Текст книги "Берлинский блюз"

Автор книги: Свен Регенер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Сначала он вернулся туда, откуда и пришел, – к входу, к раздевалкам. Там он постоял некоторое время в надежде увидеть, как она входит, и, когда освободилось место на одной из скамеек, откуда было удобно наблюдать за входом, он присел было туда, но выдержал только несколько минут. Во-первых, к нему постоянно подсаживались люди, они даже оттесняли его в сторону, просто чтобы дать ногам обсохнуть и надеть затем носки и обувь, а во-вторых, он постепенно осознал, как по-идиотски это будет выглядеть, если Катрин, он тихо бормотал это имя, просто чтобы его распробовать, если она войдет и увидит его здесь, будто маленького Франка, который ищет свою мамочку, думал он, сидя на идиотской скамейке для обувания. Тогда уж, подумал он злобно, можно сразу вешать на грудь табличку с надписью: «Я тут только ради тебя, жду как дурак». Поэтому он встал, чтобы прогуляться по территории, это придало бы его встрече с прекрасной поварихой оттенок случайности, мимолетности. «О, привет, классно, что ты тоже здесь» и так далее, именно так это должно произойти, думал он, равноправная встреча двух свободных посетителей одного общественного заведения, знакомство которых еще свежо и взаимные ожидания открыты для дальнейшего развития, думал он.

Кроме того, думал господин Леман, снова топая через ванну для мытья ног к бассейнам, по трансляции в это время объявляли, что маленький Марко, примерно двух лет, ищет свою маму и что не следует прыгать в бассейн с боковой стороны, кроме того, вполне возможно, что она уже где-то здесь, думал он, прогуливаясь вдоль спортивного бассейна и изучая погруженных в него людей, и тут он задумался, что она может надеть – бикини или закрытый купальник, при этом втайне он рассчитывал на закрытый купальник, потому что считал их гораздо более привлекательными и исходил из того, что ей, с ее не очень-то хрупкой фигурой, такой купальник пошел бы гораздо больше, чем бикини, которое он всегда считал каким-то недоразумением. Вполне может быть, что после работы она сразу поспешила сюда, думал он, сегодня ведь очень жарко и душно для сентября, всем хочется купаться, она могла прийти, пока я был в бассейне, думал господин Леман, разглядывая как можно незаметнее плоскую трибуну с валявшимися на ней людьми. Там было много женщин, загоравших с обнаженной грудью, это немного мешало ему разглядеть все как следует – он знал, как легко заслужить репутацию вуайериста, разыскивая кого-нибудь, если на глаза лезут сплошные женщины с обнаженной грудью, – кроме того, он постепенно узнавал все больше посетителей «Обвала», вообще– то, посетители и собутыльники присутствовали здесь в полном составе, некоторые уже начали узнавать его, поднимали руки в знак приветствия, даже махали ему, это было господину Леману более чем неприятно, ему вовсе не хотелось, чтобы его увидели в таком непрезентабельном виде.

Поэтому он пошел дальше, мимо запертого трехметрового трамплина, и перешел в район лягушатника и многоцелевого бассейна, хотя он полагал, что Катрин, прекрасная повариха, вряд ли стала бы плескаться в лягушатнике или в многоцелевом бассейне, однако насчет многоцелевого бассейна он не был уверен на сто процентов и поэтому пошел проверить. Вполне возможно, подумал господин Леман, что она предпочитает многоцелевой бассейн, хотя он не знал об этом бассейне ничего, кроме того, что он существует и имеет странное, бюрократическое название. Многоцелевой бассейн располагался слева, на возвышении, так что его невозможно было увидеть, если не пойти туда специально, и теперь господин Леман шел туда, балансируя между валявшимися на каменном полу семействами. Сам многоцелевой бассейн не располагал вокруг себя достаточным пространством для лежания, поскольку был окружен низкой стеной, а кому охота сидеть на шершавых бетонных плитах, подумал господин Леман. Здесь купались только озорники и пенсионеры, которые усложняли друг другу жизнь. На другом конце, за разделительным канатом, находился лягушатник, его можно было не осматривать, а за ним начинались лужайки, но там ее скорее всего нет, это как-то не в ее духе, подумал господин Леман.

Она не из тех, подумал господин Леман, проходя мимо большого несимметричного лягушатника по направлению к «гастрономии» и еще раз осматривая спортивный бассейн, не из тех, кто выдыхается, проплыв три метра, и заваливается загорать на лугу, подумал он, прошлепал через ванну для мытья ног и оказался прямо у «гастрономии», очереди стали уже короче, и он свернул направо, чтобы, с одной стороны, еще раз проверить ситуацию у входа и, с другой стороны, взять немного денег из штанов в камере хранения, потому что «гастрономия» показалась ему единственным местом, где он мог почувствовать себя в своей тарелке.

Вот это правильное решение, подумал господин Леман, входя в раздевалку, я оденусь и сяду где-нибудь с чашечкой кофе, тогда я смогу держать в поле зрения вход, не буду выглядеть в этих плавках как какой-то лопух из Нойкёлльна и к тому же смогу сказать ей, если ее увижу, подумал он, что я уже поплавал и вот решил тут выпить кофейку, – это просто гениально и к тому же чистая правда. Он так и сделал: оделся, глянул еще раз на вход, где ее, впрочем, по-прежнему не было видно, и встал в одну из гастрономических очередей.

Вопрос только в том, думал он, стоя среди шумных детей, которые непрерывно лезли вперед и покупали, прыгая туда-сюда, свои сладости, причем они никак не могли выбрать, показывали то на одно, то на другое, возились со своей мелочью, которую сжимали в мокрых кулачках, непрерывно ее пересчитывали, их очень много, подумал господин Леман, и их становится все больше и больше, это все друзья, они пропускают друг дружку, – вопрос только в том, вернулся он к изначальной мысли, как мне с ней встретиться. К примеру, если она зайдет прямо сейчас и пойдет к спортивному бассейну, подумал он, тогда все пропало, тогда она поплавает там и пойдет домой, поэтому срочно, как можно скорее, необходимо занять место снаружи, откуда виден вход.

По счастливому стечению обстоятельств «гастрономия» находится на некотором возвышении, успокаивал себя господин Леман, с черепашьей скоростью продвигаясь в очереди, что его очень нервировало. С другой стороны, подумал он, на детей же не прикрикнешь, это как-то асоциально, это неприлично, подумал господин Леман и восхитился продавщицей, которая с ангельским терпением идеально выполняла все переменчивые желания своей лилипутской клиентуры, несмотря на небольшую прибыль от продажи конфет-змеек, конфет-чертиков, конфет-крокодильчиков и тому подобных изделий. Она действительно любит этих маленьких засранцев, подумал господин Леман, и за это он проникся любовью к самой продавщице, нам всем надо быть такими, подумал он, это самое главное, когда стоишь за стойкой, подумал он, все клиенты равны и имеют равные права. Это не то что крикнуть: «Бекс», «Будвайзер» или «Энгельхардт» – и потом даже не дожидаться ответа, нет, нужно брать пример с этой женщины, думал господин Леман, но, несмотря на это, он нервничал и желал получить наконец чашку кофе и отправиться на наблюдательный пост.

– Молодой человек! Ваша очередь.

– Еще он передо мной, – сказал господин Леман и показал на маленького мальчика.

– Он еще не выбрал, – ответила женщина и улыбнулась. – Чего желаете?

– Один кофе, пожалуйста.

– У вас есть пустая чашка?

– А это обязательно?

– Нет, – сказала женщина, – но за чашку берется залог две марки, это к тому, чтобы вы не удивлялись цене.

– Понятно, – сказал господин Леман и почувствовал, что проголодался.

Женщина принесла кофе:

– Все?

– Нет, э-э, дайте еще… – господин Леман лихорадочно пробежал глазами по витрине справа от него, но там были только пластиковые коробочки с чем-то вроде риса и несколько кусков мяса в панировке, это все пришлось бы еще разогревать, а у него не было на это времени, – дайте еще, э-э, да, то есть нет…

– Есть крендели, больше ничего нет, выпечка кончилась, – терпеливо сказала женщина, и господину Леману стало даже немного стыдно, потому что теперь он сам всех задерживал.

– Хорошо, давайте, – покончил он с этим делом.

– Привет, господин Леман!

Он обернулся. За ним стоял Юрген, его старый знакомый.

– Возьмешь еще четыре пива?

– И четыре пива, – автоматически сказал господин Леман продавщице.

– «Шультхайс» или «Киндль»?

Хороший вопрос, подумал господин Леман.

– «Шультхайс» или «Киндль»? – спросил он Юргена.

– Один хрен, – ответил Юрген.

– «Шультхайс», – сказал господин Леман и почувствовал, что люди в очереди за ним забеспокоились.

– И спички, – прибавил Юрген.

– Еще спички, – сказала женщина и положила коробок. – Теперь все?

– Да-да, – смущенно ответил господин Леман и заплатил.

– Все одно дерьмо, – сказал Юрген, когда вынырнул рядом с ним, чтобы помочь нести бутылки. – Ты что тут делаешь? Мы тебя уже видели, – добавил он.

– Кто это «мы»? – спросил господин Леман.

– Остальные и я, – ответил Юрген бессмысленной фразой.

– А, понятно, – иронично сказал господин Леман.

Юрген не заметил иронии. Они вышли наружу, и он закричал:

– Народ, смотрите, кто здесь – господин Леман!

– Ого! Господин Леман, неужели это был действительно он.

– А где же твои шикарные плавки, хотел бы я рассмотреть их как следует.

Остальными были Марко, Клаус и Михаэль, они уже сидели за столиком и ждали пива. Господин Леман знал их довольно хорошо, с Марко и Юргеном он когда-то работал в «Зайце», одном из кабаков Эрвина, постепенно зачахшем, оба тогда вылетели с работы, потому что Эрвин посчитал, что они проявляли чрезмерную невоздержанность в отношении халявного пива; он действительно так выразился – «чрезмерную невоздержанность», Эрвин ведь изучал когда-то германистику и выражался иногда подобным образом. Теперь Марко и Клаус работали в баре Юргена, в «Свалке», этот бар находился прямо напротив «Обвала», в котором работал господин Леман. Юрген назвал так «Свалку» назло Эрвину, настоящими конкурентами они не были, в «Свалке» все только начиналось как раз тогда, когда закрывался «Обвал», поэтому «Свалка» работала обычно минимум до девяти утра. Еще с ними был Михаэль, которого все называли Миха, он всегда был там, где появлялись Юрген, Марко и Клаус, никто толком не знал, чем он зарабатывает на жизнь, он имел какое-то отношение к журналистике. Господин Леман сел за их столик.

– Вы только полюбуйтесь, господин Леман с кофе и пирожным!

– Выглядит неплохо, наверное, очень питательно.

Они взяли бутылки и выпили за здоровье господина Лемана. Господин Леман не обижался на них за эту болтовню. В их шутках не было злости, и вообще господин Леман хорошо к ним относился. В другой ситуации он бы обрадовался, встретив их здесь, хотя, если быть честным, вряд ли бывали дни, когда он их хоть где-то да не встречал.

– Я всегда говорю, что вечер без кофе с пирожным – это не вечер.

– Особенно в воскресенье.

Проблема была только в том, что с того места, где они сидели, господину Леману был плохо виден вход в «Принценбад». Но у него, разумеется, не было иного выбора, кроме как подсесть к ним, – не мог же он сесть один за другой, более подходящий столик, как бы он это им объяснил?

– Посмотри на господина Лемана: всегда в форме, всегда на посту.

– Придурки вы все, – нравоучительным тоном сказал господин Леман и отхлебнул кофе. Все обрадовались и довольно засмеялись.

– А что это за офигительное пирожное? – спросил Марко и наклонился над тарелкой совсем низко. – С виду похоже на кантовскую вещь в себе.

– А что такое кантовская вещь в себе?

– Я забыл. Это как-то связано с познанием.

– Крендель. Продавщица сказала, что это крендель.

– Я был бы с этим осторожен, очень осторожен.

– Что вы вообще тут делаете? Вы здесь что, завсегдатаи?

– Мы сюда постоянно ходим, – сказал Юрген, – каждое воскресенье. У Марко даже абонемент есть.

– Абонемент, чтобы бухать здесь?

Все засмеялись.

– Ни фига, – ответил Клаус и поднял свои хилые руки. – Чтобы плавать, только плавать, железно. Кстати, мы только что видели, как ты плавал, ну просто гигант, это было потрясающе. Скажи, а что ты там все высматриваешь? Ты что, от нас что-то скрываешь?

– Мне показалось, что я увидел кое-кого, – невинным тоном ответил господин Леман.

– Господин Леман всегда видит что-то, чего мы не видим. Поэтому он и вышел так быстро из бассейна, он там кое-что увидел.

– Да, это действительно была жесткая тренировка, господин Леман.

– Прекратите наконец называть меня господином Леманом. Это уже давно не смешно. Кроме того, в бассейне было слишком стремно.

– Да, по воскресеньям всегда так сурово. По воскресеньям тут идет борьба за выживание, слабаки отдыхают.

– Сами виноваты, если приходите только по воскресеньям, – сказал Марко и поправил на лбу очки для плавания.

– А сам-то, нашелся тут великий спортсмен, – сказал Клаус, – я схожу еще за пивом. Кто будет? Франк?

– Не-е, мне сегодня еще работать.

– Нам всем работать.

– Ну ладно, давай.

– Можно забрать твою чашку? – спросил господина Лемана толстый маленький мальчик.

– Там еще осталось немного, – ответил господин Леман.

– Тебе ведь сейчас принесут пиво, – сказал мальчик.

– Ты что, подслушиваешь? К тому же за чашку берут залог две марки.

– Ага, – сказал мальчик, – я поэтому и спрашиваю.

– Смотри, это же Карл, – сказал Юрген.

Господин Леман посмотрел в сторону, в которую показывал Юрген, и там действительно был его лучший друг Карл вместе с Катрин, прекрасной поварихой. Она была одета в черный закрытый купальник и выглядела сногсшибательно.

– А что это за толстая тетка с ним? – спросил Марко.

– Можно забрать чашку? – не отставал маленький мальчик.

– Отвали, – ответил господин Леман.

Карл с прекрасной поварихой шли мимо «гастрономии» в сторону лужаек. Карл их не видел, и девушка тоже не смотрела в эту сторону. Она несла на руке белое полотенце и грациозно шагала по дорожке, стройная, как свеча. Господин Леман подивился, как это можно ходить босиком с такой грацией. Все остальные люди, в том числе Карл, шлепали вперевалку, она же просто порхала.

– Эй! – крикнул господин Леман. – Эй, Карл! – в надежде, что она тоже услышит.

– Козел, – сказал мальчик.

– Какой Карл? – спросил Михаэль, который плохо видел без очков.

Клаус вернулся с пивом.

– Тот самый Карл? – спросил он.

– Да, тот самый Карл, – сказал Юрген.

– А, тот самый Карл, – сказал Михаэль.

– Эй, Карл, иди-ка сюда! – рявкнул Клаус.

Это подействовало. Оба посмотрели в их сторону. Господин Леман помахал им рукой. Катрин, прекрасная повариха, помахала в ответ. Они о чем-то поговорили друг с другом и наконец-то подошли к ним.

– Привет, – сказала Катрин, – так ты тоже здесь. – Она стояла рядом с Леманом и смотрела сверху вниз. Хорошо хоть, подумал господин Леман, что на мне сейчас нет этих нойкёлльнских плавок.

– Да, вся компания в сборе. – Его лучший друг Карл поздоровался со всеми и хлопнул господина Лемана по плечу. – Ну, как следует поплавал?

– Он буквально кройцбергский[7]7
  Кройцберг – старый район Западного Берлина, населенный преимущественно турками, студентами, богемой и разнообразными маргиналами благодаря низким ценам на жилье и бурной ночной жизни; на улицах Кройцберга происходит основное действие романа. Господин Леман живет в части Кройцберга, находящейся непосредственно у Стены


[Закрыть] Марк Шпитц,[8]8
  Марк Шпитц – знаменитый американский пловец, завоевавший на Мюнхенской олимпиаде (1972) семь золотых медалей.


[Закрыть] – серьезно сказал Марко. – Мы это видели, просто обалдеть.

– Значит, сидите тут и пьете пиво, – сказала Катрин вроде бы всем сразу, но господину Леману показалось, что она обращается именно к нему.

– Нет, я вот, например, пью кофе, – сказал он и показал на чашку, рядом с которой стояла неоткрытая бутылка пива.

– Как так? – удивился Клаус. – Я думал, ты просил тоже.

– Нет, мне сегодня еще работать. Присаживайся, – сказал он Катрин.

Она взяла стул и подсела к ним, как и его лучший друг Карл.

– А это что такое? – спросил Карл и показал на крендель господина Лемана. – Крендель? Неплохо!

– Ешь, если хочешь, – сказал господин Леман, продолжая смотреть на Катрин, которая как-то странно смотрела в ответ. – Мне сегодня еще работать.

– Когда?

– В восемь.

– Вот как. Кто-нибудь знает, – обратилась она ко всем, – когда здесь закрывается?

– По-моему, плавать можно до полвосьмого, – сказал Марко, – а в восемь все должны уже быть снаружи.

– Ага, тогда нужно быстрее в воду, – сказал Карл.

– А ты, значит, сегодня вечером работаешь? И где это? – спросила Катрин.

Господин Леман объяснил.

– Может быть, загляну к тебе туда. Как там, хорошо?

– Трудно сказать. Не мне судить, – ответил господин Леман.

– Ну ладно, – сказала она и встала. – Я пошла плавать. Пока, – сказала она всем и ушла.

– Кто это такая? – спросил Марко Карла. – Где ты ее подцепил?

– Она работает у нас поваром. Ребята, я тоже пойду плавать, – сказал Карл и встал. – Здоровье – это самое главное.

– С твоими габаритами, – сказал Марко, рассматривая массивное тело Карла, – ты скорее не пловец, а корабль.

– Важно не то, кто быстрее плавает, – сказал Карл, подняв указательный палец, – важно то, кто вытесняет больше воды.

Все смотрели ему вслед, когда он побежал за прекрасной поварихой, и господин Леман снова задал себе вопрос, как это Карлу удается быть таким свежим, при том что он не спал прошлую ночь. Может быть, дело в плавании, подумал господин Леман, может быть, он занимается спортом больше, чем я всегда думал, у него ведь даже есть абонемент.

– Что там у него с ней? – спросил Марко господина Лемана.

– Что? Она работает в «Базаре».

– Так как мы поступим с этим пивом? – спросил Клаус.

– Дай сюда, – сказал господин Леман.

– Теперь можно забрать чашку? – спросил давешний маленький мальчик, который опять откуда-то появился.

– Да забирай ты ее.

– Там еще осталось немного, – сказал маленький мальчик.

– А я думал, ты не хочешь пива, – сказал Клаус. – Кажется, тебе еще нужно работать.

– Сам пей, – сказал господин Леман маленькому мальчику. И Клаусу: – Давай сюда, наплевать.

– Козел, – сказал маленький мальчик и ушел с чашкой.

– Наплевать, – повторил господин Леман, – сегодня не мой день. Я поспал днем, это меня совсем сморило. Ну да, – добавил он задумчиво, – наверное, не нужно было вставать.

– Дневной сон – такая странная штука, – сказал Михаэль. – Снятся такие странные сны.

– Да, – сказал господин Леман, – странные сны.

6. Ужин

После всех треволнений этого дня господин Леман был рад, что наконец пришел на работу. Он вообще любил работать. Работа оказывала на него успокаивающее действие, привычная обстановка даже взбадривала его, когда он входил в прохладный полумрак «Обвала» и вдыхал знакомый запах сигарет, пива и чистящих средств. Дневную смену отработали двое голубых – Сильвио, всего два года назад приехавший с Востока, и Штефан, его бывший друг, они оба пребывали в очень бодром настроении, когда господин Леман принял у них кассу.

– Публика сегодня просто очаровательная, господин Леман, восхитительная.

– Меня зовут Франк, ты, восточный кекс, – добродушно сказал господин Леман.

– Штефан, ты слышал, господин Леман назвал меня восточным кексом!

– Оставь господина Лемана в покое, у него и без того дела плохи. Сегодня ему снова посчастливится поработать с Эрвином.

– Как это – снова с Эрвином?

– Верены сегодня не будет. Она плохо себя чувствует, бедненькая.

– И что, ее некем заменить?

– Кажется, у Эрвина персональная проблема с персоналом, – сказал Сильвио. – Сначала у него нет для меня работы, а теперь он сидит в дерьме. Он просил тебе передать, что придет в девять. А я уже побежал.

– Я тоже, – сказал Штефан.

– Приятно повеселиться с Эрвином!

Они посмеялись и оставили господина Лемана одного за стойкой.

Народу было немного. Внутри бара у стойки сидел только один человек и пил пшеничное пиво. Господин Леман знал его, этот человек часто сидел здесь, его звали Фолькер или вроде того, и он всегда пил только пшеничное пиво. Снаружи за столиками неподвижно сидели несколько человек. На улице тоже было очень тихо, в воздухе разлилась такая тяжесть и духота, что редкие прохожие брели мимо, словно водяные улитки. Еще один ужасный вечер, подумал господин Леман.

Так прокапал час. Господин Леман пил одну чашку чая за другой и ел оставшиеся в баре бутерброды. Они нравились ему больше всего, когда были слегка размякшими, именно такими они и становились после долгого дня в «Обвале». Их делала Верена, для нее это был небольшой приработок, она снабжала бутербродами все бары Эрвина, а бутерброды для «Обвала» она специально для него, господина Лемана, особенно обильно намазывала майонезом. Периодически заходил кто-то из сидевших снаружи и заказывал какой-нибудь напиток, человек у стойки, которого, кажется, звали Фолькер, покупал пшеничное пиво «Кристалл» без лимона, и еще маленький мальчик зашел разменять деньги для автомата с сигаретами. Господин Леман любил такие часы: они давали возможность поразмыслить. Он помечтал немного о Катрин, поварихе из «Базара», и снова попытался представить совместную жизнь с ней, но без особого успеха. Сложно вообразить жизнь с женщиной, которая по воскресеньям ходит в бассейн и при этом не обращает на тебя особого внимания. Наверное, она считает меня придурком, и кто знает, думал он, наблюдая за улицей, какие у нее еще причуды, страшно даже представить, подумал он и взял тряпку, чтобы немного прибраться за стойкой.

В девять часов пришел Эрвин, его шеф, а с ним пришла суета.

– Эх, парни, парни… – бормотал он, делая себе мятный чай с молоком, эта его привычка раздражала господина Лемана сильнее всего, а у Эрвина было еще много странностей, которые могли раздражать. – Парни, парни… – повторил он и вздохнул.

Эрвин был шваб до мозга костей и вместе с тем патриот Кройцберга. Он жил тут с незапамятных времен и за все эти годы выстроил небольшую кабацкую империю, простиравшуюся от Йоркских мостов до Силезских ворот. Недавно он попытался экспериментировать с барами в Шёнеберге,[9]9
  Шёнеберг – район Западного Берлина, более благополучный, чем Кройцберг и Нойкёлльн, центр гомосексуальной жизни Берлина (окрестности Ноллендорфплац).


[Закрыть] но «там все по-другому», сказал он господину Леману, «там все не так просто, там нужно предлагать что-то особенное», и в этом, по мнению господина Лемана, был весь Эрвин. Говорили, что пятнадцать лет назад, когда Эрвин был еще студентом, он получил небольшое наследство и сделался владельцем своего первого бара, это был «Обвал», то есть бар, в котором теперь работал господин Леман, и затем стал постепенно, с помощью умело подобранной команды из студентов, развивать местный общепит. Ходили слухи, что он миллионер, однако он практиковал стиль жизни человека, живущего на пособие.

В данный момент Эрвин выглядел очень озабоченным, он стоял, небритый и с жирными волосами, прихлебывал свой мятный чай с молоком, тер мешки под глазами и повторял:

– Эх, парни, парни…

– Эрвин, – спросил господин Леман ободряющим тоном, – что случилось?

– И не спрашивай, – ответил Эрвин.

– Что ты вообще здесь делаешь? Верена что, заболела?

– Они все дурью маются. Мигрень у нее, видите ли. Она не переносит такую погоду. Будто ей нужно со мной сексом заниматься.

– Хм, – осторожно произнес господин Леман, которому однажды довелось заниматься с Вереной сексом. – Вполне может быть. У многих голова болит от такой погоды.

– А я? Кто меня спросит, не болит ли у меня голова? – Эрвин замолк, сделал музыку погромче и продолжил уже более тихим голосом. – Народ хавает слишком много наркотиков, вот что я тебе скажу, – произнес он заговорщицким тоном.

– Верена-то не хавает.

– Да что ты знаешь, – сказал Эрвин. – Ты ничего не заметишь, даже если у кого-то из носа кокаин посыплется. Знаешь, кто ты такой, господин Леман?

– Слушай, комбинация из обращения на «ты» и «господина Лемана» – это самое ужасное, что только можно себе представить, – сказал господин Леман, – так к людям обращаются только деревенские полицейские.

– Ты ископаемое. Ты приходишь на вечеринку и думаешь, ух как тут всем весело. И ты понятия не имеешь, что на самом деле происходит. Ты наивен как дитя.

– Да ладно, Эрвин, что за чушь.

– Кстати, что это за музыка играет? Это ты поставил?

– Без понятия, – ответил господин Леман, который до сих пор вообще не обращал внимания на музыку. Звучала музыка в стиле «бум-бум» без вокала, а не традиционный здесь рок. Господину Леману было все равно, музыка ничего ему не говорила, по его мнению, в барах она играла только для того, чтобы люди могли спокойно орать друг на друга. – Я в этом ничего не понимаю. Это поставили еще Сильвио и Штефан.

– Я же говорю, что голубые всегда в авангарде. Это эйсид-хаус, господин Леман.

– Меня зовут Франк.

– Это новый стиль. И тут все дело в наркотиках, темнота. Один мой приятель был недавно на такой вечеринке в Шёнеберге, они продолжаются два-три дня без перерыва, и они там все валяются в своем говне и трахаются.

– Слушай, Эрвин, это же бред, – сказал господин Леман. – Вообще, к чему ты это рассказываешь?

– Франк! – Эрвин поднял указательный палец.

– Погоди минутку, – сказал господин Леман, которому это было вообще-то совсем неинтересно.

Снаружи народу прибавилось, люди уже не находили мест за столиками, некоторые заходили внутрь, другие стояли на улице с пивными бутылками в руке или садились на автобусной остановке. Господину Леману нужно было сначала обслужить несколько человек, терпеливо ждавших у стойки. В «Обвал» ходила воспитанная публика.

Эрвин мрачно кивнул и ничего не ответил.

– Надо прогнать их с остановки, – вдруг громко сказал он и спрыгнул с высокого стула у стойки, на котором сидел. – А то у меня опять будут неприятности с участковым.

– Может быть, они ждут автобуса, – предположил господин Леман, откупоривая бутылки и взимая за это деньги.

– Скажи это транспортному управлению, – ответил Эрвин, – участковый говорит, что они уже жаловались. Мне что, дожидаться, когда они закроют заведение?

– Боже мой, да не парься ты, Эрвин! – сказал господин Леман. – Ты слишком много нервничаешь. Может быть, ты слишком много работаешь?… – Это был идеальный способ сменить тему.

Но Эрвин не поддался искушению:

– Они снова проводят облавы, в Шёнеберге закрыли «Дыру» из-за наркотиков.

– Так то Шёнеберг, – примирительным тоном сказал господин Леман. – В Кройцберге разве что травку курят.

– А весь этот спид,[10]10
  Speed (англ.) – скорость; разговорное название наркотиков амфетаминовой группы


[Закрыть] – перекрикивал Эрвин музыку в стиле «бум-бум», господин Леман делал ее все громче и громче, – ты что думаешь, спид в Кройцберге никто не употребляет, не говоря уже о коксе, ты что думаешь, они тут ни у кого ничего не найдут, если проведут облаву?

Заведение все больше заполнялось людьми, требовавшими напитков, теперь даже Эрвин это заметил и начал работать. Но работа не мешала ему, к неудовольствию господина Лемана, продолжать свои словоизлияния, хотя и во фрагментарной форме:

– А все эти торчки… И эта новая штука, экстази… Все эти дизайнерские наркотики…

Господин Леман больше не слушал. По его мнению, единственная проблема Эрвина заключалась в том, что тот каждое утро читал «Шпигель» и слишком серьезно воспринимал прочитанное. На улице запахло грозой. Какие-то люди сегодня чудные, суетливые какие-то, подумал господин Леман. От расположенной по соседству пожарной станции донесся вой сирены, замерцали синие мигалки, поднялся ветер, он закружил на улице пыль и мусор и начал дергать маркизу.

– Эрвин, – перебил господин Леман своего шефа, который по-прежнему бормотал что-то про наркотики и про то, что скоро закроют все его бары, – Эрвин, я пойду уберу маркизу.

– Да-да, – прокричал Эрвин, который как раз налил себе первый за сегодня специальный бренди, как он его называл, – хорошая мысль. Ты просто клад, господин Леман! – Он поднял рюмку и выпил за здоровье господина Лемана.

Господин Леман принес с кухни длинную рукоятку и вышел наружу. Пока он закручивал маркизу внутрь, упали первые капли дождя, и люди, которых он в этот момент лишал крыши над головой, весело запротестовали. Потом полило как из ведра и все рванули в бар, кроме господина Лемана, который продолжал крутить рукоятку, и тех, кто, забившись под навес автобусной остановки, дружными криками подбадривал его. Когда господин Леман наконец закончил и вернулся в бар, он промок насквозь, и Эрвин сразу начал его опекать:

– Эх, парни… ты же не можешь так работать. Ты же весь размок. Сейчас я принесу тебе сверху футболку. – После развода с женой Эрвин жил практически прямо над «Обвалом», поэтому это был единственный бар, в котором он сам работал. Специальный бренди пошел ему на пользу, теперь Эрвин выглядел менее напряженным. – Сначала выпей немного. – Он взялся за бутылку со специальным бренди, на которой значилось его имя.

Господин Леман, поблагодарив, отказался от шнапса, но футболку взять согласился, потому что в его планы не входило простудиться из-за Эрвиновой маркизы. Теперь бар был набит под завязку, люди проталкивались мимо друг друга, пахло потом и мокрой одеждой. Царило приподнятое настроение, бегство от дождя стало общим для всех приключением, это и подняло всем настроение, народ налегал на выпивку со страшной силой. Господин Леман не имел ничего против этого. Он любил работать за стойкой, когда заведение было заполнено народом. Ему нравилась эта суета и быстрая работа, это лучше, чем зависать тут без дела, подумал он даже; люди по другую сторону стойки толкались, выкрикивая свои желания или просто умоляюще глядя на него, некоторые лезли без очереди, другие махали купюрами из второго ряда, все они стремились привлечь его внимание, а он хорошо умел определять, чья сейчас очередь, а кто лезет вперед. Он вообще хорошо работал, все его движения были ловкими и быстрыми, такая скорость была доступна далеко не каждому бармену, он открывал бутылки, смешивал винные коктейли, в зависимости от степени знакомства и симпатии более или менее щедро разливал по рюмкам шнапс, подсчитывал, получал деньги, здоровался с друзьями и знакомыми, наливал некоторым из них бесплатно и чувствовал себя отлично.

Через некоторое время вернулся Эрвин, теперь он тоже чувствовал себя отлично. Его лицо розовело, он ухмыльнулся и сунул господину Леману скомканную футболку.

– Иди-ка переоденься на кухне, я уж тут справлюсь, – сказал он великодушно.

Господин Леман был не совсем в этом уверен, но в принципе его это могло и не волновать. Это же было заведение Эрвина. На кухне рядом с большим ведром для пустой посуды лежала купюра в двадцать марок. Это был общеизвестный и всеми высмеиваемый метод Эрвина проверять честность своих сотрудников. Господин Леман сунул купюру в карман и снял мокрую футболку. На новой футболке, пожертвованной Эрвином, имелась надпись: «Штутгарт – чемпион Германии 1983/84». От Эрвина можно ожидать чего угодно, подумал господин Леман.

Когда он вернулся за стойку, Эрвин как раз наливал себе еще бренди, а на другой стороне положение было совершенно бедственным.

– А тебе идет, – крикнул его шеф и показал большой палец, этот жест был господину Леману неприятен.

– Послушай, Эрвин, – сказал он, – я тут нашел на кухне двадцать марок, наверное, это мои? Кажется, я недавно потерял двадцать марок.

– Двадцать марок? – с невинным видом переспросил Эрвин и вытащил свой кошелек. – Погоди-ка, нет, наверное, это я их там оставил. Тут не хватает.