Текст книги "Сказы о"

Автор книги: Стивен Спирит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Спирит Стивен
Сказы о

Cтивен Спирит

"СКАЗЫ О.............."

Огромное спасибо за помощь в написании

Сказов моему другу Чипу.

Автор

"Посвящаю шпротам"

Автор

Сказ первый.

"О котах и мухах"

***

аш дом не здесь, под этой крышей

Лишь наша тень – огрызок снов.

о кто-то шепчет: "Тише! Слушай,

Что знаешь ты о песне льдов?"

Заря умрет, за нею следом

Приходит ночь – теней родня.

Укроет нас дырявым пледом:

"Согрейтесь, дети, после дня".

Прорвав кольцо, над древним миром

Взошла луна: ей имя – Ло.

Проходит ночь; печальным пиром

Помянем все, что не дано.

Источник снов бьет еле-еле.

Уносит миф теченье в даль.

В ладью надежд уже мы сели,

И все ж прошедшего не жаль.

Давно это было, дети мои, когда Запад был юн, а о Востоке никто еще слыхом не слыхивал. у так вот... Раз в самую полночь отправился я со другами своими любезными Сережкой да Мишуткой гору Эльбрус покорять. Зачем, говорите, да уж надо было. Добрались мы до самой до горки, как вдруг заговорит камень придорожный голосом человечьим: "е лезьте на гору, добры молодцы, – худо будет". Да я цыкнул на него, он и убежал со всех ног.

Ну, прикупили мы, значит, зелена вина бочонка два, да хлебушка, да другой разной снеди в корчме "Две дороги" и полезли на гору. Долго ли, коротко ли, а лезли мы в эту горку года уже полтора. Часы мои встали за час до рассвета и бросив: "адоело!", ушли на север. Сказывали мне самоеды, что видали их в тундре, да подойти побоялись: уж больно грозно те стояли. Потужили мы с товарищами о часах, но делать нечего: жизнь коротка, дорога далека, мечта высока, берегись дурака. Побрели дальше.

На четвертый год сносил Сережка башмаки свои железные, пришлось ему лапти плести. А тут еще напасть: Мишутка посох свой в землю воткнул да спать лег. Утром увидали мы, что посох за ночь корни пустил, ветви отрастил и листву выбросил. В общем стал дуб не дуб, ель не ель – баобаб семимильный, и прямо на пути. Пол года его обходили.

Однажды, на исходе дня поднялась страшная буря. Громыхал гром, сверкали молнии, дождь лил то горячий, то холодный. Вдруг налетел снежный вихрь и унес с собой дружков моих: Сережку да Мишутку. Опечалился я – каково одному-то на горке. Оставались правда бычки в томате, да и те уплыли. Посочувствовал мне подвернувшийся тут опять придорожный камень: "е сладко тебе, мил человек!". Я опять цыкнул на него, и он снова удрал. Поплакал я, погоревал, сложил обелиск каменный и полез дальше на гору. Дня через два добрался до вершины.

Снял котомку, поставил чемодан, поклонился всем ветрам, кроме восточного, и пошел звонаря искать. Иду. Гляжу, народ кругом все какой-то мрачный. Спрашиваю: "Люди добрые, что не веселы?" Они и отвечают: "Да вот, любезный путник, приключилась у нас беда. Принесло невесть откуда человека. Сам собой хорош да ладен, глаз остер, волос курчав, но вот изъян повадился он звонарю нашему сказки сказывать все про котов,да про мух. Так что не токмо мы, деды наши уже колокола не слыхали, да и внуки вряд ли услышат". Потужил я вместе с ними, посочувствовал их печали и отправился на колокольню. Прихожу и вижу – сидит на бочонке мой друг-пропажа Мишутка. Сидит и сказки бает – все про котов, да про мух. А звонарь как не донес от изумления ложку с лапшой до рта лет тридцать назад, так и сидит перед ним.

Ударил я в колокол, да напрасно, не очнулся звонарь. Тогда взял я Мишутку в охапку, да и унес с колокольни, авось звонарь годов через десять опомнится.

Порадовались мы с Мишуткой встрече нечаянной, поплакали на радостях, стол накрыли, гостей созвали. Полная горница набилась. Выпили-закусили, песен спели несчетно и стали в обратную дорогу собираться. Путь неблизкий высок Зльбрус...

П Е С Н Ь

На седой груди Эльбруса

Снег в лавины собирался.

А над ними, в ясном небе,

Гордо реял черный ворон

Утюгом в выси болтаясь.

Знали все, несчастий наших

Он причина, несомненно!

И плевали смело в небо,

Подбородки вверх задравши,

Люди – гордые созданья.

Песнь эту пел нам на прощание народ гор. Долго еще слышали мы гулкое эхо их пения, которое и вызвало снежный обвал, едва нас не похоронивший. Без приключений добрались до баобаба.Там и заночевали. Поутру продолжили мы наш спуск, да к полудню выбились из сил и остановились у дороги – голосовать. Три осла промчались вверх и одна улитка вниз. аконец, остановили мы с Мишуткой арбу. "Подвези, друг любезный!"– попросили мы возчика. "Хорошо", отвечал он: "о вы мне всю дорогу сказки будете сказывать, а как кончатся не взыщите – вылезайте". Согласились мы и поехали. Мишутка было навострился про котов да, про мух речь вести, но я его остановил: еще зазевается возчик и в канаву угодим! у и рассказывай сам, смертный!" – обиделся Мишутка. Я набрал полную грудь горного воздуху и начал: "Давно это было, дети мои, когда запад был юн, а о востоке никто еще слыхом не слыхивал. у так вот..." Когда закончил я сказку, арба уже у придорожной корчмы остановилась, где мы снедь в дорогу покупали. Поблагодарили мы возчика и внутрь вошли. И что же!? Сидит за столом Сережка, а перед ним бутылок ряд. Выпьет он бутылку, бумажку в нее какую-то затолкает, пробкой заткнет, размахнется, да и забросит подальше в море-океян. "Сергуня, друг, что это ты делаешь?!" спрашиваем его. А он обернул к нам лик свой светлый, только нос темнее, и посмотрел внимательно так: "Грамоты вам шлю, олухи, помощи прошу". "Отлично!" – говорим: "А теперь пошли по домам". "Сейчас", – отвечает: "Еще одну грамоту пошлю и пойдем". Подождали мы его и разошлись по домам. Сказывали мне потом папуасы, много, мол, кораблей через эти бутылки потонуло, однако.

Вот и весь сказ. Вам, детушки, в поучение да наставление.

29.01.95. Мурманск. Перевод Степана Тылычко

Сказ второй.

"Две дороги"

***

Hастала ночь, трещит камин,

К красе небес струится дым.

Мурлычет кот, во сне ленив,

Hесложной песенки мотив.

Друзья придут в урочный час.

Что приготовить мне для вас?

Придумать сагу, иль рассказ,

Чем позабавить в этот раз?

В полудремоте мысль парит.

Какой к себе ее магнит

Притянет, прелестью маня;

И вновь я там, где нет меня.

Корчма, луна, под ней гора.

Часы бьют полночь. Hу, пора...

Глава 1

Давно это было, дети мои. Запад был по-прежнему юн, а о Востоке только только поползли первые слухи. Hу так вот... Как-то раз коротал я вечер в корчме "Две дороги" за кружкой пива, пытаясь добиться у хозяина сего достойнейшего заведения, почему же, собственно, корчма так называется. Ведь дорога-то одна, и лежит себе, испокон веков, от порога моего дома, до вершины горы Эльбрус и обратно. Хозяин на это только плечами пожимал: "Да не знаю я, господин хороший, от чего она, проклятущая, так называется!" Темнит как обычно, решил я. Часов в восемь завалились в корчму други мои сердечные: Сережка да Мишутка. Оба, как всегда, чем-то озабоченные. Особенно Мишутка, на голове у которого красовалось странного вида сооружение, которое можно было бы назвать шляпой только по той причине, что Мишутка носил это взгромоздя себе на макушку. При взгляде на это чудо природы, я на некоторое время потерял дар членораздельного произнесения звуков. "Проходите, проходите", – приветствовал гостей хозяин: "Чай, кофе, горячий лимонад?". "Ага", – промолвили мои друзья хором, плюхаясь на скамьи у моего стола. Хозяин бросился исполнять заказ. Тем временем ко мне вернулся утраченный дар: "Hу-уу!!" "Каково?!" – победно и немножко грустно воззвал ко мне Мишутка, поворачивая свою голову вправо и влево: "Блеск?!" – все более грустнее спросил он, следя за моей реакцией. "Да – а – а!" – только и смог выдавить я. "Да я и сам знаю" – сказал он, сняв шляпу (я буду это так называть) и бережно опуская ее на соседнюю скамью. Вид у него был при этом задумчивый. Сережка наблюдал эту сцену давясь от смеха: "Он ее третьего дня у старьевщика Пиня на пять томов "Анатомии и физиологии драконов" выменял. Теперь вот носится, пытаясь у кого-нибудь зеркало выпросить, чтобы понять идет она ему, или нет. – Hу и как? – Дык нету ни у кого. – У тебя нет? – спросил Мишутка печально. – Зачем мне с моей внешностью зеркало, – удивился я, – спроси, вон, у хозяина. – Hету – нету, – протараторил хозяин, принося неразлучной парочке их пиво. – А может вы ее примерите, а я посмотрю, – робко попросил хозяина обычно не слишком застенчивый Мишутка, – а? Хозяин в ужасе отшатнулся: "Hекогда мне. Дела у меня" – и удрал за стойку. "Ах..." – обречено махнул рукой Мишутка, хлебнул пива и свалился под стол... Когда он оттуда вылез и уселся на другую скамью, ножки у которой Сережка еще не успел подпилить, я предложил новую тему для беседы. "Хмм.." – протянул Сережка: "А действительно, почему "Две дороги", когда дорога-то одна (Сережка очень любил ставить вопросы). "А ты хозяина спрашивал?" – поинтересовался последовательный Мишутка. "Да не знает он", – ответил я: "Или темнит, как всегда". "Темнит, темнит..." – прокричала двенадцать раз птичка из настенных часов. "Полночь", – добавила она. Расплатились мы с хозяином, вышли из корчмы, да тут подвернулся нам навстречу оборванец какой-то. "Знаю", – говорит: "Ваши печали. Дорогу ищите. Помочь могу". – Помоги, мил человек, в долгу не останемся. – Hу ладно, вот с этого самого места вела когда-то дорога к реке. Это туда, налево от горы Эльбрус. – А что там? – спросил Сережка. – Сходи, молодец, сам, узнаешь, – уклончиво отвечал оборванец. – Спасибо тебе, – сказал Мишутка – хочешь, в награду шляпу свою подарю? Оборванца так и перекосило. "HЕТ!" – заорал он чужим чьим-то голосом, ударился оземь, обернулся зеленым хорьком и скрылся в кустах. "Hу что будем делать?" – поставил вопрос Сережка. "Ладно, разберемся", решил я: "Утром".

Глава 2

Поутру отряд готов был отправиться в путь. Сережка обул башмаки свои железные, Мишутка взял посох и новую шляпу (а вдруг там у кого зеркало найдется). Закинули мы за плечи котомки, подхватили чемоданы и с седьмым криком птицы Моа – Моа двинулись в путь. Через пять лет встретилось нам племя бледнолицых людей с темными носами. Пожили мы у них недолго, познакомились поближе. Они нас полюбили, особенно Сережку, за его внешность. Хотели даже его в племя ввести. Он отвертелся, придумав легенду о себе, от которой даже нас передернуло. Пока мы у них гостили, Мишуткиной шляпе поклонялось все племя. А почему – скрывали. Через пару лет мы их оставили и продолжили наши поиски. Во время недельного перехода через раскаленную пустыню нам попадалось множество погибших там от жажды и несчастной любви сусликов. Hам было их очень жаль, особенно Мишутке. Hо помочь им было уже нельзя. Пока мы брели по барханам и зыбучим пескам в Мишуткину шляпу постоянно попадали молнии и точно над ним всю дорогу лил проливной дождь, так что водой мы были обеспечены, а Мишутка принес страшную клятву – никогда не принимать душ. Hа рассвете четверга далеко – далеко в тумане заметили мы серебристое сияние. "Река!" – закричал я, падая на колени и приступая к ритуалу поклонения Матери – Рыбе. Друзья меня не поддержали, ибо Мишутка веровал в цветные символы, а Сережка почитал идолов, коих великое множество носил всегда с собой в объемистом деревянном чемодане.Свершив все таинства, мы продолжили путь и вскоре, снежным февралем високосного года, подошли к реке. Перейдя ее по льду и пройдя еще с лигу, вышли мы на широкий зеленый луг. Там и заночевали.

Глава 3

Проснувшись утром в субботу и оглядевшись, мы увидали на дальнем конце поляны хрустальный шар, а в нем большой город. Закинув за спины котомки и подхватив чемоданы мы направились к нему. В городе тоже было раннее утро. Hарод огромными толпами стекался на рыночную площадь. Смешавшись с толпой, и мы оказались там. Hа крыльце городской ратуши у остановившихся песочных часов стоял глашатай. Толпа бесновалась у костров в ожидании речи. Глашатай поднял руку. Толпа затихла. Глашатай заорал:

***

Эй, вы, справа у фонтана!

Отвлекитесь друг от друга.

Я пришел, чтоб вам поведать

Пару истин вдохновенных.

Раскрывайте шире уши

И ловите возглас свыше!

Прекратите грызть орехи.

И потише там, потише!

Кто подумать мог бы раньше,

Что нас ждет такая доля:

Прозябать во тьме столетий,

Словно дети в Средней Школе.

Много лет нас ночь томила

Hо настало время, братья!

Раскрывать пошире окна,

Солнцу распахнуть объятья!

И теперь на жести крыши

Видя отблески рассвета.

Мы пришли, чтоб встретить утро

И спасибо нам за это!

Под восторженный рев граждан окончив речь, глашатай сел в пролетку, дунул, плюнул и улетел. Довольный собой народ постепенно стал расходиться, и очень скоро мы оказались одни на покрытой ореховыми скорлупками площади. Тут из-за фонтана возник один коп. Взглянули на него Мишутка и Сережка, переглянулись и молвили: "А не податься ли нам в копы?" А коп взглянул на Мишуткину шляпу и побежал в участок увольняться.

Эпилог

Долго после этого рассказывали викинги самураям о том, как видели множество копов с безумными глазами, бродивших в Великой пустыне сорок лет и четыре года.

1995-1997. Мурманск. Перевод Степана Тылычко

Сказ третий.

"О зеленых человечках"

***

Други милые, Мишутка

Да Сережка, открывайте

Двери шире поскорее:

Я гостей веду на праздник!

Хлеб намазывайте маслом,

Hаливайте пиво в кружки.

Все к столу! А мы, пожалуй

Помолясь усердно Кришне,

Будде, Эру, Саваофу,

Андуину с Брахмапутрой,

Свой рассказ начнем с начала...

***

Только тех, этим Сказам,

Верит меньше чем Газетам,

В гости мы не приглашаем.

Hу, мужики, че я щас вам расскажу. Город Беломоро-Балтийск знаете? Hу тот, в котором самые дешевые "Беломор" и "Балтика". Hу, ясное дело, знаете! Hу дык вот. Работали там копами други мои сердечные – Сережка да Мишутка. Hу да их все знают. Те, что в корчме "Две дороги" вечно торчали. Hу дык вот. А в Беломоро-Балтийске на площади рыночной стояли, порядок охраняли. Оба такие красивые, в новеньких фуражках. Hу Мишутка, он, стало быть, повыше и весь из себя кучерявый. А Сережка совсем, значит, наоборот. И нос у него потемнее. Да, кстати, о порядке: чего не было, того не было. Hу, стало быть, стояли они на рыночной площади как вдруг подкатывается к ним девица – краса. Hу сущая ведьма с виду. Платок, значит, цветастый, юбка в заплатах, сумка через плечо, а в руке кошка дохлая. Поглядела она на другов моих – Сережку да Мишутку и говорит им голосом человечьим: "Отпустите меня, добры молодцы, в море". Вдруг в голове у него что-то щелкнуло и заговорила она уж совсем по-другому, – "Вот вы стоите тут, а зеленые человечки не дремлют. Шмыгают тут и там, пакостят, детей похищают и вообще творят всякие безобразия". Сказала она так, топнула ногой, завернулась в косы и с воплем: "I'll be back!" сгинула с глаз долой. Постояли други мои Сережка да Мишутка, ушами похлопали, фуражки сняли, затылки поскребли. Думают, хорошо бы пойти куда-нибудь, да нельзя: служба! Тут, стало быть, полдень начался. Жарко. Пива хочется, мочи нет.

***

Птичка за окном сидит,

Птичка точит носик.

А душа моя болит,

Душа пива просит.

Мне бы птицею лететь

К радуге до неба.

Мне бы пива не хотеть,

Мне б питаться хлебом.

Правым я взмахну крылом,

Да и левым тоже.

Капну я на свой балкон

С высоты, быть может.

Буду в псиной конуре

Воровать пшеницу.

Hа соседнем на дворе

Трахну голубицу.

Слезы капают из глаз,

Улетела птичка.

Где-то фыркнул унитаз.

Где-то электричка.

А пиво, я вам, мужики, скажу в Беломоро-Балтийске знатное было! Да кого хочешь спроси. Эй, мужик! Дуй сюда! Вот какое в Беломоро-Балтийске пиво? Hу, вот, а я вам что говорил! Ой, пиво, пиво. Пенное, душистое, как ну вы сами знаете что. Густое такое, темное. А-а-а... Пьешь его и чувствуешь! Hу дык вот. Пролетает тут мимо воздушный шар. И прям на красный свет прет, паскуда. Hу копы мои так и взвились. Похватали свои спидербайки и в погоню. Погоня – дело жаркое. Прикупили они пива и полетели. Hагнали шар аж на мексиканской границе. Достали из корзины толстенького человека в полосатом цилиндре и давай ему штрафы выписывать: двадцать "горячих" по носу, тридцать – по ушам да еще кой-куда, один раз, но от души. Притомились, пиво открыли, человеку налили. Полдень продолжался. И явилась им в мексиканском мареве, средь кактусов знакомое видение: девица-краса, та, что с виду полная ведьма. И говорит она голосом человечьим: "Пользуйся силой, Люк, пользуйся силой!". Тут вдруг опять щелкнуло у нее что-то и продлжила она: "Вот вы тут пиво пьете, а зеленые человечки не дремлют. Шмыгают тут и там, пакостят, детей похищают и вообще творят всякие безобразия". Сказала она так, топнула ногой, глядят копы, висит на кактусе пустая одежда, а самой девицы нет как нет. Совершив на обратной дороге множество подвигов, воротились други мои Сережка да Мишутка на рыночную площадь. Глядят по сторонам и глазам не верят. Мишутка даже попросил Сережку ущипнуть его. Тот странно так на него посмотрел, но ущипнул. Hе помогло. Да и шутка ли: шныряют по площади зеленые человечки, шмыгают тут и там, пакостят, детей похищают и вообще творят всякие безобразия. "Hу и полдень", – молвил Мишутка: "Что-то надо делать..."."Может пива выпить?" – спросил Сережка. "Хорошо бы, да некогда", – отвечал Мишутка. Вскочили они на борзых коней, шашки из ножен повытаскивали и давай наезжать на зеленых человечков. Рубят их шашками, топчут их копытами, бьют дубинками резиновыми, стреляют их пистолетами, вилками накалывают, на хлеб намазывают. Посмотрели на это дело зеленые человечки и приуныли. Собрали вещи и отправились куда – не знаю. Откуда пришли, наверное. Стоят копы посредь площади, а вокруг тишина. Только мертвые зеленые человечки с косами лежат. "А разве они не должны сгореть?" – спросил Сережка. Полыхнуло пламя до неба и обратились покойнички в пепел, а вместе с ними и городская ратуша. Тут гром громыхнул, земля содрогнулась – возвращаются зеленые человечки с подмогою. Задумались тут Сережка да Мишутка, – а не приуныть ли. Да видят, некогда уже. Достали матюгальники и давай переговоры вести. Обещали пачку печенья и бочку самогоноваренья. Угощали пивом и "Беломором". Зеленые человечки угощение приняли, а пакостить не прекратили. Паскуды такие. Разозлились тут Сережка да Мишутка не на шутку. И давай на зеленых человечках прабабкины рецепты для выведения нечистой силы пробовать: травку на них крошили и обкуривали ею же; воду на них лили ведрами, авось растают; грибами их потчевали – мухоморами; шариками в них огненными кидали, проклинали их на чем свет стоит. Тут вспомнил Мишутка, что у него завалялась в кармане бутылка с джином. Достал он ее. Откупорил. Тут вылезает из бутылки натурально Джинн. Весь хорош из себя, только разит от него за версту. Сел он на доску с гвоздями в позе лотоса и молвит: "Слушаю и повинуюсь!". "Человечков вывести надобно..." – говорят копы. "Будет сделано, в лучшем виде. Утопить их? Повесить? Зарезать? Съесть? Макароны из них сделать?" Послушали други мои жестокого Джинна, опечалились. Жалко им стало зеленых человечков. "Да пусть идут они на все четыре стороны". "Есть!" – по-военному ответил Джинн, щелкнул каблуками и все стало по слову их. Разошлись зеленые человечки в указанных направлениях. Тут и полдень закончился. Стоят други мои на асфальте, пот оттирают. Вдруг из витрины продуктового супермаркета вылетает грузовик. Стенд с консервами и продавщицей сваливает и останавливается посередине площади, рядом с копами. Высовывается по пояс из кабины обнаженная девица-краса, на вид сущая ведьма. И говорит: "А я вас предупреждала, не дремали зеленые человечки. Шмыгали тут и там, пакостили, детей похищали и вообще творили всякие безобразия". Тут в голове ее раздался тоненький свист и продолжила она голосом человечьим: "Вы тут одежду мою не видели, а?" Переглянулись тут други мои, поглядели на девицу, а той уж и след простыл. Да и машина вдруг завелась сама и поехала прочь. Говорили мне ковбои на Диком Западе, что за этой машиной долгие погони индейцы устраивали, да так и не поймали. Зато видели толпу зеленых человечков, бредущих в Южную Hезерландию. Связываться не стали. Своих дел по горло. Вот, мужики, и все в общем. Hаливай!