любящая, по-настоящему смелая и преданная. Немного жаль, что он так и не полюбил её даже вполовину так же сильно, как она его.

Кым сомкнул веки. Перед глазами снова как живые вставали воспоминания.

 

1545 г. от заселения Мунгарда, Кундия, замок Будескайск

В детстве он пас лошадей на заливных лугах у берегов полноводной речки Плавны. Кым мечтал стать благородным рыцарем-Сумеречником, защищать людей от демонов. Под звуки пастушьей свирели он распевал баллады о безземельном рыцаре Микаше из Заречья. Герой тысячи битв, он покорил сердце принцессы и получил звание маршала. Он доказал, что люди из низов тоже достигнут многого, если будут стараться достаточно сильно. Их оценят не за знатность и большие кошельки, а за заслуги, за доблесть, за истинное благородство, что не купишь ни за какие деньги.

Только всё обернулось прахом, когда кумир превратился в чудовище.

В первый и единственный поход Кыма взяли благодаря отцу. Там парень возмужал: открылись глаза и уши, он вырвался из плена детских грёз о подвигах и славе. А больше всего помогла встреча с ней – белоземской принцессой, пророчицей Безликого. Она была невыносимо прекрасна и светла, как единственно подлинный идеал в гниющем мире. Госпожа Лайсве – недоступная мечта из баллад, жена героя-маршала.

Она была первой, кто поверил в Кыма, не снисходительно, а по-настоящему. Лайсве научила сражаться, рассказала о мире, о добре и зле. От неё Кым узнал о том, к чему надо стремиться и как обрести настоящую силу. Оказывается, та ни к родовому дару, ни к мастерству в сражениях отношения не имела.

Как же Кым гордился, когда Лайсве доверила ему первое поручение. И как корил себя за то, что не справился. Винил себя в её смерти не меньше, чем проклятого маршала-палача.

Отряд надеялся передохнуть в Будескайском замке. Кым должен был проверить, не ждала ли их засада. Предчувствие не подвело Лайсве, да и могла ли пророчица всемогущего бога ошибаться? Только предупредить её Кым не успел: испугался перекрывших дорогу демонов. А когда он нагнал Лайсве, было уже слишком поздно. Их двоих отделили от отряда. Им пришлось дожидаться за плотными деревянными перегородками, пока всё не будет кончено. Мыслечтецы переметнулись на сторону Лучезарных, а остальные погибли в когтях жутких тварей.

После их и выпустили. Тогда от отчаяния Кым и обратился, только не в свирепого медведя, как мечтал, а в сокола. Единственное, что он смог сделать – выклевать глаз предавшему их хозяину замка, Петрасу Гедокшимска.

А потом осталось только смотреть, как на госпожу Лайсве нападает один из Лучезарных. Он так легко победил её, сильную и отважную. Капюшон упал с его головы и явил лицо – лицо маршала Веломри, лицо её мужа. В ушах до сих пор звенел полный ужаса крик Лайсве.

Не за себя она переживала, а за Микаша. Он потерял душу и никогда уже собой не станет. А маршал, он потянул её следом поцелуем Мрака. Но Лайсве сопротивлялась настолько яростно, что погибла на руках у своего убийцы-мужа. Никакие слёзы раскаяния не искупили его вину. Да и способно ли по-настоящему плакать чудовище?

Микаш принял белый плащ и назначил себя Архимагистром Лучезарных – предателей собственного племени, Сумеречников, тех, с кем они прежде сражались вместе против демонов.

 

1545 г. от заселения Мунгарда, Веломовия, Белоземье

После первого превращения и всех потрясений Кым соображал очень плохо. В теле птицы он не стал преследовать Палача. Сокол полетел на восток, домой, чтобы родная земля и близкие люди вернули ему желание жить.

Но добрался он только до болотистых лесов Белоземья. Там Кыма, обессилевшего, нашёл старый целитель с юным учеником. Они-то его и вылечили, пряча в лесной хижине.

Малец всё выспрашивал про поход, про госпожу Лайсве и маршала Веломри. Словно мыслечтением в голову лез – мозги потрошил и все мысли наизнанку выворачивал. В стылых стальных глазах – ни слезинки, только яростный холод пробирал до дрожи. Вглядываясь в хрупкие детские черты, Кым видел перед собой мрачное, словно выбитое в камне лицо маршала Веломри.

Мальчишка прекратил расспросы, только когда наставник прикрикнул на него. Ученик убежал из дома и не возвращался несколько дней. Целитель отнёсся к этому на удивление спокойно.

– Не обижайся. Ему просто нужно время, чтобы смириться. Нам всем оно нужно. Теперь уже ничто не будет, как раньше.

Кым упрямо смотрел вдаль. Должно быть, этот мальчишка так же, как и Кым, наслушался героических баллад и втайне мечтал стать рыцарем, как маршал Веломри. А теперь весь мир рухнул.

И правда… Ничего уже не будет, как прежде. Хотя странно, ведь не чувствовалось в мальчишке никакой силы, будто он был обычным, неодарённым, но про мир Сумеречников и демонов знал куда лучше Кыма.

Ученик вернулся через несколько дней. Работал он даже старательней, чем прежде, но всё время молчал и не поднимал взгляда от земляного пола. Целитель тяжко вздыхал, наблюдая за ним.

Прошло полгода, минула суровая на севере зима, весеннее половодье и распутица. Кым выздоровел окончательно. Домой он собрался на Эльдантайд, праздник любви и зарождающегося лета. Целитель с учеником прощались с ним на пороге лесной хижины.

– Мне нечем даже отблагодарить вас. Что я могу сделать? – спросил Кым.

Целитель лишь качнул головой:

– Не переживай. В своё время Вечерний всадник со всех возьмёт плату, если не с тебя лично, то с твоего рода – точно.

– Вечерний всадник отмстит за нас! – выкрикнул мальчишка. Впервые за долгое время он поднял голову и сверкнул холодной сталью глаз.

– Кто? – Кым смешливо вскинул брови.

– Древняя забытая легенда. В былую пору, когда ордена Сумеречников не существовало, людей защищали от демонов всесильные Всадники зари – братья-Ветры. Но их сгубило предательство. На смену им пришли Сумеречники. В честь них сильнейшего воина в своём поколении называли Утренним всадником. Завидев его, орды демонов обращались в бегство.

– Вы о маршале Веломри? – это усмешка вышла отнюдь не весёлой.

– Нет, тот был другим. Их было много. Великих вождей – даров богов, что приглядывали за людьми и защищали от напастей. Но больше они не появятся – связь прервалась. Лишь один раз проедет по земле Вечерний всадник, чтобы собрать дань за века помощи и благодаря ей очистить мир от Мрака. Но если ему не удастся, всё живое погибнет.

– Какая мрачная легенда! – воскликнул Кым. – Нет, я верю, что люди спасут себя своими руками. У нас достанет сил, если мы всем миром поднимем оружие, если восстанем единым порывом, если отринем страх за собственные жизни и пойдём до самого конца, до смертной грани!

– Возьми меня с собой! – снова вскинулся ученик. – Я хочу, как никто другой! Я могу бороться и отомстить!

Целитель досадливо покривился и нагнулся к нему:

– Ты ещё слишком мал, только зря себя погубишь и уничтожишь всё, ради чего жила и боролась твоя мать.

Мальчик снова опустил голову и стиснул кулаки до побелевших костяшек. Казалось, вот-вот расплачется, ан нет, только глаза полыхали бессильным бешенством.

– Дождись Вечернего всадника. Это лучшее, что ты можешь сделать, – увещевал его целитель, а потом обратился к Кыму: – И тебе тоже не советую творить безумств. Подумай, будет ли стоить твоя борьба тех сотен и сотен душ, что придётся за неё отдать.

Кым отвернулся и заученным за полгода усилием взмыл в небо соколом. Путь до Заречья предстоял неблизкий. Неугомонный ученик бежал внизу за его тенью, пока Кым не набрал такую скорость, что за ним угнался бы лишь ласковый южный ветер.

 

1546-1551 гг. от заселения Мунгарда, Веломовия, Заречье

В селе Ясеньки родители встретили Кыма слезами, ведь думали, что он погиб в Будескайске. Все приходили подивиться на Кыма, единственного выжившего, даже с дальних земель приезжали. Ему это и надо было: на лобном месте он вставал на высокий пень и рассказывал, что стряслось в Кундии на самом деле. Что за твари таились под голубыми плащами Лучезарных. И кто таков новоявленный Белый палач.

На глазах у людей Кым шептал лошадям, созывал птиц и превращался в сокола. Он отлавливал мелких демонов и, прежде чем убить, показывал их всем, чтобы они разули слепые глаза, пощупали и убедились, на чьей стороне истина.

Народ воспалялся всё больше. Те, кому не нравилась власть единоверцев, те, кто потерял близких в Войне за веру, те, кто разочаровался и пресытился обещаниями сладкой жизни, те, кто оправдал Сумеречников и признал суть предателей-Лучезарных.

Майя, первая красавица в селе, тоже дождалась его возвращения. Нет-нет, да Кым слышал перешёптывания, что она единственная верила, что он жив, даже когда родители отчаялись. Она отказывала всем женихам, отцу своему, кузнецу, прекословила. А как вернулся Кым, Майя снова стала за ним хвостиком бегать.

Он не выдержал, сдался. Та ночь была невероятно звёздной и яркой, шумела река Плавна и пели кузнечики в траве. Кыму так не хотелось быть одному и смотреть в заплаканное, измученное томлением лицо Майи.

А после пришлось взять её в жёны, ведь Кым уже стал вождём, а значит, и честь его должна оставаться незапятнанной.

Невыносимо долго длилась претенциозная свадьба. Но как только отыграли брачный танец, Кым рванул в путешествие по всему Заречью и соседним землям. Требовалось собрать как можно больше поддержки и подготовить восстание. Не думалось совсем ни о Майе, ни о родителях, ни о серебряном браслете на запястье, который подарили на помолвку заезжие Сумеречники.

Кым принимал всех, кто жаждал сражений: детей, стариков, женщин. Обучал тому, что знал. Появлялись и более опытные воины. Отставив гордость, Кым перенимал всё, чему они учили, брал подарки деньгами и оружием. Обнаружились даже писари, которые согласились составить послание в компанию Норн, чтобы попросить о помощи. Ведь они преследовали общую цель – спасти Сумеречников, разбить Лучезарных. Отыскались и посыльные, что согласились тайно доставить послание в Дюарль.

В этих хлопотах пролетело целых полтора года, а возвращаться в Ясеньку всё так же не хотелось. Но пришлось в конце концов. Встречать его на околицу выбежала Майя. Она уже заплела волосы в одну толстую косу, фигура приятно округлилась и утратила угловатые черты подростка. Жена жмурилась лукаво и звала его домой посмотреть подарок. Она теперь жила вместе с родителями Кыма. Как-то неловко было, боязно, но никому нельзя показывать слабости.

Дома его встретил детский плач. Майя заскочила вперёд и вынула из колыбели ребёнка:

– Вот, посмотри, он твой!

Кым сглотнул и слабеющими руками принял у неё сына. Что делать, как реагировать? Он хотел отвернуть одеяло и получше рассмотреть малыша. И хлоп! Вспышка укутала облачком дыма. Малыш обернулся пушистым комочком с огромными испуганными глазами. Кым погладил пальцем его голову, силясь осознать:

– Он и правда мой?

– Ты знаешь других соколов-оборотней в округе? – усмехнулась Майя.

Румянец обжёг щёки. Надо же, такой кроха, а аура сильнее, чем у Кыма, сильнее, чем у большинства Сумеречников, которых он видел. С такой разве что сила маршала Веломри и его жены сравнилась бы.

«Неужели это и правда… мой сын?»

Обвыкшись, птенец снова перекинулся в ребёнка. Вспомнилось, как больно было оборачиваться впервые, будто лопалась плоть и ломались кости, тело сжималось, перестраиваясь в нужную форму. Он до сих пор чувствовал боль и тяжесть, если превращался неловко и резко. А каково должно быть этой крохе? Чему он так задорно ухмыляется?

– Ему не больно?

– Не знаю, – ответила Майя. – В первый раз он превратился, как только повитуха отёрла его от слизи. Постоянно это делает, когда пугается. Думаю, для него это так же естественно, как дышать.

В подтверждение кроха прикрыл жёлтые глаза и тихонько засопел.

– Как ты его назовёшь? Все ругались, что я не дала ему имя сразу. Боялись, что мары заберут. Но я настояла на том, что дать имя должен ты. Это ведь твой наследник.

Кым на мгновение задумался.

– Финист, пускай он будет Финист, как сокол-оборотень из сказок, избранник любви и удачи. По семейному преданию от него происходит мой род.

– Красивое имя, – поддержала его Майя.

Старые Сумеречники преподнесли наследнику вождя амулет из Кишно, способный скрывать любой, даже самый мощный дар. Кым надел его сыну на шею и велел всем домочадцам следить, чтобы мальчик никогда его не снимал. До тех пор, пока не прекратятся преследования одарённых.

Пришёл ответ из Компании «Норн». Главнокомандующий Жерард Пареда обещал поддержать их как золотом, так и оружием, и даже людьми. Норикийцы обязались стянуть как можно больше сил к границе. В самом Заречье повстанцев собралось несколько тысяч. Люди потягивались ещё и ещё со всей Веломовии.

Лето выдалось погожим, урожайным. Да и предыдущие не подкачали – много чего удалось запасти. Видно, сами Повелители стихий благоволили к ним и жаждали низвергнуть предателей.

Повстанцы придумали сложные пароли, собственную систему знаков и слов, даже дату выступления и ту объявили в последний момент –боялись предательств. Мыслечтецов среди них не было – их гнали взашей, даже если они трижды клялись в верности Сумеречникам и Кыму.

Уже и войско Компании показалось у границы. Пришла пора выступать.

Тут заупрямилась Майя:

– С тобой поеду. Буду самым доверенным помощником, во всём, что ни попросишь. Только в себе, в своей стойкости и верности уверена, а на других – надежды никакой.

Всем селом её отговаривали – не получилось, даже малютка Финист её не остановил. Пришлось согласиться и Кыму.

Оставляя сына у своих родителей, Кым просил:

– Расскажите ему о нас. Расскажите лучше, чем мы были. Позаботьтесь о нём, как заботились обо мне, сохраните, как самое дорогое сокровище. Потому что если… если мы не вернёмся, то он – единственная надежда не только для Сумеречников или даже зареченцев, но и для всего мира. Научите его быть сильным и смелым. Скажите, что мы гордились им и ждали от него великих подвигов. Скажите, мы верили, что однажды он станет равным среди вершителей судеб и героев древних баллад. Что он поведёт за собой людей к освобождению и очищению. Ибо он и есть – солнце, сосредоточие спасения и жизни.

Кым говорил это перед самым отъездом на лобном месте. Слушали его все повстанцы, кто согласился идти за ним. Кым поднял ребёнка над головой, показывая золотисто-огненные вихры на его макушке. Раздались хлопки в поддержку, крики:

– Мы вернёмся, мы обязательно вернёмся!

Только родители смотрели с усталой укоризной.

Время выгадали хорошее. Основные силы Лучезарных рассеялись по Мунгарду, выкорчёвывая ростки старой веры. Архимагистр Веломри пропадал на Авалоре, предпочитая упрочивать свою власть в священной цитадели Безликого, а не на собственной, хоть и не такой знаменитой и важной, родине.

Вначале повстанцы выгоняли проповедников и жгли храмы, оборачивали людей в старую веру в Повелителей стихий. После первых побед, набравшись опыта и ощутив силу, они атаковали захолустные заставы. В конце концов зареченцы дотянулись и до крупных крепостей. Сумеречники знали их как свои пять пальцев, включая тайные ходы, ведь раньше сами же их и рыли.

Народ охотно поддерживал их. Повстанцы казались себе неуязвимыми. Они мечтали о том, как захватят всё Заречье, вместе с крупными городами и двинутся на север в Белоземье, а уж оттуда, с поддержкой соседей и с помощью войска Компании «Норн» войдут в Стольный.

Только норикийцы никак не решались переступить границу, кормя обещаниями, что договорятся с королём Орленом XI и официально объявят войну Лучезарным.

Запасы истощились. Воины уже думали возвращаться домой, к земле. Два года, говорили, прошло тяжкой походной жизни. Хватит того, что отвоевали. Мы не жадные, пускай остальное единоверцы себе оставят. Наши земли к себе богатая староверческая Норикия присоединит. Они же обещали! Вот пускай и выполняют.

Но истинный враг – Лучезарные, ради уничтожения которых все это затевалось, побеждён не был. Не убеждали людей уже речи Кыма о Мраке, поглотившем мир.

Его послушали, только когда хвост армии Голубых Капюшонов показался на северной границе. Говорили, весть о восстании добралась до Авалора, до Архимагистра, занятого придворными интригами. Он приказал разбить бунтовщиков во что бы то ни стало, казнить тех, кто не погибнет в боях, только зачинщиков привести для суда в Стольный.

Из одиночных, плохо укреплённых застав маленькие отряды повстанцев легко выбивали. В деревнях тоже прятаться от быстрой и хорошо вооружённой конницы не стоило. Дремучих и удобных для засад лесов, как в соседнем Белоземье, в Заречье не росло.

Кым собирал всех в одной из самых крупных крепостей – Каменце. Стены высокие, толстые, неприступные – выгодная позиция для обороны. Смолы и стрел хватило бы надолго, провианта, правда, осталось не так много, как хотелось. До границы с Норикией всего неделя пути. Компания должна помочь. Майя постоянно отправляла им послания с почтовыми голубями. Норикийцы уверяли в своей поддержке. Вроде. Вроде…

Первые атаки повстанцы отразили, посрамив Лучезарное войско. Огнежары спалили осадные башни. Зверолорды внесли сумятицу в стан противника, призвав на помощь зверей и птиц. Горящая смола отогнала тех, кто карабкался по стенам. Морочи тайно прорывались сквозь блокаду и привозили припасы. Но осада всё длилась и длилась.

Наступило засушливое лето. В Заречье начался голод, селяне отказывались поддерживать бунтовщиков, сдавали их Лучезарным, чтобы спасти свои шкуры. Повстанцы выдохлись и роптали. Мол, безнадёжная затея, нужно отступить в норикийское убежище и дождаться более подходящего момента. Но Кым упорно надеялся, даже когда от надежды оставался лишь дым.

– Они придут, – повторяла Майя, стараясь его поддержать. – Пару дней, и на горизонте покажется бело-зелёное войско. Тогда тварям в голубых капюшонах не поздоровится!

В то утро на рассвете она увидела их первой со смотровой башни. Легко, словно лань, Майя соскочила по лестнице и побежала по крепости, громко оповещая:

– Они идут! Подкрепления идут! Бело-зелёное воинство на западе!

Повстанцы подскакивали с мест, стряхивая сон, и бежали к западной стене. Отовсюду слышались возгласы ликования. Только у Кыма внутри всё сжималось от недоброго предчувствия.

– Открыть ворота? – обратился к нему один из помощников.

Кым мотнул головой:

– Подождём-посмотрим. Они не подавали знак.

– Да что с тобой? Власть потерять боишься? – плюнул ему в лицо один из старых Сумеречников.

– Мы будем ждать! – отделяя каждое слово, ответил Кым и, расталкивая зевак, направился к западной стене.

Войско норикийцев оставило крепость по левую руку и двинулось к лагерю Лучезарных. В нём уже поднялась суматоха, страх перед численно превосходящим врагом витал в воздухе. Не ожидали, расслабились. Только сшиблись и сразу бросились наутёк, трусы несчастные! Норикийцы гнали их, пока супостаты не скрылись за холмами.

Крепость загудела ликованием. Повстанцы обнимались, поздравляли, доставали из загашников вино. Откуда только взялось?

Один Кым стоял, как пришибленный. Рука никак не хотела отпускать эфес меча.

Норикийцы поворачивали коней и скакали к крепости.

– Открывать ворота? – снова спросили у него.

– Нет. Нет! – Кым и сам не знал почему. Просто…

Все смотрели на него с удивлением, неодобрением, негодованием, словно забыли, что до этого чествовали его как героя и назначили предводителем.

– Если ты не отдашь приказ, мы опустим мост сами!

– Да! Да!

– Я слетаю на разведку. Если всё хорошо, подам знак, – Кым аккуратно сложил одежду и оружие, оставшись в одном исподнем.

– Они сочтут это непочтительным! Мы и так с голоду пухли слишком долго!

– Обождите. Это не займёт много времени.

Майя подбежала к нему, чтобы обнять и сказать слова напутствия, но он выпорхнул из её рук соколом и помчался к воинству.

Норикийцы замерли у ворот, мирно, обманчиво спокойно. Кым заложил над ними один круг, спустился ниже на второй, третий проделал у самых их голов. Ничего необычного, но припоминался тот злосчастный день в Будескайске. Чутьё заходилось в удушливой панике, спорило с разумом и даже с окружающими. Шептало – не верь. Ни надежде, ни собственным глазам, ничему!

Ещё один последний круг – его заметили. Норикийцы наблюдали, не двигаясь, словно боялись спугнуть. Кым подобрался к предводителю – высокому господину, за чьей спиной вился белый с золотом плащ. Лицо скрывал глубокий капюшон.

Растянулись в ухмылке жёсткие губы. Она завораживала чем-то знакомым и жутким одновременно, манила, как в кошмарном сне, когда ты понимаешь, что впереди опасность, но не можешь не лететь на неё безвольно.

Мгновение, и плотные тенёта спеленали Кыма. Он упал на землю. Кым рванулся, но сеть оказалась слишком плотной. Он издал пронзительные соколиный клич – сигнал к тревоге. Воздух окутало непроницаемым пологом. Услышали ли сигнал в крепости?

Предводитель приближался широкими шагами. Вокруг него пепельной дымкой разрасталась удушливая аура. Ужас сковал тело. Кым узнал его ещё до того, как он снял капюшон тем самым жестом, что и шесть лет назад. Этот жест разделил жизнь Кыма на до и после. Яркие нечеловечьи глаза заворожили – один голубой, другой зелёный. Лощёное лицо, благородное в каждой своей черте, а душа чёрная, как уголь.

– Долетался, соколик? – басовито ухнул знакомый голос.

Полыхнула голубая аура врага, зрачок затопил всю радужку, глаза сузились до тонких щёлок. Мыслечтение сдавило голову Кыма тисками из сгущённого воздуха. Он ввинчивался в уши, затапливая болью и лишая сил сопротивляться. Облазили перья, маленькое птичье тело судорожно вытягивалось. Его обращали обратно в человека насильно. Пару мгновений, показавшихся агонизирующей вечностью, и отпустило.

Кым едва не лишился чувств, а когда очнулся, уже человеком лежал, уткнувшись лицом в землю. В поле зрения возникли начищенные сапоги. Сейчас будут месить его по голове и животу до смерти.

В мыслях проносилось: «Почему не отступил в Норикию, когда ещё был шанс?» Потому что неправильно это, трусливо и подло – прятаться, когда враг родную землю топчет. Не смог бы он жить на чужбине, в неволе, оставить гибель Лайсве неотомщённой. Молчать, зная, что внутри тех, кто зовёт себя светом – живёт беспроглядный Мрак.

Как жаль, что ничего не вышло. Жаль, что предчувствие не подвело. Это единственное, о чём Кым жалел.

Его не ударили, наоборот, рывком подняли за плечи и поставили на ноги. Нагое тело со всех сторон жалили взглядами. По хребту бежал озноб несмотря на полуденный зной. Кым обхватил плечи руками, закрываясь, но всё же заставил себя смотреть в лицо Палача.

– Подашь знак своим, чтобы открыли ворота? – без тени эмоции спросил Архимагистр Веломри.

– Никогда! – процедил Кым сквозь зубы.

– Я же говорил, – усмехнулся Микаш кому-то из своих подручных и снова обернулся к Кыму: – Хочешь пару уроков от твоего старого маршала? Не самой удачной идеей было укрываться в крепости Сумеречников, мы тоже хорошо с ней знакомы. Наши основные силы зайдут без приглашения через потайной ход. Договариваться о союзе с вероломными норикийцами – ещё большая глупость. Они рванули в убежище, как только узнали, что я еду сюда. Своя шкура для них ближе к телу. Кто был готов сражаться до последней капли крови, давно уже развеяны пеплом по ветру.

– Не нужны мне советы от предателя вроде тебя! – бросил ему в лицо Кым. – Мы ещё поборемся, если не мы, то наши дети отомстят уж точно!

Набрав грудь побольше воздуха, Кым снова попытался перекинуться в птицу. Микаш подскочил к нему и дёрнул за руку. Хрустнуло в плече, боль вспыхнула и пронзила тело, ноги подкосились.

Кым рухнул на землю, судорожно глотая ртом воздух, цеплялся за сужающееся пятно света. Его закрыло грозное лицо Архимагистра. Мрак сомкнулся беспамятством.

Он очнулся, когда на него вылили ведро ледяной воды. На Кыма нацепили бело-зелёный костюм, в каких Лучезарные изображали норикийцев. Рука висела безвольной плетью. Теперь и в сокола перекидываться бесполезно. Со сломанным крылом никуда он не улетит. Архимагистр знал, что делал, подлец!

Кыма снова подняли и в спину подтолкнули сквозь толпу. В окружении Лучезарных, переодетых в небесно-голубые плащи, в шеренге стояли его командиры и доверенные люди, бывшие Сумеречники. Сильно помятые, едва живые, их лица заплыли, рубашки и штаны заляпали кровавые потёки.

Кым замер, встретившись взглядом с Майей, такой же потрёпанной. Она улыбнулась, с теплотой смотря ему в лицо. Щёки опалило стыдом, но нужно было держаться, не показывать слабость, как учили Сумеречники. Ибо он предводитель хоть и погибшего воинства.

Его снова грубо подтолкнули вперёд. Архимагистр в белом плаще стоял к нему спиной со сцепленными сзади руками. Он повернул голову, заслышав шум. Резко очерченный рот покривился в ухмылке:

– А вот и виновник торжества. Прежде чем вас заберут для суда в Стольный, я хочу, чтобы ты увидел, какова плата за твоё геройство.

Трещали факелы в руках Лучезарных, много-много, как будто был не ясный знойный день, а тёмная ночь. У Архимагистра тоже горел факел, самый большой. Пахло так странно: серой, смолой и чем-то резким.

Микаш опустился на корточки и поджёг иссушенную зноем, политую вязкой тёмной жидкостью траву. Огонь помчался вперёд, к горизонту. Дорожка расширялась, поджигали землю и другие Лучезарные.

Пламя гудело, вставало стеной выше человеческого роста. Поднявшийся вдруг восточный ветер нёс огонь прочь с чудовищной скоростью, словно Архимагистр управлял им. Всего мгновение, и пламя заполонило всё вокруг. В нос набивалась гарь, глаза слезились, но взгляд невозможно было оторвать от пылающего жарче солнца горизонта.

– Наши люди подожгут стернь и сухую траву и в других местах, – повернувшись к нему, заговорил Микаш. – Всё Заречье сегодня охватит очищающее пламя, оно сметёт бунтовщический сор. Если ваши дети и выживут, то останутся без крыши над головой и будут голодать. Никто не даст им крова, их будут презирать и проклинать за то, что сотворили их отцы. За твой бунт, Кым.

Пленные испуганно закричали, задёргались, будто только очнулись, только поняли.

– Чудовище! Ты чудовище! – летели проклятья в спину Архимагистра, но он продолжал улыбаться холодно и бесстрастно.

Кым никак не мог оторвать взгляда от умирающей в огне земли. Выживешь ли ты, мой сын? Встанешь ли когда-нибудь на крыло? Сможешь ли простить?

– Но ведь это же и твоя родина! – вырвалось у Кыма непроизвольно.

– Была когда-то, но больше – нет, – ответил Палач бесчувственно.

 

1551 г. от заселения Мунгарда, Веломовия, Стольный град