Текст книги "Сказки и рассказы Светланы Щелкуновой"

Автор книги: Светлана Щелкунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Злая Лушка

Ну, братцы мои! Давно это было! Уж, и не припомню где, кажись за границей…

Жила-была добрая баба при ней две девицы Анюта с Марфутой. И жил-был по соседству мужик вдовец с дочкой-девчушкой. А звали ее Злая Лушка! Подумали раз мужик с бабой: «Чего бы нам не пожениться, коли живем да бывем рядышком!» И поженились.

Мужик, знамо дело, с утра до ночи на работе, а баба все по хозяйству хлопочет. Анюта с Марфутой завсегда ей первые помощницы: обед состряпать, бельишко заштопать, словом, ничем не гнушаются. И дом на них, и двор постоялый, и коровы. И все то они с улыбочкой да с песенкой. Одна Лушка ни черта не делает, только злится.

У камина, бывало, сядет поближе.

«Всех, – говорит, – я вас ненавижу.

Чтоб, – говорит, – вы все пропали!

Чтоб вы с табурету упали!

Не буду работать! Хоть ты тресни!

Мне у камину сидеть интересней!»

Мачеха с сестрами целый день надрываются, а Лушка храпит, отсыпается. Проснется, так сразу орать. Угольями швыряется, языки всем кажет! А язык у ней страшный! Космы немытые торчат так да сяк. Блохи наяривают краковяк. Морда в золе опухла от сна, сама длиннющая как сосна. Нос – не нос, а почти баобаб! Упаси меня Боже, от эдаких баб!

В том королевстве каждую зиму бал давали для всех желающих. И Лушкино семейство приглашения получило. Сестры на радостях давай себе по ночам наряды шить-вышивать. Ручки искололи, глазки попортили, зато наряды сготовили в срок. Одна Злая Лушка спит как сурок! «Скоты и уроды! Я, – говорит, – в ваш поганый дворец не попрусь! Чего я там не видела!»

Собрались баба с мужиком, сели в карету. Анюта с Марфутой зовут Лушку. Да, куда там!

Кинула в них Лушка кочергу и снова храпеть! Только не успела она второй сон словить, как откуда ни возьмись – фея. А, может, и не фея вовсе, а дух Лушкиной мамашки-покойницы пришлепал. Та еще женщина была! Ядовитая штучка! Сказывают, померла от собственного яда! Лушка, конечно, ее приходу не рада: «Чего вы, мамаша, мой сон разрушаете? Вам бы в могилке лежать, а вы дочку пугаете!»

А мамашка просит слезно:

– Лушенька, доченька! Проснись! Счастье свое проспишь, дура! Мойся, одевайся, да беги скорехонько во дворец! Потому как там тебя твой суженый дожидается в виде принца!

Осердчала Лушка, слюной брызжет:

– Счас, разбежалась! Шнурки отутюжу! Чтоб Вам, мамаша, свалиться в лужу! Да, не родился еще тот принц, ради которого я с этого кресла, да – во дворец! Пусть, – говорит, – он хоть трижды суженый! не могу во дворец идти простуженной. У меня сопли, у меня ангина! Не могу уехать (не выездная я) из-за карантина! И потом, зачем муж? Мне и так тепло возле камина!

Мамашка-покойница, она же фея, хитрит:

– Глупенька! Да, ежели ты за принца замуж выйдешь, будут у тебя самый огромадный в королевстве камин да самый мягкий на свете диван! И никто тебя с него не посмеет сдвинуть. Сердце мое материнское свадьбой утешится, я перестану травиться и вешаться и являться я к тебе больше не стану! Честное покойницкое! Без обману!

Призадумалась Лушка:

– А поклянись!

– Клянусь!– кричит мамашка, – Зуб даю, хочешь три! Да хочешь, все бери!

– Ладно! Может и поеду! Только мне мыться лень, одеваться лень и чесаться лень! И вообще все лень! Лучше не поеду!

Взглянула фея или не фея на Злую Лушку: на ее физию черную, на волосья. Тут никак не обойтись без колдовства! Засучила наша фея рукава, палку-чудалку из-за пояса достала, что намедни у одной знакомой феи украла.

Палкой махнула, и стала Лушка раскрасавицей, симпомпушкой! Личико белое как асбест! Так бы и съел ее в один присест. Причесочка – прелесть! Ну, просто картинка! Оказалось, что Лушка была блондинка! Платье зеленое в красный горошек. Гламурнее нету прикида с обложек!

Затолкала мамашка-покойница дочуру в тыквомобиль и наказывает: «Веселись до утра! Но помни! С первым лучом солнца, как трижды пропоет петух, вся твоя красота неземная сгинет с тыквомобилем! И не видать тебе ни большущего камина, ни мягкого дивана, ни покою. Каждую ночь к тебе являться стану! И даже по выходным!» Пригорюнилась Лушка от этих угроз. Тыквомобиль затрусил по кочкам, запылил по ухабам и повез Злую Лушку навстречу со счастьем.

Бал в самом разгаре был, когда Лушка во дворец приехала, вошла в залу, тыквенную мякоть с рукавов стряхнула, в уголке на диван завалилась и ну, за свое! А принц тем временем в меланхолии по зале расхаживал. Много вокруг красавиц писанных, только его с них мутит. Хотелось ему чего-нибудь остренького, романтизму или экстрима! Видит, храпит в углу красавица новенькая. Подошел, да как гаркнет в самое ухо:

– Пора, красавица, проснись!

Злая Лушка посмотрела на него одним глазом:

– Ненавижу!

Поразила в самое сердце и снова спать! Принц от восторга зашелся весь, аж посинел. «Вот она, судьба!» Стал Злую Лушку будить деликатно:

– Ах, проснитесь, «мон шер»! «Ля ту жур!»

Вы – мой ангел, вы – «мон амур»!

Ваши красные глазки бьют метров за тридцать!

Я в беспамятстве и желаю жениться!

Лушка со злости надулась как шар. Не девка, а чей-то ночной кошмар!

– Ах, ты французская лысая жаба!

Я битый час считала ухабы!

Дай мне поспать, ты, плешивый урод!

Чтоб к тебе курица прыгнула в рот!

Так, слово за слово, и завязалась про меж них беседа.

Принц на блюде Лушке эклеры несет, а она его «децефалом» зовет. Он ей – мороженое и цветы, а она ему: «Чтоб провалился ты!»

Вдруг слышит Лушка, как будто петух пропел. «Ой! Мне пора! У меня дома столько дел!» А платье уже потихоньку линяет. Лушка руками его прикрывает. Бегом из залы, на парадную лестницу . Принц – за ней, квохчет: «Куда Вы? Куда?» Хочет Злую Лушку за талию схватить, да, вот беда! Пока примерялся, где у ней талия находится, Лушка со ступеньки свалилась и по всей лестнице прокатилась! Слышно только: «Бах! Бах! Ба-бах!» Остался Принц с сапогом в руках.

Злая Лушка по кочкам домой бредет. Хромает, ругается, всех клянет. Тыквомобиль превратился в кашу. Вспоминает Лушка добрым словом мамашу. Приковыляла кое-как, да скорей к камину. Заснула богатырским сном. А во дворце в это время все вверх дном! Ищут красавицу и карету. Принц палит за сигаретою сигарету:

«Жизнь без нее не имеет виду!

Дайте-ка мне поскорей цианиду!

Бритву, шпагу и острый меч?!

Или мне лучше под поезд лечь?»

Испужались короли и министры, забегали. После забега издали указ: «Которой сапог будет в самый раз, та и станет навечно принцу женой!» А сапожок-то не просто большой! Сорок седьмого размера нога та, что была у того сапога!

Королевская свита и сам король лично отправились невесту брать с поличным. Каждой девице и бабе в королевстве обували на ногу мерный сапог. Только никто в том сапоге ходить не мог. Слетал сапожок с любой ноги. Вот какие вредные бывают сапоги!

В Лушкином семействе только и разговору, что про принца да сбежавшую красавицу. Одной Лушки те разговоры как будто не касаются, дрыхнет без просыпу. А тем временем король добрался до Лушкиного дома. Кинулись Анюта с Марфутой сапог мерить – куда там! Утонули в сапоге, как в речке котята! Принялись сестрицы Лушку трясти – без результату! А Король уж собрался со свитой бежать. Думает: «На кой ляд моему сыночку это немытое чудо! Лучше я обувь на нее примерять не буду!» Так бы и убег, если бы Лушкина мамашка-покойница, по совместительству фея, не вмешалась. Она короля невидимыми гвоздями за мантию к полу приколотила. Хочет король уйти, а никак!

Выскочила тут из-под полу мышка-поскакушка. Скакала-скакала, да прямо к Лушке. По платью поскакала, по плечику поскакала, да на макушку. Села-посидела, хвостом повертела, Лушкин нос задела. Чихнула Злая Лушка: «Апчхи!» Король – в золе, свита – в золе. А Лушка красные глазки открыла, да как заголосила: «Старый, тупой коронастый козел! Обувку мою ты по что увел?!» Вскочила Злая Лушка с нагретого места, вцепилась в сапог, на себя тянет, а король с другой стороны. Ну, Лушка, знамо дело, в три раза сильней, дернула сапог, король – за ней. Прибитая мантия – хрясь пополам! Свита разлетелась по разным углам. Шлепнулся лбом король об угол! Сразу просек, что мир – не кругол! Лушка платье подняла (задрала?), сапог надела! Вся семейка враз обалдела (Лушка платье подняла, сапог обула. Вся семейка свалилась со стула!) , бросилась родня Лушку поздравлять, в щечку чумазую целовать. Король кричит: «Выражаю протест! Нам не треба таких невест!» Лушка ему: «Да, больно надо! Я и сама этой встрече ничуть не рада! Мне ваш сыночек жабий не мил! Хоть бы его сожрал крокодил! Чтоб ему в спину – пчелиный рой!» Король со всех ног помчался домой.

Стал король умолять сына не жениться на Лушке. И страшна, мол, и чумаза, и дерется больно, зараза! Мало ли других красавиц на свете! А сынок уж одной ногой в карете:

Вам, папаша, придется смириться.

Еду немедля на ней жениться!

А что чумаза, так мне плевать!

Спиртом протру и начну целовать!

А что дерется, так я Вам не верю!

Свадьбу справляли три дня и неделю. Месяц медовый за ней пролетел. Принц наш осунулся и похудел. Знать, нахлебался экстриму всласть. Взял себе в жены такую-то страсть! Лунною ночью пошел на балкон. Лушкин сапог с него выкинул вон. «Ах, ты, треклятый! Да чтоб ты пропал!» – в след сапогу он тоскливо кричал. Жена-то – не варежка и не сапог! Как ни старался, а скинуть не смог! А нам-то какой с этой сказки урок? Ежели хочешь на ком жениться, то не пристало, дружок, торопиться!

Чтобы не стать после свадьбы врагами, нечего мерить жену сапогами!

Дворник

«Я знаю дворника в доме напротив, он вырвал свои крылья для уличной метлы» (с)

/Халина Посвятовская/

Дворник с забавной фамилией Бетховен денно и нощно радел за чистоту вверенного ему двора, часами подметал двор и прилежащий к нему кусок мощеной набережной. А, дали б волю, давно вымел бы всю грязь с ближайшего участка Фонтанки и аккуратно вывел бы засаленные пятна мазута на ее спине. Во дворе просто нельзя было окурка бросить в удовольствие. Только бросишь, а уже, откуда ни возьмись, колесит Бетховен на своих кривых как на моноцикле. Колесит, ругается, подхватывает окурок еще тепленький, дымящийся, и – в урну, а сам сурово смотрит на нарушителя чистоты, да так, что нарушитель буквально сгорает от стыда. Тогда Бетховен аккуратно сметает пепел в совок и прикапывает в клумбу. Из клумбы вырастают по ночам дивной красоты цветы, а уж из них в последствии выпархивают бывшие испепеленные нарушители. В цветках они чудным образом перевоспитываются, перестают мусорить, курить, пить, и даже иногда становятся частыми посетителями музеев и выставок нашего замечательного города.

Дворник Бетховен был глуховат сразу на оба уха и поэтому не обижался, когда мальчишки обзывали его Моцартом и Бахом. Но он не на шутку сердился, если они ломали перевоспитательные цветы на его клумбе, играя в футбол. Уж тогда Бетховен гнался за футболистами с куцей метлой, нарочно пытаясь схватить самого слабого, и страшно ругался. Мальчишки в отместку всячески досаждали дворнику: стреляли по нему из рогатки, писали в подворотне, писали на стенках плохие слова, раскидывали обертки от "сникерсов" и приплюснутые банки из-под пива. Еще они поджигали мусорные баки. Разъяренный Бетховен тушил огонь, таская ведра с водой из раскрытых окон первого этажа и набирая в рот побольше воды, чтобы выплевывать.

Мальчишки ненавидели Бетховена за злобный нрав и еще за то, что однажды дворник отнял у них футбольный мяч. Возмущенные, вместе с представительными родителями явились они в квартиру дворника за конфискованным. Бетховен вынес мяч, в котором футболисты с трудом узнали свой. Из футбольно-двухцветного он превратился в яркое цветастое нечто. Опознание произошло только благодаря ранее нацарапанному "Димон – лох!". Мальчишки мяч забрали и решили все-таки сыграть, но разве можно играть в футбол мячиком, который зависает в метре от ворот, прямо в воздухе, а потом плывет обратно, разбрасывая над собой крохотные радуги и пуская маленькие дождики?

Оскорбленные футболисты плюнули дружно на только что убранный двор, купили новый мяч и объявили дворнику войну! Слова в подворотне день ото дня становились все обиднее, мусор горел все сильнее, а для того, чтобы разбрасывать банки и фантики, пришлось опустошать помойки соседних дворов. Дворник тушил мусор, закрашивал слова, собирал без устали фантики и багровел.

Как-то ближе к вечеру, когда Бетховен смотрел любимый сериал, воюющие задумали уничтожить клумбу. Пока они стояли и решали, с какой стороны ее лучше уничтожать, дворника перед телевизором стали терзать дурные предчувствия. Он испытал некоторое беспокойство в области левого нагрудного кармана и кинулся к окошку. И, надо сказать, как раз во время, футболисты уже занесли над клумбой ноги в лиловых синяках, царапинах, полосатых бутсах и драных носках. С диким криком Бетховен выскочил во двор и успел схватить за ухо одного из обидчиков.

От ярости он побагровел, посинел, а потом и вовсе покрылся мелким зеленым горошком. И ухо противника тоже побагровело, посинело и покрылось. Вид свирепого дворника был страшен. Вампиры, упыри и прочие чудовища на фоне Бетховена просто проигрывали и казались детскими забавными рисуночками. Одна бетховенская борода чего стоила! Она росла из дворника буйно и неаккуратно, топорщилась в разные стороны даже из ушей и ноздрей. Дай ей волю, она, наверное, полезла бы из-под мышек, заторчала бы на груди или на спине. А если к бороде добавить багровый в зеленую горошинку нос и сверкающие злобой глаза?! Мальчишки в ужасе следили за происходящим из-за мусорных баков и прикидывали, что же сейчас сделает Бетховен с Димкой Пузыниным по прозвищу Пузо, испепелит взглядом или отнесет в ближайшее отделение милиции?

Дворник тоже на минуту задумался о способе наказания преступника, и вдруг что-то белое, чудное мелькнуло у него перед глазами, вместо запаха помойки повяло ароматом свежескошенных лугов и морским бризом. Какие-нибудь семь секунд держал Бетховен за ухо злодея и нарушителя. И за эти семь секунд Димка Пузынин по прозвищу Пузо показался ему цветком. Рыжие лохматые волосы напомнили дворнику любимые ноготки, глаза – васильки, а тонкая шея больше смахивала на стебелек, чем была собственно шеей. Бережно поставил Бетховен мальчишку на клумбу. Тот, воспользовавшись паузой, сбежал, а трепетный дворник, охая, пополз по любимой клумбе, разглядывая, какой урон нанесло ей нападение.

С того самого дня дворник закончил войну в одностороннем порядке. Мальчишки продолжали поджигать помойку, но Бетховен запас для тушения бак с водой и провел шланг. Мальчишки продолжали раскидывать мусор, Бетховен терпеливо и молча собирал его. Они приклеивали жвачку к скамейке, дворник собирал жвачку и складывал в коробку. Не успевали воюющие написать очередное слово, как дворник, посвистывая, закрашивал его свежей краской. Бетховен дежурил день и ночь рядом с клумбой, охраняя цветы. Он ловил возле нее мяч и ловко посылал обратно мальчишкам. И все это без единого слова. Скоро футболистам надоело воевать, а может, просто у них закончилась краска, чтобы писать слова, мусор, чтобы раскидывать. Может, у них заболели зубы от "сникерсов" или от жвачки. К тому же из Бетховена получился неплохой вратарь. Сначала, дело, правда, осложнялось его глухотой. Но на помощь пришел оригинальный язык жестов, непохожий на язык глухонемых. Теперь игра шла подальше от клумбы. Огорчало одно – дворник еще и молчал. Они даже подумали, что ко всему прочему бедняга Бетховен онемел. Но один случай развеял их опасения.

Жарким летним полднем мальчишки стали невольными свидетелями ссоры дворника с управдомом. Дворник как раз закончил свою знаменитую скульптуру из собранной жвачки. В дальнейшем жильцы дома вели долгие споры, на что именно похожа скульптура: на футбольный мяч или голову Димки Пузынина из второго подъезда.

– Слышь, Киреев, выдай новую метлу. Блин. Мать твою…

– Я ведь Вам в прошлом квартале две новые метлы выдал и грабли!

– Так, е-мое! Накрылась эта метла! Не видишь, что ли?! Три прута остались. Чем я, по-твоему, мести буду?!

– А это уже ваши проблемы, товарищ Бетховен! Раз положено по две метлы на два квартала, значит положено! У жилконторы нету ресурсов на приобретение нового инвентаря!

– Да выдай! Не жмотись, гад! Мне подметать надо. Видишь, как загажено!

– Я тебе русским языком объясняю, нету денег! Научись пользоваться экономно, тогда и будет хватать наподольше! А то машешь метлой почем зря весь день! Сказал, не дам, значит, не дам! – гордо закончил управдом и оставил страдающего дворника посреди двора:

– Экономно! Мля! Смотри, доэкономишься, все грязью зарастем! Сам бы попробовал одну метлу на квартал!

Бетховен поворчал еще немножко, потом, изловчившись, вырвал у себя из-за спины одно крыло и уселся на скамейку, чтобы привязать его проволокой к метле. До мальчишек, притихших по привычке за мусорными баками, доносились только обрывки его ворчания: "Скажешь тоже… Одна – в квартал!.. А еще управдом. Какой же ты управдом, блин!.. Грязью скоро все тут…."

Дорогуша

Звонок в дверь.

– Дорогуша, познакомься. Это Наташа, Она очень хорошая. Уверен, вы обязательно подружитесь!

Дорогуша взглянула на обожаемого мужа, на смущенную Наташу в кожаной курточке с трогательно-мокрым ежиком волос и глазищами «а ля бемби» и отправилась на кухню ставить на стол еще один прибор. За обедом взволнованный муж немедленно пролил куриный бульон себе на брюки и свет на ситуацию. Оказывается, он уже давно любит их обеих, но не может сделать больно ни одной из них. Теперь надеется на Дорогушу, на ее доброту и мудрость. «Это же так просто, – разногольствовал он, жестикулируя вилкой, – Нужно только чувство ревности (вилка ныряла вниз, подцепляя воображаемую ревность в виде спагетти) преобразовать в чувство любви (вилка взлетала вверх, символизируя это прекрасное чувство и теряя по дороге часть остывших макаронин). И всего то! – радостно констатировал супруг, – К тому же такая подмога в хозяйстве. Вот ты, к примеру, не умеешь шить, а Наташа, она хорошо шьет! Тебе некогда бывает поиграть с детьми. Наташа с удовольствием с ними поиграет. Чего греха таить, ты уже не так молода, как раньше, а она с ними и на каток сходит, и на лыжах покатается. А ты будешь себе спокойно писать рассказы. К тому же это все так честно и современно. Согласись, это гораздо лучше, чем, если бы я пропадал где-то вечерами, а ты волновалась?! Тебе же нельзя волноваться! Доктор запретил!». Последний довод был весьма убедительным. Наташе постелили на диване.

В первое время женщины смущались недвусмысленностью ситуации, но так как обе были славные и незлобливые по характеру, вскоре нашли общий язык и поладили. Пока Наташа гуляла с детьми, Дорогуша писала рассказы и варила борщи. Ночи они делили поровну по негласной договоренности. Но вот однажды, когда дети уже лежали в кроватях, чистенькие, после только что прочитанной сказки, раздался звонок.

– Дорогуша, Наташа, девочки мои, я думаю, вы не будете против, если с нами поживет Изабелла. Вы у меня умницы и смотрите на вещи современно. Поймете! Изабелла очень затейлива в этом, … ну вы понимаете! А для мужчины ЭТО так важно! Правда, белочка?

Изабелла облизнула леденцовые губки. Дорогуша с Наташей переглянулись и вздохнули.

Зато у них появилась масса свободного времени. Дорогуша теперь не вылезала из-за ноутбука, выдавая рассказ за рассказом. Наташа, читая детям сказки на ночь, так пристрастилась к ранее незнакомому удовольствию – чтению, что решила повысить свой интеллектуальный уровень и поступить в институт.

Как-то вечером женщины собрались в гостиной. Наташа играла с детьми в тихие настольные игры, Дорогуша болтала по телефону с редактором, а Изабелла, лежа на диване, листала хорошенький гламурный журнальчик. Раздался звонок.

– Девочки мои, знакомьтесь, это Ло. Раньше Ло жила в Индии, в ашраме у самого Саи-Бабы, а теперь поживет у нас. Никто из вас не захотел заниматься со мной йогой, а ведь вы знаете, как важно для мужчины духовно и физически совершенствоваться! Ло – настоящий учитель и мастер. Не смотри на меня так, Изабелла. Ло не интересует секс. Она давно вытянула энергию «цзин», преобразовала ее в энергию «ци» и включила микроскопическую орбиту. Я не обделю тебя своим вниманием, белочка. И вообще в этом доме никто может не волноваться! Моей любви хватит на всех.

Успокоенные женщины бросились было устраивать спальное место для Ло, но супруг опередил их:

– А вот это лишнее! Ло привыкла спать на коврике с гвоздями и всюду возит его с собой.

Хотя Ло ни капли не понимала по-русски, она быстро подружилась с остальными женщинами, ловко делала тайский массаж, учила вытягивать энергию «Цзин» и вообще гармонизировала пространство. Зато теперь супруг вечерами сиживал дома. Дорогуша, отложив рукописи, Наташа, закончив тихие игры с детьми, Изабелла, оторвавшись от глянцевых журналов, могли с удовлетворением лицезреть любимого мужчину, сидящего в позе лотоса на коврике с гвоздями.

Звонок.

– Девочки мои, милые мои, я тут подумал, – смутился муж, – что два ребенка это как-то маловато. Нет, ну согласитесь, в стране и так низкая рождаемость. Ты, Дорогуша, не можешь иметь детей по состоянию здоровья, Наташа еще слишком юна, Изабелла блюдет фигуру, а Ло вообще давно дежурит у раскрытого портала. Вообщем, я решил привести Дору. Дорочка женщина здоровая, меня просто обожает и готова родить ребеночка. Правда, ведь, Дорунчик?!

Крепенькая, упругая, как новый мячик, Дора обвела всех коровьим взглядом, без всякого вызова и кивнула головой, подтверждая полную готовность рожать хоть сейчас. Ну, что на это возразишь?! Пока Дора готовилась стать матерью, Наташа выгуливала детей, Изабелла совершенствовалась в своем деле, штудируя специальную литературу, Ло упражнялась в левитации, периодически зависая над ковриком с гвоздями, Дорогуша выдавала бестселлер за бестселлером.

Звонок.

– Девчонки, я тут подумал. Семейство наше увеличилось, а скоро будет еще прибавление, правда, Дорочка? Вы заняты, каждая своим делом, а готовить на всех так сложно. Но есть женщина, которая будет это делать с великой радостью. В этом ее призвание, можно сказать. Так что прошу любить и жаловать – Марго.

Пухленькую жизнерадостную Марго все сразу полюбили. Ароматы, постоянно доносящиеся с кухни, сплачивали. Марго, подружившись с женщинами, разузнала все об их вкусах и для каждой готовила что-нибудь особенное. Для Наташи – баклажаны по-техасски, для Изабеллы – суп из устриц, для Доры все самое полезное, богатое витаминами и кальцием, необходимым для будущего младенца, для Ло – дал или гаджи кхир, а для Дорогуши – вкуснейший кофе по-турецки или по-бразильски с хрустящими сухариками. А уж как рады были дети! Они уплотнялись прямо на глазах, ходили благостные и умиротворенные…

Через месяц, когда все женщины собрались в ожидании мужа в гостиной за легкой приятной беседой, раздался звонок.

– А вот и мы, девочки мои! Готовьтесь к переезду. Это моя новая знакомая – Надежда Константиновна, директор известной туристической фирмы. Теперь все мы будем по очереди отдыхать на Канарах. А главное, в пятницу мы переезжаем в большой просторный дом. Вы рады? Я вижу, конечно же, рады!

Итак, Дорогуша получила отдельный кабинет для работы. Дети – уютную детскую, Ло – большой холл с садом камней для медитаций. Изабелла поселилась в спальне с непристойно огромной кроватью, Наташе была предоставлена приличная библиотека, Дору порадовала очаровательная бело-розовая комнатка с оборочками и рюшечками. Кухня в доме оказалась просто невероятных размеров, оснащенная последними достижениями техники.

В семье царили гармония и уют. Сама Надежда Константиновна возвращалась с работы поздно. Ее ожидали восточный массаж, утка по-пекински и приятная беседа. Казалось, ничто уже не сможет нарушить покоя.

И тут звонок.

На пороге – счастливый муж, да не просто счастливый, а прямо захлебывающийся от счастья:

– Девочки мои, я так… Я так… Я думал, я всегда был уверен, что не бывает идеальных женщин, но ошибся. Посмотрите на нее. Вот она – само совершенство! Она так прекрасна, так умна и образована. Она добра и … И она готовит, и шьет, и работает на телевидении, она хочет много детей, она готова заниматься ЭТИм…день и ночь… Она – чудо что такое! Прошу вас, отбросьте всякие предрассудки, ревность и полюбите ее так, как полюбил ее я, всей душой. Знакомься, милая, это – Дорогуша, это – Наташа, Изабелла, Ло, Дора, Марго, вот Надежда Константиновна… А это….. Элис! Прошу любить и жаловать. Нет ну, правда, она просто прелесть?!

Супруг не обманул, Элис не возможно было не восхищаться. Она являлась самим совершенством, безупречным от макушки до кончиков пальцев. А улыбка ее могла обезоружить кого угодно… И женщины понимающе вздохнули.

Через три дня случилась первая ссора. Элис нечаянно пролила кофе на бирюзовый халатик Изабеллы. Изабелла взорвалась, заламывая изящные ручки с только что отполированными ногтями:

– Нет, вы поглядите на это мисс совершенство! Из какого места у тя руки растут, блин! Корова!

– Да! Да! – неожиданно подхватила Марго, – И тарелку за собой не вымыла!

– Простите. Я нечаянно! И я просто еще не доела! Я обязательно вымою!

– А кто вчера пробку из ванной не вытащил, и нас всех чуть не потопил?!– взвизгнула Дора, надвигаясь на Элис огромным животом.

– Это не я! – испуганно заморгала Элис прекрасными глазами.

– Да я это, я! Заработалась, забыла! – призналась Дорогуша.

– А я, между прочим, из-за тебя втык от мужа получила,– живот угрожающе повернулся в сторону Дорогуши.

– И свет она всю ночь в коридоре жжет почем зря. А я плати! – зашипела Надежда Константиновна, подрагивая аккуратной головкой на длинной шее и поправляя очки.

– И еще она сухарями себе желудок испортит, – совершенно не к стати вмешалась Марго, помахивая сотейником.

– Она больше не будет! – попробовала вступиться за Дорогушу Элис.

– А тебя, здесь вообще никто не спрашивает, мочалка крашенная,– завопила Изабелла, сердито разрисовывая губы, изо всех сил нажимая на помаду. Помада, разумеется, сломалась, тогда Изабелла в сердцах швырнула флакончик, и началось…

Женщины ругались как на рынке, орали, визжали, надвигаясь друг на друга разнокалиберными бюстами, а Дора еще и животом. Даже Ло лопотала что-то на индусском, постоянно кланяясь. Словом, только что не подрались…

При появлении мужа все разом стихли, но с тех пор гармония в доме то и дело нарушалась потасовками, мелкими и крупными ссорами, детскими криками и всеобщим ревом. Надежда Константиновна ворчала что-то про нахлебниц и нахлебников. Дора с Наташей рыдали в унисон. Марго теперь все время что-то пережаривала и пересаливала. Дорогуша вот уже месяц не могла дописать последние десять страниц романа, а Изабелла стала запирать дверь в спальню, причем откуда мистическим образом доносились день и ночь мужские голоса.

Однажды после очередной ссоры, получив дикую, отвратительную мигрень, Дорогуша отправилась в свой кабинет с чашечкой кофе. Она шла и раздумывала, успела Марго подсыпать в кофе цианистого калия или не успела, потому что была занята приготовлением сложнейшего изысканного блюда из фуагры для всей семьи? Каково же было ее возмущение, когда она обнаружила Элис, сидевшую на ее собственном рабочем столе, попирающую драгоценные рукописи совершеннейшей в мире задницей, и беззаботно щебечущую с кем-то по телефону. Увидев Дорогушу, Элис вспорхнула со стола, чашка с отравленным или не отравленным кофе опрокинулась на рукописи, загадив все вокруг. Кофе оказался везде: на диванчике, на кресле, на ноутбуке и у Дорогуши на штанах. Она подумала: « Это же не правда! Не могла такая крохотная чашечка вместить в себе столько черной жидкости! Просто как во сне или в мультике!».

– Ой! – запричитала огорченная Элис, – А я все уберу, я сейчас все вымою!

Но Дорогуша рассвирепела не на шутку: «Ах, вот ты как! Ну, все! Достали!». Она резко включила компьютер, открыла загадочный файл под номером 33 и пробежала глазами текст. Элис все суетилась, пытаясь убрать кофейные кляксы крохотным носовым платком. Но Дорогуша не обращала на ее телодвижения уже никакого внимания. Она нажала кнопку delete.

Первой исчезла Элис, просто растворилась, словно кто-то стер ее большущей стирательной резинкой, от совершенных щиколоток до рыжей макушки. Словно бы и не было. «Совершенных женщин не бывает!». Надежда Константиновна устроила истерику, она долго извивалась и шипела, что за все в этом доме платит она, а все остальные – нахлебники и дармоеды, но потом все же исчезла, оставив после себя стильные очки. За ней последовала Марго со сковородкой в руках, Ло спокойно уплыла на коврике с гвоздями. Изабелла пыталась собрать свои прозрачные наряды, но Дорогуша не дала ей на это времени. Когда дело дошло до Доры, готовящейся стать матерью, сердце Дорогуши дрогнуло, но она быстро собралась духом: «Пусть рожает своих деток в каком-нибудь другом месте, а уж за своими я сама как-нибудь пригляжу!» Да, труднее всего было с Наташей, к ней Дорогуша привязалась больше всего. «В конце концов, пусть себе учится в своей аспирантуре. Глядишь, и поумнеет!»– разозлившись на себя за минутную слабость, Дорогуша в последний раз нажала на delete и оказалась одна в своей собственной прежней квартире.

Она сразу же бросилась в детскую. Дети беззаботно посапывали. У младшего одеяло сползло на пол. Прикрыв сына одеялом, Дорогуша отправилась на тесную кухоньку, сама сварила себе кофе, который хоть и не удался, зато уж точно был не отравленный. Работала с удовольствием, пока не раздался на редкость противный звонок.

– Дорогуша. Познакомься. Это – Наташа. Она хорошая. Уверен, вы обязательно подружитесь. Нужно только чувство ревности переплавить в чувство любви. Дело в том, что я тебя очень люблю, но и Наташу я люблю тоже. Мне так хочется сохранить семью, и никому из вас не сделать больно. Ты же у меня умница и все поймешь..

– Знаешь что, – сказала Дорогуша, – люби ее где-нибудь в другом месте, и без меня, пожалуйста! И не хочу я ничего переплавлять. Я тебе не сталевар и не литейщик! Понятно?! И преобразовывать ничего не хочу. Я спать хочу!

Дверь захлопнулась перед оторопевшим мужем и Наташей.

– Ну, вот! А ты говорил, она добрая и все поймет?!

– Я сам ничего не понимаю. Какая муха ее укусила?! Куда нам теперь деваться? И потом на ужин должно быть овощное рагу и суп из дала?!

Но Дорогушу не интересовал шепот за дверьми. Она заглянула еще раз в детскую, чтобы удостовериться, что гадкий звонок никого не разбудил. Вновь сваренный кофе оказался гораздо вкуснее предыдущего, и спать расхотелось. Работала до самого утра. К утру сухарики закончились, а кофе абсолютно остыл. Казалось еще чуть-чуть, и он превратиться в черный лед, потому что окно было раскрыто настежь, а утренний морозец добрался уже до чашки. Но Дорогуша не замечала холода. Только в пять тридцать она с наслаждением вытянулась на просторной постели и закрыла глаза.