Текст книги "Улюха (СИ)"
Автор книги: Светлана Багдерина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Светлана Багдерина
Улюха
(рассказ)
– Ох ты, надо же, ишь ты, гляди ж ты…
Царь всея Лукоморья Василий Двенадцатый вертел в руках красную блестящую штучку размером с большой палец, и голубые доверчивые глаза его светились удивлением.
На лукоморского царя со снисходительным добродушием, сложив пальцы замком на животике, поглядывал гостеприимный хозяин, король Гельвитании Ан де Труа.
– Чего там у вашего величества? – закончив беседу с гельвитанским архистратигом, князь Митрофан Грановитый, главком обороны страны, с любопытством вытянул тощую шею.
– Вот, гляди, Граненыч, какую пречудную вещичку мне только что его гельвитанское величество подарило! – недоверчиво покачивая головой, словно всё еще сомневаясь, что такое возможно, царь протянул генералу на ладони размером с пирожковую тарелку завороживший его предмет.
Митрофан осторожно, двумя худыми тонкими пальцами взял диковинный сувенир, близоруко прищурился и поднес к глазам.
– И чего? – недоуменно вопросил он после осмотра странной штучки, празднично блестевшей полированным корпусом из красного дерева, но никакой иной занимательности под его пытливым взглядом упорно не выказывавшей.
– Да ты так-то не гляди на нее, – нетерпеливо посоветовал Василий. – Ты вон те металлические полоски видишь? Сбоку, с торца?..
– Ну, вижу, – не понимая, к чему его загадочное величество клонит, признался Граненыч.
– Видишь там вроде лунки для ногтя?
– Ну?..
– Потяни!
Граненыч послушно вставил желтоватый ноготь в полукруглую выемку и потянул.
Из недр красной штуковины вылезло миниатюрное, длиной сантиметров в пять и шириной в десятую часть длины, лезвие.
– Ножик! – умильно прокомментировал царь. – А теперь вон за ту торчалку дерни!
Главком дернул – появились ножницы: маленькие, забавные, на пружинке, с одной оттопыренной в сторону ручкой.
Он попробовал стригнуть ноготь – ничего другого в голову по применению такой крохотной безделицы не пришло – но веселые ноженки, беззубо шкрябнув по прочной корявой пластине, сотрудничать отказались.
Его величество это не смутило ни в малейшей степени.
– Ты теперь вон ту пипочку тащи!
Та пипочка и еще несколько следующих принесли на всеобщее обозрение пилку для ногтей, еще три ножичка – мал-мала-меньше, наверное, семью того, первого, шило, больше похожее на иголку, забавный штопор, складной стаканчик, трубочку для коктейля и крохотную отвертку – не иначе, для ремонта карманных часов. А после нажатия на потаенную кнопочку из мелких плоских недр красной диковины к удивлению генерала еще и зазвучал такой же плоский незатейливый мотивчик.
– Видишь, Граненыч, какая красота! – сияя глазами, как ребенок, демонстрирующий друзьям долгожданный подарок, восхищенно промолвил Василий. – Гляди-ка, чего гельвитанские мастера могут сотворить!.. Гельвитанский армейский нож называется! Какая крохотулька, а сколько всего в нее полезного понатолкано!
– Особенно ножницы, – рьяно поддакнул своему монарху генерал.
– Вот-вот! – обрадованный пониманием, заулыбался царь. – И хорошо, что ты подошел – а то я, сколько ни бился, своими лапами ничего даже подковырнуть не смог! Какая малость – а как сделано всё тонко!
– Мудро подмечено… филигранная работа… – польщенный горячим одобрением коллеги, самодовольно закивал Ан де Труа. – Не в обиду будет лукоморским гостям сказано, а только в вашем царстве таких мастеров найдется едва ль.
Последняя ремарка, похоже, вывела Василия из состояния телячьего восторга и задела за живое.
– Обидные ваши слова, ваше величество! Наши мужики ничуть не хуже гельвитанских мастеров всякую штуковину замастрячить умеют!
– Может, ваши… мужики… и вправду много чего умеют… штуковин… кхм… разных… – с вежливым скепсисом покривилась ухоженная физиономия гельвитанского правителя. – Но только нашим гельвитанским искусникам равных на Белом Свете нет, и еще не скоро будет, ваше величество.
– А вот и есть им равные! Да еще почище! Ваше величество! – пылко взмахнул кулаком Василий.
– Боюсь, ваше величество ошибается, – галантно покачал головой король.
– А вот и не ошибаюсь! – уперся Василий.
– Да нет нашим мастерам нигде равных! – гордо вскинул голову Ан.
– А вот и есть! – встрял в спор, защищая родных мастеров чахлой грудью Граненыч. – У нас при обозе такой мужичок имеется, Никита Кулебякин, УлюхА по прозвищу, так он хоть какую тебе чудо-юду за полдня смастерит-заварганит, только намекни! Золотые руки! Платиновая голова!
– Да чтобы такую вещицу повторить, тридцать лет учиться надо! – обиженно взвился король.
– А ему трех дней хватило бы! – упрямо выпятил нижнюю губу князь Грановитый.
– Не верю! – раскрасневшийся от спора гельвитанин откинул тыльной стороной узкой ладони завитые локоны с лица на затылок и гордо вскинул напомаженную голову. – Не бывать такому! Не может! Такого! Быть!!!
– На что спорим? – азартно сощурился раззадорившийся царь.
– На интерес!
– Это как? – не понял лукоморец.
– Ну, к примеру, когда я выиграю, то загадаю желание, что бы ты такое сделал – на крыше, к примеру, прокукарекал, или на руках по комнате прошел…
– Да еще неизвестно, кто у нас где кукарекать будет! – задорно подбоченился Василий.
– Ха! – повторил его позу Ан. – Всё известно! Ни за что вашему мужику за три дня такую филигранную работу не повторить!
– А почему за три именно? – заморгал, спохватившись, Граненыч.
– Так ведь через четыре вы уж уезжать, вроде, с утра пораньше планировали? – недоуменно наморщил лоб де Труа.
– А, ну да! – спохватился Василий.
– А через три у нас прощальная охота по протоколу, вот в обед в охотничьем шале пусть этот ваш… кхе-кхе… Улюха… свое умение и покажет!
– А по рукам!
– А по рукам!
– Граненыч, разбивай! – энергично махнул свободной дланью как лопатой лукоморский царь.
– Архистратиг Артикул! Свидетелем будешь! – пристукнул изящным кулачком по столу король.
– Э-э-эх, где наша не пропадала!.. – весело ухнул главком всея лукоморской обороны и, крякнув усердно, словно дрова колол, рубанул ребром ладони по сцепленным рукам начальства.
– Ну, всё, брат наш Василий! Проспорил ты мне желание! – подначивая царя, подмигнул король.
– А это мы еще поглядим, – хитро усмехнулся Василий.
– Поглядим, поглядим, – уверенный в своей скорой и безоговорочной победе заулыбался король и изысканным жестом пригласил дорогих гостей перейти от споров к фуршету.
* * *
Когда разгоряченные, раззадоренные утиной охотой Ан и Василий в сопровождении Граненыча и Артикула вернулись в лесной домик к обеду, Улюха уже поджидал их на улице.
Завидев веселую компанию охотников, мужичок, скромно притулившийся у колеса лукоморской телеги, проворно вскочил на ноги, отряхнул от пыли тощий зад, и отвесил глубокий поклон, направленный по биссектрисе в пространство между двумя монархами [1]1
– Я один, вас двое, кому первому поклонишься – второй обидится. Пень его знает, кому по вашему протоколу в каком порядке кланяться.
[Закрыть].
– Доброго вашим величествам дня, здравствовать вам да царствовать до ста лет и дальше, – с безмятежным достоинством проговорил умелец, с придворным этикетом не знакомый отродясь и довольный этим.
– А-а-а, Никита! – обрадовано улыбнулся Василий Двенадцатый, бросил добытых уток подбежавшему краснощекому повару, и с нетерпением повернулся к снова заробевшему мужику. – Ну, давай, показывай нам, как ты гельвитанское чудо повторил!
– Не повторил я… – смущенно пробормотал Улюха, но, не успел Василий сурово нахмуриться, а Ан победно просиять, как мастер поспешил добавить: – Я его превзошел.
Публика ахнула.
– Ну, так чего же ты скоромно так пристроился тут снаружи, давай, в дом заходи, карманы выворачивай, показывай ювелирную работу! – заулыбался как майское солнышко лукоморский царь. – Поди, лупу надо, чтоб на твое творение любоваться?
– Д-да нет, вроде, и так видать, – отчего-то сызнова сконфузился Улюха.
Поигрывая снисходительной усмешкой на тонких губах, Ан де Труа достал из кармашка штанов нож своей армии – двойник подаренного три дня назад лукоморцу – и приготовился сравнивать.
Не глядя на демонстративные приготовления гельвитанского правителя, Никита сосредоточенно повернулся к телеге, вытянул из-под рогожи продолговатый предмет, закутанный в мешковину, несмело обвел близорукими глазками присутствующих сильных мира сего, и с надеждой глянул на Василия.
– Вот подумал я тут… на досуге… подумал, значит… царь-батюшка… – сипло откашлявшись, спотыкаясь и останавливаясь почти после каждого слова, начал он свою речь, – и чтобы гельвитанцкую вещичку за пояс заткнуть, измыслил одну… штукуёвину… шибко полезную… значит…
Судорожно сглотнув пересохшим от волнения горлом – то ли слова вступительной речи запамятовал, то ли его заготовленный спич на сем и заканчивался – Никита Кулебякин присел на корточки, зажал изобретение в сгибе левого локтя, прижав его с другой стороны щекой, и принялся дрожащими пальцами развязывать узлы спутывавших мешковину пеньковых веревок.
– Ну, так чего ты такого нам соорудил, мастер Никита? – задал ободряюще-наводящий вопрос царь.
Мастеровой отвлекся на мгновение, собираясь ответить на монарший вопрос, поднял голову, и полезная, но своевольная «штукуёвина», не задумываясь воспользовавшись представившимся случаем, накренилась, увлекая за собой своего создателя. И, не успев и глазом моргнуть, Никита хлопнулся на траву пятой точкой, распугивая кузнечиков.
Изобретение накрыло его сверху.
– Граненыч, пособи мастеру! – нетерпеливо махнул рукой главкому царь, и тот рьяно кинулся на подмогу своему протеже.
Архистратиг Артикул, господин холерического психотипа, не желая пропускать грядущую славную потеху, если он вообще в потехах что-либо понимал, подмигнул королю и бросился за своим лукоморским коллегой.
Втроем у них дело пошло веселее, и через полминуты генералы браво застыли перед их величествами с Никитиным изобретением на вытянутых руках.
Непонятного назначения бревнообразный предмет был длиной почти в метр и весил, судя по побагровевшим физиономиям помощников, преизрядно.
Монархи переглянулись, вытянули шеи и задумчиво нахмурились, пытаясь если не рассмотреть предъявленный артефакт поближе – рассматривать там было особо нечего – то хотя бы без подсказки догадаться, что бы это такое могло быть, и какое отношение могло иметь к первоисточнику вдохновения.
– Что это? – первым капитулировал гельвитанин.
– Бревно? – высказал единственную пришедшую на ум догадку царь Василий.
– Маленькое бревно? – прозорливо уточнил архистратиг Артикул.
– Большое полено? – сделал революционное предположение князь Грановитый.
– Чурбак? – усомнился в предположении король.
– Никак нет, ваше величество… господа генералы… Не бревно это… никак нет… и не полено… полено меньше бывает… Это… так сказать… – смущенный реакцией аудитории, торопливо, комкая и глотая слова, заговорил Никита. – Сюрприз… значит…
– Сюрприз? – асинхронно захлопали четыре пары изумленных глаз.
– Так точно! – гордо подтвердил Кулебякин и приободрился. – Вот, погляньте! Ваши величества, подойдите ближе – поди, плохо видно? Да вы, господа генералы, руки-то уберите с дороги, руки! На ладоньки бы положили – и виднее было б!
Генералы послушались, хотя увесистый предмет удерживался на их мозолистых от перебирания штабных карт «ладоньках» с явным трудом.
Мастер удовлетворенно кивнул и снова обратил разгорающийся неземным энтузиазмом изобретателя взор на слушателей.
– Глядите, ваши величества! Всё очень просто и еще проще! Легким движением руки безобидное с виду полено превращается… превращается… полено превращается…
– В Буратино! – первым догадался де Труа.
Одарив походя эксцентричного короля вопросительным взглядом и не дожидаясь ответа, Улюха продолжил возню со своим творением.
– …Ваше превосходительство князь… тяните!.. превращается… А ваше – толкайте!.. превращается… Да не туда толкайте, а куда то его превосходительство тянет!.. Да с ног его не уроните – он у нас хоть и башковитый, да шибко хлипкий… прости, батюшка Митрофан… Превращается… Эх, недоработочка вышла… исправлю… Превращается полено… в армейский меч образца девятьсот четырнадцатого года!
Собравшиеся издали коллективное «ух ты!», когда красный от натуги изобретатель вытащил из недр своего детища, обратившегося в рукоятку, обещанный клинок [2]2
К счастью, тупой, иначе количество пальцев на троих при окончании операции было бы раза в два меньше, чем при начале.
[Закрыть].
– Вот, меч! – довольно представил он долгожданное явление.
– Для меча рукоятка длинновата, – с сомнением знатока проговорил Артикул, старательно прикрывая улыбающийся в усы рот пухлой дланью, свободной от демонстрируемого экспоната.
– Ну, тогда мечевидное копье. Оборонного действия, – быстро сориентировался изобретатель.
– И тяжеловата, – продолжил придираться гельвитанец, старательно скрывая улыбку.
– Вы еще не знаете, сколько клинок весит, – успокоил их Никита.
Король не удержался и прыснул в пальцы.
– Значит, назовем сию комплектацию оружием двойного назначения, – не потерялся и выступил на защиту приунывшего изобретателя Граненыч. – Лезвием можно во врага тыкать, а рукояткой – по балде ему съездить. Противоходом.
Гельвитане задумались, переваривая предложенную поправку, переварили, и осторожно, чтобы не расхохотаться в голос, кивнули Кулебякину:
– Продолжай, мастер.
И изобретатель продолжил:
– А ежели вдруг кому приспичило… или, по науке, ратным языком выражаясь, тактическая обстановка в военно-морском театре радикальным макаром изменилась… то легким движением руки меч убираем… убираем меч… значит… убираем…. Ваше превосходительство князь, тяните!.. убираем… А ваше толкайте, толкайте!.. убираем ме… ай!.. [3]3
Теперь количество пальцев могло бы уменьшиться еще в половину.
[Закрыть]Эх, недоработочка вышла… исправлю… А теперь нажимаем на энтот потайной сучок… и…
Из распила, с обеих сторон, выскочили изогнутые деревянные рога.
– И получаем арбалет! Остается только натянуть тетиву… – свободной рукой Никита выудил из кармана свитые в шпагат воловьи жилы и ловко нацепил их на рога арбалета. – И самострел готов!
Словно в подтверждение слов автора один рог под натяжением неожиданно хрустнул, оторвался и повис на тетиве, привязанной к концу второго рога.
И сразу всем стало понятно, что самострел действительно готов.
– Эх, недоработочка вышла… Исправлю! – не смутился такой мелочью поймавший кураж, словно родитель, рассказывающий об успехах ребенка-вундеркинда, мастер, а лишь отмахнулся от неудачи и увлеченно продолжил: – Но и это еще не всё! Если в просверленные в этом конце отверстия… вставить два десятка прилагающихся специальных паличных шипов… находящихся в положении «навалом»… вот в энтом пенальчике… в рукоятке… в противоположном конце… длиной эль малой равной пять сантиметров… то получится… получится… элегантная… палица.
Несмотря на обещание творца, шипы, больше похожие на преостро заточенные с обоих концов гвозди, вставляться не желали, по переменке то выпадая, то застревая, то утыкаясь косо, и конструктор, нервно ухмыльнувшись и пробормотав ставшее уже припевом к любой операции «Эх, недоработочка вышла, исправлю», ссыпал остатки в их кармашек и плавно перешел к следующему этапу презентации.
– Но и это еще не всё! И поэтому легким манием умелой руки грозная палица превращается… превращается палица…
На глазах у изумленных правителей и их полководцев грозная, хоть и лысоватая палица последовательно превратилась в узкую лопату без плечиков, больше похожую на широкий дротик [4]4
«Инструмент двойного назначения», – загадочно подмигивая, проговорил понравившуюся универсальную формулу изобретатель.
[Закрыть], потом в такие же узкие, но зубастые вилы, плоский топор, нелепую двуручную пилу, жидкий веник, толстый тяжелый цеп, не раскрывшееся ведро, не закрывшийся ухват, дырявое корыто и косу для лилипутов, полотно которой вытащить не удалось даже совместными усилиями всех пятерых.
Аудитория следила за все новыми и новыми преображениями удивительного бревна словно за представлением фокусника, увлеченно пытаясь угадать, что следующее покажется на свет, и неизменно попадая пальцем в небо. И когда из недр изобретения, вслед за винтиком, с грохотом выпали две половинки ножниц для стрижки даже не овец, а, скорее, медведей, и рыжебородый Никита в последний раз пробормотал «Эх, недоработочка вышла… исправлю…» и поклонился, прижимая свое детище к взволнованно вздымающейся груди, гельвитане зааплодировали.
– Браво! – хохоча и хлопая себя по коленкам и ляжкам, словно выбивал из охотничьих штанов пыль, выкрикивал де Труа.
– Браво! – смачно хлопал в толстые ладоши архистратиг, и толстые щеки его колыхались в такт вырывающемуся из глубин груди смеху.
– Браво! – потешаясь, стучал медным ковшиком по подоконнику летней кухни краснолицый повар.
– Погодите… а где же… у вашего… ножичка… музыка? – на мгновение перестал заливаться и с трудом проговорил король, демонстрируя свой образец для подражания, так и оставшийся неподраженным.
– Музыка вот, – красный, как медный ковшик повара, Улюха перевернул свою «штукуёвину» и показал ступенькообразные зазубрины на другой ее стороне. – Берете любую палку… или ложку… деревянную… и возите по ним. Или стучите. И тогда звук как этот получается… килофон…
Слова его были встречены новым приступом чистосердечного гельвитанского ржания.
Царь Василий, багровый, кусающий губы, кинул пылающий стыдом и обидой взгляд на Граненыча, потом на сжавшегося Кулебякина, обещая им отдельный предметный разговор позже вечером и, выдавив из себя деревянную с зазубринами улыбку, промолвил:
– Жалую тебе, Никита, за наше с его гельвитанским величеством развлечение серебряный рубль. А теперь ступай. На кухню. Там тебя твой… поклонник… покормит.
– А с меня – десять золотых гельвихов! – улыбаясь от уха до уха, радостно поддержал высокого гостя Ан. – Я так не смеялся с тех пор, как пьяный тесть на нашей с королевой свадьбе вместо пряника съел кусок мыла!
– А уж ее величество-то как, наверное, смеялась… – степенно покачал головой Митроха. – Особенно когда узнала, кто ему это мыло подложил…
– А… ты откуда знаешь? – краска уже не веселья – конфуза залила щеки короля.
– Что знаю? – захлопал редкими короткими ресницами князь. – Я ничего не знаю, ваше величество. Я только догадываюсь.
– А-а… – то ли с облегчением, то ли с новой настороженностью протянул Ан, вопросительно глянул на Василия, потом снова на Митрофана, и для ясности предпочел забыть о старом инциденте, едва не стоившего веселому парню его брака, трона и половины королевства.
– Ну, что ж, господа лукоморцы, – похохатывая в густые усы, протянул руку генерал Артикул, – прошу в домик, освежимся, пропустим по стаканчику-другому старого гельвитанского, пока старик Бергамо готовит нам уток.
– И пока я придумываю желание, которое проспорил нам наш добрый Василий, – подмигнув, добавил де Труа.
– Ну, с желанием-то, наверное, всегда просто, – мужественно запихнув неудачу поглубже и подальше, улыбнулся уже более искренне Василий Двенадцатый королю.
– Я полагаю, полцарства в бессрочную аренду ты мне не дашь? – невинно захлопал глазками король.
– Только навынос, – решительно проговорил Граненыч.
Правители и их советники рассмеялись, постукивая друг друга игриво кулаками по плечам и спинам, и дружной гурьбой направились в дом.
– Э-эй… ваше величество… А как же… вот… это?.. – недоуменно и жалобно воззрился на удаляющуюся спину царя позабытый Улюха, протягивая на дрогнувших отчаянно руках свое творение.
– Вот это… что… кстати? – прикусывая и глотая добрые тихие слова в адрес так опозорившей их перед державами платиновой головы лукоморского обоза, оглянулся и ворчливо поинтересовался Граненыч.
– Лукоморский армейский нож! – мужичок пылко указал рыжеватой бороденкой на мирно покоящееся у него на руках и притворяющееся безобидным бревно.
Дальнейшие его слова – если таковые и были – бесследно потонули во взрыве истерического ржания хозяев.
Повар выронил на траву ковш и сполз под подоконник. Де Труа в последнем отчаянном жесте дипломатической доброй воли спрятал лицо в ладонях. Артикул закрыл слезящиеся глаза пухлыми кулаками…
Никита, наконец-то, заподозрив, что сказал или сделал что-то не то, растерянно опустил руки, и лукоморское армейское сверхоружие с глухим стуком ткнулось одним концом в землю.
– Ваше величество… Вы простите меня… коль не так чего… – вытянулось жалостно лицо мужика. – Мы ж люди простые, не ученые…
– Не ученые – так учитесь, пока умные люди дают, гаврики, – сердито буркнул Граненыч и повернулся идти в дом, где на пороге уж заждались их гостеприимные хозяева.
– Так я же хотел…
– А-а, ладно, иди уже… обедай… – бросил сердиться и махнул рукой царь. – Что сделано – то сделано. Но если Ан загадает, чтоб я с крыши прокукарекал, я туда лезть тебя заставлю, понял?
– Понял… Как не понять, ваше величество… – с видом побитой собаки ссутулился и глянул исподлобья Улюха, упрямо не принимая ни шутливого тона, ни прощения. – Я ж понимаю… что перед державами… Но ведь я же хотел…
Верхняя ступенька крыльца скрипнула под ногами, лукоморцы повернулись, готовые отшучиваться или пить штрафную – в зависимости от вектора обстановки в гельвитанском дипломатическом театре – и замерли.
В дверях, бледный как снег, с поднятыми за голову руками, показался король, за ним – потерянный, испуганный генерал Артикул…
За их спинами в украшенной комнате Рассказов королевского охотничьего домика маячили четверо плечистых незнакомцев в зеленых куртках, черных масках и с арбалетами в руках.
– Кто это?.. – начал было ошеломленный Василий, как из-за угла дома выступили еще четверо точно таких же, только с мечами наголо.
– Власть переменилась. Лукоморцы отойдут в сторону и завтра утром уедут домой, – непререкаемым тоном, словно астролог, зачитывающий предсказания будущего, произнес один из громил с мечом – наверное, старший.
И тон его более чем ясно намекал на то, что если в сторону отойти лукоморцы не пожелают, то уедут они прямо сейчас, и не домой, а в те края, откуда не возвращаются.
Василий сосредоточенно задумался на секунду и старательно кивнул.
– Понял, не дурак, – обратился он к похитителям гельвитанского правительства, потом повернулся к Граненычу: – Князь, отходим.
– А как же?.. – под неласковым взором арбалетчиков изумленно вскинул брови Митроха, и получил исчерпывающий ответ:
– А так им и надо. Будут знать, как над нашим братом гоготать. Скоморохов нашли, умники.
С самодовольным видом человека, враз получившего компенсацию за все несправедливости жизни вместе взятые, царь Василий Двенадцатый отступил с дороги вооруженного отряда и грубо дернул за собой замешкавшегося Граненыча.
Остатки надежды, теплившейся еще в глазах короля, потухли, как огонек догоревшей спички, и он, ссутулившись, под издевательскими взорами пленивших его заговорщиков, сделал шаг вперед…
И упал, споткнувшись о растянувшегося у него под ногами вожака похитителей.
Тут же, рассекая воздух, свистнул богатырский кулак, и рядом с верховодом со свороченной челюстью и контузией грохнулся второй меченосец.
Двое оставшихся, не теряя ни секунды, набросились с поднятыми мечами на непонятливого гостя страны…
Но не тут-то было.
Легким движением руки Василий выхватил из судорожно сжатых пальцев Никиты супероружие – лукоморский армейский нож, взмахнул им как дубиной, и оба атакующих злоумышленника повалились в кучу-малу – один сраженный вылетевшим из недр лезвием овечьих ножниц, другой – скошенный неожиданно для всех [5]5
Включая разработчика.
[Закрыть]выскочившим полотном косы.
Арбалетчики, отделенные от поля боя наглухо перекрывшей проход толстой спиной Артикула, заметались по комнате.
Один высунулся было в окошко, но получив в глаз вылетевшим из «штукуёвины» поленом на веревке – рабочей частью цепа – лег на дар-эс-салямский ковер отдыхать до вечера.
Воспользовавшись замешательством противника, Артикул, как истинный стратег, бросился зигзагами наутек, не забыв подхватить на бегу и сунуть подмышку короля.
Арбалетчики, изрыгая проклятия и угрозы, сталкиваясь и мешая друг другу, ломанулись в дверной проем вслед.
Самого проворного там встретила и оставила с обломком приклада в руках почти лысая, но увесистая палица.
От удара о косяк двери крышка пенала на чудо-оружии Улюхи оторвалась, и вылетевшие со скоростью и эффективностью раздразненных шершней оставшиеся шипы на несколько мгновений заставили оставшуюся парочку заняться чем-то иным, нежели охотой на короля.
Ни сказать что-либо по этому поводу, ни выхватить меч первый стрелок не успел, потому что секунду спустя противоходом ему на голову наделось раскладное ведро, а сверху опустился железный кулак царя.
Пользуясь моментом замешательства в рядах противника, Василий с громовым лукоморским «…твою родительницу!» и творением Никиты наперевес бросился в притихшую комнату…
Где на самом пороге его встретила короткая арбалетная стрела.
Со звоном срикошетив о высунувшееся от удара из рукояти полотно лопаты, она пригвоздила к полу воротник попытавшегося пошевелиться первого стрелка.
Перезарядить выстреливший в царя арбалетчик уже не успел: лукоморский армейский нож оставил на его лбу глубокий отпечаток длинного ряда ступенькообразных зазубрин – народную примету обширного сотрясения мозга и неспокойного отдыха в лазарете до третьей звезды…
После обещания убрать страшное оружие и оказать первую медицинскую помощь в виде удаления воткнувшихся шипов из всех пораженных частей тела, оставшийся заговорщик выбросил из своего укрытия – перевернутого стола – бесполезные против оружия века арбалет и меч и сдался на милость победителя.
На то, чтобы надежно связать медленно приходящих в себя и всё еще пребывающих в царстве грез заговорщиков ушли следующие пять минут. Покончив с делом, Василий хотел уже было отправлять свой маленький отряд прочесывать лес в поисках хозяев, но Граненыч вдруг обрадовано ухнул и ткнул пальцем в сторону дальних кустов:
– Да вон же они, вроде!..
И верно: после выкрика Митрофана ветки курчавых зарослей на дальнем конце поляны зашевелились, и на обозрение лукоморцам осторожно показались вооруженные толстыми сучьями де Труа и Артикул.
– Вы живы?!.. – отшвырнул палку и бросился к гостям король.
– А где?.. – опытный генерал не был так порывист и неосмотрителен.
– Вон, принимайте по счету, – насмешливо кивнул Василий на слабо шевелящуюся на траве кучу несостоявшихся похитителей гельвитанского монарха, после чего поднял с земли творение Улюхи и ласково похлопал широкой, как лопата ладонью нагретую теплым осенним солнцем деревяшку.
– Ну, так мы не договорили с тобой, Ан: кто кого из наших мастеров, говоришь, переплюнул-то, а?
Король с комичной беспомощностью развел руками, показывая капитуляцию, и лукаво улыбнулся:
– Ну, что? Мне в дом зайти можно, или сразу на крышу – кукарекать?..
