Текст книги "Тайна Тихого океана"

Автор книги: Стивен М. Бакстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Стивен Бакстер
Тайна Тихого океана[1]1
  "The Pacific Mystery", by Stephen Baxter. Copyright © 2006 by Stephen Baxter. First published in The Mammoth Book of Extreme SF (Carroll & Graf), edited by Mike Ashley. Reprinted by permission of the author.


[Закрыть]

Примечание редактора. Сага о возвращении воздушного линкора «Relchsmarschall des Grossdeutschen Reiches Hermann Goering»[2]2
  «Рейхсмаршал великого немецкого рейха Герман Геринг» (нем.).


[Закрыть] в небо Лондона и о героических подвигах объединенной команды, состоявшей из служащих ВВС Великобритании и личного состава люфтваффе на борту огромного schlachtschiff,[3]3
  Линкор (нем.).


[Закрыть] затмила историю о том, что приключилось с его давно погибшей командой и что она обнаружила во время своей попытки пересечь Тихий океан, – насколько их открытия вообще доступны для понимания. Поэтому с согласия семьи Би-би-си решила напечатать нижеследующую отредактированную копию сохранившегося на борту личного дневника корреспондентки Блисс Стирлинг. Мисс Стирлирг сдала с отличием экзамен на степень бакалавра по математике в Гиртон-колледже, в Кембридже, и потом служила фотокор-респондентом в ВВС Великобритании. Несколько лет она была картографом в рейхе, занималась топосъемкой объектов продовольственного снабжения армии для генерального плана «Ост» на востоке. Кроме того, она была еще и знаменитой летчицей. Когда она пропала, ей было всего двадцать восемь лет.

15 мая 1950. День 1-й. Я забрала свой «Спитфайр»[4]4
  Британский истребитель времен Второй мировой войны.


[Закрыть] на базе ВВС Великобритании в Медменхаме[5]5
  Деревня в Букингемшире.


[Закрыть] и взлетела в чистое небо Англии. Я летала на «спитах» повсюду – в британских колониях и в Азии во время совместных операций с люфтваффе. И все же «спиты» предназначены для полетов в летних небесах Англии; жаль, что я родилась слишком поздно, – не успела поучаствовать в «странной войне»,[6]6
  Период Второй мировой войны с 3 сентября 1939-го по 10 мая 1940 года на Западном фронте.


[Закрыть] согласна была бы даже не стрелять, а просто полетать.

А сегодня началось настоящее приключение: я взлетела, чтобы войти в команду «Геринга» – «Зверя», как называл его Черчилль, до того как его повесили. Я набрала высоту, одновременно уравнивая наши скорости. Я уравнивала, а не «Зверь» – он-то ради нашего удобства не качнул бы и крылом. Мы летели с постоянной скоростью в 220 узлов курсом на восток, к центральному Лондону. «Зверя» трудно не заметить даже с земли – ясно различимую на фоне яркого неба черную махину. А вблизи он больше похож на большое гудящее здание – небоскреб где-нибудь в Нью-Йорке или, может быть, в Германии, – чем на самолет.

Я сильно волновалась. А кто бы не волновался? На борту этой гигантской машины я собиралась вместе с другими смельчаками впервые в истории облететь вокруг земного шара – этого не удавалось еще никому из известных первопроходцев прошлого. Мы бросали вызов великой тайне Тихого океана. При условии, конечно, что я смогу сесть на эту чертову штуковину.

Я зашла сверху, прошла над хвостовым стабилизатором «Зверя», который сам был высотой с собор Святого Павла, и пошла на снижение. Она была как раз на спине «Зверя» – небесная взлетно-посадочная полоса, на которую мне предстояло посадить свой «спит». Я пересчитала крылья его знаменитой конструкции с огромными тяжелыми гондолами двигателей и гудящими пропеллерами – их было четыре пары, – разглядела стеклянные блистеры орудийных башен на концах этих крыльев, на хвостовом стабилизаторе и вокруг носа. Поговаривали, что у «Зверя» есть даже собственные зенитки. Несколько маленьких короткокрылых самолетов, которые, как я позже узнала, немцы называли «фаэтонами», крепились у оснований больших крыльев машины. Все были выкрашены в черный цвет и разрисованы крестами люфтваффе. Несмотря на то что, говорят, в брюхе у «Зверя» установлен атомный реактор, едва ли возможно поверить в то, что такое чудовище вообще способно летать, и, глядя на него, я никогда не поверила бы, что он вообще сможет приземлиться.

Но, как и вся техника нацистов, машина обольстительно красива.

Я почти завершила посадочные маневры, но этот последний этап приземления – проход сквозь лес лонжеронов и радиоантенн – был опаснее всех. Однако гордость не позволила мне ни малейшего колебания. Колеса бесшумно коснулись посадочной полосы, стопорный крюк зацепился за тормозные тросы, самолет тряхнуло, и он остановился перед заграждением. На спине «Зверя» стоял парковщик, одетый во что-то вроде прорезиненного комбинезона; он был привязан к палубе, чтобы не сдуло. Он сделал мне знак припарковаться около орудийной башни крыла.

Итак, я откатилась. Блисс Стирлинг, девушка-репортер, на палубе «Геринга»! Где-то там, внизу, я знала, проплывал Лондон. Но спина «Зверя» такая широкая, что, когда стоишь на ней, земли не видно…

День 2-й. Главным событием этого дня для меня был роскошный ланч в ресторане, который доктор Цилиакс называет «одним из маленьких ресторанов на schlachtschiff», там на серебряных приборах подавались продукты из провинций Великой Германии, польская говядина и французское вино. Чувствовала я себя, как во время круиза на океанском лайнере или на каком-нибудь роскошном дирижабле.

Пока мы ели, «Зверь» кружил над Германией, которую Джек Бове упорно называл «Берлином», что очень раздражало Цилиакса. Флотилии самолетов-дозаправщиков взлетали в воздух, чтобы снабжать нас горючим, водой, провизией и другими расходными материалами, и мы постоянно были окружены бипланами, снаряженными кинокамерами с нацеленными на нас объективами.

Джек Бове символически представлял свою страну, США, в этой экспедиции, так же как я – Британию. Он – офицер ВВС Соединенных Штатов, поэтому ему было дано обещание какое-то время поуправлять самолетом во время этого эпохального полета. Мы – два символа – находимся в подчинении Вольфганга Цилиакса, который сам является офицером люфтваффе, хотя, будучи инженером, никогда не ссылается на свое воинское звание. Он – один из главных проектировщиков «Зверя». Думаю, нам втроем предстоит провести вместе много времени. Вот радость.

Этим утром Цилиакс повел нас с Джеком на экскурсию по «Зверю». Конечно, нам не показали ничего, что представляло бы серьезный интерес, например атомный реактор или реактивные двигатели, которые, говорят, стояли на некоторых «фаэтонах». По моим впечатлениям, Цилиакс действительно проявил редкое для ученого-исследователя самообладание, не выболтав нам все, что знал о своем детище, просто из любви к нему.

Однако взлетно-посадочная палуба размером с приемный зал Букингемского дворца поразила нас – с рядами стрекочущих телетайпов и необъятной приборной доской, с которой управлялись несколько из тех немногих женщин, которых я заметила на борту. Здесь есть гостиные, и бальный зал, и библиотека, и даже предмет особой гордости – маленький бассейн.

С нами на экскурсию ходили и другие пассажиры, большинство – из элиты оккупированных стран Европы. За нами следом шла шумная съемочная группа. Говорят, режиссер документального фильма о нашем грандиозном вояже – сама Лени Рифеншталь, хотя ее на борту и нет. Здесь много мрачного вида личностей в черной форме СС. После того как Джек Бове на него насел, Цилиакс был вынужден заявить, что «Геринг» – детище люфтваффе и СС здесь не командует.

Спустившись с палубы в глубь машины, мы прошли через грузовой трюм размером с Альберт-холл. Громадные емкости для масла и воды впечатляли. Мы были потрясены прочностью усиленных поперечных переборок и толщиной фюзеляжа из легированной стали – несколько дюймов! Заклепки размером с мой кулак!

– Это действительно линкор в небе, – довольно неохотно признал Джек.

И он был прав: этот исполинский schlachtschiff и правда скорее сродни стальным чудовищам океана, чем таким хрупким воздушным змеям вроде моего «Спитфайра».

Джеку Бове около тридцати, он коренастый, ниже меня, от него разит сигарным дымом, бриолином и бренди, постоянно ходит в потертой кожаной летной куртке, которую не снимает даже к обеду. Думаю, он из Бруклина. Уверена, что он толковее, чем хочет казаться.

– О да, это schlachtschiff, – подхватил Цилиакс, – но «Геринг» – экспериментальный корабль, и его главное предназначение, во-первых, демонстрация технологии и, во-вторых, исследовательский потенциал. «Геринг» – это первое судно в истории человечества, способное бросить вызов громадным просторам Тихого океана.

Эта привычка излагать информацию по пунктам многое говорит о Вольфганге Цилиаксе. Он еще достаточно молод – примерно лет тридцать пяти, – у него гладкие светлые волосы и очки с линзами размером с пенни.

– Исследовательский потенциал, – с кислым видом повторил Джек. – Поэтому вы решили непременно продемонстрировать нам его вооружение?

Цилиакс только улыбнулся в ответ. Конечно, он сделал это намеренно.

Каждый не немец на борту этого чертова летательного аппарата, и я в том числе, в той или иной степени шпион. Какие бы открытия ни ожидали нас в Тихом океане, прежде всего нам всем – представителям нейтральных или покоренных народов – явлены мощные технические возможности рейха. Все понимают, что это игра. Но Джек продолжает нарушать ее правила. В смысле, он слишком несдержан для выполнения той миссии, которая на него возложена.

При первой же встрече Джек оценивающе оглядел меня как бы между прочим, и Цилиакс тоже не совершенный сухарь – он использует каждую возможность, чтобы невзначай прикоснуться ко мне, задеть мою руку или похлопать по плечу. Но Джек кажется мне высокомерным. Полагаю, я для него – прежде всего символ нации миротворцев. А для Цилиакса я – территория, которая должна быть завоевана, возможно, как Центральная Азия. Не сомневаюсь, что настанет день, когда мы сломаем наши национальные стереотипы. Но Блисс не станет заводить романы на борту «Рейхсмаршала Германа Геринга», даже не подумаю!

День 3-й. Заметка для памяти: узнать побольше об «илотах», обслуживающих атомные реакторы, о которых обмолвился Цилиакс.

Эти аппараты находятся за тщательно закрытыми переборками, облицованными свинцом, и туда никому не разрешается входить – во всяком случае, мне. Атомные реакторы, разумеется, представляют главный интерес для нас, шпионов. Перед полетом руководство ВВС Британии проинструктировало меня о планах нацистов разработать по этой же технологии оружие ужасающей мощности. Возможно, за этими переборками заперта целая колония рабов-«унтерменшей», славян или цыган, обслуживающих раскаленные машины, которые постепенно убивают их, пока мы пьем вино и рассуждаем о политике.

Днем я сидела в одном из больших обсервационных блистеров, закрепленных к брюху «Зверя», и вела радиопередачу для Би-би-си. Это моя официальная работа – быть глазами и ушами Британии в ходе этой замечательной миссии. Мы еще кружили над Германией, то есть над Берлином. Даже с воздуха ясно видно, какая огромная реконструкция проведена там за последнее десятилетие. Город выстроен заново вдоль решетки широких улиц, каждая в сотню ярдов шириной. Можно легко различить Триумфальную арку, Народный парк, огромный мемориал Армии. Джек презрительно фыркает, называя это «инфантильной гигантоманией», но, так или иначе, приходится любоваться творениями нацистов. И все время, как пчелы к огромному цветку, к нам подлетали самолеты-дозаправщики…

День 5-й. Сегодня ланч менее приятный. Нас едва не сбили.

Мы пересекли старую границу между Германией и Польшей и теперь летим над тем, что немцы называют просто «Остланд», – огромной центральной частью Азии. Цилиакс показал нам обнесенные стенами города новых колоний, где живут в основном германские солдаты – ветераны, обосновавшиеся в глубине прежних советских территорий. Города окружают огромные поместья, по существу, каждое из них – это коллективная ферма, «колхоз», название заимствовано у большевиков. Крестьянство тянет свой воз и платит десятину германским колонистам.

Джек возмущенно ворчал по этому поводу, в своей американской манере ратуя за свободу и права. Но он не уловил главное.

– Американцы редко обращают внимание на контекст, – сказал Цилиакс с едва скрываемым презрением. – Война, в которой мы победили, там, внизу, – это не война за свободу и не война за территорию. Азия – это зона окончательной войны между расами, кульминация миллионов лет бесконечной эволюции человечества. Фюрер писал: «Какая жизнь нас ждет! Перед нами – сотни лет радости и удовольствий».

Надо заметить, в устах Цилиакса подобная чушь звучит неубедительно. Думаю, он прежде всего инженер. Но приходится проявлять усердие, чтобы нравиться тому, в чьих руках кнут.

(Не забыть: проверить источник этой цитаты из Гитлера.)

От самой Германии нас сопровождали истребители – в основном «мессершмитты», – обеспечивая прикрытие с воздуха и ближнее сопровождение, и мы с Джеком Бове с удовольствием разглядывали их новые типы и модификации. Мы видели, как более легкие, скоростные истребители стремительно проносились мимо нас. Это могли быть реактивные истребители, о которых мы только читали, но никогда не видели вблизи. Я знаю многих начальников британских ВВС, которые с сожалением отнеслись к окончанию «странной войны» в мае 1940 года, видя в этом только потерю возможностей совершенствования военной техники. Этот опустошенный континент, очевидно, стал хорошим полигоном для такого совершенствования. Мы с Джеком вытягивали шеи, стремясь разглядеть получше этих экзотических птиц.

А потом началось представление. Мы были где-то над Украиной.

Один истребитель резко взмыл вверх сквозь ряды эскорта. Он описал дугу прямо от земли, как фейерверк, оставляя за собой шлейф дыма. Я поинтересовалась, действительно ли у него на хвосте были ракеты. Цилиакс что-то невнятно пробормотал, будто и сам был этим озадачен.

Вот представьте, мы сидели в креслах в обзорном блистере. У меня даже стакан бренди был в руке. И не было абсолютно никакого чувства опасности. И тут появился этот неопознанный самолет-ракета. От утробного рева двигателей на моем бренди появилась рябь; «Зверь», тяжело громыхая, менял курс.

– Если эта штука протаранит нас, – сказала я, – нас ждут арфы с нимбами и святой апостол Петр.

– И не говори, – поддакнул Джек Бове. Цилиакс ничего не сказал.

Неожиданно нос самолета прорезал сноп огня, фонарь кабины разлетелся вдребезги. Самолет-ракета исчез, и все закончилось; я даже не видела взрыва, когда он упал на землю.

Джек надул щеки. Вольфганг Цилиакс щелкнул пальцами, чтобы всем принесли еще бренди.

Следующие восемь часов мы кружили над районом неудавшегося нападения.

Цилиакс сводил нас с Джеком в грузовой трюм, в бомбовый отсек. Бомбы были небольшие, из вороненой стали, прекрасно обтекаемые; они были похожи на «перевернутые миниатюрные субмарины», как сказал Джек. Их можно сбрасывать с высоты двадцати тысяч футов. Я подумала, что это еще один замечательный образчик технических достижений нацистов, но Цилиакс объяснил, что бомбы британского образца, изготовлены по лицензии «Викерс-Армстронг» в Вейбридже, а главного конструктора зовут Барнс Невиль Уоллес.

– Они британские, как и валы двигателей «Роллс-Ройс Мерлин» – те, что держат «Геринг» в воздухе, – сказал Цилиакс, внимательно глядя на меня сквозь стекла очков, дабы убедиться, что я осознаю свою сопричастность.

Но я думаю, его главным образом разозлило то, что кто-то осмелился поднять руку на его прекрасную машину.

В ту ночь «Геринг» одну за другой сбрасывал серии этих «таллбоев» на район, с территории которого, по-видимому, взлетел самолет-ракета. Даже не представляю, увенчалась ли успехом наша бомбовая атака. Киношники это все снимали, в цвете.

Отбомбившись, мы полетели на восток, к рассвету. Надо попытаться урвать немного сна…

День 7-й. Мы уже пересекли Китай – конечную цель программы колонизации японцев, зеркальное отражение которой немцы осуществляют на Западе. Евразия – огромный театр военных действий, театр ужаса и бедствий покоренных народов, театр, который протянулся позади нас до самого побережья Английского канала. В каком мире мы живем!

Тем не менее теперь мы миновали все эти земли, добрую половину всей суши поверхности земного шара. Наш эскорт исчез. Последний конвой с провизией был японский; Джек грозился выкинуть их сырую рыбу из бомбовых отсеков.

И теперь мы остались один на один с нашей главной целью: перед нами Тихий океан. Мы летим так высоко, что океан кажется плавно выгибающейся спиной какого-то огромного животного с серебристой светящейся шкурой.

Джек заступил на вахту на мостике пилота. Сегодня после обеда я получила разрешение от Цилиакса тоже подняться туда. Мне не терпелось побаловаться с рычагами управления.

– Подозреваю, что я лучший рулевой, чем ты, – сказала я Джеку.

Джек рассмеялся. Впервые с тех пор, как я увидела его, он казался на своем месте – в своем островерхом шлемофоне, в куртке летчика под матерчатым комбинезоном он сидел в кресле пилота.

– Осмелюсь заметить, что ты права. Но Ганс лучший пилот, чем любой из нас.

– Ганс?

Ганс, как оказалось, – это вычислительная машина взлетно-посадочной палубы. Ганс может управлять полетом «Зверя» самостоятельно, и, даже когда пилот-человек сидит за штурвалом, он выполняет большинство функций.

– Думаю, имя – это немецкая шутка, – сказал Джек. – В своем роде созвучно «хендс офф» – «руки прочь».

Глядя на океан, я присела на корточки рядом с пилотским креслом.

– Как ты думаешь, Джек, что мы найдем там? Джек пожал плечами.

– Двенадцать тысяч миль океана, а потом Сан-Франциско, – прозаично ответил он.

– Тогда как ты объясняешь тот факт, что никто прежде не пересекал Тихий океан?

– Океанские течения, – сказал он. – Встречные ветры. Черт, я не знаю.

Но мы оба знали, что проблема гораздо сложнее. Это великая тайна Тихого океана.

Человечество берет свое начало в Африке – так говорит Дарвин. Во времена пещерного человека мы распространились на север и на восток, через Азию до самой Австралии. Потом полинезийцы перебрались на острова. Они преодолели тысячи миль, добравшись до Гавайев, со своими каменными топорами и лодками, выдолбленными из стволов деревьев.

Но дальше этого места Тихий океан не пустил их.

А тем временем другие шли на запад, к Американскому континенту. Никто точно не знал, как первые «коренные» американцы попали туда из Африки; некоторые говорят, что их случайно занесло в те края, когда они сплавлялись на плотах вниз по Конго, хотя я склонна усматривать в этой теории оттенок расовых предубеждений. Так что когда викинги переплыли Северную Атлантику, они столкнулись с темнокожими аборигенами, а когда в Америку прибыли португальцы, испанцы и британцы, они нашли там сложные торгово-экономические отношения, расу, одинаково похожую и на северян, и на африканцев, которую они принялись истреблять. Вскоре европейцы добрались до западного берега Америк.

Но дальше этого места Тихий океан не пустил их.

– Вот загадка! – сказала я Джеку. – Земля круглая. Это можно определить, например, по изогнутой тени, которую Земля отбрасывает на Луну во время лунного затмения.

– Конечно, – сказал Джек. – Поэтому мы знаем, что Тихий океан не может тянуться дальше чем на двенадцать тысяч миль.

– Да, но западные мореплаватели, в том числе Магеллан и капитан Кук, проделали долгий путь от берегов Америки. Тысячи миль. Мы знаем, что они должны были наткнуться на Гавайи, например. А с востока средневековые китайцы и современные японцы плавали далеко за полинезийскую цепь островов. Немногие возвратились. Кто-то должен был уже это сделать. Джек, Тихий океан слишком широк. Вот она – загадка.

Джек фыркнул.

– Чушь собачья, – уверенно сказал он. – Дальше ты станешь рассказывать мне о морских чудовищах и демонах в облаках.

Но те древние тихоокеанские легенды еще никто не опроверг, и я видела, что некоторые члены вахтенной команды – те, кто понимал по-английски, – уже стали с опаской поглядывать на нас.

День 8-й. Мы остались без связи: последняя из японских станций уже недосягаема, и наш лес телеграфных антенн стоит без пользы. В такой ситуации вы не можете не чувствовать себя всеми забытыми, как на необитаемом острове.

Итак, нас трое – Цилиакс, Джек и я, мы жмемся друг к другу в своей металлической пещере, как первобытные люди. В этот вечер у нас троих был еще один неприятный обед. Ненавидя друг друга, мы слишком много пили и говорили тоже слишком много.

– Конечно, – бормотал Цилиакс, – полет самолета-ракеты длится всего несколько минут, и после включения ракетного двигателя самолет становится почти неуправляемым. Кто-то на земле, должно быть, был прекрасно осведомлен о точном маршруте «Геринга». Интересно, кто бы мог сообщить им?

Если это был намек на меня или Джека, то Джек сделал вид, что не понял его.

– Кто-то? И кто же? В Азии у вас, нацистов, множество врагов, Вольфи. Большевики, партизаны. Однажды вы встретитесь с японцами и наброситесь друг на друга…

– А может быть, это были американцы, – спокойно сказал Цилиакс.

– Зачем Америке нападать на объект, принадлежащий нацистам?

– Затем, что «Геринг» имеет стратегическое значение. Предположим, мы добьемся успеха в нашей экспедиции и пересечем Тихий океан. Америка всегда опасалась за свою протяженную западную береговую линию – она слишком уязвима…

Джек прищурился, но не потрудился отрицать это.

В 1940 году Америка действительно нервно оглядывалась через плечо на агрессивную экспансию Японии. Но Тихий океан оказался непроходимым, японцы не добрались до нее, и в «странной войне» Америка уверенно стояла на стороне Британии.

В апреле 1940-го Гитлер вторгся на территорию Дании и Норвегии, в мае обошел с флангов линию Мажино и сокрушил Францию. Блицкриги вызвали панику в британском кабинете министров. Премьер-министр Чемберлен был вынужден подать в отставку, поскольку его политика ведения войны не имела успеха.

Но Гитлер остановился. Северное море было границей его притязаний, по его словам, он не хотел воевать со своими «англосаксонскими кузенами».

Черчилль делал все для того, чтобы отклонить инициативы Гитлера о мирных переговорах и продолжить войну. Но лорд Галифакс, министр иностранных дел, доказывал, что условия Гитлера приемлемы. Тогда Черчилль удалился, пыхая сигарой, на задние скамьи парламента, а «пугало в шляпе-дерби» стал премьер-министром в течение недели, соглашение о перемирии подписал в течение месяца.

У Гитлера появилась возможность бросить все свои силы на восток, и к Рождеству 1941-го он взял Москву.

Как видите, это все случилось потому, что японцы оказались неспособны стать угрозой для американцев. Если бы не непроходимость Тихого океана, внимание американцев, возможно, было бы приковано к западу, а не к востоку. И без мошной поддержки, которую мы получали от Америки, если бы Гитлер не был вынужден предложить на таких выгодных для нас условиях мир в 1940-м и если бы он осмелился напасть на Британию, Германии пришлось бы воевать на двух фронтах, Западном и Восточном. Интересно, смогла бы Россия отразить нападение ослабленных нацистов? Можно себе представить, что Россия, Великобритания и Америка выступили бы как союзники против нацистов и даже против японцев? И войну в конечном счете можно было бы выиграть?

Все эти предположения – пустая болтовня, лучше оставить ее для завсегдатаев пивных. Но так или иначе, очевидно, что если бы Тихий океан можно было пересечь, весь результат войны с немцами был бы каким-то другим. И поэтому «Геринг» – самолет, сконструированный, чтобы бросить вызов неприступности океана, – действительно является оружием стратегического значения.

Вот о чем мы спорили за ланчами и обедами. Затерянные в огромном бездушном пространстве этого океана, мы находили утешение в своих мелких человеческих сварах.

День 10-й. Наверное, мне лучше отмечать пройденное расстояние, а не время.

Прошло три дня, с тех пор как мы оставили позади восточное побережье Азии. Над морем, уже независимые от снабжения и дозаправки, не имея необходимости заниматься бомбежками, мы смогли поддерживать постоянную скорость полета в двести двадцать узлов. Только за последние сорок восемь часов мы должны были покрыть расстояние в двенадцать тысяч миль.

Мы уже должны были пересечь океан. Мы уже должны были лететь над Америками. Когда я провожу астрономические наблюдения, получается, что мы просто летели вокруг совершенно гладкой сферы земного шара, на котором Америки как не бывало. Геометрия неба не согласуется с геометрией земли.

Я как-то не ожидала, что эта пресловутая загадка проявится так скоро. Только десять дней в полете, мы еще толкаемся из-за места за обеденным столом. И все же мы попали в тайну такую странную, как будто неожиданно оказались на пути к Луне.

Еще не видела капитана, которого зовут, как мне сказали, Фассбиндер. Даже здесь, посреди неизмеримого «ничего», социальные барьеры между нами такие же жесткие, как стальные переборки «Зверя».

День 15-й. Сегодня прогулочный полет в «фаэтоне». Вот забавно!

Мы прошли еще над одной группой островов, она больше, чем все предыдущие, видны темные конусы из базальта, покрытые зеленью и окруженные голубыми коралловыми рифами. Наблюдатели в блистерах, вооруженные биноклями и телескопами, объявили, что заметили движение по краям этих разбросанных по морю джунглей. Поэтому капитан приказал «фаэтонам» спуститься и взглянуть поближе.

В «фаэтоне» нас было четверо: я, Джек, Цилиакс и один член экипажа, пилот – невысокий молодой парень по имени Клаус, он мне нравился. Оба немца были вооружены пистолетами; мы с Джеком – нет. «Фаэтон» – это короткокрылый гидросамолет, хорошо приспособленный для посадки на спину «Зверя»; крепкий малыш.

Мы скользили низко над просветами в джунглях, где бегали львы и рычали огромные медведи. Животные, похожие на слонов, покрытые бурой шерстью и с длинными загнутыми бивнями, поднимали хоботы, когда мы пролетали над ними, будто в знак протеста против рева наших моторов.

– Господи исусе, – сказал Джек, – чего я не отдал бы, чтобы спуститься туда с ружьем.

Мы с Цилиаксом нащелкали фотографий и сняли кинофильм, сделали записи и наговорили комментарии на пленки магнитофонов.

И еще нам показалось, что мы заметили признаки присутствия людей: от морских пляжей поднимались тонкие струйки дыма.

– Удивительно, – сказал Цилиакс. – Пещерные медведи. Какие-то звери, похожие на саблезубых тигров. Мамонты. Это фауна, которой не видывали в Европе и Америке с тех времен, как отступили ледники.

– Что с ними случилось? – спросил Джек.

– Мы истребили их, – ответила я. – Вероятно. – Что, из пулеметов? Я пожала плечами:

– При наличии времени достаточно каменных топоров и кремниевых наконечников для стрел.

– Ну и, – не унимался практичный Джек, – как они попали

сюда?

– Уровень моря падает и поднимается, – пояснил Цилиакс. – В те периоды, когда ледники наступают, они аккумулируют мировые запасы воды. Возможно, это верно даже для этого аномального океана. Может быть, уровень моря опустился так низко, что обнажилась суша, которая теперь снова скрыта водой, или архипелаги, по которым можно было переправиться.

– Итак, в ледниковый период, – сказала я, – мы охотились на мамонтов и гигантских ленивцев, пока не согнали их с континентов. Но они продолжали бежать, и некоторые из них добрались до того или иного острова, а теперь они просто продолжают бежать курсом на восток.

И в этом безграничном океане, я думаю, найдется довольно места, чтобы бежать, и бежать, и бежать. Больше незачем вымирать.

– Но здесь есть люди, – указал Джек. – Мы видели костры. Мы летели вдоль берега на бреющем полете. Снизившись еще, мы увидели некое подобие лагеря, разбитого вокруг импровизированного очага. На шум из леса выбежали люди – голые, – завидев нас, большинство из них удрали обратно. Но мы хорошо рассмотрели их и сфотографировали.

Это были люди или существа, похожие на людей. У них были приземистые плотные тела с широкой грудной клеткой и шишковатые лбы. Думаю, мы все поняли, кто это были, даже Джек.

– Неандертальцы. – Цилиакс сказал это первым: это немецкое название. – Еще одна разновидность – да, животных, которых мы, люди, выжили из Африки, Европы и Азии.

– Они не кажутся достаточно умными, чтобы истреблять мамонтов, как это делали мы, – заметил Джек.

– Или, может быть, они слишком умные, – пробормотала я. Цилиакс воскликнул:

– Какое замечательное открытие: найти реликты эволюционного прошлого, в то время как судьба эволюции человечества решается в Центральной Азии!

По действующим инструкциям приземление запрещено. «Фаэтон» поднимает нас обратно к стальной безопасности «Зверя», и все заканчивается.

Прошло восемь дней с тех пор, как мы ушли от берегов Китая. Мы уже пролетели тридцать пять тысяч миль над океаном.

Может быть, нас больше не должно удивлять то, что мы видим внизу, – странные звери, мамонты, пещерные медведи и низколобые дикари. И мы все еще в пути. Что дальше? Как это все волнующе!

День 23-й. Сегодня случилась страшная электрическая буря.

Мы попали в самый ее эпицентр, двигатели дребезжат, молнии трещат вокруг мачт передатчиков. Возможно, в этом бесконечном океане и бури тоже бесконечные – никто этого не знает, наши метеорологи не могут ничего просчитать.

Но мы вышли из нее. Отважные техники выползли к основаниям крыльев проверить, все ли в порядке со «Зверем», поправить пару мачт, взглянуть, что с «фаэтонами». Я хотела проверить свой «Спитфайр», но, как и ожидалось, Цилиакс мне не позволил. Кроме того, Клаус любезно вызвался взглянуть на мою старушку и заверил, что с ней все в порядке.

Прошлой ночью оба – Цилиакс и Джек Бове – пытались приставать ко мне, один с несгибаемой решимостью, другой с довольно безнадежным видом.

День 25-й. Довольно знаменательный день.

Наш нормативный запас провизии и воды рассчитан на пятьдесят дней. Сегодня, следовательно, день двадцать пятый, точка поворота обратно. А мы все еще не приблизились к суше, как не приблизились и к проникновению в великую тайну Тихого океана.

Капитан собрал нас в самом большом из ресторанов; нас – это пассажиров и старших офицеров; кухарки не присутствовали и «илоты» тоже – эти пропащие души из отсеков атомных реакторов. Капитан лично говорил с нами через переговорную трубу из капитанской рубки; пора бы мне все же увидеть его лицо.

Мы обсуждали, стоит ли продолжать полет. Мы заслушали доклад начальника хозяйственной службы о состоянии наших припасов, потом состоялись дебаты, за которыми последовало голосование. Голосование, проводимое на летящем нацистском schlachtschiff! Не сомневаюсь, что капитан Фассбиндер принял собственное решение еще до того, как мы собрались в обеденном зале из полированного дуба. Но он пытался поддержать наш боевой дух, равно как и намеревался предотвратить возможность мятежа в будущем. Мне Джек рассказывал, что Христофор Колумб использовал такую же тактику, когда его команда чувствовала себя затерянной посреди другого безбрежного океана.

И, так же как Колумб, капитан Фассбиндер одержал победу. Мы продолжаем лететь, урезав свой рацион вдвое. Киношники это все засняли, хотя все они до единого, слишком любящие пожрать, голосовали за возвращение назад.