Текст книги "Записки из кармана пальто"

Автор книги: Сусанна Сэхи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Сусанна Сэхи
Записки из кармана пальто

– Ты ничего не потеряешь, – сказали они мне. – Может, даже приобретешь.

– Ну ладно, – сказала я.

И родилась.

Предисловие

Привет! Всем, кто взялся за эту книгу, сообщаю: это мой дебют в литературном мире, и это имеет для меня такое же значение, как хорошая прожарка яиц при приготовлении яичницы. Не так важно, окажетесь ли вы с этой книгой в туалете или захотите почитать ее перед сном. Здесь вы не найдете особой пошлости, хоррора или безудержного веселья – только мои потуги изобразить жизнь. Но ведь жизнь бывает такой разной…

Что-то здесь вымысел, что-то нет. Возможно, в чем-то вы узнаете себя, где-то улыбнетесь или задумаетесь. Возможно, вам не понравится вообще ничего. Что ж, я не шашлычок под коньячок, чтобы всем нравиться.

Если же вам станет настолько любопытно, что вы пролистаете всю книгу, вы заметите, что она главным образом состоит из миниатюр. Идея словесных зарисовок легла в название сборника. «Записки из кармана пальто» – это выхваченные из жизни фрагменты. Порой было достаточно жеста, слова или случая, чтобы написался следующий эпизод. И для этого не требовались большой дубовый стол и стопка бумаги. Лишь пальто с карманами, где умещается записная книжка....

Где-то в большом городе

В магазин, хитро улыбаясь, зашел парень:

– У меня к вам есть необычная просьба.

За секунду в голове промелькнули все необычные вопросы и просьбы. Туалетная бумага есть у вас? Бенгальские огни? Шарики не надуваете?

– Слушаю вас.

– Не могли бы вызвать мне такси, а то у меня телефон разрядился?

Такого еще не было.

Могла бы. Вызвала ему такси. Ушел.

Вернулся:

– Я его не нашел.

– Я же вам дала бумажку с номером машины. И номер таксиста написала. Вы что, позвонить не могли?

Через две минуты сообразила: как он позвонит, телефон-то разряжен!

Ушел.

Через пару часов вернулся и купил комиксы. До дома он, видимо, так и не доехал.

***

Позже. Закончила работу и, соблазнившись изобилием продуктового, зашагала в его сторону. Слоняясь между полок с грибами, овощами и зелеными стеблями чего-то полезного, задумалась: отсутствие выбора скучно, но выбор убийственен. Вот человек приходит в магазин, и ему необходимо выбрать один из сортов сыра или молока. Почти все эти сыры одинаковы на вид. Но почему вон тот кусочек стоит двести рублей, а тот восемьсот? Буду ли я ощущать себя на шестьсот рублей счастливее и роскошнее, если предпочту его? В конце концов, человек решает, что не так уж ему нужен этот сыр, и с некоторым трудом выбирает хлеб – может, лаваш? Или булочки а-ля франсе? – и уходит, недоумевая. А молоко-то купить забыл!

Кто-то сзади толкнул меня и извинился. Очнувшись, я положила в корзинку помидоры. А вот если бы сказали: сегодня есть сыр за двести, и завтра будет сыр за двести, и всегда… Оставалось бы только решить, берешь ты его или нет. Или ты хочешь сыр, или не хочешь…

– Вы или берите, или отойдите, – раздался у меня над ухом требовательный голос. Оказывается, я перекрыла доступ к овощам. Поспешно отодвинувшись, я ухватилась за мандарины.

Современность хороша прогрессом. Мне нравилась система самообслуживания. Сейчас всюду стоят автоматы, на которых без труда можно взвесить продукт и получить ценник. Или с трудом? Мужчина, стоявший передо мной, явно нервничал, тыкая в сенсорные буквы. «Кор-то-шка…» Товар не найден. Я не знала, стоит ли вмешиваться, но наконец вмешалась:

– Попробуйте «кар-то-шка».

Вылез ценник. Мужчина, недовольно буркнув что-то похожее на «спасибо», забрал свои корнеплоды, и я взвалила на весы фрукты. Буквы залипали. «Ман-да…» Удалить. Еще раз. «Ман-да…» Собиралась очередь, и я попыталась заслонить злополучный экран. «Ман-да…» Товар не найден. Мужчина с кортошкой прошел мимо, и меня охватила злость. Удалить. А не попробовать ли?.. «Мон-до…» Что?! Я со злобным превосходством выдрала ценник. Теперь я знала секрет и не собиралась его никому рассказывать.

Проходя мимо стойки с выпечкой, я притормозила. Сосиски в тесте не самое благородное, что можно найти в магазине, но они были моей слабостью. Вздохнув, я снова пообещала себе покончить с этим пристрастием и завернула две. Возле автомата никого не было. «Со-си…» «С» залипла. «Со-си…» Краем глаза я увидела, как к автомату приближается мужчина с пакетом креветок. Переполнившись отчаянием, я сделала еще попытку: «Со-си…» Ну давай же! Ура! Сенсор ожил. «Со-си… ка»! Что? Мужчина был уже рядом, и я лихорадочно стала нажимать удаление. Мужчина подошел как раз в тот момент, когда на экране высветился краткий и безнадежный «сос». Я взмокла.

– Терпим крушение? – улыбаясь спросил этот креветочник, кивнув на экран.

– Да, – я замялась, – сенсор завис.

– Это бывает, – кивнул креветочник и, отодвинув меня могучим плечом, стал тыкать в сенсорные буквы. Две сиротливые сосиски вдруг показались мне воплощением бедности и уродства, и я стала потихоньку отходить от автомата, решив уже больше ничего не брать. Но тут креветочник обернулся.

– Отмер! – радостно сообщил он. – Можете брать ваши сосиски.

– Да нет, я уже передумала, – неуверенно залепетала я, пятясь, словно каракатица.

– Ну, если что, подавайте SOS, вы уже умеете, – бодро прогремел креветочник, и несколько покупателей обернулись со смешками и недоумением. Мне захотелось провалиться сквозь землю. Преодолев подозрительные взгляды кассирши, не уверенной, можно ли продать мне бутылку сухого, я вывалилась из продуктового и пошла мимо домов, подожженных люстрами.

***

Работа в магазине началась с тетрадей. Их нужно было разложить по стопочкам и подписать. Занимаясь этим нудным делом, я задумалась.

Книжный магазин – это другое измерение. Вещи, продукты, порошок – это проза, от которой не отделаться. Нужности, требующие к себе внимания. Но книжный – это нечто иррациональное. Что, в конце концов, дает чтение? Никто не заплатит вам за то, что вы читаете. Чтение не устроит вашу личную жизнь, не найдет вам работу, не родит детей. Зачем тратить время, просиживая над книгами? Лучше пойти в продуктовый, там ждет колбаса. Книга не накормит, а колбаса накормит. Зачем нужны книжки, если есть «Яндекс.Дзен»? Книга оставит послевкусие, но и колбаса тоже. Колбаса накормит тело, а книга разум, но кому нужен разум, если есть YouTube? Книга не несет ничего, кроме саморазрушения. Без книг люди цельны и знают, чего хотят, литература же сбивает с толку. Заставляет сомневаться в идеалах, копаться в себе. Книги – пища для ума. Но лучше отравиться колбасой, чем книгами. Колбасное отравление пройдет, книжное – едва ли. Это слишком опасно…

– Книги сейчас кто-то покупает? – слышу откуда-то сверху голос. Поднимаю голову. Молодой мужчина в трениках стоит рядом, выбирает ежедневники и заодно решает поговорить со мной о будущем книг.

– Покупают,– отвечаю.

Товарищ на спорте улыбается:

– Это так…несовременно.

– А что современно? – спрашиваю я.

– Ну, интернет есть, «Википедия», электронные носители, – отвечает мне спортивный товарищ.

– Знаете, – говорю я, сдувая прилипший волосок с лица, – я всегда буду покупать бумажные книги, сколько бы электроники ни придумали.

– Ну, значит, вы не зря здесь работаете, – жизнерадостно заключает этот спортсмен и выходит без покупок – естественно.

Да, работа в книжном не так типична и престижна, но что-то в этом есть. Потрепанная женщина с черным синяком на руке ищет книгу, как наладить общение в семье. Маленькая девочка дергает маму за рукав: «Мам, что такое гипотенза?» Мать хмурит брови: «Не знаю…» Через минуту смеется: «Да ведь гипотенуза!» Выбирают тематические тетрадки для школы. Седовласый гражданин расплачивается за путеводитель по Чехии. Пожилая женщина подает сборник историй патологоанатома – неожиданный выбор. Оказывается, в молодости работала врачом, в ее дежурство ребенок умер… Книжный – как откровение. Каждый подходит к кассе, прижимая к груди свою историю.

Позже задумчивый господин останавливается у полки с магнитами. Обращается ко мне:

– Скажите, что символизирует ваш город?

Я:

– Ммм, помимо гопников?..

***

Выходной. Уже не теплый, но еще не слишком холодный осенний день. Прохожу мимо загса, возле него небольшая компания поджидает молодоженов. А может, староженов, кто знает. Сухие листья заметают мои быстрые шаги. В знакомом сквере после ремонта не нахожу любимый куст сирени. Он с двух сторон закрывал скамейку для интровертов – идеально! Теперь всюду открытые площадки с холодными каменными столиками. Теплую красоту дерева заменили канцелярскими скамьями, на которых можно отморозить зад и заодно впасть в депрессию. Поглядев на город, сразу показавшийся сизым и холодным, спускаюсь по лестнице. Иду вдоль дороги и слышу над головой шуршание. Самостоятельность рекламных щитов пугает. У меня над головой свершается действо, безмолвный мини-спектакль. Улыбчивая женщина с тюбиком зубной пасты исчезает. Глазницы проваливаются внутрь, улыбка кривится, и начинают возникать полупонятные очертания мужчины с молотком. Современный театр. Действие, конечно, недолгое, зато можно лицезреть бесплатно. Теперь щит предлагает услуги компании по ремонту.

Мимо проносится кабриолет и машет на прощание фатой невесты. «Надолго ли?» – думается мне. Надолго ли все это счастье? Если до момента, когда выплачивать кредит, взятый на свадьбу, то немного им осталось. Ну а если без кредита, то ипотечная кабала всегда рядом, как и смерть, на полшага от нас.

Я дохожу до набережной. Ветер гоняет сухие листья по длиннющей аллее, отделенной от реки чугунным забором, свидетельствующим о многих историях любви. Железные замочки «вместе навсегда». «Сережа + Аня». «Интересно, Ани и Сережи так же проржавели, как эти замки, или вовремя подлили масла?» – снова думаю я. Откуда-то доносятся запах запоздалых летних шашлыков, обрывки разговоров. За спиной у меня раздается взрыв хохота, я оборачиваюсь и вижу знакомый кабриолет. Молодые, держась за руки, бегут к заборчику и закрепляют на чугунных прутьях очередной замочек. Из кабриолета слышится улюлюканье.

– Девушка! – кричит счастливый молодожен, подбегая ко мне. – Не сфотографируете нас?

***

В какой-то из дней на работе ко мне подходит пожилая дама:

– Мне нужна книжка о сексе. Для женщины сорока лет.

– Эм, какая книга? «Камасутру», может? – предлагаю я.

– Не-ет, не такая большая. Нужна маленькая книжка о сексе.

Для женщины. Сорок лет. Книжный – как больница. Люди приходят со своими симптомами и просят выписать лечение.

Позже подходит стеснительная мама: сын спрашивает, что такое эрекция. «У вас есть что-нибудь по половому воспитанию детей?» Проявления жизни нападают на нас со всех сторон.

Внуки засылают бабушек в магазин, и те, теряясь и подбирая слова, выражают мысль следующим образом: «Будьте добры, мне нужен длинный тонкий яркий словарь по английскому для школьника». Не совсем обычная форма изложения, но, по крайней мере, все толстые и унылые словари сразу отпадают, и остается нужный. Неважно, как ты сказал, важно, чтобы тебя поняли.

Необходимый словарь находится сразу. Не успев отдышаться, беру телефон, разрывающийся от звонков. Взвинченный голос кричит в трубку:

– Але, девушка, почему у нас горячей воды нет? Вы почему даже не предупре…

– Вы позвонили в книжный.

Пауза.

– Что, книжный? Э… извините. А почему мне этот номер дали?

– Не знаю, но это книжный.

– Ох, извините, ради бога.

Бывает.

Позже пытаюсь работать навигатором. Провальная идея. Заметила у людей странное свойство: когда им прямо указываешь на что-то, они теряются. Не оттуда ли берутся жизненные сложности? Человек не готов поверить, что что-то может быть просто. Простое надо непременно усложнить.

В магазин заходит женщина.

– Где у вас книги по рукоделию?

– Проходите прямо.

– Хорошо, спасибо.

Наблюдаю за ней, стоя у кассы. Потерянная походка, неуверенный взгляд. Моя дама стоит прямо у полки с нужными книгами. Негромко говорю ей*

– Прямо перед вами.

Дама потерялась.

– Где? – уходит в конец магазина. Иду за ней и подвожу к полке, возле которой она стояла.

– Ой, спасибо!

Ой.

Никто не готов принять простой ответ. Мама с ребенком встают напротив полки с атласами:

– Не подскажете, где у вас атласы?

Мадам, вы не поверите.

Неожиданно мне вспоминается, как одно время я работала в музее смотрителем. Близость к искусству, как ни странно, не означала моей безусловно возросшей любви к нему. Через неделю сидения на стуле среди пыльных и очень ценных полотен я поняла: застывшие гречанки, охотники и вечно улыбающиеся портреты меня пугают. Перемещаясь каждый день на новую точку, я оказалась в зале с иконами и заунывным церковным пением, идущим из колонок, и поняла, что голые зады в купальне были не таким уж плохим антуражем. В коллектив и атмосферу я явно не вписывалась – то не могла сдержать скучающий зевок, сопровождавший меня все смены в музее, то попалась начальнику охраны, который, узрев случайно оголившуюся полоску живота в моем офисном образе, чуть не позеленел от злости. Я поняла, что моя карьера в роли смотрителя идет на убыль и что я очень нескоро вернусь в этот музей в качестве зрителя.

Книжный, в котором я оказалась позже, чем-то был похож на музей. У людей разное отношение к музею. Кто-то, заходя, описывает круг и так же стремительно выходит. Не знаю, зачем это нужно, может, у этих людей запланирован рейд по городу с целью проверки, стоит ли магазин на своем месте, а может, человек резко понимает, что попал не в колбасный, как собирался. Во всяком случае, выскакивают такие посетители как ошпаренные. Другие приходят и начинают дискуссии, иногда вовлекая продавца: как вы считаете, что можно подарить юнцу на пятнадцать лет? Предлагаю на мой взгляд безобидную книгу и тут же закусываю губу: на обложке средневековая дама светит грудями в кадр. С некоторых пор слишком непристойные книги не подлежат продаже лицам моложе восемнадцати, но я сильно сомневаюсь, что эти лица настолько наивны, насколько о них думает государство. Покупательница тоже так не думает: «Я вас умоляю, что они там не видели?» Забрала непристойную книгу. Следом заглядывает женщина:

– У вас есть лампочки?

– Нет, у нас книжный.

– Ну мало ли…

Действительно, почему бы в книжном заодно не приторговывать лампочками. Будь у нас все товары, которые требуются забегающим покупателям, мы бы существенно разбогатели на бенгальских огнях, ручках, воздушных шарах, мешках для обуви, туалетной бумаге, ксерокопиях, картинах, рамках и фотоальбомах.

Пожилой мужчина никак не может понять, что такое детский фотоальбом.

– Понимаете, у него картонные странички и младенец нарисован.

– Ну и что, это же фотоальбом?

– Да, несомненно.

– А почему он мне тогда не подойдет?

– Вам нужен обычный, а у нас детский.

– А какая разница? Фотоальбом же.

– Давайте я вам покажу.

– О, ну нет, мне такой не подходит.

А я вам о чем!

Выхожу из магазина, и на меня всей своей красотой обрушивается небо. Листья, рисуя в воздухе замысловатые линии, падают с деревьев. Шагаю в противоположную от дома сторону и скоро оказываюсь в центре города. Натыкаюсь на секс-шоп, к которому ведет длиннющая лестница. Следующий кадр: стою и смеюсь. Нет, cекс-шоп для меня не шок и не новость, просто это забавно, что туда надо подниматься по лестнице у всех на виду. Это же не продуктовый, сами понимаете. Не каждый открыт для такого богатства интимной жизни. Может, я в кои-то веки решилась посетить такое заведение, и тут мне предлагается прошагать, будто по ковровой дорожке, к магазину удовольствий, и эти удовольствия отнюдь не сыр с молоком. Неудобно. Мало того что при свете дня ты должен признаться прохожим в своих интересах, так еще и нужно одолеть эту лестницу с независимым видом. Не всякий скажет, что хочет купить себе надувную попу или пусть даже просто презервативы. Кажется, тема секса у нас открыта не совсем и не у всех.

Город меняет одежды. Из лазурного переодевается в лиловатые оттенки заката, а я, проголодавшись, покупаю пиццу и устраиваюсь с ней на скамейке. И тут прилетает товарищ голубь.

Как известно, голубиная братва подваливает толпой, но есть у них вожак, самый задиристый, за которым понтят все остальные. Словом, этот друг любезный меня порядком смешит и даже пугает. Покрутившись возле меня на тротуаре, он понимает, что так ничего не добиться, и взлетает мне на коленку. Как человек, боящийся близких контактов, я дергаюсь, но голубя это не смущает. Таким образом, я кормлю его с руки тестом, но ему и этого оказывается мало, он придвигается ближе и… откусывает у меня прямо от пиццы! Мне становится смешно и жутко одновременно. В природе что-то происходит. Голуби сошли с ума и готовы чуть ли не в рот тебе залезть, лишь бы ухватить свое. Динамика современности не проходит даже мимо птиц.

Пока вожак ест у меня на коленях, его клика рассаживается вокруг меня почетным караулом, так что я чувствую себя повелительницей голубей. И это было бы смешно, если бы не было так стра(ш)нно. Слышь, пицца есть? А если найду?

Позже, отряхнувшись от шока и крошек, я пускаю по городу почетный круг и залезаю в трамвай. «До чего техника дошла!» – думаю я, когда мой взгляд натыкается на зарядный разъем для телефона на поручне. И вайфай, и зарядка, и кондиционер! Просто мини-отель со всеми удобствами. Только соседей многовато. М-да…и кондуктор, затеявшая скандал со старушкой, не желавшей платить. «ЖКХ плати, налоги плати! Совсем обалдели!» – возмущается эта злостная нарушительница, расталкивая объемными авоськами ближайших пассажиров. «Не платим – выходим», – упирается кондуктор, не желая понимать старушек и замечать меня с моими зажатыми в ладошку монетками. Тем временем пассажиры вступаются за бабушку и собирают ей денег на проезд. Я думаю, стоит ли мне поучаствовать в благотворительности, но решаю, что в другой раз. Всегда найдутся те, кому нужно помочь рубликом. Хотя рубликом в наше время не обойтись, ведь даже клошар недавно пристыдил мое скромное подаяние – что так мало? Инфляция не щадит никого…

***

Нарезая на работе визитки, я краем уха слышу, как женщина по телефону нанимает продавца в пекарню. И тут мне вспоминаются мои походы на собеседования и вся их идиотичность. Ну разве не странно, не будучи актрисой, идти и разыгрывать сценку под названием «Я мечтаю у вас работать»?

«Кем вы видите себя через пять лет в нашей компании?» Для меня это был вопрос на засыпку, потому что хотелось спросить встречно: а почему вы уверены, что я через пять лет все еще буду в вашей компании?

Кем я себя вижу? Скажешь «директором» – слишком самонадеянно, не возьмут. «Никем» – вы недостаточно мотивированы. «Я хочу поднять у вас миллион за месяц, уехать на Багамы и курить бамбук в собственном шале»"– скажут «да ты о***л». Усиленно делаешь вид, что тебе очень интересно их предложение весь день сидеть на телефоне и быть посланным на хурму, хрен и холодец – спасибо, вы очень хлебосольны. «Почему хотите работать у нас?» Денег мне надо, вот почему. Зачем нужно придумывать оригинальные ответы вместо очевидностей? Это что, собеседование на уровень креатива в мозгу? Люди не от большого счастья идут работать. Ну по крайней мере не все. И это отлично знаем и я, и работодатель. Но мы оба натягиваем маски идиотов и получаем соответственно идиотское общение. «Сколько вы хотите зарабатывать?» Сто тыщ в месяц, что за вопрос. Если я оценю свою работу на десятку, решат, что можно на мне ездить. Если скажу «сто», решат, что я ненормальная. Балансирую между идиотским ответом и ответом кретинским. Собесе, вы меня взбесе.

Но прежде чем получить разрешение на участие в этом спектакле, сначала нужно составить себе похвальный лист, что тоже сомнительная идея. «Назовите свои хорошие качества». Как вообще можно говорить о своих хороших качествах? Попахивает бахвальством. Странно сказать о себе «я сообразительный». А вдруг в критической ситуации я затуплю? А если опоздаю, а уже написала «пунктуальная»? Слова не скажут больше, чем дела, но пока ты должным образом не похвалишь себя… И вот ты в офисе, где тебе предлагаются стол, пятнадцатиминутный обед и телефон, который к концу дня должен раскалиться от моих звонков и от посыла меня людьми на три буквы. Вы что, думаете, это работа моей мечты? Вообще ни разу. Так зачем играть этот дурацкий спектакль, где никто никому не интересен и не говорит правды, потому что того требует этикет? Работодатели вечно ищут идеальных сотрудников, готовых работать на энтузиазме и растворимом кофе с утра до ночи, а неидеальные работники ходят на собеседования, где, скрывая зевок и унылое улыбало, делают вид, что им безумно интересно сидеть в офисе с видом на кладбище.

После приходишь домой и включаешь «Бриджит Джонс» на том моменте, когда на очередном собеседовании она называет в качестве причины увольнения «я переспала с боссом». По-моему, это лучшее резюме.

В момент моих раздумий в магазин бочком заходит подросток. Мнется.

– Мне надо спросить, – мямлит он.

– Ну, говорите, – подбадриваю я его.

– Мне стремно, – говорит он, опуская глаза. – У вас тут есть работа?

Ах вот оно что.

– Нет, – отвечаю я с сожалением. Хотелось бы помочь подростку.

Под вечер в пустой магазин заваливается наркоман.

Пока он крутит глобус и разговаривает сам с собой, я задумываюсь: к наркоманам люди относятся с презрением – мол, докатился, сидит на игле. Но общество тоже сидит на многих иглах – например, информации, – однако это не считается опасным и никто не скажет, что это дурная наклонность. При этом социальная жизнь наркомана, который играется с глобусом, уже сочтена. Что ж, он выбрал очевидный и короткий путь самоубийства, но, может, это и лучше. Пытаюсь вежливо отобрать у него глобус и выпроводить. В конце концов уходит, но через пару минут слышу стук в стекло – машет, счастливый, с улицы. Недолгий путь ему на улице. Впрочем, моя ли печаль?..

Позже сама оказываюсь на улице. Отблески светофоров сливаются в лужах – прошел дождь. Свежо… Долго стою на переходе. Горит красный – наша жизнь. Красный – страсть, динамика, деятельность, дороги, дороги, дороги. «Не спеши, а то успеешь», – сказал кто-то однажды. Но как не спешить, если горит красный? Надо успевать жить. Успеть узнать. Столько всего успеть сказать. Загорается желтый – ждите. Подумайте. Передохните. Вдох-выдох. Взвесьте, оцените. Не спешите, выбирайте. Живите с удовольствием. Загорается зеленый, и тут же появляется секундомер. Держитесь отчетности. Тридцать, двадцать девять, двадцать восемь… Дышите, но не забывайте двигаться. Лет до конца остается все меньше. Двадцать три… Возможностей для самореализации, для любви и для дружбы остается все меньше. Девятнадцать… Не паникуйте.

Нигде так не проявляется инстинкт толпы, как на переходе. Если кто-то начинает идти, не дождавшись пары секунд, когда загорится зеленый, трудно не пойти за ним. Ожидание зеленого – это мука: в ногах нарастает напряжение, в толпе – наэлектризованность. Кто-нибудь один обязательно не дождется. Дожидаешься, когда загорается зеленый, и ощущаешь себя героем. Внутреннее напряжение прорывается наружу вздохом облегчения. Если так сложно дождаться даже сигнала светофора, как можно обрести душевный покой в этом городе, где у каждого горит красный?

Бегут мамы с детьми, бегут офисные работники, бегут замуж, бегут на работу, учебу, в магазин или кружок рисования. Городские джунгли и толпы людей, обтекающие меня на улице, – и все со стаканчиками кофе, но как кофе он себя не являет – скорее служит признаком организованности горожанина, хотя этой самой организованности он мешает. Звонит телефон или нужно найти в сумке документы либо бумажный платок – и спокойствие нарушается поисками и деловой суетой со стаканчиком в руках. Кофе создает атрибут современной жизни, бега, динамики, деловой суетности, для которой нет поводов. Люди сами создают их. Опаздывая на автобус, заламывают руки, обжигаясь кофе, звонят друзьям, чтобы обсудить вчерашний день. Хлопают двери, гудят машины, собаки выгуливают людей – будто дикими нервическими мазками накладывается картина большого города, огромное суетливое панно, собранное из разноцветных пятен, ни в одном из которых нельзя угадать знакомые очертания, но в целом образующее законченное изображение.

Я поднимаюсь на крышу новостройки и гляжу сверху на город – громадный улей, закрытый, как колпаком, запахом кофе, единственным властителем, устойчивым императором этого царства. «Да, – думаю я, – хорошо!» И одним глотком допиваю остывший капучино.

Позже, заскучав, делаю страничку на фейсбуке. Холодный пустырь очередной соцсети меня нервирует, и я решаю: нехай, добавлю всех! Все оказываются арабами, которые незамедлительно начинают названивать в видеочатах. И тут я пугаюсь. Я, видимо, отстала от жизни. В наш динамичный век люди ведут себя иначе. Все быстро знакомятся, начинают общаться, нравятся друг другу, едут в гости, женятся или дружат полжизни, но меня старт с места в карьер пугает. Мол, раз добавились, надо сразу показаться друг другу, заценить внешность, рассказать, где ты и кто ты… Эдакое виртуальное анкетирование, но я оказываюсь к нему не готова. Возникает странное ощущение, что меня рассматривают как лошадь на базаре – взять или не взять? Поразившись холодной расчетливости и рыночному подходу в общении, я удаляю страничку. От дельцов подальше…

***

Скука – любопытное явление. Умирая со скуки, ты можешь оказаться в неожиданном месте вроде студии засушенных бабочек или в стриптиз-баре. Слякотный вечер в преддверии зимы. «Попробуй сейчас!» – говорит мне тертая стриптизерша-руководитель в мужском клубе. Я сижу на плюшевом диване, по лицу тенями расползается красноватый свет, ноги утопают в ковре. «Хочешь узнать, что это такое, пробуй сразу, что ждать-то», – говорит мне эта уже не совсем свежая богиня любви. И я соглашаюсь.

Позже такси подвозит меня ко входу. Странное чувство – в десять вечера начинать работу, а не заканчивать ее. Я оказываюсь в гримерке с жрицами удовольствия. Мне выдают стрипы – туфли на таких головокружительных платформе и каблуке, что я стою в них, покачиваясь, словно осина на ветру. Вы серьезно? Мне красят губы, завивают волосы, дают сарафан из латекса. Зеркало отражает мою вторую, незнакомую сущность. Ну здравствуйте! Ощущая себя ростом с Петра Первого, мелкими шажками выбираюсь из гримерки и иду исследовать территорию. В злачных местах есть своя притягательность. Рассеянный свет, подиум, пилон. Не знаю, с какой стороны к нему подойти. Берусь за него, как за спасительный жезл, удерживающий меня на высоте самоубийственных каблуков на скользком полу. Повсюду зеркала. Себя не узнаю, но спасибо, что отражаюсь. Удивительно все-таки, как каблуки заставляют распрямиться и приобрести модельную походку, которой раньше не наблюдалось. Трудно представить себе горбатую стриптизершу. Прилипаю к зеркалу. Латекс я тоже никогда не носила. Шагаю по полу, словно по осколкам стекла. В другом зале тоже подиум, но высокий. Американский стриптиз. Узенькая площадка, несколько пилонов. Пробую крутануться и ударяюсь коленом об зеркало. Да, гопак тут точно не станцуешь. «Девочки, у нас гости!» – слышится голос администратора. Девочки тут же налетают, как стайка птиц на хлеб. Что там, что здесь главное – занять место поближе к кормушке. Я не успеваю и прислоняюсь рядом. Двоих мужчин сразу начинают окучивать, и тут я понимаю, что эта ночь – моя первая и последняя здесь. Не знаю, чего я ожидала от мужского клуба. Едва ли разговоров о политике или философии Канта, но материальная прозаичность внезапно захлестнула меня такой волной омерзения, что я вдруг поняла: эта узконаправленность задушит меня своей узостью, как девочки душат грудями клиентов. Поскольку я новенькая, меня отпускают со смены пораньше. С облегчением стаскиваю каблуки и душный латекс. Через десять минут вдыхаю полной грудью свежий морозный воздух и ловлю ртом снежинки.

Некоторые идеи держат нас до тех пор, пока мы не испробуем их на себе. Это может быть что угодно – новая прическа или новая работа, книга или блюдо, которое мы никогда не готовили. И сколько бы ты ни отнекивался – мол, это не мое, не пойду, не буду, – эти мысли все равно зудят в голове и других местах, пока не плюнешь и не попробуешь. Зато после того, как ты совершил нечто, можно уже успокоиться и сказать – я это сделал и удовлетворился. Продолжать или нет – это уже дело десятое, но попробовать надо было. В конце концов, жизнь от этого не перевернулась, а интересный опыт складываешь в копилку к другим опытам, на которые сперва не хватало духу. Таким образом я как-то раз, вереща, взвалила на себя питона и после поняла, что бояться там нечего. Выходит, не так страшны черти, как их малюют. Однажды ты переступишь за меловой круг… и зайдешь обратно.

***

Вновь на работе. В новь – это когда ты приходишь на вроде бы ту же работу, но не помнишь, как ее работать. Стою на кассе, сплю с открытыми глазами. Резкий старушечий голос разрушает мою аморфность:

– Девушка, календари на следующий год не поступали?

Началось.

Календарный сезон в книжном – это период в три месяца, когда в книжный идут не за книгами и не с вопросами о книгах. Тут ты меняешь свое негустое знание о литературе на еще более жиденькое знание о календарях, и начинается представление. В чем тут может быть фокус? Календарь – такая простая вещь, скажут многие. Зачем он нужен вообще? Сейчас все есть в телефоне. Но это касается молодых. Поколение постарше считает календарь необходимым аксессуаром. Он может служить обоями, картиной, времяисчислением и просто нужен. Нужен, и все тут. И нет предела календарному совершенству. Самым актуальным вопросом является размер – и он имеет значение. Маленький никому не требуется.

Упражняясь в сворачивании листовых календарей в трубочки, я ломала голову, зачем в современное время люди, не такие уж пожилые, покупают эти листочки с цифрами. Можно понять бабушек, которые уже не разберутся, с какой стороны подойти к телефону – но бодрая и еще далекая от почтенного возраста женщина тоже покупает у меня календарь, и я, не сдержавшись, спрашиваю: «А зачем он вам нужен?» И получаю исчерпывающий, милый и простой ответ: «Ну мне просто нравится». Я поражаюсь. Просто, понимаете? Нет никакой сложно выстроенной логики, умозаключений или принципов – просто нравится. Простоту познать сложнее всего. Эта женщина буквально оставляет после себя аромат легкости бытия.

С этим же легким дурманом в голове я берусь за уборку. В жизни все так относительно. Никогда толком не знаешь ничего наверняка. Едва построил логическое умозаключение, как порыв чьего-нибудь суждения сносит его, как карточный домик. Мои идеалы не совпадают с чужими, я вдруг осознаю множество мнений, помимо своего. Костюм диктатора становится мал, не хочется наводить свои правила, потому что на каждое правило находятся исключения, и это – другие люди. Мое отношение к другому – это мой субъективизм, который я выбрала, как колбасу в магазине. Ты невкусный, я не буду тебя есть. Но колбасу можно выкинуть, а взаимодействие с окружающим миром никто не отменял. Более того, оно может сильно удивить. Ведь для кого-то совершенно обычно то, что для меня открытие, и наоборот. И кто знает, как жить правильно, а как нет? Может быть, именно сейчас у меня все с ног на голову, а когда-нибудь мир перевернется, и каждый день я буду пить шампанское и поедать икру, а в праздники варить пельмени и уплетать с майонезом из одноразовой тарелки, однажды укушу собаку и не замерзну в минус тридцать, с независимым видом схожу на нудистский пляж, да мало ли что еще…