Текст книги "Мужчина-подарок"
Автор книги: Светлана Демидова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Не-е-е, Надя, не могу… Всего полчаса, и я буду как огурец! Я позвоню этому кретину сама, не волнуйся. – И она открыла дверь.
И тут же захлопнула ее обратно. Лучше было бы мне не видеть ее лица! Во-первых, по нему сразу стало ясно, что у галямичевских «Кексов на любой вкус» останется та же хреновая навигация, какая была, и что денег мы с него не получим. Во-вторых, я поняла, что Анжелке не поздоровится, а я переведена Дашкой в статус врага, поскольку покрывала преступников.
Тяжелыми шагами и все с теми же неотдохнувшими глазами Дашка пошла обратно за свой компьютер. А я – за свой. Нас с ней обеих сегодня умыли. Ее – Горыныч, меня – Лешка Шаман. Я должна сказать, что он так и не вспомнил, кто я такая, а о моих чувствах к нему не догадывается вовсе.
Сидя за компьютером, не только не остывшая, а, даже наоборот, взвинченная еще сильнее, чем до того, как отправилась в комнату отдыха, я никак не могла переключиться на слоган для фирмы по изготовлению и продаже канцелярских принадлежностей «Омега». Он должен был стать девизом их сайта, который параллельно с теми же пиломатериалами разрабатывал Дашкин муж. В случае моей удачи этот слоган мог быть помещен на рекламных щитах и даже в СМИ. Такую работу мне предложили впервые, и я, конечно, намеревалась выложиться до предела и показать свои способности во всей красе. Но разве можно думать о канцелярских принадлежностях, когда тут такие дела происходят… Бедная Анжелка! Против Дашки она – жалкий заморенный бежевый хомяк. Впрочем, такой же, как я – против Ирмы.
Эта Дашка непременно найдет способ нейтрализовать секретаршу. А я? Может, мне все-таки пора как-нибудь себя проявить? Взгляд невольно остановился на плакатике, прикрепленном магнитом к доске со всякими напоминальными бумажонками. Надпись на нем гласила:
«Нетипичный поступок и нетипичное решение запоминаются надолго. Это один из способов заявить о себе!»
Точно! Пора заявить о себе нетипичным поступком! Не откладывая дело в долгий ящик, я оторвалась от своего компьютера и отправилась в кабинет к Шаманаеву. Он был на месте и любезно предложил мне стул, который даже подвинул поближе к своему столу.
– Слушаю вас, – доброжелательно сказал мой босс, а я обмерла от красоты и близости его темных глаз.
– Я… собственно… с предложением… Не знаю, как вы на него посмотрите, но оно… в общем-то…
– И что же это за предложение? – прервал меня Шаманаев, поскольку как чуткий руководитель понял, что я могу выражаться словами-паразитами довольно долго.
– В общем… – затянула я все ту же песню, и Лешка вынужден был попросить:
– Только, если можно, покороче, а то я должен через пятнадцать минут уехать.
– Хорошо. – Я взяла себя в руки и выпалила единым духом: – Мне кажется, что название нашей фирмы отпугивает многих клиентов. Вот!
– Даже так? – удивился Шаман. – И чем же?
– Понимаете, – я все еще вынуждена была обращаться к своему бывшему однокласснику на «вы», – когда я впервые увидела вывеску на дверях, то решила, что это какое-то радикально исламистское заведение, и это мне совершенно не понравилось. Я даже не хотела к вам заходить. Горыныч втащил.
– Исламистское? Да еще и радикальное? Не понравилось? Ничего не понимаю!
– Чего же тут непонятного? Кому может понравиться исламистская фирма посреди Питера после стольких террористических актов? Может, она только прикидывается консалтинговым агентством, а на самом деле готовит радикальный взрыв Исаакиевского собора…
– Да почему исламистская-то? Какой еще взрыв?
Я почувствовала, что Шаман начал терять терпение, и объяснила:
– Все дело в созвучности «Шамаила» – Измаилу, Исмаилу, Шамилю и прочим… Разве вы не чувствуете?
– Да?! – еще больше удивился он. – Но ведь это всего лишь первые буквы моей фамилии и…
– Я знаю, – решительно перебила я своего босса. – Но клиенты-то не в курсе!
– Но я же подписываю договора с ними и прочие бумаги… – уже довольно растерянно проговорил Лешка. – Они же видят мою фамилию и инициалы. Не дураки же они, в конце концов?
– Тем, которые не побоялись обратиться в фирму, уже все равно, какие у вас фамилия и инициалы. А сколько народу отшатнулось от «Шамаила»? И они ведь отправились искать другую консалтинговую компанию и понесли свои денежки туда!
Шаман потер крепкими пальцами свой волевой подбородок и выдал мне следующее:
– Самое интересное, Надежда…
– Николаевна, – опять подсказала ему я.
– Вот именно – Николаевна. Самое интересное, что вы правы! Учим других, как не отпугивать потенциальную клиентуру, а сами… Вы молодец! Это мне урок! – И он наконец посмотрел на меня теплым и заинтересованным взглядом. Я могла бы поклясться, что больше он никогда не забудет мое отчество.
– Ну вот что, Надежда Николаевна! – продолжил Шаман, мельком взглянув на часы. – Сейчас мне действительно надо уехать, а вы… Вам я даю ответственное задание – подумать над другим названием фирмы и даже, если сумеете, прикинуть логотип. Мы так еще и не удосужились…
– Но у меня же слоган для фирмы канцелярских принадлежностей и договора с клиентами! – возмутилась я. – Еще с Галямичевым, из кондитерской фирмы, никак…
– Привыкайте, На-а-аденька, – перебил меня Лешка, протянув мое имя, совсем как Горыныч, – к тому, что у нас очень много работы. Почти каждый тащит на себе по два-три заказа, а то и больше! А если у вас все получится, оформим креативщиком, – опять улыбнулся он. – Будете больше зарабатывать!
– А это еще кто – креативщик?
– Креаторы – люди, генерирующие новые проекты, логотипы, названия и придумывающие, между прочим, слоганы. Так что ваше канцелярское задание – к месту и в струю!
Он вытащил из шкафа куртку, взял со стола какую-то папку и, подмигнув мне, вышел из кабинета. Я не могла встать со стула. Он назвал меня На-а-аденькой, с той самой протяжной «а». И еще подмигнул! И, кажется, похвалил!! И поручил придумать название собственной фирмы мне!!! Итак, господа присяжные заседатели, дело, кажется, сдвинулось с мертвой точки. Как говорится, грузите апельсины бочками…
Я откинулась на спинку стула и уставилась в стену, размечтавшись о том, как принесу Лешке проекты названия и логотипа, как он обалдеет от их совершенства, а я признаюсь наконец, кто я такая, и мы с ним поцелуемся в этом кабинете, как Горыныч с Анжелкой за ширмой в комнате психологической разгрузки.
Видения были такими ясными и натуралистическими, что я не сразу очнулась, когда в дверь кабинета с какими-то ранеными глазами влетела Ирма. Мне показалось, что она застала меня за поцелуем с боссом. Я вскочила со стула, опрокинув его, а Ирма крикнула:
– Что вы здесь делаете, Надя? Где… Лё… где Шаманаев? – Она дикими глазами обводила кабинет, будто я куда-то запрятала нашего руководителя.
– У нас здесь был деловой разговор… – заговорила я и почувствовала, что будто бы оправдываюсь. – А он… он куда-то уехал. Но дал мне важное задание… вот я и думаю над ним… так сказать, соображаю, не отходя…
– Уе-е-ехал… – протянула Ирма таким похоронным голосом, будто Лешки уже никогда не будет с нами рядом, и прямо-таки рухнула на диванчик у стены, на котором я сидела в первый день моего появления в фирме. – К-куда уехал?
– Не сказал… Да что случилось-то, Ирма? – подбежала я к ней и плюхнулась рядом.
– Случилось, да… личное… Дайте мобильник! Я свой где-то забыла… не могу найти…
– Понимаете, Ирма, у меня еще нет мобильника… Думаю, что куплю со следующей зарплаты, но не раньше, потому что… – Я собралась обстоятельно объяснить ей, что на эту зарплату мне просто необходимо купить домой хороший пылесос, так как мой старый…
– Надо найти… – прошептала Ирма, совершенно не заинтересовавшись моими денежными расчетами, и я поняла, что она нашла бы телефон сама, если бы ее держали ноги. Видно было, как подрагивали ее колени.
– Сейчас! – крикнула я, выбежала в рабочую комнату и через минуту вернулась с Пашкиной трубкой.
Ирма попыталась набрать номер, но пальцы ее не слушались и попадали не на те, какие нужно, кнопки клавиатуры. Я вырвала у нее телефон и грозно потребовала:
– Говорите номер!
Ирма продиктовала, и я отдала ей трубку, не собираясь уходить из кабинета. Во-первых, мне хотелось узнать, что могло привести всегда выдержанную женщину в такое взбудораженное состояние, во-вторых, ей при этом ее состоянии могла понадобиться медицинская помощь, которую я могу вызвать, а в-третьих, право на ее тайну я заслужила, поскольку своевременно нашла ей телефонный аппарат.
– Леша! Лешенька! – крикнула она в трубку, что мне сразу не понравилось. Только у нас с Шаманом установилось некоторое взаимопонимание, так тут она с «Лешенькой»! Так все дело пойдет у меня насмарку! – Шота объявился!.. Нет-нет, дело не в этом… Нигде нет Реваза! Нигде! Из школы звонили – он со второго урока пропал!.. Не знаю, как пропал, только… Это Шота, Лешенька… Это он! Домой, конечно, звонила, никто не отвечает… Мобильник тоже не отвечает!.. Я никуда не впадаю… только я… Я с ума схожу, Леша!!!
Ирма уронила руку с мобильником на колено, и я поспешила вытащить из ее дрожащих пальцев аппарат. Все-таки он был не наш с ней, а Пашкин.
– Реваз… это сын? – спросила я, хотя это и так было ясно.
– Сын… ему всего десять… поздний ребенок… – прошептала Ирма и наконец горько заплакала, закрыв лицо руками.
Я выбежала в холл к Анжелке и потребовала, чтобы она принесла воды. Воды секретарша тотчас принесла, но вид у нее был немногим лучше, чем у грузинки, напрочь утратившей свою красоту.
Ирма выпила воды и жалобно попросила:
– Девочки, я сбегаю домой? Вдруг Реваз тоже потерял мобильник, боится, что я его буду ругать, и потому не отвечает по домашнему телефону? Я только туда и назад! Так и скажете… Шаманаеву, если он приедет или позвонит, хорошо?
Мы с Анжелкой синхронно кивнули, и заплаканная Ирма выскочила из кабинета.
– Ну, и что тут случилось? – самым мрачным тоном спросила меня обычно очень веселая секретарша.
– Помнишь, ты (надо вам заметить, что мы как-то незаметно перешли с Анжелкой на «ты») говорила, что ее муж Шота куда-то делся? – задала я ей встречный вопрос.
– Ну… – кивнула она.
– Так вот: он объявился и, похоже, выкрал сына.
– Да ну?! Не может быть! Это тебе Ирма сказала?
– Это я поняла из ее разговора с Шаманаевым.
– А Шаманаев-то при чем? Она что, ему жаловалась?
– Представь себе! И даже называла Лешенькой!
– Вот, говорила я Горынычу, что у босса какие-то хухры-мухры с этой дочерью солнечной Грузии, так он не верил: Алекс на брюнеток, мол, никогда не западал, ему всегда нравились блондинки. Вот вам и блондинка! У меня на это дело глаз – ватерпас! Ну ничего, если за дело взялся Шаманаев, то, возможно, все еще будет хорошо.
– Слушай, Анжела, а у самого Алекса дети есть?
– Похоже, что нет, потому что если бы были, то он хоть раз их упомянул бы. Но определенно я сказать все-таки не берусь, потому что его личная жизнь покрыта таким беспросветным мраком, что сквозь него ничего не разглядеть! Только так… отдельные детали, которые ничем не скроешь…
Я сначала хотела выпытать у секретарши про эти детали, но почему-то постеснялась и спросила:
– А что Горыныч говорит?
– Ничего определенного. Мужская солидарность у них, видите ли! Да и вообще…
Анжела так тяжело вздохнула, что я решилась спросить:
– С тобой-то что случилось? Выглядишь чуть ли не хуже Ирмы, хотя никто твоих детей не крал по причине их ВРЕМЕННОГО отсутствия.
Я специально выделила голосом слово «временного», чтобы Анжелка поняла, что я в курсе улучшения положения дел на ее личном фронте.
– Я боюсь, – тихо сказала Анжела.
– Чего? – удивилась я.
– Не чего, а кого! Дашку Дроздецкую!
Значит, они с Горынычем видели Дашу, не вовремя открывшую дверь в комнату отдыха.
– Чего ее бояться? Что она может сделать? – все-таки спросила я.
– Ты не понимаешь… Она же компьютерный гений!
– И что?
– Ну, во-первых, с тех пор, как она меня заметила в… некоторых отношениях с Горынычем… это началось еще три года назад, когда он у нас первый раз работал… Так вот, с тех самых пор она меня изводит своими хакерскими приколами!
– Например?
– Тебе пример? Пожалуйста! То текст на компьютере идет у меня вверх ногами, то он написан какими-то иероглифами…
– И как же ты борешься? – расхохоталась я.
– Да-а-а… тебе смешно-о-о… – обиженно протянула Анжелка. – А я посмотрела бы на тебя, если бы, как только ты кликнешь мышкой, у тебя с монитора раздастся взрыв и весь текст осыплется вниз… И это, между прочим, уже не просто мелкое хулиганство, как с перевернутым текстом, – это настоящий внедренный вирус. Если бы не Пашка, я вообще пропала бы, да и все наши компьютеры заразились бы. Мы с ним договорились, что он с утра проверяет мой компьютер и освобождает от Дашкиного безобразия.
– Хочешь сказать, что Дашка, которая вертит своим мужем как хочет, позволяла ему тебе помогать?
– Когда все это происходило, она надеялась, что у нее что-то получится с Горынычем, и всячески строила ему глазки. Хотя, если честно, там и строить-то нечего: не глаза, а две коричневые пуговицы…Так вот: Павлик, конечно, не мог не видеть этих ее ужимок и прыжков перед Воронцовым. Переживал очень… ну, и с горя мне помогал… А потом, когда Горыныч ушел, а Дашка с Павликом помирились, все как-то само собой утихло. А сегодня…
– И что же сегодня?
– Сегодня я никак не могла справиться с платежками!
– И что? – вынуждена была повторить я. А для вас замечу, что я зря подозревала Анжелку в безделье. Ввиду наличия в рабочей комнате уже не раз упомянутого лазерного чуда ее секретарские функции действительно были значительно упрощены. Но она не только украшала собой бежевый холл фирмы. Она занималась еще и бухгалтерскими расчетами, поскольку имела для этого специальное образование. И еще я узнала: «хвостик» у ее двадцати лет оказался весьма солидным – внешне невероятно юной Анжелке на самом деле было двадцать семь.
– Что же тут непонятного?! – возмутилась она моей тупостью. – Дашка со своими способностями может мне всю бухгалтерию в пыль пустить! Такого наделать, что фирме – кранты, а меня еще и посадят!
– Зачем ей это? Она же у Шаманаева хорошо зарабатывает.
– А чего ей за Алекса держаться? Ее в любую фирму возьмут, хоть в консалтинговую, хоть в какую другую. Она-то не проиграет.
– В таком случае, раз ты так хорошо представляешь все последствия, надо было быть осторожнее!
– А что такого неосторожного я сделала? – удивилась девушка.
– А кто с Горынычем в комнате отдыха целовался так страстно и не слышал даже, что дверь открывается? А она, между прочим, скрипит!
– Ты видела?! – ужаснулась она.
– Представь себе. Вы же совершенно вылезли из-за ширмы! Хорошо, что еще только целовались…
– Да-а-а… Целовались…
– Дашка, между прочим, тоже это видела. Мне не удалось защитить от нее комнату отдыха.
– Вот, значит, в чем дело… – прошептала Анжелка почти таким же задавленным голосом, каким только что шептала Ирма.
– Слушай, Анжела! Может, вам с Горынычем пожениться, и дело с концом? За ширмами прятаться больше не надо будет, да и Дашке придется уважить ваш законный брак.
– Хм, она и на свой-то законный брак плюет… А Егор… он мне ничего не предлагает…
– Может, тогда тебе самой предложить?
– Как ты это себе представляешь? – уже чуть ли не сквозь слезы проговорила Анжелка.
– Ну… для этого все способы хороши. Особенно старый проверенный: не целуешься, а отдаешься ему за ширмой… или еще где… тебе виднее… А потом беременность и все такое…
– Да я бы… Только он ведет себя как-то странно. Знаешь, мне кажется, что у него еще кто-то есть. Ему без конца по мобильнику какие-то бабенции названивают: Ленуськи, Натуськи всякие… или Ируськи… Всех и не упомнишь! – Анжела вытерла выбежавшую на щеку слезу кружевным надушенным платочком и спросила: – Как он, Надь, в гости-то к вам по-прежнему кого-нибудь приводит? Разных?
Я уже и забыла, что наплела девчонке в начале нашего с ней знакомства, и чуть не ляпнула, что он сроду у меня в гостях не был. Сначала я хотела продолжить врать дальше, а потом подумала, что все равно как-нибудь ненароком проговорюсь, и решила во всем признаться:
– Знаешь, Анжела, я была с тобой… ну… скажем… не совсем честна.
– В каком смысле? – сразу насторожилась девушка.
– На самом деле мы с Горынычем и знакомы-то до фирмы не были, и дома он у нас с мужем никогда не бывал, потому что, честно говоря, у меня и мужа-то нет.
– Как нет?
– Так. Мы с ним в разводе.
– Так зачем же ты…
– Да потому что ты сразу стала подозревать, что я его женщина. Помнишь?
– Да… что-то такое… было…
– Ну вот! Теперь, когда ты убедилась, что мы с Воронцовым только сослуживцы, тебе можно открыть правду. Ты ведь не станешь его ко мне ревновать, потому что видишь – между нами ничего нет.
– Стану, Надя! – все-таки расплакалась Анжела.
– Ну, с какой стати?
– С такой! Он на всех женщин глаз кладет! Абсолютно на всех! До тебя у него просто руки еще не дошли… или глаза… не знаю даже, как лучше сказать…
– Ну, знаешь, ты сама себе противоречишь. Сама же мне говорила, что он не бабник, помнишь? Говорила, что женщины сами на него вешаются.
– Да бабник он, бабник! – размазывала слезы Анжела. – Это я не столько тебе говорила, сколько себя уговаривала! Люблю я его, понимаешь? И все надеюсь, что он остановится, что полюбит меня… в ответ, а он…
– Но вы же целовались!
– И что? Я думаю, что количество поцелуев, что он раздарил женщинам, уже перевалило за миллион!
Я тактично промолчала, потому что, в общем-то, и сама чувствовала: у Воронцова до меня действительно просто не дошли руки. А глаза уже, пожалуй, дошли. Взгляды, которые он на мне останавливал, были весьма красноречивы. Неужели и Дашка это видит? Неужели и мне ее стоит опасаться?
На следующий день на работе не было ни Ирмы, ни Шаманаева. Когда я появилась в рабочей комнате, все уже обсуждали случившееся с Елошвили. У Анжелки так блестели глаза, что я сразу поняла: это она всем рассказала.
– А что такого? Мы как одна семья, уже пятый год каждый день вместе проводим! – начала она оправдываться, когда я отозвала ее в сторону. – И вообще, может, наша помощь потребуется или еще чего…
– Знаешь, Анжелка, по-моему, Ирма и босс скрывают свои отношения, а ты всем раззвонила.
– Я про отношения не звонила, – зашипела секретарша, – хотя, как оказалось, все и так про них догадывались. Я только про пропажу ее сына сказала. А Шаманаев, если хочешь знать, и тебе бросился бы помогать, если бы ты попала в беду. В прошлом году, например, он отвалил кучу денег на лечение сына Глеба Сергеича. У него что-то такое ужасное было с сердцем, а операция знаешь какая дорогущая! Так вот: Шаманаев тогда денег не пожалел, хотя временами все-таки бывает очень нудным. Представляешь, вчера целый час бухтел, что я платежные документы каждый раз удостоверяю подписью с разными росчерками. А я разве виновата, что подпись у меня еще не устоялась…
Про Анжелкины росчерки я слушала вполуха, потому что мне очень захотелось попасть в беду. Я представила, как Лешка Шаман отбивает меня у каких-нибудь бандитов, а я не могу идти, и он несет меня на руках целых пять километров, а потом мы целуемся.
– Надя, – бесцеремонно вторгся в мои мечтания бабник Горыныч, – ты работала вместе с Ирмой, поэтому тебе придется пока ее заменить.
– Во-первых, я не умею! Во-вторых, у меня своя работа! – испуганно воскликнула я. – Кроме того, Шаманаев дал мне личное поручение!
– У всех куча работы, Наденька.
– Но я не умею! Я же не веб-аудитор!
– Ты уже почти веб-аудитор. Если что-нибудь не будет получаться, обратись к любому. Поможем чем можем! – И Горыныч опять одарил меня таким выразительным мужским взглядом, что я поняла: моя очередь скоро подойдет.
Ничего тебе не отвалится, Егор Евгеньич! Я влюблена в другого, который обязательно мне поможет, если со мной что-нибудь случится. Например, если ты будешь нагло ко мне приставать и тащить за ширму в помещении психологической разгрузки!
Когда Егор отошел, я села за Ирмин компьютер. Конечно, я знала, что сегодня она собиралась связаться с главой компании по продаже бетономешалок и еще раз попытаться предложить ему услуги нашего агентства. Этот глава уже почти был у нее на крючке, но в последний момент все-таки отказался заказывать нам разработку сайта собственной компании, потому что не верил, что бетономешалки можно продавать и через Интернет тоже. Фирме по производству удобрений для домашнего цветоводства именно сегодня Ирма должна была представить отчет комплексного маркетингового и технического аудита их интернет-сайта, обсудить детали и, естественно, вопросы, которые неизбежно будут возникать в ходе этого обсуждения. Если учесть, сколько у меня собственной работы, то было от чего прийти в ужас.
Почувствовав голод, я наконец оторвала потную руку от мышки и решила передохнуть. Продавец бетономешалок достал меня так, что если бы не фирма Шамана, в которую могли поступить от него деньги, то я развернула бы против него такую антикампанию, что он бросил бы свои мешалки и начал продавать сладкую вату в парке культуры и отдыха на Крестовском острове.
После быстрого перекуса я принялась просматривать Ирмин отчет, чтобы предметно разговаривать с «фирмачами от удобрений», когда в моей голове вдруг сам собой родился слоган для «канцеляристов»:
Пиши от души!
Всем хороши
наши тетради,
карандаши,
кнопки и скрепки,
а также альбомы!
Фирма «Омега».
Будем знакомы!
Честно говоря, это было первое в моей жизни стихотворение! И какое! Это же почти Маяковский:
Лучших сосок
не было
и нет!
Готов сосать
хоть
тысячу
лет!
Или:
Нигде,
кроме
как
в Моссельпроме!
Кажется, я врастаю в фирму Шамана корнями. Вот не думала не гадала, что случайная встреча с Горынычем так круто переменит мою судьбу! Пожалуй, такая жизнь мне нравится. Я даже не знаю, что интереснее: работать с сайтами или быть креатором, то есть генерировать, как сказал Лешка, новые идеи. Прямо не терпится сгенерировать логотип нашей фирмы! Но пока меня ждут дела Ирмы…
За делами, своими и Елошвили, я не заметила, как пролетел день. Анжелка ушла с работы пораньше, так как ей надо было встретить на вокзале родственников, и я, еле разогнув спину, но очень довольная собой, вышла на крыльцо агентства одна. Прямо напротив него стояла четырнадцатая модель «Жигулей». Дверца открылась, и из нее высунулась взлохмаченная голова Горыныча.
– Садись, довезу! – предложил он.
«Начинается!» – подумала я и спросила:
– Мы уже на «ты»?
– А чего тянуть кота за хвост? Уже второй месяц идет, как мы работаем вместе.
– Неужели второй месяц? – удивилась я. – Надо же, как быстро пробежало время!
– Гляди, так и жизнь пройдет – не заметишь! – ухмыльнулся Егор.
– Интересно-о-о… – протянула я.
– И что же тебе интересно, душа моя? Интересно, как жизнь мимо пройдет?
Я пропустила мимо ушей иронию Воронцова и спросила:
– Не кажется ли тебе, Егор Евгеньевич, что Шаманаев брал меня в свое агентство с испытательным сроком длиною как раз в месяц?
– Ну?
– Что «ну»! Сам же говоришь, что второй уже идет!
– И что?
– Какой ты, Горыныч, бестолковый! Если испытательный срок закончился, почему босс мне ничего не говорит?
– Надь! – скривился Воронцов. – Ну и так же все ясно. Если бы ты не выдержала испытательного срока, тебя давно и очень вежливо попросили бы освободить занимаемую должность.
– Правильный ли я делаю вывод из твоих слов, что выдержала срок? А, Воронцов?
– Разумеется, правильный.
Я хотела сделать козлиный прыжок, выражающий радость, но у меня так потянуло поясницу, что я чуть не вскрикнула. Исходя из вышеизложенного, вам должно быть понятно, почему я все-таки согласилась сесть в машину Воронцова. Если бы он предложил подвезти меня вчера, то я, безусловно, отказалась бы (он же любимый человек Анжелки!), но сегодня… Сегодня у меня, кроме поясницы, ныл еще и плечевой пояс, а глаза слезились и покраснели так, как иногда бывало у Дашки. Больше всего мне хотелось прилечь и отдохнуть, а не трястись в набитом автобусе или переполненном метро. Я тяжко вздохнула и запихнулась в «Жигули» Воронцова.
– А ты молодец! – похвалил меня Горыныч. – Я слышал, как ты обрабатывала «бетономешальщика». Класс! Не хуже Ирмы! Правильно я понял, что он согласился?
– Согласился, гад, когда из меня уже все соки выпил: раз сто спросил, какие я даю ему гарантии и не потеряет ли он при этом свои кровные денежки. Бетонобуратино!
– А что эти, с удобрениями?
– Ты что, Егор, в курсе всех заказов фирмы?
– Естественно! С этой целью меня Алекс и взял. Я, конечно, и сам кое-что придумываю, потому что просто контролировать вас мне скучно, но в отсутствие Шаманаева отчитываться всем придется передо мной.
– Отлично! Тогда слушай, отчитываюсь! «Удобренцы» всем довольны, на следующей неделе переведут причитающуюся с них сумму за аудит и определятся с заказом на переделку сайта. Но… – предупредила я готовую сорваться с его губ очередную похвалу, – это заслуга Ирмы. Я только озвучила в разговоре с ними то, что она накропала.
Горыныч кивнул, но мне все-таки хотелось, чтобы он меня еще раз похвалил. Я перевела дух и пропела ему новорожденную песнь про альбомы, тетради и карандаши.
– По-моему, неплохо, – улыбнулся он. – Знаешь, хотя «канцеляристы» заказывали только слоган, мне кажется, есть смысл вчерне пошерстить их сайт, поглядеть, куда они эту твою нетленку вставят, и так… вообще прикинуть, что еще можно им предложить. Как думаешь, сможешь?
– Не знаю… Если Ирма завтра не выйдет, то могу и не успеть.
– Не обязательно завтра. Держи это в плане. Хорошо? – И он очередной раз так зазывающее улыбнулся, что у меня екнуло во всех местах, где только может екать. Все-таки есть в нем что-то, в Егоре Евгеньевиче Воронцове! Не случайно Анжелка по нему страдает, Дашка намеревается пренебречь священными узами брака, и беспрерывно звонят всякие Ируськи, Ленуськи и Натуськи. Конечно, я влюблена в другого, но…
На этом «но» мы как раз и подъехали к моему дому. Я вышла из машины и вежливо сказала Горынычу «спасибо».
– И что, даже чаем не напоишь? – усмехнулся он.
– О чем ты говоришь, Егор? У меня дома… муж… сын… Что они подумают, если я приведу тебя пить чай?
– Какой еще муж? – скривился он. – Нет у тебя никакого мужа! И сын у тебя в Москве!
– Да? – пролепетала я.
– Да! Неужели ты думаешь, что такая серьезная фирма, как шаманаевская, не проверяет всеми возможными способами сотрудников, которых берет на работу? На детектор лжи Алекс не посылает, но руку на пульсе сотрудников держит!
– Когда ж меня могли проверить, если ты меня привел, а Алекс сразу взял?
– Ну, так сначала взял, а потом все равно проверил. Была бы уличена в порочащих связях – вылетела бы в две минуты! Так как насчет чая? – Он вдруг стал серьезным и в начинающих сгущаться сумерках показался мне почти красивым.
Я покусала в раздумье губы, еще раз вспомнила бедную Анжелку, но почему-то все-таки пригласила Горыныча к себе. Что будет плохого, если мы просто попьем чаю? Вчера я как раз купила торт «Птичье молоко», так что будет чем угостить.
Дома я решила, что надо покормить гостя посерьезней, все-таки мы с работы. Я предложила Егору посмотреть телевизор, а сама быстренько начистила и сварила картошку.
Мы ели картошку с колбасой, пили чай с «Птичьим молоком» и болтали о всякой всячине, как тогда в кафе, куда направились после пыток полиграфом. И опять все мое существо постепенно наполнялось Егором. Это было похоже на колдовство, на самый настоящий ведьмин приворот. Через некоторое время после «Птичьего молока» он опять стал казаться мне лучшим из всех мужчин, которых я знала в своей жизни. Даже Лешка Шаман в своем нынешнем голливудском варианте как-то померк, тем более что у него явные шашни с Ирмой. Воронцов, конечно, в этом плане еще хуже, поскольку бабник, но… Я же не замуж за него собираюсь, а так просто… Я же не железная, мне же тоже хочется мужского внимания… А в том, что он бабник, есть даже свои преимущества: я не буду мучиться угрызениями совести перед Анжелкой, потому что от Горыныча не убудет. Его с лихвой хватит и на нашу секретаршу, и на Дашку, и еще Ленуськам с Ируськами останется.
Исходя из этого, я не стала сопротивляться, когда Горыныч меня обнял. Я резко вскинула руки вверх и тоже обняла его за шею. Как же давно моя щека не касалась шершавой, плохо выбритой щеки мужчины! Как же приятно, черт возьми, когда тебя обнимают такие сильные руки!
В его поцелуе я задохнулась, как пятнадцатилетняя девчонка. Хорошо, что я согласилась пригласить его на чай… Меня давно никто не целовал… Я так давно никому не была нужна… Бабники, они вообще классно целуются, поскольку натренированные! То ли еще будет!
Разумеется, я не стала изображать из себя оскорбленную невинность, когда Егор попытался меня раздеть. Я отдалась на волю его ласковых рук и губ, которые показались мне куда слаще «Птичьего молока».
– Наденька, – шептал мне Горыныч, – Наденька… Мне так хорошо с тобой… Милая… милая… Самая-самая…
Конечно, я знала цену всем этим нежностям, сто раз отработанным на других женщинах, но мне они все равно нравились. Я целовала его сама и говорила такие же истертые от чрезмерного употребления банальности, и была счастлива этим. Как говорится, хоть час – да мой!
Когда все было кончено, я поднялась с собственного дивана, накинула халат и сказала:
– А теперь уходи, Егор. У меня сегодня так ломит спину с непривычки, что я собираюсь немедленно залечь отмокать в горячую ванну.
– С какой еще непривычки? – рассмеялся он.
– Не с той, о которой ты подумал! Я сегодня первый раз слишком много работала за компьютером – практически целый рабочий день.
– Ясно, – все еще улыбаясь, ответил Горыныч. – Не понимаю одного: зачем же мне уходить? Я могу тебе спинку потереть.
– Я не мыться собираюсь, а греться и расслабляться. Понял, Воронцов?!
– Не дурак! Ну так я помогу тебе расслабиться! Могу за вином сбегать. Хочешь?
– Нет! – резко бросила ему я. Пусть знает, что мной руководило отнюдь не романтическое чувство. Я просто воспользовалась его второй специальностью – доставлять женщинам наслаждение. Возможно, и в ванне с ним было бы неплохо, но я действительно зверски устала. Я внимательно посмотрела Горынычу в глаза и сказала с его же интонацией, с какой он говорил мне о сайте «удобренцев»: – Но ты можешь держать это в плане!
– Один – ноль, – усмехнулся Воронцов и начал одеваться.
В прихожей он опять обнял меня, и от его поцелуя я снова чуть не впала в нирвану и чуть не оставила его у себя для совместного расслабления в ванне. Нечеловеческим усилием воли я оторвалась от его груди и указала на дверь.
– И все-таки ты самая-самая, Наденька, – сказал он и, как мне показалось, нехотя удалился за пределы моей квартиры.
Из-за своей плотной занавески я следила за удаляющимися «Жигулями» со спойлером, пока они не превратились в точку, а потом еще долго смотрела на осеннее небо. Говорили, что последнее время каждую ночь можно наблюдать звездный дождь. А если увидишь падающую звезду, есть смысл загадать желание. И я действительно увидела тонкий сверкающий луч – след падающей звезды. Думаете, я загадала желание? Нет. И не потому, что не успела. Я не знала, что мне загадать! Я совсем растерялась!
