Текст книги "Я знаю, что тебе нужно"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Он вытащил руки из карманов куртки и улыбнулся.

– Я просто хотел дать тебе время хорошенько поразмыслить обо всем. Ты могла встретить за это время кого-нибудь еще, кто пришелся бы тебе по душе больше, чем я.

– Думаю, я и так уже знаю, кто мне больше всех по душе.

– Хорошо. Не хочешь сходить в кино?

– Куда угодно, – глядя ему прямо в глаза, ответила она. – Куда угодно.

С каждым днем она все больше и больше понимала, что в ее жизни не было еще ни одного человека, который бы так точно и без слов понимал все ее настроения и желания. Их вкусы и наклонности совпадали с точностью до абсолютной. Если Тони любил, например, очень подвижные и напряженные фильмы вроде «Крестного отца», то Эду, так же как и ей, больше нравились комедии или в меру душещипательные серьезные драмы. Однажды, когда у нее было неважное настроение, он вытащил ее в цирк, и плохого настроения как не бывало – вечер они провели просто прекрасно. Было по-настоящему весело, просто замечательно. С учебой тоже было все в порядке – благодаря усердным занятиям в ее любимом для этого месте, на третьем этаже библиотеки в читальном зале. Они очень любили ходить на дискотеки и особенно в дансинги. В старых танцах, которые очень любила Элизабет, Эд был вообще настоящим мастером. Однажды они выиграли даже первый приз в конкурсе танцев пятидесятых годов под названием «Ностальгия». Но самое главное – он всегда безошибочно угадывал все ее желания и всегда старался выполнить каждое из них. Она никогда не чувствовала с его стороны никакого давления, он никогда не торопил ее, как это обычно случалось у нее с другими мужчинами, которые были до Эда. Все шло размеренно, как по составленному ей самой расписанию – начиная с первого поцелуя и заканчивая той их незабываемой первой ночью, когда они остались с Эдом до утра у одного из его друзей. Квартира самого Эда была действительно на Милл-стрит, на третьем этаже одного из ее домов. Они часто бывали там, но у Элизабет никогда не было ощущения, что она входит в жилище обычного Дона Жуана. Он всегда искренне желал только того, чего желала она. Все продвигалось просто прекрасно.

Закончился очередной семестр и наступила пора кратковременных каникул. Элизабет стала замечать какуюто странную озабоченность своей соседки. В тот день Эд должен был заехать за Элизабет после полудняони собирались куда-то поехать вместе обедать. Элизабет несколько раз обратила внимание на то, что Элис как-то странно хмурит брови и косится на большой конверт, лежащий на углу ее стола, будто бы не решаясь раскрыть его при Элизабет. Один раз она совсем уж было собралась спросить у Элис, что это, но потом решила, что лучше не стоит. Может быть, это какой-нибудь новый проект.

Когда Эд довез ее тем вечером обратно до общежития, шел сильный снег.

– До завтра? – спросил он. – На моем месте?

– Да. Я нажарю кукурузных зерен.

– Отлично, – прошептал он и поцеловал ее.

– Я люблю тебя. Бет.

– Я тоже тебя люблю.

– Хочешь, останемся завтра ночевать у меня? – тихо спросил Эд.

– Хорошо, Эд, – ответила она тоже очень тихо.

– Как ты захочешь.

– Хорошо, – прошептал он, глядя ей прямо в глаза.

– Спокойной ночи, малыш.

– Спокойной ночи.

Она думала, что Элис уже спит, и вошла в комнату очень тихо, но Элис не спала и сидела за своим столом.

– У тебя все в порядке, Элис?

– Я должна поговорить с тобой, Лиз. Об Эде.

– А что такое?

– Сейчас узнаешь, – осторожно начала Элис.

– Думаю, что после того, как мы закончим этот разговор, мы не сможем больше оставаться подругами. Точнее говоря – ты, скорее всего, не захочешь. Да и мне во всем этом многое не нравится. Так что я хочу, чтобы ты выслушала меня внимательно.

– Может быть, тогда лучше не стоит и начинать этот разговор?

– Нет, я просто должна это сделать. Элизабет почувствовала какое-то любопытство, переходящее в гнев.

– Ты что, имеешь какие-то виды на Эда?

Разнюхивала что-нибудь о нем? Элис только молча посмотрела на нее.

– Похоже, ты глаз на него положила?

– Да нет же. Если бы это было так – я давно бы уже действовала по-другому.

Элизабет посмотрела на нее озадаченно. Интуитивно она чувствовала, что то, что скажет сейчас Элис – правда. Неожиданно ей стало страшно.

– Две вещи беспокоят меня в Эде Хэмнере, – начала Элис.

– Во-первых, в письме, в котором ты сообщила мне о смерти Тони, ты написала, что, как здорово, что я встретила Эда в Лэйквудском театре, как он приехал прямо в Бутбэй и поддерживал тебя в тяжелую минуту. Но я не встречалась с ним, Лиз. В это лето я и близко не была рядом с Лэйквудским театром.

– Но…

– Как он узнал о том, что Тони погиб? Понятия не имею. Я знаю только, что я ему об этом не говорила. Дальше: помнишь тот наш разговор весной перед твоим экзаменом по социологии его якобы фотографической памяти? Да он не помнит, какие он носки надел с утра!

– Слушай, не сваливай все в одну кучу! – попыталась возразить Элизабет. – Это ведь…

– Это лето Эд Хэмнер провел в Лас-Вегасе, – медленно проговорила Элис. – В середине июля, за полмесяца с лишним до смерти Тони, он приехал оттуда в Пемэкуид, недалеко от Бутбэя, и снял там номер в мотеле, как будто дожидаясь, когда сможет понадобиться тебе.

– Что ты городишь, Элис! И вообще, откуда тебе известно, что Эд был в Лас-Вегасе?

– Не спеши, я расскажу тебе все по порядку. Я разговаривала с Ширли Д'Антонио. Она большая театралка и работала этим летом в ресторане «Пайнз» прямо напротив театра, не пропуская ни одного спектакля. Так вот, она сказала, что ни разу не видела там никого, даже близко похожего на Эда Хэмнера. То есть, он обманул тебя уже несколько раз. Я решила посоветоваться по поводу всего этого с отцом и он подсказал мне кое-что.

– Что же? – спросила Элизабет, совершенно сбиваясь с толку.

– Он посоветовал мне обратиться в частное сыскное агентство и нанять детектива. Элизабет вскочила с кресла как ужаленная.

– Хватит, Элис! Достаточно! Ни слова больше! Она собралась успеть на последний автобус в город и уехать ночевать к Эду. И вовсе не собиралась задавать ему какие-либо вопросы.

– По крайней мере, ты должна ЗНАТЬ об этом, – проговорила Элис. – Человек все-таки должен принимать решения САМ.

– Я не желаю знать больше ничего, кроме того, что я уже знаю – что он очень хороший, добрый…

– Любовь слепа, милочка, – произнесла Элис с горькой улыбкой. – А ты никогда не задумывалась, Лиз, о том, что я, может быть, тоже люблю тебя? Ты думаешь, я стала бы влезать во все это, если бы твоя судьба была мне безразлична? Ты об этом не подумала? Элизабет обернулась и пристально посмотрела на нее.

– Если даже и так, то странным же ты образом выражаешь мне свое расположение…

Помолчав немного, она добавила:

– Знаешь, ты, пожалуй, продолжай. Может, ты действительно права, и мне лучше, по крайней мере, выслушать тебя. Продолжай.

– Ты знакома с ним, между прочим, уже довольно много лет, – продолжила Элис, говоря тихим спокойным голосом.

– Я… что?

– П. С. 119, Бриджпорт, штат Коннектикут. Эти слова прозвучали кик гром среди ясного неба. От неожиданности Элизабет буквально онемела. Она жила с родителями в Бриджпорте шесть лет, и переехали они оттуда туда, где живут сейчас, только когда она училась во втором классе. И их адрес был действительно П. С. 119, Бриджпорт, штат Коннектикут, но…

– Элис, ты уверена?

– Ты вспомнила его?

– Нет, конечно, нет!

Но она вспомнила то чувство, которое охватило ее, когда она увидела Эда в первый раз – чувство ДЕЖА-ВЮ…

– Что ж, неудивительно – хорошенькие девочки редко обращают внимание на гадких утят и, уж конечно, еще реже запоминают их. А ведь он, по-видимому, был очень сильно влюблен в тебя. Ты училась с ним вместе в первом классе, Лиз. Возможно, он сидел где-нибудь на задних партах и… глаз не спускал с тебя целыми днями. Или в школьном дворе. Просто маленький непримечательный очкарик, которого ты даже не запомнила. Но могу поспорить на что угодно, что он помнит тебя прекрасно.

– Что ты узнала еще?

– Агентство идентифицировало его личность безошибочно – по отпечаткам пальцев. После этого оставалось только найти людей, которые были так или иначе знакомы с ним, и переговорить с ними. Агент, взявшийся за эту работу, сказал, что ему кое-что непонятно из того, что удалось узнать. Мне, кстати, тоже. Кроме того, что непонятно, меня это даже испугало.

– Что же тебя испугало? – холодно спросила Элизабет.

– Не перебивай меня, пожалуйста. Эд Хэмнер старший был завзятым картежником. А вообще он довольно долгое время проработал в НьюЙорке в каком-то рекламном агентстве. Попав в какуюто скандальную историю, он сбежал оттуда и поселился в Бриджпорте. Нанятый мной агент говорит, что этот человек не пропускал ни одной крупной игры в городе. Особенно, когда играли в покер.

– Да… Я вижу, эти люди неплохо покопались в грязном белье за твои доллары, – сказала Элизабет, устало прикрыв глаза рукой.

– Не важно, в чем они копались. Важны факты. В Бриджпорте отец Эда снова попал в довольно затруднительное финансовое положение. И снова изза азартных игр. Он сильно проигрался, влез в большие долги, снова проигрался и так далее до тех пор, пока положение не стало просто отчаянным. Однажды он каким-то образом умудрился сломать себе и ногу, и руку сразу.

– Что-нибудь еще, – не в силах держать себя в руках, с вызовом спросила Элизабет. – Избиение младенцев? Или присвоение и растрата чужого имущества?

– Он опять скрылся от уплаты уже совершенно фантастических долгов, переехал в 1961– м году в Лос-Анджелес и снова устроился в какое-то рекламное агентство. Уроки прошлого не пошли ему впрок, и он стал каждый уик-энд ездить играть в Лас-Вегас, был очень азартен и, как всегда, почти постоянно помногу проигрывал, отчаянно надеясь отыграться. Как-то раз он взял с собой в казино своего сына Эда и… начал выигрывать.

– Никак не могу понять, зачем ты мне все это рассказываешь. Нельзя ли как-нибудь покороче и поопределеннее?

Элис похлопала рукой по папке с собранным досье:

– Здесь есть все, Лиз. Не все эти документы имеют юридическую силу, но агент, который разговаривал с людьми, показания которых собраны здесь, считает, что у них не было никаких причин врать ему. Отец Эда называл его своим «маленьким талисманом». Поначалу на мальчика никто не обращал никакого внимания. Даже несмотря на то, что детям в игорных заведениях находиться запрещено. Его отец постепенно стал настоящим везунчиком и сущим бедствием для владельцев казино и, разумеется, для тех, кто садился с ним играть. Со временем он совсем уже разошелся и играл только по крупному. В рулетку, например, он ставил только на четнечет или на красное-черное и никогда не проигрывал. К концу года их уже просто не впускали ни в одно казино, ссылаясь на то, что несовершеннолетним вход туда воспрещен. И тогда его отец начал играть в другие игры.

– В какие же?

– Он стал играть на бирже. Когда Хэмнеры приехали в Лос-Анджелес в середине 1961 года, они жили в крохотной скромной квартире за девяносто долларов в месяц, а мистер Хэмнер ездил на дряхлом Шевроле модели 52го года. К концу 1962 года он уволился с работы – это было ему уже просто ни к чему. Всего через шестнадцать месяцев они жили уже в собственном роскошном доме в Сан-Джоузе. Мистер Хэмнер ездил на новеньком Тандер-берде последней модели, а миссис Хэмнер – на собственном Фольксвагене. То есть, понимаешь? Их могли не впускать в казино, ссылаясь на закон штата Невада, запрещающий вход туда несовершеннолетним, но никто не мог запретить Эду Хэмнеру старшему давать просматривать своему сыну биржевые сводки.

– Ты имеешь в виду, что Эд… что он мог… Элис, ты просто сумасшедшая!

– Я ничего не имею в виду. Тут и так все ясно, по-моему. Эд Хэмнер просто прекрасно знал, что нужно было его отцу.

Я ЗНАЮ, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО.

Она вздрогнула оттого, что ей показалось, что Эд Хэмнер неожиданно очутился у нее за спиной и прошептал ей эти слова на ухо.

– Практически все шесть последовавших за этим лет миссис Хэмнер провела в различных психиатрических клиниках. Вначале предполагалось, что она просто страдает сильными нервными расстройствами, но один из лечивших ее врачей, с которым разговаривал мой агент, утверждает, что она была самой настоящей душевнобольной, причем в очень тяжелой форме. Она считала своего сына наместником Дьявола на земле. Однажды в 1964 году она пыталась убить его ножницами и сильно поранила ему плечо. Она… Лиз? Лиз, что с тобой?

– Шрам… – пробормотала Элизабет. – Однажды, около месяца назад, мы купались с ним ночью в открытом бассейне университета, и я увидела у него сильный глубокий рубец на плече… здесь, – она положила руку себе на плечо немного выше левой груди. – Он сказал… – к ее горлу поднялся тошнотворный комок, и ей пришлось подождать, пока он отступит. – Он сказал, что когда был маленьким мальчиком, он сильно упал этим местом на острый забор.

– Продолжать?

– Да конечно. Теперь уже поздно останавливаться.

– В последний раз его мать была выписана из роскошной психиатрической клиники Сан Джоэкуин Вэлли в 1968 году. Однажды они все втроем решили устроить семейный пикник недалеко от Дороги 101. Эд собирал дрова для костра недалеко от высокого обрыва над морем, как вдруг его мать села в машину (Эд Хэмнер старший тоже находился в это время внутри), завела ее и помчалась прямо на своего сына. Эду удалось, по-видимому, успеть отпрыгнуть в сторону, но оба его родителя погибли, упав в машине с огромной высоты на прибрежные скалы. Эду было тогда почти восемнадцать. Отец оставил ему наследство в миллион долларов наличными, не считая различных ценных бумаг, акций и так далее. И еще – прекрасный дом. Через полтора года Эд уехал на восток и поступил в тот же колледж, в котором учишься и ты. Вот, собственно, и все, что мне удалось узнать.

– Как? И никаких больше скелетов или привидений?

– А тебе что, всего этого мало? Она медленно поднялась с кресла.

– Теперь понятно, почему он так не хотел говорить о своей семье. Да, хорошо поработали детективы, ничего не скажешь – чуть мертвецов из могилы не подняли.

– Ты просто слепая, – проговорила Элис, глядя, как Элизабет надевает пальто. – К нему, конечно, едешь?

– Да. – Потому, конечно, что ты его любишь?

– Да.

Элис быстро подошла к ней и взяла за руку:

– Остановись, прекрати дуться и раздражаться хотя бы на секунду и ПОДУМАЙ! Эд Хэмнер способен делать такие вещи, о которых обычные люди даже не мечтают. Он подсказывал своему отцу, куда ставить на рулетке, и тот никогда не проигрывал, разве что для вида, помог ему разбогатеть на биржевых махинациях. Он просто знает, где выигрыш. Это просто-напросто способность предвидения, наверняка связанная с каким-нибудь психическим отклонением. Я не знаю. Известны, конечно, и другие случаи, когда подобные способности проявлялись и у других людей, но, как правило, в меньшей степени. У тебя никогда не было ощущения, что он принуждает тебя любить его, что он делает это насильно?

– В жизни не слышала ничего более нелепого, – медленно повернувшись к ней, ответила Элизабет.

– Неужели? Ведь он дал тебе вопросы к экзамену по социологии точно так же, как подсказывал отцу правильные числа при игре в рулетку. Он НИКОГДА не изучал социологию. Я проверяла. Он сделал это для того, чтобы привлечь твое внимание, заинтересовать тебя, чтобы ты отнеслась к нему серьезно.

– Прекрати! – закричала Элизабет, прижав руки к ушам.

– Он просто знал эти вопросы, он знал, когда погибнет Тони, он знал, что ты полетишь оттуда домой на самолете. Он даже знал точный психологический момент, когда ему снова появиться в твоей жизни в октябре.

Элизабет высвободила руку и дернула на себя входную дверь.

– Пожалуйста, – просила ей вдогонку Элис. – Пожалуйста, Лиз, послушай! Я не знаю, как у него это все получается. Я сомневаюсь даже, что и ОН САМ это знает. Может быть, он и не хотел причинить тебе никакого вреда, но он уже причинил его тебе. Он сделал так, чтобы ты полюбила его, предупреждая каждую твою мысль и желание, даже самые заветные и потаенные. Но это не любовь, Лиз! Это самое настоящее насилие!

Элизабет хлопнула дверью и быстро побежала вниз по лестнице.

Она успела на самый последний автобус, идущий в город. Снег пошел еще сильнее. На дороге намело большие заносы и автобус пробирался сквозь них, как какой-нибудь гигантский жук. В салоне было всего шесть или семь пассажиров. Элизабет села на самое заднее сидение. В ее голове роились тысячи самых разных мыслей.

Сигареты с ментолом. Биржа. То, как он якобы угадал, что детское прозвище ее мамы было Диди. Худенький мальчик в очках, незаметно таращившийся с задней парты на маленькую девочку, сидящую перед ним и слишком маленькую для того, чтобы понять, что…

Я ЗНАЮ, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО.

НЕТ. НЕТ. НЕТ. Я ЛЮБЛЮ ЕГО!

Любила ли она его на самом деле? Или ей просто доставляло наслаждение сознание того, что существует кто-то, кто всегда заказывает для нее в ресторанах и кафе именно то, что она любит больше всего, кто всегда водит ее именно на те фильмы, которые она больше всего хотела бы посмотреть, и не хочет ничего того, чего не хотелось бы ей? Не был ли он неким психологическим зеркалом, в котором она видела только то, что ей хотелось бы видеть? Подарки, которые он дарил ей, были именно такими, которые она хотела. Когда неожиданно похолодало, и ей срочно понадобился новый фен для сушения волос взамен сломавшегося старого, кто подарил ей его? Эд Хэмнер, конечно, кто же еще? Купил по случаю, – как он сказал, – понравился просто и купил – подумал, что, может быть, тебе нужен такой. Конечно, ей это было очень приятно.

НО ЭТО НЕ ЛЮБОВЬ, ЛИЗ! ЭТО САМОЕ НАСТОЯЩЕЕ НАСИЛИЕ!

Она вышла на углу Мэйн-стрит и Милл-стрит и тут же отвернулась от немилосердно стегавшего по лицу ветра. Автобус обдал ее дизельным выхлопом и через несколько секунд его красные габаритные огоньки скрылись в густой темноте.

Еще ни разу в жизни она не чувствовала себя так одиноко.

Его не было дома.

Она звонила и стучала в его дверь минут пять, но все безрезультатно. Тут вдруг она впервые подумала о том, что не имеет ни малейшего представления о том, чем занимается Эд, с кем встречается, когда они не вместе. Эти мысли не приходили ей в голову раньше никогда.

МОЖЕТ БЫТЬ, ОН ИГРАЕТ СЕЙЧАС В ПОКЕР, НАПРИМЕР, ЧТОБЫ КУПИТЬ КАКОЙ-НИБУДЬ ФЕН ИЛИ ЕЩЕ ЧТО-НИБУДЬ КАКОЙ-НИБУДЬ ДРУГОЙ ЖЕНЩИНЕ…

С неожиданной решимостью она привстала на цыпочки и пошарила рукой над дверью, где, как она знала, он иногда оставлял запасной ключ. Наконец, ее пальцы наткнулись на него, и ключ со звоном упал на каменный пол.

Она подняла его, открыла замок и вошла в прихожую. Квартира без Эда выглядела как-то странно – как-то искусственно, что ли, ненатурально, как театральная сцена. Ее всегда удивляло, в какой чистоте и порядке содержит он свое жилище, совершенно не заботясь при этом о собственном внешнем виде. Как будто он наводил весь этот порядок и чистоту не для себя, а только для нее. Ерунда какаято.

Она снова подумала о том – точно так же, как в первый раз, когда побывала здесь, – как ей нравятся его кресла.

Кресла, в которых они занимались или смотрели телевизор. Эти плюшевые кресла были что надо – не слишком жесткие и не слишком мягкие – именно то, что надо. Как и все, впрочем, что связано с Эдом.

В главной, большой комнате было две двери. Одна из них вела на кухню, другая – в спальню.

Ветер снаружи завывал с неистовой силой и старое деревянное здание отвечало ему тихим поскрипыванием.

Войдя в спальню, она остановила взгляд на большой кровати с медным витым изголовьем. Кровать тоже была ни жесткой, ни мягкой, а как раз такой, как нужно. Она услышала какой-то внутренний голос:

ОНА ДАЖЕ СЛИШКОМ ХОРОША, НЕ ПРАВДА ЛИ?

Она подошла к книжному шкафу и пробежала глазами по корешкам книг. Взгляд зацепился за одно из названий, и она вытащила эту книгу. Она называлась «ПОПУЛЯРНЫЕ ТАНЦЫ ПЯТИДЕСЯТЫХ». Книга как будто сама открылась на странице почти в самом конце, на которой ее, по-видимому, не раз раскрывали раньше – на заголовке «Стролл». Это был один из самых ее любимых танцев. Название танца было жирно подчеркнуто красным карандашом, а сбоку от него – большими печатными буквами: БЕТ.

Лучше всего сейчас уйти, – сказала она себе самой. Еще можно что-то спасти. Если он сейчас вернется, я никогда не смогу посмотреть ему в глаза, и Элис окажется права.

Но она уже не могла остановиться и хорошо понимала это. Все зашло уже слишком далеко.

Она подошла к шкафу и потянула за ручку двери, но дверь оказалась запертой.

Она снова поднялась на цыпочки и стала наудачу шарить рукой над дверцей. Вскоре ее пальцы действительно нащупали ключ. Она вставила его в замочную скважину и снова услышала отчетливый внутренний голос: НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО. Она вспомнила сказку о Синей Бороде – о том, что случилось с его женой, когда она отперла запретную дверь. Но было уже действительно слишком поздно. Если она остановится сейчас, то будет потом очень жалеть об этом. Повернув ключ в замке, она открыла дверцу.

У нее появилось очень странное ощущение, что именно за этой дверцей и кроется разгадка того, кто же такой Эд Хэмнер на самом деле.

Ей сразу же бросился в глаза беспорядок, так похожий на него: сваленная в кучу одежда, теннисная ракетка без струн, пара стоптанных теннисных тапочек, старые программки для подготовки к экзаменам и тематические доклады, разбросанные там и сям, рассыпавшийся наполовину пакет с трубочным табаком «Боркум Рифф». Его старая зеленая армейская куртка валялась в самом дальнем углу шкафа.

Она взяла в руки одну из валявшихся там же книг и взглянула на название – ЗОЛОТОЙ СУК. Следующая называлась ДРЕВНИЕ ОБРЯДЫ И СОВРЕМЕННЫЕ ТАЙНЫ. Следующая – ШАМАНЫ С ОСТРОВА ГАИТИ. И последняя, в старом потрескавшемся кожаном переплете, была настолько, по-видимому, древней и плохо Сохранилась, что воняла почти как протухшая рыба. Название книги было вытиснено на коже и почти стерлось от времени – КОЛДОВСТВО. Она раскрыла ее наугад, и ей тут же ударило в нос сильное зловоние, от которого буквально перехватило дыхание. Она с отвращением отшвырнула ее прочь, но запах все равно остался.

Для того, чтобы хотя бы немного вернуть самообладание, она потянулась к хорошо знакомой зеленой поношенной куртке, стыдясь признаться себе в непреодолимом желаний посмотреть, что в ее карманах. Но, подняв куртку, она увидела под ней кое-что еще – это была небольшая жестяная коробка…

Не в силах побороть любопытство, она взяла ее в руки и стала разглядывать с разных сторон, поворачивая ее к себе то одним, то другим боком. Судя по стуку внутри коробки, в ней что-то было. Это была обычная жестяная коробка изпод леденцов, в которых мальчишки хранят свои сокровища. Она прочла на крышке выдавленную надпись «Бриджпорт Кэнди Ко.» и открыла ее.

С самого верха лежала кукла. Кукла, изображавшая Элизабет.

Кукла была одета в платье, сшитое из куска красного нейлона – из куска шарфика Элизабет, потерянного ею два или три месяца назад, когда они ходили с Эдом в кино. Рукава платья были «украшены» кусочками ярко-голубого мха. Такой мох Элизабет видела когда-то на могильных камнях. На голове куклы была тщательно сделанная очень аккуратная прическа. Но волосы – не такие, как у нее. Это были светлые, почти белые льняные волосы, тщательно прикрепленные к голове куклы, искусно сделанной из розовой, цвета кожи резины. Ее же волосы были светло-русыми, но не настолько светлыми, как у куклы, а, скорее, песчаного оттенка. И намного более не то, чтобы грубые, но толстые. Волосы же на голове у куклы были…

ТОЧНО ТАКИМИ КАК, КОГДА ОНА БЫЛА МАЛЕНЬКОЙ ДЕВОЧКОЙ.

Элизабет с трудом сглотнула комок, подступивший от волнения к горлу, и отчетливо вспомнила, как однажды в детстве, как раз в первом классе, им всем раздали маленькие игрушечные детские ножницы с закругленными лезвиями, и как однажды на перемене кто-то незаметно подкрался к ней сзади и, воспользовавшись всеобщей шумливой суетой и толчеей, отхватил целую прядь ее волос. Теперь она поняла, кто сделал это – это был тот незаметный маленький мальчик в очках…

Элизабет отложила куклу в сторону и снова заглянула в коробку. Под куклой лежала голубая фишка для игры в покер. На ней красными чернилами был нарисован какой-то непонятный символ – почти правильный шестиугольник. За фишкой следовал старый выцветший от времени газетный некролог, извещавший о гибели мистера и миссис Хэмнер. С фотографии, сопровождавшей некролог, невыразительно улыбались мужчина и женщина неопределенного возраста. Вокруг их лиц были нарисованы точно такие же шестиугольники, как и на фишке, только не красными, а черными чернилами. Под вырезкой лежали еще две небольшие человеческие фигурки, имеющие поразительное, просто пугающее сходство с людьми на фотографии, которую она только что держала в руках. За фигурками лежа…

Вначале она просто не поверила своим глазам. Пальцы ее дрожали так сильно, что она чуть не выронила то, что достала из коробки вслед за фигурками. В эту секунду щелкнул замок открываемой входной двери, но она этого даже не услышала.

Это была масштабная декоративная модель автомобиля, коллекционированием которых очень увлекаются некоторые мальчишки. «Фиат» красного цвета. На решетке радиатора висел крохотный кусочек ткани, посмотрев на который, она сразу вспомнила рабочую куртку Тони, в которой он и погиб.

– Все-таки ты нашла ее, дрянь неблагодарная.

Она вскрикнула и уронила от неожиданности и машинку, и коробку. Все его тайные сокровища рассыпались по полу.

Он стоял в дверях и с ненавистью смотрел ей прямо в глаза. Такого ненавидящего взгляда она не видела еще никогда в жизни.

– Ты убил Тони.

Его лицо растянулось в отвратительной улыбке.

– Ты думаешь, что сможешь доказать это?

– Это не важно, – ответила она, удивляясь спокойствию и твердости своего голоса. – Главное, что я знаю об этом. И я больше знать тебя не желаю! И если ты сделаешь… что-нибудь подобное… еще кому-то, я обязательно узнаю об этом, и уж тогда расплаты тебе не миновать. Я знаю это точно. Его лицо сморщилось точно от боли.

– Так вот, значит, какова твоя благодарность? Я давал тебе все, чего бы ты – ни пожелала. Я давал тебе такое, что не смог бы дать ни один другой человек. Ты была счастлива со мною, и ты не можешь не согласиться с этим.

– ТЫ УБИЛ ТОНИ! – пронзительно закричала она ему прямо в лицо. Он вошел в комнату.

– Да. Но я сделал это для тебя. А что же ты. Бет?.. Ты не знаешь, что такое любовь. Я полюбил тебя с самого первого момента, как только увидел… уже больше семнадцати лет назад. Мог бы Тони сказать такое же о себе? Ты никогда не знала, чего стоит настоящая любовь. У тебя никогда не было с этим никаких проблем. Ты КРАСИВАЯ. Ты никогда не знала, что значит хотеть любви, что значит нуждаться в ней, что значит быть одиноким. Тебе никогда не нужно было искать ее… ДОБИВАТЬСЯ ЕЕ. Все это давал тебе Тони или кто-нибудь другой, который обязательно был бы на его месте. Тебе нужно было только улыбнуться – и все! Его голос стал громче.

– Я не смог бы добиться любви таким способом НИКОГДА. Ты думаешь, я не пытался? Все впустую. Я из кожи вон выворачивался, чтобы угодить в детстве своему отцу, а он хотел все большего и большего, но даже ни разу не поцеловал меня перед сном и не пожелал спокойной ночи. Разбогател он только благодаря мне, но я никогда не видел в его глазах и тени благодарности. Мать – то же самое. Я помог ей восстановить семью, делал все для того, чтобы она была счастливой. Ты думаешь, она любила меня? Она меня ненавидела! Она считала меня чудовищем, она… Бет, не делай этого! Бет… не надо! НЕ НА-А-А-ДО!..

Но она уже изо всех сил топтала ногами куклу-Элизабет.

Что-то внутри нее самой вспыхнуло и задергалось как при агонии и так же неожиданно затихло. Теперь она его не боялась. Теперь это был просто маленький тщедушный мальчишка в теле молодого мужчины. Ее взгляд упал на его как всегда непарные носки.

– Не думаю, Эд, что ты можешь теперь сделать мне что-нибудь. Теперь уже поздно. Я не права? Он, чуть не плача, отвернулся от нее.

– Уходи, – послышался его слабый голос. – Уходи, но оставь в покое мою коробку. Сделай для меня хотя бы это.

– Коробку я оставлю. Но не то, что в ней было. Она собрала символы его былого могущества и направилась мимо него к двери. Его плечи дернулись, как будто он хотел внезапно обернуться и схватить ее, но вместо этого он еще больше ссутулился и бессильно прислонился к стене.

Когда она спустилась уже до второго этажа, он вышел на свою лестничную клетку и пронзительно закричал ей вслед:

– Ты можешь уйти! И ты уходишь! Но после меня ты не сможешь быть счастлива ни с одним человеком! И когда ты поймешь, что никто не может дать тебе все, чего ты хочешь, ты снова захочешь вернуться ко мне! Ты еще не раз вспомнишь, от чего ты отказалась!

Она вышла, наконец, из подъезда и тут же попала в сильный снегопад. Лицо приятно обдало холодом. До студгородка ей предстояло пройти мили две, но это ее не беспокоило. Напротив, она хотела этого, хотела этого холода, хотела очиститься с его помощью.

Странно, но ей было немного жаль этого маленького мальчика, которому, несмотря на его духовное убожество, была подвластна столь огромная сила. Маленького мальчика, который относился к людям как к игрушечным солдатикам и который передвигал их так же просто, как можно передвинуть солдатиков, который безжалостно расправлялся с ними, если они по каким-либо причинам не могли или не хотели исполнять его волю. Расправлялся так же просто, как просто растоптать маленького и беззащитного игрушечного солдатика…

А что же она? Она просто была счастлива видеть в нем то, чего на самом деле не было. Она слепо верила ему, не чувствуя никакого подвоха. Она вспомнила о том, как резко реагировала на то, о чем рассказала ей Элис, бездумно и действительно слепо цепляясь за то, что было ей больше, чем счастье… Бездумно, просто бездумно…

И КОГДА ТЫ ПОЙМЕШЬ, ЧТО НИКТО НЕ МОЖЕТ ДАТЬ ТЕБЕ ВСЕ, ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ, ТЫ СНОВА ЗАХОЧЕШЬ ВЕРНУТЬСЯ КО МНЕ!.. Я ЗНАЮ, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО.

Но неужели она действительно настолько ничтожна, что ей нужно так немного? О, конечно, нет.

Пройдя приблизительно половину пути между городом и студгородком, она остановилась на небольшом мосту, перекинутом через маленькую замерзшую речку, и, не колеблясь, выбросила за перила все символы мистического могущества Эда Хэмнера, один за другим. Последним в почти непроницаемой снежной завесе скрылся красный «Фиат». Он скрылся из глаз почти мгновенно, и Элизабет сразу же торопливо зашагала домой.