Текст книги "Повесть о Ладе, или Зачарованная княжна"

Автор книги: Светлана Фортунская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ,
в которой мы проводим эксперимент

Проверка пудинга заключается в съедении его.

Английская мудрость

Голосок Лёни, указывающий дорогу медицинским работникам («Сюда вот, открыто, заходите, пожалуйста!»), заставил нас замолчать и притаиться.

Далеко прятаться мы не стали – нас одолевало беспокойство и мучило любопытство.

И уходить из комнаты Лады мы не собирались.

Я и Пес заняли места в партере – на коврике у постели. Пес время от времени вздыхал и лизал руку Лады.

Домовушка вначале перекинулся в таракана, потом передумал, вернулся в гуманоидную ипостась и полез под тахту.

Ворон уселся на спинку кресла, стоявшего у дальней стенки.

Петух, решив, должно быть, что кормить его будут не скоро, что свою долю волнений он уже получил и что дальше не будет ничего интересного (чего от него ожидать – куриные мозги!), устроился на спинке другого кресла и сунул голову под крыло, собираясь вздремнуть.

Паук быстро вскарабкался на фикус в углу.

А Жаб вспрыгнул на подоконник и спрятался за горшком с геранью.

Мы затаили дыхание.

Дверь отворилась.

Вошли: Лёня, удрученная, но весьма деловитая; женщина средних лет с приятным и добрым лицом и в белом халате – она была похожа скорее на детского доктора, чем на врача «скорой помощи», – и молодой человек, тоже в белом халате и с чемоданчиком.

Не знаю, как кто, а я уставился на молодого человека. И, думаю, мой интерес к нему вполне понятен – ведь передо мной, возможно, стоял будущий правитель Светелградского княжества, Светлый витязь, Удалой королевич или кто там еще? Короче говоря, потенциальный суженый Лады в облике скромного медбрата.

Он был красив, высок и строен. Ресницы у него были длинные, глаза голубые, волосы светлые, но не белобрысые, как у нашего Петуха в бытность его лейтенантом, а приятного пшеничного оттенка. И длинные пальцы пианиста.

Очень, очень неплох был кандидат в мужья для нашей Лады.

– Ну что у вас там случилось, девушка? – спросила докторша, вставляя в уши дужки фонендоскопа.

Лёня не мудрствуя лукаво повторила уже произнесенную ею речь (см. предыдущую главу).

Докторша, к счастью, не очень обращала внимание на то, что ей рассказывают, потому что была занята прослушиванием сердца Лады. Иначе, я думаю, она сочла бы Лёню чокнутой – та поминутно обращалась к Псу как к свидетелю.

Кандидат в мужья тоже не слушал: он открыл чемоданчик, выбрал шприц, приготовил какие-то ампулки с лекарствами, на его взгляд, могущими пригодиться.

Брови докторши удивленно поползли вверх.

– А медицинская карточка больной у вас есть? – спросила она Лёню строго и немного взволнованно.

– Н-не знаю, – ответила Лёня, бросая на меня испуганный взгляд. С мольбой о помощи. – Я ведь всего лишь подруга…

– А с кем она живет? – докторша опять стала слушать сердце Лады.

– Вообще-то с Бабушкой, но Бабушка уехала куда-то, и довольно давно, несколько лет уже… – Лёня лепетала, и голос ее становился все тише и тише, пока наконец не превратился в еле слышный шепот. – Я не знаю, но, по-моему, Лада никогда ничем не болела…

– Шурик, послушай-ка ты, – сказала докторша, протягивая фонендоскоп медбрату. – Или у меня галлюцинации, или это от усталости, или…

Шурик послушно взял фонендоскоп и склонился над Ладой. В этот момент я почувствовал, как меня кто-то дергает за хвост. Я обернулся: Домовушка выпростал лапку из-под тахты и пытался таким вот способом привлечь мое внимание.

– Ты б это, Коток… Зеркальце превращательное на всякий случай принес бы. Али веревочку, ремешок какой подготовил. Не ровен час…

Он не договорил и юркнул обратно, спугнутый голосом Шурика, взволнованным и дрожащим:

– Два сердца, Катерина Ивановна!..

– Два, не два, но посторонние шумы… Приготовь на всякий случай кокарбоксилазу. Сейчас я померяю давление…

Пес взвыл, и Катерина Ивановна вздрогнула от неожиданности.

– Собачку уберите! – скомандовала она.

М-да, бесстрашная женщина! Жанна д'Арк! Потому что только бесстрашная женщина могла назвать нашего Пса собачкой.

Пес глухо рыкнул и попятился.

А Катерина Ивановна уже прилаживала тонометр на похудевшую ручку Лады чуть повыше локотка.

Шурик копался в своем чемоданчике.

Я посчитал, что пора принять меры – не можем же мы позволить, чтобы нашей Ладе кололи всякую гадость, начиная с кокарбоксилазы и кончая папаверином с димедролом.

Я взглянул на Ворона.

Тот пристально наблюдал за действиями медработников и, кажется, не собирался вмешиваться.

Я переместился поближе к нему.

А Катерина Ивановна тем временем снова удивленно подняла брови и сказала:

– Тонометр, кажется, испортился.

– А что такое? – Шурик повернулся к ней, и я одним прыжком метнулся к Ворону.

– Не пора еще? – спросил я, дрожа от волнения.

– Нет, – коротко каркнул Ворон.

Катерина Ивановна вздрогнула и заметила недовольно:

– Зверинец тут у вас, девушка! Уберите-ка животных, им не место в комнате больной!

Лёня пожала плечами:

– Не знаю, смогу ли… Они меня не послушаются, я ведь им не хозяйка. А если тонометр нужен, так у нас есть исправный…

Она сбегала в кухню и принесла тонометр, брошенный растерявшимся Домовушкой на полу.

Катерина Ивановна снова померила Ладе давление, снова сказала:

– Или у меня галлюцинации… – И стала что-то писать на бумажке.

Ворон снялся с места, облетел вокруг комнаты, опустился Лёне на плечо и что-то шепнул ей. Лёня кивнула и обратилась к Шурику:

– Вы извините… у меня к вам просьба. Вы не могли бы ее поцеловать?

Вот кто был удивлен!

Он даже подскочил на месте и посмотрел на Лёню как на сумасшедшую.

– Она ведь очень красивая, наша Лада, правда ведь? Прямо как Спящая красавица! – щебетала Лёня ничтоже сумняшеся. – А у нас есть подозрение, что тут не обошлось без ведьмы… Ну пожалуйста, ну что вам стоит… – И с этими словами Лёня слегка придвинулась к молодому человеку.

– Катерина Ивановна! – дрожащим голосом позвал медбратик свою начальницу, та, не отрываясь от писанины, сказала:

– Кокарбоксилаза – два кубика, а папаверин не надо, тем более димедрол. У меня есть подозрение…

Шурик пятился от Лёни, потеряв надежду обратить на себя внимание докторши. Наверное, он знал, что сумасшедшим не прекословят, и именно поэтому, когда допятился до ложа Лады, остановился, оглянулся еще раз на Лёню, набрал в грудь побольше воздуха, склонился над Ладой, и…

И ничего не произошло.

Он выпрямился, еще раз оглянулся на Лёню, благоразумно отодвинувшуюся к этому моменту в сторонку, отступил на шаг и застыл в очень неудобной позе. И перестал дышать.

– Кот, действуй! – сипло каркнул Ворон.

К сожалению, мы потратили время до приезда «скорой» на бессмысленные пререкания и не договорились о необходимых действиях в случае удачи или неудачи эксперимента.

Но я пребывал в раздумье недолго.

Не успела Катерина Ивановна оторваться от своих бумажек, как я быстро три раза обежал застывшего Шурика против часовой стрелки, наложив на него тем самым заклятие временной невидимости. Лёня перевела дух.

Катерина Ивановна встала.

– В больницу ее надо бы, как бы не случилось чего нехорошего… Я не хочу вас пугать, но возможен инсульт.

– Не надо в больницу, – быстро сказала Лёня, загораживая меня, а я тем временем упаковывал чемоданчик медбрата, павшего жертвой нашего эксперимента. – Мы дома полечимся.

– Тогда вызывайте завтра невропатолога. Шурик, пойдем! – Она огляделась в поисках Шурика.

– А он уже ушел, – быстро сказала Лёня. – Он… у него аллергия на кошек, и он вышел на площадку. Выбежал даже. И чемоданчик не взял.

– В первый раз слышу, что у него на что-то там аллергия, – сказала Катерина Ивановна недовольно, взяла чемоданчик и повернулась к двери. – Ну лечитесь, поправляйтесь…

– Спасибо, – мурлыкнула Лёня, всовывая Катерине Ивановне в карман халата бумажку в пять гривен.

– Спасибо, – равнодушно сказала Катерина Ивановна и ушла.

Счастье просто, что Лёня не была магиней и могла врать безнаказанно и бессовестно!

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ,
в которой мы попадаем в безвыходное положение

Кроме изображения надежды на носу корабля есть еще якорь, но какой толк от якоря, если я не нахожу дна, чтобы бросить его?

Капитан Катль

Я сидел в кресле, нагретом Катериной Ивановной, и смотрел на Ладу с тоской, недоумением и страхом.

Что-то с нами будет?

Пес тихонько подвывал, не имея слов, которыми бы мог выразить свою скорбь.

Домовушка выполз из-под тахты, утирая ладошкой слезы с мохнатого личика.

Жаб – чтобы Жаб обошелся без приключений, такого быть не могло! – спрыгивая с подоконника, задел невидимого окаменевшего Шурика, и по комнате загудело, как если бы ударили в гонг. А Жаб сильно ушибся.

– Понаставляли тут!.. – квакнул разгневанный Жаб, потирая бородавчатый свой лоб. И добавил несколько непечатных слов.

– Тихо ты!.. – каркнул Ворон возмущенно. – Мало того что ты сквернословишь, так еще чуть было не угробил нашего претендента! Кот, а ну-ка сделай претендента зримым! Ну вот, так и есть! – добавил он, когда я повиновался его приказу. Шурик (вернее было бы сказать, статуя, изображавшая Шурика) упал, к счастью, не на пол и теперь полулежал, упершись носом в спинку кресла.

– О чем шум? – спросила Лёня, входя в комнату. – Что опять случилось?

– Да вот, чуть было не раскололи этого… Как ты его обозвал? Президентом, что ль? Мальчонку, бишь, закаменелого чуть Жабка наш не порушил, – пояснил Домовушка. – И сам зашибся.

– Бедняжка! – воскликнула Лёня, имея в виду не Жаба, конечно, а незадачливого медбратика.

– Нужно бы его в уголок задвинуть, – предложил я. – А то и вправду расколотим. Тем более что он, мне кажется, не каменный вовсе, а стеклянный.

Ворон задумчиво смотрел в потолок.

– Не отмечено, – сказал он, изучая трещину в штукатурке. – Засыпание, следующее за поцелуем, отмечено. Окаменение также отмечено. Кроме того, возможен вариант превращения в чудовище либо в дикого зверя, скажем, в медведя… Но чтобы в практике имело место остекленение субъекта… Не знаю, не знаю…

– Не было известно – значит, будет, – сказал я и постучал по животу Шурика когтем. Звук был, как будто я царапаю стеклянный стакан. – В конце концов все когда-нибудь происходит впервые. Ты не про него думай, ты про Ладу думай.

– А что про нее думать? Вывод и так ясен, – каркнул Ворон грустно. – Она зачарована.

– Но кто мог ее зачаровать? И как?

Лёня на все расспросы Ворона повторяла уже изложенную версию: никого, мол, не видели, ни с кем не разговаривали, ни один предмет руками не трогали. Ни прутика, ни веточки. И уж тем более веретена.

– А ты хоть знаешь, как оно выглядит, веретено-то? – спросил с сомнением Пес, когда мы вчетвером – он, Лёня, Домовушка и ваш покорный слуга – передвигали в дальний угол остекленевшего Шурика. – Ты хоть раз веретено-то видела?

Лёня видела веретено на картинке и давала голову на отсечение, что ничего похожего Лада во время прогулки в руках не держала.

– Ну, положим, голова тебе еще пригодится, – сказал я. – С другой стороны, я совсем не уверен, что веретено или что-то вроде него имело место. Не кажется ли тебе, Ворон, что мы имеем дело с рецидивом – помнишь, ты объяснял мне, что все эти предосторожности: гвозди в стенах, замки и запоры, и чтобы на улицу не выходить с непокрытой головой или после захода солнца, да и наше трансформирование, – все это было направлено на то, чтобы избежать рецидива. Может быть…

– Кот, ты гений! – воскликнул Ворон.

Более того – пусть это и нескромно, но истина превыше всего! – он меня обнял! Обеими своими крыльями! И сказал, что вот он и дожил до того дня, когда яйца (он имел в виду меня) учат курицу (то есть самого Ворона). Мне показалось, что он несколько преувеличил, но факт остается фактом: он похвалил меня во всеуслышанье и признал мое превосходство.

– Конечно, это рецидив, – сказал Ворон, возвращаясь на свое место на спинке кресла. – Конечно, она уснула из-за заклятия, наложенного на нее еще во внутриутробном состоянии. А Бабушки, которая могла бы… – Тут он уронил слезу, утер глаз крылом и продолжал прерывающимся от волнения голосом: – Ну раз Бабушки с нами нет, а Кот, естественно, не в состоянии справиться при нынешнем уровне его знаний и навыков, нам нужно разработать ряд мероприятий, направленных на избавление Лады от ее нынешнего неадекватного состояния…

– Не словесами непотребными пустословить, дело делать надобно! – вскричал вдруг вконец расстроенный Домовушка, и мы вздрогнули. – Ладушку нашу как от сна колдовского пробудить, подъять? Каковою силою она погублена – то ведомо, и что Коток наш не в могуществе еще покамест – то тоже не тайна тайная. Ты лучше обскажи, как горюшку-то помочь, твое преминистерство!

Ворон видел два, нет, три пути выхода из создавшегося положения. Я перескажу его речи своими словами, потому что, невзирая на замечание Домовушки или, может быть, именно вследствие этого замечания, Ворон побил все собственные рекорды велеречивости и пустословия. Его речь, занявшая часа три (за это время мы – я, Крыс, Пес, Жаб и даже Лёня, не говоря уже о спящей Ладе), успели перекусить, вздремнуть, подраться (Петух с Крысом), а также произвести множество других мелких действий в виде почесывания, позевывания, клевания носом, вздыхания и т. д. и т. п., содержала три основных пункта.

Пункт первый: наилучшим выходом из положения был бы традиционный. То есть нареченный жених (суженый, ряженый, Иван-царевич, Светлый витязь, Рыцарь без страха и упрека – именуйте как хотите!) должен Ладу поцеловать, после чего она немедленно просыпается и жених с невестою отправляются в Светелградское Там для вступления в брак, а потом мы все немедленно возвращаемся в человеческое обличье.

– Хорошо бы, – сказал я с сомнением, – вот только как?

Ворон с раздражением отмахнулся от моих слов, пробурчав, что там видно будет, и продолжал.

Вторым пунктом следовало отыскание Бабушки, возвращение ей памяти, в случае если она эту память потеряла, а там уж Бабушка найдет выход из положения.

– Где ж ты ее сыщешь, Бабушку-то нашу? – горестно вздохнул Домовушка. – Уж годков-то эвон сколько пролетело! И ей нас было не сыскать, не найти…

Последним пунктом в программе Ворона стоял я. Как единственный в наличии практикующий маг (себя с некоторых пор Ворон упорно именовал магом-теоретиком), я должен был изучить бумаги Бабушки, продолжить ее исследования, вернуть Ладу со всеми домочадцами, в том числе и с остекленевшим Шуриком, домой, а там поцелуй любящего родителя по логике вещей должен оказать пробуждающее действие. Да и женишка, уж верно, батюшка с матушкой для доченьки присмотрели, так что… (см. пункт первый).

Я сказал:

– Ворон, да ты что? Мозгами тронулся? Этого я не смогу, если и Бабушка не смогла. Сам же говорил, что мне еще лет пятьдесят на обучение нужно!

– А мы форсированными темпами! – нахально заявил Ворон. – Или боишься?

– Боюсь, – согласился я. – И не вижу смысла. Потерять пятьдесят лет и не быть уверенным в результате – уж увольте! Нужно искать более быстрые пути решения проблемы.

– Тогда остаются первый и второй пути, – сказал Ворон. – Будем искать Бабушку и суженого Лады. Поиск можно вести параллельно.

Легко сказать – найти Бабушку, пропавшую уже пять лет тому назад, или же из миллионов молодых и не очень молодых людей разыскать того единственного, кому суждено стать мужем нашей Лады!

– Ворон, да ты хоть сам понимаешь, чего от нас требуешь? – спросил я неожиданно охрипшим голосом.

Все прочие молчали, но молчали не просто так, а со значением. Всех нас будто пригнула к земле тяжесть невыполнимой задачи.

– Не хотите – как хотите! – раздраженно каркнул Ворон. – И будете ждать сто лет, пока Лада не проснется! Сказок не читали, что ли?

– А я знаю! – воскликнула вдруг встрепенувшаяся Лёня. – Я знаю!

– Что ты знаешь? – хором спросили мы с Вороном.

– Я знаю, кто нам поможет! Рыцарь без страха и упрека! И ты, Кот, его тоже знаешь – Процюк, вот кто!

– Это тот, кто хотел меня в канализацию с камушком на шейке? – с сомнением спросил я. Не нравился мне этот тип. – И чем же он может помочь?

– А Ладу поцеловать! – Лёня победно оглядела всех нас и ухмыльнулась. – Правда-правда, и вы зря мне не верите. Он очень порядочный – никогда не врет, всегда возвращает долги, клиентов не обсчитывает и всегда со всеми вежливый… И спортом занимается, борьбой какой-то там, и фехтованием тоже, мотоцикл водит и машину. Не пьет. Курит, правда, но кто сейчас не курит? Нет, если Процюк – не рыцарь, тогда рыцарей уже просто не осталось. Ни одного!

– Ха-ха-ха! – раздельно произнес Крыс с совершенно издевательской интонацией. – Тоже мне, нашла рыцаря! Скажи уж лучше правду – ты в него влюбилась как дура…

– Врешь! – У Лёни слезы выступили на глазах, и одна даже скатилась, не удержавшись. – Ничего я не влюбилась! Он просто был всегда такой правильный!

– Не все правильные – рыцари, и не все рыцари – правильные, – глубокомысленно заметил я. – Только он вроде бы женат был?

– Ничего подобного! – От возмущения слезы на глазах Лёни сразу же высохли. – Ничего он не был женат! Он с теткой жил!

Ну его семейное положение нужно было еще проверить – все-таки прошло пять лет. И вообще мне не нравилась Лёнина идея. К тому же я чувствовал очень сильную неприязнь, вполне естественную, я думаю, по отношению к человеку, выразившему намерение утопить меня, да еще в канализационном люке. Также имела место некоторая ревность: почему это совершенно постороннему, да еще и не очень высокому и плохо относящемуся к котам человеку надо являться в наш уютный дом, целовать нашу красавицу Ладу в сахарные уста (коралловые губки) и становиться ее женихом?

– Я думаю, суженый Лады, скорее всего, уроженец не-Здешний, – задумчиво мурлыкнул я. – Не лучше ли нам сначала поискать Бабушку, а потом уже рассматривать всякие сомнительные варианты?

– Не лучше! – грозно каркнул Ворон. – Мы сейчас не в том положении, чтобы, как говорится в народе, харчами перебирать. Так что нужно испробовать и этого вашего Процюка…

– Процюк – дурак, – сказал Крыс. – Разумом убогий. И бабник. Я его хорошо знаю, мы с ним из одного подъезда, вместе росли. Впрочем, как хотите, а я умываю руки. – Он встопорщил усы и отвернулся.

Такая вот странная штука! Стоило только нелюбимому мною Крысу высказаться против – как я тут же стал «за»!..

Буду краток.

Лёня получила «добро» от Ворона и поощрение от меня.

Лёня разыскала Процюка, который не успел еще за эти пять лет жениться (как вы понимаете, женатый рыцарь был нам ни к чему).

Уж не знаю, что она рассказала Процюку, чем его заманила в нашу не слишком гостеприимную квартиру, но только на следующий день рядом с остекленевшим Шуриком мы поставили остекленевшего Процюка. И накрыли покрывалом – одним на двоих, чтобы не слишком пылились. Кстати, отмечу, чтобы потом не возвращаться к этому вопросу, – Домовушка еженедельно вытирает с Шурика и с Процюка пыль мягкой тряпочкой, а раз в сезон тщательно пылесосит.

Итак, мы вернулись к тому, с чего начинали.

Только теперь в углу стояли две стеклянные фигуры, а не одна.

А Лада по-прежнему спала, иногда даже слегка похрапывала во сне.

Ворон помрачнел, Домовушка пригорюнился, Пес просто стал на себя не похож, похудел, отощал даже, шерсть его свалялась и потускнела, голос звучал хрипло и приглушенно, и вой из его мощной глотки вырывался чуть ли не каждый раз, когда он открывал пасть, чтобы что-нибудь сказать.

Жаб потихоньку квакал, что так он и знал, что этого следовало ожидать и что он никогда не думал, что эта история закончится чем-нибудь хорошим.

– Так и будем – сто лет в спячке, как медведи! – вещал он угрюмо. – А через сто лет – ни она никому не будет нужна, ни мы.

– Надо продолжать, – повторял Ворон по десять раз на дню. – В конце концов мы добьемся успеха… Или не добьемся. Но опускать лапы мы не имеем права.

При этом сам он никаких действий не производил и всю инициативу передал нам с Лёней.

Мы пытались продолжать. Лёня, избавившаяся от своего страха встретиться с родителями Крыса настолько, что не боялась уже выходить по вечерам в сопровождении Пса, если только не нужно было удаляться слишком далеко от дома, знакомилась с молодыми (и не очень молодыми) людьми, в тщетной надежде найти среди них того самого единственного Рыцаря без страха и упрека. Увы! Рыцари без страха и упрека на улице с девушками не знакомятся.

Я, со своей стороны, проводил разведку среди котов – может быть, из котовладельцев найдется человек, отвечающий нашим весьма высоким требованиям?

Опять же увы! Коты и кошки имеют отличные от людей понятия о нравственности, и в каждом конкретном случае высокие добродетели претендента начинались и оканчивались почти исключительно котолюбием и милосердием и с рыцарством и безупречностью не имели ничего общего.

Руки (у Лёни) и лапы (у меня) опускались, несмотря на все наши попытки держать хвост трубой, а нос – морковкой.

Лёня даже однажды сказала мне, что потеряла надежду когда-нибудь вернуться к родителям – ведь она мечтала, что Лада отыщет их то ли с помощью своих магических способностей, то ли через милицию. Замечу, кстати, что теперь Лёня верила безоговорочно во все волшебства и чудеса, о которых мы только могли рассказать применительно к Ладе. И очень, очень изменилась к лучшему.

Она объясняла это тем, что, по ее словам, вдруг сразу повзрослела. За тот короткий срок, когда волокла Ладу на себе от скамеечки во дворе к нам на пятый этаж.

– Понимаешь ли, я неожиданно подумала, что она умирает и что если она умрет, то вы все – вы же все пропадете! – говорила мне Лёня со слезами на глазах. – Со всеми вашими магическими и иными способностями – как вам выжить? И что я не могу позволить вам погибнуть. Это было как… ну, как будто меня по кумполу шандарахнули. Честно-честно! И я теперь вроде бы даже смеяться разучилась. И плакать тоже.

Ну это она преувеличивала – насчет того, что разучилась смеяться и плакать. Время от времени на нее снова нападало ее обычное (прежде) капризное настроение, и тогда у Домовушки тарелки падали из лапок, каша пригорала, а пыль, вместо того чтобы собираться на мягкую тряпочку или выметаться веничком из комнаты, разлеталась по всем углам и заставляла нас с Псом чихать по пять минут без остановки. Но, безусловно, Лёня стала намного спокойнее, и порядка в квартире прибавилось.

Домовушка поделился со мной своими соображениями:

– Понимаешь ли, Коток, я как-то тебе сказывал, что замуж девке нашей надобно да детушек завесть? Ну так и вот – мы теперь ей все заместо детушек. Радеет она об нас, печется, тревожится. От того и толку в ней поболе стало. Так-то!

Но Лёня – это все-таки не Лада, а Лада спала себе, и спала, и спала, и совсем не собиралась просыпаться.