Текст книги "Ветер сквозь замочную скважину"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Что такое шадди? – спросил Джейми у шерифа.

– Кусок парусины, – пояснил Пиви. – От дождя не спасает, но если его расстелить на траве, от росы не промокнешь.

– Где ты устроился на ночлег? – спросил я у мальчика.

Он указал на луг на той стороне загона для лошадей, которые по-прежнему были встревожены из-за сильного ветра. Ветки ивы над нами раскачивались и шелестели листьями. Отрада для слуха, отрада для глаз.

– Мое одеяло и шадди, наверное, все еще там.

Я посмотрел, куда указал Маленький Билл. Перевел взгляд сперва на сарай, где мы нашли парнишку, потом – на спальный барак на холме. Эти три точки располагались в вершинах почти правильного треугольника: каждая его сторона была около полумили длиной, а в самом центре находился загон для лошадей.

– А как ты добрался от того места, где спал, до сарая, где спрятался, Билл? – спросил шериф Пиви.

Мальчик долго смотрел на него и молчал. Потом снова расплакался и закрыл лицо руками, чтобы мы не видели его слез.

– Я не помню. Вообще ничегоне помню. – Он убрал руки с лица. Вернее, они просто упали, как будто вдруг стали слишком тяжелыми и у мальчика не было сил их держать. – Я хочу к папе.

Джейми встал и отошел в сторону, засунув руки глубоко в карманы джинсов. Я пытался сказать то, что нужно было сказать, но не смог. Вы не забывайте, хотя мы с Джейми носили револьверы, это были еще не большие револьверы наших отцов. Я был уже не таким юным, как до встречи с Сюзан Дельгадо, которую полюбил и которую потерял, но еще недостаточно зрелым, чтобы найти в себе силы сказать этому мальчику, что чудовище растерзало его отца. Поэтому я посмотрел на шерифа Пиви. Я искал помощи взрослого человека.

Пиви снял шляпу и положил ее на траву. Потом взял мальчика за обе руки.

– Сынок, – сказал он. – Сейчас я скажу тебе кое-что очень ужасное. Сделай глубокий вдох и будь мужчиной.

Однако Маленькому Биллу Стритеру было совсем мало лет (девять-десять, от силы одиннадцать), и он не мог быть мужчиной. Он завыл в голос. Когда я это услышал, мне представилось белое лицо моей мертвой матери. Я его видел как наяву. Это было невыносимо. Я знал, что веду себя как распоследний трус, но все равно встал и ушел.

Мальчик плакал так горько, что совершенно выбился из сил: то ли заснул, то ли лишился чувств. Джейми отнес его в дом Джефферсона и положил на кровать в одной из хозяйских спален на втором этаже. Билл Стритер был всего лишь сыном повара, готовившего для ковбоев, но в тот момент эти спальни все равно никому бы уже не понадобились. Шериф Пиви воспользовался телефоном и позвонил к себе в контору, где, согласно приказу, дежурил один из не самых толковых помощников, дожидаясь звонка от начальника. Очень скоро хозяин местного похоронного бюро – если в Дебарии было такое – пришлет сюда колонну повозок, чтобы забрать тела.

Шериф Пиви вошел в крошечный кабинет сэя Джефферсона, уселся на стул и спросил у нас с Джейми:

– И что дальше, ребята? К солянщикам, надо думать… И, как я понимаю, вам бы хотелось добраться туда до того, как начнется самум. А все к тому и идет, ветер крепчает. – Он тяжко вздохнул. – От парнишки вам толку мало, это ясно. Уж не знаю, что он там видел, но оно его так напугало, что у него память отшибло.

– Роланд умеет… – начал было Джейми, но я его перебил:

– Я еще не уверен, что делать дальше. Нам с другом надо посовещаться. Мы пойдем прогуляемся до старой конюшни.

– Все следы уже наверняка замело, – предположил Пиви. – Но вы, конечно, сходите, раз надо. – Он покачал головой. – Трудно было парнишке сказать. Очень трудно.

– Вы все сделали правильно, – сказал я.

– Правда? Ты так считаешь? Ну что же, спасибо. Бедный малыш. Думаю, он пока поживет у меня. Мы с женой о нем позаботимся. Пока не придумаем, как с ним быть дальше. Вы, ребята, идите – посовещайтесь, если вам нужно. А я, наверное, здесь посижу. Попытаюсь немного прийти в себя. Теперь-то уж незачем торопиться; эта проклятая тварь сегодня неплохо попировала. И вряд ли в ближайшее время пойдет на охоту.

Мы с Джейми сделали целых два круга вокруг сарая и загона. Крепчающий ветер развевал нам волосы и трепал штанины джинсов.

– У него правда все стерлось из памяти, Роланд?

– А тыкак думаешь? – спросил я.

– Нет, – ответил Джейми. – Потому что первое, что он спросил: «Он ушел?».

– И он знал, что его отец мертв. Даже когда он расспрашивал нас, по его взгляду все было ясно.

Джейми долго не отвечал: шагал, склонив голову. Мы повязали банданы на лица, закрыв рты и носы от соляной пыли, поднятой ветром. Бандана Джейми еще не успела просохнуть.

Наконец он сказал:

– Когда я начал говорить шерифу, что ты знаешь способ, как добраться до воспоминаний, спрятанных в самых глубинах сознания, ты меня перебил. Не дал договорить.

– Ему не надо об этом знать. Потому что оно не всегда получается.

С Сюзан Дельгадо в Меджисе все получилось, но Сюзан сама очень-очень хотела рассказать мне о том, что ведьма Риа пыталась скрыть от ее сознания – от той его части, на самой поверхности, где мы ясно слышим свои собственные мысли. Сюзан хотела мне все рассказать, потому что мы с ней любили друг друга.

– Но ты попробуешь, да? Ты ведь попробуешь?

Я ответил ему только тогда, когда мы пошли на второй заход вокруг загона. Все пытался собраться с мыслями. Как я уже говорил, соображаю я туго.

– Солянщики уже не живут в рудниках. Теперь у них есть свое собственное поселение в нескольких колесах от Малой Дебарии. Так мне сказал Келлин Фрай по дороге сюда. Я хочу, чтобы ты съездил туда вместе с Пиви и Фраями. И с Канфилдом тоже, если он согласится поехать. Думаю, он согласится. А эти двое… товарищи Канфилда… они могут остаться и дождаться людей из похоронной конторы.

– А ты, стало быть, отвезешь мальчика в город?

– Да. Я один. Но я прошу тебя съездить к солянщикам вовсе не потому, что пытаюсь избавиться от тебя и всех остальных. Если вы поедете быстро и по дороге найдется где сменить лошадей, может быть, вы сумеете распознать лошадь, которую не так давно гнали галопом.

Джейми, кажется, улыбнулся, хотя под банданой этого было не видно:

– Что-то я сомневаюсь.

Я и сам сомневался. Может быть, это имело бы смысл, если бы не ветер. При таком сильном ветре пот на лошадиных боках высыхает почти мгновенно, пусть даже лошадь гнали галопом. Возможно, Джейми приметил бы лошадь, чья шкура присыпана соляной пылью, а в хвосте запутались стебельки сорной травы и репей, но если мы правы насчет шкуроверта и тот действительно знает, кто он такой, тогда он наверняка тщательно вычистил своего скакуна – от копыт до гривы, – как только вернулся домой.

– Может быть, кто-нибудь видел, как он возвращался.

– Да… если только он не заехал сначала в Малую Дебарию. Привел в порядок себя и коня – и оттуда уже поскакал к солянщикам. Умный человек сделал бы именно так.

– В любом случае вы с шерифом сможете выяснить, у скольких из них есть лошади.

– И сколькие умеют ездить верхом, даже если у них нет своих лошадей, – сказал Джейми. – Да, это мы сможем.

– Соберите их всех… ну, или сколько сумеете… и привезите в город. А если кто будет протестовать, вы им скажите, что они помогают поймать чудовище, которое терроризирует Дебарию… Малую Дебарию… весь феод. Думаю, вам не придется им говорить, что тот, кто откажется ехать, сразу же попадет под подозрение. Это поймет даже самый тупой.

Джейми кивнул и схватился за перекладину изгороди, когда на нас налетел особенно сильный порыв ветра.

– И еще одно, – сказал я. – Тебе нужно будет провернуть одну хитрость. В этом тебе поможет Викка, сына Келлина. Пусть они думают, что парнишка не умеет держать язык за зубами, хотя ему было сказано, чтобы он не болтал. Как раз потому, что ему было сказано не болтать.

Джейми молча ждал продолжения, но я был уверен, что он уже понял, что именно я собираюсь сказать, потому что в его глазах промелькнула тревога. Он сам никогда бы такого не сделал, даже если бы подумал об этом. Собственно, поэтому отец и назначил меня главным. Не потому, что я хорошо справился в Меджисе – там я справился плохо, на самом деле. И не потому, что я его сын. Хотя в каком-то смысле как раз поэтому. Будучи сыном своего отца, я всегда отличался холодным умом.

– Ты скажешь солянщикам, что у нас есть свидетель убийств на ранчо. Скажешь, что по понятным причинам не можешь назвать его имя, но у нас есть свидетель, который видел шкуроверта в его человеческом облике.

– Роланд, ты же не знаешь, видел ли Маленький Билл шкуроверта. Даже если и видел, не факт, что он смог разглядеть лицо. Он же прятался под кучей упряжи.

– Да, верно. Но шкуроверт-то об этом не знает. И может подумать, что его действительно кто-то видел. Потому что он покидал ранчо уже в человеческом облике.

Я снова двинулся вперед, и Джейми пошел рядом со мной.

– И вот тут нам нужна помощь Викки. Он немного отстанет от вас и шепнет по секрету кому-то из солянщиков… лучше всего, чтобы это тоже был ребенок, одного возраста с Виккой… что уцелевший свидетель – сын повара. Билл Стритер.

– Мальчик только что потерял отца, а ты хочешь использовать его как приманку.

– Может, до этого и не дойдет. Если слухи достигнут нужных ушей, тот, кого мы ищем, может запаниковать и сорвется бежать на пути в город. Так мы его и узнаем. И это вообще не имеет значения, если мы ошибаемся, и шкуроверт – это не кто-то из солянщиков. Мы ведь можем и ошибаться.

– А если мы правы, и он решит ехать вместе со всеми, чтобы не выдать себя?

– Приведите их всех в тюрьму. Я посажу мальчика в камеру… в запертую камеру… а ты проведешь мимо всех солянщиков. По одному, друг за другом. Я скажу Биллу, чтобы он ничего не говорил, вообще никак не реагировал, пока они все не пройдут. Я согласен с тобой. Вполне вероятно, что он не сможет узнать шкуроверта, даже если я помогу ему вспомнить, что было ночью. Но шкуроверт-то об этом не знает, опять же.

– Это опасно, – заметил Джейми. – Для парнишки – опасно.

– Риск минимальный, – ответил я. – Все будет происходить днем, когда шкуроверт ходит в своем человеческом облике. И, Джейми… – Я схватил его за руку. – Я тоже буду там, в камере. Если этот мерзавец попробует добраться до мальчика, ему придется иметь дело со мной.

Пиви одобрил мой план гораздо охотнее, чем Джейми. Меня это не удивило. В конце концов, это был его город. А кто для него Маленький Билл? Просто сын мертвого повара. Не более чем пешка в большой игре.

Как только они все отправились в поселение солянщиков, я разбудил мальчика и сказал, что мы едем в Дебарию. Он согласился без всяких вопросов. Он был совсем вялый и сонный. То и дело тер кулаками глаза. Когда мы вышли из загона, Маленький Билл снова спросил, уверен ли я, что его отец мертв. Я ответил, что да. Он тяжко вздохнул, опустил голову и положил руки на колени. Я дал ему время собраться с силами, потом поинтересовался, не оседлать ли ему лошадь.

– Если мне можно поехать на Милли, я сам ее оседлаю. Я ее кормил, и мы с ней подружились. Все говорят, мулы тупые, но Милли совсем не тупая.

– Ну, давай посмотрим, как ты с ней справишься, чтобы она тебя не лягнула, – сказал я.

Кстати, справился он замечательно, очень умело и ловко. Он уселся в седло и сказал:

– Ну, я вроде готов.

Он даже попробовал улыбнуться. Мне было больно на это смотреть. Я себя чувствовал виноватым из-за придуманного мною плана, но ставки в этой игре были и вправду слишком высоки – достаточно вспомнить кровавую бойню на ранчо и обезображенное лицо сестры Фортуны.

– А она не испугается ветра? – Я кивнул на аккуратного маленького мула. Ноги сидевшего в седле Билла почти доставали до земли. Через год он будет уже великоват для Милли. Хотя вполне вероятно, что через год он окажется где-нибудь далеко-далеко от Дебарии – еще один странник в исчезающем мире, – и от Милли останется разве что воспоминание.

– Только не Милли, – ответил он. – Она крепкая, как дромадер.

– Ага. А кто такой дромадер?

– Не знаю. Так папа всегда говорит. Однажды я у него спросил, но он тоже не знал.

– Ну ладно, поехали, – сказал я. – Чем скорее доберемся до города, тем быстрее спасемся от этой пыли.

Но одну остановку мы все-таки сделаем. Я хотел кое-что показать Биллу, пока мы с ним были наедине.

Примерно на полпути между ранчо и Дебарией я приметил заброшенную пастушью хижину и предложил Биллу сделать привал, укрыться от ветра и перекусить. Мальчик с радостью согласился. Он потерял отца и всех, кого знал, но все равно оставался мальчишкой, и его растущий организм требовал пищи. Ведь он вообще ничего не ел со вчерашнего вечера.

Мы привязали животных снаружи, с подветренной стороны, а сами расположились внутри. Сели на пол, привалившись спиной к стене. У меня с собой было сушеное мясо, очень соленое. Но бурдюк был наполнен водой под завязку. Мальчик съел, наверное, с полдюжины ломтиков мяса: откусывал большие куски и запивал водой.

Сильный порыв ветра ударил в стену. Милли протестующе вскрикнула и тут же умолкла.

– К вечеру будет уже настоящий самум, – сказал Маленький Билл. – Вот увидите, будет песчаная буря.

– Мне нравится слушать шум ветра, – ответил я. – Он напоминает мне сказку, которую мама читала мне в детстве. Она называлась «Ветер сквозь замочную скважину». Знаешь такую?

Маленький Билл покачал головой.

– Мистер, а вы правда стрелок? Честное слово?

– Да, правда.

– А можно мне подержать ваш револьвер?

– Ни в коем случае, – ответил я. – Но, если хочешь, можешь подержать вот это.

Я достал из патронташа на поясе один патрон и протянул его мальчику.

Тот очень внимательно рассмотрел весь патрон, от медного основания до свинцового кончика.

– Боги, какой он тяжелый! И большой! Если таким выстрелить в человека, тот уже точно не встанет!

– Да. Патрон – штука опасная. Но он может быть очень красивым. Хочешь, покажу тебе фокус?

– Конечно, хочу.

Я забрал у парнишки патрон и принялся перекатывать его между пальцами. Мои пальцы поднимались и опускались, словно волны. Маленький Билл смотрел как завороженный, широко распахнув глаза.

– Как вы так делаете?

– Когда умеешь, все просто, – ответил я. – Все дело в практике.

– А вы меня не научите?

– Смотри внимательно, и ты сам все поймешь. Вот он есть… а вот его нет. – Я перебросил патрон на ладонь и сжал руку так быстро, что тот словно исчез сам собой. При этом я думал о Сюзан Дельгадо. Наверное, теперь так будет всегда: я стану вспоминать о ней всякий раз, когда проделываю этот трюк. – А вот снова есть.

Патрон двигался быстро… медленно… опять быстро.

– Следи за ним взглядом, Билл. Попробуй понять, как я заставляю его исчезнуть. Смотри внимательно, не отводи взгляд. – Я перешел на убаюкивающий шепот. – Смотри… смотри… смотри. Спать не хочешь?

– Немножко, – ответил он. Его глаза сонно закрылись, но тут же открылись. – Я же почти не спал ночью.

– Это верно. Смотри на патрон. Вот он движется медленно. Вот он исчез… А вот, смотри, появился и снова движется быстро.

Патрон то появлялся, то исчезал. Снаружи выл ветер. Он убаюкивал меня точно так же, как мой собственный голос убаюкивал мальчика.

– Ты поспи, если хочешь, Билл. Слушай ветер и спи. Но слушай и мой голос тоже.

– Я вас слышу, стрелок. – Его глаза снова закрылись и на этот раз так и остались закрытыми. Руки, лежащие на коленях, расслабились. – Слышу очень хорошо.

– Ты по-прежнему видишь патрон, правда? Даже с закрытыми глазами.

– Да… только теперь он большой-пребольшой. И сверкает, как золото.

– Правда?

– Да…

– Засыпай крепче, Билл. Но слушай мой голос.

– Я слушаю.

– Я хочу, чтобы ты вспомнил, что было ночью. Все, что ты видел, и все, что слышал. Ты вспомнишь?

Он нахмурился во сне.

– Я не хочу.

– Не надо бояться. Все уже в прошлом, и кроме того, я с тобой.

– Вы со мной. И у вас – револьверы.

– Да, у меня револьверы. С тобой ничего не случится, пока ты слышишь мой голос, потому что я рядом. Я не дам тебя в обиду. Тебе это понятно?

– Да.

– Отец отправил тебя спать на улице, так?

– Да. Сказал, что ночь будет теплой.

– Но настоящая причина была в другом, верно?

– Да. Это все из-за Элрода. У нас кошка была, на ранчо. Он ее взял за хвост, раскрутил и зашвырнул за забор. И больше она не вернулась. Иногда он таскал меня за волосы и распевал песню «Мальчишка, влюбленный в Дженни». И папа с ним ничего не мог сделать. Элрод, он был здоровый, крупнее папы. И носил нож в сапоге. Мог зарезать кого угодно. Вот только зверя не смог, да? – Руки мальчика сжались в кулаки. – Элрод мертв, и я этому рад. Мне жалко всех остальных… и папу… я даже не знаю, как я теперь без него… но насчет Элрода я рад. Он больше не будет меня дразнить. И больше не будет меня пугать. Никогда.

Выходит, мальчик и вправдузнал больше, чем отложилось в его памяти на поверхностном уровне.

– И ты пошел спать на луг.

– Да, на луг.

– Вот ты лежишь на траве, завернувшись в одеяло и шанни.

–  Шадди.

– В одеяло и шадди. Ты не спишь. Может быть, смотришь на звезды, на Старую Звезду и Древнюю Матерь…

– Нет, нет, я спал, – сказал Билл. – Но меня разбудили крики. Крики из дома, где спят ковбои. И звуки борьбы. Там что-то падает и звенит. И кто-то рычит.

– И что ты делаешь, Билл?

– Бегу туда, к дому. Мне страшно, очень… но там, в доме, мой папа. Я заглядываю в окно. Это промасленная бумага, но сквозь нее хорошо видно. Хотя лучше бы было не видно. Потому что я вижу… я вижу… Мистер, мне можно проснуться?

– Не сейчас, Билл. Не забывай: я с тобой.

– А револьверы у вас в руках, мистер? – Он весь дрожал.

– Да. Я же сказал, что буду тебя защищать. Что ты там видишь?

– Кровь. И зверя.

– Какого именно зверя, можешь сказать?

– Это медведь. Огромный, головой до потолка. Он стоит в центре комнаты, в проходе между койками… на задних лапах стоит… и хватает людей… хватает и рвет на куски когтями… у него длинные-длинные когти… – Из-под сомкнутых век спящего мальчика потекли слезы. – Элрод был последним. Он побежал к задней двери… у которой снаружи поленница дров… а когда понял, что не успеет, он обернулся к медведю. С ножом в руке. Он уже замахнулся, чтобы ударить…

Медленно, как под водой, правая рука мальчика поднялась над головой и сжалась в кулак. Он сделал движение, изображая удар ножом.

– Медведь схватил его руку и оторвал. Совсем оторвал. Элрод закричал. Однажды я видел лошадь, которая попала копытом в какую-то яму и сломала ногу. Она так кричала… И Элрод точно так же кричал, как та лошадь. А это чудовище… этот зверь… он ударил Элрода по лицу его же собственной оторванной рукой. Кровь хлестала фонтаном. И жилы болтались, как оборванные веревки. Элрод отлетел спиной прямо на дверь, стал сползать на пол. Медведь подхватил его, поднял, прокусил ему шею… там был такой звук… мистер, медведь откусил Элроду голову. Мне уже можно проснуться? Пожалуйста.

– Скоро проснешься. Что ты сделал потом?

– Я пустился бежать. Хотел добежать до хозяйского дома, но сэй Джефферсон… он… он…

– Он – что?

– Он в меня выстрелил! Наверное, он не хотел. То есть меня убивать не хотел. Просто увидел меня краем глаза и подумал, что это… Я слышал, как просвистела пуля. Вжжжжих!Так близко, совсем-совсем рядом. Я побежал к загону. Когда перелез через изгородь, услышал еще два выстрела. И опять крики. Я не стал оборачиваться, чтобы посмотреть. Я и так знал, кто кричит. Сэй Джефферсон.

Что было дальше, мы уже знали – поняли по следам и находкам рядом со спальным бараком: зверь выскочил наружу, вырвал у Джефферсона пистолет, согнул ствол, вспорол хозяину ранчо живот и зашвырнул тело в барак, к остальным растерзанным телам. Джефферсон стрелял в Билла, конечно же, по ошибке. Но этот выстрел спас мальчику жизнь. Потому что иначе Маленький Билл побежал бы к хозяйскому дому, где его и прикончил бы оборотень, как это случилось с женой и дочерьми Джефферсона.

– И ты прячешься в старой конюшне, где мы тебя нашли.

– Да, прячусь под кучей старой упряжи. А потом слышу… слышу, как он идет.

Он вспоминал прошлое так, словно все это происходило с ним снова – здесь и сейчас. Его речь стала медленнее. Он постоянно сбивался, умолкал и плакал. Я знал, что ему было больно (вспоминать страшные вещи – это всегда очень болезненно), но все же давил на него, чтобы он продолжал. Я не мог поступить иначе. То, что случилось в старой конюшне, было действительно важно, а Маленький Билл был единственным, кто все видел. Он дважды пытался вернуться к воспоминаниям в прошедшем времени – вернуться в тогда. Явный признак того, что он старался выйти из транса. И мне пришлось погрузить его в сон еще глубже. В конце концов я вытянул из него все.

Ужас, который он испытал, услышав чудовище, приближавшееся к сараю. Сначала зверь громко сопел и мычал. Потом звук изменился и стал похож на рычание большой кошки. Один раз зверь рыкнул так, что Маленький Билл от испуга напрудил в штаны. Не смог удержаться. Обмирая от страха, он ждал, когда кошка войдет в сарай. Она, конечно же, сразу его учует по запаху мочи. Но кошка все не входила и не входила… Снаружи вдруг стало тихо… а затем тишину разорвали истошные крики.

– Крики кошачьи. Сперва кошачьи, потом – человеческие. Сначала высокие, как будто женские, но они быстро меняются. Быстро-быстро. И вот уже ясно, что это мужчина. Он все кричит и кричит. От этих криков мне самомухочется закричать. Я подумал…

– Ты думаешь, – поправил я. – Ты думаешь, Билл. Потому что все происходит сейчас. Только теперь я с тобой, я тебя защищу. Револьверы уже у меня в руках.

– Я думаю, у меня голова сейчас лопнет. А потом он умолкает… заходит внутрь.

– Идет по центральному проходу к другому выходу, так?

Маленький Билл покачал головой:

– Не идет, а плетется. Шатается на ходу. Как будто он ранен. Проходит мимо меня. Это больше не зверь. Это уже человек. Спотыкается, кажется, что сейчас упадет. Но успевает схватиться за дверцу ближайшего стойла. Пару секунд отдыхает, потом идет дальше. Теперь уже лучше идет.

– Тверже?

– Ага.

– Видишь его лицо? – спросил я, хотя подумал, что уже знаю ответ.

– Нет, только ноги, сквозь упряжь. Светит луна, и я вижу их хорошо.

Хорошо-то оно хорошо, но вряд ли мы сможем опознать шкуроверта по ногам. Я уже собрался выводить Билла из транса, но тут он снова заговорил:

– У него на лодыжке кольцо. На одной ноге.

Я наклонился к парнишке, как будто он мог меня видеть… хотя если он находился в глубоком трансе, то, возможно, и мог. Даже с закрытыми глазами.

– Какое кольцо? Металлическое? Как от кандалов?

– Я не знаю, что это такое.

– Как кольцо на упряжи? Только шире?

– Нет, нет. Как у Элрода на руке. Такая картинка, голая тетенька. Только теперь ее нет. Ни руки, ни картинки.

– Билл, это ты про татуировку?

Мальчик улыбнулся:

– Да, про нее. Забыл, как оно называется. Только тут не картинка. Просто синее кольцо на коже. Вокруг лодыжки.

Я подумал: Вот ты и попался. Ты еще об этом не знаешь, сэй шкуроверт, но ты попался.

– Мистер, мне уже можно проснуться? Я очень-очень хочу проснуться.

– Есть еще что-нибудь?

– Белая метка? – неуверенно проговорил мальчик, как будто спрашивал сам себя.

– Какая белая метка?

Он медленно покачал головой, и я решил, что пора заканчивать. С него и так уже хватит.

– Иди на звук моего голоса. Все, что произошло этой ночью, останется в прошлом. Все закончилось. Давай, Билл. Иди.

– Я иду. – Его глаза двигались под закрытыми веками.

– Ты в безопасности. Все, что случилось на ранчо, уже прошло. Правда?

– Да…

– Где мы сейчас?

– На дороге в Дебарию. Мы едем в город. Я там бывал только раз. Папа купил мне конфет.

– Я тоже куплю тебе конфет, – сказал я. – Ты молодец, Маленький Билл с ранчо Джефферсона. А теперь открывай глаза.

Он открыл глаза. Поначалу они были сонными и смотрели прямо сквозь меня. Но уже через пару секунд его взгляд прояснился, и мальчик смущенно улыбнулся:

– Я, похоже, заснул.

– Да, заснул. И теперь нам с тобой надо поторопиться, чтобы добраться до города прежде, чем начнется буря. Ты сможешь ехать быстро, Билл?

– Да, – ответил он и добавил, поднявшись на ноги: – Мне снились конфеты.

Когда мы с Биллом вошли в кабинет шерифа, нас встретили двое не самых толковых помощников. Один из них – толстяк в черной шляпе с щегольской лентой из кожи гремучей змеи – сидел за столом Пиви, развалившись в кресле. Увидев револьверы у меня на поясе, он поспешно вскочил.

– Так ты, значит, стрелок? – сказал он. – Душевно рад встрече, мы оба рады. А где тот, второй?

Не удостоив его ответом, я провел Билла через арку в здание тюрьмы. Мальчик смотрел вокруг с любопытством и без всякого страха. Давешний пьяница, Соленый Сэм, уже давно освободил помещение, но его «благоухание» задержалось.

У меня за спиной раздался голос другого помощника:

– А ты вообще чего делаешь, юный сэй?

– Делом своим занимаюсь, – ответил я. – Принесите мне связку ключей от всех камер. И побыстрее, пожалуйста.

В одиночных камерах матрасов на койках не было, поэтому я отвел Билла в общую камеру для пьяниц и дебоширов, где прошлой ночью спали мы с Джейми. Я положил два матраса один на другой, чтобы мальчику было удобнее – после всего пережитого прошлой ночью он заслужил, чтобы о нем позаботились и создали ему хоть какое-то подобие уюта. Пока я устраивал ему постель, он рассматривал карту, нарисованную мелом на стене.

– Что это, сэй?

– Да так, ничего. Тебе это не интересно, – ответил я. – А теперь слушай внимательно. Я запру тебя в камере, но ты не бойся. Ты не сделал ничего плохого. Это лишь для твоей безопасности. У меня есть дела, которые обязательно надо сделать, но как только я с ними закончу, то сразу вернусь к тебе.

– И мы вместе закроемся здесь, – сказал он. – Нам лучше закрыться. А то вдруг он вернется.

– Теперь ты его помнишь?

– Немножко, – отозвался он, глядя в пол. – Это был не человек… а потом – человек. Он убил моего папу. – Билл закрыл лицо руками. – Бедный мой папа.

Помощник шерифа – толстяк в черной шляпе – принес мне ключи. Второй помощник тоже пришел вместе с ним. Они оба таращились на мальчика, словно это был двухголовый козел на ярмарочном представлении.

Я взял ключи.

– Хорошо. А теперь возвращайтесь в контору, вы оба.

– А ты не слишком ли тут раскомандовался, молодой человек? – высказался толстяк в черной шляпе, и его напарник (маленький и тщедушный, с выступающей вперед нижней челюстью) энергично закивал головой.

– Идите в контору, – повторил я. – Парнишке надо отдохнуть.

Они смерили меня взглядами, но все же ушли. И правильно сделали. Очень правильно. Потому что я был явно не в лучшем расположении духа.

Только когда их шаги затихли вдалеке, мальчик отнял руки от лица.

– Вы его поймаете, сэй?

– Да.

– И убьете?

– А ты хочешь, чтобы я его убил?

Он секунду подумал и кивнул:

– Да. За то, что он сделал с папой, и с сэем Джефферсоном, и с остальными. Даже с Элродом.

Я вышел из камеры, нашел нужный ключ и запер дверь. Кольцо с ключами надел на руку, как браслет – оно было слишком большим и не помещалось в карман.

– Даю тебе честное слово, Маленький Билл, – сказал я. – Клянусь именем моего отца. Я не убью шкуроверта, но ты будешь на площади, когда его вздернут на виселице, и я лично дам тебе хлеб, чтобы ты его раскрошил под ногами повешенного.

Я вернулся в контору шерифа. Двое не самых толковых помощников поглядывали на меня с настороженной неприязнью. Меня это не волновало. Я повесил кольцо с ключами на гвоздь, вбитый в стену рядом с телефонным аппаратом, и сказал:

– Я вернусь через час. Может быть, раньше. Пока меня не будет, никто не должен входить в тюрьму. Вас двоих это тоже касается.

– Наглая нынче пошла молодежь, – заметил тщедушный.

– Вам лучше сделать, как я говорю. Это будет самое благоразумное. Вам понятно?

Толстяк в черной шляпе кивнул.

– Но шериф будет поставлен в известность, как ты тут с нами обходишься.

– Значит, в ваших же интересах сохранить зубы в целости и сохранности до его возвращения. А то без зубов неудобно в известность ставить, – сказал я и вышел.

Ветер, ставший заметно сильнее, гнал по городу клубы колючей, соленой пыли. На главной улице Дебарии не было ни души, кроме меня самого и пары-тройки лошадей у коновязи. Они стояли, повернувшись к ветру задом и понурив головы. Свою лошадь я бы в жизни так не оставил. Как не оставил бы и Милли – мула, на котором приехал Маленький Билл. Я отвел обоих животных в платную конюшню на дальнем конце улицы. Конюх принял их с радостью и обрадовался еще больше, когда я отломил ему половину золотого «орла» из тех двадцати, что дал мне отец.

Нет, ответил он на мой первый вопрос, в Дебарии нет ювелира. И на его памяти не было. Но на второй мой вопрос он ответил: «Да», – и указал на здание напротив, на другой стороне улицы. Это и была кузница. Сам кузнец стоял в дверях. Низ его кожаного передника с инструментами, рассованными по карманам, развевался на ветру. Я перешел через улицу. Кузнец поднес кулак ко лбу:

– Хайл.

Я тоже с ним поздоровался и объяснил, что мне нужно. (Ванней говорил, что оно может мне пригодиться.) Кузнец внимательно меня выслушал и взял патрон. Тот же самый, с помощью которого я погрузил в транс Маленького Билла. Кузнец спросил:

– Сколько в нем гранов пороха, знаешь?

Конечно, я знал.

– Пятьдесят семь.

– Так много?! О боги! Это прямо чудо, что ствол твоего револьвера не разрывает, когда ты стреляешь!

Навеска пороха в револьверах моего отца – которые когда-нибудь станут моими – составляла семьдесят шесть гран, но я не стал этого говорить. Кузнец все равно не поверил бы.

– Вы сможете сделать, что я прошу, сэй?

– Наверное, да. – Он немного подумал, потом кивнул: – Да, смогу. Но не сегодня. Не хочу раскочегаривать горн на таком ветру. Один выпавший уголек – и может вспыхнуть весь город. А пожарной команды у нас нет с тех пор, как мой отец был мальчишкой.

Я достал кошелек с золотыми «орлами» и вытряхнул две монеты себе на ладонь. Немного подумал и добавил еще одну. Кузнец смотрел на них как завороженный. Это был его заработок за два года.

– Мне нужно сегодня, – сказал я.

Он улыбнулся, показав на удивление белые зубы, сверкнувшие в густых рыжих зарослях бороды.

– Ах ты, бес-искуситель, как же тут устоять?! За то, что я вижу, я рискну сжечь дотла даже сам Гилеад. К закату все будет.

– К трем часам пополудни.

– Да, я и имею в виду, к трем часам пополудни. Минута в минуту.

– Отлично. А теперь подскажите, какой у вас в городе самый лучший ресторан?

– У нас в городе их всего два, и в обоих готовят не так чтобы прямо объедение. Но все-таки и не отрава. Кафе Рейси, наверное, малость получше.

Меня это вполне устраивало. Я рассудил, что Маленький Билл с его молодым растущим организмом в любом случае отдаст предпочтение количеству, а не качеству. Я отправился в кафе. Теперь мне приходилось идти против ветра. К вечеру будет уже настоящая буря,сказал мне Маленький Билл по дороге сюда, и, похоже, парнишка был прав. Ему пришлось многое пережить, и сейчас ему нужен покой. Теперь, когда мне стало известно про татуировку на ноге шкуроверта, я, наверное, мог бы обойтись и без помощи Билла… но шкуроверт об этом не знал. В тюрьме мальчик был в безопасности. По крайней мере я на это надеялся.