Текст книги "У каждого свое проклятие"
Автор книги: Светлана Демидова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Марина, давай наконец поговорим с Пашкой, – сказал как-то Алексей, целуя чужую жену в шею и нежно поглаживая под халатом ее спину.
– Нет... Лешенька... не надо... – ответила она. – Я даже не могу представить, каким образом сказать ему, что люблю тебя...
– А вот таким же самым способом и скажи, – услышали они голос Павла.
Марина протяжно охнула и отскочила от Алексея, а халат самым предательским образом совершенно распахнулся, будто как раз для того, чтобы Павел убедился, что под ним на жене ровным счетом ничего нет.
– И как же все это понимать? – самым будничным голосом спросил обманутый муж, будто интересовался, почему брат с женой выпили чай из его чашки.
Эта будничность в голосе не обманула Марину. Она видела, как у Павла закаменела шея.
– Паш, ты... ты прости нас, но... – начал Алексей, закрыв своим телом Марину, но того совершенно не интересовало, что брат пытался ему сказать.
– За что ж ты меня так, Мариша? – спросил Павел, пытаясь поймать взглядом глаза жены. – И так жизни нет...
– Вот и пора прекратить это безобразие, – опять встрял Алексей. – Я люблю твою жену, Пашка... Так вот получилось... Развестись вам надо.
Павла мнение брата по-прежнему не интересовало. Он опять заглянул к нему за плечо и спросил:
– Марин, ну почему именно он, а? Почему не другой?
Она тяжело всхлипнула и решила сказать правду:
– Наверно, потому... что он такой, каким я хотела бы, чтобы был ты...
– Да ты меня никаким не хочешь! Вот ведь в чем дело-то!
Марина вышла из-за спины Алексея и, до синевы в пальцах сжимая полы халата, попросила:
– Отпусти меня, Пашенька... отпусти...
– А вот нате-ка, выкусите! – расхохотался вдруг Павел и выставил вперед внушительный кукиш. – Вы за моей спиной решили свою жизнь устроить, а меня, значит, побоку! Черта с два я дам развод! Не дождетесь!
Он решительно прошагал к сушилке, вытащил оттуда свой бокал, налил до краев пенящейся водой из-под крана, оглушительно глотая, выпил, забросил посудину обратно и вышел из кухни.
После этого памятного для всех троих разговора Павел запил так, что, с трудом добредая домой, падал навзничь прямо в коридоре неподъемной колодой. Свекровь смотрела на Марину с постоянным укором во взгляде, а свекор, проходя мимо нее, безнадежно взмахивал рукой и тоже ничего не говорил.
Однажды разбираться с происходящим в доме родителей пришел старший из братьев Епифановых, Борис, который тогда жил у Нонны.
– Какого черта вы довели Пашку до такого состояния? – процедил он, неприязненно глядя на Марину с Алексеем.
– Уж чья бы корова мычала... – начал Алексей.
– Это ты на Нонну намекаешь?! – взревел Борис.
– Это я на Надю намекаю.
Борис сразу сник и уже гораздо спокойнее сказал:
– Надо же что-то делать? Сопьется парень... Мать говорила, что его уже грозились с работы уволить...
– У тебя есть какие-то предложения?
– Предлагаю наркологический диспансер...
* * *
Специалисты из наркологического диспансера не смогли применить свои знания и умения в деле обращения Павла Епифанова на трезвый жизненный путь. Однажды вечером, возвращаясь домой с работы в состоянии самой крайней степени опьянения, он полностью потерял ориентацию в пространстве, выскочил на проезжую часть дороги и был сбит огромным трейлером. Павел умер на месте.
После похорон совершенно спавшая с лица Марина съехала от Епифановых обратно к родителям. Ей казалось, что она потеряла в жизни все: ребенка, мужа, его родителей, которые уже стали ей родными людьми, а также свою любовь. Вернее, она ее не теряла. Любовь к Алексею с каждым днем разгоралась все сильней, но была теперь еще более преступной, чем раньше, а потому должна была быть задавлена. И Марина давила ее, как могла, до тех пор, пока к ней домой не пришел Алексей. С похорон Павла прошло около трех месяцев.
– Я люблю вашу дочь, – сразу заявил он матери Марины, когда она открыла ему дверь.
– Мариночка, тут... – Маринина мать хотела назвать имя Епифанова, но поперхнулась, увидев, с каким страшным лицом дочь, вышедшая в коридор, смотрит на Алексея.
– Уходи, – прохрипела ему Марина.
– И не подумаю, – ответил он и оттеснил в сторону будущую тещу. – Даже если мы никогда в жизни больше не увидимся, Пашку этим все равно не вернешь.
– Ну и что?! – запальчиво выкрикнула Марина.
– И то! Все равно надо продолжать жить! А без тебя мне... никак... Да и тебе без меня...
Марина хотела возразить, что самым прекрасным образом без него обходится и запросто обойдется впредь. Хотела, но сделать это ей не удалось. Алексей крепко обнял ее. Марина брыкалась, сколько могла, а потом затихла. Ее мать посчитала за лучшее тихохонько, на цыпочках, удалиться из коридора.
Марина с Алексеем расписались через полгода после смерти Павла. Когда у них родился сын Сережка, семейство Епифановых окончательно их простило. Свекровь даже предложила Марине с Алексеем вернуться к ним, но они наотрез отказались. Вскоре Алексей получил от своего предприятия двухкомнатную квартиру, а потом у супругов родилась дочка Анечка...
* * *
– Аня! Объясни мне, почему этот... Дима полез именно к тебе? – нервно спросила Марина дочь, когда это уже можно было сделать без того, чтобы девочка не зашлась диким плачем.
– Не знаю, – быстро ответила Анечка и отвела глаза.
– Разве мы тебе не внушали, что нельзя разговаривать с посторонними мужчинами?!
– Он не мужчина. Я его давно знаю. Мы всегда играли вместе, когда я к бабушке приходила.
– Играли?! Как играли?! – окончательно испугалась Марина. – Ему же двадцать лет!
– Во-первых, не двадцать, а девятнадцать, а во-вторых, это мы раньше играли, когда я маленькая была...
– Маленькая была... А сейчас ты какая?!
– Нормальная! Мне скоро уже тринадцать!
– Ах, ты уже нормальная! – не смог не встрять Алексей, который, слушая диалог дочери с женой, уже давно ерзал как на углях. – Может быть, тебе понравилось, что этот гаденыш пытался с тобой сделать?!
Девочка вздрогнула. Ее личико скривилось, но она взяла себя в руки и сказала:
– Не понравилось, потому что он... не умеет... и я испугалась...
– В каком смысле не умеет? – в два голоса спросили Алексей с Мариной.
– В таком... Оксанка говорила, что должно быть не больно, а приятно.
– Что еще за Оксанка?! – все так же в два голоса гаркнули супруги Епифановы.
– Казенкина. Из нашего класса.
Марина с ужасом посмотрела на мужа. Он шумно вздохнул и принялся допрашивать дочь дальше:
– Та-а-ак... Казенкина, значит... А откуда она, эта Казенкина, знает, как и что должно быть?
Анечка поняла, что нечаянно сдала Казенкину родителям, насупилась и замолчала.
– По-моему, я задал вопрос! – навис над дочерью Алексей. – И тебе, милая моя, лучше всего на него честно ответить! И желательно побыстрей!
Дети побаивались, когда обычно спокойный отец повышал голос. Анечка под его немигающим взглядом тут же скуксилась и заголосила:
– Не знаю я ничего про Казенкину! Ей, между прочим, уже тринадцать исполнилось! С кем хочет, с тем и целуется! А я только хотела попробовать! Я же не знала, что Димка... Я же не виновата, что он как ненормальный стал... Я вообще думала, что он меня убьет...
– В общем, так! – проревел Алексей. – Если ты еще раз захочешь попробовать что-нибудь подобное, я задушу тебя собственными руками! Ненормальный Димка милее меня покажется! Я ясно выразился?! Тебе, дочь моя, все понятно?!
– Все... папочка... – пролепетала Анечка, которая боялась даже всхлипнуть.
– Тогда марш спать!
Девочку моментально как ветром сдуло. Марина схватилась руками за виски и простонала:
– Это нам с тобой наказание, Лешка...
– За что?
– За все!
– За то, что любим друг друга, да?
– За то, что Павла сгубили...
ИРИНА, АНДРЕЙ И НИНА
Ирина с Андреем окончательно удостоверились в том, что Ниночка до конца жизни останется глухой, и некоторое время пребывали в состоянии жесточайшей депрессии. Потом жизнь как-то вошла в свою колею. К глухоте дочери супруги Капитоновы постепенно привыкли и приспособились. Сначала Ниночка посещала специальный детский сад, где все дети были такими же, как она, потом спецшколу, поэтому долгое время не ощущала своей ущербности. Ирина с Андреем приобрели друзей, дети которых имели такую же патологию. Они вместе ездили за город, отмечали праздники и дни рождения. У них был свой, довольно узкий, но пока еще очень уютный мирок. Капитоновы, сами того не замечая, постепенно отгораживались от остального мира, где живут слышащие и, соответственно, говорящие дети. Их обоих раздражали громко и резво болтающие малыши. Именно они казались им ущербными, а вовсе не тихая улыбчивая Ниночка.
Когда Нине исполнилось семнадцать, для нее все резко изменилось. Конечно, она уже давно поняла, что отличается от основной массы людей вокруг, но поначалу это не доставляло ей никаких неудобств. Мама и папа всегда были рядом и начеку, в школе с ней занимались замечательные педагоги, а друзья ничем не отличались от нее самой. Теперь пришла пора входить в мир многомиллионного мегаполиса, который жесточайшим образом отторгал не таких, как все. Это был мир слышащих и говорящих. На Нину и ее друзей, общающихся жестами, смотрели как на обезьян в зоопарке. Девушка все время натыкалась на чей-нибудь любопытный и чаще всего брезгливый взгляд. Однажды с пристрастием сравнив движения губ и выражения лиц говорящих людей с мимическими ужимками своих друзей, Нина пришла в настоящий ужас и даже оправдала зевак, провожающих их взглядами. Ее друзья, и она в их числе, настоящие обезьяны-бабуины.
Вернувшись домой после этого сравнительного анализа, девушка первым делом бросилась к зеркалу. Вот же она, Нина! Высокая и тоненькая. На ней отлично смотрятся самые узкие джинсы. У нее чудесные волнистые волосы, темные и блестящие. Их можно носить распущенными, а можно заворачивать в любые узлы – будет одинаково красиво. А лицо! Конечно, не красавица, но очень даже мила. Она взяла от родителей только самое хорошее. У нее папины, слегка удлиненные глаза и темные густые волосы, мамин хорошенький носик, а губы... А губы у нее, похоже, свои собственные, но тоже очень неплохие. Но чего стоят эти ее губы и глаза, если она все равно обезьяна... Обезьяна! Обезьяна! Не случайно все ребята с их двора каждый раз перестают общаться друг с другом и провожают ее глазами, когда она проходит мимо. Вовсе не на волосы ее смотрят и не на красивую фигуру. Они смотрят и думают: уродина, глухая тетеря... обезьяна...
* * *
– Андрей! Она все-таки влюбилась! – заявила мужу Ирина, когда он однажды пришел домой с работы.
– Неужели Мишка все-таки добился своего? – улыбнулся Андрей. – Давно он клинья к ней подбивал.
– При чем тут Мишка?! – некрасиво взвизгнула Ирина, и Андрей наконец заметил, что она сильно нервничает.
– А в кого же тогда...
– В этого самого... Впрочем, я так и знала! Все девчонки нашего двора виснут на его шее!
– Да кого ты имеешь в виду, Ира?!
– Ну... я же говорю... Этого... Кирилла Макуту...
– Макуту – это что? – решил уточнить Андрей.
– Это у него фамилия такая идиотская – Макута!
– Погоди-погоди... это тот самый Кирилл, который... как их сейчас называют... байкер?
– Байкер? Это что еще за новость – байкер?
– Это уже далеко не новость. Байкеры, Ира, они на мотоциклах, все в коже и металлических заклепках! – со знанием дела сообщил Андрей. – Они еще банданы любят носить, ну, платки такие головные. Чаще черного цвета.
– Вот именно! У него и платок, и металлические шипы на куртке, а на шее, ты не представляешь... прямо собачий ошейник...
Андрей наконец снял куртку, повесил ее во встроенный шкаф и прошел на кухню.
– Ир, так есть хочется, прямо сил нет, – сказал он и сунул руки под струю воды.
– Садись, сейчас супу налью, – кивнула Ирина и вздохнула: «Только это дела нашей Нинуськи не поправит».
– Слушай, Ириш, а с чего ты взяла, что Нина влюбилась в этого байкера?
– Во-первых, я видела из окна, как они пытались разговаривать...
– Кто? – изумился Андрей и отложил горбушку, от которой уже откусил приличную часть.
– Ну как кто?! Ниночка и этот... Макута!
– И как же они разговаривали?
– Сам-то как думаешь?! – разозлилась вдруг Ирина.
– Ир! Ну что ты сердишься! Я дело спрашиваю! Как они разговаривали?! Какие при этом были у них лица?!
– Такие, какие и должны быть! У Нины явно влюбленное, а у этого... байкера – такое сладкое, аж противно! Сразу ведь ясно, что ему глубоко безразлично, понимает она его или нет! То, чего он от нее хочет, можно замечательным образом делать молча.
– Ир... А с чего ты взяла, что он именно этого от Ниночки хочет?
– А чего?
– Ну... может быть, она ему тоже понравилась...
– Андрюша! Ну зачем она ему... глухая? Перед Андреем так и стыл в тарелке суп. Они с Ириной, не сговариваясь, избегали произносить это жуткое слово – «глухая». И если уж жена решилась назвать несчастье их девочки настоящим именем, значит, всерьез обеспокоена. И в общем-то, есть от чего беспокоиться. За Ниночкой давно ухаживал ее одноклассник Миша Румянцев, очень приятный молодой человек, к тому же не совсем глухой, а слабослышащий. Когда они учились в классе восьмом, родители купили ему очень дорогой слуховой аппарат. Сначала Миша наотрез отказывался его носить, потому что под воздействием аппарата окружающий мир накрывал его, привыкшего к тишине, со всех сторон такими шумами, от которых с непривычки у него дико болела голова. Постепенно молодой человек все же приспособился к своему аппарату и даже вполне сносно говорил. Тем, кто не знал, в чем дело, могло показаться, что парень говорит с каким-то иностранным акцентом. И Андрей, и Ирина считали, что при их обстоятельствах Миша Румянцев – наилучшая партия для Ниночки. За ним, опять же при их обстоятельствах, дочь будет как за каменной стеной. И вот на тебе – какой-то байкер в бандане и со странной фамилией. А как же Миша?
Андрей даже не заметил, что про Мишу спросил вслух.
– Плохо Миша, – тотчас отозвалась Ирина.
– Ты уже и про это знаешь? – удивился Андрей.
– Когда я увидела Нину с Макутой три раза подряд, я, разумеется, сначала спросила у нее, что все это значит.
– И что?
– Она усиленно делала вид, будто никак не может понять, что я имею в виду.
– Ну а ты?
– А я прямо спросила, не влюбилась ли она в Кирилла. Она сказала «нет», но при этом так густо покраснела, что никаких сомнений на этот счет у меня не осталось.
– А ты ей напомнила про Мишу?
– Разумеется.
– А она?
– А она уткнулась в компьютер и не желала даже смотреть на меня. Как я могла в таких условиях продолжать с ней разговаривать? Тогда я решила поговорить с Мишей...
– Молодец! – похвалил жену Андрей.
– Да, – согласилась Ирина. – Я даже домой к Румянцевым сходила, чтобы во всем получше разобраться. Так вот: Миша в тоске, потому что наша Нинка заявила ему, что между ними все кончено.
– Ты спросила из-за чего?
– Ну конечно же спросила. Он прямо так и сказал, что из-за Макуты, в которого она втрескалась.
– И давно?
– Миша сказал, что уж месяца два, как они встречаются.
– Встречаются?! – поразился Андрей. – Как?!
– А вот так! Он ее где-то возит на своем проклятом мотоцикле! Представляешь?
– Так он что... этот Кирилл... он что... тоже...
– Да что тоже-то?
– Влюбился?
– Я тебе уже сказала, что очень в этом сомневаюсь. Вокруг полным-полно здоровых языкатых девчонок. На что ему наша Нина, кроме как... ну, ты понимаешь...
– Так... может быть, мне поговорить с ним... по-человечески, по-мужски?
– Честно говоря, Андрюша, я именно к этому разговор и вела. Думаю, что обязательно надо с ним поговорить. Ты объясни ему, что... Впрочем, чего мне тебя учить...
* * *
– Ну и что теперь делать? – рыдала Ирина на плече у мужа.
– Не знаю, Ира... пока не знаю. – Андрей гладил жену по волосам. – Но мы обязательно что-нибудь придумаем... Вот увидишь...
– Да что тут можно придумать? Что?!
– В общем, надо туда ехать?
– Куда?!
– Я узнаю, Ириша, обязательно узнаю.
– У кого?!
– Ну... у кого-нибудь из тех, с кем Кирилл тусовался в нашем дворе. У его родителей, в конце концов!
Ирина жалобно всхлипнула, вытерла слезы и спросила:
– Может быть, ты все-таки был не очень корректен с ним, а?
– Ну конечно! – возмутился Андрей. – Я с этим сопляком говорил, как со взрослым мужчиной, а он ничего лучшего не придумал, как увезти у меня дочь! Сволочь этакая!
– Андрюш, а вдруг Ниночка в каком-нибудь притоне? Может, они там курят что-нибудь ужасное или колются... – Ирина опять заплакала. – А она... она и сказать-то ничего не может... даже на помощь позвать... У всех сейчас мобильники – звони не хочу, а у нее... ничего... Надо было все же и ей купить. Раздался бы от нее звонок – мы бы знали, что Ниночку надо спасать!
– Брось, Ира, мы все равно не узнали бы, куда надо бежать. А послать SMS никакой злодей ей все равно не позволил бы. Будем надеяться, что он увез ее не в притон...
– А куда? – Ирина с большой надеждой посмотрела на мужа.
– Ну, не знаю... Может быть, предаваться любви...
– К-как? К-какой любви...
– Плотской, Ира, плотской!
– Но... это ж-же уж-жасно...
– И все же получше, чем наркотики, согласись...
– Ей... всего лишь... семнадцать... – сквозь душившие ее слезы еле выговорила Ирина.
– Ничего... И в семнадцать... рожают... не умирают... А у современных девушек в семнадцать... организм уже вполне... в общем, готов...
Ирина посмотрела на мужа с ужасом. Она несколько раз беззвучно открыла рот, так и не сумев ничего произнести. Андрей обнял ее за плечи, прижал к себе и тихо сказал:
– Будем надеяться, что ничего такого с Ниной не случится. Я просто проговариваю возможные варианты. И этот не самый худший. Себя вспомни, Ирочка...
– Я... я любила тебя, Андрюша...
– Так... может быть, и Нина...
– Она-то, возможно, и любит, а вот он...
– Он тоже говорил, что любит.
– И ты ему веришь?
– Не знаю... Не очень... Я просто хочу надеяться, что с Ниночкой ничего плохого не случится.
– И все-таки... как же они разговаривают, Андрей?
– Я потому и предлагаю тебе готовиться к Нининой беременности. Разговаривать они не могут, значит, общаются другим способом.
– Но ведь потом... все-таки надо как-то и по-другому общаться... А Нину нет смысла вести ни к друзьям, ни на дискотеку или куда там молодежь теперь ходит...
Андрей отстранил от себя жену, усадил ее на диван, сел рядом с ней и сказал:
– А тут, Ириш, возможны два варианта: либо Макута учит Нинулькин язык – это, конечно, при условии, что он ее действительно любит, – либо...
– Либо посылает ее на все четыре стороны, – закончила за мужа Ирина.
– Вот именно... на все четыре... если не куда-нибудь подальше...
* * *
Ехать пришлось аж за сто двадцать километров от Питера, в поселок Выряново. Колеса «форда» Андрея вязли в раскисшей от обильных дождей дороге. В конце концов машину пришлось бросить и идти до нужного дома пешком, скользя по жирной бурой грязи. Когда Капитоновы подошли к нужному им дому, стало слышно, как за сплошной кирпичной изгородью носилась, звеня цепью, крупная собака. Она не лаяла, но шумно дышала и слегка повизгивала. Калитка оказалась дощатой, и сквозь нее уже можно было разглядеть молодую черноухую овчарку. Собака подошла к калитке, уставилась на непрошеных гостей и предостерегающе оскалила крупные острые зубы.
– Видишь, под какой надежной охраной находится наша дочь, – сказал Андрей. – А ты боялась.
На звук чужого голоса овчарка зарычала и даже пару раз негромко взлаяла.
– Ну и как нам пройти, собака? – спросил ее Андрей и специально подошел к калитке как можно ближе, чтобы она подала голос.
Овчарка не заставила себя долго ждать и залилась изо всех своих собачьих сил. Поскольку чужаки от калитки так и не отходили, лай очень скоро перешел в стадию настоящей собачьей истерии. В одном из окошек дома дрогнула занавеска, из-за которой показалось женское лицо. Андрей махнул рукой.
– Там не Нина? – Ирина подскочила к мужу поближе, но лицо уже скрылось за занавеской.
– Нет. – Он покачал головой. – Старушка какая-то. Может быть, бабушка Кирилла.
Через пару минут на крыльце действительно показалась пожилая женщина в наброшенной на голову и плечи серой пуховой шали.
– Вы к кому? – крикнула она, не спускаясь с крыльца.
– Нам бы Кирилла Макуту! – отозвался Андрей.
– А Кирюши сейчас нет!
– А когда будет?
– Вообще-то они обещали к пяти вернуться...
Андрей взглянул на мобильник. До пяти было еще полчаса. Ирина тут же зашептала ему на ухо:
– Слышал, «они»? С Ниной, наверно...
– А вы не разрешите подождать Кирилла в доме? – крикнул старушке Андрей. – У нас к нему очень важное дело! Мы из Петербурга приехали, а наша машина в вашей грязи... совсем увязла...
– А вы кто ж такие будете? – продолжала расспрашивать со своего крыльца старушка.
Собака уже сидела подле нее и настороженно посматривала на чужаков.
– Мы родители Нины! – не выдержала Ирина и так налегла на калитку, что собака в один прыжок оказалась рядом и опять залилась оглушительным лаем.
– Место, Альма, место! – прокричала ей старуха, и овчарка нехотя отошла в сторону своей будки и даже разлеглась около нее на мокрой земле. – Проходите, – разрешила старушка. – Собака не тронет. Альма, это свои! Сво-и!
Андрей толкнул калитку, они с Ириной вошли во двор и увидели, что на ногах старушки надеты только толстые вязаные носки, поэтому она и не хотела сходить с крыльца.
Заставленные кадками, ведрами и различным садовым инвентарем сени привели супругов Капитоновых в чистую комнату, полы которой были застелены ткаными половиками в голубую и коричневую полоску. Мебель была старая, годов шестидесятых прошлого века. Даже занавески, которые пришлось откинуть, чтобы шагнуть в комнату, Ирина узнала. Когда она была маленькой девочкой, у Епифановых точно такие же висели на окнах.
– Так вы, значит, родители Ниночки... – спустив с головы шаль, закивала старушка. – Я так и говорила Кирочке, что родители наверняка беспокоятся. Девочка непростая...
– Где она? – нервно спросила Ирина. – С ней все в порядке?
– В порядке, в порядке, – опять закивала старушка. – Укатили они куда-то на Кирочкином мотоцикле...
– А ваш... Кирочка... Он как... с нашей Ниной... Они что...
– Ой! Не говорите... – махнула рукой старушка, и Ирина, испугавшись этого ее взмаха, громко охнула. – Нет! Вы ничего плохого не подумайте! – сразу принялась успокаивать ее пожилая женщина. – Наш Кира – мальчик хороший... Но, понимаете, сейчас такое время... Я, конечно, не одобряю, но даже картину по телевизору какую-нибудь посмотришь, так там это обыкновенно...
– То есть вы хотите сказать, что они вместе спят? – встрял Андрей, а Ирина опять протяжно охнула.
– Да они на всем чистом... вы не думайте...
– А сколько лет Кириллу?
– Дык... Двадцать четвертый уж идет. Он у нас серьезный человек. И армию отслужил... А сейчас работает... что-то там с машинами делает... чинит, что ли... В общем, все честь по чести...
– А Нине всего семнадцать. Она же несовершеннолетняя! – повысил голос Андрей. – Что ваш Кирилл думает? Мы можем на него в суд подать, вы понимаете?
Старушка испуганно кивнула, и в этот момент за окнами раздался оглушительный рык мотоцикла и радостный лай Альмы. Андрей с Ириной бросились к окнам. Во дворе, еще сидя на мотоцикле, снимали шлемы парень и девушка, в которой они сразу узнали Нину. Кирилл слез с мотоцикла и подошел к Нине. Она обвила его шею руками, и молодые люди застыли, слившись в поцелуе. Потом Кирилл снял девушку со своей машины и на руках понес к дому.
– Бабу-у-уля-я-я! Дверь откро-ой! – крикнул он с крыльца.
Бабуля, стараясь не глядеть на гостей, бросилась к дверям. Андрей с Ириной так и остались стоять каждый у «своего» окна, привалившись к подоконникам, уставленным густо разросшимися малиновыми и белыми геранями.
Улыбающийся Кирилл внес Нину в комнату и, увидев супругов Капитоновых в боевых стойках, от неожиданности чуть не уронил девушку на пол. Она съехала с его рук, выпрямилась и, прижавшись к нему спиной, уставилась на родителей.
– Ну и как же это называется, Кирилл? – нервно потирая пальцы рук, спросил Андрей.
– Я люблю ее, – ответил молодой человек.
– Зачем же тогда увозить?! – выкрикнула Ирина. – Мы чуть с ума не сошли!
– Да потому, что вы все равно ничего не разрешили бы ей! Андрей Васильевич мне очень долго втолковывал, чтобы я ничего не смел...
– Я тебе втолковывал, что Нина... – еще более нервно заговорил Андрей, – я тебе объяснял, что она...
– Да я все знаю про Нину! – перебил его парень и обнял их дочь за плечи.
Она тут же отвернулась от родителей и спрятала лицо у него на груди.
– Ну... и что же вы собираетесь делать... дальше? – спросила Ирина.
– Я женюсь... на ней...
– Ты... ты понимаешь, какой это шаг? Ты соображаешь, что хочешь на себя взвалить?! Она же не такая, как все! – зачастила Ирина. – Считай, что она... инвалид! С ней надо жить другой жизнью! Не такой, к какой ты привык!
– Мне не надо никакой другой жизни... Я уже пожил всякой... другой... Я хочу быть с ней, а она хочет быть со мной, понятно вам?! – уже с настоящей угрозой в голосе бросил им Кирилл.
– Ей всего семнадцать, – заметил Андрей.
– Мы... мы предохраняемся, – очень спокойно ответил парень, и Ирина с Андреем разом почувствовали, как им в лицо бросилась краска.
Взяв себя в руки, Андрей предложил:
– Возвращайтесь-ка лучше в Питер.
– Куда? – усмехнулся Кирилл. – В питерской квартире у нас с братом на двоих комната одиннадцать метров.
– К нам возвращайтесь, – вздохнув, сказала Ирина.
– Мы... мы подумаем... – ответил он. – А сейчас вам все-таки лучше... уехать... Простите...
* * *
– И что мне теперь делать? – спросил Ирину с Андреем Миша Румянцев, когда они объяснили ему, где находится Нина.
Волнуясь, молодой человек говорил гораздо более невнятно, чем обычно. Высокий и стройный, одетый в строгий темный костюм с белой рубашкой и галстуком, нечетко говорящий по-русски, Румянцев напоминал юного служащего иностранного представительства в России. Капитоновы знали его с детства и любили почти как сына. Они были уверены, что в конце концов Нина с Мишей поженятся, а потому очень ему сочувствовали.
– Тебе, Михаил, остается надеяться только на то, что Кирилл устанет от Нины, – ответила ему Ирина. – Вы с ней одной крови, а Макута... Он просто еще не до конца понял, какая жизнь его ждет. Ты подожди, Миша...
– Сколько ждать? – спросил он, хотя понимал, что никто не сможет дать ему ответ на этот вопрос.
– Я думаю, что дождешься, – очень серьезно отозвался Андрей.
* * *
– Ты все-таки думаешь, что Кирилл Ниночку бросит? – спросила мужа Ирина, когда Миша ушел.
– Откуда мне это знать? Зато я точно знаю другое: здоровому человеку очень тяжело с такими, как Нина с Мишей. Это ж так любить надо, чтобы... В общем, я не знаю, способен ли байкер Макута на такую любовь.
– И все-таки ты зря обнадежил Мишу.
– Почему? – удивился Андрей.
– Да потому, что Румянцев – рафинированный мальчишка, а Кирилл – настоящий мужик, хоть и очень еще молодой. Это я тебе как женщина говорю.
– Вот такие, как ты, женщины и будут пытаться отнять его у нашей Нинки. И заметь, им ничего не стоит нашептать ему на ухо всякие сладкие словечки. А Нина... – Андрей развел руками, – только молчком. Неизвестно, кого он в конце концов выберет.
* * *
– Я не знаю, как сказать ей об этом, – мрачно проговорил Андрей. – Может быть, как-нибудь ты... ну... по-своему... по-женски...
Ирина, нахохлившись, сидела на диване с белым лицом, дрожащими синими губами и молчала. Андрей подсел к ней, обнял за плечи и тоже замолчал. Уставившись почти в одну и ту же точку на соседней стене, супруги Капитоновы просидели так минут десять, пока тишину не разорвала трель телефонного звонка. Андрей посмотрел на Ирину, но она опять молча покачала головой. Андрей вздохнул и снял трубку.
– Нина еще ничего не знает, – сказал он, глядя в пол. – А что мы должны ей сказать? Что Миша ни при чем? Но ведь... И что?! Еще неизвестно, что станет с нашей дочерью, когда она узнает... Нет, я не могу ничего сейчас обещать... Мы обсудим это с женой, и тогда... Нет... Не стоит... Как получится, так и получится... Умолчать о чем-то, конечно, можно, но обманывать... В общем, простите, но я предлагаю называть вещи своими именами... Да-да! Врать Нине я не стану!
Андрей шлепнул трубку на аппарат и посмотрел на жену.
– Что еще?! – выдохнула она.
– Ничего нового... не волнуйся, – ответил он. – Понимаешь, Витька Румянцев просит не говорить Нине, что всему виной Михаил.
Ирина в недоумении округлила глаза.
– Ну... дело в том, что у Миши кроме перелома ноги еще и тяжелейшая депрессия... Он... Виктор говорит, что Мишка теперь и с аппаратом не слышит. Такие вот дела...
– Зачем же он это сделал? Зачем?! – простонала Ирина, обхватив голову руками. – Бедная Нина... бедные дети... За что им все это? И так обделенные, так еще и...
– Им, Ира, все-таки лучше, чем... – Андрей не договорил, потому что жена все-таки разрыдалась. Он посмотрел на часы и деловым тоном сказал: – Ты, пожалуйста, успокаивайся. Минут через двадцать придет Нина...
Ирина, хлюпая носом и вытирая безостановочные слезы, проговорила:
– Я не могу успокоиться, не могу... Лучше бы с нами все это, чем с ними...
– И с нами не надо, Ирочка... – Капитонов опять обнял жену. – Я люблю тебя и не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь подобное... И ни с кем... Никому не пожелаю...
К тому времени, как в замке входной двери заскрежетал ключ, Ирина кое-как уняла слезы, но глаза ее по-прежнему были красны. Нина влетела в комнату, зажав в руке мобильник. Две недели назад ей купил его Кирилл, и они теперь постоянно перебрасывались эсэмэсками. Не глядя на лица родителей, дочь рассеянно чмокнула их в щеки, прямо в куртке уселась в кресло напротив них и принялась набирать текст сообщения. Отослав его и ожидая ответа, она наконец подняла на родителей глаза, и улыбка тотчас сползла с ее лица. Она поняла, что случилось что-то нехорошее, и все ее существо уже излучало не радость, а тревогу.
– Что? – губами спросила она.
Ирина поняла, что выговорить это не сможет, поэтому взяла блокнот, в котором они, уходя из дома, обычно писали друг другу записки, и вывела дрожащей рукой:
«Кирилл разбился на мотоцикле».
Прочитав это, Нина перевела на родителей глаза, жалко улыбнулась и недоверчиво покачала головой. Андрей, решив, что лучше сразу покончить с самым страшным, взял из рук дочери блокнот и приписал:
«Насмерть».
Нина еще раз покачала головой. Она отказывалась верить. Если бы она могла слышать, то родители, наверно, в два голоса принялись бы говорить нечто успокаивающее или хотя бы объясняющее, что смерть Кирилла никак не возможно было предотвратить. У Капитоновых не было возможности спрятаться за слова, и они с ужасом и растерянностью смотрели друг на друга. Первой опомнилась Нина. Она посмотрела на родителей сразу повзрослевшими глазами и опять губами спросила:
