Текст книги "За тех, кто в морге (сборник)"

Автор книги: Светлана Алешина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

Почти всю дорогу до моего дома мы провели в молчании. Мне кажется, я даже немного задремала. Да это и неудивительно, денек сегодня выдался чересчур уж длинным и содержательным. Когда Фима дотронулся до моего плеча, я открыла глаза и увидела, что мы стоим уже напротив моего подъезда и освещаем его фарами.

– Лихач какой, – проворчала я. – Мог бы так и не гнать.

– Мог бы, – улыбнулся мне Фима. – Особенно если учесть, что стоим мы здесь уже минут десять, а ты все никак не можешь проснуться.

– Я не спала! – отчеканила я и резко обернулась назад, вспомнив про Маринку.

Маринка раскинулась на заднем сиденье «Ауди», как на своей родной кровати, и самым пошлым образом дрыхла, да еще и немного прихрапывала при этом – честное слово, не вру. Послушав ее храп вовсе не для того, чтобы Фима в лишний раз убедился, что с Маринкой ему связываться просто неинтересно, нет, а для того, чтобы поверить, что мне не мерещится, я бросила в нее сумочкой. В самом деле, сколько же можно спать, если мы давно приехали? Маринка вздрогнула и протерла свои невинные глазки.

– А… что?.. – спросила она, оглядываясь по сторонам.

Пощурившись на наши довольные лица, а потом на свет божий за окном, Маринка сообразила:

– Уже приехали? А ты скорый, Фима, как поезд!

Непонятно, что она имела в виду, но, распахнув дверцу машины, Маринка вышла на улицу и, не оглядываясь, пошла к подъезду. Я озадаченно посмотрела ей вслед. Как она, интересно, собирается заходить, если ключи от квартиры у меня?

Я повернулась к Фиме.

– Не буду тебя задерживать, – сказала я. – Спасибо за все.

– Пожалуйста, – вздохнул Фима. – Но я вообще-то никуда не спешу. Я почему-то сказал жене, что задержусь до утра.

– Ну скоро ты там?! – прокричала мне Маринка, добредшая наконец до подъезда. – Завтра договоришь!

– Вот видишь, что делается в мире, – сказала я Фиме. – Езжай, обрадуй жену незапланированным возвращением.

– А что толку?! – с надрывом воскликнул Фима и, вздохнув, словно он взгромоздил на себя всю печаль мира, пожелал мне спокойной ночи.

– Я тебе завтра позвоню! – пообещала я.

Фима только кивнул и ничего не сказал.

Я вышла из машины и помахала вслед зеленой «Ауди», подмигнувшей мне, когда она выезжала со двора.

– Ну ты, сестрица Аленушка, – Маринка зевала во весь рот и, покачиваясь у подъездной двери, смотрела на меня, – кончай это кино к чертовой матери! С утра перестрелка, потом покойники, раскатывающие на машине, а в конце главная героиня, пускающая слезу на задний бампер машины своего адвоката! Пошли домой, мне еще голову мыть, а я и не ужинала!

Я промолчала, хотя романтика уже и так была опошлена грубой прозой жизни, и, пройдя мимо Маринки, быстро поднялась на свой этаж.

Весь следующий час мы занимались всякой ерундой, в основном делили ванную и пили чай – для кофе было слишком позднее время, а потом, когда все необходимые подготовительные процедуры для завтрашней красоты были совершены, Маринка решила посвятить несколько оставшихся перед сном минут глубоким аналитическим размышлениям. Мы легли спать в большой комнате на соседних диванах.

– Все ясно как дважды два, – заявила она, косясь на мою сигарету, но закурить не решаясь – она же не курит. – Это Палыч, старый жулик, убил Сикамбра и, сообразив, что мы его раскусили, решил покончить жизнь самоубийством. Во, блин! – вскрикнула она и даже ударила себя по коленке от восторга перед самой собой. – Ведь старый же, лысый, никому не нужный, можно сказать, пердун, а посмотри-ка, сумел умереть самым модным способом – подорвался в машине!

– Ты считаешь, он сам себя подорвал? – с сомнением спросила я.

– Как будто ты считаешь по-другому, – с сарказмом произнесла Маринка. – Это же очевидно! О-че-вид-но! Понимаешь ты это или нет?

– Нет, не понимаю! – упрямо сказала я. – Ты вспомни, как он торопился уехать и с какими нервами забежал обратно в гараж, когда его позвали! Это не похоже на самоубийство! Его убили, убили как раз в тот момент, когда он пытался спрятать концы в воду, то есть увезти куда-то труп Сикамбра, избавиться от него!

– Избавиться! – повторила Маринка. – Ты так расписываешь, словно уже знаешь, кто это сделал. Ну и кто же? Чеченцы?

– Понятия не имею! Но догадываюсь. – Я поняла, что пока уснуть не удастся, и села на своем диване, поставив пепельницу на колени.

– Ну и кто же, кто же? – Маринка тоже приподнялась и села по-турецки.

– Аркадия Павловича убил тот же человек, который убил и Сикамбра! Вот это уж действительно ясно как дважды два. Нужно найти того, кому выгодно было устранить Сикамбра. Так мы найдем и убийцу Палыча.

– «Кому выгодно»! – насмешливо повторила Маринка. – Как ты это будешь определять? А если завтра узнаешь, например, что его не любила половина магов-волшебников? И кстати! Кстати! – Маринка подпрыгнула и взмахнула руками. – Нас с тобой тоже можно заподозрить! Он же нас в сетку закатал и не вытащил! А мы с тобой его встретили в подвале и зарезали за это! В состоянии аффекта!

– А потом стали кричать, что нашли труп, чтобы сбросить с себя подозрения! – закончила я, внимательно посмотрев на Маринку.

Маринка взглянула на меня и нахмурилась:

– Ну ты это брось, я в тюрьму не хочу! Не докажут!

– Может быть, и не докажут, – согласилась я, затушив сигарету в пепельнице, – а может быть, и наоборот. По крайней мере, мне кажется, что можно надеяться на то, что судмедэксперты не определят по той обугленной головешке, что осталась от Сикамбра, что он умер за час до…

– До своей смерти! – весело закончила Маринка. – Умница! Никто и не подумает!

– Ага, если только Аяврик с Марго не скажут, – я поставила пепельницу на пол. – Иди выключай свет, а потом я тебе еще одну вещь скажу.

– Какую? Про Аяврика? – настороженно спросила Маринка. – А что, если я попрошу Аяврика не говорить в милиции, что мы нашли труп Сикамбра, а?

– Тогда ему придется уговорить на это Марго, и все равно в их глазах мы будем убийцами или Сикамбра, или обоих – и Сикамбра, и Палыча. Ты свет будешь выключать или как?

Маринка сползла с дивана и, прошлепав до выключателя, щелкнула им и в темноте вернулась на свое лежбище.

– Ну? – сказала она.

– Что «ну»? – я не поняла, да и вообще поразительно быстро стала засыпать.

– Ты хотела мне еще что-то сказать, – напомнила Маринка. – Говори. Гадость какую-нибудь, да? Я уж поняла.

– Нет, не гадость, – слабым голосом сказала я. – Я хотела пожелать тебе спокойной ночи.

– Вот блин! – возмутилась Маринка. – Прикололась, что ли? Ну и тебе в то же самое место!

На этих любезностях мы и заснули, по крайней мере я больше ничего не помню. Может быть, Маринка что-то и еще говорила, но можно смело утверждать, что меня рядом с нею уже не было…

Утро началось по скверной традиции, постоянно возобновляющейся, – с телефонного звонка. Протерпев несколько его визгливых вскриков, которые только по дурацкому недоразумению называются звонками, я рухнула с дивана на пол и поползла в поисках источника беспокойства. Трубка телефона нашлась лежащей почему-то на полу в коридоре – не понимаю, как она туда спрыгнула, да это и неважно. Нажав кнопку, я простонала:

– Да!

– Ольга Юрьевна Бойкова? – услышала я незнакомый гнусавый голос, непонятно кому принадлежащий, мужчине или женщине. Ну да в тот момент мне это было и неважно.

– Да, это я, – вздохнула я в трубку. – С кем имею честь?

– Вы главный редактор газеты «Свидетель»? – уточнил голос, и тут уже я начала просыпаться, потому что заподозрила что-то нехорошее.

Сев на пол поудобней, я бросила беспокойный взгляд на входную дверь. Убедившись, что она вроде заперта, я осторожно сказала:

– Да, это я, а с кем я говорю? Что вам нужно?

– Обратите внимание на Аяврика, он очень не любил Сикамбра, – произнес голос и тут же отключился.

Прослушав резкое «пи-пи-пи», я тоже нажала на кнопку. Утро началось с намека на убийцу. Надо признаться, что начало оказалось не самым скверным. Вчерашний вечер у того же Сикамбра выдался гораздо хуже, так что не стоит жаловаться.

Я, кряхтя, встала с пола, добрела до кухни, посмотрела, сколько натикало, оказалось, что уже достаточно, и, открыв дверь в ванную, крикнула Маринке:

– Хватит дрыхнуть, подруга! Все начальство уже давно проснулось, а что ты себе позволяешь?!

– А нормальные люди в начальство не идут, – пробубнила явную чушь Маринка и натянула одеяло на голову.

Я не стала с ней спорить и решила для начала привести себя в порядок, ну а там и поругаться можно будет для поднятия тонуса. Когда я выскочила из ванной, готовая к подвигам и скандалам, Маринка уже скучно сидела в кухне и помешивала кофе в турке.

– Кушать подано, мадемуазель, – зевнула она на меня. – А если захочешь бутербродов, сварганишь их сама.

Что мне оставалось сделать? Только сказать «спасибо» и пойти намазывать масло на хлеб и тушь на ресницы. Как я давно уже говорила: если утро наступило, то с этим ничего не поделаешь.

После быстрого завтрака мы, обе повеселевшие и бодрые, вышли из квартиры и, спустившись вниз, направились ловить такси, чтобы доехать до места работы. Я сегодня была без машины, потому что вчера какие-то невоздержанные хулиганы ее немножко прострелили.

В редакцию мы приехали в самое нормальное время – около одиннадцати часов – и сразу же попали чуть ли не в объятия всего нашего дружного коллектива. Ребята уже начали волноваться – по радио они услышали про смерть Аркадия Павловича и Сикамбра и подумали: если мы с Маринкой были приблизительно в это время в цирке, то, возможно, какая-то часть неприятностей перепала и нам.

– Есть о чем порассуждать вслух, – многобещающе сказала я и протянула Виктору отщелканную вчерашнюю пленку.

– Здесь гвоздь всего нового номера, – объявила я, – мне удалось сфотографировать взрыв машины буквально в ту же секунду, как он произошел.

– Как же вам это удалось? – тихо спросил Сергей Иванович. – Вас заранее предупредили?

– Еще хуже, – вмешалась Маринка, отгоняя Ромку от кофеварки. – Уйди, несчастный! Хуже, Сергей Иванович, – мы это дело, можно сказать, несколько раз репетировали!

– Как это «репетировали»? – спросил Ромка.

– Она шутит, – ответила я за Маринку. – А ты думай в следующий раз, что говоришь. Слухи еще потом пойдут. Как говорит Фима: «Нам это надо?»

– Не-а, не надо, – ответила Маринка и тут же поправилась: – Хотя как сказать! Кое-какие слухи девушке не повредят!

Закончив варить кофе, Маринка поставила кофеварку на поднос, Ромка нагрузил туда же чашки-ложки-блюдца, и мы все перешли ко мне в кабинет. Поговорить действительно было о чем.

Взяв слово, я не торопясь начала рассказывать о событиях прошедшего вечера. Меня никто не перебивал, и все внимательно слушали. Приблизительно в середине рассказа появился Виктор, проявивший пленку, но он почти все успел услышать из перечисленных мною событий, так как рассказывала я все подробно и с расстановкой.

Виктор положил пленку передо мной и сел на свободный стул.

– Ну-с, какие будут соображения? – спросила я, закончив повествование.

– Интересно все и так же непонятно, – задумчиво произнес Сергей Иванович. – Знаете, что для меня самое темное во всей этой истории?

– Что же? – спросила Маринка. – Наша роль и наши успехи?

– Во-первых, тот мужчина, который пытался вас похитить якобы для того, чтобы слить информацию, – не обращая внимания на Маринкин сарказм, сказал Сергей Иванович. – А во-вторых…

– Извините, я вас перебью, – сказала я. – У меня создалось впечатление, что целью моего похищения на самом деле было желание дать информацию. По крайней мере мне так показалось.

– Ну, может быть, – согласился Сергей Иванович. – Может быть, хотя не факт. И сегодня у нас появился второй момент: звонок от неизвестного лица. Вы не узнали голос, Ольга Юрьевна?

Я покачала головой:

– Голос был явно измененный. Наверное, платок поднесли к мембране телефона или сделали еще что-то в этом же роде. Словом, этот человек не хотел, чтобы его голос был узнан. Определитель номера тоже ничего не показал, значит, звонили из автомата.

– А это может означать, что вы его знаете! – закончил Сергей Иванович.

– Верно! – воскликнула Маринка. – Это были или Аяврик, или Марго! Больше некому!

– А ты не могла разве мне позвонить? – сухо поинтересовалась я у своей секретарши.

– Я? – растерялась Маринка. – Ты что говоришь?

– А ты что? Аяврик звонит и наговаривает сам на себя? Не слишком ли хитрая хитрость?

– Да, знаете, Мариночка, что-то тут не то, не получается, – заметил Сергей Иванович.

Маринка задумчиво почесала затылок и почему-то решила промолчать.

– Может получиться так, что все эти эпизоды вообще никак не связаны друг с другом, – сказал Сергей Иванович. – И это будет хуже всего, потому что в этом случае расследование не даст никакого результата.

– Как «не связаны»? – не поняла я.

– Тот информатор не связан с убийством Сикамбра, убийство Аркадия Павловича не связано с двумя предыдущими случаями, а звонок – это просто какой-нибудь недоброжелатель вашего Аяврика. Кстати, что это за, извините, собачьи такие клички?

Я пожала плечами:

– Богема, сценические псевдонимы.

– Странно, – произнес Сергей Иванович. – А вот Акопяны работают без псевдонима. И отец, и сын.

– Зато Копперфильд – это псевдоним! – влез в разговор Ромка, ужасно довольный тем, что может что-то сказать. – Его настоящая фамилия Коткин, он из Одессы!

– Що ни из Одесси, то фокусник, – с характерными интонациями сказал Сергей Иванович, и мы рассмеялись.

В это время в комнате секретаря редакции послышались осторожные шаги. Мы пили кофе с открытой дверью, чтобы можно было сразу же услышать, если кто-то вдруг придет, и вот наша предосторожность оказалась вполне уместной.

Ромка вскочил и выбежал из кабинета. Через полминуты он вернулся.

– Ольга Юрьевна, вас!

– Что значит «вас»? – проворчала я, вставая и оправляя костюм. – Тебе так и сказали – «Вас»?

Ромка сконфузился, покраснел и пробормотал:

– Сказали, что хотят с вами поговорить. Мужчина какой-то.

Я покачала головой.

– Нет, Рома, – сказала я, – никогда из тебя не получится образцовой секретарши, хоть ты и научился как-то кофе варить.

Ромка не сообразил, что ответить, а я тем временем вышла из кабинета.

Посередине редакции мялся тот самый дяденька, который напугал нас с Маринкой своей подпольной кормежкой змей. Я его сразу узнала.

– Здравствуйте, вы ко мне? – мило улыбнулась я, словно видеть этого человека было самой заветной мечтой всех моих последних лет жизни.

– Да, Ольга Юрьевна. Я из цирка, меня там все просто Бимычем зовут, – тихо произнес он и больше ничего не успел сказать.

Входные двери редакции распахнулись, словно снаружи по ним ударили корпусом танка, и я с изумлением увидела, как в редакцию влетел давно знакомый мне майор Здоренко. Он был одним из руководителей Тарасовского РУБОПа. Моя журналистская практика несколько раз сталкивала меня с этим человеком, и хотя надо признаться, что в принципе он был незлым и даже здорово мне помог не один раз, но разговор с майором Здоренко всегда для меня был жутким испытанием.

Вот и сейчас, разглядев под фуражкой бордового цвета физиономию, я ощутила некое давление под ложечкой, поняв, что с секунды на секунду начнется нечто интересное.

– Бойкова! – проорал майор. – Ты допрыгалась! Я давно тебя предупреждал, а ты все понимать не хотела!

– Здравствуйте, товарищ майор, – пролепетала я.

– Ну-ну, – ответил он, мельком взглянув на мужичка, представившегося простенько и со вкусом Бимычем, и, прошагав мимо, вошел в мой кабинет.

– А тут и вся гоп-компания, оказывается, собралась! – услышала я его трубный голос и вбежала вслед за ним.

Привычная к поведению майора Маринка уже наливала ему кофе, а он, навалившись над столом, как каменная глыба, весело щурился на всех сидящих за ним.

– Ну, ребята, забираю я сейчас вашу шефиню и увожу ее на нары. Допрыгались вы все. С чем вас и поздравляю, – обрадовал майор всех присутствующих и меня в том числе, разумеется.

– А в чем проблема, товарищ майор? – ласково спросила Маринка. – Вы кофе будете?

– Не буду, – резко ответил Здоренко, – пока вы меня не убедите, что вы не преступники или не состоите в сговоре с преступниками.

Он протопал к креслу для посетителей и сел в него, после чего развернулся вместе с креслом и выпалил:

– Дайте-ка мне пообщаться с вашим руководством, ребятки. Выметайтесь все отсюда!

Майора Здоренко все уже хорошо знали и поэтому спорить с ним особенно никто не желал.

Последней выходила Маринка, и майор окликнул ее уже в дверях:

– А где же кофе? Обманула?

Маринка вздрогнула и вернулась к кофейному столу.

– Дверь закрыть не догадалась, – проворчал майор Здоренко, принимая от Маринки чашку с кофе. – Спасибо. Закрой дверь и возвращайся. Вы мне обе нужны, девушки.

Я медленно обошла свой стол и села в кресло, в этот момент совершенно не чувствуя себя хозяйкой кабинета. Хозяином здесь сейчас был майор Здоренко, и он это прекрасно понимал.

– Итак, девоньки, колитесь, – сказал майор Здоренко. – Меня интересует пока что ваше участие в перестрелке около цирка. Не нужно только изображать непонимание и прочие гадости. Ни в жисть не поверю, что вы там оказались случайно. Ну, Бойкова!

– Что «ну»? – тихо спросила я.

– Кто тебе слил информацию, что там будет жарко? Рассказывай!

– Это действительно была случайность, – сказала я, – честное слово. Что же вы думаете, я такая дура, чтобы лезть под пули? Я жить хочу.

– Жить она хочет, – фыркнул майор. – Жить можно хотеть по-разному! Например, если хочется жить в качестве самой крутой тарасовской журналистки, то можно и под пулю залезть один разок. Все равно ж никого из вас не убили!

Последнюю фразу майора, наверное, можно было расценить как шуточку, и я вымученно улыбнулась. Каждая беседа с этим человеком, как я уже заметила, дорого стоила мне. Вот и сейчас я ощущала, что начинаю терять самообладание и трусить, сама не зная почему.

Майор шумно отпил еще глоток кофе и, резко развернувшись, обратился к Маринке:

– Так почему вы поехали к цирку?

– Когда? – задала Маринка самый идиотский вопрос, который можно только себе представить, и Здоренко сразу же зацепился за него.

– А сколько раз вы туда ездили?! – прорявкал он. – Быстро отвечай, ну!

– Два! – крикнула Маринка, потом подумала и сказала: – А вообще-то я не помню. В детстве еще…

Майор побагровел еще больше. Его взгляд скользнул по Маринке, потом он посмотрел на стол, за которым мы все только что пили кофе. Легко вскочив с кресла, майор подбежал к этому столу. Пока я не понимала, что происходит, но как только увидела, что он взял в руки пленку, только что проявленную Виктором, то даже закрыла глаза от огорчения. Вот теперь-то самое интересное и начиналось. К сожалению, я не ошиблась.

– А что у нас здесь? – благодушно пробурчал майор Здоренко, раскручивая пленку и просматривая ее на просвет.

– Та-ак, какие-то хреновины… еще какие-то хреновины… Ну точно вам делать нечего, от скуки маетесь. А это… а это что? А?! – Майор, кажется, даже подпрыгнул на месте от охватившего его возбуждения. – А! – снова вскричал он, внимательно кадр за кадром изучая моменты взрыва машины Аркадия Павловича. – А я знаю, что это такое! Знаю! И еще я скажу, что так классно подловить момент начала взрыва надо уметь!

Майор, зловеще улыбаясь, аккуратно свернул пленку и положил ее себе в карман.

– Ну и чутье у тебя, Бойкова, – сказал он. – Классное, можно сказать, чутье! И под обстрел попала вовремя, и взрыв заранее предугадала!

Майор вернулся к моему столу, но садиться в кресло не стал. Он обвел медленным долгим взглядом и меня, и Маринку, пронизывая им не то чтобы насквозь, а даже еще глубже, если это возможно себе представить.

– В изолятор временного содержания посажу обеих прямо сейчас на тридцать суток! И дольше там буду держать, пока не расскажете мне всю правду! Поняла, Бойкова?! – он ткнул в меня пальцем, я сглотнула слюну и кивнула.

– А ты, – майор повернулся к Маринке, – тоже поняла или как?

– Поняла, поняла, – закивала Маринка. – А там душ есть?

Майор даже задохнулся от такого неожиданного вопроса. Он несколько раз открыл и закрыл рот, потом сипло проговорил:

– Там баня есть. Один раз в неделю. А кормежка – три раза. Собирайтесь!

Глава 8

Маринка покраснела, я, наверное, тоже. Майор замолчал и выжидающе осмотрел нас. В это время послышался робкий стук в дверь, и она отворилась. Майор, раздосадованный тем, что кто-то собирается вмешаться в его оперативную разработку, а именно так скорее всего на милицейском жаргоне называлось то, что он сейчас делал, нахмурился и обернулся.

– Ну кто там еще лезет?! – крикнул он, и в дверном проеме наконец-то показался тот, кто не решался сразу войти. Или просто рассчитывал на театральный эффект, что вернее, потому что это оказался Фима.

– О-йе! Шире вселенной горе мое! – простонал майор Здоренко, продемонстрировав похвальное знакомство с молодежными музыкальными классиками. – Ты не видишь, что ли, адвокат, что мы с девушками заняты? Вали отсюда, потом войдешь!

– Я осмелюсь нарушить ваш строжайший приказ, уважаемый господин майор, – со змеиной улыбочкой проговорил Фима, просачиваясь в кабинет и прикрывая за собой дверь. – Но насколько я понимаю, этот кабинет пока принадлежит Ольге Юрьевне, а она меня отсюда выгонять не собирается. Если же вы арестовали этих девушек или одну из них, то адвокат им просто необходим, как говорится в нашем Основном законе, а если вы…

– Ой, боже мой! – майор Здоренко сжал ладонями виски. – Как хорошо и спокойно было без тебя, адвокат! Пришел и испоганил всю малину!

– Простите… – начал Фима.

– Не прощу! – рявкнул майор Здоренко. – Теперь слушай меня! Если ты не заткнешься и не будешь молчать, то я забираю обеих девчонок в КПЗ и объявляю их свидетелями. А насчет присутствия адвоката при допросе свидетелей я даже спорить с тобой не собираюсь: дежурному сержанту будешь свои права качать, а не мне, понял?

– Не понял, какому сержанту? – переспросил Фима, становясь в позицию оскорбленной юриспруденции. Как это выглядит – непередаваемо, видеть нужно.

– Тому, который охраняет ворота КПЗ, в котором будут сидеть твои подружки, если ты не замолчишь и не дашь мне возможности спокойно переговорить с людьми, понял, да?

– Понял, – улыбнулся Фима. – Так я посижу тут в уголочке, никто не будет против?

Мы все промолчали, и Фима с довольным видом уселся за кофейный столик и сразу же схватил с тарелки печенье, словно его жена, к которой он вчера неожиданно вернулся, так его и не покормила.

Впрочем, если послушать Фиму, то его на самом деле и не кормят, и не поят, и не ценят, и не уважают. Как я замечала, после определенного периода семейной жизни все мужчины начинают плакаться на эти темы, однако привыкнут, куда ж денутся.

Майор Здоренко побултыхал остатки кофе в чашке, посопел над ней и повернулся к Маринке.

– А нету больше этого напитка? У меня кончился.

Маринка молча встала и так же молча долила майору в чашку кофе.

– Давай-давай, излагай, – бросил майор мне и сплюнул на пол. – Не молчи, Бойкова, не молчи!

– Господи, да что же излагать-то? – спросила я. – Вы лучше задайте конкретные вопросы, мне так будет легче.

– А мне – нет! – отрезал майор. – Начинай с начала. Какого черта вы поперлись к цирку? Афиши почитать?

– Нет, кофе купить, – ответила я.

– Что?! В цирке?! – Здоренко хлопнул по столу кулаком, и стол застонал от такого обращения. – Ты уж ври, но как-нибудь поумнее. Что это за херь – кофе купить?!

– Не перебивайте меня, – крикнула я, – мне надоело слушать ваши вопли! Если хотите все узнать, выслушайте меня спокойно, а не перебивайте постоянно! Ведете себя, простите, как беременная женщина!

Майор вытаращил глаза и ничего не сказал, наверное, не сумел придумать, а я тут же мягко уточнила:

– Я имею в виду, что вы такой же нервный. Устаете, наверное, на работе, да? Ну, я рассказываю, рассказываю, вы только не кричите, хорошо?

Майор коротко кивнул, не сводя с меня пристального взгляда, а я стала рассказывать, начиная со звонка, когда неизвестный назначил мне встречу около Татищевского музея.

Меня никто не перебивал, рассказ тек спокойно, постепенно успокоилась и я.

Закурив в конце своего повествования, я, словно диктуя статью, произнесла финальную фразу:

– И тут вошли вы, товарищ майор.

– И все началось! – закончила Маринка, и мы обе не выдержали и рассмеялись.

Фима срочно отвернулся к окну, чтобы не было заметно его улыбки, а майор Здоренко, посопев, вынул из кармана пачку сигарет и мягко, по-отечески, пробурчал:

– А ты вот зря куришь, Бойкова, ты же у нас плоскогрудая, значит, предрасположена к туберкулезу, а потом, когда рожать соберешься, не дай бог, еще аллергии начнутся… Ты уже, поди, по медицинским нормам будешь старородящей. Да, проблемки у тебя, девонька, проблемки.

Сказав эту очевидную чушь, майор закурил и поглядел на меня с довольной на своей мерзкой роже улыбкой.

Преодолевая приступ острейшей ненависти к этому человеку, я опустила глаза и решила не уподобляться хамам. Все равно такие, как он, умирают или от инсульта, или от геморроя. Жалко их, нервных.

Задав мне несколько вопросов, майор начал выспрашивать про того волосатого информатора, который хотел мне рассказать про киллеров.

– А ты его точно в цирке не видела? – спросил он.

– Ни его, ни кого-то похожего, – ответила я. – Думаю, он был в парике и с наклеенными усами. А иначе и не объяснишь, почему он не прятал лица.

– Ну, в общем, похоже на правду, – задумчиво проговорил майор Здоренко. – Ясно, что идет большая игра на цирковом поле. То, что там перевалочная база киллеров, – не факт, причем, я бы даже сказал, что это злостная деза, но что-то там происходит, и это было и без вас понятно. – Короче, Бойкова, живи, как жила, – сказал он. – А если что-нибудь произойдет, сразу звонишь, телефон мой у тебя есть?

Я быстро кивнула, лишь бы отстал.

Пробарабанив пальцами по столу марш, майор Здоренко встал с кресла и неторопливо пошел к выходу.

– Держать меня в курсе, при каждом непонятном случае звонить и докладывать! – крикнул он уже от двери, поправляя фуражку. – Я не хочу стоять в почетном карауле у твоего гроба, поняла, Бойкова? – и, не дожидаясь ответа, майор хлопнул дверью.

Несколько мгновений в кабинете было тихо, потом встала Маринка и, потянувшись, спросила:

– Кто-нибудь кофе будет?

– Я буду! – Мне он был необходим, поскольку, блин, всегда после разговора с майором чувствую, что у меня будто голос садится, а я вроде и не кричала.

– То-то и дело, что вроде, – Маринка взяла кофеварку и пошла к двери. – Ты не обижайся на него, – сказала она, не оглядываясь. – Он не со зла назвал тебя плоскогрудой, ему просто так показалось, вот и все.

– Не нужен мне твой кофе! – крикнула я. – И вообще оставьте меня в покое! Все! К черту!

Маринка выскочила за дверь и закрыла ее за собой. Фима, соблюдая осторожность, остался сидеть на месте и постарался даже дышать пореже. Сразу чувствовалось по его поведению, что он мужчина женатый и тренированный.

– Скажи что-нибудь, – не выдержала я молчания.

Фима покачал головой.

– Что еще? – я начала злиться и на него.

– Ты очень красивая, когда сердишься, – сказал он знакомым мне тоном. Точно с такими же интонациями он выговаривает мне в кафе, что я много ем сладкого, негодяй.

– И тебя выгоню, – пообещала я, но настроение все же немного улучшилось.

Я протянула руку к телефону, чтобы вызвать Виктора, но тут телефон зазвонил сам.

– Телепатия, – пробормотала я и сняла трубку.

– Главный редактор газеты «Свидетель» Бойкова Ольга Юрьевна, – произнесла я ледяным тоном.

– Добренький вам денек, Оленька, – услышала я и даже отстранилась, недоуменно посмотрев на трубку. Это что еще за фокусы?

Как оказалось, я была недалека от истины.

– А кто это такой любезный? – достаточно нелюбезно спросила я.

– Это ваш замечательный знакомый, некто Аяврик. Помните еще такого? – услышала я в ответ.

– А-а-а, – несколько рассеянным тоном произнесла я. – Аяврик? Как же, как же… Специалист по привидениям!

– И не только по ним! – довольным тоном сказал Аяврик. – Как там поживает наша Мариночка? Все нормально, надеюсь?

– Нормально.

– Ну и прекрасно, Ольга Юрьевна. Я звоню вам по печальному, так сказать, случаю. Вы же слышали, какое несчастье нас постигло? Мы потеряли Аркадия Павловича…

– Да, слышала, – коротко ответила я, еще сама не понимая, как мне относиться к этому звонку и к этому человеку. Не могу сказать, что я была рада его услышать, я же не Маринка, но, сделав над собою усилие, довольно равнодушно спросила:

– Вы звоните по этому делу?

– Ну, почти, – ответил Аяврик. – У нас тут собирается небольшой сабантуйчик или, правильнее было бы сказать, поминальная тризна, одним словом, будем пить в своем кругу. Не хотите принять участие вместе с Мариночкой? Нам всем будет очень приятно, я вас очень прошу… Придете?

Я задумалась.

С одной стороны, для пользы дела было бы весьма неплохо покрутиться среди всех этих магов и волшебников, глядишь, что-то бы и выловилось, но, с другой стороны… Короче, мне очень хотелось после работы приехать домой, спокойно принять ванну и посмотреть телевизор. Я чувствовала, что мне не хватает простых радостей, а экстремальные ситуации как-то поднадоели.

Поняв, что я сомневаюсь, Аяврик принялся откровенно канючить. В этот момент дверь кабинета отворилась и вошла Маринка с подносом в руках, где стояла свежая порция кофе. Я поняла, что, если сейчас начну вежливо отказываться, моя секретарша, услышав, с кем я разговариваю, тут же разверещится, и согласиться мне придется все равно, но уже с большими потерями. Если же я резво прерву разговор, то нет гарантии, что Аяврик не перезвонит и новый разговор состоится все равно в присутствии Маринки. Получалось что в лоб, что по лбу.

Я вздохнула и спросила:

– Когда начало мероприятия?

– В девять, – быстро ответил Аяврик. – Сегодня, к сожалению, детское выступление до восьми. Пока то-се… Одним словом, в девять будут стоять на арене столы и все такое. Так вы придете?

– А как мы туда попадем? – спросила я и, получив подробные инструкции на этот счет, попрощалась до вечера и положила трубку.

– Свидание у тебя, мать? – усмехаясь, спросила Маринка, ставя поднос на стол. – То-то, я смотрю, ты так переволновалась при разговоре со своим любимым майором! Боялась, что он тебя заберет? Эх, молодость, молодость!..

Маринка понимающе покачала головой, а я прямо-таки челюсть чуть не уронила на стол – ну ни фига себе! Сделав выражение лица неприступным, я неторопливо достала из пачки сигарету и, вставая с кресла, спокойно произнесла:

– Ну, свидание, не свидание… Словом, пригласил меня какой-то А-я-врик, – я нарочно произнесла это имя по слогам, словно плохо его помнила. – Пригласил на вечернюю тусовку в цирк. Начало в девять. Даже не знаю, идти или нет…