Текст книги "Искусство войны"

Автор книги: Сунь Цзы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

«Когда в пятёрке кто-либо нарушит приказ или преступит запрещение, то, если его выдадут, прочие освобождаются от наказания; если же знают и не выдают, вся пятёрка подлежит смертной казни…» (XIV). Из этого же трактата мы узнаём также и о том, как беспощадно карались малейшие нарушения дисциплины. Например, если солдаты будут идти не в такт барабанной дроби, они подлежат наказанию; за шум в строю – казнь; за неповиновение команде – казнь и т. д. (XVIII). Вообще древние стратеги, особенно Вэй Ляо-цзы, придерживались той точки зрения, что если «внутри боятся, вовне крепко».

О таком же старании подавлять всякое нарушение дисциплины говорят и действия полководца. Когда У-цзы воевал с циньским царством, один из его воинов, увлекаемый желанием отличиться, самовольно покинул своё место в строю, ворвался в ряды противника и с торжеством вернулся, неся трофеи – головы двух убитых им вражеских воинов. Однако У-цзы увидел в этом не подвиг, а нарушение воинской дисциплины и казнил храбреца («Вэй Ляо-цзы», гл. VIII). Подобные рассказы приводятся чуть ли не о всех знаменитых китайских полководцах.

Второй из вновь приведённых факторов войны – силу армии – комментатор Чжан Юй характеризует кратко, но выразительно: «Когда боевые колесницы крепкие, кони добрые, воины храбрые, оружие острое, когда воины слышат барабан (т. е. сигнал к наступлению. – Н.К.) и радуются, когда слышат гонг (т. с. сигнал к отступлению. – Н.К.) и гневаются…»

Третий новый фактор – обученность солдат – пользуется большим вниманием китайских военных теоретиков. Так. например, У-цзы говорит: «Люди обычно находят смерть в том, в чём они неискусны, терпят поражение в том, что они не умеют с пользой применять. Поэтому в ведении войны самое главное – обучение». Переходя дальше к содержанию обучения, У-цзы говорит: «Обучайте строиться в круг и квадрат, садиться и вставать, маршировать и стоять на месте, делать повороты налево и направо, идти вперёд и назад, разделяться и соединяться, собираться и рассеиваться». Такова программа строевого учения в древней китайской армии («У-цзы», III, 5).

Четвёртый новый фактор – награды и наказания. О важности их в военном деле не спорит никто из китайских военных теоретиков. У-цзы, говоря о «самых первых вещах при ведении войны», указывает на награды и наказания (И, 1). Вэй Ляо-цзы говорит: «Благодаря этому, начиная какое-нибудь дело, приобретают выгоду, действуя, имеют успех» (III). Однако дело не в простом наличии наград и наказаний; Сунь-цзы требуег от наград и наказаний в первую очередь одного: ясности.

Ясность означает в этом случае бесспорность, очевидность для всех в каждом отдельном случае справедливости награды и наказания – и с точки зрения необходимости того или другого, и с точки зрения степени их. Нетрудно видеть, что этот характер наград и наказаний тесно связан с вышеуказанным качеством полководца – его беспристрастием. Именно так рассуждает У-цзы, говоря: «Осуществление того и другого должно быть основано на беспристрастности» (III, 1).

Эта ясность в награждении и наказании имеет очень существенное значение: она считается лучшим средством обеспечить полководцу доверие войска, высоко поднять его престиж. По крайней мере так говорит трактат «Сань люэ»: «В армии награды составляют наружную сторону, наказания – внутреннюю», – цитирует он одно древнее сочинение и добавляет: «Когда награды и наказания ясны, власть полководца осуществляется» («Сань люэ», 1, 10).

Однако, говоря очень много о наградах и наказаниях, китайские стратеги не переоценивают их значение. В трактате У-цзы есть такое место:

«У-хоу спросил: „Когда наказания строги, а награды справедливы, этого достаточно для победы?“ У-цзы ответил: „Об этом – строгости и справедливости – я судить не могу. Но скажу только, что на это одно опираться нельзя. Вот когда отдают распоряжение, издают приказ и люди с радостью подчиняются, когда поднимают войско, приводят в движение массу и люди с радостью умирают… вот эти вещи являются опорой правителя“» («У-цзы», VI, 1).

Таким образом, система «семи расчётов» охватывает всю совокупность элементов стратегии: элементы моральные, географические и организационные. Изучению подлежат: 1) дух народа и целом, 2) таланты полководца, 3) время, 4) пространство, 5) организация армии, 6) сила армии, 7) дисциплина, 8) обученность, 9) система наград и наказаний.

Эти элементы одновременно являются и конкретными требованиями, обращёнными к полководцу. Для военной науки это пункты программы, для стратегии – элементы, для полководца – приёмы.

Какое значение придаёт им Сунь-цзы, видно из его слов: «Если полководец станет применять мои расчёты, усвоив их, он непременно одержит победу; я остаюсь у него. Если полководец станет применять мои расчёты, не усвоив их, он непременно потерпит поражение; я ухожу от него». Сунь-цзы тут же касается одного очень важного элемента своей доктрины. Он впервые называет слово «выгода». Он говорит: «Если он усвоит их с учётом выгоды, они составят мощь, которая поможет и за пределами их».

Понятие «выгоды», по-видимому, занимало очень большое место в умах китайских деятелей времён войн VI–III вв. до н. э. «Выгода» была основной целью правителей того времени. В книге Мэн-цзы приводится такой характерный диалог:

«Мэн-цзы предстал перед лянским князем. Князь сказал ему: „Вы пришли издалека. Вероятно, вы имеете что-нибудь сказать мне такое, что послужит к выгоде для моего государства?“ Мэн-цзы ответил: „Князь, зачем говорить о выгоде? Поговорим лучше о гуманности и справедливости“» («Мэн-цзы», гл. I). В этом диалоге отразилось противоречие двух различных направлений общественной мысли того времени. Эти направления касались одного и того же вопроса: на какой основе строятся человеческое общество и государство? Не надо забывать, что эти вопросы имели тогда особое значение в связи с тем, что в эти века развернулся процесс распада мелких владений и образования за их счёт крупных, процесс, приведший, в конечном счёте, к возникновению империи дома Цинь, а затем – дома Хань. Одним из принципов, выдвинутых этим процессом, и был принцип «выгоды» как основного положения по управлению государством. Нечего и говорить, что в основе этого понятия лежало представление о материальной выгоде: имуществе – земле, рабах и т. п. Захват этого имущества непосредственно и составлял эту «выгоду». Однако это понятие очень быстро приобрело и широкий смысл – «выгоды» в самом различном значении. Это видно и из трактата Сунь-цзы.

Сунь-цзы – человек иного склада, чем Мэн-цзы. К тому же он военный специалист, стратег и поэтому говорит о выгоде – стратегической и тактической – как о необходимых предпосылках победоносной войны. В его трактате все указания на выбор той или иной стратегии или тактики подчинены только принципам выгодности их. Комментатор Ду My, безусловно, передаёт его мысль, когда говорит: «Учёт выгоды или невыгоды есть первооснова всего военного дела». Поэтому вышеприведённой фразой Сунь-цзы хочет сказать, что его расчёты, усвоенные сообразно с выгодой, создадут такую мощь, которая будет далеко выходить за пределы общих положений; иначе говоря, эти расчёты дадут возможность находить нужные пути во всех бесконечных видах военной обстановки, во всех изменениях боевой ситуации.

Тут мы подходим к центральному положению этой главы, а пожалуй, и всего учения Сунь-цзы: к принципу тактического манёвра.

Слово «цюань», которым на языке древних китайских военных писателей обозначается «тактика», вообще говоря, имеет сложный смысл. Но его содержание хорошо вскрывается в трактате «Сыма фа». В «Сыма фа» говорится: «В древности (имеются в виду времена легендарных древних правителей Китая. – Н. К.) гуманность полагали в основу, государством управляли на основе справедливости, и это называлось прямым путём. Если прямым путём не достигали цели, прибегали к тактическому манёвру (цюань). Тактический манёвр идёт от войны, а не от средних людей. Поэтому, если, убивая людей, тем самым создаёшь благополучие людей, убивать их можно» («Сыма фа», I, 2).

Это место со всей полнотой раскрывает, как понимали тогда суть тактического манёвра. Во-первых, он противополагался прямому пути, т. е. разрешению вопроса непосредственным способом, – путём общего принципа, общего правила. Во-вторых, считалось, что своим происхождением он обязан войне, т. е. чрезвычайной обстановке, которая не допускает разрешения вопроса с помощью общего правила, стандарта. В-третьих, он не идёт от практики «средних людей» – «людей среднего качества», как поясняет Лю Инь, которые обычно склонны во всех своих действиях следовать шаблону, трафарету; общепринятому правилу. Поэтому и может получиться парадоксальное, недоступное пониманию «средних людей» положение, а именно: убивают людей и этим достигают благополучия людей. Таков тактический манёвр, такова и его природа.

Лю Инь ставит её в связь с «изменениями», т. е. постоянными переменами содержания всех явлений. Перефразируя слова «Сыма фа», он говорит: «Когда они не достигали цели прямым путём, они прибегали к тактическому манёвру, применяясь к изменениям».

Таково исходное значение этого понятия. Всякое правило ориентируется на нечто постоянное или считающееся постоянным. Но постоянное существует только в той или иной своей модификации, в том или ином изменении. Поэтому должно существовать искусство применять правило соответственно этим изменениям общего содержания того явления, для которого это правило создано. Это искусство и называется тактикой. Лю Инь хорошо замечает: «Тактика (цюань) – это временная мера». Цао-гун, комментируя «Сунь-цзы», говорит: «Тактика – это принятие мер сообразно с обстоятельствами». Поэтому Сунь-цзы, высказав только что мысль, что, если его расчёты усвоены сообразно с выгодой, они создадут такую мощь, которая далеко выходит за пределы общих положений, сейчас же вслед за этим говорит: «Мощь – это умение применять тактику, сообразуясь с выгодой». Комментатор Ду My разъясняет это с чисто военной точки зрения. «Мощь – это означает следующее: видеть выгоду для себя, учитывая невыгоду для противника, только после этого можно выработать тактику, соответствующую моменту, и одержать победу». Таким образом, Сунь-цзы требует от своего полководца определённой тактической изобретательности и гибкости – умения сообразоваться с постоянными изменениями обстановки. На этом построена вся его военная доктрина.

«Сыма фа», как мы видели из только что процитированных слов, высоко оценивает значение тактического манёвра. Убивать людей для того, чтобы создать благополучие для них же, это – манёвр, но манёвр, к которому прибегали «древние совершенные», т. е. идеальные, по его представлениям, правители государства и руководители людей. Следовательно, ничего предосудительного в самой тактике как таковой нет – это высокое искусство управлять обстоятельствами, доступное только людям не «среднего качества».

Однако в противопоставлении тактического манёвра прямому пути уже заложена какая-то возможность расценивать тактический манёвр как нечто морально предосудительное. Поэтому при всём желании сохранить первоначальный смысл этого понятия у многих авторов невольно проскальзывает иное отношение к нему.

В упомянутых выше «Диалогах» Ли Вэй-гуна есть такое место: «Со времён Хуан-ди сначала прибегали к правильному бою, затем к манёвру; сначала к гуманности и справедливости, затем к тактическому приёму и обману» («Диалоги», I, 3). Лю Инь в примечании к этим словам с негодованием заявляет: «Ли Вэй-гун ставит рядом тактический приём и обман. Это потому, что искусство стратегии и тактики, обмана и лжи военных деятелей не то, что тактическое искусство Трёх Совершенных (Яо, Шунь, Юй. – Н. К.)». И тем не менее сближение тактического приёма с обманом стало обычным. Это делает и Сунь-цзы. Вторую часть своей I главы Сунь-цзы начинает с утверждения: «Война – это путь обмана». И это положение является для него не случайным. Так, в VII главе своего трактата он эту мысль повторяет: «В войне устанавливаются на обмане, действуют, руководствуясь выгодой». Однако для правильной оценки смысла этого выражения Сунь-цзы нужно знать, как понимали его читатели и последователи.

Цао-гун говорит: «В войне нет постоянной формы; искусство войны состоит в обмане и лжи». То же повторяет и Ду Ю. Ли Цю-ань замечает: «В войне не гнушаются ложью». Мэй Яо-чэнь утверждает: «Без обмана невозможно применить тактический манёвр, а без тактического манёвра невозможно справиться с противником». Таким образом, вопрос как будто ясен: тактический приём нужен, без него одолеть противника нельзя, но сам по себе он -

обман, ложь.

Иначе подходят к этому вопросу другие комментаторы. Ван Чжэ заявляет: «Обман – это средство добиться победы над противником, но в руководстве массами (имеется в виду армия. – Н.К.) обязательно следует придерживаться правдивости». Чжян Юи говорит: «В основу войны полагают туманность и справедливость, но, для того чтобы одержать победу, непременно нужны обман и ложь». Коротко говоря, по мнению этих комментаторов, обман на войне есть только тактический приём, а не содержание воины, есть средство, а не цель, есть метод, а не принцип.

С такого рода оценкой обычно подходят к утверждению Сунь-цзы «война – это путь обмана», и в этом свете рассматривают предлагаемые им 13 способов военной хитрости или, правильнее, 13 основных тактических приёмов.

Первый приём: «Если ты и можешь что-нибудь, показывай противнику, будто не можешь». Это означает: сохранять в тайне все свои потенции, свои военные приготовления, состояние вооружения и т. п., т. е. показать признаки своей якобы слабости для того, чтобы тем полнее и скорее разгромить противника.

Второй приём военной хитрости формулируется Сунь-цзы в словах: «Если ты и пользуешься чем-нибудь, показывай ему (противнику. – Н.К.), будто ты этим не пользуешься». В отличие от первого приёма, советующего притворяться слабым, этот приём предлагает маскировать свои конкретные мероприятия. Так. например, предполагая действовать колесницами, следует представить положение противнику так, чтобы он думал, что собираешься пустить в ход пехоту, и наоборот и т. п. Впрочем, этот совет может иметь и другой смысл: даже прибегнув к какому-нибудь средству, в дальнейшем, чтобы ввести противника в заблуждение, следует представить свой поступок в другом свете.

Третий способ обмануть противника Сунь-цзы формулирует так: «Хотя бы ты и был близко, показывай, будто ты далеко; хотя бы ты и был далеко, показывай, будто ты близко». Ду My расшифровывает эту, несколько туманно выраженную мысль следующим образом: «Если хочешь напасть на противника в близком месте, покажи ему, будто бы отходишь далеко; если хочешь напасть на противника в далёком месте, покажи, будто бы подходишь близко к нему». Так же понимают эту мысль и Чжан Юй и вообще большинство комментаторов. Сорай толкует эти слова несколько иначе: «Если ты хочешь напасть на близкое к тебе государство, сделай вид, что нападаешь на далёкое от тебя государство; если хочешь действовать в далёком государстве, сделай вид, что действуешь в близком государстве».

Можно понять эти слова Сунь-цзы и несколько иначе, приблизительно в таком смысле: если ты находишься близко, показывай противнику, будто находишься далеко; если находишься далеко, показывай, будто находишься близко. Можно, вероятно, придумать и ещё какое-нибудь толкование, но все они будут правильны только как примеры осуществления указания трактата в разных случаях, в разной обстановке; само же указание имеет общий смысл и говорит только об обмане противника расстоянием.

«Заманивай его выгодой» – таков четвёртый приём военной хитрости, рекомендуемый Сунь-цзы. Это значит: замани противника какой-нибудь незначительной стратегической или тактической выгодой и тем самым добейся больших выгод для себя.

«Приведи его в расстройство и бери его» – таков пятый приём, рекомендуемый Сунь-цзы.

Этот приём может выразиться в широких мероприятиях по внесению расстройства в лагерь противника, а именно: можно посеять разлад среди союзников и тем самым обессилить их или даже совсем оторвать их друг от друга; можно поднять внутреннее волнение в стране противника и т. д. Можно понимать эти слова и в узком смысле – в смысле тактического приёма внесения расстройства в ряды противника во время самого боя. Примером такого именно приёма могут служить действия китайского полководца Се Сюаня.

Дело происходило в 383 г., во время войны между княжеством Раннее Цинь и Восточной Цзиньской империей, боровшейся тогда за единство распавшегося на части Китая. Обе армии, циньская – под командованием Фу Цзяня и цзиньская – под командованием Се Сюаня, стояли, отделённые друг от друга рекой Фэй. В те времена было в обычае предлагать противнику принять бой. Се Сюань, действуя в духе этого обычая, предложил Фу Цзяню несколько отвести свою армию от реки, с тем что он сам перейдёт реку, и тогда они смогут беспрепятственно сразиться. Циньский полководец согласился на это и отошёл от реки. Втайне он рассчитывал ударить на противника как раз в самый момент переправы и разгромить его. Нападение на противника во время его переправы через реку считалось тогда вернейшим способом его разбить. Этот взгляд отразил и Сунь-цзы, дав такое указание в своём трактате, и У-цзы, т. е. оба наиболее авторитетных стратега древности. Но когда циньский полководец снял с позиции свою армию и стал отходить, естественно, поднялась известная суматоха и общий боевой порядок нарушился. Оказывается, что Се Сюань именно на это и рассчитывал. Он был уверен, что его противник согласится на отход потому, что сочтёт, что это даст ему возможность легко разбить противника во время переправы, и не подумает о неминуемом расстройстве своих собственных рядов. Поэтому, выждав, когда это расстройство приняло надлежащие размеры, Се Сюань быстро переправился через реку и разбил не успевшего построиться в полный боевой порядок противника.

Шестое правило Сунь-цзы гласит: «Если у него всё полно, будь наготове», т. е., если военная подготовка у противника находится в завершённом состоянии, будь готов к его нападению, другими словами, усиливай свою воинскую мощь.

Не надо забывать, что каждое из приводимых здесь положений Сунь-цзы следует понимать как указание на какой-нибудь приём, рассчитанный на то, чтобы обмануть противника. Такого толкования требуег весь контекст. Поэтому и данное положение следует понять в таком же смысле. Какая же уловка, какая хитрость предлагается здесь?

По-видимому, мысль Сунь-цзы сводится к следующему: если ты видишь, что у противника и армия многочисленная, и вооружение превосходное, и выучка солдат наилучшая, – словом, когда видишь, что у противника всё «полно», как кратко выражается Сунь-цзы, нельзя нападать на него прямо и нельзя даже показывать ему своих намерений на него напасть. Наоборот, нужно сделать вид, что сознаёшь всю бесполезность нападения на него, и притворно занять оборонительное положение. Этим можно усыпить бдительность противника, рассеять его подозрения. Тем временем под покровом пассивности чисто оборонительного состояния надлежит подготовлять всё для неожиданного нападения.

«Если он силён, уклоняйся от него», – гласит. седьмое положение Сунь-цзы. «Если противник сильнее тебя, избегай решительного столкновения с ним», – таково это положение в переводе на язык стратегии. «Если позиция противника сильно укреплена, не нападай прямо, обходи его», – так его можно перевести на язык тактики.

«Вызвав в нём гнев, приведи его в состояние расстройства» – так кратко выражено восьмое правило Сунь-цзы. В более распространённом виде его можно было бы выразить так: приведя противника в ярость, выведи его из себя, заставь его потерять хладнокровие и пуститься на необдуманные и рискованные поступки и этим сломи его, т. е. заставь его пойти на ненужные жертвы, подорви его с илы, сломи его дух, его энергию, его боеспособность.

К этому приёму попытался однажды прибегнуть прославленный китайский полководец времён Tpoецарствия Чжугэ Лян (181–234). Армия противника, стоившая против него, находилась под начальством осторожного Сыма И (179–251). Сыма И хорошо понимал, что ему трудно вступить в открытый бой с Чжугэ Ляном, так как тот превосходил его силами и вооружением. Поэтому он укрепился на своей позиции в Учжанюань и принял чисто оборонительную тактику. Укрепления были настолько хороши, что Чжугэ Лян ничего не мог поделать. Поэтому он старался вызвать противника за укрепления и заставить его принять бой в поле. Однако никакие усилия не достигали цели. Тогда Чжугэ Лян решил «привести противника в ярость и затем сломить его», как говорит Сунь-цзы. Для этого он отправил к Сыма И в подарок от себя женский наряд и принадлежности женского туалета. В те времена послать полководцу такой подарок было всё равно что назвать его «трусливой бабой». Чжугэ Лян надеялся, что этим оскорблением он приведёт своего противника в ярость и заставит его ринуться на оскорбителя. Так и готовы были сделать приближённые Сыма И. Однако Чжугэ Лян обманулся в своих расчётах: Сыма И не поддался на этот приём и за свои укрепления не вышел.

«Приняв смиренный вид, вызови в нём самомнение», – гласит девятое правило Сунь-цзы.

Это означает: смиренными словами и поступками добейся того, чтобы твой противник проникся самомнением, излишней уверенностью в собственных силах и стал беспечным; тогда этим нужно воспользоваться и напасть на него.

«Если его силы свежи, утоми его», – гласит десятое правило Сунь-цзы.

Это положение может значить: когда у противника силы свежи, утоми его, измотай его всякими манёврами и, когда он обессилит, уничтожь его, т. е. применяться непосредственно к единичному сражению. Можно понять этот совет и более широко – к войне в целом: если противник вообще силён, постарайся ослабить его и потом нападай на него, стратегически и тактически уже ослабленного.

«Если у него дружны, разъедини», – таково одиннадцатое правило Сунь-цзы. Это значит: постарайся посеять раздоры в лагере противника, оторвать от него союзников, перессорить его военачальников и т. п.

«Нападай на него, когда он не готов», – гласит двенадцатое правило Сунь-цзы. В VI главе своего трактата он также говорит об этом, но вкладывает в свои слова там другой смысл. Здесь он имеет в виду материальную неподготовленность противника, там – его моральную неподготовленность.

Последнее правило Сунь-цзы гласит: «Выступай, когда он не ожидает».

Таковы тринадцать приёмов «обмана», или военной хитрости, рекомендуемых Сунь-цзы. Нетрудно видеть, что, устанавливая эти приёмы, автор стремился охватить все стороны борьбы с противником. С этой точки зрения его приёмы распадаются на пять различных групп:

I. Приёмы тактической маскировки

1. Маскировка кажущейся своею слабостью.

2. Маскировка ложными действиями.

3. Маскировка расстоянием.

4. Маскировка ложной обороной.

II. Приёмы предосторожности

1. Уклонение от превосходящего противника.

2. Обессиливание превосходящего противника.

III. Использование недостатков или ошибок противника

1. Использование его общей неподготовленности.

2. Использование ослабления у него бдительности.

3. Использование его неосторожности.

IV. Воздействие на противника изнутри

1. Внесение расстройства в его ряды.

2. Внесение раздоров в его лагерь.

V. Воздействие на психологию противника

1. Наталкивание его на необдуманные и гибельные для него поступки.

2. Усыпление его бдительности.

Не надо забывать, что Сунь-цзы пока остаётся в пределах самых общих положений. Конкретная стратегия и тактика войны у него Разрабатываются дальше, в последующих частях трактата. Здесь же только «предварительные расчёты», как и названа эта глава. Кроме того, исключительно важное значение для понимания его теории имеет фраза, идущая сейчас же вслед за перечислением указанных тринадцати приёмов.

Сунь-цзы говорит «Всё это (т. е. изложенные тактические приёмы. – Н.К.) обеспечивает воителю победу; однако наперёд преподать ничего нельзя».

Для того чтобы понять весь смысл этой фразы, необходимо обратиться к комментаторам.

Цао-гун говорит: «На войне нет неизменной обстановки, как у воды нет неизменной формы, всё меняется в зависимости от противника. Поэтому и нельзя ничего преподать наперёд». Ли Цюань говорит: «Приёмы ведения войны и достижения победы, естественно, не могут иметь одну определённую форму, их можно установить и применить, только видя состояние противника, и наперёд нельзя что-либо делать или говорить». Мэй Яо-чэнь пишет: «Всё решается в зависимости от противника, соответственно изменениям, путём овладения должным. Как же можно наперёд что-либо говорить?»

Другие комментаторы высказываются в подобном же смысле, так что несомненно, что за этой фразой Сунь-цзы скрывается та мысль, что оказываемыми им приёмами полководец может добиться победы, но заранее сказать ему, какой приём, когда и как применить, невозможно. Иначе говоря, Сунь-цзы здесь опять намекает на то своё положение, которое является центральной мыслью его доктрины: обстановка войны настолько разнообразна и изменчива, что определённой схемы, шаблона быть не может, всё военное искусство и состоит в умении действовать сообразно обстановке, каждый раз находить средство применительно к условиям момента и места, всей ситуации в целом. Другими словами, это место его трактата представляет дальнейшее раскрытие понятия тактики, тактического маневрирования, о котором он уже выше говорил.

Но центр тяжести здесь не в этом. За этой фразой скрывается новая мысль, имеющая далекоидущее значение. Тактическая изобретательность и гибкость не есть нечто самостоятельное и самодовлеющее. Она есть результат общей причины: «На войне нет неизменной обстановки, как у воды нет неизменной формы», – говорит Цао-гун. Пользуясь популярным в Китае и Японии выражением, можно сказать: «Война – это тысяча изменений и десять тысяч превращений».