Текст книги "Любитель животных"

Автор книги: Стивен Ридер Дональдсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Ашре и Парацельс заплатят мне за это.

Эти сволочи оказались настолько самоуверенными, что даже не обыскали меня. Нож был на месте – я ощущал его ладонями.

Интересно, как, по их мнению, поступит Бюро, когда мониторы обнаружат, что мой передатчик мертв? Будет спокойно посиживать и позволит им развлекаться дальше?

Я попробовал встать – это следовало бы сделать давным-давно. А может, никакой разницы бы и не было. Сейчас это не имело значения. Поднявшись на колени, я уже опоздал. Я был в беде.

В серьезной беде.

Из кустов всего в метре от меня выскочил кролик. Вернее, я решил, что это кролик. Обычный длинноухий зверек. Самец – они у кроликов гораздо крупнее самок. И тут он перестал походить на кролика – уж больно крупные у него оказались челюсти, как у собаки. Да и передние лапы были слишком широкими и сильными.

Что за чертовщина?

В челюстях он держал за кольцо ручную гранату.

Времени он терять не стал. Положил гранату на тропинку и уперся в нее лапами. Потом дернул головой и выдернул кольцо из чеки. И сиганул в кусты.

А я стоял на коленях и пялился на чертову штуковину. И очень долго в голове вертелась лишь одна мысль: это боевая взведенная граната. Они ее украли из арсенала в Прокьюретоне.

Где-то в затылке чей-то отчаянный голос вопил: "Да шевелись, придурок!"

И я сбросил оцепенение. Вскочил, прыгнул к гранате, пинком отшвырнул ее подальше на тропинку. Я не стал смотреть, далеко ли она укатится, а забежал на пару шагов в кусты и рухнул ничком. Уж лучше такое укрытие, чем никакого.

Плюхнувшись на землю, я довольно сильно ударился, но сокрушаться было некогда – через секунду граната рванула. Грохнуло так, словно в бетонную стену шарахнул стенобитный таран. Чугунные осколки с визгом пронеслись сквозь кусты.

Ни один меня не задел.

Но на этом дело не кончилось. Вдоль тропы от того места, где взорвалась граната, пробежала цепочка новых взрывов. Четвертый раздался настолько близко, что взрывной волной меня швырнуло на кусты и засыпало землей. Потом громыхнуло еще трижды.

И стало тихо, как в могиле.

Я долго лежал, боясь шелохнуться и прикидываясь мертвым и похороненным. И лишь убедившись, что мой запах забит вонью взорвавшегося гелигнита, задрал на спине рубашку и вытащил нож.

Освобождать связанные руки было нелегко, но помогло зазубренное лезвие, и порезался я совсем немного. Содрав с запястий липкую ленту, я встал на четвереньки и долго, напряженно вслушивался, пытаясь вспомнить, как я умел слушать два года назад, пока не обрел привычку полагаться на оборудование.

Мне повезло. Легкий ветерок дул поперек тропы – значит, с наветренной стороны меня никто почуять не сможет, а с подветренной мой запах забивает гелигнит. Так что у меня есть нечто вроде прикрытия.

Я пополз вперед и посмотрел на тропу.

Цепочка мелких воронок, расположенных метров через пять, объяснила мне случившееся. Противопехотные мины. Соединены проводами и зарыты на тропе. Граната взорвала одну из них, и они по очереди сдетонировали. Ближайшая могла меня убить, не будь она глубоко закопанной. К счастью, взрывная волна пошла вверх, а не в стороны.

Я вытер со лба пот и улегся подумать.

Кролик, который на самом деле не кролик. Генетически измененный кролик, вооруженный украденной из арсенала гранатой.

Не удивительно, что Ашре и Парацельс выращивали собственных животных – гены надо изменять еще у эмбрионов. Не удивительно, что у них есть ветеринарная лечебница. И крематор. И что вольеры для животных никому не показывают. И что цены у них такие высокие. И что клиенты у них эксклюзивные.

И не удивительно, что они хотят меня убить.

Внезапно их уверенность перестала меня удивлять.

Мне даже в голову не пришло уйти с того места, где я находился. Я был еще к этому не готов. Мне требовалось больше информации. Я ни секунды не сомневался, что в этом резервате водятся не только кролики с гранатами, и предположил, что взрывы привлекут сюда и других.

Моя правота подтвердилась быстрее, чем я ожидал. Едва успев более или менее надежно укрыться в кустах, я услышал на тропинке мягкое пошлепывание тяжелых лап. Мимо неторопливо пробежали две собаки. Вернее, им полагалось быть собаками, крупными коричневыми боксерами, и на первый взгляд вся их необычность заключалась в том, что со спин у них свисали переброшенные мешки.

Но когда они остановились у дальней воронки, я смог разглядеть их лучше. Плечи у них оказались слишком широкими для собачьих, а вместо передних лап – обезьяньи руки, только с крепкими когтями.

Собаки сбросили с плеч мешки, открыли их носами и вытащили их них десяток мин.

Ловко и умело работая на пару, они уложили в старые воронки новые мины, соединили их проводами, а свободные концы проводов подключили к плоской серой коробочке дистанционного взрывателя. Провода и коробочку они спрятали в кустах вдоль тропы (к счастью, на противоположной от меня стороне – у меня сейчас не было желания драться с ними), воронки засыпали землей и притоптали, и вскоре лишь легкая разница в оттенке земли подсказывала места, где зарыты мины. Покончив с этим, одна из собак включила взрыватель в боевое положение.

Минуту спустя они уже резвились в кустах. Собаки действительно весело играли и подпрыгивали, направляясь к дальней линии деревьев.

Пятнадцать минут назад они хотели меня убить. Только что они заложили мины, чтобы убить кого-то другого. А теперь весело играли.

А что тут такого необычного? Они ведь просто собаки, в конце концов. Да, у них новые плечи и руки вместо лап – а, возможно, и новые мозги (установка мин, на мой взгляд, для обычного боксера задача слишком сложная), но ведь они просто собаки. Они не понимают, что делают.

Зато это понимают Ашре и Парацельс.

Как-то неожиданно мне надоело осторожничать. Я страшно разозлился, и выжидать больше не желал. Чувство направления подсказывало, что собаки идут туда же, куда хочу попасть я: ко входу в резерват. Когда они скрылись с глаз, я присел на корточки и осмотрелся, убеждаясь, что вокруг меня ничего опасного нет. Затем перепрыгнул через тропинку и побежал следом за собаками. Они не подорвались на минах, и я решил, что тоже не подорвусь. Ветерок дул мне в лицо, так что если не считать топота ног, никто среди этих деревьев не узнает, что я приближаюсь. А бежал я не так уж и громко.

Через две минуты я оказался среди деревьев и укрылся за старым трухлявым стволом.

Воздух в тени был прохладнее, и я немного полежал, остывая и позволяя глазам привыкнуть к не столь яркому освещению. И прислушиваясь. Поначалу я мало что мог различить кроме своего тяжелого дыхания, но вскоре оно успокоилось, и я услышал шорох листвы и лесные звуки. Тогда я расслабился и точно понял, чего хочу.

Добраться до Ашре и Парацельса.

Прекрасно. Я хочу это сделать. Но есть одна проблемка. Сперва надо остаться в живых.

А если я хочу выжить, мне надо найти воду. Смыть кровь. Уж если я сам так четко ощущаю ее запах, то любое животное запросто почует кровь с полусотни метров.

И я стал искать высокое дерево – на которое можно забраться и осмотреться.

Я был очень осторожен, и на это у меня ушло полчаса, но все же я нашел то, что искал. Высокий прямой вяз. Первые метров шесть ствол был голым, но соседнее дерево упало прямо на вяз и уперлось в его ствол нижними ветвями. Если рискнуть шеей и не очень сильно думать о том, что делаешь, то вполне можно взобраться по наклонному стволу и вскарабкаться на вяз.

Имея такую левую руку, я не мог цепляться так, как мне хотелось бы, и я довольно быстро понял, что не смогу взобраться очень высоко. Я уже решил было, что выше мне не подняться, и тут заметил ручей.

Он протекал в паре километров от меня, за лугом и другой рощей, пересекая пространство между мной и входом. Как раз то, что надо. Есть я смогу до него добраться.

Я не стал тратить время на волнения. Через минуту я запомнил, как выглядит территория впереди, и полез вниз.

Слух мой, должно быть, улучшился, потому что на полпути к земле (которую я не мог видеть из-за густо покрытых листьями ветвей) я услышал, как кто-то направляется в мою сторону по кронам деревьев.

Судя по звукам, этот кто-то не торопился и лениво перебирался с ветки на ветку. Но был уже близко. Слишком близко.

Я улегся на толстую ветку спиной к стволу, обхватил ее руками и застыл. Нож я из такого положения достать не мог, но я и не хотел его доставать, потому что не мог представить, как можно отбиваться ножом на дереве.

У меня едва хватило на это времени. Три секунды спустя ветви соседнего дерева затрещали, и метрах в четырех от меня на ту же ветвь прыгнула обезьяна.

То был самец нормальной обезьяны-ревуна – нормальной по понятиям "Шэрон пойнта". Мускулистое серое тело, черная морда с глубоко посаженными поблескивающими глазами; намного крупнее и сильнее шимпанзе. Но у него были широкие крепкие плечи и слишком мускулистые для обезьяны руки. А на спине рюкзак.

И еще он держал М-16 за ручку над стволом.

Он не искал меня. Он просто слонялся по деревьям от скуки. Ревуны живут стаями, и он, наверное, инстинктивно искал компанию – сам не зная, чего ищет. И вполне мог уйти, не заметив меня.

Но когда он прыгнул на ветку, он дрогнула, и я шевельнулся. Всего на пару сантиметров, но этого хватило. Движение привлекло его внимание. Мне следовало бы закрыть глаза, но теперь это было делать поздно. Ревун увидел, что у меня есть глаза – и что я жив. Еще секунд через пять он поймет, что от меня пахнет кровью.

Он перехватил М-16 обеими руками, упер приклад в плечо и положил палец на спусковой крючок.

Я смотрел на него и не шевелился.

А что мне еще оставалось? Дотянуться до него я не мог, а если бы и мог, то не успел бы помешать нажать на спуск. Мог умолять его: не стреляй. Но он не поймет. Ведь он просто обезьяна. И он просто меня застрелит.

Меня так душили страх и злость, что я боялся, что сделаю какую-нибудь глупость. Но не сделал. Я не сводил с обезьяны глаз и не шевелился.

Ревуну стало любопытно. Винтовка по-прежнему было нацелена на меня, но он не стрелял. Никакой злобы его морда не выражала. Он чуть приблизился. Ему хотелось посмотреть, что я такое.

Скоро он почует запах моей крови, но мне надо ждать. Я должен подпустить его как можно ближе.

Ревун приближался. С четырех метров до трех. До двух. Мне казалось, я сейчас заору. Ствол винтовки смотрел мне в грудь. И я, лишь бы не видеть его, не сводил с ревуна немигающих глаз.

Один метр.

Медленно, очень медленно я закрыл глаза. Видишь, ревун, я не угроза тебе. Я даже не боюсь. И собираюсь спать. Зачем меня бояться?

Но он все равно меня испугается. Когда почует запах крови.

Моя правая нога обхватывала ветку, и я резко махнул левой вперед и вверх, ударив ревуна.

Он мгновенно начал стрелять. Я услышал быстрый металлический перестук М-16, ведущей автоматический огонь, и звук пуль двадцать второго калибра, прошивающих листву. Но удар ноги вывел ревуна из равновесия, и в первую долю секунды ни одна из пуль а меня не попала.

А затем я свалился с ветки и с треском полетел вниз. Рядом шмелями жужжали пули.

Тремя или четырьмя метрами ниже я наткнулся грудью на жесткую ветку. Я успел ее заметить на лету, выставить руки и ухватиться в момент удара. От рывка я едва не лишился рук.

После удара у меня перехватило дыхание, но сейчас у меня имелись другие заботы. Вывернув шею, я посмотрел на обезьяну.

Ревун сидел прямо надо мной и смотрел на меня. Промахнуться он никак не мог.

Но он не стрелял. Медленно, словно торопиться ему некуда, он извлек из винтовки пустой магазин, отбросил его и полез в рюкзак за новым.

Будь у меня бластер или хотя бы пистолет, я уложил бы его наповал. Похоже, он даже не сознавал, что опасно вот так открыто сидеть перед врагом.

Я не стал дожидаться, пока он закончит, а раскачался и разжал пальцы.

На сей раз мне повезло. На секунду. Ноги уперлись прямо в другую ветвь, остановив падение, но я не собирался останавливаться и перешагнул на ветку ниже, потом перепрыгнул на следующую.

И тут мое везение кончилось. Я потерял равновесие и упал. Не будь мои кости укреплены пластеновыми стержнями, я наверняка сломал бы ногу. Но об этом мне некогда было волноваться. Сейчас от земли меня отделяло не больше десяти метров. Лишь одна ветка внизу могла остановить падение и не дать сломать спину, да и та была практически недосягаемой.

Практически, но не совсем. Я повис на ней, ухватившись руками.

Но держаться левой я не мог, а пальцы правой быстро слабели под тяжестью тела. И я свалился на спину к подножию дерева.

На сей раз удар не вышиб из меня дух – я уже не помнил, когда делал вдох в последний раз. Но голове от него явно не полегчало. Я ненадолго ослеп, а в ушах непрерывно трещало, как будто единственное, что я мог слышать, и что мне предстояло отныне слышать был звук собственного тела, ударяющегося о землю. У меня возникло ощущение, что я ударился с достаточной силой, чтобы выбить в мягкой лесной почве могилу. Но я боролся. Мне надо дышать. Надо видеть.

Ревун, наверное, уже держит меня на прицеле.

Я боролся.

Первым делом глаза. Зрение вернулось секунд через пять, показавшихся мне часами. Я пошарил взглядом по ветвям, отыскивая обезьяну, но меня отвлек странный звук.

Покашливание.

Кашлял не я, потому что дыхание еще не вернулось. Кашель слышался откуда-то слева.

Чтобы взглянуть туда, мне не пришлось сильно поворачивать голову. Но лучше бы я ее не поворачивал.

Я увидел бурого медведя. Большого бурого медведя. До него было еще метров десять, и шел он на четырех лапах, но все равно казался слишком большим. Попросту огромным. С таким мне не справиться. Я и дышать-то пока не могу.

Медведь смотрел на меня. Он, наверное, видел, как я упал, и теперь решал, что со мной делать – разорвать когтями горло или же лицо. И до сих пор не сделал ничего только потому, что я не шевелился.

Но я не мог лежать так бесконечно. Мне отчаянно требовался воздух. Легкие, отравленные углекислым газом, подали сигнал мышцам, и я судорожно и шумно вдохнул.

Теперь медведь узнал обо мне все, что хотел. Взревев так, что я наверняка запаниковал бы, если бы уже не был скорее мертв, чем жив, он поднялся на задние лапы, и я увидел, что с ним сделал Парацельс.

Вместо передних лап у него были руки. Парацельс явно любил руки. Ими так удобно держать оружие. Руки медведю почти наверняка достались от погибшего охотника, поскольку для бывших медвежьих лап они были слишком малы. Даже не представляю, как он мог с такими ходить. Но это, разумеется, не было для него слишком большой проблемой. Руки были достаточно велики для задуманного Парацельсом.

На животе у медведя имелся меховой карман вроде кенгуриного. Поднявшись, он сунул в него обе руки, а когда вытащил, то каждая сжимала по автоматическому "магнуму" двадцать второго калибра.

Он собирался разнести мне голову.

И я ничего не мог с этим сделать.

А мне надо было что-то сделать. Я не собирался умирать, потому что был для этого слишком зол.

Но на любые действия у меня осталось всего полсекунды. Медведь не взвел курки пистолетов, и за эти лишние полсекунды ему надо надавить на спуск достаточно сильно, чтобы сделать первый выстрел – и он станет не очень точным. Затем при каждом новом выстреле курок будет взводиться автоматически, и он сможет стрелять точнее и быстрее.

Я вскочил и прыгнул назад под защиту древесного ствола.

Но слишком медленно. Он выстрелил, когда я еще не успел подняться, но промахнулся, а потом я уже не был неподвижной мишенью. Когда я отпрыгивал за дерево, одна из пуль ободрала мне кожу на груди. В ствол вонзилось полдюжины пуль – так быстро, что я не успел их сосчитать. В каждом магазине у него по десять патронов. Мне не выйти из-за ствола, пока он не начнет перезаряжать.

Я даже не успел задуматься, как мне поступать дальше, когда ревун открыл огонь.

Он сидел надо мной на том самом упавшем стволе. Наверное, он уже сидел там, когда я начал двигаться.

Когда вокруг него стало летать столько свинца, ревун прицелился в того, кто стал для него наиболее опасен, и нажал на спуск.

И почти разорвал медведя пополам.

Целиться ему ничто не мешало, мишень была неподвижная. И за три секунды он выпустил медведю в брюхо весь магазин.

Покончив с этим, ревун остался на месте. Выглядел он абсолютно ручным, как мартышка в зоопарке, даже когда извлекал из винтовки пустой магазин, отбрасывал его и лез в рюкзачок за новым.

Это его и погубило. Очередь отбросила медведя назад, и теперь он сидел, очень по-человечески расставив задние лапы. Он истекал кровью; секунд через десять он умрет. Но медведи животные упрямые и кровожадные, и этот не стал исключением. Перед смертью он поднял лапы с пистолетами и застрелил обезьяну.

Я не потратил и секунды, поздравляя себя с тем, что остался жив. Стрельба привлечет сюда других зверей, а я сейчас не в форме. Царапина от пули кровоточила, равно как затылок и полдюжины других порезов и царапин. А та моя часть, что не истекала кровью, была слишком избита и ни на что не годилась. Поэтому я повернулся и как можно тише направился в сторону ручья.

Далеко я не ушел. Настала нервная реакция на пережитое, и мне пришлось найти убежище и переждать, пока меня перестанет тошнить.

Тошнить от гнева.

Я начал понимать идею этого резервата. Животные тут были просто ходячими мишенями. Смертельно опасными – и одновременно настолько ручными, что даже не умели убегать. Вот именно, ручными. Из-за тренировки.

Одних генетических изменений недостаточно. Во-первых, животных надо научить пользоваться новыми и странными для них конечностями. Затем пользоваться оружием, и, наконец, не обращать это оружие против тренеров или друг друга. Перестрелка между ревуном и медведем стала случайностью; медведь просто стрелял слишком близко от обезьяны. Животных надо научить не нападать друг на друга при первой же возможности. Парацельс наверняка подхлестнул их понятливость и сообразительность, но без дрессировки обойтись было никак нельзя. Иначе они попросту сожрали бы друг друга. Ведь кролики и собаки, равно как и медведи и собаки, обычно не расходятся мирно.

Одной рукой Парацельс дал им оружие, мины и гранаты, а другой лишил инстинктов борьбы, самосохранения и даже умения самостоятельно питаться. И тем самым искалечил их куда сильнее киборга с выключенной батареей. Они смертельно опасные... калеки. Не удивлюсь, если Парацельс, Ашре или любой из смотрителей сможет пройти резерват из конца в конец, не подвергнувшись и малейшей опасности.

Вот почему меня душил гнев.

Кто-то должен остановить этих мерзавцев.

И я хотел, чтобы этим кто-то стал я.

Теперь я знал, как это сделать. Я понял, что происходит в резервате, как он работает, и как это сломать. "Шэрон пойнт" необычен во многих отношениях. Быть может, я смогу воспользоваться одной из этих необычностей. Если только отыщу то, что мне нужно.

Если я намерен это сделать, то действовать нужно немедленно. Полдень уже миновал, и найти то, что я ищу, я должен до вечера. И быстрее, чем меня выследит очередное животное. От меня пахло кровью.

Все мои мускулы ныли, но я заставил их работать. Мокрый от пота и дрожа от слабости, я пробирался через лес, стараясь не выдать себя.

Это оказалось нелегко, но после передряги, в какой я побывал, у меня уже ничего не получится легко. Некоторое время я искал следы – и даже это оказалось трудно. После обильных дождей почва еще не успела высохнуть и хорошо хранила следы, но перед глазами у меня расплывалось, и я их попросту не видел. Царапины и раны горели огнем от заливающего их пота.

Самым страшным и трудным оказалось пересечь луг. Меня тревожили мины и кролики с гранатами. Я двигался чуть ли не ползком, тщательно выбирая дорогу. Обходил участки голой почвы, места, где трава была слишком редкой (если под ней мина, она наверняка поредеет) или слишком густой (там могут прятаться кролики). Некоторое время мне даже казалось, что я так и не переберусь через луг.

Потом мне стало не до размышлений – на меня снова напали. Уши предупредили меня в последнюю секунду: я услышал какой-то шорох на фоне ветерка, отпрянул в сторону – и через то место, где только что была моя голова, со свистом пронесся ястреб. Я не успел хорошо его разглядеть, но когти показались какими-то странными, больше похожими на клыки.

Ястреб с ядовитыми когтями?

Он кружил надо мной, прицеливаясь для новой атаки, но я не стал ее дожидаться. Кролик с гранатой вряд ли сумеет поразить бегущую мишень. А если нарвусь на мину, то лучше это сделать на бегу – примерно так я тогда решил. И помчался во весь дух к деревьям между мной и ручьем.

На втором заходе ястреб едва меня не прикончил. Я его недооценил, и если бы не споткнулся – все. В следующий раз я вел себя осторожнее, и он промахнулся на добрый метр.

Потом я добежал до деревьев и остановился отдышаться. Ястреб покружил немного, разочарованно каркнул и улетел.

Набравшись духу двигаться дальше, я осмотрелся, выискивая животных, но никого не заметил. Зато на земле обнаружились следы, напоминающие оленьи. Мне даже не хотелось думать, во что Парацельс мог превратить оленя. Я знать этого не хотел. А эти следы, как и другие, замеченные в лесу, шли слева направо – в сторону ручья.

Это я и хотел узнать. Если я ошибся, то я труп.

Я не стал долго ждать и направился к ручью, тщательно смотря под ноги. Возле него отыскался и небольшой пруд, и я залез в воду, выставив наружу только лицо.

Так я пролежал почти час – отмокал и набирался сил, потом достал нож и срезал лоскуты одежды в тех местах, где она пропиталась кровью. Но перевязывать раны не стал, у меня была идея получше. Когда все раны очистились, а кровотечение прекратилось, я частично вылез из воды и стал покрывать себя грязью.

Я не хотел походить на человека и пахнуть кровью; я желал выглядеть и пахнуть как комок грязи. Прибрежная грязь оказалась в самый раз – густая, черная и быстро сохла. Когда я завершил работу, без камуфляжа остались только глаза, рот и ладони.

Он был небезупречен, но другого у меня не было. К тому же грязь не даст ранам кровоточить, хотя бы недолго. Покончив с этим делом, я пошел по берегу ручья вниз по течению.

Удача меня пока не оставляла. Никто не шел по моему следу из леса. Наверное, крови вокруг медведя и обезьяны хватило для прикрытия, и другие звери не почуяли запах человеческой крови и не стали меня вынюхивать. Но если не считать этого обстоятельства, ситуация ничуть не улучшилась. Я по-прежнему был слаб и измотан, а время стремительно утекало. Отыскать же то, что мне надо, необходимо до вечера, пока животные не пришли к ручью на водопой.

И пока не настало время кормления.

Я не знал, долго ли мне еще идти, и в правильном ли направлении я вообще иду. И еще мне очень не нравилось, что я нахожусь на открытой местности, поэтому я прибавил шагу, пока не миновал луг. Когда ручей свернул в лес, мне пришлось повысить осторожность. Наверное, мне следовало благодарить судьбу за то, что не довелось пробираться через какое-нибудь болото, но я не стал. Я был слишком занят – следил за всем вокруг и заставлял себя идти дальше. Половину времени я подбадривал себя, чтобы не терять бдительности, а еще половину уговаривал себя передвигать ноги.

И все-таки я вовремя нашел то, что искал. Наконец-то я оказался прав. Это место располагалось именно там, где ему следовало.

На лесной поляне. Вокруг нее густо росли высокие деревья, поэтому заметить ее было трудно – кроме как с воздуха. (Ашре и Парацельс явно не хотели, чтобы охотники повторяли мои действия.) По краю поляны протекал ручей, а грунт на ней разровняли, чтобы мог сесть ховеркрафт.

За исключением посадочной площадки, поляна была заставлена всевозможными кормушками.

Наверное, в резервате имелось несколько таких мест. Без них он не выжил бы. Животных приучили не охотиться друг на друга, но никакая дрессировка не сдержит их, если они проголодаются. Животных нельзя научить голодать, поэтому Ашре и Парацельс должны их кормить. И регулярно.

Теперь оставался только один вопрос: когда прилетит ховеркрафт? Прилететь он должен – почти все кормушки уже опустели. Но если он прилетит поздно, когда поляна заполнится животными, у меня не останется и единого шанса.

Впрочем, какой смысл изводить себя терзаниями? Я обошел поляну и выбрал место, где лес подходил к посадочной площадке ближе всего. Выбрал дерево с корой примерно того оттенка, что и покрывающая меня грязь, прислонился к нему и попробовал отдохнуть.

Мне снова повезло. До заката оставались добрые четверть часа, когда я расслышал в отдалении гул мощного мотора ховеркрафта.

Я не шелохнулся. Похоже, везение кончалось – на поляне уже было несколько животных. Из ручья пил крупный олень с белым хвостом, на кормушке сидел ястреб. Краем глаза я заметил и двух боксеров (наверное, тех же, что и прежде). Они сидели и ждали метрах в десяти от меня, высунув языки. В своем укрытии я был практически невидим. Но если шевельнусь, мне конец.

По крайней мере, их тут не очень много. Пока.

Я едва сдержал вздох облегчения, когда ховеркрафт скользнул над верхушками деревьев, плавно выровнялся в воздухе и опустился на посадочную площадку.

Теперь время работало против меня. Каждое животное в этом секторе резервата услышало шум мотора, и почти все они теперь направляются сюда ужинать. Но я не мог просто подойти к пилоту и попросить меня подбросить. Он или застрелит меня сам, или оставит зверям на растерзание. Я стиснул зубы и стал ждать.

Пилот не торопился. Я увидел, что он облачен в серый комбинезон из плотной ткани. Наверное, все смотрители в резервате – а также Ашре и Парацельс, когда работают с животными – носят такую униформу. Она обеспечивает хорошую защиту, а животные легко ее распознают. Более того, она наверняка обладает характерным запахом, который их приучили ассоциировать с пищей и друзьями. Так что смотрителю практически ничего не грозило.

Наконец он принялся выгружать мешки и корзины: сено и зерно для оленей, собачий корм, фрукты для обезьян и так далее. Опустошив кокпит, он спрыгнул на землю, чтобы разложить еду по кормушкам.

Я все еще ждал. Выждал, пока собаки выбегут на поляну. Пока ястреб получил кусок мяса и улетел. Пока смотритель поднял мешок с зерном и понес его к дальней кормушке.

И тогда я побежал.

Олень заметил меня сразу и отпрыгнул в сторону. Но собаки и человек не заметили. Это случилось, когда я пробежал уже половину расстояния до ховеркрафта.

С этого момента началась гонка. У меня имелись разгон и несколько секунд форы, а у собак – скорость. Они даже не стали тратить время на лай, а мгновенно рванули ко мне.

Они мчались слишком быстро. Мне не успеть.

Когда осталось всего три метра, собаки оказались между мной и ховеркрафтом. Ближайшая тут же прыгнула на меня, вторая следом.

Я нырнул в сторону и пропустил первую над плечом, услышав, как щелкнули возле уха ее челюсти. Но она промахнулась.

Вторую я изо всех сил рубанул ребром левой ладони пониже уха. Вес бластера придал удару дополнительную силу. Наверное, я оглушил пса, потому что он упал и поднялся не сразу.

Все это я увидел боковым зрением. Завершив рывок в сторону, я бросился к ховеркрафту. До него оставалось всего три хороших прыжка, но я услышал, как первый пес снова мчится ко мне. Я сделал первый из этих шагов и упал лицом вниз.

Боксер пролетел надо мной и врезался в бок ховеркрафта.

Две секунды спустя я был в кокпите.

Смотритель замешкался, но начав действовать, времени терять не стал. Когда я уселся в кресло пилота, нас с ним разделяло всего метров пять. Я умел управлять ховеркрафтом, а смотритель облегчил мне задачу, оставив мотор работать на холостом ходу. Мне осталось лишь прибавить оборотов мотору и направить воздух через конвектор под юбку, поднимая аппарат. Смотритель все же успел прыгнуть и ухватиться за край кокпита, но в этот момент я резко поднял аппарат в воздух.

От рывка он потерял опору и повис на руках. Я выровнял аппарат на высоте около трех метров и ударил его по рукам тяжелым левым кулаком. Он свалился и довольно сильно ударился, но сразу же вскочил.

– Стой! Вернись!– с отчаянием заорал он.– Ты сам не знаешь, что делаешь!

– С тобой ничего не случится,– крикнул я в ответ.– Завтра утром вернешься. Главное, не нарвись на мину.

– Нет!– крикнул он с таким ужасом в голосе, что едва не вернулся за ним.– Ты не знаешь Ашре! Не знаешь, что он с тобой сделает! Он сумасшедший!

Но я решил, что прекрасно знаю, на что способен Фриц Ашре. И я ничуть не удивился, услышав, что кто-то называет его сумасшедшим – даже если этот кто-то на него работает. А брать смотрителя с собой я не хотел, он стал бы путаться под ногами.

И я оставил его на поляне. Поднял аппарат над деревьями и направил его в сторону входа в резерват. Я собирался отдать должок Ашре и Парацельсу.

6

Но я гнал из головы мысли о мести, потому что успел достаточно разъяриться. Я не желал заявиться туда на взводе и утратить бдительность. Я обязан действовать спокойно, быстро и точно. Стать опаснее любого созданного – и даже задуманного -Парацельсом зверя. Дело было слишком важным, и права на ошибку я не имел.

Важным для меня, во всяком случае. Вероятно, всему миру кроме меня (и Морганстарка) было наплевать на то, что происходит в "Шэрон пойнт" – пока звери не вырвались на свободу. Но для этого и существуют спецагенты. Они берут на себя заботы других людей.

Уговаривать меня на что-либо не было нужды; я знал, что стану делать и на что иду. Главное, что меня сейчас беспокоило – в каком я паршивом состоянии. Я ослабел от голода, меня пошатывало от усталости, меня мучила боль, и я с трудом держал аппарат на прямом курсе и даже на ровном киле.

Темнота отнюдь не способствовала уверенному полету. Солнце зашло сразу после моего отлета с поляны, и на полпути к воротам резервата вечер сменился ночью. Наверное, мне следовало поблагодарить темноту за прикрытие: когда я добрался до ворот, неуверенный полет аппарата не привлек ничьего внимания. Но я тогда был не в настроении испытывать благодарность к чему угодно – в темноте мне пришлось лететь по приборам, а это у меня получалось не очень хорошо. Направление я выдерживал (более или менее), а высоты хватало, чтобы не врезаться в холмы, но зеленая черточка искусственного горизонта как будто жила собственной жизнью и упорно не желала оставаться на месте. Весь полет я ее упорно выравнивал, и аппарат шатался, как пьяный.

Но я долетел. Курс я держал не очень точно (когда я наконец заметил яркий розовый фонарь на посадочной площадке, он оказался чертовски далеко слева), но все же не залетел к черту на кулички. Я направил аппарат на фонарь, сделал круг над площадкой, минуту-другую внимательно осматривался и лишь потом сел.