Текст книги "По ту сторону времени"

Автор книги: Стивен М. Бакстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

15

Бездонная тьма поглотила «Краб». Майкл инстинктивно съежился.

По периметру кабины вспыхивали сине-фиолетовые огоньки, казалось, что вокруг встает зарево будущей зари. Сидящий в кресле Гарри испуганно оглядывался вокруг.

– Туловище Сплайна сейчас коснется каркаса портала, по-видимому, произойдет множество разрушений. Гарри, как ты…

Голографический виртуал Гарри Пула широко открыл рот и издал дикий вопль, его изображение рассыпалось градом блестящих, переливающихся точек.

Сплайн содрогался мелкой дрожью. Беспомощно схватившийся за ремни Майкл нашел в себе, однако, силы вспомнить, что направленный им в Будущее Сплайн был все-таки не искусственным сооружением, а живым существом.

Голова Гарри вновь появилась прямо над Майклом спустя несколько минут. Он казался посвежевшим, его шевелюра была аккуратно причесана.

– Прости меня, – с робкой улыбкой произнес виртуал, – это был шок от прохождения через портал. Я думаю, что теперь все будет в порядке; большинство сенсоров, соединявших мозг с органами корабля, уничтожено; конечно, мы почти полностью утратили функциональные возможности.

Ужасное ощущение потерянности и отчужденности вдруг охватило Майкла. Неестественно доброжелательное лицо Гарри красовалось теперь на фоне абсолютно беззвездного неба. Майкл нашел в себе силы ответить:

– Мне трудно сейчас говорить об этом. По крайней мере мы пока еще можем включить гипердвигатель.

– Конечно. Верные антитела по-прежнему охраняют ключевые зоны корабля. Они будут держаться до конца. – Голова виртуала плавно опустилась, замерев на расстоянии нескольких сантиметров от носа Майкла. С тобой все в порядке?

Майкл попытался улыбнуться, но на него вдруг навалилось нестерпимое одиночество.

– Нет, – с трудом произнес он, – мне чертовски трудно.

Гарри кивнул, бросив на него понимающий взгляд, и опять поплыл вверх.

– Майкл, ты же понимаешь, что происходит. Мы переходим из одного временного интервала в другой. Вспомни, Язофт Парц рассказывал о своих ощущениях. Квантовые функции, связывавшие тебя с твоим миром – со всем тем, к чему ты прикасался, что видел и слышал, – все они сейчас разрушаются. Ты остаешься один, как в момент рождения.

– Да. – Майкл стиснул зубы, пытаясь подавить приступ неслыханной, сдавившей голову боли. – Да, я понимаю. Но ничто не сможет мне сейчас помочь. Там, позади, осталась Мириам, все те, кого я знал, – слишком много… Это гораздо больше, чем просто прощание. Впереди у нас только смерть. Но это неважно. Даже смерть не в силах заглушить боль. Это неслыханная, пугающая боль, Гарри.

Гарри открыл было рот, будто собираясь возразить, но тут же закрыл его. Слезы, почти настоящие человеческие слезы, брызнули у него из глаз.

Необъяснимый гнев внезапно охватил Майкла.

– Брось эти сантименты, ты, проклятая ксерокопия!

Гарри слабо улыбнулся.

– Не пора ли включать гипердвигатель? – мягко спросил он.

Майкл закрыл глаза и потряс головой. Его шея почти окаменела от боли.

– Нет еще. Подожди, пока мы не окажемся в самой сердцевине Туннеля.

– Майкл, – заколебался Гарри, – а ты уверен в том, что он вообще заработает?

– Наверняка не знаю, – сказал Майкл, – никто до нас еще не ставил такого эксперимента. Туннель – это трещина в пространстве-времени, чьи концы с противоположных сторон закреплены порталами. И это неустойчивая трещина. Когда гипердвигатель работает, он изменяет объемы пространства. Если это произойдет, когда мы окажемся внутри Туннеля – глубоко внутри, возле его центральной точки, то удар при включении будет максимальным. Вряд ли система саморегулирования порталов сможет выдержать такое.

– А что затем?

– Не знаю, – снова пожал плечами Майкл. – Уверен в одном: этот чертов «Интерфейс» прекратит свое существование. К тому же, Гарри, индуцированный нами коллапс будет продолжаться и дальше. Вспомни, что организованы и другие туннельные каналы, идущие в Будущее за Джимом Болдером. Мне бы и в тех пределах не хотелось давать Кваксу шанс еще раз поменять историю.

– А мы сможем закрыть остальные Туннели?

– Возможно, – опять пожал плечами Майкл, – удар будет сильнейший.

– А мы? – осторожно спросил Гарри.

– А ты как думаешь? – нахмурился Майкл. Затем, заметив направленный на него напряженный взгляд, мягко сказал: – Извини меня, Гарри, я совсем забыл. Ты, по-моему, что-то хотел сказать?

– Когда?

– Перед тем, как мы вошли в Туннель.

Голова Гарри неопределенно качнулась.

– А я-то думал, что ты уже все забыл.

– О Господи, Гарри, – взмолился Майкл, – у нас так мало времени, а тут еще из-за тебя голова болит…

– Я умер.

– …что???

– Я умер. Я имею в виду настоящего Гарри Пула. Подлинника ксерокопии. – Глаза Гарри смотрели прямо на Майкла, и он продолжал размеренным будничным тоном: – Я умер тридцать лет назад. Даже чуть больше.

Майкл, разбитый синдромом квантового одиночества, пытался понять весь заключенный в этих словах смысл.

– Да как же… ты…

– У меня была аномальная реакция при прохождении методики «Антистарость»; меня нельзя было сделать бессмертным. Теперь моего тела уже нет. Такое бывает один раз из тысячи, сказали мне. После того, как я это узнал, я прожил еще несколько лет. Тело мое старело очень быстро. Тогда я решил записать виртуал, так как знал, что должно случиться. Я не давал ему особых поручений. И не планировал передавать его тебе. Я просто подумал, что когда-нибудь мой виртуал тебе пригодится. Просто в утешение.

– Я даже не знаю что сказать. Мне очень жаль, отец… Ты так молодо выглядишь…

– У меня славный и здоровый вид, – улыбнулся Гарри. – Не надо, Майкл, для меня теперь скромности не существует. Все, что мне нужно, – это быть рядом с тобой, даже если это тебя иногда раздражает.

– Я помню, сколь много значила для тебя жизнь.

– Да, – кивнул Гарри, – спасибо. Я благодарю тебя за Гарри. Он умер до того, как я – виртуал – был воссоздан. Я храню тот объем его памяти, который он обычно предоставлял своим виртуалам. Отсюда некоторое расхождение с подлинником. Незадолго до своей кончины он послал мне сообщение.

– Он послал сообщение своему виртуалу! – вздохнул Майкл. – Да, это мой отец.

– Майкл, он сказал, что не боится смерти, – продолжил виртуал. – Он сильно изменился. Изменился с тех пор, как записал меня. Я думаю, что он хотел, чтобы я рассказал тебе это. Возможно, просто в свое утешение.

Сплайн опять содрогнулся, на этот раз гораздо сильнее, и Майкл, взглянув за борт, начал замечать какие-то детали в том, что ранее казалось абсолютно бесформенным. По краю поврежденной шкуры Сплайна продолжали бегать бело-голубые огоньки. Световые пятна, рождаясь в далекой точке прямо в зените, спускались по стенкам пространственно-временного Туннеля и исчезали из поля зрения. Их источником, догадался Майкл, была радиация, рождавшаяся в Туннеле. Бесподобное ощущение скорости, безграничной, ничем не контролируемой скорости, охватило его, и он вцепился в подлокотники. Тонкий, хрупкий купол кабины был его единственной защитой, и ему очень захотелось сжаться в комочек, спрятаться от несущегося на него неба.

– А почему он раньше ничего мне не говорил?

Голос Гарри был необычно жестким:

– Он не знал, как ты отреагируешь на это. Он слишком любил тебя, чтобы причинить тебе боль, – надеюсь, ты его поймешь. Но главное то, что между вами не было настоящей близости, теплоты. С тех пор, как тебе исполнилось десять лет… – Он посмотрел на Майкла, – с тех пор ты общался только со своими друзьями.

– Мне так жаль…

– Мне тоже, – серьезно ответил Гарри, – и ему…

– Сколько проблем создает эта чертовски длинная жизнь, – сказал Майкл. – Но подожди… Я бы так ничего и не узнал, если бы тебя не отправили в Облако Оорта – убедить меня вернуться.

– Они – межправительственный комитет, занимающийся этим делом, решили, что мне будет проще уговорить тебя вернуться, если ты не узнаешь о смерти Гарри Пула.

– С чего это вдруг они пришли к такому выводу? – усмехнулся Майкл.

– А что может межправительственный комитет знать о взаимоотношениях между отцом и сыном?

Стены Туннеля сжимались все теснее. По их поверхности продолжали бегать яркие искры.

– Я думаю, пора, – вздохнул Майкл. – С гипердвигателем все в порядке?

– Конечно. Надеюсь, пока в порядке… Майкл! Я только что получил сообщение!

– Сообщение? Ну кто еще здесь может устанавливать с нами связь?

– Это представитель восставших антител. Они не совсем роботы, Майкл; каким-то образом они внедрились в трансляционную систему. Они требуют, чтобы я позволил им поговорить с тобой.

– Чего им надо?

– Они окружили гипердвигатель и считают его своим заложником.

– И?

– Они требуют мира. В духе межвидовой гармонии. Они представили длинный перечень условий. – Гарри внимательно посмотрел на Майкла. – Тебе их зачитать? Первое…

– Нет, не надо. Скажи мне вот что. Ты еще можешь управлять гипердвигателем?

– Да.

Майкл почувствовал, как головной спазм внезапно отпустил его, впервые за долгие дни. Он засмеялся.

– Тогда скажи им, куда они могут прилепить свой перечень!

Голова Гарри поплыла вверх, он улыбнулся своей юной доверчивой улыбкой.

– Я думаю, пора. Прощай, Майкл!

Двигатель начал оживать Весь Сплайн содрогался в конвульсиях.

Полосы бело-голубого света прорезали треснувшие пространственно-временные стенки. Майкл почти физически ощущал град пронизывающих кабину фотонов.

Каким-то уголком сознания он продолжал анализировать происходящее и даже удивляться. Он почувствовал чудовищные толчки: разрушавшийся Туннель выбрасывал Сплайн параллельно своей оси. В любой момент корпус «Краба» мог расплющиться, похоронив под собой его обитателя; шкура Сплайна, наверное, уже кипела. Мысль о том, что случившееся ничего не изменит, пришла слишком поздно.

В мощном потоке ослепительно яркого света, вспыхнувшего внезапно вокруг корабля, взорвался виртуал Гарри.

Кусочки Туннеля, казалось, летели вперед, обгоняя «Краб». Трещины в пространстве-времени казались теперь ветвящимися Туннелями, уходящими в бесконечность.

Майкл не понимал, что происходит. По-видимому, это не вполне согласовывалось с задуманным…

Пространство-время было разрушено. Майкл страшно закричал.

Изображение портала стояло теперь на каждом уцелевшем трансляторе «Друзей Вигнера».

Мириам Берг сидела на пожухлой траве, достаточно близко к центру аппарата, чтобы за разрушенными домиками Друзей заметить россыпи коричневатого песчаника – в углублениях, оставленных камнями Стоунхенджа.

Язофт Парц, облаченный в новенький, но совершенно не подходящий ему наряд, сидел рядом с ней, подогнув под себя ноги. Вблизи стояла посадочная шлюпка с «Нарликара». Братья Д'Арси отпустили Мириам на корабль Друзей вместе со счастливо выловленными Широй и Язофтом.

Она чувствовала, что зеленые глаза Парца внимательно изучают ее. Он почти излучал благорасположение. Ну и черт с ним! Черт с ними со всеми!

Мириам уставилась на изображение грациозного портала, словно собираясь броситься сквозь экран, туда, к Майклу. Она знала, что если сможет сосредоточиться, то забудет обо всем – и о странном, непроницаемом человеке из Будущего, сидящем рядом с ней, и о Друзьях, копошащихся вдалеке, и даже о проклятом разреженном воздухе и непостоянной гравитации, вызванных повреждениями аппарата.

Долгожданный момент наступал. Портал, словно бриллиант, блестел на экране ее транслятора.

Затем внутри портала бесшумно вспыхнуло ярко-голубое пламя и хлынуло наружу. Вспышка осветила всех, кто смотрел в эту секунду на экран – лицо Парца, бесцветные лица Друзей. Казалось, что у каждого из них горит в руках яркая свечка.

Свет погас. Когда она набралась мужества и подняла глаза, портала уже не было, в пространстве летели, блестя и кувыркаясь, куски каркаса.

Она швырнула транслятор на траву, экраном вниз.

– Вот и все, – сказал Язофт Парц. – Майкл Пул его запечатал.

В этом не приходилось сомневаться.

Мириам Берг сильно, до боли, вонзила пальцы в землю.

– Теперь придется чистить космос от этих обломков, – зачем-то сказала она. – Опасны для навигации.

– Все уже прошло, вы же знаете, – продолжил Парц. – Теперь нам нужно начинать жить заново.

– ?

– Нужно забыть о Прошлом. Или, в моем случае, о Будущем.

Она подняла голову, рассеянно глядя на Юпитер.

– Будущее никуда не денется, – сказала она. – Ваше собственное Будущее. И здесь вам есть чем заняться. И Друзьям, разумеется.

– Чем же? – усмехнулся он.

– Как чем? Для начала – «Антистаростью». Впервые в жизни пройдете современное – простите, древнее – медицинское обслуживание.

– Мы как инопланетяне на своей родной планете, – засмеялся Парц. Заброшенные так далеко от своего времени…

– Все будет отлично. – Она пожала плечами. – Можете основать колонию: есть масса свободных мест – или направиться к звездам… Конечно, у вас теперь нет гипердвигателя – остаются только субсветовые перелеты. Но удовольствия от этого не меньше, уж поверьте мне.

– Да, конечно. Но такие предложения могут увлечь только молодых людей, а не меня.

Мириам удивленно посмотрела на него.

– Что это значит? Сколько вам лет? Кто вы вообще такой, Язофт?

Он рассмеялся и хрустнул своими пальцами.

– О, я думаю, моя история уже закончена. Я видел, сделал, изучил больше, чем даже мечтал. Или был достоин.

Ее глаза сузились.

– Вы отказываетесь от «Антистарости»? Смотрите, если вы просто чувствуете вину из-за вашей работы в Оккупации, то никто…

– Дело не в этом, – мягко ответил Пари. – Я не имею в виду какие-то сложные формы самоубийства, дорогая. И не страдаю столь сильно от чувства вины. От этого никуда уже не денешься. Я, конечно, считаю, что, покинув навсегда свое время на борту этого проклятого Сплайна, я принес землянам больше пользы, чем вреда, и мне этого достаточно. Осуществились все мои самые заветные желания. Я теперь знаю, что, хотя проект «Друзей Вигнера» и провалился, Земля все равно будет освобождена от владычества Квакса. А теперь мне ничего не нужно, я не думаю, что хотел бы наблюдать за этим процессом. Вы понимаете меня?

– Кажется, да, – улыбнулась Мириам. – Хотя я могла бы упрекнуть вас в близорукости. Вон, «Друзья Вигнера» продумали свой проект до самого конца света!

– Они не только Будущим всей Вселенной занимались, – усмехнулся Парц, – но и неплохо продумали свое собственное!

– Да, я помню, вы рассказывали мне о планах Ширы. Ну, а вы сами? Совершить такое путешествие, навсегда потерять родную эпоху – и что? Опять в политику?

– Возможно, – согласился бывший дипломат, – хотя после разговора с Широй у меня появились новые идеи. Вы упоминали о межзвездных субсветовых перелетах, помните? Возможно, я присоединюсь к Друзьям. Теперь они собираются употребить в своих целях парадокс близнецов.

– Да, и побыстрее вернуться домой, – засмеялась Шира.

– За один год путешествия в космосе на Земле проходит пятнадцать! Мне кажется, это не для вас.

– А как же вы, Мириам? Ведь вы тоже оказались в другом времени, и для вас прошедшее здесь столетие – не менее грандиозный срок, чем для меня полтора тысячелетия. Что же вы собираетесь делать?

Она неопределенно пожала плечами.

– Еще не решила. Возможно, тоже полечу с Друзьями, чтобы вернуться домой через пятнадцать столетий…

– …и увидеть появление Майкла Пула в оккупированной Солнечной системе? И его подвиг?

Мириам посмотрела на висящий в зените Юпитер, пытаясь разглядеть на его фоне обломки разрушенного портала.

– Это позволит мне острее почувствовать потерю, – сказала она, – хотя вы тоже понимаете, Язофт, Майкл уже не вернется. Туда, где он теперь, я даже на звездолете попасть не смогу.

Они ненадолго замолчали, рассматривая на экранах своих трансляторов искристые разлетающиеся обломки. Затем Парц сказал:

– Вставайте. Здесь очень холодно, да и дышать трудно. Давайте вернемся на шлюпку «Нарликара». Там тепло и можно подкрепиться.

– Да, – вздохнула Мириам Берг. – В самом деле, отличная идея, Язофт.

Она встала, неуверенно держась на затекших от долгого сидения ногах. Осторожно, даже нежно, Язофт Парц взял се под руку, и они медленно пошли к шлюпке.

Пространство-время в самом деле очень хрупко.

Его материя изрешечена Туннелями самых разных масштабов. В масштабе, меньшем, чем планковская длина, они образуются благодаря действию неопределенностей, соотношение которых усложняет структуру мировых линий. Некоторые из Туннелей достигают макроскопических масштабов – иногда случайно, а иногда из-за вмешательства разума.

Пространство-время похоже на рыхлый весенний лед, пронизанный мельчайшими трещинками и готовый превратиться в жидкую кашицу. Когда внутри искусственно созданного Туннеля включился гипердвигатель Майкла Пула, то, подобно громадному молотку, он стал крошить Туннель направо и налево. Под ударами тут же зазмеились трещины, объединились в сеть, от которой пошли новые трещины, непрерывно изменяя пространственно-временную структуру.

Разбитый вдребезги Сплайн, торчащий из него «Краб», облако еще недавно воинственных антител вокруг них – все это выскочило на другом конце уже не существующего Туннеля со скоростью, на какие-то сантиметры в секунду меньшей скорости света. Море выделившейся при взрыве энергии излилось в пространство потоком сверхэнергичных частиц, ливнями распространявшихся вокруг Сплайна.

Казалось, что среди тусклых спутников Юпитера зажглось маленькое Солнце. Ужасные бури пронеслись в атмосфере Юпитера. Ближайшие спутники мгновенно испарились. Колонисты погибли, а те, кто находился дальше, ослепли.

Трещины разрушенного пространства-времени распространялись во все стороны со скоростью света.

Взрывная волна докатилась до портала второго Туннеля, построенного первым Правителем-Кваксом; его стабильность была нарушена.

Входное отверстие Туннеля стало быстро расширяться, достигнув многих тысяч миль в поперечнике. В него вошел почти полностью превратившийся в энергию корабль Майкла Пула. Затем невероятно раздувшийся многогранник портала взорвался – слабое эхо взрыва долетело до Прошлого полуторатысячелетней давности. Возникшие при этом гравитационные волны разрушали все и вся на своем пути с мощью, непривычной даже для ЗвездоЛомов КсиЛи.

Через прозрачную сеть только что созданных им в изобилии Туннелей беспомощного Майкла Пула зашвырнуло в непостижимое уму Будущее.

16

Цепи событий пронизывали пространство.

Человек по имени Джим Болдер, пилотировавший Ночной Истребитель КсиЛи, проник на своем корабле в самое сердце звездной системы Квакса, и некстати примененные ее обитателями ЗвездоЛомы разрушили их собственное Солнце.

Оккупация Земли Кваксом благополучно завершилась. Люди обрели неслыханное могущество, и отныне у них не было соперника, кроме КсиЛи.

Они распространили свою цивилизацию по множеству звездных систем со скоростью, намного превышающей скорость света. За этим последовал период, названный впоследствии Ассимиляцией, в течение которого человечество впитало в себя мудрость всех разумных существ, всю их индустриальную, научную и философскую мощь.

Теперь впереди землян были только КсиЛи.

Последовавший неизбежный конфликт длился многие миллионы лет. Когда он был разрешен, во Вселенной осталась только небольшая горстка людей.

Грандиозный проект, осуществление которого было жизненно важной целью КсиЛи, продолжал неумолимо изменять Вселенную.

Звезды умирали. Правда, по-прежнему образовывались новые звезды, возрождались уже угасшие, но основные соединения водорода и гелия начинали загрязняться продуктами распада, и сроки формирования новых звезд возрастали экспоненциально их уменьшающемуся количеству. А старели слишком быстро.

Вселенская тьма начинала вступать в свои права.

КсиЛи закончили свой проект и сумели спастись от распадающегося космоса.

Через пять миллионов лет после первого конфликта между человечеством и Кваксом из Туннеля, некогда мгновенно исчезнувшего в буре гравитационных волн, выплыли обломки давно мертвого Сплайна. Почти полностью лишенные энергии, абсолютно черные, они медленно вращались в кромешной тьме. В них не было и намека на жизнь.

Почти.

Квантовые функции, некогда переполнявшие Майкла Пула, возродили Сплайн.

По нему прошла судорога нового бытия.

Люди могли бы назвать это «АнтиКсиЛи».

Оно было… огромным. Язык людей слишком беден на эпитеты, чтобы описать такое.

Тем не менее термин «АнтиКсиЛи» хорошо подходил для него.

Оно было мыслящим и занимало пространство в многие световые годы в поперечнике. В ту эпоху во Вселенной оставалось мало светящейся материи; КсиЛи уже уходили из нее в светящихся кораблях-крепостях. Все оставшееся начало распадаться, и АнтиКсиЛи легко могло обнаружить подвижных обитателей того Океана, что Лежал-В-Основе-Всего.

АнтиКсиЛи управляло гигантскими проектами, пытавшимися любой ценой найти путь за пределы умирающего космоса. Для того чтобы достичь своей цели, КсиЛи были способны даже двинуться вспять времени, чтобы со стороны управлять собственной эволюцией, превратив свою историю в замкнутую петлю времени. АнтиКсиЛи было разумным руководителем этого процесса; оно, как и античастицы, двигалось обратно во времени – начиная с момента своего разрушения и до самого конца – до момента рождения.

Но теперь работа была выполнена. АнтиКсиЛи было довольно: частицы его сумели-таки уйти от того… чему КсиЛи, даже в конце своего вселенского пути, не могли сопротивляться.

Теперь АнтиКсиЛи могло уйти.

Оно стало расширяться, становясь все разреженнее и разреженнее; в легких нелокализируемых вспышках селектронов и нейтралино Оно размножалось, делилось, рассеивалось, тонуло в вакууме…

Но это было еще не все: появилось что-то новенькое.

Майклу не составило труда проверить состояние своего хрупкого корабля.

Внутрь кабины еще продолжала поступать энергия из внешних комплексов корабельного питания. На сколько ее хватит? На несколько часов? Между кабиной и остальным «Крабом» не было связи, невозможно было вызвать Гарри, чтобы узнать состояние Сплайна; чертовы антитела опять принялись грызть корпус корабля; коммуникационная панель оповещала об их очередных достижениях и ультиматумах.

У Майкла не было никакой зацепки. Он не мог оценить ситуацию. Он не переживал, страха Будущего, как раньше, у него тоже не было. Это просто чудо, что он смог выжить после размножения Туннеля… Странный и неожиданный выигрыш в лотерею.

Гарри, конечно, уже не стало.

Вселенная здесь казалась мертвой, старой, темнеющей. Кабина «Краба» была единственным затерянным здесь островком света и жизни.

Здесь, в конце Времен, Майкл стал по-настоящему одиноким.

Он собрал всю оставшуюся еду, обычная повседневная работа, выполняемая на одинокой галере, доставила ему неожиданное удовольствие. Майкл лег в кресло с подносом, полным таких для него обычных, но бесконечно вкусных деликатесов, и притушил освещение.

Один Господь знает, где он теперь… Если вообще термин «где» еще можно употреблять после такого чудовищного разрушения пространства-времени. На небе было едва различимо несколько тусклых багрово-красных звезд. Сколько времени нужно, чтобы добраться до них?

Нигде не видно было ни малейших признаков существования разума.

«Ну конечно, – подумал Майкл, – у них было достаточно времени, чтобы решить все свои проблемы. За миллионы лет, обладая гипердвигателями и сингулярной технологией, можно успеть полностью изменять Вселенную…»

Реконструированная разумом Вселенная сразу бросилась бы в глаза, как неоновый рекламный плакат в тысячи световых лет высотой.

…Однако Вселенная продолжала стареть и умирать.

По субъективному времени, затраченному на прохождение Туннеля, он понял, что проскочил в Будущее не более чем на несколько миллионов лет песчинка в Великой Бесконечности, – но все признаки жизни во Вселенной исчезли. Может, быть, хоть где-нибудь жизнь еще сохранилась?

Майкл тоскливо усмехнулся, вспомнив Ширу. Как далеки были ее радужные мечты о жизни, заполнившей Вселенную, об управлении ее динамической эволюцией…

Не будет Последнего Наблюдателя. В конечном итоге проект «Друзей Вигнера» полностью провалился – некому получать их послание. «Но, Господи, – подумал Майкл, – какая же это была грандиозная концепция!»

Он доел и осторожно опустил поднос на пол, затем выпил стакан чистой воды и направился в душ; ему удалось помыться под горячей водой. Майкл пытался внимательно следить за своими органами чувств, стараясь не пропустить ни одного ощущения. Все-таки он был самым последним человеком во Вселенной. Такая история должна завершиться достойно.

Он решил послушать музыку, почитать книги. Делать то, на что способно только разумное существо.

Свет начал гаснуть. Даже коммуникационная панель замерла навсегда.

Ну что же, освещения пока хватало для чтения. В тусклом свете багряных звезд он почти на ощупь добрался до кресла.

Постепенно становилось все холоднее, корабль явно остывал. Интересно, что же прикончит его: холод или нехватка воздуха?

На самом деле страха не было. Наоборот, Майкл как будто заново родился, впервые за столетие груз прожитых лет не тяготил его.

Возможно, он нашел в смерти покой, закономерный итог своей долгой и насыщенной жизни. В конце концов его удовлетворяло уже то, что он прожил столько, чтобы увидеть все это.

Он скрестил руки на груди, по телу прошла легкая дрожь.

И он осторожно прикрыл глаза.

Что-то оживило АнтиКсиЛи – какой-то случайный всплеск сознания.

Искусственное сооружение?..

Как могли холодные обломки попасть сюда, в это пространство и это время?

Но в них ощущалось присутствие жизни. Там тлела слабая свеча сознания…

АнтиКсиЛи потянулось к нему.

Неожиданно рядом с куполом «Краба» возник другой корабль.

Умирающий Майкл потрясенно уставился на него.

Корабль был похож на кленовое семечко. Ни один огонек не освещал его маленький стручкообразный корпус. На многие сотни миль он раскинул, словно тени, черные крылья, различимые в беззвездном небе лишь при легких колебаниях.

О таких кораблях рассказывали ему Друзья Вигнера.

КсиЛи.

Невыносимый холод клешнями разорвал грудь; глотка, перехваченная спазмом, не пропускала еще остававшийся в кабине кислород. В глазах потемнело.

«Нет, – молча молил он кого-то, – только не сейчас!» Его широко раскрытые глаза смотрели прямо на корабль КсиЛи, последние силы ушли на мгновенный всплеск сознания.

«Нет, только не сейчас! Я еще не понял, что это… Пожалуйста…»

АнтиКсиЛи задуло еще трепетавшую свечу. Последнее тепло покинуло разрушенный корабль, воздух инеем стал оседать на коммуникационной панели, креслах – и на одиноком забытом теле человека.

АнтиКсиЛи выпустило в космос трепетавшее в теле пламя, удивившись его микроскопическому ужасу, его изумлению, его безнадежной жажде жить.

Пламя было рассеяно по квантовым полям – акаузальным и нелокальным.

Теперь, лишенный тела, Майкл плавал в космосе крошечным драгоценным бриллиантом, полным сознания, в безбрежном погасшем мире, лишенном всяких ориентиров.

Он не мог даже пощупать свой пульс, чтобы определить время. Но что-то неотлучно присутствовало рядом с ним в этом уставшем мире.

Бытие. Оно было как огромный потолок, под которым бестелесным мотыльком порхало теперь его сознание. Он чувствовал прекрасную усталость, удовлетворение путника в конце длинного и трудного пути. Еще долгое время он оставался под покровительством Бытия.

Затем Бытие начало растворяться.

Майкл пытался кричать, как ребенок, зовущий своих гигантов-родителей. Ему казалось, что ледник его памяти и ощущений начал делиться на сотни маленьких айсбергов; они продолжали дробиться, пока не растаяли во все принимающем в себя море…

Один.

Только наблюдая за медленным изменением его ощущений, можно было приблизительно измерить прошедшее время.

Он впал в отчаяние. Как он был занесен сюда, что спасло его разум таким неожиданным образом?

Отчаяние превратилось в гнев, и гнев надолго овладел им. Но затем прошел и гнев.

Им овладело любопытство, и он начал эксперименты со своим сознанием. Физически, по-видимому, он представлял собой компактный волновой пакет функций вероятности; теперь он начал разворачивать этот пакет, сконцентрировав сознание на перемещении в пространстве-времени. Ему казалось, что он носится над куполом космоса, не ограниченный ни размерами, ни возрастом, ни скоростью.

В остатках умерших галактик он разыскал следы разумной деятельности и в раздумье перемещался среди этих забытых памятников закончившейся истории, подолгу застывая то над неведомо как занесенной в космос детской игрушкой, то над огромной космической крепостью.

Повсюду он находил следы прошедших войн. Разрушенные звезды и планеты, растраченная впустую энергия…

И Майкл начал действовать.

Сначала он стал давать обозначения тем местам, которые посещал. Но затем, по прошествии времени, он преодолел барьер сознания, ограничивающий мышление.

Он состоял из волновых квантовомеханических функций. Они простирались везде, связывая пространство со временем. Это была паутина, наброшенная поверх всех стареющих галактик; они смешивались, отражались друг в друге, взаимодействовали друг с другом, подчиняясь верховной логике физических законов.

Его чувство масштаба ослабло, так что он уже не ощущал разницы между электроном и гравитационным полем звезды. Его чувство времени изменилось, так что он одинаково долго – субъективно долго – мог наблюдать и единичный акт кварк-глюонного взаимодействия и медленный распад почти стабильного протона. Теперь его мышление уже немногим напоминало человеческое.

И наконец он подготовился к последнему шагу.

Человеческое сознание было создано искусственно. Одни люди верили, что боги вдохнули душу в их тела. Но позднее появилась идея саморазвития, эволюции разума. Теперь Майкл понимал, что это были не более чем модели, иллюзии – зыбкое отражение Истинной Реальности.

Ему, Последнему Человеку, уже не нужны эти самоуспокаивающие теории.

Сознания нет, понял он. Есть только отражение и восприятие.

Он расслабился в некоем эквиваленте улыбки, описанном в неслыханной древности одним математиком, неподалеку от столь же древнего теперь Стоунхенджа. Его душа вспыхнула, а затем медленно угасла.

Он был теперь вне времени и пространства. Квантовые функции, пронизывающие всю Вселенную, скользили за ним как широкая, пенящаяся и бурлящая река; его глаза были до краев наполнены серым светом, который струится везде из ниоткуда.

Время незаметной рекой продолжало струиться вдаль…

А затем…

А затем был ящик – плывущий в пространстве тетраэдр с прозрачными стенками.

Внутри ящика из угла в угол ходил человек, одетый в шкуры убитых животных. За ним тянулась свитая из лиан веревка. Он был изможден и невероятно грязен, его шкуры были покрыты изморозью. Он изумленно смотрел на звезды.

Беспредельно распространившаяся в пространстве и времени разумная суть Майкла опять пришла в движение. Что-то начинало меняться…