Текст книги "Изящный стиль работы"

Автор книги: Светлана Алешина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Она просидела так до самого утра. А утром позвонили и сказали, что мой брат арестован. Он обвиняется в… убийстве.

* * *

Дальнейшие события напоминали страшный сон.

Арест, следствие, суд. Все усилия были напрасны – Алеша Чернышов был обнаружен рядом с убитой Эллой Ардасовой, в руке он держал орудие убийства, то есть опасную бритву, которой было перерезано горло девушки, и показания единственных двух свидетелей – Старцева Дмитрия и Чеботарева Леонида – убедили суд в его виновности.

Вот эти-то Старцев и Чеботарев не давали покоя Кате.

– Понимаете, Саша, я тогда мало что понимала, но я помню, что однажды я шла по улице, я даже помню, что было солнечно, радостно, я купила мороженое, и вот тут я их увидела… Этих двоих. Они стояли и разговаривали с Эллой. И Старцев обнимал ее за плечи, понимаете? Обнимал и шептал ей что-то на ухо… Она меня не заметила и довольно громко рассмеялась, сказав: «Ну, если мальчики угостят вином…» А потом обернулась, и наши глаза встретились. Она помрачнела и попыталась высвободиться из объятий Старцева, что-то пробормотала в ответ на мое «здрасьте», но я еще не придала этому значения. Так вот, потом эта парочка утверждала, что Эллу они не знали, на пляже оказались случайно, там они и услышали женский крик и пошли туда, и застали ужасную картину – мой брат с опасной бритвой в руке и убитая Элла… Я пыталась рассказать о том, что они были знакомы, но… Кто поверит ребенку? Тем более что брата этого ребенка обвиняют в убийстве? Все улики были против моего брата, а против них – ни одной. Я не знаю, что между ними произошло, но я уверена, что мой брат ни при чем! Уверена в этом так же, как и восемь лет назад!

Она снова потянулась за сигаретой и немного успокоилась.

– Мой отец умер через шесть лет. Он сильно сдал, а мама… О, она заболела сразу, как только все это случилось. Так что я уже два года работаю – продаю газеты и журналы, мы едва сводим концы с концами, да еще приходится ездить к Лешке… Еще семь лет. Я не выдержу. Но еще труднее выдерживать это ужасное знание – что истинные виновники живы-здоровы, они процветают… Скажите, Саша, справедливости нет в нашем мире?

* * *

Ну что я могла ответить?

Иногда я и сама задавалась этим вопросом – есть ли она? Нужна ли она кому-нибудь?

История, рассказанная мне Катей, была печальной и в то же время…

Я посмотрела на Ванцова. Он едва заметно пожал плечами. «Я не знаю, насколько ее вера в невиновность брата оправданна», – говорил его взгляд.

– Вы давно знакомы? – спросила я их.

– Нет, – покачала головой Катя. – Мы познакомились неделю назад. Но, наверное, нас с Алексеем Васильевичем свела судьба… Может быть, богу наконец-то надоело смотреть на мои несчастья?

«Ну да, и поэтому он решил повесить на мои хрупкие плечи твои проблемы», – подумала я.

– Я не уверена, что смогу тебе помочь, – призналась я. – Расследовать это дело… Восемь лет прошло. Это нереально… Если не смогли тогда, по свежим следам, то я же не гений, честное слово!

– Тогда я убью их, – спокойно улыбнулась девочка. – Потому что этого нельзя допустить – чтобы убийцы жили припеваючи, а наша жизнь походила на кошмар…

Ну и что мне было делать?

– Подожди, – попробовала я остановить ее. – Я попытаюсь. Но не уверена, что у меня что-нибудь получится…

– Спасибо, – выдохнула Катя.

В ее глазах появилась надежда. Приятно, конечно, но я этой надежды не разделяла.

В тот момент эта надежда казалась мне глупенькой, детской иллюзией, не более того. Я же не из тех людей, которые относятся к себе серьезно…

Глава 3

– Леонид Александрович…

Это не секретарша Людочка – сама грубая реальность вторгалась в мечты Леонида Чеботарева.

Ничего не меняется – это его кабинет, на стенде горделиво торчат пачки сигарет, которыми торгует фирма «Полет», перед глазами – монитор, быстро сменивший картинку на «меню», и то, что от него сейчас хотят, вовсе не совпадает с его желаниями.

Увы…

Чеботарев вздохнул. Даже его внешность была совершенно не такой, о какой он мечтал. Мысленно Чеботарев видел себя высоким, поджарым, светловолосым, с надменным и скептическим взором, но зеркало не собиралось обманывать его. Из зеркала на Чеботарева смотрел маленький толстый очкарик с ранними залысинами, и никакой надменности во взгляде не было – да и откуда ей взяться, если Леонид Александрович был подкаблучником, верным рабом своей супруги Ирины Львовны, женщины властной и решительной.

Ирина Львовна работала тут же, бухгалтером, поскольку оставить своего супруга без присмотра не могла, зная романтичность и странность его натуры. Дело было даже не в секретарше и хорошеньких менеджершах, хотя и эти склонности не были тайной для Ирины Львовны. Она не могла бы сказать, что ей неведомы муки ревности, но она бы куда охотнее согласилась испытывать их, чем свой постоянный страх перед страстным увлечением своего супруга.

Дело в том, что Леонид Александрович мнил себя Художником. Именно так, с большой буквы. Не то чтобы Ирина Львовна не поощряла художников вообще – она ничего не имела против них. Более того, если б Леонид Александрович занялся какими-нибудь пейзажами, она была бы счастлива! Но он не собирался рисовать пейзажи. И портреты его тоже не интересовали.

Кумиром Леонида Александровича был некий Дэвид Линч. И вот тут придется пояснить, какое отношение к увлечению господина Чеботарева живописью имел этот кинорежиссер и почему это так пугало его достойнейшую во всех отношениях супругу.

* * *

Когда Ирина Марченко познакомилась на студенческой вечеринке со своим будущим мужем, он показался ей удивительно тихим, спокойным и покладистым человеком. То, что он не отличался ни красотой, ни ростом – разве это так важно? Сама Ирина была довольно невзрачной, так что какие ж могут быть претензии? Правда, когда их роман был в самом разгаре, Иринина подружка Леля Табачникова отвела ее в сторону и, сделав страшные глаза, спросила, хорошо ли она знает Ленечку Чеботарева. Ирина заверила ее, что уже неплохо понимает Леню и ей он кажется очень милым и порядочным человеком. «Про него говорят ужасные вещи, – сказала Леля. – Говорят, он… Ну, как бы это выразиться… Немного НЕАДЕКВАТНЫЙ».

Ирина была девушкой не обидчивой, но в тот день она серьезно обиделась на Лелю. Они даже рассорились, тем более Леля намекнула, что в «прошлом у Ленечки некая страшная и темная тайна». Тихий Ленечка с вечной улыбкой невинного ребенка на устах (уже через пять лет супружества Ирине Львовне, правда, эта улыбка перестала нравиться, более того, начала напоминать ей усмешку дебила) совершенно не ассоциировался в ее воображении со злодеем, поэтому Ирина отмахнулась и заявила подруге, что та ей просто завидует. Более того, по строгому Ирининому убеждению, говорить о людях гадости за спиной – это так неэтично, что она не знает, как ей теперь относиться к бывшей лучшей подруге.

Ленечке она об этом разговоре не сказала. Не в ее правилах было обсуждать сплетни, тем более с человеком, о котором эти сплетни распространяются.

А через несколько месяцев они поженились, несмотря на недовольство Ирочкиных родителей, которым отчего-то Ленечка тоже сразу не понравился. Впрочем, это Ира понять могла – ее отец был уверен, что где-то за углом его ненаглядную доченьку поджидает писаный красавец на белом «Мерседесе», с охапкой роз и путевкой на двоих в Италию, посему приведенный жених, совершенно не похожий на созданный идеал, вызвал у него негативную реакцию. Правда, он все-таки помогал им, пока был жив, да и после его смерти Ирине Львовне оставлено было неплохое наследство, на которое, собственно, и была открыта процветающая ныне фирма. Но тем не менее он никогда не был близок с Леонидом, и их отношения до самой смерти Льва Владимировича оставались более чем прохладными.

Мать же честно пыталась понять дорогого сердцу дочери Леню – вела с ним светские беседы, благо женщина она была эрудированная, преподавала на филологическом факультете такой сложный предмет, как старославянский язык, но на все ее попытки разговорить загадочного толстячка он отвечал своей детско-дебильной улыбкой, в которой бедная женщина все чаще угадывала безжалостный приговор своему интеллекту – увы, она по наивности и представить себе не могла, сколь суров он был! Если ей казалось, что Леонид почитает ее наивной и старомодной, как ее старенький сервант, она ошибалась. Леонид считал ее просто дурой, но умело скрывал свои мысли под мерцанием улыбки.

Как бы то ни было, Аделаиде Аркадьевне скоро надоело это непродуктивное общение, и она оставила свои попытки, наконец-то осознав их тщетность.

А уж когда старшая дочь Инна вызвала ее к себе в Натанию, она с радостью согласилась на отъезд, хотя и с некоторой грустью – будущее младшей дочери Ирины уже давно к тому времени виделось ей счастливым и безоблачным.

* * *

Так вот, о Линче…

Ирина Львовна страсти этой не разделяла, хотя честно посмотрела все серии «Твин Пикс», включая и сам фильм. Музыка – да, музыка из фильма ей нравилась. Но почему ее маленький и скромный супруг так был озабочен убийством Лоры Палмер, она понять не могла. Не то чтобы Ирина Львовна была примитивной личностью, вроде бы таковой ее не считали окружающие, скорее уж они так относились к Леониду Александровичу, но фильм ей не понравился. А уж «Человека-Слона» она не поняла совсем. Когда она смотрела «Синий бархат», она с трудом сдерживала тошноту. Но на вкус и цвет товарищей нет, ведь так? Кроме того, Ирина Львовна не считала свое мнение истиной в последней инстанции, если ее мужу это нравится, пускай себе смотрит. Каждому свое, считала Ирина Львовна и просто уходила, когда в голове ее мужа появлялась идея посмотреть еще разок какую-нибудь серию «Твин Пикс». Благо дел по дому хватало, хотя и не было у Чеботаревых детей…

Конечно, сама Ирина Львовна предпочла бы Линчу двух симпатичных детишек, но так было до определенного момента.

Дело в том, что любая тщательно созданная и продуманная идиллия имеет обыкновение превращаться в простую, глупую реальность.

У Ирины Львовны такой момент тоже наступил. Только вот ее идиллия превратилась в кошмар…

* * *

Это произошло так внезапно и странно, как, в общем-то, и происходят все открытия, неважно, приятные они или нет.

Чеботарев простыл, у него начался бронхит; разумеется, у такой крупной личности не могло быть простенького ОРЗ, и Ирина Львовна была рада, что это не воспаление легких. Чеботарев укрылся в своей комнате, как в убежище, и сидел дома на больничном, предоставляя Ирине Львовне самой разбираться с не вовремя заявившимися в фирму налоговыми инспекторами.

К тому времени у Чеботарева уже обнаружился недюжинный, по его мнению, талант художника. Собственно, обнаружился он благодаря статье о Линче в еженедельном журнале. Прочтя, что его идеал не чуждался и изобразительного искусства, Чеботарев решил и тут не отставать от кумира. Правда, его картины Ирине Львовне не нравились – она не могла понять, почему Чеботарева вдохновляют странные обнаженные барышни зеленого цвета, при виде которых ей приходили на ум воспоминания о посещении городского морга. Но она скрывала свое мнение, боясь опять услышать нелестные слова о степени своего умственного развития, а еще больше – увидеть, как глазки за толстыми линзами очков сужаются, а пухлые губы становятся узкими, кривясь в презрительной усмешке.

Она уже не помнила, зачем он понадобился ей в тот день. Но только набрав раз восемь свой домашний номер и выслушав длинные гудки, она разволновалась – накануне у него была высокая температура, и утром, когда она уходила, он выглядел ужасно: был бледен и едва держался на ногах. Нехорошее предчувствие кольнуло ее в сердце.

Конечно, ей стало не до работы. Помучившись немного, она рванула домой, дрожащими пальцами открыла дверь, а воображение уже рисовало страшные картины – Ленечка лежит, бездыханный, и она успевает только принять его последнее «прости»…

В квартире царил обычный кавардак, а из «мастерской» доносились звуки музыки из «Твин Пикс», причем музыка так гремела, что бедной Ирине Львовне стало окончательно не по себе.

Однако она собралась с силами и открыла дверь, да и застыла, ибо увиденное повергло ее в еще более глубокий шок, чем ожидаемые «ужасы».

Ленечка стоял перед мольбертом, перед ним была большая кастрюля, из которой он доставал «материал», на губах сияла безмятежная улыбка, в этом антураже показавшаяся Ирине Львовне зловещей, а руки Ленечки были…

Воспоминание об этом до сих пор заставляло Ирину Львовну бледнеть и инстинктивно подносить к губам раскрытую ладонь, словно пытаясь сдержать крик ужаса, который, впрочем, и сам не мог вырваться – настолько оглушительным было впечатление от увиденного.

Не стоит думать, что Ирина Львовна была слабонервной женщиной.

Как бы вы сами почувствовали себя, доведись вам увидеть своего супруга с руками, до самых локтей обагренными кровью, безмятежно насвистывающего мелодию из «Твин Пикс» и приклеивающего к холсту лапку кролика?

* * *

Лечение Леонида Александровича, естественно, держалось в тайне.

Для окружающих утомленный трудами праведными господин Чеботарев отдыхал на Мальдивах.

Правда, слухи о его истинном местонахождении бродили по офису, перетекая от одних ушей к другим, обрастая новыми подробностями, но Ирина Львовна всем своим видом показывала, что все это ложь, а уж держать себя в руках она умела.

Хотя, оставаясь одна, она все-таки заходила в ту комнату, смотрела на ужасные картины, читала этот треклятый журнал, где рассказывалось о подобных же экзерсисах «гения Линча», и начинала – о нет, не плакать… Она начинала дрожать, будто ее члены отказывались подчиняться и у нее начиналась пляска святого Витта.

Эти два месяца показались ей самыми долгими и изнурительными – она ждала, когда его выпишут, ждала только затем, чтобы задать ему один-единственный вопрос, не дававший теперь ей покоя.

К сожалению, она не могла спросить об этом у Лели – год назад Леля умерла от рака, а другие ее однокурсники вряд ли помнили хоть что-то о тайнах невзрачного коротышки Чеботарева.

Но два месяца прошли, он появился на пороге, все так же сияя своей детской, безмятежной улыбкой, и она не решилась спросить.

Правильнее было бы сказать так – она не была еще готова получить ответ, поэтому вопрос отпал сам собой.

Просто она вдруг поняла – ей очень важно, чтобы он был рядом. Неизвестно почему, но этот странный человечек был ей дорог.

Ирина Львовна сама удивилась этому чувству, но…

Оказывается, она все еще была влюблена в Леонида Александровича Чеботарева, и разве могла встать на пути у высоких чувств какая-то страшная тайна из чеботаревского прошлого?

* * *

– Леонид Александрович, вас к телефону.

Он поднял трубку.

– Спасибо, Людочка, – прошептал Чеботарев одними губами, сложив потом их трубочкой – как бы посылая симпатичной Люде воздушный поцелуй.

Она покраснела, в глазах зажглись искорки, но он немедленно укрылся под своей наивной улыбкой.

Ох, как же она хороша!

Мысленно он уже представил ее…

Впрочем, нет!

– Чеботарев слушает…

А ведь как она была бы хороша! Фантазии побеждали, подчиняя себе мысли, но он помнил о доме.

Он должен был держать себя в рамках, потому что его жизнь зависит от Ирины, как бы иногда ему ни хотелось вырваться из ее цепких объятий.

Вот если бы Ирины не было…

Он закрыл глаза.

Представлять Ирину мертвой было самым приятным «искушением». Так Чеботарев называл свои фантазии. «Искушения». Собственно, и святой Антоний ведь испытывал подобное?

– Чеботарь, привет.

Ну вот. Старцев всегда звонил не вовремя. Некоторое время они не общались, каждый шел своим путем… Но однажды случай снова свел их вместе, и Чеботарев был даже благодарен этому случаю – по крайней мере, Старцев помогал ему деньгами, у него-то дела шли успешно.

– Привет, – отозвался он. – Как дела?

– Все нормально, – ответил Старцев. – Хотел пригласить тебя с женой на свой день рождения. Ты как?

Прикинув, Чеботарев решил, что это неплохая идея.

Они ведь так редко выходят в свет!

Ирина будет рада.

– Конечно, Дим. Мы придем. Надеюсь, твоя невеста…

– Будет, будет, – договорил за него самодовольно Старцев. – Так что не занимай субботу делами. Но я надеюсь, мы еще встретимся до субботы.

– Когда?

– Да хоть сейчас, – рассмеялся Старцев. – У меня пива целый холодильник…

Он очень хотел к Старцеву. Но на пороге уже стояла Ирина, и он, вздохнув, отказался.

– Давай в другой раз.

– Бог ты мой, Чеботарь, неужели и я когда-нибудь буду так же подчинен женщине? – угадал Старцев причину отказа.

– Скорее, чем ты думаешь.

– Не дождетесь, – заверил его Старцев. – Это Юлечка будет меня бояться. Ты ведь меня знаешь, а?

Чеботарев знал.

И не сомневался, что уж Старцев в отличие от него найдет способ заставить Юлю уважать себя.

Нисколько не сомневался…

Глава 4

– Ты сошла с ума…

Удивительно, как быстро мои гордые планы обрушились под действием ледяного взгляда Ларикова!

– Почему?

Я еще пыталась сопротивляться, но уже понимала – меня ожидает полное поражение.

– Потому что это нереально.

Он просто растерзал меня этой фразой, бросив ее, как гранату. Остались от Сашеньки рожки да ножки…

– То есть?

Я не сдавалась. Где-то стояла под палящим солнцем Катя и торговала газетами. Катя нуждалась в моей помощи точно так же, как и я нуждалась в Катиной.

– Ты собираешься найти улики, которых не нашли восемь лет назад?

Он невесело засмеялся.

– Котенок, милый ты мой, это же полный бред! Ничего не получится, обойди ты весь этот чертов пляж раз тысячу, там уже ничего нет… Свидетелей тоже нет, поэтому – увы! Зачем совершать действия, обреченные на провал?

Я понимала, что он прав.

Мне и возразить ему было нечего.

Мой единственный аргумент был слишком беззащитен – Катя.

– А как же Катя?

Я обернулась.

Лиза оторвалась от одноименного журнала и пилила Ларикова взглядом.

– Я все слышала. Лариков, ты собираешься оставить все как есть? То есть два этих урода будут по-прежнему наслаждаться жизнью, Катя мирно ожидать брата, который вряд ли выйдет после пятнадцати лет нормальным человеком, и мы все это воспримем как данность?

– Что ты этим хочешь сказать?

– То, что Сашка права. – Лиза отшвырнула журнал и закурила. – Если мы все это оставим, грош нам цена…

– Что ты предлагаешь?

– Пока ничего, – пожала она плечами. – Вот подумаю, тогда предложу. Конечно, искать улики нет смысла. Но и без улик можно допереть, кто убийцы…

– А дальше? Ты поиграешь в инспектора Варнике, вычислишь, что убийцы и есть Старцев и Чеботарев, и как потом? Придешь и облагодетельствуешь своими логическими умозаключениями прокуратуру?

– Ой, Ларчик, не надо, – поморщилась Лиза. – Я не такая уж дура. У меня нет святой веры в родную юстицию…

– Конечно, нет, – съехидничал Ларчик. – Ты вообще ужасная авантюристка.

– И слава богу, – проворчала Лиза. – Две авантюристки вполне способны придумать что-нибудь интересное…

– У двух авантюристок, между прочим, есть работа, – напомнил Лариков.

– Бегать за этой вульгарной толстухой Рамазановой? – округлила глаза Елизавета. – Скука смертная…

– Зато денежки платят…

– Ты меркантилен до пошлого, – заметила Лиза.

Кажется, они были близки к ссоре.

Я наблюдала за их перепалкой, а сама прикидывала в уме, какое впечатление произведет на эту «сладкую парочку» мой план.

Лариков, конечно, взовьется, как пионерский костер. А Лиза…

Лизе понравится.

Поэтому я решила рискнуть.

– Если улик нет, – начала я, – можно их сфабриковать.

Они развернулись в мою сторону и замерли. В глазах Ларчика полыхали начатки пионерского костра, а в Лизиных присутствовал явный интерес.

– Что? – переспросил Лариков с угрозой.

– С-фаб-ри-ко-вать, – повторила я и улыбнулась им обоим с обезоруживающей невинностью. – Думаю, это будет не самое трудное дело на свете.

* * *

Реакция у них была разная.

Понятия не имею, как они умудряются сосуществовать? Такие разные люди…

– Я же говорю, она сошла с ума, – простонал Лариков.

Лиза же ничего не сказала, явно обдумывая мое сумасшедшее предложение.

– А ты понимаешь, что это криминал? – не унимался Ларчик. – И вообще – как ты это себе представляешь? Как ты будешь подсовывать им свои улики?

– Это только часть моего предложения, – скромно сказала я. – Еще их можно круто достать… Чтобы кто-то из них не выдержал и раскололся… Это вообще просто. Только нужно присмотреться к ним, подобраться поближе для начала, а потом колоть. Ну, если не получится, придется фабриковать улики…

– О господи! – Лариков смотрел на меня глазами, полными отчаяния. – Кого я принял когда-то на работу? Как в твою голову приходят подобные мысли?

– Да ну тебя, – отмахнулась Лиза. – Если бы мы все делали в рамках твоей занудной законности, ни фига бы нам не удалось раскрыть! Ты и сам говорил, что наш закон нередко куда более благоволит к преступникам, чем к жертвам…

Лариков вскочил.

– Так, – сурово сказал он, сверкая очами на нас обеих. – У вас есть Рамазанова? Есть. Никто никакими другими делами не занимается… Вы поняли?

Мы переглянулись. Кажется, наш босс в гневе. Я собралась немедленно ответить ему в том же стиле, но Лиза меня опередила. Она незаметно подмигнула мне и, скорбно вздохнув, ответила:

– Поняли, Андрей Петрович… Бум заниматься Рамазановой. Все как скажете, Андрей Петрович…

Он посмотрел на нее с откровенным подозрением.

– Если я узнаю, что вы шебуршите за моей спиной… – угрожающе начал он.

Но Лиза скорчила невинную рожицу и протянула:

– Да как можно так о нас думать, Андрей Петрович! Мы немедленно отправляемся охотиться на гражданку Рамазанову, можете не сомневаться!

– Я проверю, – пригрозил Лариков.

– Хоть поверьте, хоть проверьте, – пропела Лиза. – Андрюш, не надо только разыгрывать из себя прокурора, ладненько? Мы все поняли. Рамазанова так Рамазанова… Можешь не волноваться – никто не будет заниматься фабрикованием улик. Клянусь тебе. Своими новыми джинсами…

– Все под твою ответственность, Елизавета, – проворчал он. – Ты старше, тебе и отвечать за эту маленькую авантюристку…

С этими словами он оставил нас в покое, то бишь отправился по своим личным делам.

– Уф! – выдохнула облегченно Лиза.

– Ты что, серьезно с ним согласилась? – почему-то шепотом спросила я.

– Радость моя, я никогда не отказываюсь от шанса развлечься, – хмыкнула она. – Честно говоря, я начинаю засыхать на этой гребаной работе с тупыми слежками… Так что лично я ни от чего не отказывалась… Просто не надо травмировать психику моего будущего супруга – ему предстоит прожить со мной какое-то время, что, согласись, уже унесет из его организма огромное количество клеток… Поэтому пока я намерена оберегать его. К тому же мы вполне справимся без него. Ты со мной не согласна?

– Согласна, – кивнула я.

Только вот понять, что Елизавета замышляет, я еще не могла.

Тем временем наша красавица, напевая песенку «Я думал, будет хорошо, а вышло не очень…», снаряжалась по высшему разряду. Запихнула в карман маленький фотоаппарат, затарилась парой «жучков» и, все еще мурлыча себе под нос, засунула в карман моточек цветной проволоки. Зачем ей была нужна проволока? Я спросила и получила загадочный ответ: «На всякий пожарный случай». После этого она сочла себя вполне готовой, впрочем, нет, хлопнув себя по лбу, она быстренько вернулась в комнату и добавила к своему боевому снаряжению еще и «уоки-токи».

– У меня память плохая, – сообщила она. – Кажется, теперь все. Пошли.

– Куда? – поинтересовалась я.

– К твоей Кате, – ответила она. – А потом… Потом посмотрим, кто из двоих «иксов» нас заинтригует больше…

* * *

Катя стояла рядом с яркой выставкой газет и журналов. Покупателей у нее не было, и она воспользовалась передышкой, чтобы запихнуть в себя пирожок. Вот тут-то мы и появились перед ней. Она отчего-то ужасно застеснялась, попытавшись запихнуть треклятый пирожок целиком.

– Привет, – сказала ей Елизавета. – Нельзя так обращаться со своим бедным желудком… Кажется, ты всерьез вознамерилась приобрести хорошенькую язву желудка.

У нашей Елизаветы есть один талант – она общается с людьми так, словно знакома с ними лет сто и вообще они расстались только накануне. Эта черта нередко делает ее незаменимой. Люди сразу подпадают под ее скромное обаяние, вот и Катя немедленно прониклась к Елизавете симпатией и широко улыбнулась.

– Я не могу это оставить, – обвела она рукой стенд.

– Мы постережем, – сурово ответила Елизавета.

– Да ладно, – махнула Катя рукой.

Я догадалась, что у Екатерины попросту нет денег. Елизавета тоже об этом догадалась и, посмотрев на нас, сказала:

– Сашка не завтракала. Так что, девочки, валите в «Бургер Ройялс», я вас подожду. Сашка, вот деньги…

– У меня есть, – попыталась я отпихнуть протянутую сотню.

– Дитя, прекрати перечить старшим, – ответствовала Елизавета. – Это лариковские деньги. После его сегодняшнего отвратительного поведения прожрать их – твоя святая обязанность.

– Нет, – мотнула головой Катя. – Я не могу оставить рабочее место… Вдруг явятся покупатели.

– Ничего, – рассмеялась Елизавета. – Я смогу от них избавиться… Я хорошо стреляю.

Если наша Лиза входит в раж, ее шуточки переходят все границы. Но, к моему удивлению, Екатерина рассмеялась и согласилась прожрать лариковские деньги.

Так что мы отправились в сторону маленькой закусочной с манией величия, где на грязном стекле гордо пламенели буквы «БУРГЕР РОЙЯЛС».

* * *

Екатерина выглядела бесконечно уставшей. Под глазами залегли круги – свидетельства бессонной ночи…

– Что-нибудь случилось? – спросила я.

– Мама, – вздохнула она. – Сегодня ночь выдалась беспокойной. Понимаешь, у нее это иногда случается – она вбивает себе в голову, что Лешка должен вернуться в определенный день, и она весь этот день сидит у двери, а когда эта чертова дверь не открывается, с ней случается приступ. Я боюсь, что однажды ее просто заберут в больницу и она не вернется… Тогда я уже не смогу все это выдерживать.

– Надеюсь, скоро все это кончится, – фраза у меня получилась не очень уверенной.

– Надеюсь, – сказала Катя. – Еще семь лет, и все действительно закончится… Хотя ярлык родственников убийцы будет висеть на нас постоянно. Например, я – сестра убийцы. От меня даже в школе шарахались… Сестра того самого Чернышова.

– Послушай, ты не должна думать об этом, – запротестовала я.

– Я не хочу об этом думать. Само собой получается. Вертится в голове и не уходит. Потому что иногда я вдруг начинаю соглашаться со всеми, будто они правы и Лешка действительно убил Ардасову…

– Ладно, Екатерина, мы разберемся.

– Алексей Васильевич тоже так говорит, – усмехнулась Катя.

– Значит, так оно и будет. Если ты вправе не доверять нашему опыту, то уж у Лешеньки-то с опытом все в порядке!

– Мне очень хочется вам верить, – сказала она тихо. – Но мы восемь лет пытались что-то доказать – и все было безрезультатно.

– Значит, именно теперь результат может появиться, – самонадеянно сказала я.

Мне очень хотелось в это поверить. И убедить в этом девочку, отчаявшуюся и потерявшую надежду на справедливость.

Хотя иногда я и сама ее теряла. Эту самую надежду.

* * *

Мы вернулись, можно сказать, к шапочному разбору.

Вокруг Елизаветы толклась толпа покупателей, и она задушевно и бодро рекламировала оставшуюся печатную продукцию.

– Да вы просто оторваться не сможете, такая это газета, – уверял наш новоявленный гений торговли пожилого джентльмена, протягивая ему «СПИД-инфо». – Здесь все самое необходимое… Еще прибежите ко мне за новым номером, вот увидите…

Какой-то ошеломленной даме в турецком блестящем прикиде эта нахалка всучила не только газетку с программой, но и дорогущий «Караван историй», заверив ее, что она не сможет заснуть без этого журнала.

– Вы рано пришли, – сказала она нам. – Еще пятнадцать минут, и я бы распродала все.

– Как это у тебя получается? – недоумевала Катя, остолбенело рассматривая наполовину опустевший стенд.

– Секрет личного обаяния, – подмигнула Елизавета и тут же заголосила, увидев новую жертву. – Молодой человек, не проходите мимо своего счастья! Ну, посмотрите сами, молодой человек – три красивые молодые леди, совершенно одинокие, стоят и ждут вашей улыбки! Одной улыбки, не больше того!

Он остановился и серьезно рассматривал нас.

Парень был что надо. Я не смогла сдержать вздох восхищения – мало того, что он был красив, как юный бог, он еще и полностью отвечал моему идеалу.

Высокий, с длинными волосами светло-пепельного цвета, с большими серыми глазами…

«Он не подойдет, – сообщил мне внутренний голос. – Нужны вы ему, такому красавцу!»

Он подошел.

И сейчас смотрел не на Елизавету – на меня, отчего я впала в полное уныние, я же не такая красотка, как Лиза.

«Наверное, он рассудил, что именно я и торгую тут газетами», – печально подумала я.

Иначе чего ему меня так пристально рассматривать?

– Дайте «Формулу-один», – сказал он Елизавете, по-прежнему изучая мою веснушчатую физиономию. – Я вас где-то видел…

Последнее адресовалось мне.

– В рекламе шоколадок «Нестле», – буркнула я, покраснев. – Я иногда прикидываюсь младенцем.

– Кажется, вы им всегда прикидываетесь, – рассмеялся он. – Но беда в том, что я не смотрю рекламу. Я вообще никогда не смотрю телевизор. Так что я вас видел в более симпатичном месте… Вот только где?

«Для такого красавчика немного банальный способ знакомства», – подумала я.

Мог бы изобрести что-нибудь поинтереснее…

– Кстати, меня зовут Фримен, – сказал он. – А вас?

Теперь я поняла, где он меня видел.

Уж Фримен был личностью достаточно известной в наших кругах! Самой загадочной и самой обаятельной…

* * *

О Фримене ходили легенды.

Его страсть к свободе переходила границы дозволенного. Его способность жить по собственному усмотрению, совершенно наплевав на мнение окружающих, у кого-то вызывала отвращение, но у большинства – восторг.

Если бы я была мистиком, я наверняка воскликнула бы: «Мне послал вас сам господь!» Но в тот момент я забыла о деле, потрясенная тем, что передо мной стоит живая легенда, и эта легенда рассматривает меня с интересом, заставляющим меня трепетать от восторга.

Сейчас я объясню, почему появление Фримена можно было расценить как проявление божьей помощи.

Фримен, как я уже сказала, был легендарной личностью, и услышала я о нем первый раз от Пенса. И фраза была адресована нашему общему знакомому Витьке, у которого были крупные неприятности с двумя местными «шестерками». Кажется, Витька влез в долги, и ему включили «счетчик». Витька был в отчаянии – он даже собирался продать свой «Харлей», и тут Пенс посоветовал ему обратиться к Фримену. Добавив при этом, что только такой Робин Гуд местного масштаба может решить эту проблему. И, насколько я знаю, он ее действительно быстро разрешил.

Дело в том, что Фримен на досуге развлекался как раз тем, чем собирались заняться сейчас мы.