Текст книги "Женщина в дюнах"
Автор книги: Светлана Далматова
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Сайгон
Это была известная среди кофеманов забегаловка, за прилавком которой умело орудовали рычагами прожженные, как и крутящиеся в автоматах зерна «арабики», и с тем же привкусом горечи, девицы. Их дешевая спецодежда, после двенадцатичасовой смены, проведенной за штурвалом агрегата, низвергающего с каждой приготовленной чашкой кофе горячие струи пара, источала смесь двух ароматов: кофе и разгоряченного женского тела.
– Вам двойной, тройной, маленький? – звучали женские голоса по ту сторону стойки, обращенные к завсегдатаям.
– Тройной, маленький, – улыбаясь сочными губами, и демонстрируя крупные белые зубы, интимно произнесла длинноволосая брюнетка.
– И мне тройной, – высунулся из-за плеча брюнетки незнакомый продавщице молодой человек.
– Обойдешься! – тут же поставила на свое место нахала бойкая барменша.
У таких не забалуешь, здесь нет панибратства, есть свой контингент, и есть случайные посетители.
Ядро тусовки – консерваторские, но не только.
Круглые столики на высоких ножках собирали вокруг себя целую тусовку – много ли места надо, чтобы поставить чашку дымящегося зелья, и, чуть поддавшись плечом к столику, обозначить свое присутствие.
Посетители входили, высматривали своих, подходили, обнимались, целовались, словно разлука была долгой. При тусклом свете ламп, всхлипах металлических монстров в облаках дурманящих ароматов, томной интимности приглушенных голосов, происходящее походило на таинственный кофейный ритуал.
И вот уже вместо красной крови по венам сайгонцев текла родственная горячая кофейная жижа.
Примелькавшиеся лица были узнаваемы повсюду: «Слушай, а я тебя знаю…, – Сайгон?».
В основном здесь тусовалась молодежь и, конечно, не всегда она взбадривалась одним кофе, можно было лицезреть и не совсем приятную картину: выноса тела в состоянии куклы из папье-маше.
Однажды, наблюдая в окно за прохожими, я увидела, как на Владимирском проспекте припарковался красный «Кабриолет» с откидным верхом, из него выпорхнула молодежь в разноцветном оперении, через секунду оказавшаяся за моим столиком. Они необычно выглядели не только из-за фирменной одежды: притягивали взгляд их яркие, чересчур оживленные лица и необыкновенной красоты искусственные цветы, приколотые на груди. Я не смогла скрыть своего восхищения цветком мака, алеющим на лацкане клетчатого пиджака черноглазого юноши.
– Я так люблю маки! – не удержавшись, с чувством, произнесла я.
– Это и мой любимый цветок, – откликнулся с улыбкой юноша, и добавил, – он дарит счастье.
– Счастье, а какое оно?
– Оно радужное, – мечтательно заключил он.
И только тогда я поняла, что все они наркоманы.
Этой забегаловки давно уже нет, лет тридцать, но еще лет пятнадцать назад, спеша по своим делам по Невскому проспекту, и совсем не интересуясь прохожими, я вдруг останавливалась, как вкопанная: мой рассеянный взгляд, словно проснувшись, выхватывал из толпы странных дам, резко отличавшихся от основной публики, одетых не по возрасту, да и не по нынешней моде, дам застывшего возраста: в яркой одежде хиппи, с длинными распущенными волосами, с глазами, широко распахнутыми своему внутреннему миру, остановившими время, в них я узнавала бывших посетительниц Сайгона.
Мужчин не узнавала: они с годами сильно меняются.
Почти забытый Баку
Баку конца восьмидесятых еще пахнет пряностями: их аромат витает в воздухе и ублажает наше обоняние. На прибрежной части старого города, в месте, где берет свой разбег ввысь Девичья башня, расположились лотки с восточными сладостями. Продавцы, а по-совместительству – зазывалы, не пропускают без внимания ни одну проходящую мимо женщину, щедро расточая искусные, чисто восточные, сладкие, как сахарная пудра, и такие же быстро тающие в воздухе, комплименты.
За всю свою жизнь я не слышала в свой адрес, как и большинство мимо проходящих туристок, столь витиеватых восточных песен любви. Такую сладострастную речь можно услышать только из уст восточного человека. Когда ты молода и красива, пусть даже не совсем красива, но молода, восточный мужчина всегда найдет те самые убедительные слова, чтобы ты не только поверила в свою небесную красоту, но и ощутила ее.
Как-то английская журналистка, побывав в другой, но не менее яркой и сладкозвучной стране – Армении, ничего не нашла более достойного из своих впечатлений от страны и народе, как написать: «Армяне – это мужчины, которые щиплют женщин в лифте». А что, может это было у нее самое яркое впечатление от местных мужчин, но думаю, что она намеренно умолчала о более весомых их достоинствах.
Конец апреля в Баку не по-весеннему жаркий, солнце на ясном небе еще не раскалилось добела, но уже напоминает раскрасневшийся медный таз с кипящим в нем вареньем.
В разгар дня площади и улицы Баку даже в рабочие дни переполнены мужчинами в темной закрытой одежде и теплых меховых шапках. Коротающие время в неторопливых беседах, они похожи на черных воронов, сбившихся в стаи, и кажется, что какая-то из этих стай вот-вот взлетит, расправив крылья.
Открытые террасы летних чайных также заполнены только мужчинами, они держат в руках стаканчики из прозрачного стекла, напоминающие крупные рюмки без ножек, с крепким, ароматным, цвета гречишного меда, чаем. В южных странах никто никуда не торопится, время здесь – поистине субстанция относительная.
Местные женщины, даже спешащие по делам, встречаются на улицах нечасто, а в чайных – никогда, но что не дозволено местным, то почти не распространяется на туристок, по крайней мере нам так кажется.
Несмотря на темный наряд населения, Баку – восточный город, напоминающий детский калейдоскоп, поражающий все новыми завораживающими разноцветными узорами, к которым еще примешиваются запахи детства. Жить в таких городах и грустить – невозможно, ведь каждое утро под горловой протяжный крик муэдзина, созывающего людей на намаз с балкона минарета, над городом восходит радостное солнце и пробуждается жизнь.
В центре города, на берегу Каспийского моря, самого теплого и самого нежного на планете, рядом с нами загорает веселая компания молодых мужчин, они зовут нас играть в водное поло. Моя душа дельфина радостно откликается на приглашение. Лица у всех загорелые, глаза горят азартом и приглашением на необременительное общение. Крепкие загорелые тела, переполненные силой, искрящиеся на солнце, рассекают воды Каспия. Это все – молодость, молодость, молодость.
Мы выходим из воды на берег, знакомимся с ребятами, они усаживаются около нас, шутят, искрят безобидными анекдотами, похоже – нескончаемыми. У самого смешливого парня с изумрудными глазами, сверкающими из под густых девичьих черных ресниц, поистине феноменальная память.
Когда весельчак отходит искупаться, из той-же компании, расположившейся рядом, к нам подходит, другой молодой человек.
– Марат уже рассказывал вам анекдоты? – ехидно улыбаясь, интересуется парень, – Учтите, он неиссякаем!
Потом мы шумной компанией идем, щурясь от все еще яркого, но уже угасающего, медленно скатывающегося за горизонт бакинского солнца, по широким улицам Баку. И вместе с нами уже смеются, пошатываясь, дома, виляют хвостами улицы, издалека гогочут местные великаны – нефтяные вышки, и плещутся, посмеиваясь, воды Каспия, мечтающие добраться, наконец, до подножия Девичьей башни и восстановить свои древние границы.
И вся эта вакханалия на совести зеленоглазого Марата, случайно роняющего на асфальт маленькую красную книжечку – удостоверение сотрудника то ли МВД, то ли ГАИ.
В любом случае, бакинская милиция нас бережет.
Дальше наш путь лежит в Ленкорань.
Бывший мужчина
Что собственно я о нем знаю? Совсем немного, хотя, проводя большую часть жизни на работе, наблюдая изо дня в день за сотрудниками, даже самые занятые и нелюбопытные из нас чувствуют и понимают друг друга намного больше близких и родных людей. Именно поэтому в свободное от работы время мы не нуждаемся друг в друге, мы отдыхаем.
Все – таки мы проработали вместе в одном отделе много лет, а последние лет пять находились в одном помещении часов по восемь-девять. Он работал линейным инженером, хотя, и без особой проницательности в нем угадывался бывший военный: не только по выправке, в нашей армии много обрюзгших и разжиревших вояк, но и они отмечены печатью принадлежности к воинской службе. Бывший полковник КГБ отличался, конечно же, немногословностью, серьезностью и многозначительностью высказываний. Он очень много курил, впрочем, мы почти все в то время много курили: ведь новости обсуждались в курилке и именно там можно было, хоть на пять минут, расслабиться и отвлечься от работы.
Он был самым возрастным в нашем отделе, не шутка – участник войны, и, как он сам себя охарактеризовал, «бывший мужчина».
Полковник считался по тем, советским, временам хорошо обеспеченным вдовцом: с квартирой, приличной военной пенсией, размер которой был гораздо выше нашей средней зарплаты, а еще и работал, так что кое-кто из сотрудниц имел на него вполне определенные виды. Я даже знала кто: Галина, бывшая телефонистка, отвечающая на письма жалобщиков.
Галине было чуть за сорок, и для женщины ее возраста вполне нормально было рассчитывать на внимание мужчины, жизнь которого уже мчалась в поезде, набравшем максимальную скорость, к последней остановке. Тем более, что полковник пару раз уже приглашал ее в кафе-мороженое и угощал бокалом шампанского и конфеткой (видимо на шоколадку денег пожалел). Этот случай с экономией шоколадки понизил до минимума шансы Галины. Мы подозревали, что у полковника кто-то есть: не потому, что он ухожен и не вызывает у женщин жалости, как многие одинокие мужчины, ведь сама армия приучает мужчин к аккуратности, просто частенько в его разговоре проскальзывало нечто о соседке.
А и правда, овдовевшие мужчины далеко за невестами не ходят, когда рядом есть соседки, подружки жены или друзья дома в юбке. Именно они, как правило, при потере хозяйки дома, согревают остывающий очаг.
Когда после серии перестроечных сокращений мы с полковником оказались за соседними рабочими столами, наше общение перешло на более доверительный уровень. Как-то, поддавшись особой ситуации, он поведал мне, что его единственный сын покинул в семидесятые годы Советский Союз и уехал жить в Западную Германию, женившись на немке, с которой вместе учился в Ленинградском Университете.
Для полковника, человека, прошедшего войну и служившего в армии в особых войсках, это было потрясением. Кроме того, тут же последовала отставка: карьера рухнула. Поведение сына полковник оценил как предательство: не простил, и больше с ним не виделся. Позже, когда с перестройкой открыли границы, жена полковника ездила в Германию увидеться с сыном, но несгибаемый полковник сказал свое веское слово: «Нет!»
Когда полковнику исполнилось семьдесят, он добровольно ушел с работы на пенсию, но регулярно на праздники приглашал весь наш отдел в гости: на плите пыхтел, издавая неприличные звуки и возбуждая наше обоняние, фирменный плов. Мы приносили с собой отличную закуску и вполне приличную выпивку, так как неплохо зарабатывали, ведь предприятия связи и банки работают при любых революциях, контрреволюциях и даже перестройках.
На праздниках бывший полковник приглашал танцевать исключительно молодых женщин, видимо, именно с нами он переставал ощущать себя «бывшим мужчиной», и не пожалел бы для нас шоколадки. Галю мне огорчать не хотелось.
Умер полковник ближе к восьмидесяти, от рака легких, но до последнего дня курил: таков был его выбор.
Мы все собрались в зале прощания. Вдруг, тихую скорбную музыку заглушил громкий женский плач, похожий на вой: незнакомая нам женщина в черном гипюровом платке так яростно оплакивала покойника, что меня взяла оторопь, перешедшая в нервный смех. Удержаться было невозможно, и я выскочила на улицу, занесенную снегом, отливающим в темноте мертвой синевой.
Так я входила и вновь выходила, наконец, женщина, которую я приняла за ту самую, таинственную соседку, перестала выть, и я мало – помалу успокоилась.
На поминки нас пригласил сын полковника, он прилетел из Западной Германии на похороны отца вместе со своей женой – немкой, которая и оказалась воющей женщиной.
Дородная белокурая красавица была отмечена той самой, как мы обычно считаем – русской прелестью, а скорее всего, и немецкой тоже, напоминающей идеал женственности для многих мужчин – красоту Марины Влади. В нее можно было влюбиться с первого взгляда и забыть о своих обязанностях перед близкими, ведь любовь крушит все препятствия на своем пути, не то что границы между странами. И только влюбленный человек понимает, что ни национальность, ни вероисповедание, ни цвет кожи не играет никакой роли, пока влюблен.
На поминках немка царствовала за столом, первая помянула покойного добрым словом, откровенно рассказала, что долгие годы они не находили общего языка, но она не обижалась, понимая всю сложившуюся ситуацию: войну, конфликт поколений, но в последние годы полковник смягчился, их отношения стали теплым, доверительными, и она оплакивает его, как своего отца. Сын полковника, сидевший на другом конце стола, был не столь откровенен и общителен, я не заметила на интеллигентном утонченном лице филолога следов сильных душевных переживаний, как и не почувствовала того прочного сплава, из которого время выковало «бывшего мужчину».
Другие времена, другие сплавы. Но ведь хватило у филолога характера не отказаться от белокурой красавицы, подставить под удар отца и причинить столько боли родителям. Вот он и сидел, мрачный, безмолвный и опустошенный, как и положено сыну, потерявшему отца.
Как сыр в масле
– Я тоже хочу всю жизнь, как сыр в масле. Моя мать с отцом счастлива, но вечно недовольна, у нее скверный характер, – в этом и причина ее недовольства.
– Ну, ну, – карие глаза учительницы погрустнели.
Просьба приятельницы отговорить ее дочь выходить замуж без любви не увенчалась успехом.
– Анна Николаевна, может быть вы, как бывший классный руководитель, повлияете и отговорите Олю от брака с человеком, которого она не любит. Да и куда спешить, ведь ей нет и двадцати.
Голубоглазую золотоволосую красавицу с длинной косой, толщиной с кулак, он высмотрел своими раскосыми глазами в первый же день учебы в институте. Ее прелести: алебастровая кожа, которая напрочь отражала все попытки редкого прибалтийского солнца оставить хоть какой-то след на лице и других открытых солнцу местах тела; ладная, гладкая, хоть и склонная к полноте фигура, но лишенная даже малых шероховатостей, – не оставили его равнодушным.
Казашки тоже славятся своей, особой красотой, но эта, северная красавица, его восхитила. Хотя он понимал, что со стороны их дуэт смотрится странно. Низкорослый широкоплечий смуглый молодой человек выделялся своей нестандартной внешностью в столичном прибалтийском городе. Но его тюркский натиск, расцвеченный красноречивым певучим языком, произвел на Олю неизгладимое впечатление. Он закрывал своими теплыми сильными руками ее широкие маленькие ладошки, прикладывал их к сердцу, становясь перед ней на колени, и пел, вышивая своим бархатным тенором мелизмы. А его крепкая коренастая фигура, карие глаза необычного разреза и широкие скулы придавали всему облику силу и внушали доверие. Оля верила, что с ним она будет так же любима и защищена, как ее мать любима и защищена отцом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
