Текст книги "Любовь по договоренности"
Автор книги: Светлана Демидова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 2
Да, можно смело переходить к главе второй, ибо первая себя абсолютно исчерпала. Вы хотите знать, как я объяснялась с мужем? Молчала. Почему? Я сейчас приведу вам монолог моего мужчины, или наш диалог… называйте как хотите. Пожалуйста:
– На кой черт тебе это идиотское пальто?!! Тебе что, надеть нечего?!!!
Я слегка повела плечами.
– Ну сапоги еще куда ни шло, но какого хрена ты купила такую дорогущую сумку, на которую без слез не взглянешь?!!
Я безмолвно развела в стороны руки.
– И вообще, почему мне ничего не сказала?!! Почему не посоветовалась?!!
Я завела глаза к потолку, изображая полное изнеможение.
– И как теперь быть?!! Заткнуть, что ли, твоим новым пальто дыру в бачке?!!!
Тут уж я решила подать голос и предложила другое решение:
– Лучше сумкой! Она из натуральной кожи! Воду не пропустит!
– Острить, значит, изволишь в таком пиковом положении! Впрочем, я умываю руки! Ухожу обратно на работу, а ты сиди тут и думай над своим странным поведением. А в туалет… ходи к соседям… если они тебя, конечно, пустят!
И он действительно ушел. А к соседям я и не подумала идти. Я достала с антресолей старое ярко-желтое эмалированное ведро, в котором кипятила белье в те незапамятные времена, когда у нас еще не было стиральной машины, налила в него воды по самый ободок, пустила по ней вплавь красный пластиковый ковшик и поставила эту красоту около унитаза. У нас же не его прорвало, а всего лишь бачок. Когда проблема таким образом оказалась решена, я выбросила нашу сантехнику из головы напрочь. Мне было о чем подумать и без унитаза. В какие-то несколько дней возле меня очутилось трое мужчин!
Во-первых, пока еще никуда не делся мой муж (ночевать на службе он точно не будет и вынужденно вернется к желтому эмалированному ведру с красным ковшиком).
Во-вторых, в меня как-то по-детски влюбился Бо. Если до прихода брата он, похоже, еще несколько колебался, куда меня отнести: к старшим товарищам, с которыми можно обсуждать, например, его живопись, или к возлюбленным, для которых в их с Вадькой мастерской имеется аж парчовое ложе, то после программного заявления Георгия он автоматически перевел меня в разряд одалисок.
В-третьих, это сам Георгий, с ходу открывший свои планы на мой счет. Надо же! Увидел меня впервые в жизни, ничего обо мне не знает, а туда же – она моя женщина! (Да-да! С полным основанием можно сказать, что он увидел меня впервые! Тогда, в маршрутке, он не посмотрел на меня ни разу!) А что будет, если вы, Муравей Ламанчский, узнаете, кто я есть на самом деле? Да ведь если я закручу романы, так с обоими: и с вами, и с Бо! Посмотрим, кто из вас кого! У меня и правда бестселлер наклевывается! Кстати, Марина, которая всю эту кашу заварила, вряд ли предполагала такой расклад. И устроит ли ее он? Похоже, ситуация вышла из-под контроля и начала развиваться против ее режиссуры. Вот она – писательская способность перекраивать по своему желанию действительность! Марина считала себя хозяйкой ситуации, но именно я выверну все наизнанку!
Впрочем, вероятно, я напрасно так раздухарилась. Все может быть куда проще! Если, например, Марина весьма плохо знает собственного мужа, который хоть и испытывает нежные братские чувства к Бо, тем не менее запросто готов увести у него женщину. Это может быть и просто определенным ходом: не изничтожать даму Богдана словами, а перехватить ее у него. Да какое мне дело до особенностей взаимоотношений в этой семье! Ничего наизнанку я пока не выворачиваю! Это я себе польстила! Марина хотела, чтобы я завлекла в свои сети Бо, я так и сделала. А Георгий – всего лишь второстепенная сюжетная линия.
Все это я пишу на следующий день после посещения мастерской Бо. Вчера мой муж вернулся домой часам к двенадцати ночи, видимо, продолжая до упора находиться там, где есть туалет с качественным сливным бачком. Я сделала вид, что УЖЕ сплю. Сегодня утром, когда муж собирался на работу, я делала вид, что ЕЩЕ сплю, но между тем слышала, как он гремел моим желтым ведром и красным ковшиком.
А сейчас я опять одна, сижу в своем обычном коконе из подушек и одеяла и пишу вторую главу. Мужа пока стоит выбросить из головы, как сантехнику. Я не прощу ему итальянскую сумку, «на которую без слез не взглянешь»! Да и многое другое тоже… Что там какая-то сумка! Он уже давно и на меня без слез не глядит!
Мобильник затянул битловскую «Girl». Звонил Бо. Почему-то я почувствовала себя неготовой общаться с ним. Поскольку пьеса, придуманная Мариной, сама собой уже отклонилась от магистрального сюжета, мне все же стоит поразмыслить о формировании будущих событий… А пока я еще не продумала линию собственного поведения, Бо лучше помолчать. В общем, повертела я в руках свой телефон цвета какао-металлик, но флипп так и не откинула. Бо позвонил еще три раза и успокоился. Я уже собралась позавтракать голым чаем, как опять вздрогнула от громогласной «Girl».Вообще-то я не отвечаю на звонки с неизвестных мне номеров, но в этом было что-то роковое. Битлы как-то по-особенному надрывно тянули свою песню. Я почему-то поежилась и тонким голосом произнесла:
– Алло…
– Анастасия, здравствуйте, это Георгий Далматов, брат Богдана…
Сказать, что я снова вздрогнула, значит не сказать ничего. Меня тряхнуло так, будто я вместо вилки провода своего ноутбука вставила в розетку два растопыренных пальца. При этом в вырез моего уже знакомого вам леопардового халатика словно опять забралось какое-то юркое, щекочущее и очень досаждающее существо. Разобраться с ним мне не удалось, потому что Георгий проговорил:
– Мне очень нужно с вами встретиться! Можно, я заеду за вами часа через два?
Георгий вроде бы спрашивал разрешения, но в его голосе слышалась неколебимая уверенность в том, что будет именно так, как того желает он.
– Откуда у вас мой номер телефона? – спросила я вместо ответа.
– У меня есть даже ваш адрес. Так что через два часа я буду у вашего подъезда. На машине. У меня черный «Форд». Форма одежды – любая!
– Вы даже не допускаете того, что у меня могут быть другие планы?
– Допускаю. Но любые планы можно отложить на несколько часов, разве нет?
– Существуют все же и неотложные дела, – возразила я.
– Согласен, но если бы они у вас были, вы свернули бы разговор со мной сразу, сославшись на них, – заявил Далматов в стиле Шерлока Холмса. – Поскольку этого не сделали, значит, возможность со мной встретиться имеете. Так что жду вас у подъезда ровно через два часа.
После этого Георгий отключился. Можно было, конечно, набрать его номер телефона и послать нахала к чертям собачьим, но стоит ли?
Итак: я имею возможность выбрать одного из двух братьев Далматовых. Я вроде бы намеревалась крутить романы с обоими сразу, но все равно ведь надо встречаться с ними по очереди. И начать, пожалуй, следует именно с Георгия. Бо, мягкий и трогательный, творческая натура и любимчик женщин, – весь как на ладони. А вот муравьиный Дон Кихот – темная лошадка. Странно! Как только я начинаю думать о нем, по телу под одеждой опять начинает рыскать юркое бесстыдное существо. Прямо наваждение какое-то! Это особенно удивительно потому, что внешне Маринин муж мне неприятен. Он мужчина не моего типа. Такие никогда не вызывали во мне сексуальных желаний. Возможно, имя того воображаемого существа, которое то холодит, то обжигает мое тело, на самом деле – тревога или даже страх. От Георгия исходит некая угроза. Он чем-то пугает. Но!!! Именно этим он гораздо интереснее Бо!
И куда ж меня повезет Георгий после утверждения, что я его женщина? Не кататься же по городу… Самый банальный вариант – какой-нибудь кабак. Да, но потом потребуется «продолжение банкета»… Что Дон Кихот сможет мне предложить? Домой нельзя: квартира у него наверняка общая с Мариной. На даче, если она имеется, в мокром склизком ноябре делать абсолютно нечего. Придется, пожалуй, Георгию раскошелиться и снять номер в каком-нибудь отеле. Сейчас полно маленьких отельчиков, где номера сдают на одну ночь. И даже на один час. И что, я прямо так и пойду с ним в такой отель? Могу и не пойти! Чего я там не видела? Не станет же он тащить меня туда насильно? А вдруг станет? Но не убьет же! А всем остальным можно и пожертвовать ради нескольких сильных страниц романа! Да! Тем более что мужу куда дороже сливной бачок, нежели моя женская честь! Ему даже в голову не пришло, что я могла купить себе обновки ради какого-то другого мужчины!
Итак, я решила Георгию сегодня не отказывать практически ни в чем. Завтра сама позвоню Бо, приглашу его на свидание, еще раз произведу сравнительный анализ и сделаю окончательный вывод, кто из двух братьев Далматовых более достоин любовной связи с будущей звездой отечественной литературы!
На все про все у меня лишь два часа. Глупо идти на встречу с другим братом в том же самом костюме, несмотря на его откровенный вырез. Или пойти именно в нем? Пусть брат Бо даже не думает, что я буду для него лезть из кожи! Да, а если он решит, что у меня вообще нет другого костюма? Ну и что? Полюбите даму, у которой один костюм на все случаи жизни! Тех, у которых гардеробы ломятся от шмоток, всяк полюбит! А разве мне хочется, чтобы Георгий меня полюбил? Да никогда! Он должен просто влюбиться до умопомрачения! Я это запротоколирую, а потом – пусть брательник Бо проваливает ко всем чертям! Да! Вот такая я циничная! А какую женщину не сделает циничной сломанный сливной бачок?
Георгий был элегантен. Вместо черной кожаной куртки, в которой я видела его в маршрутке со Златой, на нем красовалось распахнутое бежевое длиннополое пальто. Особенно меня потряс шарф цвета какао. Он даже на взгляд казался мягким до чрезвычайности. Под пальто надет был костюм. Цвет брюк, которые пальто, разумеется, прикрывало не до самой земли, я даже точно описать не могу: темно-коричневый с золотистой жилкой и зеленоватым отливом. Царские, в общем, порты были на мужчине, который вбил себе в голову, что я его женщина. В таком прикиде надо ехать на концерт прям в столицу, аккурат в Кремлевский дворец. Ну… или, на худой конец, в самый дорогой ресторан нашего города. Интересно, куда поедем?
В машине Георгий первым делом констатировал:
– Вы, оказывается, знакомы с Мариной!
– Так… в общих чертах… – лишь смогла выдавить я. Марина мне своего мужа, что называется, не заказывала, а какой жесткой она сделалась в кафе «Осенний блюз», я помнила. Пожалуй, эта женщина раздавит меня, как мокрицу, если узнает, что я вместо разрешенного к использованию Бо позарилась на ее Дон Кихота. Впрочем, бестселлер требует жертв!
– И тем не менее она успела вас познакомить с Бо!
– Это вышло чисто случайно… Просто мы с ним оба – творческие люди, и Марина подумала, что нам может быть интересно друг с другом.
Ответив так, я опять, в тысячу первый раз, подумала, что язык мой – враг мой. Сейчас ведь придется сочинять, в каком именно направлении я творю. Богдану же я сказала, что преподаю в колледже. Можно ли это считать творчеством? Наверно, нет… Надо придумать что-то другое. Вряд ли братья станут дискутировать друг с другом о моем месте работы.
Разумеется, Георгий, как-то неприятно ухмыльнувшись, тут же решил уточнить:
– Значит, вы тоже творческая натура?
– Ну… да… Я работаю… в журнале… детском… и… – начала тянуть кота за хвост я, но потом выпалила на одном дыхании (все же писатели – профессиональные вруны!): – Планирую привлечь Бо к иллюстрированию произведений для детей!
Георгий кивнул и ответил:
– Это правильно. Ему только картинки для детей и рисовать.
– Вам не нравится его живопись?
– Нет. А вам?
– Мне она показалась вполне добротной…
– Вот именно! Она всего лишь добротно сделана. А живопись должна поражать!
– Но он ведь еще в самом начале пути.
– Ему скоро тридцатник! Какое уж тут начало!
Георгий говорил о Бо крайне неприязненно, что шло вразрез с мнением Марины, будто ее муж обожает младшего брата. Но, может, она специально ввела меня в заблуждение? Зачем? Странная семейка. Пока я раздумывала о том, в какое скорпионье гнездо, возможно, попала по неосмотрительности, Георгий опять спросил:
– Вы в курсе, что мы с Мариной разводимся?
– Мне нет до этого дела! – ответила я вместо утвердительного «да», чтобы исключить дальнейшие разговоры о Марине и их супружестве.
– Ну и отлично! – отозвался Георгий и молча уставился на дорогу.
Чтобы ему не пришел в голову еще какой-нибудь вопрос, отвечать на который у меня не возникнет желания, я решила начать спрашивать сама:
– А вы чем занимаетесь?
– А я вас как раз и везу в то место, где кое-чем занимаюсь.
Он сказал это настолько тускло и неэмоционально, что я окончательно струхнула. Смуглое и бесстрастное лицо Марининого мужа в профиль было похоже на качественно просушенный в книге дубовый лист. И как такие мужчины могут вызывать столь сильные чувства, которые, я заметила, испытывали и Марина, и Злата, моему уму непостижимо! Никакие юркие и бесстыжие существа сегодня не елозили под моей одеждой! Видать, Далматов уже не считал нужным запускать их в мое декольте, которое, впрочем, погребено под пальто и шарфом…
А вдруг Георгий занимается чем-нибудь сродни вивисекции и уложит меня сейчас прямо на цинковый лабораторный стол? Эдакий уэллсовский доктор Моро! Не зря же он назвал меня своей женщиной! Ой, не зря!
Между тем «Форд» Марининого мужа остановился возле того самого дома, который один только и знаменовал собой проспект Единения и Согласия. Я знала, что достопримечательностью этого внушительного здания является частный стоматологический кабинет под странным для медицинского учреждения названием «Гарда». Закрыв машину, Георгий, картинно взмахнув, как крылами, полами своего бежевого пальто, быстро взбежал на крылечко именно этой стоматологии и принялся отпирать дверь. Ну вот! Самые худшие мои опасения оправдались! Вивисектор! Сейчас будет удалять мне зубы без наркоза!
– Заходите, не стесняйтесь, – произнес Георгий, когда, наконец, открыл дверь. При этом он вдруг улыбнулся и стал очень похож на своего брата Бо, что несколько меня ободрило.
– Хотите угостить бормашиной? – осторожно поинтересовалась я.
– Могу, если надо! И, заметьте, совершенно бесплатно для подруги моего семейства!
– То есть вы стоматолог?
– Да! Это моя стоматология!
– Вы там работаете один?
Мне вдруг захотелось, чтобы его заведение кишело медицинским персоналом: врачами, медсестрами, уборщицами, гардеробщицами и, возможно, даже швейцарами у каждой двери. Так… на всякий случай… Впрочем, вряд ли, уходя, Далматов запирает их в своей «Гарде» на ключ…
– У меня есть помощница, зубной техник по имени Наташа, но сейчас ее, разумеется, здесь нет! Но вы ничего не бойтесь! – Георгий рассмеялся. – Я не буду отсверливать у вас руки и ноги! Просто покажу свое детище! Эта стоматология – моя гордость!
– А почему вы назвали ее «Гарда»? Мне кажется, что эта штука, гарда, часть шпаги или какого-нибудь ятагана… Разве нет?
– Вы правы, да… Гарда – это часть эфеса холодного оружия, служит для защиты кисти руки. От французского «garde» – охрана. Я вообще люблю холодное оружие. У меня целая коллекция. Я вас сюда и привез, собственно, для того, чтобы перед вами ею похвастать!
– Ну вы даете, Георгий! Люди и так боятся бормашины, а вы еще стены увешали ножами и кинжалами? Дескать, если бором не выйдет, можно клинком доковырять?
Маринин муж опять рассмеялся и ответил:
– Коллекция находится в отдельной комнате, куда доступа никому, кроме меня, нет. А то может ведь случиться совсем не то, что вы представили, а прямо противоположное: рассерженный пациент в состоянии аффекта вполне способен сорвать клинок со стены и вонзить в нерадивого стоматолога!
– Вывод: стоматологи, не будьте нерадивыми!
– Это да! Согласен! Но есть же просто сумасшедшие, которые обливают кислотой картины или даже живых красавиц, им не доставшихся.
Мы уже шли по коридору, обитому бежевым пластиком в тон пальто хозяина заведения, когда Георгий сказал:
– На самом деле «Гарда» – это всего лишь аббревиатура. Я Георгий Аркадьевич Далматов – вот вам и ГАРДА! Все просто здорово совпало! Коллекция у меня небольшая, поскольку деньги в нее я смог вкладывать только тогда, когда стоматология стала приносить доход. А здесь ее держу, потому что Марина никогда не одобряла моего увлечения. Ей всегда жаль было денег на клинки. И вот теперь эта комната… – Георгий вставил в скважину ключ, – …моя нора… или, если хотите… крепость… Здесь бывают только мои самые близкие друзья… Вот вас привел…
Маринин Дон Кихот произнес последнее предложение с такой странной интонацией, что мне опять сделалось не по себе. А не случится ли так, что задуманный мной бестселлер умрет прямо в зародыше, поскольку дописывать его будет просто-напросто некому. Клинки – они, как правило, острые!
Между тем дверь открылась, и Георгий галантно пропустил меня в помещение первой. Типичнейшее поведение Синей Бороды! Вон – окна забраны жалюзи! Никто с улицы не увидит, что здесь происходит. Похоже, даже свет из щелочек не сочится, поскольку этих щелочек и в помине нет!
Комната была небольшой. В ней помещались лишь компьютерный стол с крутящимся креслом, невысокий холодильник с навесным шкафчиком над ним и аккуратный мягкий диванчик. Почти всю стену напротив окна занимал весьма странный предмет мебели, похожий на застекленный книжный шкаф, только очень неглубокий. Книги даже в один ряд не смогли бы уместиться на его полках, если они там есть. В отличие от коридора, кабинет Георгия был выдержан в спокойных зеленоватых тонах, которые самым замечательным образом гармонировали с его бежевым пальто. Мой новый знакомец что-то нажал под столешницей компьютерного стола, и за моей спиной тут же отъехала в сторону панель, открывая нишу, в которой оказался устроен гардероб. Георгий аккуратно повесил на плечики не раз уже упомянутое мною бежевое пальто, потом помог мне раздеться и предложил сесть на диванчик. Пока брат Бо размещал мою одежду в стенном шкафу, я разглядывала спину мужчины. Она внушала! Спросите что? Уважение, смешанное с подозрением! Она, спина, была обтянута прекрасно сшитым пиджаком. Тон костюма, который я вам уже натужно описывала выше, безукоризненно сочетался с зеленоватыми стенами кабинета. Плечи спины, если, конечно, мне позволят так выразиться редакторы, были достаточно широки и надежны. Голова, сидевшая на этих плечах, посадку имела гордую. Что вызывало подозрение? Чем? Не знаю, смогу ли объяснить… В моем мозгу пока все как-то зыбко и расплывчато… Для начала скажу так: мне не очень симпатичны люди, которые не делают ни одного лишнего движения, у которых все продумано до мелочей, хоть в устройстве кабинете, хоть в одежде, хоть в манерах поведения. Элемент некоторой безбашенности не помешал бы. Ну, например, мне больше понравилось бы, если б Георгий небрежно бросил свое стильное пальто на подлокотник дивана… если б на его столе оказались в беспорядке навалены бумаги и стоял бокал с недопитым кофе… Правда, крошки какого-нибудь бисквита были бы уже перебором… Впрочем, что о них думать, если даже и чашки с недопитым кофе нет!
Я еще раз оглядела стены, на которых не было ничего, кроме самых простых по дизайну круглых часов, и спросила:
– А где же ваша коллекция?
– Может, сначала кофе? – спросил Георгий, и я вздрогнула. Все же кофе здесь подают, что как-то уже начало примирять меня с окружающей обстановкой.
– Давайте, – согласилась я.
Далматов, которого мне уже почему-то расхотелось называть муравьем и Дон Кихотом даже про себя, кивнул, элегантным движением распахнул дверцу шкафчика над холодильником и достал кофемолку с кофеваркой. Это мне понравилось очень. Я страсть как люблю свежий кофе. Особенно запах молотых зерен.
Надо сказать, что кофе получился на славу. Но к нему не было подано ни бисквитов, ни даже самых мелких и простеньких печенюшек. Видать, чтобы нигде не осталось крошек. Ну что ж! Я же сразу решила, что крошки – это перебор! А вот от чашки с недопитым кофе вам, Георгий Аркадьевич, ни за что не отвертеться! Я вам ее устрою!
Но он все же отвертелся! Спросил, стану ли я допивать кофе, а когда я из принципа отрицательно помотала головой (хотя мне очень хотелось допить), взял обе чашки и быстро вышел из кабинета. Где-то недалеко, видимо, находился туалет или какая-нибудь санитарная комната. Я услышала шум бегущей из крана воды, звяканье посуды, и через несколько минут Георгий вернулся в кабинет с чашками не только вымытыми, но и вытертыми насухо. Да, похоже, мне этого человека не переиграть! Но если он сейчас уберет чашки со всеми кофейными причиндалами в свой шкафчик, я сразу поднимусь с дивана и уйду прямо без пальто. Ненавижу людей, которые рассчитывают даже то, сколько чашек кофе мне стоит выпить!
Георгий ничего не убрал. Видимо, он просто патологически не выносит беспорядка. Очень сложный в общежитии человек! И чего Марина за него держится? Да я давно сама выгнала б такого мужа в шею и сразу расположилась бы со своими немытыми чашками там, где всегда хотелось, например, у телевизора!
– Ну что ж… можно теперь перейти и к моим клинкам… – сказал Далматов и уставился на меня таким неожиданно беспомощным взглядом, каким смотрел в своей мастерской Бо, и я поняла: коллекцию ругать нельзя, ею надо восхищаться. Непредсказуемый человек Георгий Далматов… Я думала, он представит мне коллекцию с гордостью и самодовольством, а он явно беспокоился, как бы я ее не забраковала. Можно подумать, я что-нибудь понимаю в холодном оружии… Да ничего я в нем не понимаю. О функции гарды я теперь, конечно, знаю, но что такое эфес, представляю все же плохо. Наверно, это то, что не клинок… раз уж гарда – часть эфеса.
Пока я эдак рассуждала, Георгий подошел к тому самому удивившему меня шкафу напротив окна. Когда он раскрыл створки из матового с муаровым узором стекла, моему взору предстала его коллекция. На обитой черным шелком задней стенке шкафа и висели клинки, которые я быстренько пересчитала. Их было двадцать шесть. Самых разных. Мне, конечно, не отличить шашки от сабли, кортика от кинжала, но то, что среди них присутствовал меч, я поняла сразу. По длине клинка. Примерно такой, возможно, для витязя Руслана хранила Голова.
– Что это за меч? – сразу и спросила я, чтобы хоть как-то проявить эрудицию.
– О! Замечательный выбор! – радостно произнес Георгий. Видимо, я с ходу заинтересовалась гордостью его коллекции. – Это церемониальный меч. Такими мечами посвящали в рыцари. А пройти посвящение в рыцари – это, между прочим, первый государственный долг средневекового римско-германского императора, обязательная часть торжественного ритуала коронации. Видите, на серебряном набалдашнике рукоятки императорский орел! А с другой стороны богемский лев. Такой меч был изготовлен в Палермо аж в 1220 году для коронации в Риме Фридриха II!
– Вы хотите сказать, что это тот самый меч? Но он же, наверно, стоит сумасшедшие деньги! Разве можно его держать тут… просто так…
Далматов рассмеялся.
– Нет, конечно, это не он. Всего лишь копия, но очень хорошая. Точная. Совпадает все до последней детали! На гарде и рукояти меча – пластинки из настоящего золота с эмалями, а потому эта копия обошлась мне весьма недешево! К сожалению, у меня нет ножен. Они, хотя и деревянные, но покрыты пергаментом на льняной подложке, украшены золотом, эмалями, рубинами и жемчугом!
– А вот этот узор я знаю! – Я ткнула пальцем в один из клинков. – Это Кубачи! У меня есть кубачинский серебряный браслет.
– Да, вы правы, – согласился Георгий. – Но это самая дешевая вещь моей коллекции. Кстати, как-то подарила Марина… Это современное изделие, которое можно купить в любом сувенирном магазине. А вот драгунская шашка образца 1881 года! Офицерская! Настоящая! Действительно дорогая!
– А где гарда? – Я решила задать хоть какой-нибудь вопрос, чтобы порадовать Далматова. Пусть расскажет об этой шашке, тем более что гарды у нее и в самом деле почему-то не видать.
– Гарды бывают у длинноклинкового оружия: меча, шпаги, рапиры. У шашки лишь дужка… А у солдатских клинков и ее не было… Посмотрите, как изящен узор на ножнах. Пластинки латунные, но с позолотой! А вот…
Георгий еще долго рассказывал мне о своей коллекции. Он был так поглощен этим, так увлечен, так искрил глазами, пылал и горел, что я поняла, за что его могли любить женщины. Вот за эту кипучесть по отношению к тому, что его очень занимает. Наверно, он так же яростен и в любви… Проверить, что ли?
Надо вам сказать, что издательство велит мне в каждый любовный роман вставлять как минимум две постельные сцены максимальной степени откровенности. Понятно, что максимальная степень откровенности у всех разная. У меня эта степень невысока. Ну… максимум квадрат… ну… куб… до четвертой степени не дотягиваю… Во всяком случае, в моих книгах вы никогда не найдете фразы, так характерной для одной нашей раскрепощенной романистки: «У меня между ног стало мокренько…»! Мокренько! Какой кошмар! Как будто об этом нельзя написать изящнее!
А может, если б мы с Далматовым… произвели кое-какие действия… исключительно с целью приобретения мною нового опыта, который пойдет на благо отечественной литературе… постельные сцены моих романов только выиграли бы?
– Что-нибудь выпьете? – неожиданно спросил Георгий, отрываясь от своего шкафа. Похоже, он заметил, что мои мысли несколько ушли в сторону от его коллекции. Чуткий, однако! Вроде бы я изо всех сил старалась пялиться исключительно на его клинки.
Я вздрогнула. Он опять рассмеялся и сказал:
– Да не вздрагивайте вы так! Я ни к чему не собираюсь вас принуждать! Но у меня есть хороший коньяк!
– Нет! – как-то некрасиво взвизгнула я, поскольку у меня был случай опьянения коньяком почти до бессознательного состояния. – Я в коньяках ничего не понимаю, как, впрочем, и ни в каких других крепких напитках. И кислых вин не люблю, а шампанское просто ненавижу!
– А как относитесь к сладким ликерам? У меня есть шоколадный! И еще «Бейлис»!
Против «Бейлиса» я устоять не смогла.
К ликеру Георгий достал из холодильника тонко нарезанный сыр, яблоки. Из стола вытащил плитку шоколада.
– Сварить еще кофе? Или хотите чаю?
Я подумала, что лучше попросить чаю, поскольку он более гигиеничен, нежели кофе. Если использовать чайные пакетики, то их можно сразу куда-нибудь выбросить, чтобы они не оскорбляли зрение хозяина кабинета. Хотя… вряд ли у Георгия есть какая-нибудь мусорница. Она в принципе не эстетична.
– А что вы предпочитаете? – спросила я, окончательно запутавшись в своих теоретических выкладках.
– Я больше люблю кофе, – ответил он.
– Ну тогда давайте кофе.
Мы пили кофе с ликером молча. Это молчание нагнеталось и нагнеталось, пока не накрыло нас будто ватной подушкой. Мне стало очень не по себе. Я как раз решила спросить еще что-нибудь про холодное оружие, чтобы плотная тишина не так давила на уши, когда Георгий, опустив на блюдечко чашку, вовсе не побежал ее мыть, а произнес следующее:
– Вы мне очень нравитесь…
Я поперхнулась остатками кофе, хотя эта фраза была куда невиннее той, что он сказал Бо. Ну… про то, что я его женщина, что, безусловно, очень сомнительно. Я непроизвольно положила руку на декольте, дабы под вырез пиджака опять не забрался странный юркий зверек, которого так ловко умеет запускать Георгий Далматов. К тому же я договаривалась с Мариной, орудием мести которой являюсь, что флиртовать стану с Бо. С другой стороны, пора добавить в роман, который, может, все же и выйдет из-под моего пера в результате всех этих событий, некоторой интриги. Так сказать, подтолкнуть сюжет в нужном направлении. И я подтолкнула, заявив:
– А мне нравится Бо!
Георгий, не дрогнув ни одной выпуклостью своего выразительного лица, ответил:
– Бо нравится всем женщинам, и в этом его минус.
– Почему? Он не глуп и очень красив. А в красоте одни плюсы!
– Богдану трудно остановить свой выбор на одной. Кругом столько прехорошеньких женщин. Только протяни руку, и любая из них – твоя, поскольку ты молод и красив. Разве вы хотите стать одной из многих?
– Вы даже не допускаете мысли, что я могу стать для него единственной?!
– Не допускаю, – жестко ответил он. И в этом ответе мне явственно услышалось: «Не допущу!»
– Тогда я предлагаю вам пари на предмет того, что я непременно стану единственной женщиной Бо! – раздухарилась вдруг я.
– Но ведь я стану чинить вам препятствия! – Далматов неприятно хмыкнул.
– Это допустимо! – согласилась я. – И даже нужно! Что может быть интереснее, чем заполучить мужчину, преодолевая препятствия!
– Но я при этом стану пытаться вас переориентировать!
– То есть?!
– Я буду продолжать за вами ухаживать. Главное, чтобы вы соглашались на встречи и с Бо, и со мной. Идет?
– Ну… только в том случае, если с вашей стороны не будет никаких… сексуальных домогательств! – выпалила я. (О, прощайте, постельные сцены романов, окрашенные новыми тонами!)
– Мне кажется, что в этом плане я легко вырвал бы победу у него из рук, но вы правы: чем больше препятствий, тем желаннее приз! А приз – вы!
– Ну… это в том случае, если победите вы. Если победа будет за мной, приз получу я – Богдана Далматова.
– Бо – не приз. Если я проиграю, то через некоторое время вы убедитесь в том, что и ваша победа есть поражение.
– Вы так не любите брата?
– Напротив. Я его очень люблю. Пожалуй, даже излишне. Как родитель увечное дитя!
– Да что же такого увечного в Бо? – изумилась я. Кроме некоторой мягкотелости, я пока не заметила за ним никаких недостатков.
– Пусть это тоже входит в условия пари. Вы все узнаете сами. Я не стану вам подсказывать и давать правильное направление. Я же заинтересованное лицо!
Мне оставалось только кивнуть, а в комнате снова повисла тяжелая тишина, которую опять первым нарушил Георгий:
– Расскажите мне что-нибудь о себе. Я ведь знаю только то, что вы работаете в детском журнале. Вы кто? Редактор? Или заведуете каким-нибудь разделом, например, сказками? Или стихами? Я в этом ничего не понимаю…
Я в этом тоже понимала мало. Кто его знает, какие должности существуют в детском журнале… Пожалуй, стоит согласиться на заведование сказками, что я Георгию и выдала сквозь зубы. Мне было несколько не по себе. Приходилось на ходу сочинять себе биографию, да еще отличную от той, что я втюхивала Бо. Как бы потом со своих придумок не сбиться! А чего, собственно, сбиваться? Или я не писательница? Могу ведь держать в мозгу до двадцати персонажей одновременно со всеми особенностями их существования и сложными взаимоотношениями. А я сейчас и есть персонаж! Полностью придуманный! С чуть раздвоившейся биографией! Ничего, запомнить нетрудно! Посмотрим, кстати, легко ли живется персонажу, жизнью которого распоряжается «чужой дядя»!
