Текст книги "Жажда острых ощущений"

Автор книги: Светлана Алешина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 4

Лохман был арестован на следующее утро, часов в десять, когда вернулся домой.

– Он приехал в довольно приподнятом настроении, хотя было видно, что устал, – рассказывал Ларисе угрюмый Павел Абрамцев.

Беседа протекала вечером следующего дня в служебном кабинете Ларисы, в ресторане «Чайка». Накануне она дала Абрамцеву свою визитку и попросила его сообщить ей о том, как дальше будут разворачиваться события. Она решила подружиться с этим человеком и сделать его своим партнером в импровизированном расследовании этого дела.

– Что он говорил? – спросила Лариса.

– Ничего вразумительного… Кроме того, что джип Фомина он не взрывал и ездил к какому-то своему приятелю. Тот, кажется, готов подтвердить, что Лохман провел ночь у него…

– Вы в это верите?

– Витя, конечно, человек импульсивный, но надо учитывать то, что он абсолютно не умеет обращаться со взрывчаткой, а нанять кого-то для этого дела у него просто денег не хватило бы, – рассудительно ответил Абрамцев.

– А что с Ариной Борисовой?

– Она объявилась сегодня днем дома. Я, после того как арестовали Лохмана, поехал вместе с Петровой к ним домой.

– Что значит «к ним»?

– Они же живут вместе, цыганским шалманом – у Арины большой дом, все они женщины незамужние, так что это объяснимо. Им веселее втроем.

– И что же она рассказывает?

– Тех, кто ее похитил, она помнит плохо. По-моему, ее тут же напоили игламином, чтобы она отключилась. Очнулась она в какой-то незнакомой ей квартире, голая, со следами спермы на бедрах…

– Изнасилование?

– Да. Но подавать заяву в ментовку не хочет. Вообще у нее что-то с крышей явно не в порядке… То хохочет без причины, то погружается в депрессию. Когда ей сообщили про Фомина, она закатила глаза и упала в обморок. Словом, досталось женщине порядочно…

– А где находится эта квартира?

– Да где-то в районе зуборезного завода, – махнул рукой Абрамцев. – Когда она очухалась, то просто оделась и ушла. В квартире никого не было. Адрес называть наотрез отказывается… Она сейчас спит, видимо, лекарство оказалось продолжительного действия. Вообще не нравится мне все это, – с озабоченной миной произнес он. – Эх, жизнь моя, иль ты приснилась мне? – изрек он свою, видимо, любимую фразу и шумно выдохнул.

– Скажите, Павел, а какой версии вы лично придерживаетесь?

– Нет у меня никаких версий, – честно ответил он. – Но, если подумать… То мне кажется, все это происки каких-то недоброжелателей Фомина в сфере бизнеса.

– Вы были в курсе его дел?

– Лишь отчасти. Летом он задумал какой-то проект по расширению сети магазинов, связался с какими-то людьми из Москвы… Для этого он и ездил туда в командировку. Но это все я слышал мельком и никакой более-менее достоверной информации дать не могу. Он никого особо в дела не посвящал, кроме, может быть, своей жены.

– Ну, допустим, взорвали его какие-нибудь бандиты… А изнасилование Арины?

– Это вообще труднообъяснимо. И надо прямо сказать, – Абрамцев поднял свои глаза на Ларису, – меня настораживает отсутствие Лохмана ночью…

– А он, что, способен на такое?

– Черт его знает, – Абрамцев задумался на минуту и продолжил. – Витя – человек иногда непредсказуемый. Но как-то все слишком грубо получается… Ведь похитили-то ее двое весьма криминальных людей, с ваших слов…

– Похитили-то ее эти двое, но потом, во дворе, похоже, пересадили в какую-то другую машину, а мне чуть не проломили голову, – уточнила Лариса.

Ее мысли блуждали, безуспешно пытаясь собрать воедино мотивы и причины происшедшего, но у нее было слишком мало информации, необходимой для каких-либо более или менее серьезных выводов. И тут она вспомнила про «шестерку», которая мигала габаритными огнями во дворе, когда они с Ольгой туда въехали на «Вольво».

– У Лохмана есть машина? – спросила она.

– Есть, «шестерка», но она, кажется, в ремонте, – ответил Абрамцев. – А почему вы спрашиваете?

Ответить на этот вопрос Ларисе помешал телефонный звонок. На проводе была Елена Петрова.

– Скажите, Павел Абрамцев не у вас?

– Да.

– Передайте ему трубочку, пожалуйста…

Абрамцев взял трубку и через несколько секунд помрачнел. Он ограничился лишь сухими словами «понятно», «когда?» и «в какой палате?». Но и по этим фразам можно было понять, что произошло еще какое-то, отнюдь не радостное, событие. Наконец, повесив трубку, он яростно расчесал лицо и голову руками и процедил сквозь зубы:

– Арина порезала себе вены, и ее увезли в психушку…

Лариса почти облегченно выдохнула. Слава богу, только вены. Это событие после вчерашней ночи казалось не таким уж трагичным.

– Говорят, она заперлась в ванной, выпила бутылку водки, разревелась… Когда Петрова наконец с помощью своего бывшего мужа Паратова выбили дверь, она уже лежала окровавленная в воде. Лариса Викторовна, мне, наверное, надо поехать туда, в больницу…

– Зачем?

– Дело в том, что я для них – Лохмана, Фомина, Удальцовой, Борисовой – словом, для всех… – Абрамцев тяжело вздохнул. – Я для них всех надежный друг, готовый прийти на помощь в трудную минуту. Для женщин тоже… Не более того. Судьба, наверное, такая… Не интересую я женщин как мужчина. А может быть, просто мои черствость и сухость мешают.

Он посмотрел на Ларису своими выразительными карими глазами, словно надеясь услышать, что для нее-то он может стать не только другом, а рассчитывать на большее.

Но вполне возможно, что Ларисе это всего лишь показалось. Тем не менее она, повинуясь возникшему у нее порыву, встала с кресла и направилась к шкафу, где висела ее верхняя одежда.

– Я с вами, – сказала она. – Если уж я влипла в это дело, то доведу его до конца.

Они вышли на улицу, и Лариса учтиво пригласила Абрамцева в салон своего «Вольво». Тот с удовольствием опустился в мягкое кресло.

Через полчаса они уже въезжали в ворота областной психиатрической больницы, которая, как это водится во всех крупных городах, была расположена у черта на куличках. В Тарасове это место называлось Алтынкой. Название произошло от Алтынной горы, холма, где, собственно, и размещалось это медицинское учреждение. Оно находилось почти у выезда из города, и от основного шоссе к больнице отходило ответвление. Свернув туда, нужно было преодолеть еще около километра, чтобы очутиться в тишине леса, посреди которого и располагались корпуса больницы.

Они быстро отыскали корпус, где находилась палата Борисовой, и, попросив дежурную медсестру о свидании с ней, остались ждать в вестибюле.

Спустя минут десять медсестра вернулась и сказала, что они могут пройти только при условии, что свидание будет недолгим.

Лариса и Павел прошли на второй этаж и вскоре оказались в палате, где, помимо Арины, находились еще две женщины. Они посмотрели на вошедших какими-то испуганными глазами. От этого посетителям стало не по себе. Но неприятное ощущение быстро прошло, поскольку Арина улыбнулась и обратилась к Абрамцеву с радостно удивленным возгласом:

– Павел Николаевич!

– Арина Васильевна! – в тон ей ответил Абрамцев и осторожно приблизился к больничной койке.

– Если вы думаете, что я после всего этого боюсь мужчин, вы ошибаетесь! – воскликнула Борисова.

Абрамцев присел рядом с Ариной, и она по-дружески взяла его за руку.

– Как ты? – спросил он. – Тебе лучше?

– Конешш-но! – с бодрой улыбкой ответила Борисова. – Не дождетесь…

Видимо, ее в достаточной мере накололи антидепрессантами, и она пребывала в своем обычном оптимистичном и каком-то искусственно приподнятом настроении. И даже здесь, на больничной койке, ее глаза, казалось, соблазняли и настраивали мужчин на вполне определенный лад. По крайней мере, по лицу Абрамцева Лариса поняла, что на него это так и подействовало.

– Арина, мы понимаем, что все ужасно… – как-то смущенно начал он.

– Я не хочу говорить об этом, – неожиданно резко прервала его она. – Не хочу! Если я сейчас позволю себе расслабиться, то я погибну.

Взгляд ее внезапно стал жестким и холодным, а ее карие глаза, казалось, превратились в шмелей, готовых ужалить всех, кто был с ней не согласен.

Лариса присела на стул рядом с койкой и кивком поздоровалась с Ариной. Та, вспомнив, что они совсем недавно познакомились, ответила ей приветливой улыбкой.

– Вы совсем ничего не помните? – отважилась спросить Лариса. – Дело в том, что мы с вашей подругой Олей…

– Я все знаю, – продолжая улыбаться, прервала ее Борисова. – Только я не хочу говорить об этом и не буду… Я хочу музыки. Дайте мне плейер.

Абрамцев пошарил на столике и протянул ей маленький магнитофончик. Арина нажала на кнопку, и из крошечных динамиков полилась песня Шер «Strong Enough».

– В данный момент я могу слушать только это, – сказала Арина. – Я должна быть сильной, чтобы пережить все, что на меня свалилось.

И начала тихонько по-английски подпевать сильной женщине по имени Шер. На ее лице появилось отрешенное выражение. Казалось, что она уже не присутствует здесь, в реальности психиатрической больницы, а летит куда-то в иные миры, где ей хорошо и где нет всех ужасов, которые ей пришлось пережить в последние дни. Что ж, удачный прием психологического аутотренинга – погрузиться в музыку, которая, как наркоз, является защитой от реального мира, искусственно возвысить свое положение в жестокой реальности.

«А у меня все хорошо! А вот так!» – казалось, говорило красивое лицо Арины Борисовой, погруженной в нирвану придуманного ею виртуального мира, где нет невзгод и несчастий.

Песня закончилась, и Арина снова обратила внимание на посетителей.

– Что с Виктором Эдуардовичем? – спросила она у Абрамцева. – Он нашелся?

– Его арестовали, – отведя глаза, ответил Павел и шумно вздохнул.

При этом он посмотрел на часы. Было видно, что он испытывает дискомфорт и уже жалеет, что приехал сюда, выжидая момент, когда можно будет покинуть больничную палату.

– За что? – удивилась Арина. – За что его арестовали?

– Подозревают во взрыве Борькиного джипа…

– Идиотизм какой-то, – произнесла она, нервно теребя больничную простыню.

В этот момент зазвучала новая песня, и она снова отрешилась от реальности, начав постукивать в такт музыке костяшками пальцев. На лице ее снова заиграла улыбка, и спустя несколько секунд она закрыла глаза.

Павел и Лариса почувствовали, что они здесь явно лишние. Было видно, что состояние больной не внушает особых опасений. Несмотря на то что ее руки выглядели не лучшим образом – запекшаяся кровь и симметричные порезы на обеих локтях, – душевное состояние ее было, что называется, достаточно стабильным. Скорее всего этот кризис Арина Васильевна вполне сможет пережить, мобилизуя резервы собственного организма. Такой вывод сделала для себя Лариса.

– Всем привет от меня! – лучезарная улыбка снова озарила лицо Арины, когда она заметила, что Павел и Лариса встали и направились к выходу.

Они кивнули ей в ответ и снова почувствовали на себе испуганные взгляды двух соседок Борисовой по палате. Они поспешили покинуть больницу, которая, несмотря на удовлетворительное состояние Арины, оставляла очень тягостное впечатление.

– Сейчас с ней говорить не было смысла, – сказала Лариса в ответ на вопросительный взгляд Абрамцева, когда они вышли на улицу.

– Все же интересно, кто это сделал и по какой причине, – медленно произнес Абрамцев.

– Жаль, что мне не удалось поговорить с вашим другом Виктором Лохманом, – задумчиво произнесла Лариса. – И еще… Мне кажется, что надо навестить госпожу Удальцову.

– Это еще зачем?

– Возможно, у нее мы сможем кое-что узнать. Джипы не взрывают из-за любовных переживаний, вы же сами говорили. Дело, видимо, кроется в проблемах бизнеса, о которых мы с вами пока не знаем. А Удальцова, как жена и ближайший деловой партнер Бориса, может пролить свет на некоторые вещи.

– Вы считаете, что она сейчас будет способна говорить?

– Не уверена, но попробовать можно…

Они уже были в центре города, и надо было решать, куда двигаться дальше. Лариса почти автоматически включила левый поворотник и выехала на Соколовую улицу, которая вела к району аэропорта…

* * *

Они услышали звуки ссоры из-за двери, беседа в квартире велась на повышенных тонах. Двум грубым мужским голосам отвечал визгливый голос Кати Удальцовой. Время от времени беседу перебивал собачий лай, что сразу же вызывало новые приступы гнева Удальцовой.

Лариса нажала на звонок. Абрамцев слегка растерялся и даже испугался, когда услышал, что за дверью происходит нечто, похожее на конфликт. Однако Лариса была настроена решительно.

– Фу, Гре-та! – заорала в ярости Удальцова, оттаскивая собаку, которая была готова броситься на вошедших. – А, это вы!

Последняя фраза была произнесена Удальцовой не то с разочарованием, не то со скрытым удовлетворением, что вот теперь-то она со всеми разберется и всех выведет на чистую воду.

Как бы то ни было, а Лариса и Павел прошли в прихожую и увидели двух мужиков в кожаных куртках. Им было лет по тридцать, выглядели они внушительно и отличались почти военной выправкой.

– Может быть, мы не вовремя? – нерешительно спросил Абрамцев.

– Очень даже вовремя, – тут же ответила Удальцова. – Вот, полюбуйтесь, теперь на меня наезжают и требуют денег.

Она сделала жест рукой в сторону мужиков и одарила их обоих уничтожающим взглядом.

– А вы кто такие? – спросил у вошедших один из них, брюнет с бородавкой на лице.

– А почему мы должны отвечать на подобные невежливые вопросы? – поинтересовалась Лариса, которой тон незнакомца явно не понравился.

– Да они все крутые, боже мой! – ответила за брюнета Удальцова. – Они же из Москвы приехали, у них здесь, видите ли, дело, которое мой покойный муж с ними пытался организовывать. Теперь Бори нет, – она всхлипнула, – а они требуют от меня денег.

– Это кредит? – сразу же по-деловому поинтересовалась Лариса у мужиков.

Брюнет, который, по-видимому, был за старшего, нахмурил брови и кивнул. Он почувствовал в Ларисе деловую хватку.

– Он взял у вас кредит? – уточнила она.

– Да… А почему мы должны вам отвечать? – неожиданно спохватился незнакомец.

– Давайте не будем создавать конфликтную ситуацию, – предложила Лариса. – Катя, тебе не трудно угостить нас кофе?

Удальцова посмотрела на Ларису недоверчиво, несколько секунд оценивала, насколько правильно она поступит, если исполнит ее просьбу, но в конце концов все же пошла на кухню.

– Проходите, поговорим спокойно, – почувствовав, что обстановка несколько разрядилась, обратилась Лариса к мужчинам.

Абрамцев тем временем уже тихонько проскользнул в комнату и сел на диван. Немного погодя там же появилась и Лариса с двумя мужиками, которые назвались Виталием и Андреем.

– Я старая знакомая Бориса и Кати, – соврала Лариса. – И мне небезразлично, что будет теперь с подругой, которая осталась без мужа. Надеюсь, вы понимаете, почему я так интересуюсь ее делами… Катя – очень импульсивная, к тому же с ней сейчас разговаривать бесполезно. Вы же понимаете, что после смерти мужа прошло всего несколько дней. Так что вы не совсем ко времени. Лучше расскажите подробнее о своих проблемах мне.

Мужики переглянулись, решая, видимо, как именно продолжить этот разговор. Наконец брюнет заговорил.

Монолог его продолжался минут пятнадцать. Из его речи Лариса смогла сделать вывод о том, что летом Борис Фомин договорился с одной московской фирмой о получении кредита. Речь шла о расширении сети розничной торговли в Тарасове.

Деньги поступили на счет одной из фирм Фомина в ноябре. Учредительный взнос должен быть сделан две недели назад. Однако примерно в это время Фомин обналичил деньги, и дальнейшая их судьба неизвестна. И теперь, когда сам он умер, никто не может сказать, куда делись деньги.

– Вот такая, собственно, история, – удрученно закончил свой монолог мужчина, которого звали Виталием.

– Но мне-то о ней ничего не известно! – вспылила Удальцова, вернувшаяся из кухни.

– Насколько я понимаю, вы работаете в той же структуре, что и ваш муж, и возглавляете одно из подразделений, – заметил Виталий.

– Да, да! – раздраженно признала Катя. – Но у меня туристическая фирма, которая только формально входит в консорциум. А Борис занимался совсем другим – строительством, издательским делом и еще непонятно чем… Я не лезла в его дела. У меня свой участок, за который я отвечаю. Не моя же фирма затевала проект расширения сети продовольственных магазинов! И я не знаю, где ваши деньги, не знаю! Сумма, о которой вы говорите, не проходила по нашим бумагам.

– У Бориса были еще какие-нибудь счета, помимо тех, что принадлежали его фирмам? – спросила Лариса.

– После того как я узнала, что он меня обманывал и тут и там, я могу поверить даже в то, что он не умер, а улетел на другую планету… – Удальцова закрыла лицо руками и заплакала. – Хоронить даже нечего…

У нее явно начиналась истерика. Однако после того, как Катя выпила стоявшую на столе стопку водки и закурила сигарету, ей тут же полегчало. Она даже улыбнулась в ответ на участливый взгляд Абрамцева и его дружеское рукопожатие.

– Договор о кредите вы заключили в июле? – уточнила Лариса.

– Да, в первой декаде.

– Именно тогда, как раз тогда, – прошептала Катя.

– Что вы имеете в виду?

– В те самые дни, когда я узнала, что он мне изменяет. В ту самую командировку.

– Когда он уехал вместе с Борисовой?

– Да… Мне сказал об этом Лохман.

– Они ездили по одному и тому же делу? Насколько я помню, Арина тоже работает в вашем консорциуме.

– Откуда я знаю! – снова вспылила Удальцова. – Впрочем, в определенной степени по одному и тому же делу… По этому самому.

Она совсем по-мужски положила ребро ладони левой руки на противоположный локоть и слегка покачала правой рукой. Один из московских гостей усмехнулся.

После некоторой паузы, установившейся в разговоре, Виталий спросил:

– Я все понимаю, но у кого нам требовать наши деньги? Очевидно, то дело, на которое мы давали средства, так и не стало реальностью…

– Если бы я знала, то вернула бы все ваши деньги, – решительно ответила Удальцова. – Господи, хоть бы это была единственная такая история, а то он ведь мог наделать еще кучу долгов! Неужели мне придется расплачиваться! Кошмар какой-то… Как хочется все забыть и попробовать начать жизнь по-новому!

Она опрокинула еще одну стопку водки и запила ее спрайтом.

– Слушайте… – лицо ее внезапно исказилось. – А это не вы ли его отправили на тот свет?

Она привстала и вся напряглась. Глаза ее буквально сверлили обоих москвичей.

– Ну? Вы? – повысила она голос.

Виталий и Андрей, несмотря на то что были явно не робкого десятка, заметно испугались. Какая-то бешеная энергия исходила от этой женщины.

– Успокойся, Катя, зачем им это? Они же потеряли свои деньги! Зачем им его убивать? – Лариса взяла Удальцову за руку и почувствовала, что та напряжена, как руки штангиста, готовящегося взять очередной вес.

Немая сцена продолжалась где-то с полминуты. Потом Катя как-то обмякла и бессильно опустилась на стул. Она закрыла глаза и отключилась. Немного погодя голова ее свесилась, и послышалось тяжелое мерное дыхание.

– По-моему, на сегодня хватит, – подвела итог Лариса. – Большего мы все равно не добьемся.

– Кто же все-таки заварил эту кашу? – Виталий к этому моменту уже слегка подогрелся водкой и был поэтому более добрым, чем в начале разговора.

Они находились в прихожей и собирались покинуть квартиру Удальцовой. Лариса внимательно посмотрела на московских бизнесменов.

– Я бы тоже это хотела знать. И, возможно, мы с вами видимся не последний раз…

– А вы что, берете на себя смелость…

– Беру, – коротко ответила Лариса, обрывая Виталия на середине фразы.

И, холодно посмотрев на него, открыла входную дверь. Всю дорогу домой она размышляла о том, что причина нынешних событий кроется в делах минувших. Ей очень хотелось знать, например, что случилось в те самые злополучные июльские дни, когда, по свидетельству Паши Абрамцева, что-то произошло между двумя парами – семейной и почти семейной.

Глава 5
Июльские встречи

Фомин громко рассмеялся в ответ на рассказ своей соседки по купе Борисовой о том, как в прошлый понедельник они провели романтическую ночь с Лохманом на набережной за распитием бутылки шампанского из горла.

Он перекрыл своим смехом даже шум пронесшегося по соседнему пути состава.

– Нет, Витек молодец! Ну и романтик! Вот за что люблю его, так это за студенческий романтизм! Я бы до такого не додумался! Ни за что! – Фомин махал пальцем перед Ариной. – Лохман – это самый классный пацан из всех моих пацанов…

– Борис, и я говорю то же самое! – засмеялась она. – А он не верит, все страдает мазохизмом.

– Давай за него и выпьем. – Фомин разлил по бокалам вино и, подмигнув Арине, залпом его опрокинул. – В смысле, за Витька, а не за мазохизм… Как он вообще поживает-то? Я его ведь не видел сто лет!

– Ровно столько, сколько и меня, – тут же ответила Арина. – У вас собственные представления о летоисчислении, Борис Николаевич… Насколько я помню, весной мы постоянно были вместе, а потом все изменилось. Впрочем, все преходяще в этом мире.

Она вздохнула и закурила сигарету. Арина Васильевна была женщиной, которая любила спонтанность и неожиданность, и щедрая жизнь дарила их ей тут и там. Но к тому, что случилось сегодня в поезде, она была не готова. Их отношения с Фоминым расстроились около двух месяцев назад. Они понимали друг друга с полужеста, полунамека – так была развита у них обоих интуиция – и без объяснений прекратили встречи. Фирма «Глобус», где работала менеджером Арина, являлась подразделением консорциума, в котором одну из главных ролей играл Фомин. Однако он почти не появлялся в офисе «Глобуса», и на работе они не виделись.

Арина заполнила вакуум общения с мужчинами на этот период Виктором Лохманом. Это был друг Фомина, который влюбился в нее безумно и страдал по ее поводу целых пять месяцев. И лишь недавно получил то, чего добивался.

Но сегодня вечером, встретившись с Фоминым, Арина почувствовала, что флюиды, исходившие от него, действуют на нее подобно наркотику. Несмотря на то, что она умом понимала, что все это несерьезно…

Несбалансированность их отношений, их непредсказуемость возбуждали в Арине азарт. Будучи по своей природе не очень темпераментной в сексуальном плане женщиной, она пыталась получить острые ощущения еще и в психологическом плане. С Лохманом, отношения с которым были предсказуемы до мелочей, таких чувств она испытать не могла.

Она понимала, что с Фоминым они не будут никогда вместе… Они были слишком похожи друг на друга в этом своем умении все понять с первого взгляда, и вместе им было бы трудно. Тогда бы исчез элемент неожиданности в их отношениях, и ей сразу стало бы скучно.

– А я в Москве буду несколько дней, – вдруг радостно сообщил Фомин.

– Я тоже… – отозвалась Арина.

– У меня там очень важное дело, касающееся моих перспектив! – Фомин поднял указательный палец вверх. – А мои перспективы означают хорошее не только для меня, но и для всех моих друзей.

– И это замечательно! – ласково улыбнулась Арина.

– А ты – мой самый лучший друг… Делай выводы! – Фомин снова раскатисто засмеялся и вдруг сложил губы в трубочку.

Это у них давно уже стало ритуальным – такое приветствие – предложение поцелуя в губы, полудемонстративного, полудружеского, полуэротического… Впрочем, как Арина, так и Борис не любили ничего однозначного. Они всегда в своей жизни играли на полутонах. И неважно, что потом картина сводилась все равно к чему-то определенному. Удовольствие доставляла сама игра, сам процесс, а не его результат.

Арина, чуть подумав, решила ответить на предложение Бориса и, приблизив свои губы к его, поцеловалась с ним.

– Я всегда верила в дружбу между женщиной и мужчиной, – отстранившись и еще раз кокетливо улыбнувшись, сказала она.

Она поднесла свой бокал к бокалу Бориса. Мгновение спустя они пили вино, глядя в глаза друг другу. Сейчас они были вместе, в замкнутом пространстве, именуемом купе спального вагона. И где-то там, уже далеко позади, остались Катя Удальцова и Витя Лохман, полностью зависимые от них, находившихся здесь, в этом купе.

За окном уже было почти темно. Поезд на всех парах двигался на северо-запад, в направлении столицы. Из открытого окна врывался прохладный воздух, что после жаркого дня и принятия алкоголя внутрь, безусловно, было приятно для двух почти влюбленных в этот момент друг в друга людей.

Они немного помолчали, наслаждаясь дуновением ветра.

В принципе все было понятно и без слов. Арина была настолько уверена в себе как женщина – к этому было много оснований, ее многие считали красавицей, – что не сомневалась в том, что в душе Бориса Фомина сейчас бушует океан страсти и желания. Ему нужен был лишь один небольшой толчок, чтобы поток эмоций гигантской лавой вырвался наружу.

Она повернулась и с вызовом посмотрела на Бориса. Этот взгляд и был тем самым толчком. Рука Фомина легла ей на колено. Пока только на полупрозрачную ткань черного цветастого платья. Но это продолжалось совсем недолго, потом Фомин разобрался в складках ее одежды, и вот уже он погладил ее острую коленку своей нежной рукой.

По телу Арины пробежала едва заметная дрожь, но этого было достаточно, чтобы Борис понял – сейчас она снова будет принадлежать ему. Потому что он – ее мужчина… И она хочет именно его.

Он пересел к ней, и они откинулись на спинку сиденья. Он погладил ее грудь и даже сквозь лифчик ощутил, как набухли ее соски. Борис склонился к лицу Арины и, проведя рукой по шикарным каштановым волосам, поцеловал ее в губы.

Вскоре они уже лежали на тесной кушетке спального вагона. Дыхание их участилось, и Борис бережно повернул Арину на живот и приподнял за талию. Спустя несколько секунд его плоть уже вошла в желавшую принять его лагуну.

Спонтанная безумная страсть, подстегнутая выпитым вином, овладела ими. И это соитие в купе спального вагона стало триумфом, высшей точкой союза между мужчиной и женщиной, в которую одновременно верили и не верили они оба…

…Когда все завершилось, Борис посмотрел на часы. До Москвы оставалось еще целых восемь часов. А ему предстояло действительно важное дело. Пора было отдыхать.

Он посмотрел на Арину. Она уже спала, и сон вечной грешницы был, казалось, чист и непорочен, как у девочки дошкольного возраста.

Борис усмехнулся и, закурив сигарету, улегся на свое место. Некоторое время он не думал ни о чем. Только перед самым сном ему в голову пришла мысль, которая показалась ему забавной.

«Да, после меня женщины уже не живут… спокойно», – с гордостью за себя подумал он, затушил сигарету и безмятежно заснул.

* * *

Виктор зашел в подъезд и снова перекрестился. Он остановился на первом этаже, вздохнул и еще раз все взвесил. Нет, таких совпадений не бывает… Да и сколько можно, в конце концов, пребывать на задворках сексуальной жизни! Пора решительно вклиниваться в этот мир и бороться за свои интересы.

Почему все лучшее достается в этом мире Борису Фомину? У него одного две красивые женщины, и Виктор Лохман тоже хочет называть их своими. Только не очень это у него получается. Сколько сил он потратил, чтобы Арина стала его женщиной…

Но все пошло прахом: она подло обманула его, уехав в командировку вместе с Фоминым. А накануне отказала Виктору в близости, сославшись на усталость.

Ну, ничего, успокаивал он себя. Катю Удальцову, кажется, изрядно утомил образ жизни ее мужа – постоянные пьянки и скандалы. Пора воспользоваться ситуацией.

Дверь открылась перед ним сразу же. Катя встретила его в какой-то засаленной маечке и шортах, изготовленных кустарным способом из старых джинсов египетского производства.

«Да, не фонтан, конечно, прикид-то», – с некоторым разочарованием отметил про себя Лохман. Негоже так встречать дорогого гостя.

– Ты не обращай на меня внимания, проходи, – словно угадав его мысли, сказала Катя. – Я занималась стиркой, поэтому не могу выглядеть как примадонна оперного театра.

Лохман пожал плечами, прошел в гостиную и уселся в кресло, выставив перед этим на журнальный столик принесенные им выпивку и закуску.

– Итак, ты не знаешь, зачем уехал Борис в Москву? – спросил он, когда Катя, наконец покончив со своими домашними делами, уселась рядом с ним и пропустила одну стопочку.

– Ему нужно решить вопрос с регистрацией одной фирмы, – ответила она. – По крайней мере, именно так он написал в своей записке.

– Я представляю, как и, главное, чем он сейчас ее регистрирует. – Лохман, несмотря на свое крайне нервозное состояние, сохранил присущие ему язвительность и насмешливость. – И что вообще он сейчас регистрирует?

– Слушай, ты с ума, что ли, совсем сошел? Сидишь дома, белого света не видишь, и едет крыша-то потихоньку… – Катя тоже была на взводе и начала нервно постукивать ногой.

Лохман обратил на это внимание и, скосив взгляд, заметил:

– А ноги у тебя, Катюша, красивые…

– Слушай, Лохман! Если ты сейчас не заговоришь по существу, я тебя выставлю вон! – Удальцова буквально заорала.

И это, как ни странно, вселило в Лохмана уверенность, которой так не хватало ему, когда он ехал в машине.

– Еще по стопочке, Катюша? – предложил он, разливая водку.

– Витя, что ты знаешь о Борисе? Что ты хотел мне сказать? – Удальцова с каким-то даже оттенком мольбы посмотрела на него.

– Твое здоровье, моя дорогая! – улыбнулся Виктор, обнажив ряд желтых прокуренных зубов и окидывая Катю взглядом, полным желания.

Он поднял рюмку и слегка пригубил водку.

– Ой, прекрати, пожалуйста! Сейчас он будет мне петь о том, как давно меня любит и вообще… – Катя сморщилась, махнула рукой, но стопку взяла и, следуя его примеру, выпила.

– Катя, я очень давно тебя хочу, – Виктор подсел к ней поближе и положил руку на ее колено.

– Ой, не надо, ну жарко же! А тут еще ты со своими приставаниями…

– И что же? Летом прикажешь хрен на полку, что ли, класть? – с нагловатой улыбкой пошутил Виктор.

– Эх, ты, а еще интеллигент называется! – посетовала Катя, хотя грубая шутка Лохмана ей понравилась.

– Хватит воспринимать меня как интеллигента, талантливого музыканта, друга, в конце концов! Сколько можно, уже давно пора заметить во мне мужчину! – воскликнул он, продолжив исследования Катиных ног своей рукой.

– Хватит пудрить мне мозги! – повысила голос Катя, встав со стула. – Давай говори, куда на самом деле поехал Боря.

– Не сейчас, Катюша, не сейчас… – Дыхание Лохмана стало прерывистым и тяжелым.

Он тоже встал и приблизился к ней. Положив одну руку ей на плечо, другой он стал ласкать ее волосы. Немного погодя нежно поцеловал в щеку, и тут он почувствовал, что победа близка. Катя как-то обмякла, и ее жесткость стала исчезать. Необходимо было развивать успех.

Лохман осторожно забрался рукой под ее маечку и спустя некоторое время своими тонкими, сильными пальцами легонько коснулся ее сосков. Катя закрыла глаза и откинула голову будто для поцелуя.