Текст книги "Мистер Мерседес"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Я хотел поступить в колледж, только не вышло. Видите ли, я закончил тем, что ухаживаю за женщиной, которая участвовала в насилии надо мной. Смешно, правда? Маму хватил удар из-за ее пьянства. Да, она еще и алкоголичка или была ею, когда могла дойти до магазина за бутылкой. Она и сейчас может ходить, но чуть-чуть. Мне приходится доводить ее до туалета и подтирать после того, как она «сделает свои дела». Я целый день вкалываю на низко-оплачиваемой работе (вероятно, мне еще везет, что я работаю при таком состоянии экономики), а потом прихожу домой и забочусь о ней, потому что при моем доходе могу нанимать приходящую домработницу лишь на несколько часов в неделю. Это плохая и глупая жизнь. У меня нет друзей, нет возможности чего-то добиться там, где я работаю. Общество – улий, а я – одинокий трутень.

В итоге я начал злиться. Я хотел, чтобы кто-то за все это заплатил. Я хотел ударить мир, показать ему, что я живой. Вы можете это понять? У Вас возникало такое желание? Скорее всего нет, потому что Вы богаты и у Вас лучшие друзья, которых могут купить деньги.

За этим резким замечанием следует еще один смайлик в черных очках, словно говоря: шутка.

И однажды мне стало совсем невмоготу, и я сделал то, что сделал. Ничего не планировал заранее…

Хрена с два, ты не планировал, думает Ходжес.

…и думал, что шансы, что меня поймают, как минимум пятьдесят на пятьдесят. Меня это не волновало. И я, БУДЬТЕ УВЕРЕНЫ, не знал, что потом содеянное будет преследовать меня. Я все еще переживаю глухие удары, с которыми автомобиль врезался в людей, все еще слышу их крики. А потом я увидел новости и узнал, что даже убил младенца. Тут до меня окончательно дошло, какой ужасный я совершил поступок. Я не знаю, как мне с этим жить.

Миссис Трелони, ну почему, почему, почему Вы оставили ключ в замке зажигания? Если бы я не увидел его, прогуливаясь одним ранним утром, когда не мог заснуть, ничего этого не случилось бы. Если бы Вы не оставили ключ в замке зажигания, малышка и ее мать были бы сейчас живы. Я Вас не виню, я уверен, Вас занимали свои заботы и проблемы, но мне хочется, чтобы все пошло иначе, и все бы пошло, если бы не оставленный Вами ключ, я сейчас не горел бы в этом аду вины и угрызений совести.

Вы, вероятно, тоже чувствуете вину и угрызения совести, и я об этом сожалею, особенно потому, что Вам очень скоро предстоит выяснить, какими злыми могут быть люди. В выпусках теленовостей и газетах будут говорить, как Ваша безответственность сделала возможным мое ужасное деяние. Полиция будет доставать Вас. Если Вы пойдете в супермаркет, люди будут шептаться друг с другом. Некоторые сочтут шептание недостаточным и выскажут все Вам в лицо. Меня не удивит вандализм по отношению к Вашему дому, поэтому скажите Вашей службе безопасности (я уверен, она у Вас есть), чтобы были начеку.

Я не предполагаю, что Вы захотите поговорить со мной, ведь так? Нет, конечно, я не про встречу лицом к лицу, но есть безопасное место, безопасное для нас обоих, в котором мы можем поговорить через наши компьютеры. Это сайт, который называется «Под синим зонтом Дебби». Я даже завел Вам имя пользователя, если Вы захотите это сделать. Ваше имя – «отрело-19».

Я знаю, обыкновенный человек отнес бы это письмо в полицию, но позвольте задать Вам вопрос. Что они для Вас делают, не считая того, что стараются прижать к стенке и служат причиной бессонных ночей? Хотя вот о чем я думаю: если Вы хотите видеть меня мертвым, конечно же, отдать письмо в полицию – все равно что приставить пистолет к моему виску и нажать спусковой крючок. Потому что я покончу с собой.

Пусть это и кажется безумным, но Вы – единственная, кто не дает мне умереть. Потому что Вы – единственная, с кем я могу говорить. Единственная, кто поймет, каково это – жить в аду.

Теперь я буду ждать.

Миссис Трелони, мне очень, очень, очень ЖАЛЬ.

Ходжес кладет письмо на кофейный столик и говорит:

– Срань господня.

Джейни Паттерсон кивает:

– Именно такой была и моя реакция.

– Он пригласил ее связаться с ним…

Джейни изумленно смотрит на него:

–  Пригласил?Скажите лучше, заставил. Сделай это, или я покончу с собой.

– По вашим словам, она пошла у него на поводу. Вы видели что-нибудь из их переписки? Вместе с этим письмом не было никаких распечаток?

Она качает головой:

– Олли сказала нашей матери, что общается, как она выразилась, «с очень неуравновешенным человеком» и пытается убедить его обратиться за помощью, поскольку он сделал что-то ужасное. Мама встревожилась. Она предположила, что Олли беседует с этим психом лицом к лицу, в парке, или в кафетерии, или где-то еще. Не забывайте, что ей уже под девяносто. Она знает о компьютерах, но очень смутно представляет себе, как ими пользоваться. Олли объясняла ей, что такое чаты – или пыталась, – но я не знаю, что из этого мама действительно поняла. Помнит она только одно: Олли говорила с этим типом под синим зонтом.

– Ваша мать связывала этого человека с угнанным «мерседесом» и убийствами у Городского центра?

– Она ни разу не сказала ничего, что навело бы меня на такие мысли. Но ее кратковременная память сильно затуманена. Если спросить ее о бомбардировке японцами Перл-Харбора, она в точности перескажет все, что слышала в новостных выпусках по радио, возможно, даже назовет имя диктора информационной программы. Но спроси ее, что она ела на завтрак или даже где она находится… – Джейни пожимает плечами. – Мама может ответить, а может и не ответить.

– А где она сейчас?

– Это заведение называется «Солнечные просторы», в тридцати милях от города. – Джейни смеется, но без всякой радости. – Когда я слышу это название, всегда вспоминаю старые мелодрамы, которые показывают по каналу «Классические фильмы Тернера». В них героиню объявляют безумной и отправляют в какой-то ужасный дурдом на отшибе.

Она поворачивается, чтобы посмотреть на озеро. Выражение ее лица заинтересовало Ходжеса: немного печальное, немного настороженное. Чем дольше он на нее смотрит, тем больше она ему нравится. Морщинки у глаз свидетельствуют, что она любит посмеяться.

– Я знаю, кем бы я была в одном из этих фильмов, – говорит она, по-прежнему глядя на яхты, бороздящие гладь озера. – Коварной сестрой, которая наследует опеку над престарелым родителем вместе с кучей денег. Жестокой сестрой, которая оставляет деньги себе, а престарелого родителя отправляет в какой-нибудь дешевый мерзкий приют, где старикам дают на обед собачью еду и на всю ночь оставляют их лежать в собственной моче. Но «Солнечные просторы» – не такое место. На самом деле там хорошо. И уход стоит недешево. Мама сама попросила, чтобы ее туда отвезли.

– Да?

–  Да, – передразнивает она его, наморщив нос. – Вы помните женщину, которая постоянно жила у мамы? Миссис Харрис? Миссис Алтею Харрис.

Ходжес ловит себя на том, что сунул руку в карман, чтобы достать блокнот, которого там больше нет, и проконсультироваться с ним. Но после короткого раздумья решает, что и так помнит сиделку. Высокую, дородную женщину, которая не ходила, а плыла. Копной вьющихся седых волос миссис Харрис напоминала Эльзу Ланчестер в «Невесте Франкенштейна». Они с Питом спрашивали, заметила ли сиделка «мерседес» миссис Трелони, когда уходила в тот четверг. Она ответила, что практически в этом не сомневается. Для Ходжеса и Хантли подобный ответ означал, что миссис Харрис в этом не уверена.

– Да, я помню ее.

– Она объявила об уходе на пенсию, как только я переехала сюда из Лос-Анджелеса. Сказала, что в шестьдесят четыре года больше не может квалифицированно обслуживать пациентку, которая страдает таким серьезным заболеванием, и стояла на своем, когда я предложила нанять ей помощницу, даже двух, если она того хочет. Думаю, ее напугало все это внимание, вызванное бойней у Городского центра, но если бы этим дело и ограничилось, она бы осталась.

– Самоубийство вашей сестры стало последней каплей?

– Я в этом более чем уверена. Не могу сказать, что Алтея и Олли жили душа в душу, но они ладили, и забота о матери их сближала. Теперь «Солнечные просторы» – самое подходящее для мамы место, и она рада, что находится там. В хорошие дни по крайней мере. Я тоже рада. Во всяком случае, с ее болями там справляются лучше.

– Если я поеду туда и поговорю с ней…

– Возможно, мама что-то вспомнит, а может, и нет. – Она поворачивается и смотрит на него. – Вы возьметесь за эту работу? Я проверила в Сети ставки частных детективов и готова платить гораздо больше. Пять тысяч долларов в неделю плюс расходы. Минимум за восемь недель.

Сорок тысяч долларов за восемь недель работы. Ходжес в шоке. Как знать, может, он все-таки станет Филипом Марлоу. Он представляет себя в обшарпанном офисе из двух комнат, к которому ведет коридор третьего этажа дешевого административного здания. Он нанимает себе громкоголосую секретаршу по имени Лола или Вильма. Разумеется, блондинку, не чурающуюся крепкого словца. В дождливые дни он носит длинное пальто и коричневую федору, сдвинутую на одну бровь.

Нелепо. И привлекает его не это. Привлекает возможность больше не сидеть в раскладном кресле, наблюдая за дамой-судьей и набивая живот. Привлекает возможность ходить в костюме. И кое-что еще. Он ушел из полиции, оставив свободные концы. Пит идентифицировал грабителя ломбардов, и, похоже, они с Изабель Джейнс скоро арестуют Доналда Дэвиса, идиота, который убил жену, а потом отправился на телевидение, сверкая обаятельной улыбкой. Все это хорошо для Пита и Иззи, но ни Дэвис, ни грабитель ломбардов с обрезом не принесут славы.

Также он думает, что Мистеру Мерседесу следовало оставить его в покое. И миссис Ти. Ему следовало оставить в покое и ее.

– Билл? – Джейни щелкает пальцами, словно гипнотизер на сцене, выводя из транса подопытного кролика. – Вы здесь, Билл?

Он вновь переключает внимание на нее, женщину, которая в сорок пять не боится сидеть в ярком солнечном свете.

– Если я соглашусь, вы наймете меня консультантом по безопасности.

На ее лице – удивление.

– Как те, что работают в охранном агентстве «Всегда начеку»?

– Нет, не как они. Они связаны инструкциями. Я – нет. – И никогда не был, думает он. – Я буду простым частным охранником вроде тех, кто работает в ночных клубах в центре города. Вам не удастся получить льготы по налоговой декларации.

Удивление переходит в широкую улыбку, и она вновь морщит нос. По мнению Ходжеса, это зрелище из приятных.

– Не важно. На случай если вы не знаете: денег у меня куры не клюют.

– Я пытаюсь донести до вас другое, Джейни. У меня нет лицензии частного детектива, что не помешает мне задавать вопросы, но насколько хорошо это удастся без полицейского жетона и лицензии? Похоже на предложение слепому прогуляться по городу без собаки-поводыря.

– Конечно же, у вас остались друзья в полицейском управлении.

– Остались, но попытайся я использовать старые связи, поставил бы и себя, и моих друзей в крайне неудобное положение. – Он уже воспользовался предложенным ею вариантом, вытащил кое-какую информацию из Пита, но не собирался делиться ею с Джейни, учитывая, сколь недавно они знакомы.

Он поднимает со стола письмо, которое Джейни показала ему.

– Знаете, мне могут вменить в вину уже одно то, что я скрываю от следствия важную информацию. – Ей пока не обязательно знать, что он скрыл от следствия и другое письмо. – Формально, во всяком случае. А это уголовно наказуемое преступление.

На ее лице отражается страх.

– Господи, никогда об этом не думала.

– С другой стороны, я сомневаюсь, что наши эксперты сумеют что-то из этого выжать. Нет ничего более анонимного, чем письмо, брошенное в почтовый ящик на Мальборо-стрит или Лоубрайр-авеню. Когда-то – я эти времена застал – не составляло труда проследить шрифт на отпечатанном письме до пишущей машинки. А если находилась машинка, считай, имелись и отпечатки пальцев.

– Но это письмо напечатано не на пишущей машинке.

– Нет. На лазерном принтере. А это значит, что не будет ни западающих «А», ни кособоких «Т». Поэтому скрываю я не так уж много.

Но, разумеется, сокрытие – это сокрытие.

– Я собираюсь согласиться на эту работу, Джейни, но пять тысяч в неделю – это перебор. Я возьму чек на две, если вы готовы его выписать. И пришлю вам счет по расходам.

– Мне кажется, этого недостаточно.

– Если я что-то раскопаю, мы поговорим о премии. – Но он не думает, что возьмет ее, даже если ему и удастся прижать Мистера Мерседеса к ногтю. Он сам принял решение отыскать этого ублюдка и вышел на Джейни, рассчитывая на помощь, а не наоборот.

– Хорошо. Согласна. И спасибо вам.

– Не за что. А теперь расскажите мне о ваших отношениях с Оливией. Я понимаю, что они были достаточно теплыми, раз вы называете ее Олли, но хочу знать гораздо больше.

– На это уйдет время. Выпьете еще кофе? С чем-нибудь сладким? У меня есть лимонный бисквит.

Ходжес соглашается на оба предложения.

9

– Олли.

Джейни произносит это слово и надолго замолкает: Ходжес успевает сделать несколько глотков кофе и съесть ломтик бисквита. Потом она вновь поворачивается к окну и яхтам, кладет ногу на ногу и говорит, не глядя на него:

– Вы когда-нибудь любили человека, пусть он вам и не нравился?

Ходжес думает о Коринн и бурных восемнадцати месяцах, которые предшествовали окончательному разрыву.

– Да.

– Тогда вы поймете. Олли была моей большой сестрой, на восемь лет старше меня. Я любила ее, но когда она уехала в колледж, чувствовала себя самой счастливой девочкой Америки. Однако три месяца спустя она бросила учебу и вернулась домой, и я превратилась в уставшую девочку, которой после короткой передышки предстояло поднять большой мешок кирпичей и тащить дальше. Ничего плохого она мне не делала, никогда не обзывала, не дергала за косички, не дразнила, увидев, как в первом классе старшей школы я возвращалась домой, держась за руки с Марки Салливаном, но когда она находилась дома, возникал «желтый» уровень угрозы. Вы понимаете, о чем я?

Ходжес может только догадываться, но кивает.

– Еда вызывала у нее расстройство желудка. Нервничая, она покрывалась сыпью. Собеседования с потенциальными работодателями повергали ее в ступор, но в конце концов она нашла место секретаря. Олли обладала всеми необходимыми навыками и была очень красивой. Вы это знали?

Ходжес бурчит что-то невразумительное. Если бы от него потребовали честного ответа, он бы сказал: могу поверить, потому что вижу вас.

– Однажды она согласилась взять меня на концерт. Выступала группа «Ю-ту», и мне безумно хотелось их увидеть. Олли они тоже нравились, но прямо перед концертом у нее началась рвота. И такая сильная, что родители повезли ее в больницу, а я осталась у телевизора, вместо того чтобы прыгать и кричать под пение Боно. Олли клялась, что причиной стало пищевое отравление, но мы все ели одно и то же, и никто не заболел. Стресс – вот что послужило причиной. Чистый стресс. Плюс ипохондрия. Для моей сестры любая головная боль становилась симптомом опухоли мозга, а каждый прыщик – свидетельством рака кожи. Однажды она подцепила конъюнктивит и неделю не сомневалась в том, что ослепнет. Ее месячные превращались в драму вселенского масштаба. Она укладывалась в постель и не вставала, пока все не приходило в норму.

– Но при этом продолжала работать?

Ответ Джейни сух, как Долина Смерти:

– Месячные у Олли длились ровно сорок восемь часов и всегда приходились на выходные. Фантастика.

– Да уж. – Других слов у Ходжеса не находится.

Джейни кончиками пальцев вертит листки письма на кофейном столике, потом вскидывает светло-синие глаза на Ходжеса.

– Он тут написал о навязчивых движениях. Вы заметили?

– Да. – Ходжес заметил в этом письме многое, но прежде всего обратил внимание на то, сколь радикально оно отличалось от присланного ему.

– У моей сестры их тоже хватало. Какие-то скорее всего не укрылись и от вас.

Ходжес сдвигает узел галстука сначала в одну сторону, потом – в другую.

Джейни улыбается:

– Да. Это одно. Но не единственное. Похлопать по выключателю, чтобы убедиться, что свет погашен. После завтрака вытащить из розетки вилку тостера. Она всегда говорила: «Хлеб с маслом», – прежде чем выйти из дома. Считается, что эти слова помогают вспомнить забытое. Я помню, как однажды она повезла меня в школу, потому что я опоздала на автобус. Мама с папой уже уехали на работу. На полпути она решила, что оставила включенной духовку. Нам пришлось вернуться, чтобы проверить. Потому что ехать дальше она просто не могла. Конечно же, духовка оказалась выключена. Я попала в школу только ко второму уроку и получила первое и единственное свое замечание. Просто рвала и метала. Я часто злилась на нее, однако я ее и любила. Мама, папа, мы все ее любили. Жили дружно. Но я считала ее тупой.

– Слишком нервничала, чтобы выйти в свет, однако при этом не только вышла замуж, но и нашла себе богатого мужа.

– Если на то пошло, она вышла замуж за лысеющего клерка инвестиционной компании, в которой работала. Кента Трелони. Настоящего ботаника… в хорошем смысле слова. Кент был отличным парнем… несмотря на его любовь к видеоиграм. Он начал инвестировать в компании, которые эти игры производили, и инвестиции приносили доход. Моя мать говорила, что у него волшебная рука, мой отец считал, что ему чудовищно везло, но, разумеется, все это к делу не относилось. Он разбирался в инвестициях, только и всего, а если чего-то не знал, докапывался до сути. В конце семидесятых, поженившись, они были просто богатыми. А потом Кент наткнулся на «Майкрософт».

Тут Джейни откидывает голову и весело смеется. Ходжес от неожиданности вздрагивает.

– Извините. Просто подумала о чисто американской иронии в этой ситуации. Я была красивой, полностью адаптированной, общительной. Множество подруг, друзей, телефонных звонков, свиданий. Если бы когда-нибудь участвовала в конкурсах красоты, которые, если хотите знать – хотя скорее всего не хотите, – я называю кабаре-шоу для мужчин, то могла бы выиграть титул Мисс Идеал за походку. Когда училась в выпускном классе Католической средней школы, отвечала за адаптацию новичков и отлично справлялась с этой работой, если можно такое говорить про себя. Стольким успокоила нервы. Моя сестра тоже была красивой, но при этом неврастеничной. Обсессивно-компульсивной. Участвуй она в конкурсе красоты, заблевала бы весь купальник.

Джейни снова смеется. По ее щеке скатывается слеза. Она рассеянно вытирает ее ладонью.

– В этом вся ирония. Мисс Идеал вышла замуж за болвана-кокаинщика, а мисс Невроз оторвала себе хорошего парня, зарабатывающего деньги и не помышляющего о том, чтобы сходить на сторону. Понимаете?

– Да, – кивает Ходжес. – Понимаю.

– Оливия Уэртон и Кент Трелони. Шансов на успех было не больше, чем у недоношенного шестимесячного младенца, – шансов на выживание. Кент продолжал приглашать ее на свидания, а она – ему отказывать. Наконец согласилась пообедать с ним – только для того, сказала она, чтобы он ее больше не доставал, – но когда они подъехали к ресторану, оцепенела. Не смогла выйти из машины. Дрожала, как лист на ветру. Некоторые отступились бы, но не Кент. Он повез ее в «Макавто», взял два эконом-обеда. Они поели на автомобильной стоянке. Наверное, потом они часто туда заезжали. Она ходила с ним в кино, но всегда садилась на кресло у прохода. Говорила, что в середине ряда ей не хватает воздуха.

– Дама со множеством закидонов.

– Мои родители долгие годы убеждали ее пойти к мозгоправу. Им это не удалось в отличие от Кента. Мозгоправ посадил ее на таблетки, и она стала лучше. Но одна из фирменных панических атак случилась с ней в день свадьбы – мне пришлось держать ее фату, пока она блевала в церковном туалете. Правда, потом все пошло как по маслу. – Джейни задумчиво улыбается и добавляет: – В подвенечном платье она выглядела прекрасно.

Ходжес молчит, зачарованный давним образом Оливии Трелони, столь разительно отличающимся от более знакомой ему Госпожи-над-всеми-нами в платьях с вырезом-«лодочкой».

– После ее свадьбы наши пути разошлись. С сестрами такое случается. Встречались пять-шесть раз в году, пока не умер отец. Потом еще реже.

– День благодарения, Рождество, Четвертое июля?

– Именно так. Я видела, как возвращаются некоторые из ее навязчивостей, а после смерти Кента от инфаркта они вернулись все. Она вновь начала носить эту ужасную одежду, в какой ходила в старших классах и на работу. Кое-что я заметила, когда прилетала, чтобы повидаться с ней и мамой, кое-что – когда мы говорили по «Скайпу».

Он понимающе кивает:

– У меня есть друг, который пытается держать меня в курсе.

Джейни тоже улыбается:

– Вы человек старой школы, верно? К новому относитесь настороженно. – Улыбка гаснет. – В последний раз я видела Олли в мае прошлого года, вскоре после того происшествия у Городского центра. – Джейни запинается, потом произносит правильное слово: – Бойни. Олли была в ужасном состоянии. Говорила, что копы травят ее. Так и было?

– Нет, но она думала, что мы ее травили. Действительно, мы неоднократно допрашивали ее, потому что она продолжала настаивать, что вытащила ключ из замка зажигания и заперла «мерседес». Мы не понимали, как такое могло быть, потому что дверной замок «мерседеса» не взламывали, а двигатель завели не при помощи проводов. В итоге мы пришли к выводу… – Ходжес замолкает, думая о семейном психологе, который появляется на экране в четыре пополудни каждый будний день. Который специализируется на прорывах сквозь стену отрицания.

– И к какому вы пришли выводу?

– Что она не может заставить себя признать правду. Это похоже на сестру, с которой вы выросли?

– Да. – Джейни кивает на письмо. – Вы полагаете, что она в конце концов сказала правду этому человеку? С «Синего зонта Дебби»? Думаете, поэтому она выпила мамины таблетки?

– Точно утверждать нельзя, – отвечает Ходжес, но думает, что вероятность велика.

– Она перестала принимать антидепрессанты. – Джейни вновь смотрит на озеро. – Она это отрицала, когда я спросила ее, но я же видела. Никогда их не любила, говорила, что они туманят мозги. Принимала их ради Кента, когда он умер – ради матери, а после Городского центра… – Она качает головой, глубоко вдыхает. – Я достаточно рассказала о ее душевном состоянии, Билл? Мне есть что добавить, если вы сочтете нужным.

– Думаю, картина ясна.

Она изумленно качает головой:

– Такое ощущение, что этот парень хорошо ее знал.

Ходжес не озвучивает то, что кажется ему очевидным – главным образом благодаря его собственному письму. Он знал. Каким-то образом знал.

– Вы говорите, она была обсессивно-компульсивной. До такой степени, что могла развернуть автомобиль и вернуться домой, чтобы проверить, выключена ли духовка.

– Да.

– Вам представляется вероятным, что такая женщина могла забыть ключ в замке зажигания?

Джейни долго не отвечает на вопрос. Потом говорит:

– Если честно, то нет.

И Ходжес с ней согласен. Конечно, когда-то все случается в первый раз, но… Обсуждали ли они с Питом этот момент? Он не помнит, но думает, что, возможно, обсуждали. Только не зная масштаба душевных проблем миссис Ти.

– Вы когда-нибудь пытались зайти на сайт «Синий зонт»? Под именем пользователя, которое он ей создал?

Она ошеломленно смотрит на него.

– Мне и в голову не приходило, а если бы пришло, я бы испугалась того, что могу там найти. Поэтому, наверное, вы – детектив, а я – клиент. Вы попытаетесь?

– Еще не знаю. Надо над этим поразмыслить, и я должен проконсультироваться с человеком, который понимает в компьютерах гораздо больше меня.

– Не забудьте указать в расходах его вознаграждение.

Ходжес обещает, думая, что Джером Робинсон останется в плюсе вне зависимости от того, как лягут карты. И почему нет? Восемь человек погибли у Городского центра, еще трое на всю жизнь остались калеками, но Джерому все равно надо поступать в колледж. Ходжес вспоминает давнюю пословицу: даже в самый пасмурный день солнце светит хоть на один собачий зад.

– Что теперь?

Он берет письмо и встает.

– Теперь я отнесу это в ближайший копировальный салон. Потом верну вам оригинал.

– В этом нет нужды. Я отсканирую письмо и распечатаю. Давайте его мне.

– Правда? Вы это можете?

Ее глаза все еще красные от слез, но светятся весельем.

– Это хорошо, что у вас есть эксперт по компьютерам, – говорит она. – Я сейчас вернусь. А пока возьмите еще ломтик бисквита.

Ходжес взял три.

10

Когда она приносит копию письма, Ходжес складывает листы и убирает во внутренний карман пиджака.

– Оригинал надо положить в сейф, если он здесь есть.

– Есть в Шугар-Хайтс… Подойдет?

Скорее всего да, но идея Ходжесу не нравится. Слишком много потенциальных покупателей будет шастать по дому. Мысль, конечно, глупая, но тем не менее.

– У вас есть банковская ячейка?

– Нет, но я могу ее арендовать. В «Бэнк оф Америка», в двух кварталах отсюда.

– Думаю, так будет лучше, – говорит Ходжес, направляясь к двери.

– Спасибо, что согласились. – И она протягивает к нему обе руки, словно он пригласил ее на танец. – Вы и представить себе не можете, какая гора свалилась с плеч.

Он берет ее руки, легонько пожимает, нехотя отпускает.

– Еще два момента. Первый – ваша мать. Как часто вы ее навещаете?

– Почти каждый день. Иногда привожу ей еду из иранского ресторана, который нравился им с Олли. На кухне «Солнечных просторов» ее всегда готовы разогреть. Иногда один или два DVD. Она любит старые фильмы, с Фредом Астером и Джинджер Роджерс. Всегда что-то ей привожу, и она всегда рада видеть меня. В хорошие дни она действительно меня видит. В плохие – называет Олли. Или Шарлоттой. Это моя тетя. А еще у меня есть дядя.

– В следующий хороший день позвоните мне, чтобы я тоже мог с ней повидаться.

– Хорошо. Поедем вместе. А второй момент?

– Адвокат, о котором вы упомянули. Шрон. Он показался вам компетентным?

– У меня такое впечатление, что лучше не бывает.

– Если я что-то раскопаю, может, даже выясню, кто этот парень, нам понадобится такой человек. Мы пойдем к нему, передадим письма…

– Письма? Я нашла только одно.

Ух, черт, думает Ходжес, но тут же отыскивает возможность вывернуться:

– Я хотел сказать, письмо и копию.

– А-а, вот вы о чем.

– Если я найду этого парня, арестовать и предъявить ему обвинения – работа полиции. А Шрону придется позаботиться, чтобы нас не арестовали за сокрытие информации и проведение собственного расследования.

– Но это ведь уголовное право? Я не уверена, что он в нем разбирается.

– Вероятно, нет, но если он хорош в своей области, то наверняка знает того, кто разбирается. И разбирается хорошо. Мы друг друга поняли? Иначе быть не должно. Я готов покопаться в этом деле, но как только информация будет собрана, за него должна взяться полиция.

– Меня это вполне устраивает, – отвечает Джейни. Потом встает на цыпочки, кладет руки на плечи Ходжеса, обтянутые тесноватым костюмом, и целует его в щеку. – Я думаю, вы хороший человек, Билл. И я сделала правильный выбор.

Он чувствует этот поцелуй, пока лифт спускается на первый этаж. Приятное теплое пятнышко. И рад, что побрился перед тем, как выйти из дома.

11

Серебряный дождь льет и льет, но молодая пара – влюбленные? друзья? – надежно укрыта от него синим зонтом, принадлежащим кому-то, вероятно, вымышленной женщине по имени Дебби. На этот раз Ходжес замечает, что юноша что-то говорит, а глаза у девушки чуть округлены, словно его слова ее удивляют. Может, он делает ей предложение?

От слов Джерома эта романтическая мысль лопается, как воздушный шарик.

– Похоже на порносайт, вам не кажется?

– Откуда такой молодой парень, собирающийся поступать в колледж «Лиги плюща», знает о порносайтах?

Они сидят бок о бок в кабинете Ходжеса, смотрят на стартовую страницу «Синего зонта». Позади них Одилл, ирландский сеттер Джерома, лежит на спине, разведя задние лапы, вывалив язык и устремив добродушный взгляд в потолок. Джером привел его на поводке, но лишь потому, что таковы правила выгула собак в городской черте. Одилл сам никогда на улицу не выскакивает и для прохожих никакой опасности не представляет.

– Я знаю только то, что знаете вы, да и любой, у кого есть компьютер, – отвечает Джером. В брюках цвета хаки и рубашке с пуговками на воротнике, с коротко подстриженными курчавыми волосами, он, по мнению Ходжеса, выглядит как молодой Барак Обама, только выше. Роста в нем шесть футов пять дюймов, и его окутывает слабый, приятно-ностальгический аромат лосьона после бритья «Олд спайс». – Порносайтов сейчас больше, чем мух на сбитом животном. Если вы бродите по Сети, обязательно на них наткнетесь. И те, у которых самые невинные названия, загружены больше всего.

– Загружены чем?

– Изображениями, за которые арестовывают.

– Ты про детское порно?

– Или пытки. Девяносто девять процентов всех этих наручников и цепей – постановка. Оставшийся процент… – Джером пожимает плечами.

– И откуда ты это знаешь?

Джером смотрит на него: прямо, честно, открыто. Это не игра, просто он такой, и Ходжесу это нравится больше всего. Его мать и отец – такие же. И даже маленькая сестра.

– Мистер Ходжес, это всезнают. Кто младше тридцати.

– В свое время говорили: не доверяй никому старше тридцати.

Джером улыбается:

– Я им доверяю, но когда дело касается компьютеров, подавляющее их большинство ничего не понимает. Лупят по своим машинам, а потом думают, что они будут работать. Открывают файлы, прицепленные к электронным письмам, которые приходят неизвестно от кого. Заходят на такие вот сайты, после чего их компьютер превращается в ЭАЛ и начинает рассылать картинки голых детей или видео террористов, где людям отрубают головы.

Ходжеса так и подмывает спросить, кто такой ЭАЛ – похоже на прозвище главаря банды, – но упоминание видео террористов отвлекает его.

– Такое действительно случается?

– Документально подтвержденные факты. А потом… – Джером сжимает пальцы в кулак и стучит костяшками по голове. – Тук-тук-тук! Министерство внутренней безопасности у вашей двери. – Он разжимает кулак, чтобы ткнуть пальцем в парочку под синим зонтом. – С другой стороны, никакого подвоха, возможно, и нет. Это чатовый сайт, где застенчивые люди могут найти друзей по электронной переписке. Знаете, место встречи одиноких сердец. Для тех, кто ищет любви, чувак. Давайте поглядим.

Он тянется к мышке, но Ходжес перехватывает его запястье. Джером вопросительно смотрит на него.

– Не с моего компьютера, – говорит Ходжес. – Погляди со своего.

– Если вы хотите, чтобы я принес свой ноутбук…

– Сделай это вечером, спешки нет. А если какой-нибудь вирус целиком сожрет твой компьютер, я компенсирую тебе расходы на покупку нового.

Взгляд Джерома полон снисходительного веселья.

– Мистер Ходжес, у меня лучшая программа определения и предотвращения вирусных атак, какую только можно купить за деньги, и та, что в рейтингах идет под номером два, тоже есть, на всякий пожарный. Никакому вирусу в мои машины не прокрасться.