Текст книги "Берлинский блюз"

Автор книги: Свен Регенер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Господин Леман все выяснит, – сказал Эрвин Юргену, который принес пиво.

– Да вы с ума сошли!

– Я совершенно не хочу пива, – сказал Эрвин. – Дайте мне вашего поганого бренди, только не ту бормотуху из «Альди»,[12]12
  «Альди» – сеть дешевых супермаркетов.


[Закрыть] которую вы обычно разливаете.

– Сейчас принесу, – сказал Юрген. – Только пусть господин Леман сначала все выяснит с тем типом.

– Ничего я не буду выяснять. Вы с ума сошли!

– Господин Леман – герой, – сказал Юрген.

– Нужно взять еще чипсов. Господин Леман голоден. Из-за электролита, – сказал его лучший друг Карл и поднял бутылку. – За господина Лемана, героя дня!

– Одинокий всадник, храбрый боец, Эльдорадо, – сказал Юрген, который считал себя синефилом.

– Из-за электролитов, – сказал Эрвин.

– Каких еще электролитов?

– Надо говорить не из-за электролита, a из-за электролитов.

– Отлично, Эрвин. А еще надо говорить: за господина Лемана, героя из героев!

– За господина Лемана!

Они чокнулись. Господин Леман не спорил, но был настроен скептически. Если таков день героя, то каков же тогда день побежденного?

– Но в любом случае нужно соблюдать осторожность, – сказал Эрвин.

– В каком случае?

– Ну, с расспросами. Это профессионал. Такого вообще не очень-то расспросишь, он просто прикинется дурачком.

– Может быть, он и есть дурачок, – предположил Карл.

– Назовем его Кристальным Райнером, – сказал Юрген, – в память о Толстом Юргене.

– А чем он сейчас занимается? – спросил Карл.

– Он умер.

– Как так?

– Понятия не имею.

– Может быть, от СПИДа, – предположил Карл.

– Не думаю, что он был голубым, – сказал Юрген, – по-моему, он был вообще никаким. Ты можешь себе представить, как Толстый Юрген занимается с кем-нибудь сексом?

– Я сейчас вообще не могу себе представить, как кто-то с кем-то занимается сексом, – сказал Эрвин.

– Тебе нужно улучить подходящий момент, – сказал Юрген господину Леману.

Господин Леман чувствовал себя уже лучше благодаря уютной атмосфере «Свалки» и нескольким бутылкам пива. Он съел еще пару чипсин и почувствовал кураж.

– Сейчас или никогда, – объявил он.

– Нет, сейчас слишком явно, – сказал Эрвин.

– Вы о чем? – спросил Карл.

– Ну, я пошел, – сказал господин Леман, который хотел использовать внезапно снизошедшее на него вдохновение. – Вы все тут параноики.

– Так вот я думаю, что тебе нужно сходить с ней в кино, – сказал Карл.

– В кино?

– Конечно, в кино. Все влюбленные ходят в кино.

– А кто тебе сказал, что я…

– Кино. Это именно то, что надо! Кино. Культурно, темно, все понятно.

– Что еще за кино? – проснулся Юрген.

– Господин Леман должен сходить в кино. Романтическим образом.

– В «Запасном выходе» идет ретроспектива Любича, – сказал Юрген. – «Ниночка», «Быть или не быть» и так далее, вот это было настоящее кино.

– Сейчас не получится, слишком явно, – кричал Эрвин. Господин Леман его игнорировал.

– Да я же ее совсем не знаю, – возразил он. – Я же не могу ее просто так спросить, не хочет ли она пойти в кино.

– Я просто предложил, – защищался его лучший друг Карл. – Счастье – это теплый пистолет.

– Я пошел, – подкрепил господин Леман свое первоначальное намерение.

– Я сам позабочусь об этом, – сказал его лучший друг Карл.

– Только будь осторожнее, – настаивал Эрвин. – И как-нибудь понезаметнее.

– Я бы не отважился, – сказал Юрген.

– Я все устрою насчет кино, – сказал его лучший друг Карл.

– Я просто схожу за пивом для всех, – заранее наметил свою шпионскую легенду господин Леман и встал. Он медленно и незаметно подошел к стойке, ему казалось, что все таращатся на него, и ему вдруг стало неудобно и тесно в новой футболке, которую дал Эрвин. Он сел на высокий табурет у стойки рядом с Кристальным Райнером, которого вообще-то следовало бы назвать Кристальным-Но-Без-Лимона-Райнером, пришла ему в голову глупая мысль, и обратился к Марко: – Дай мне еще три пива, шнапса для Эрвина и чипсы.

Марко сказал что-то про Эрвина и его наклонности, но господин Леман пропустил это мимо ушей. Он попытался поймать взгляд Кристального Райнера, но тот отрешенно глядел на бутылки за стойкой.

– А почему дождь заканчивается, когда появляются пузыри? – попытался завязать разговор господин Леман. Кристальный Райнер не реагировал. Господин Леман осторожно потянул его за рукав. – Слушай, а правда, почему дождь заканчивается, когда появляются пузыри?

Кристальный Райнер посмотрел на него. Марко тем временем поставил напитки на стойку.

– Запиши на Эрвина, – сказал господин Леман, даже не взглянув. Марко сказал что-то про Эрвина и его мыслительные способности, но господину Леману было не до того. Он смотрел в глаза Кристальному Райнеру и не был до конца уверен, замечает ли тот вообще его присутствие. – Кажется, в этом что-то есть.

Кристальный Райнер усмехнулся, и это выглядело как-то ненатурально, как будто он долго раздумывал, прежде чем решил именно так усмехнуться.

– Так всегда говорила моя бабушка.

– Да, бабушки, – ответил господин Леман, – они в таких вещах знают толк.

– Когда на лужах появляются пузыри, значит, дождь скоро кончится, так она всегда говорила. – Кристальный Райнер сухо рассмеялся. – Хотя тут все понятно, – прибавил он.

– Что понятно?

– А ты сам не можешь подумать? – спросил Кристальный Райнер.

– Нет, – ответил господин Леман, который счел такой вопрос несколько нахальным, если принять во внимание состояние Кристального Райнера. Эрвин прав, подумал он, не в плане этих басен про стукачей, а в том, что его действительно не стоит недооценивать.

– Когда долго идет дождь, то образуются лужи, – сказал Кристальный Райнер. И тут господин Леман обратил внимание на то, что у того никогда не заплетается язык, хотя он постоянно содержит в себе огромные количества пшеничного пива, и он поймал себя на совершенно кретинической мысли, что это, наверное, из-за лимона у других заплетается язык. Это моя самая глупая мысль за последние десять лет, подумал господин Леман. Однако его мысль продолжала течь в какие-то дебри: может быть, он тайком выливает свое пиво? Нет, нельзя уподобляться Эрвину, призвал он сам себя к порядку, а то у меня ничего не получится.

– Не может быть пузырей, пока нет луж, – продолжил Кристальный Райнер. – Это же понятно. А если дождь идет уже так долго… – он выдержал театральную паузу и глотнул своего пшеничного пива, пролив немного на себя, – что образовались лужи, значит, скоро он закончится.

– Ну да, – сказал господин Леман. Он ожидал чего-то более необычного. – Но пузыри появляются только тогда, – возразил он, – когда капли очень крупные. Я имею в виду, если дождь только моросит, то могут быть и какие угодно лужи, а пузырей не будет. Может быть, в этом дело. Может быть, именно определенный размер или вес капель приводит к образованию пузырей и является в то же время признаком того, что дождь скоро закончится.

– Понятия не имею, – сказал Кристальный Райнер.

Господин Леман был разочарован. Кристальный Райнер слабоват в теории, подумал он, сначала хамит, а потом увиливает. В конце концов, это он первый начал нести эту чушь про пузыри, подумал господин Леман, и теперь он так просто не отвяжется.

– А кто ты по профессии? – сменил он тему.

– А что?

– Ты, случайно, не из полиции?

Кристальный Райнер не удивился, он только посмотрел мимо господина Лемана в глубину зала.

– Нет, – ответил он спустя некоторое время.

– А чем ты занимаешься?

– Программист. – Кристальный Райнер сделал ударение на каждом слоге, произнося это слово так, будто ему приходилось его вспоминать.

Это правда, сразу же решил для себя господин Леман. Такое никто не станет выдумывать, если нужно что-то скрыть, подумал он. Он не мог представить себе ничего более скучного, унылого, второсортного и бесславного, чем быть программистом.

– Кстати, меня зовут Франк, – сказал он и поднял одну из бутылок, стоявших перед ним на стойке.

– Райнер, – представился Кристальный Райнер и улыбнулся при этом так сердечно и радостно, что господин Леман сам себе показался противным.

Они чокнулись. У Райнера почти ничего не осталось в кружке. Хорошо, что там нет лимона, иначе последний глоток получается очень кислым и потом еще остается вкус во рту, думал господин Леман.

– Хочешь еще пива? – спросил он.

– Не откажусь, – ответил Райнер.

– Еще один «Кристалл», – сказал господин Леман Марко. – Без лимона.

– Точно, – подтвердил Райнер.

– Запиши тоже на Эрвина, – сказал господин Леман Марко. И Кристальному Райнеру: – Ну, меня ждут… – Он неопределенно указал на бутылки и пакеты с чипсами. – Пойду к ребятам.

– Понятно.

– Они меня ждут.

– Все понятно.

– Я пошел.

– Все ясно.

– Ну что? – спросил Эрвин, когда господин Леман вернулся к столу. – О чем вы говорили?

– Да так, – ответил господин Леман и открыл чипсы.

– За господина Лемана! – крикнул Юрген и поднял бутылку.

– За господина Лемана! – закричали все остальные и чокнулись.

– Ну так что? – спросил Юрген. – Вы там битый час разговаривали.

– Кстати, я собирался сказать, что нам нужно отметить, – проговорил Карл.

– Так что он сказал? – спросил Эрвин.

– У меня будет выставка, в Шарлоттенбурге.

– Да что он мог сказать… – отозвался господин Леман и с пригоршней чипсов откинулся на спинку стула.

– В галерее на Кнезебекштрассе.

– Правда? – спросил господин Леман, искренне пораженный.

– Так нужно будет всем вместе сходить туда, – сказал Юрген. – Хотя ехать в Шарлоттенбург, черт…

– Ну так что же? – не отставал Эрвин.

– Да так, про дождь и все такое.

– Про дождь?

– Эрвин, – грозно произнес господин Леман, – это очень странный тип.

– Я же говорил.

– Очень странный тип.

– Ну так что же, говори…

– Просто так и не скажешь, – сказал господин Леман. – Очень странный тип.

– Мне тоже так кажется, – сказал Юрген. – Какой-то он неладный.

– Так он стукач, скажи честно? – спросил Эрвин.

– Ясное дело, – сказал господин Леман, – если он не стукач, то меня зовут… ну не знаю, – сказал он, – например, Франк.

– Я так и знал, – сказал Эрвин, торжествуя, – я так и знал!

– На Кнезебекштрассе, козлы, на Кнезебекштрассе. В ноябре. Скоро будете обращаться ко мне на «вы».

– За господина Лемана! – крикнул Юрген.

– За господина Лемана! – закричали все и с грохотом чокнулись.

8. Звездные войны

Когда господин Леман проснулся, Люк Скайуокер как раз с треском прорвался к Звезде Смерти, чтобы, как припоминал господин Леман – и он рассердился на себя за то, что помнил это, – запустить две торпеды в уязвимое место Звезды Смерти, в какую-то шахту, которая ведет к чему-то вроде генератора. Вон он и летит туда, подумал господин Леман. Когда он заснул, войска империи только что взяли на абордаж звездолет принцессы Леи, и с тех пор много всего произошло. Он посмотрел в ту сторону, где сидели Катрин и Карл, и понаблюдал за Катрин, которая увлеченно глядела на экран и одновременно ела соленый попкорн, и в этот момент он ощутил такую любовь к ней, что совершенно растерялся. Он поерзал в просиженном кресле, чтобы расслабить затекшие мышцы, и задумался над тем, как долго он мог бы так смотреть на нее, пока она не заметит это. И как долго все это вообще будет продолжаться, этот вопрос его тоже занимал, хотя это наверняка надолго, рассудил он, ведь это была «Ночь Звездных войн» в кинотеатре «Миноа», тут показывали все три серии подряд, в этом и заключался романтический вечер, организованный его лучшим другом Карлом, и, если он правильно помнил (и господин Леман рассердился на себя за то, что правильно помнил), битва за Звезду Смерти – это всего лишь конец первого фильма.

Не надо было соглашаться, подумал господин Леман, в таких делах нельзя развязывать Карлу руки. Но ему пришлось пойти на уступки, он был совершенно изможден после четырех недель, в течение которых напрасно надеялся хоть как-нибудь сблизиться с Катрин, прекрасной поварихой из «Базара». Пожалуй, не было средства, которым бы он не воспользовался, и теперь он знал о ней гораздо больше, например то, что ей двадцать семь лет, что она приехала в Берлин, чтобы изучать промышленный дизайн в Академии художеств, и что она собиралась в следующем году представить свои работы и надеялась, что ее примут. Он знал историю жизни ее самой и ее родителей, он знал теперь об Ахиме гораздо больше, чем когда бы то ни было, они много разговаривали и смеялись, а особенно много спорили в той самой чудесной манере, как это умели только они двое, но не происходило ничего, что бы хоть как-то продвинуло дело вперед. Никаких случайных прикосновений, которые не были бы лишь случайными или дружескими, никаких поцелуев при расставании, один из которых мог бы немного затянуться и превратиться во что-то большее, никаких доверительных слов, никаких маленьких тайн и, самое главное, никаких свиданий наедине. Окончательно наступила осень, и теперь не могло быть и речи о том, чтобы под предлогом отдыха, смены обстановки или знакомства с городом непринужденно предложить прогуляться к озеру Ваннзее или Тегелерзее или покататься на лодке по Ландверканалу, а пригласить ее в кино господин Леман так и не сумел. Ему пришлось разъяснять своему лучшему другу Карлу, что «приглашение в кино – это слишком круто, для этого еще рановато». А Карл продолжал навязывать ему свои услуги, предлагал взять дело в свои руки и организовать романтический вечер втроем, чтобы романтика не слишком бросалась в глаза. «Я сделаю это для тебя, – сказал Карл, – ты застрял, всем нам иногда нужна помощь. Невозможно все вытянуть своими силами. А уж эту женщину и подавно», – прибавил он, хлопая господина Лемана по плечу. «Культура, – сказал Карл, – культура и романтика – только это сработает осенью». И отчаявшийся господин Леман в конце концов дал свое согласие. «Я тебе все организую», – пообещал Карл – и организовал, это приходилось признать.

Сначала они побывали на довольно рано начинавшемся концерте новой группы Марко и Клауса, потому что «музыка», как сказал его лучший друг Карл, «открывает сердца». «Надо использовать этот субботний вечер по полной программе, – говорил он, – сначала музыка, потом кино». А мысль пойти на «Долгую ночь Звездных войн» пришла уже в голову Катрин, она сказала Карлу, что уже давно хотела посмотреть все серии «Звездных войн» за один раз, что она принадлежит к поклонникам научной фантастики первой волны, и это восхитило господина Лемана именно потому, что он от нее никак не ожидал ничего подобного. И вот они сидели в зале, а Оби Ван, в общем-то уже мертвый, но никак не желающий пропадать из сюжета, как раз нашептывал Люку Скайуокеру, что пришло время довериться силе. И тогда Люк Скайуокер отбросил прицел и продолжил бой на старинный манер, и господин Леман знал – и ненавидел себя за то, что знал это, – что именно этот способ приведет к успеху. Главное – культура, сказал Карл, остальное само образуется. Карл тоже доверяется силе, подумал господин Леман. Катрин, прекрасная повариха, ела тем временем попкорн с таким аппетитом, будто ела в последний раз; ему в течение вечера все-таки удалось один раз кратко поговорить с ней, правда только о том, какого черта вообще выпускают соленый попкорн, это было для господина Лемана вечной загадкой, о чем он ей и сообщил, но она придерживалась другого мнения, а теперь они смотрели кино.

– Пойду схожу за пивом, – донеслось со стороны Карла, – вам тоже взять?

– Конечно, – крикнул в ответ господин Леман.

– Нельзя ли потише, – послышалось сзади.

Это была чушь, в зале отовсюду доносились вопли, бормотание, шелест, кроме того, пахло гашишем и часто раздавался громкий смех в самые неожиданные моменты.

В зале были даже собаки. Господин Леман как раз заметил одну, напомнившую ему ту самую собаку, которую он несколько недель назад встретил на Лаузицерплац. Ему не удалось рассмотреть как следует, было слишком темно, а собака только однажды быстро пробежала мимо экрана, но у нее была такая же фигура, как и у той, с Лаузицерплац, тело в форме сосиски, с короткими ножками, и в ее движениях господину Леману тоже почудилось что-то знакомое. Господин Леман не знал, что и думать, и снова взглянул на Катрин, которая в этот момент зажигала сигарету, хотя ее рот был набит попкорном. Наплевать на собаку, подумал он, и опять начал сосредоточенно смотреть на прекрасную повариху, пока не почувствовал себя настолько влюбленным, что ему показалось даже слишком.

– Я тоже пойду, мне все равно надо в туалет, – сказал он.

– Ах, как интересно! – снова раздалось сзади. Это был женский голос. Наверное, фанатка «Звездных войн», раздосадованно подумал господин Леман, из тех, которым важно каждое слово в диалогах.

– Заткнись, не мешай фильм смотреть! – резко бросил он в ответ, встал и благодаря обильным взрывам, которыми в этот момент сопровождался окончательный крах Звезды Смерти, нашел дорогу из зала.

Карл уже ждал у лотка рядом с кассой.

– «Бекс» или «Шультхайс»? – спросил он и сам криво рассмеялся такой хорошей шутке. Он был в отличной форме, он просто сочился энергией и от избытка хорошего настроения пританцовывал, отсчитывая монеты. Перед ним лежали три пакета чипсов и стояли три бутылки пива.

– Куда тебе столько чипсов? – кисло спросил господин Леман. – У нее же есть попкорн.

– Причем соленый попкорн, – ответил его лучший друг Карл, подняв указательный палец. – Умную женщину ты себе выбрал, дорогой мой. Она думает об электролитах!

– Я ее не выбирал. Так нельзя сказать.

– Да, точно, их не выбирают. Это как наваждение, ведь любовь – божий дар и все такое, – сказал Карл и протянул ему пиво.

– Я не хочу возвращаться. Какой в этом смысл. И почему мы не пошли на «Бойцовую рыбку», она ведь идет тут рядом.

– Франк, – ответил Карл, – «Бойцовая рыбка» – это же муть.

– Это суперфильм, – защищался господин Леман, – это самый классный фильм.

– Старик, ты его смотрел уже сто раз. Странно, если ты за последние десять лет вообще смотрел хоть какой-нибудь другой фильм. «Ты отличный любовник, Расти Джеймс», – процитировал Карл, – конечно, тебе такое нравится, ты ведь у нас Расти Джеймс с Айзенбанштрассе. Но женщины другие, поверь мне, им такие вещи не очень-то нравятся.

– Да не в этом дело. А зачем был нужен этот бред с концертом Марко и Клауса? Я такого мрачняка никогда в жизни не видел.

– Да у них всегда был мрачняк, – ответил Карл. – Их старая группа была тоже дерьмо. И предыдущая тоже.

– Это не основание. Да весь вечер идиотский, все это…

– Да, иногда жизнь не кажется медом. Но ты этого не понимаешь. Тебе всегда слишком везло с женщинами.

– Это же чушь для подростков, и к тому же мне как-то неудобно, что ты выступаешь в роли сводни.

– Ну, меня тебе нечего стесняться. Ну хорошо, хорошо, – сказал Карл и поднял руки, – я виноват. Это была глупая затея. На, держи пиво. Она просто дура, эта твоя…

– Это еще почему?

– Это же она придумала идти на «Долгую ночь Звездных войн». Такое может придумать только полный дебил. Тем более если по соседству идет «Бойцовая рыбка». Ты ведь у нас истинный киноман. Где-то наверняка идет даже «Джонни-Гитара», вот куда надо было пойти.

– В принципе я ничего против не имею. В смысле против «Звездных войн» как таковых. Это дело вкуса. В этом ведь есть что-то… – господин Леман замешкался в поисках подходящих аргументов, – ну в этом тоже что-то есть.

– Ага! – воскликнул его лучший друг Карл.

Господин Леман понял, что попался.

– Но все равно говно, – прибавил он.

– Что это вы тут делаете? – спросила Катрин, неожиданно оказавшаяся рядом.

– Заболтались, – ответил Карл. – Первый фильм кончился?

– Да, теперь сразу же начинается второй, – сказала она. – Но он мне не очень нравится.

– Почему? – заартачился господин Леман. – На самом деле вторая часть – самая лучшая. Если задуматься… – Больше он ничего сказать не успел, потому что Карл наступил его песне на горло и перебил.

– Господин Леман хочет сказать, – заявил его лучший друг Карл, – что вторая часть – это в любом случае лучший повод завернуть за угол.

– Кстати, а почему ты все время называешь его господином Леманом? – спросила Катрин и с сомнением взглянула на господина Лемана. – Я уже давно хотела спросить.

– Потому что в нем есть… – его лучший друг Карл сделал вид, будто мучительно подбирает нужные слова, – что-то такое господствующее. Он не такой, как все. Его окутывает тайна.

– Какая тайна?

– Ну! – Его лучший друг Карл вздернул плечами. – Если бы я знал. Пошли в «Мозоль».

– В какую еще «Мозоль»? Зачем теперь еще идти в гей-бар? – всполошился господин Леман.

– А что ты имеешь против таких людей? – настороженно спросила Катрин.

Господин Леман мысленно закатил глаза. Таких людей. Она сказала «таких людей», говоря о голубых.

– Кто тебе сказал, что я против голубых? Просто я сказал, что это гей-бар. А мы разве геи? Ты что, гей? – задал он вопрос своему лучшему другу Карлу, несколько агрессивно, как ему самому показалось, но у него уже накипело, и ткнул его указательным пальцем в грудь. – Ты что, гей? Нет. Или я гей? Нет. Или ты гей? – обратился он к Катрин. – Ты что, гей?

– Но послушай…

– Зачем нам, ради всего святого, идти в гей-бар, если мы не геи? Почему бы нам не оставить в покое геев с их барами и не пойти в обычный бар, в том смысле, что зачем идти с женщиной в гей-бар?

– Но послушай!

– Да расслабься, Франк, расслабься ты. В «Мозоли» все нормально. К тому же там сегодня работает Сильвио.

– Ну вот, – сказал господин Леман. У него было нехорошее предчувствие, но против такого аргумента он возразить не смог.

Когда они вошли в «Мозоль», там было довольно тихо. Да, геи тоже уже не те, что раньше, подумал господин Леман. Карл сразу порулил к центральному столику и велел господину Леману и Катрин сесть там. Потом с тремя пакетами чипсов под мышкой он подошел к Сильвио, который стоял за стойкой, беседуя с затянутым в кожу гомиком, и поговорил с ним. У господина Лемана было нехорошее предчувствие.

– И что, они здесь все голубые? – спросила Катрин.

– Да.

– На вид вполне симпатичные.

Господину Леману это напомнило беседу с мамой, и он попытался направить разговор в другое русло.

– А где именно ты жила в Бремене? – спросил он.

– Ох! – ответила она и прикурила сигарету. – В Хастедте.

– А где именно?

– На Херцбергерштрассе. Вместе с подругой.

– Ясно, – сказал господин Леман. – И как там?

– Да как там может быть? – без энтузиазма ответила она, но тут уже вернулся Карл и поставил на стол три бутылки пива.

– Сильвио не очень-то счастлив нас видеть, – сказал он довольным тоном и взял сигарету из пачки Катрин. – А его шеф тем более. И они не хотят, чтобы мы ели наши чипсы.

– А кто его шеф?

– Вон та клава в кожаных штанах, с которой он тусуется, – сказал Карл. – Они намекнули, что нам было бы лучше выпить по пиву и пойти с женщиной в другое место. Они даже не взяли денег за пиво. Я им за это подарил чипсы.

– Да, – сказал господин Леман, – если Сильвио так говорит, нужно отнестись к этому серьезно.

– Да ни фига, – сказал Карл, – сам-то он не против. Это все из-за его поганого босса. Сильвио здесь недавно работает, и ему нужны деньги.

– Это потому, что я женщина, да? – растерянно сказала Катрин. – Это же просто хамство.

– Конечно, – ответил господин Леман, – но, с другой стороны, это ведь гей-бар, верно? Я хочу сказать, в этом заключается смысл гей-бара, что геи в нем в своем кругу, так сказать.

– Но они же не могут нас выгнать только потому, что я женщина.

– Успокойся ты, – сказал Карл и допил свое пиво. – Никто здесь никого не выгонит. Смотрите, кто пришел!

Господин Леман обернулся ко входу и увидел Кристального Райнера, который вошел в дверь, узнал его и радостно поднял руку.

– Как, и он тоже голубой? – удивленно произнес господин Леман.

– Я его знаю, – сказала Катрин, – я его уже где-то видела.

– Да, это голубой полицейский агент, – сказал Карл и засмеялся.

Кристальный Райнер подошел к стойке и заказал пшеничное. Потом случилось то, чего так опасался господин Леман. Кристальный Райнер подошел к ним.

– Привет! – сказал он господину Леману, причем таким неуверенным голосом, что господину Леману опять стало его немного жаль.

– Привет, – ответил он и неохотно прибавил: – Садись к нам.

– О, спасибо. Кстати, меня зовут Райнер, – сказал он всем.

– Понятно, – ответил Карл. – Ты часто тут бываешь?

– Нет, а что?

– Просто так, – сказал Карл и загадочно улыбнулся. – Нам нужен человек, который сходит за пивом. Я дам денег, но идти должен кто-то другой.

– Я схожу, – сказал Райнер. – Нет проблем. – Он встал и пошел к стойке. Свое пшеничное пиво он прихватил с собой.

– Откуда же я его знаю? – сказала Катрин, когда он покинул границы слышимости.

– Он ходит по всем кабакам, – ответил Карл. – И везде пьет пшеничное пиво «Кристалл».

– Без лимона, – уныло прибавил господин Леман. Весь вечер был сплошным кошмаром.

– Посмотри-ка на господина Лемана, – сказал его лучший друг Карл Катрин. – Его нужно срочно взбодрить.

– А что случилось? – озабоченно спросила она.

– Не знаю. Что случилось, господин Леман? Ботинки жмут?

Господин Леман назвал первую попавшуюся проблему, которая пришла на ум.

– Мои родители скоро приезжают в Берлин, – сказал он. – На автобусе. По путевке. На выходные. Будут жить в гостинице на Кудамм.[13]13
  Кудамм (сокр. от Курфюрстендамм) – центральная торговая улица Западного Берлина с множеством универмагов, кинотеатров, кафе и т. п.


[Закрыть]

– Это жестко, – сказал Карл. – И когда ты об этом узнал?

– Уже не помню, несколько недель назад.

– И ты все это время мучился один и ничего не сказал?

– Что вы такое говорите, неужели ты не рад? – сказала Катрин.

– Нужно будет встретиться с ними на Кудамм, и они хотят, чтобы я показал им Берлин, – сказал господин Леман.

– Вот черт! – сказал Карл. – И когда это будет?

– И еще они хотят посмотреть ресторан, в котором я работаю.

– Ресторан? – спросил Карл и засмеялся.

– Я как-то сказал им, что работаю менеджером в ресторане.

– Но это же неправда, – сказала Катрин, – разве нет?

– Это как посмотреть, – сказал его лучший друг Карл и опять засмеялся. – В «Обвале» всегда есть супербутерброды от Верены, и количество майонеза на них зависит от господина Лемана.

– Очень смешно.

– Я не знаю, просто так взять и наврать родителям… – Катрин неодобрительно покачала головой.

– Это делает их счастливыми, – сказал господин Леман. – Если им сказать, что я работаю в кабаке, они будут несчастны, а если сказать, что я работаю в ресторане, причем менеджером, тогда они счастливы. Это им подходит. Менеджер – это хорошо звучит, это удобнее на тот случай, если, например, соседи спросят.

– Конечно, менеджер – это лучше, – сказала Катрин.

– Я, – сказал Карл, – работаю менеджером. – Он так смеялся, что закашлялся.

– Менеджер вовсе не лучше, – сказал господин Леман и постучал его по спине. – Менеджер – это дерьмо.

– Ну-ну! – весело сказал Карл. – Ты, конечно, прав, но стоит ли сейчас так говорить? Не нужно кусать кормящую руку.

– Это неверное сравнение, – сказал господин Леман, но тут ему вспомнилось, что та собака с Лаузицерплац поступила примерно таким же образом, кусая полицейских. Но он никогда ничего не рассказывал об этом Карлу. По какой-то причине, неясной даже ему самому, он никому об этом не рассказывал, даже Карлу. – Не понимаю, о чем ты?

– Не прикидывайся дурачком. Я же знаю, зачем ты это нам рассказываешь. Просто ты хочешь, чтобы я в этот день работал в «Базаре», а ты пришел туда со своими родителями, вы бы съели что-нибудь вкусненькое и я рассказал бы им, какой ты отличный руководитель. Логично. Когда это будет?

– В конце октября.

– В конце октября! Да, ты все-таки мастер сгущать краски, господин Леман. Это же еще через месяц. Ты же всегда жил сегодняшним днем, carpe diem[14]14
  Срывай день (лат.), то есть пользуйся каждым днем, не надеясь на будущее; изречение Горация.


[Закрыть]и так далее, что же с тобой случилось? А куда пропал Кристальный Райнер с пивом? О чем он там треплется с Сильвио и этим педиком? Они что, договариваются насчет групповухи?

Они посмотрели в сторону стойки. Кристальный Райнер углубился в дискуссию с Сильвио и его шефом, пока Сильвио наливал ему пшеничное «Кристалл». Три нормальных пива уже стояли на стойке.

– Что-то Сильвио плох стал, как долго наливает одну жалкую кружку «Кристалла», – сказал Карл. – А какого хрена Кристальный Райнер опять берет пиво, он же только что уже купил одно.

Тут Кристальный Райнер наконец вернулся, но в сопровождении Сильвио. У господина Лемана было нехорошее предчувствие. Кристальный Райнер сел, расставил пиво и как-то самоустранился.

– Послушайте, ребята, – сказал Сильвио и смущенно замолчал. Все уставились на него. – В общем, я ничего такого не хочу сказать, – продолжил он наконец, – но Детлеф, мой шеф…

– Его зовут Детлеф? – громогласно перебил его Карл. – Эту клаву и правда зовут Детлеф? Это потрясающе!

– Прекрати, – смущенно попросил Сильвио, – заткнись, пожалуйста, Карл. Итак, он говорит, что после этого пива вам лучше действительно уйти. Вы можете взять пиво с собой, если захотите уйти пораньше. В общем-то, вам лучше именно так и сделать. Он говорит, что это гей-бар и ему не нужен здесь уголок для натуралов.

– Извини, Сильвио, – сказал господин Леман, – мы сейчас уйдем.

– Мы уйдем, когда захотим, – сказал Карл. – Мы тебе не какие-нибудь лохи. Я знаю закон о содержании ресторанов и кафе. Там не предусмотрено специальных прав для гомосексуалистов. Я же не прогоню твоего Детлефа из «Базара».

– Мы сейчас пойдем, – сказал господин Леман.

– Мы пойдем, когда захотим.

– Никогда бы не подумала, – сказала Катрин, – что это такая проблема.

– А тут никто и не думает, – крикнул Карл на весь зал. – Этот кожаный зайчик наверняка уже несколько лет ни о чем не думал, кроме следующей сладкой задницы.

– Карл, – в отчаянии сказал Сильвио, – заткнись немедленно!

Но было уже слишком поздно.

«Кожаный зайчик» за стойкой поднялся и подошел к ним. Он был минимум такого же роста, как и Карл, но гораздо крупнее. Его живот, подобно огромному балкону, свисал над ремнем узких черных кожаных брюк.

– Так, народ, хватит, – сказал Детлеф. – Бутылки в руки, и все на выход. Кружка останется здесь. И прихватите с собой свою жирную телку.

Господин Леман разозлился. Всерьез разозлился. Рассердился на весь мир, на подстерегающие всюду подвохи, на все это дерьмо, о котором постоянно нужно помнить и быть настороже, на свои собственные предчувствия, на свою собственную деликатность, разозлился на Люка Скайуокера, на Кристального Райнера, на Карла, который и заварил всю кашу, особенно сильно разозлился на Детлефа, который оскорбил Катрин, женщину, которую он любил. Он почувствовал, как в нем, подобно тошноте, поднимается волна холодной ярости, он сознавал, что сейчас ему лучше ничего не говорить, что это создаст больше проблем, чем разрешит, но он должен был что-то сделать, надо было как-то облегчить душу, он должен был поставить Детлефа на место.

– Отвали, мудак, или я накапаю на тебя в инспекцию по контролю за общепитом! – выдавил он, его дыхание участилось, пульс неистовствовал. Это полный бред, подумал он, но ничего не поделаешь.