Текст книги "Жди неприятностей"

Автор книги: Светлана Алешина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 4

Ой, какое это милое и радостное дело – заснуть в своей квартире, а проснуться в коммуналке! Поняла я это не сразу, а прочувствовала моментально. Меня разбудили гневные крики Маринки, раздававшиеся из кухни. Судя по их содержанию, она обещала сотворить что-то ужасное с Мандарином.

Я приоткрыла один глаз, сощурилась на свет божий и поняла, что все равно уже пора вставать, сколько бы там ни натикало.

Пока я раскачивалась, туалет оказался занят кем-то из дорогих гостей, а в душ сформировалась очередь.

Единственным плюсом коммуналки было, несомненно, то, что здесь же оказалась и сама хозяйка Мандарина. Я, размечтавшись о том, как сейчас пошлю Маринку выгуливать ее невоспитанного барбоса, вышла на кухню и увидела, что Мандарину гулять уже не нужно. Брезгливо скривившись, Маринка терла тряпкой пол.

– Доброе утро, Мариночка, – ласково произнесла я и, услышав от нее только краткое «угу», поспешила переменить тему: – А где же Виктор?

Маринка шмыгнула носом и пожала плечами. Я решила, что лучше будет удалиться. Отправившись в путешествие по своей трехкомнатной квартире, я нашла всех, кроме Виктора. Это меня заинтересовало и обеспокоило. В ванной был Сергей Иванович, Ромка делал зарядку перед открытой форточкой в дальней комнате. Посмотрев на него, я поежилась и побрела в обратном направлении, выкрикивая на ходу:

– Граждане, кто видел Виктора?

Все не слава богу в Датском королевстве. В отличие от вчерашнего дня этот начался вроде мирно и тихо. Ну, если, конечно, не считать непонятного отсутствия Виктора и понятного раздражения Маринки. Но уже одно это внесло нервозность в мое невыспавшееся мироощущение.

– Кто видел Мандарина? – послышался с кухни крик Маринки. «Бедный песик, очевидно, не вынес общения со своей законной хозяйкой и удрал в подполье», – подумала я и даже его пожалела. Немножко совсем.

– Ольга Юрьевна, вон он! – послышался крик Ромки.

– Кто из них? – в ответ крикнула я.

– Виктор, да и Мандарин ваш тоже.

– Не мой он, совсем не мой и никак не мой, – пробормотала я себе под нос, чтобы не дай бог Маринка не услыхала, и продолжила еще тише: – Этот желтый Цитрус здесь квартирант, а ведет себя как диверсант.

И где же они? – спросила я у Ромки, снова входя в комнату, в которой он был один. По крайней мере, я никого больше не заметила. – Ты пошутил, что ли?

– Да нет, – Ромка ткнул пальцем в окно, – они гуляют за домом, я сам видел.

Я подошла к окну и выглянула из него.

Действительно, Виктор с Мандарином не спеша выгуливались. Как раз там, где вчера с нами произошел неприятный казус.

Я вернулась на кухню. Там уже находился и Сергей Иванович.

– Нашла их? – спросила меня Маринка.

Поздоровавшись с Кряжимским, я ответила, что Мандарин, испугавшись, по-видимому, грядущих наказаний, уговорил Виктора увести его подальше отсюда.

– Я схожу за ними, – вызвалась Маринка, но я остановила ее.

– Раз уж нам всем так повезло, что ты здесь, может быть, кофе приготовишь, а за Виктором схожу я. Такой кофе, как у тебя, я сделать точно не смогу, – сказала я чистую правду и, быстренько умывшись, накинула свою красную куртку и вышла из квартиры.

По правде говоря, я подло рассчитывала, что Маринка одновременно с кофе размахнется и на завтрак. Ей просто деваться будет некуда: меня ведь нет.

Утро выдалось прохладным, и я откровенно порадовалась за свою предусмотрительность. Без куртки мне было бы грустновато.

Виктор продолжал медленно бродить около дома. Я подошла к нему. Не говоря ни слова, он протянул мне на раскрытой ладони три гильзы.

– «ТТ», – доложил Виктор.

– Пойдем посмотрим, куда он стрелял, – поморщившись от подтверждения самых нежелательных предположений, сказала я ему. – Ты сам знаешь, так хочется верить, что в никого из нас нарочно не целились.

Виктор, шикнув Мандарину, не торопясь, пошел вперед. Я за ним. Удивляясь, почему Виктор не оборачивается на глупого щенка, я осторожно покосилась назад. Я увидела, что Мандарин, семеня на своих непослушных толстых лапах, спотыкаясь и громко посапывая от усердия, даже не трусцой, как он делал обычно, а смешными боковыми прыжками, целенаправленно следовал за Виктором. И очень старался не отстать при этом.

Вот ведь как: даже такому бесполезному животному и то хочется твердой мужской руки. Мне осталось только глубокомысленно почесать в затылке, укладывая там поудобнее эту мысль.

Мы подошли приблизительно к тому месту, где вчера Мандарин удрал от Ромки.

– Ну, где-то здесь они и должны быть, – бодренько сказала я, содрогаясь уже не столько от утренней сырости, сколько от неприятных мыслей, что придется, может быть, с полчаса, а то и побольше гулять на свежем воздухе да на пустой желудок. А кое-кто в это время, возможно, уже и кофе пьет и улыбается, когда этот кофе опять хвалят.

Виктор кивнул и подошел к дереву. Вчера, прислонившись именно к этому дереву, стоял Кряжимский и, возможно, чувствовал себя святым Себастьяном.

– Так-так, – деловито пробормотала я и завертела головой по сторонам, как будто что-то понимала. Все мои надежды были только на Виктора.

Внезапно он дотронулся до моей руки и показал почти незаметную отметину в стволе. Я бы ни в жизнь не обратила внимание на эту дырочку. Если бы даже я ее и увидела самостоятельно, то скорее всего подумала бы, что это большой червяк прогрыз или маленький дятел продолбил…

На всякий случай я уклончиво ответила:

– Ага.

Виктор хмыкнул и медленно пошел дальше, поглядывая то туда, откуда вчера стреляли, то по сторонам. Про Мандарина, казалось, он забыл совершенно, но тот четко помнил, за кем он должен идти, приняв, видимо, Виктора за вожака стаи, и очень старался не упускать из виду своего проводника.

Вторую отметину Виктор показал мне в стене дома, приблизительно в том месте, куда он спрятал вчера Маринку. Четкое входное отверстие находилось на высоте примерно двух метров от земли.

– А третья? – спросила я.

Виктор пожал плечами, оглянулся и осмотрел весь пройденный путь.

– Пошли завтракать, – быстро предложила я, зябко поежившись от прохладной перспективы повторить наше исследование.

Виктор подумал и, показав рукой вправо, а не влево, как подозревала я, произнес:

– «Жигуль»-»восьмерка». Мужчина выше среднего роста. Один.

Я не стала уточнять, какими методами он это узнал. После того, что уже происходило в моей жизни, я научилась верить Виктору сразу.

Домой мы вернулись, конечно же, втроем. Виктор нес на руках присмиревшего от усталости Мандарина. Я шла позади, и постепенно мое настроение портилось и портилось все больше. Вчерашнее происшествие получило все шансы для того, чтобы считаться конкретным покушением на кого-то из нас.

Моя квартира встретила меня чудесным запахом Маринкиного кофе.

– Вы были похожи на классических штатовских копов, – оценил наши уличные мероприятия Ромка, уплетая бутерброд с сыром.

– Что вы, Рома, – с притворной меланхоличностью поправил его Сергей Иванович, – берите выше, Виктора я ценю как самого Натти Бампо…

– А Ольгу Юрьевну – как его верную Пятницу, – ворчливо пошутила я, осторожно перешагивая через Мандарина. Виктор положил его в самом проходе на пол, но тот, очевидно, решил, что уже достаточно сегодня походил, и отказался сдвигаться с места. Так он и уснул, лежа между дверями в гостиную и на кухню.

– Бампа? – удивился Ромка и откусил от бутерброда еще раз. – Никогда не знал, что у Робинзона было такое погоняло. Это по фильму, да?

– По жизни. Натти Бампо – это имя Следопыта, он же Соколиный Глаз, он же Зверобой. Это все Фенимор Купер придумал. Я вас, юноша, заставлю перечитать подростковую классику, – подвела я итог и прошла на кухню.

– Кофе второй раз уже ставлю, – сказала недовольно Маринка, и я тут же заявила, что кофе у нее все равно замечательный и неповторимый. Маринка устремила взгляд на Виктора, и тот, не меняя выражения лица, кивнул, подтверждая мою правоту. Больше замечаний не последовало, и нам были выданы причитающиеся нам бутерброды.

Решив не дожидаться наводящих вопросов, я, отпивая первый глоток действительно хорошего кофе, сказала:

– Можно считать, что стреляли в нашу милую компанию. Виктор нашел три гильзы от «ТТ». Есть след от пули, вошедшей в ствол тополя прямо над вашей головой, уважаемый Сергей Иванович, и… Маринка, поставь кофейник, пожалуйста, – попросила я свою подругу, видя, что та застыла с этим опасным оружием в руках.

Когда Маринка послушалась, я небрежным тоном закончила:

– Ну а второй выстрел попал в стену высоко над тем местом, где были Маринка с Виктором. Третьей отметки мы не нашли…

Кряжимский вздрогнул, он попытался было пренебрежительно ухмыльнуться, но получилось это у него не очень удачно.

– Над моею голово-ой, – тихо, как бы задумчиво пропел он, – ума не приложу: меня-то за что? Я ведь уже, пожалуй, лет надцать, как не умыкал чужих жен…

Маринка, в этот момент взявшая в руку бутерброд, так и застыла, вытаращив глаза.

– Ну, а ты, Мариночка, когда в последний раз умыкала чужих мужей? – не удержалась я от милого дружеского ехидства в адрес своей подруги.

Маринка покраснела так густо, что наверняка все сразу подумали, что в последний раз чужого мужа она умыкнула не позже, чем за секунду до нашего с Виктором возвращения.

– Вы искренни со мной, Сергей Иванович? – ласково спросила я.

Теперь уже покраснел Кряжимский. Мы с Ромкой не выдержали и рассмеялись. Ситуация была настолько комичной, что даже Виктор усмехнулся и наклонился над чашкой, чтобы замаскировать свою необычную реакцию.

– Следовательно, первый вопрос снят окончательно, – наконец откашлявшись, сказал Сергей Иванович, – если кто-то и шутил с пистолетом, то делал это целенаправленно в нашу сторону.

– Я начинаю понимать, что нужно журналисту для того, чтобы получать премии от руководства, – заметила Маринка и начала жевать свой бутерброд, пронзая меня свирепым взглядом.

Сергей Иванович сокрушенно вздохнул, развел руками и потупил взгляд…

На работу мы приехали все вместе и с большим опозданием. Такого с нами не случалось уже давненько, но ни в чем другом ритуалы начала рабочего дня не изменились. Маринка занялась кофе, Сергей Иванович дал мне новый номер газеты, главным редактором которой была я. Статью Кряжимского, в подвале первой полосы, я прочитала с большим интересом.

Таким образом, распределившись по своим рабочим местам, каждый занялся своим прямым делом.

Я была в своем кабинете. Внешне вроде ничто не указывало на какие-то грозы, сгущавшиеся над нами. Все было, как всегда: запах прекраснейшего Маринкиного кофе, ритмичное пощелкивание клавиатуры компьютера Сергея Ивановича…

Я закурила сигарету и подошла к окну. Вечернее приключение приводило меня в какое-то меланхолическое настроение.

Я подняла глаза и посмотрела на потолок. «Интересно, – подумалось мне, – после явно провальной операции при обращении с огнестрельным оружием не решат ли наши неизвестные противники, что обрушить потолок в редакции было бы более надежным и кардинальным методом воздействия на наглых журналистов?»

Приоткрылась дверь, и появилась Маринка с подносом в руках.

– Ты знаешь, – доверительно сказала я ей, – у меня странное ощущение, что я уже пила сегодня твой кофе…

– Галлюцинация, не обращай внимания, – убежденно ответила мне Маринка, – мне кажется, что ты просто плохо спала и тебе приснилась какая-нибудь чушь.

– То, что, например, в меня стреляли, – поддержала я ее и, взглянув еще раз в окно, подошла к кофейному столику и присела на стульчик, стоящий рядом с ним. – А ведь у меня часто бывают такие глюки или предчувствия. Не знаю, как правильно их назвать, – негромко сказала я ей, пододвигая ближе к себе чашку с кофе, – это трудно объяснить, возможно, мне просто что-то мерещится, а потом я убеждаю сама себя, что это происходило на самом деле… Я не рассказывала тебе, что моя прабабушка в Карасеве считалась очень сильной колдуньей?

Я отпила глоток кофе и глубоко задумалась.

– Оля, – напряженно прошептала Маринка, – Оля, что с тобой?!

Я тяжело вздохнула и прикрыла глаза тыльной стороной ладони.

– Вот и сейчас оно накатывает, я чувствую, – пробормотала я и задышала с усилием, – у меня возникло твердое убеждение, что меня хочет видеть незнакомый приятный молодой человек… У него челочка, зачесанная направо, и странные рисунки на лице…

– Индеец, что ли? – недоверчиво спросила Маринка. – Оля, а у тебе головка не болит?

Я услышала, как отворилась входная дверь кабинета. Опустив руку, я внимательно посмотрела на Ромку, переминающегося на пороге.

– Ольга Юрьевна, – негромко сказал он, – к вам пришли.

Маринка расширенными глазами посмотрела на нас обоих и приоткрыла рот.

– Кто там пришел, Рома? – обреченным голосом поинтересовалась я.

– Я его не знаю, парень какой-то… И у него все лицо исцарапано, как будто он играл в ладушки с моей сиамской кошкой…

– Спроси, Мариночка, что ему нужно, – тихим-тихим голосом жалобно попросила я.

Маринка, смотря на меня не мигая и, кажется, даже не дыша при этом, медленно поднялась и так же медленно направилась к двери. Я проводила ее задумчивым взглядом.

Через минуту Маринка влетела обратно.

– Крючков, директор «Материка»! – выпалила она, потом подозрительно прищурилась и принужденно рассмеялась: – Ты думала, я тебе поверила? Просто ты его увидела из окна и разыграла тут фарс, а Крючкова ты знаешь по магазину, ты же там была.

Презрительно фыркнув, Маринка вылетела прочь из кабинета, даже не спросив меня, хочу ли я видеть этого Крючкова или нет.

«Вот как просто все оказалось, – разочарованно подумала я, – а я уж заподозрила телепатию…»

Я встала и подошла к своему столу. Дверь отворилась снова, и появился Крючков. Лицо его являло зрелище занимательное. Одних только полосок пластыря было на нем четыре или пять штук. Но того, что не скрывалось под пластырем, тоже хватало, чтобы такая любопытная девушка, как я, задержала на лице Крючкова взгляд подольше. Он был одет в темно-зеленый двубортный костюм. Под костюмом у него была белая сорочка и скромных тонов галстук. Однако сам он, как мне показалось с первого взгляда, скромностью не отличался. Посмотрев прямо мне в глаза, Крючков растянул губы в вежливую улыбку.

– Здравствуйте, – бодро произнес он и зашагал по направлению ко мне. – Крючков Андрей Николаевич, исполнительный директор магазина-салона «Материк».

Я подумала, что, возможно, все мои посетители начинают подсознательно учиться у Маринки не ждать моих ответов. Чисто рефлекторно, но и для порядка, конечно, я решила обозначить, кто здесь хозяин.

Состроив равнодушный взгляд, я покосилась на большие настенные часы.

– У меня есть для вас пять минут, – я постаралась произнести эту фразу совершенно без эмоциональной окраски, чтобы он не подумал, будто его боевые шрамы произвели на меня хоть какое-то положительное впечатление. Драться надо уметь.

– Я постараюсь, чтобы мне хватило, – пообещал он и сел напротив меня.

Я с сомнением посмотрела на него и вздохнула. Видя, что Крючков собирается с мыслями и с силами, я достала сигарету из ящика стола и закурила.

Крючков продолжал пристально смотреть на меня, все так же улыбаясь. И наконец мой гость соизволил заговорить, причем ровно за секунду до того, как я решила зевнуть. Мерзавец.

– Вы извините меня, – начал он каким-то веселеньким голосом, – просто я приятно поражен таким главным редактором такой суровой газеты.

– Вас что-то не устраивает? – догадалась я.

– Нет-нет, – быстро произнес он, – я представлял себе более грозную да и, наверное, грузную даму.

– Мне кажется, вы тоже довольно моложаво выглядите для директора магазина, – доверительно заметила я и развела руками: – Ну что ж, если это все, что вы хотели мне сказать, – очень, очень приятно было познакомиться…

Самое интересное было то, что он рассмеялся. Я задумчиво покачала головой, словно увидела подтверждение своего диагноза.

– Простите, я действительно немного увлекся, – как ни в чем не бывало сказал Крючков и вынул из правого бокового кармана пиджака свернутую газету. Он еще ее не развернул, а я уже по шрифту и по верстке сразу же узнала, что это наш сегодняшний «Свидетель».

– Если вы хотите мне ее подарить, то не утруждайтесь, пожалуйста. Такая у меня уже есть, – предупредила я его, – но, кстати, у меня пока нет завтрашней. Посмотрите у себя в другом кармане, – с надеждой попросила я его, – вдруг найдется.

– Ольга Юрьевна, – торжественно начал излагать что-то похожее на связную речь Крючков, – я давний поклонник и читатель вашей замечательной газеты… Ваша газета серьезная и солидная, поэтому очень даже странно бывает иногда читать кое-какие вещи, напечатанные в ней…

– Вы про прогноз погоды? – догадалась я. – Это не ко мне.

В первый раз с начала разговора по побитому, но самодовольному лицу Крючкова пробежала тень недовольства, но он сумел ее тут же запрятать куда-то поглубже и опять улыбнулся. «Интересно, – подумала я, – он не боится, что однажды мышцы лица сведет судорогой и он останется таким на всю оставшуюся жизнь?»

– Здесь написано… сейчас я найду, – он зашелестел газетой, разворачивая ее, – вот, нашел, цитирую: «Подобное наглое и удачливое преступление, как нам представляется, было бы невозможным, если бы бандиты не имели уверенности в полном его успехе. А это уже наводит на соответствующие опасные мысли и вопросы…» Ну и так далее, в том же духе. Ольга Юрьевна, рискну высказать следующее предположение, вопросы возникают на самом деле опасные: почему ваши сотрудники преступили пределы, допустимые «Законом о печати»?..

Я повернулась лицом к окну и позволила себе отвлечься. Все это я уже успела продумать вчера после разговора с Сергеем Ивановичем и даже сегодня, когда просматривала свежий номер. Я ожидала визита с подобными претензиями. Вот и дождалась.

– Вы знаете, я ведь только исполнительный директор, – сказал неожиданно человеческим голосом Крючков, и я опять обратила на него внимание, – то есть я просто старший менеджер. Надо мной есть учредители. В салоне и так после вчерашнего происшествия нервозная обстановка, да еще ваша статья попортила боссам нервы. Вот они и прислали меня переговорить с вами. Вы же знаете, что есть всякие методы воздействия на прессу…

– Ага, – отозвалась я, – например, можно и пострелять немножко.

Крючков потерял свою приклеенную улыбку и посмотрел на меня с таким растерянным выражением, что мне сразу стало жалко его жену. Как же она сдерживается, чтобы не рассмеяться?

– И не попасть, – успокаивающе добавила я.

Крючков наконец очухался и постарался вернуть на прежнее место убежавший шарм.

– Вы не поняли меня, – сказал он, посматривая на меня как-то чересчур уж осторожно, словно я его чем-то напугала, – я имел в виду суд. Знаете ли, в кодексе есть статьи за клевету, например, или за это… – он наморщил лобик и, помолчав, уточнил у меня: – Как называется опубликование в печати сведений, оскорбляющих честь и достоинство?

– Диффамация, – любезно подсказала я.

– Вот-вот, есть статья и за диффамацию. Так что же будем делать, уважаемая Ольга Юрьевна?

– А ничего, – спокойно ответила я, – наша статья никого напрямую не обвиняет. Мы всего лишь высказываем предположение, а это – неотъемлемое право любого мыслящего человека. Я не вижу причины, чтобы начать процесс, но если вам так хочется, то… – я сделала жест в сторону двери, – действуйте, доказывайте свою правоту в любых инстанциях. Будет решение суда – я подчинюсь и принесу извинения. В печатном виде.

Крючков моего жеста не понял и продолжил переливание из пустого в порожнее. Давно прошли и пять минут, и десять, но Крючков настырно до неприличия, выполняя указание своих учредителей, все терзал меня и терзал, то прося, то требуя объяснить да рассказать про факты, якобы оказавшиеся в моем распоряжении…

Наконец я просто не выдержала и хлопнула ладонью по столешнице.

– Хватит, – сказала я и встала, – мне надоело. Я считаю наш разговор бессмысленным и напоминаю вам, что отведенные вам пять минут прошли полчаса назад. Мне нужно работать. Вам, наверное, тоже, и я вас больше не задерживаю.

В этот момент дверь моего кабинета распахнулась и влетела Маринка, держа обе руки на груди.

– Оля, – задыхаясь, произнесла она и замолчала, глядя на Крючкова.

– Мандарин убежал? – понадеялась я.

У Маринки глаза расширились еще больше, она молча замотала головой. Я растерянно переглянулась с Крючковым. Он пожал плечами. Я откашлялась, встала с кресла и быстро подошла к Маринке.

– Что происходит? – прошипела я недовольным тоном. Маринкины страдания, переживания и просто фокусы за последнее время мне настолько уже надоели, что я начинала раздражаться только от одного кислого выражения лица моей подруги. А тут уже был явный перебор.

– К тебе пришли из милиции! – страшным шепотом сообщила Маринка и всхлипнула, посмотрев на меня, как на готовую, дорогую покойницу.

Я обернулась к оставленному у стола Крючкову.

– Извините, пожалуйста, но мне кажется, наш разговор полностью исчерпан и мы выверили наши позиции, – холодно произнесла я.

Крючков встал, улыбнулся, развел руками и произнес:

– Давайте попробуем еще раз, Ольга Юрьевна, – наивно предложил он.

– Нет уж, – решительно заявила я, – я считаю, что мы были вправе написать то, что написали. Мы вправе проводить самостоятельное расследование и выдвигать собственные версии любого происшедшего события… И закончим на этом!

С этими словами я вышла из кабинета. Маринкино поведение разозлило меня, и я решила сама – и быстро! – разобраться в том, что происходит за моими дверями.

Я почему-то сразу же представила надутое багровое лицо моего вчерашнего знакомого майора, поэтому, столкнувшись за дверью с высоким молодым человеком, одетым в темный костюм, обошла его.

Майора я не увидела, зато передо мной стоял низенький сержант в обычной форме. Я приблизилась к нему.

– Вы ко мне? – спросила я у сержанта. – Я Бойкова, главный редактор «Свидетеля».

Сержант вытаращился, зашлепал губами и ничего мне не ответил.

– Мы к вам, – ответил мне обойденный мной молодой человек.

Я повернулась к нему.

– Слушаю вас, – сказала я, – может быть, пройдем в мой кабинет?

В дверях кабинета вырос Крючков с газетой в руках. Молодой человек стрельнул на него глазами, потом задумчиво посмотрел на меня.

– Нет, Ольга Юрьевна, это я вас попрошу сейчас поехать с нами, – грустно сказал молодой человек и достал из кармана удостоверение, – Трахалин Петр Иванович, старший следователь Волжского РОВД.

Я не стала внимательно разглядывать раскрытый передо мной документ и сличать фотографию с оригиналом. У этого парня на лбу было написано, что он действительно следователь, причем, как мне показалось, из очень нудных. То есть я хотела сказать, из скрупулезных.

Из-за спины Крючкова выскочила Маринка.

– Я сейчас уезжаю в Волжский РОВД, – сухим тоном сказала я ей, – позвони, пожалуйста, адвокату Резовскому Ефиму Григорьевичу, скажи, что я попросила его взять меня под крыло. Его телефон найдешь в визитницах, в столе. Я так понимаю, что это мне может понадобиться? – обратилась я к Трахалину.

Тот пожал плечами и скупо ответил:

– Это ваше законное право, Ольга Юрьевна.

Слова следователя отнюдь не прибавили мне оптимизма в жизни, я еще раз посмотрела на Маринку. Она быстро-быстро закивала головой.

– Пойдемте, – сказала я своим новым милицейским знакомым и пошла первой.

– Ольга Юрьевна! – остановил меня дрогнувший Маринкин голос.

Я обернулась. Маринка протягивала мне мою сумочку.

– Спасибо, – достойно ответила я, подмигнула ей и вышла из комнаты.