Текст книги "История Лизи"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

7

Взяв паузу на раздумья, Лизи спросила:

– Это ты дал ему телефонный номер, по которому он мне позвонил? Тебя я должна за это благодарить?

– Нет! Точно нет! Я не давал ему никаких телефонных номеров, уверяю вас!

Лизи ему поверила.

– Тебе придётся для меня кое-что сделать, профессор. Если Дули свяжется с тобой, может, чтобы сообщить, что дело на мази и всё путём, ты должен сказать ему, что сделка разорвана. Полностью разорвана.

– Я скажу. – Рвение мужчины вызывало презрение. – Поверьте мне, я… – Его прервал женский голос (жены, Лизи в этом не сомневалась), задавший какой-то вопрос. Что-то зашуршало: он прикрыл микрофон рукой.

Лизи не возражала. Она провела оценку сложившейся ситуации, и итог ей совершенно не понравился. Дули сказал ей, что она сможет избежать неприятностей, отдав Вудбоди бумаги и неопубликованные рукописи Скотта. После этого профессор позвонит безумцу, скажет ему, что всё в порядке, и на этом будет поставлена точка. Да только бывший Король инкунков понятия не имел, как найти Дули, и Лизи ему верила. Она думала, что Дули, возможно, и собирался появиться в кабинете Вудбоди (или в его замке в пригороде) с бумагами Скотта… но до того он планировал сначала затерроризировать её, а потом причинить боль в тех местах, которые она не давала трогать мальчикам на школьных танцах. И почему он собирался это сделать, приложив немало усилий, чтобы убедить профессора и саму Лизи, что ничего плохого с ней не случится, если она не будет упираться и сделает всё, о чём её просят?

Может, потому, что ему нужно выдать себе разрешение?

Да, похоже на правду. И позже (после того как она умрёт или её искалечат до такой степени, что она будет мечтать о смерти) совесть Джима Дули сможет убедить себя, что Лизи сама во всём и виновата. «Я дал ей все шансы, – подумает её друг «Зак». – Так что вина исключительно её. Вот эта Йоко и получила по заслугам».

Ладно. Тогда ладно. Если он появится, она даст ему ключи от амбара и рабочих апартаментов и скажет, что он может взять всё, что захочет. Скажу ему: «Всё твоё. Бери – не хочу».

Но при этой мысли губы Лизи изогнулись в лишённую веселья улыбку-полумесяц, знакомую, возможно, только её сёстрам и мужу («лицо-торнадо», так говорил Лэндон, когда видел её).

– Чёрта с два отдам, – пробормотала она и огляделась в поисках серебряной лопаты. Не увидела. Оставила в машине. Если хотела её забрать, лучше бы выйти из дома до того, как окончательно стем…

– Миссис Лэндон? – Озабоченности в голосе профессора прибавилось. Она про него совершенно забыла. – Вы слушаете?

– Да. Вот куда это тебя привело.

– Простите?

– Ты знаешь, о чём я говорю. Все эти бумаги, которые ты хотел заполучить, бумаги, которые, по твоему разумению, были тебе так необходимы. И вот куда это тебя привело. Как я понимаю, самочувствие у тебя не очень. Плюс, разумеется, вопросы, на которые тебе придётся ответить после того, как я положу трубку.

– Миссис Лэндон, я не…

– Если полиция позвонит тебе, я хочу, чтобы ты рассказал им всё, что рассказал мне. А сие означает, что сначала тебе лучше ответить на все вопросы жены. Или я не права?

– Миссис Лэндон, пожалуйста! – В голосе Вудбоди звенела паника.

– Ты сам заварил эту кашу. Ты и твой друг Дули.

– Перестаньте называть его моим другом! «Лицо-торнадо» потемнело ещё сильнее, губы утончались, пока не показались острия зубов. И одновременно глаза суживались, превращаясь в щёлочки, в которых сверкали синие искорки. Лицо превратилось в звериную морду, дебушеровский характер проявлялся во всей красе.

– Но он твой друг! – воскликнула она. – Ты с ним пил, делился с ним своими горестями и смеялся, когда он называл меня Йоко Лэндон. Именно ты натравил его на меня, как бы ни оправдывался, а теперь выясняется, что он безумен, как сортирная крыса, и ты не можешь остановить его. И да, профессор, я собираюсь позвонить шерифу округа, и да-а-а-а, я назову ему твоё имя, я расскажу им всё, что поможет поймать твоего друга, потому что он ещё не закончил начатое, ты это знаешь так же, как и я, потому что он не хочет останавливаться на полпути, потому что ему всё это очень даже нравится, и вот куда это тебя привело. Ты сам на это напросился, вот и пеняй на себя! Так? Так?

Нет ответа. Но она слышала учащённое дыхание и знала, что бывший Король инкунков старается не заплакать. Она положила трубку, схватила с пола ещё одну сигарету, закурила Вернулась к телефону, покачала головой. Она позвонит в управление шерифа, но чуть позже. Сначала она хотела забрать серебряную лопату из «бумера», и забрать немедленно, прежде чем дневной свет окончательно угаснет и в её части света воцарится ночь.

8

В боковом дворе (который она предпочитала называть «дверным двором») уже слишком, стемнело, чтобы чувствовать себя спокойно, хотя Венера, звезда желаний, ещё не появилась на небе. Тени, где к амбару примыкал сарай для хранения садового инструмента, были особенно чёрными, а «BMW» стоял в каких-то двадцати футах от этого места. Разумеется, Дули не прятался в этом колодце теней, но будь он на их участке, то мог бы затаиться где угодно: прислонившись к стене раздевалки у бассейна, выглядывая из-за угла дома, присев за надстройкой над лестницей в подвал…

Эта мысль заставила Лизи резко обернуться, но света ещё хватало, чтобы увидеть, что по обе стороны надстройки никого нет. И двери в надстройку были заперты, то есть она могла не опасаться, что Дули проник в подвал. Если, конечно, он каким-то образом не попал в дом и не спрятался там до её приезда…

Перестань, Лизи… ты запугаешь себя…

Она замерла, взявшись за ручку задней дверцы «BMW». Постояла, может, секунд пять, потом позволила окурку выпасть из пальцев свободной руки, растоптала его каблуком. Кто-то стоял в самом тёмном углу, где сходились стены амбара и сарая для инструментов. Стоял – очень высокий и застывший.

Лизи открыла заднюю дверцу «бумера» и вытащила серебряную лопату. Свет в кабине продолжал гореть и после того, как она захлопнула дверцу. Она забыла о том, что в современных моделях лампы в кабине гасли с замедлением, конструкторы называли это «светом любезности», но не находила ничего любезного в том, что Дули мог видеть её, а она его – нет, потому что этот долбаный свет слепил. Она отступила от автомобиля, прижимая черенок лопаты к груди. Свет в кабине «ВМW» наконец-то погас. На мгновение от этого стало только хуже. Она видела лишь бесформенные лиловые тени под выцветающим лавандовым небом и ожидала, что он сейчас прыгнет на неё, называя «миссас» и спрашивая, почему она не слушала, тогда как его руки сомкнутся на её шее, и дыхание прервётся.

Этого не произошло, и ещё через три секунды её глаза приспособились к остаткам дневного света. Теперь она снова могла его видеть, высокого и прямого, мрачного и неподвижного, стоявшего в углу между большим сооружением и маленькой пристройкой. Что-то лежало у его ног. Что-то с прямыми углами. Возможно, чемодан.

«Господи, он же не думает, что сможет упаковать туда все бумаги Скотта, не так ли?» – подумала она и осторожно шагнула влево, сжимая черенок лопаты так сильно, что кулаки вибрировали.

– Зак, это ты? – Ещё шаг. Второй. Третий.

Она услышала шум подъезжающего автомобиля, поняла, что фары осветят двор, выхватив его из темноты. И когда это случится, он, конечно же, прыгнет на неё. Она замахнулась лопатой, серебряный штык взлетел над её плечом, совсем как в 1988 году, набрала полную грудь воздуха к тому моменту, когда приближающийся автомобиль въехал на вершину Шу-гар-Топ-Хилл и на мгновение осветил двор, и Лизи увидела мощную газонокосилку, которую сама же в этот угол и поставила. Тень, отбрасываемая рукояткой на стену, пропала вместе со светом фар проехавшего мимо автомобиля. И газонокосилка вновь превратилась в человека, затаившегося в углу с чемоданом у ног, хотя после того, как тебе открылась истина».

«В фильме «ужасов», – подумала Лизи, – именно в этот момент монстр выпрыгнул бы из темноты и схватил меня. В тот самый момент, когда я начала бы расслабляться».

Никто и ничто не прыгнуло и не схватило её, но Лизи подумала, что будет неплохо взять серебряную лопату в дом, пусть даже как талисман, приносящий удачу. Держа лопату уже одной рукой, у того места, где черенок входил в серебряный штык, Лизи вернулась в дом, чтобы позвонить Норрису Риджуику, шерифу округа Касл.

Глава 7. ЛИЗИ И ЗАКОН. (Навязчивость и изнурённый разум)

1

Принявшая звонок Лизи женщина, представившаяся дежурным диспетчером Соумс, сказала, что не может соединить Лизи с шерифом Риджуиком, потому что шериф Риджуик женился на прошлой неделе, и сейчас он и новобрачная находятся на острове Мауи, где и будут пребывать следующие десять дней.

– С кем я могу поговорить? – спросила Лизи. Ей не понравилась резкость собственного голоса, но она понимала причину. Господи, понимала. Этот чертовски длинный день.

– Оставайтесь на линии, мэм, – ответила ДД Соумс. А потом Лизи услышала Макграффа Сыскного Пса, [68]68
  Макграфф Сыскной Пёс – анимационный образ, используемый Национальным советом по предотвращению преступлений в рекламных роликах и буклетах.


[Закрыть]который принялся рассказывать об объединении соседей в группы наблюдения за территорией. Лизи подумала, что это шаг вперёд в сравнении с оркестром «Две тысячи коматозных струн». Макграффа она слушала с минуту или около того, а потом трубку взял коп, фамилия которого понравилась бы Скотту.

– Помощник шерифа Энди Клаттербак, мэм, чем я могу вам помочь? [69]69
  Одно из значений английского слова «clutterbuck» – рядовой хаоса.


[Закрыть]

Третий раз за день («Бог любит троицу», – сказала бы добрый мамик) Лизи представилась как миссис Скотт Лэндон. Затем рассказала помощнику шерифа Клаттербаку чуть отредактированную историю Зака Маккула, начиная от вчерашнего телефонного звонка вышеозначенного Зака и заканчивая сегодняшним, уже её телефонным звонком, позволившим узнать, что Зака Маккула, возможно, зовут Джим Дули. По ходу рассказа Клаттербак ограничивался междометиями, а когда Лизи закончила, спросил, кто сообщил ей второе имя Зака.

Почувствовав лёгкий укол совести (ну очень лёгкий), тем не менее вызвавший у неё недоумение, Лизи выдала Короля инкунков. И назвала его не Вуддолби.

– Вы собираетесь поговорить с ним, помощник шерифа Клаттербак?

– Я думаю, это необходимо, не так ли?

– Пожалуй, – согласилась Лизи, гадая, удастся ли исполняющему обязанности шерифа округа Касл вытащить из Вудбоди что-то такое, чего не удалось ей. Пришла к выводу, что удастся, потому что она была вне себя от ярости, когда разговаривала с профессором. Она также поняла, что беспокоило её совсем другое. – Его арестуют?

– На основании того, что вы мне рассказали? Ни в коем разе. У вас могут быть основания для гражданского иска, тут вы должны посоветоваться с адвокатом, но в суде он скажет, что, по его разумению, Дули намеревался появиться у вашего порога и по-дружески посоветовать вам передать рукописи университету. Он также заявит, что ничего не знал ни о дохлых кошках в почтовых ящиках, ни об угрозах причинить боль… и скажет правду, если исходить из того, что вы мне сообщили. Так?

Лизи подтвердила довольно уныло, что именно так.

– Мне нужно письмо, которое оставил досаждающий вам человек, – сказал Клаттербак, – и мне нужна дохлая кошка. Что вы сделали с останками?

– У нас есть деревянный ящик для твёрдых пищевых отходов. – Лизи взяла новую сигарету, подумала, положила обратно. – Мой муж как-то его называл, он всё как-то называл, но сейчас я не могу вспомнить, как именно. Опять же, еноты не роются в помоях. Я положила дохлую кошку в мешок для мусора. А потом положила мешок на нижнюю палубу. – Только что она не могла вспомнить, как Скотт называл ящик для твёрдых пищевых отходов, тут название само сорвалось с языка.

– Понятно… у вас есть морозильник?

– Да… – Лизи уже пришла в ужас от того, что он только собирался ей сказать.

– Я хочу, чтобы вы положили кошку в морозильник, миссис Лэндон. Пусть остаётся в мешке. Кто-нибудь заберёт её завтра и отвезёт Кедоллу и Джепперсону. Это ветеринары, которые по контракту выполняют поручения нашего управления. Они установят причину смерти…

– Труда это не составит, – перебила его Лизи. – Почтовый ящик залила кровь.

– Понятно. Плохо, что вы не сфотографировали её на «полароид», прежде чем смыть.

– Уж простите великодушно, не сфотографировала! – взвизгнула Лизи.

– Успокойтесь, – сказал ей Клаттербак. Спокойно. – Я понимаю, вы разволновались. Любой бы разволновался.

«Только не ты, – негодующе подумала Лизи. – Ты бы оставался хладнокровным, как… как дохлая кошка в морозильнике». Сказала же она совсем другое:

– Насчёт профессора Вудбоди и дохлой кошки всё ясно. А как насчёт меня?

Клаттербак пообещал, что тотчас же пришлёт к ней человека, помощника шерифа Боукмена или помощника шерифа Олстона, в зависимости от того, кто окажется ближе, чтобы забрать у неё письмо. Добавил, что помощник, который подъедет к ней, сможет сделать несколько полароидных снимков дохлой кошки. У всех помощников шерифа в автомобиле есть «полароид». Потом помощник шерифа (а позднее – его сменщик) расположится на шоссе 19 так, чтобы держать её дом под контролем. Если, конечно, не поступит сообщение о каком-то происшествии, автомобильной аварии или о чём-то в этом роде.

– Если Дули захочет зайти и проверить, как обстоят дела, – Клаттербак очень деликатно обходил острые углы, – то увидит патрульную машину и проедет мимо.

Лизи надеялась, что в этом правота будет на стороне Клат-тербака.

Такие, как Дули, продолжил Клаттербак, обычно больше говорят, чем делают. Если им не удаётся запугать человека и получить желаемое, они предпочитают забыть о том, что просили.

– Мне представляется, что вы больше никогда о нём не услышите.

Лизи хотелось бы, чтобы и в этом он не ошибся. Но сомнения у неё оставались. Прежде всего из-за того, как «Зак» всё обставил. Позаботился о том, чтобы его не могли остановить, во всяком случае, не мог остановить человек, который нанял его.

2

Не прошло и двадцати минут после завершения разговора с помощником шерифа Клаттербаком (которого её усталому мозгу хотелось назвать то ли помощник шерифа Баттерхаг, [70]70
  Баттерхаг (butterhug) – дословно «масляное объятие».


[Закрыть]то ли, возможно, в связи с упоминанием «полароидов», помощник шерифа Шаттербаг [71]71
  Шаттер (shutter) – на английском затвор фотоаппарата, баг (bug) – жук.


[Закрыть]), как у её порога появился худощавый мужчина, одетый в хаки, с большим револьвером на бедре. Он представился как помощник шерифа Дэн Боукмен и сказал, что, согласно полученным инструкциям, он должен забрать «некое письмо» и сфотографировать «некое усопшее животное». Лизи при этом удалось сохранить строгое лицо, пусть ради этого она и прикусила щёку изнутри. Боукмен упаковал письмо вместе с белым конвертом в пластиковый пакет, который дала ему Лизи, потом спросил, положила ли она «усопшее животное» в морозильник. Лизи сделала это, как только закончила разговор с Клаттербаком, сунула зелёный мешок для мусора в дальний левый угол большого «тролсена», совершенно пустого, если не считать нескольких стейков из лосятины, которые подарил ей и Скотту их бывший электрик, Смайли Фландерс. Смайли выиграл главный приз лотереи (какой, Лизи не помнила) и перебрался в Сент-Джон-Вэлью, где Чарли Корриво трахал сейчас свою молодую жёнушку, подумала Лизи. Другого места для дохлой кошки Галлоуэев, кроме как рядом с мясом, которое Лизи есть не собиралась ни при каких обстоятельствах (разве что в случае атомной войны), просто не было, и она сказала помощнику шерифа Боукмену, чтобы он, закончив фотографирование, положил «некое усопшее животное» туда и только туда. Он со всей серьёзностью пообещал «подчиниться её требованию», и ей вновь пришлось прикусывать щёку изнутри. Однако на этот раз смех едва не вырвался из неё. Поэтому, как только он спустился в подвал, Лизи повернулась к стене, словно шаловливый ребёнок, прижалась к ней лбом и, зажимая рот руками, расхохоталась.

А когда приступ смеха прошёл, вновь подумала о кедровой шкатулке доброго мамика (шкатулка была у Лизи уже лет тридцать пять, о она никогда не думала о ней как о своей).

Она помнила, что шкатулка вкупе с лежащими внутри маленькими памятными вещицами помогала успокоить истерику, поднимающуюся из глубин. И у неё оставалось всё меньше сомнений в том, что шкатулку она положила на чердак. Логичное, между прочим, решение. Оставшееся от сделанного Скоттом хранилось в амбаре и в рабочих апартаментах. Оставшееся от той части её жизни, которая пришлась на годы его работы, хранилось здесь, в доме, который она выбрала и в который они оба переехали, чтобы любить друг друга.

На чердаке лежали четыре дорогих турецких ковра, которые она когда-то обожала, но в какой-то момент, по причинам, до сих пор ей непонятным, они стали её пугать…

По меньшей мере три комплекта чемоданов, которым доставалось всё, что два десятка авиакомпаний (многие маленькие, выполнявшие только местные рейсы) могли обрушить на них. Этим бывалым воинам, заслужившим медали и парады, пришлось удовлетвориться почётной чердачной отставкой (чёрт, парни, это лучше городской свалки)…

Мебель гостиной в стиле «датский модерн», которая, по словам Скотта, выглядела претенциозной, и как же она злилась на него, вероятно, главным образом потому, что соглашалась с его правотой…

Бюро с убирающейся крышкой, «удачная покупка», как выяснилось, с одной укороченной ножкой, под которую приходилось что-то подкладывать, только подкладка всегда вылезала из-под ножки, пока однажды крышка не съехала ей на пальцы, и на том всё и закончилось: бюро определили новое место жительства – долбаный чердак…

Пепельницы на стойках, от их курильных времён…

Старая пишущая машинка Скотта «Ай-би-эм селектрик», на которой он печатал письма, пока не возникли проблемы с чёрной и корректирующей лентами.

Те вещи, эти, всякие и разные. Из другого мира, если на то пошло, но всё они здесь, никуда не делись. И где-то, возможно, за стопкой журналов или на кресле-качалке с треснувшей спинкой, стояла кедровая шкатулка. Она думала о ней как думают о холодной воде в жаркий день, когда хочется пить. Лизи не знала, с чего у неё такая ассоциация, но так уж сложилось.

К тому времени, когда помощник шерифа Боукмен поднялся из подвала с «полароидами», ей уже не терпелось выпроводить его за дверь. Но он не торопился уходить («Прилип, как зубная боль», – выразился бы папаня Дебушер), сначала сказал ей, что кошку, по-видимому, зарезали каким-то инструментом (возможно, отвёрткой), потом заверил её, что припаркуется неподалёку. На их патрульных машинах (он называл их просто «машинами») не было надписи «СЛУЖИТЬ И ЗАЩИЩАТЬ», но ему хотелось, чтобы она чувствовала себя в полной безопасности. Лизи постаралась убедить его, что именно в такой безопасности себя и чувствует, а потому собирается лечь спать: день выдался долгим, у одной из близких родственниц возникли серьёзные проблемы со здоровьем, плюс вся эта история с преследованием, в общем, она совершенно вымоталась. Помощник шерифа Боукмен наконец-то понял намёк и ушёл, напоследок ещё раз сказав, что она в полной безопасности и ей нет никакой необходимости «спать вполглаза». Потом спустился со ступенек переднего крыльца так же уверенно, как спускался в подвал, ещё раз просматривая фотографии дохлой кошки, пока мог видеть их в свете фонаря над крыльцом. Через минуту-другую она услышала, как взревел двигатель. Свет фар прошёлся по лужайке, дому и исчез. Она подумала о помощнике шерифа Боукмене, сидящем за рулём патрульной машины, припаркованной на обочине шоссе. Улыбнулась. Потом поднялась на чердак, не догадываясь о том, что двумя часами позже будет лежать на кровати, полностью одетая, без сил и с текущими по щекам слезами.

3

Утомлённый мозг – самая лёгкая добыча одержимости, и после получаса безрезультатных поисков на чердаке, в жарком и застывшем воздухе, при плохом освещении, с тенями, которые со всей решимостью кутали каждый закуток, который она хотела осмотреть, Лизи сдалась одержимости, даже не подозревая об этом. Она не очень-то понимала, зачем ей вообще понадобилась эта шкатулка, только чувствовала – что-то из хранящегося внутри, какой-то сувенир первых лет семейной жизни, был следующей станцией була. Однако через какое-то время сама шкатулка стала её целью, кедровая шкатулка доброго мамика. Хрен с ними, с булами, но если она не найдёт шкатулку (длина – фут, ширина – девять дюймов, высота – шесть), то не сможет уснуть. Будет лежать, мучаясь мыслями о дохлых кошках, умерших мужьях, пустых кроватях, инкунках, сёстрах, которые режут себя, отцах, которые… (хватит Лизи хватит) Будет лежать без сна, ни слова больше. Часа поисков всё же хватило, чтобы убедить Лизи: кедровой шкатулки на чердаке нет. К тому времени она уже пришла к выводу, что шкатулка скорее всего в спальне для гостей. Вроде бы логичное предположение о её миграции с чердака в эту самую спальню… да только ещё сорок минут поисков (включая обследование верхней полки стенного шкафа с неустойчивой стремянки) показали Лизи, что и спальня для гостей – ещё один тупик. Следовательно, шкатулка находилась в подвале. Должна находиться в подвале. Весьма вероятно, что нашла покой под лестницей, где стояли картонные коробки с занавесками, тряпками, компонентами старых стереосистем и лежал различный спортивный инвентарь: коньки, набор для крикета, рваная сетка для бадминтона. Торопливо спускаясь по лестнице в подвал (она и думать забыла о дохлой кошке, которая лежала в морозильнике, соседствуя с лосятиной), Лизи практически убедила себя, что видела шкатулку там, внизу. К тому моменту она уже очень устала, но лишь смутно отдавала себе в этом отчёт.

Ей потребовалось двадцать минут, чтобы вытащить все коробки из их долгосрочного хранилища некоторые отсырели, раскрылись. Когда Лизи закончила перебирать содержимое коробок, руки и ноги дрожали от усталости, одежда прилипла к телу, а в затылке начала пульсировать боль. Лизи убрала на прежнее место все целые коробки, развалившиеся оставила посреди подвала. Должно быть, шкатулка доброго мамика всё-таки лежала на чердаке. Конечно, и лежала там всегда, И пока она попусту тратила время, перебирая заржавевшие коньки и забытые паззлы, кедровая шкатулка терпеливо ждала наверху. Теперь-то Лизи могла назвать дюжину мест, куда не удосужилась заглянуть, скажем, в короба под карнизами. Очень, между прочим, подходящее место. Наверное, поставила туда шкатулку и забыла об этом…

Мысль эта резко оборвалась, едва она осознала, что за спиной кто-то стоит. Она видела его краем глаза. Назови его Джимом Дули или Заком Маккулом – в любом случае в следующее мгновение он положит руку на её потное плечо и скажет ей: «Миссас». Вот тогда ей действительно будет о чём тревожиться.

Ощущение присутствия постороннего было настолько реальным, что Лизи буквально услышала, как шаркнули об пол подошвы туфель Дули. Она резко развернулась, руки пошли вверх, прикрывая лицо, и ей потребовалось лишь мгновение, чтобы увидеть пылесос «гувер», который она сама же вытащила из-под лестницы. Потом Лизи споткнулась о развалившуюся коробку с бадминтонной сеткой. Замахала руками, пытаясь сохранить равновесие, и ей это почти что удалось, но всё-таки она не удержалась на ногах, успела подумать: «Твою мать!» – и шлёпнулась. Макушка её на какой-то дюйм разминуласъ с опорной балкой, на которой держались ступени, и хорошо, что разминулась, иначе на голове у неё выросла бы шишка, а может, от удара она даже потеряла бы сознание. И, потеряв сознание, крепко приложилась бы к бетонному полу. А так Лизи удалось смягчить контакт с полом руками. Одно колено приземлилось удачно, на коробку с прогнившей бадминтонной сеткой, второму повезло меньше, его ждала жёсткая посадка на бетон. К счастью, Лизи была в джинсах.

Падение оказалось удачным и по другой причине, думала она пятнадцать минут спустя, лёжа на кровати, всё ещё полностью одетая, но уже отрыдавшись. К тому моменту она лишь изредка всхлипывала и шумно, с клокотанием в горле, набирала воздух в лёгкие. Падение (и страх, ему предшествующий) прочистило ей мозги. Она могла бы охотиться за шкатулкой ещё два часа… дольше, если бы хватило сил. Назад на чердак, назад в спальню для гостей, назад в подвал. «Назад в будущее», – наверняка добавил бы Скотт, который всегда пускал шпильку в самый неподходящий момент. Или, как потом выяснялось, в самый что ни на есть подходящий.

В любом случае она могла искать шкатулку до зари, и поиски эти принесли бы ей разве что кучу мышиного дерьма. Теперь Лизи не сомневалась: или шкатулка стоит в столь очевидном месте, что она проходила мимо неё полдюжины раз, или в доме её нет. К примеру, шкатулку могла украсть одна из уборщиц, которых у Лэндонов за долгие годы сменилось немало, или кто-то из рабочих, который увидел шкатулку и решил, что она понравится его жене, тогда как миссас (забавно, как прочно это слово засело в голове) мистера Лэндона никогда её не хватится.

Рано, рано, поутру, маленькая Лизи, подал голос Скотт, который пребывал в её голове. Подумай об этом завтра, завтра будет другой день.

– Да. – Лизи села, внезапно осознав, что она – потная, вонючая женщина в мокрой от пота, грязной одежде. Как могла быстро скинула с себя всё, оставила ворох белья на полу, у изножья кровати, направилась в душ. При падении в подвале она поцарапала ладони, от шампуня их начало щипать, но боль она проигнорировала, дважды намылила волосы, позволив пене сбегать по лицу. Потом, простояв под горячей струёй пять минут, решительно перевела рукоятку крана в самый конец синего сектора, выдержала какие-то мгновения под ледяной водой и выскочила из-под струи, жадно хватая ртом воздух. Вытерлась одним из больших полотенец, а когда бросила его в корзину для грязного, поняла, что вновь стала прежней Лизи, здравомыслящей и готовой закончить этот день.

Легла в постель, а перед тем как провалиться в темноту, напоследок подумала о помощнике шерифа Боукмене, который нёс вахту на шоссе у съезда к её дому. Мысль эта согрела Лизи, особенно после приступа страха, испытанного в подвале, и спала она крепко, без сновидений, пока её не разбудили пронзительные телефонные звонки.