Текст книги "Я знаю, что тебе нужно"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Стивен Кинг
Я знаю, что тебе нужно

– Я знаю, что вам нужно.

Элизабет испуганно оторвала взгляд от книги по социологии и увидела довольно непримечательного молодого человека в зеленой поношенной армейской куртке. В первое мгновение он показался ей каким-то оченьочень давним знакомым из далекого смутно помнимого уже прошлого. Это было как «дежа-вю». Ho ощущение это, правда, почти сразу же исчезло. Он был приблизительно ее роста, худощав и… как-то странно подергивался, если можно так выразиться – это было какое-то внутреннее, невидимое, но явственно ощущает мое ею подергивание. Волосы на его голове были черными и лохматыми. На носу, сильно увеличивая aai темно-карие глаза, сидели массивные очки в роговой оправе и с очень толстыми линзами. Линзы казались не то сильно поцарапанными, не то просто грязными. Нет теперь она была абсолютно уверена в том, что никого не видела его раньше.

– Вы знаете, что мне нужно? – переспросила она. Сомневаюсь.

– Вам нужна двойная порция земляничного мороженого. Правильно?

Она вздрогнула от неожиданности и, прищурившись, посмотрела на него теперь уже внимательнее. Она действительно уже давно собиралась устроить себе небольшой перерыв и пойти съесть мороженое. Элизабет готовилась к выпускным экзаменам и целыми днями просиживала в своей кабинке для индивидуальной научной работы в библиотеке Студенческого Союза. Впереди было еще очень много работы.

– Правильно? – повторил он и улыбнулся. Улыбка странным образом преобразила его лицо, сделав его из напряженного и даже отталкивающего почти привлекательным. При мысли о его лице ей на ум пришли слова «умное» и даже «миловидное», но, все же, это были не совсем те слова, даже когда он улыбался. Не успев сдержать себя, она улыбнулась ему в ответ. Это было ей совершенно ни к чему. Тратить время на какого-то чудака, который пытается произвести на нее впечатление, причем в самую напряженную пору учебного года, было для нее совершенно недопустимым. Ей предстояло проштудировать еще шестнадцать глав «ВВЕДЕНИЯ В СОЦИОЛОГИЮ».

– Нет, спасибо.

– Пойдемте. Если будете так усердствовать, то просто заработаете себе сильную головную боль без особенной пользы для дела. Ведь вы уже два часа корпите над этой книгой без перерыва.

– Откуда вы знаете?

– Я наблюдал за вами, – быстро ответил он и снова улыбнулся. В этот раз его улыбка понравилась ей меньше. Теперь у нее действительно начинала болеть голова.

– Ну, а теперь хватит, – резко оборвала она – гораздо резче, чем собиралась. – Я не люблю, когда на меня кто-нибудь глазеет.

– Извините.

Ей стало немного жалко его, как бывает жалко бездомных собак. Зеленая потертая куртка была явно с чужого плеча и болталась на нем как на вешалке и… да, и носки непарные. Один черный, другой коричневый. Она почувствовала, что сейчас снова улыбнется, но на этот раз сдержалась.

– Я готовлюсь к экзаменам, – сказала она уже мягче.

– Конечно, О'кей.

Она проводила его задумчивым взглядом и снова опустила глаза в книгу, но в голове, напоминая о только что произошедшей встрече, крутились только одни и те же слова: ДВОЙНАЯ ПОРЦИЯ ЗЕМЛЯНИЧНОГО МОРОЖЕНОГО.

В общежитие она вернулась только поздно вечером, уже в 11:15. Элис, ее соседка по комнате, валялась на своей кровати, слушала Нила Даймонда и читала «Историю О».

– Я и не знала, что они обозначили это «Eh – 17», – все еще думая о своей теме, вслух проговорила Элизабет.

– А я вот расширяю кругозор, дорогая. Расправляю, так сказать, крылья своего интеллекта. Поднимаю… Лиз?

– М-м-м?

– Ты слышишь, что я говорю?

– Нет, извини, я…

– Ты, милая, как-то прихлопнуто выглядишь.

– Я встретила сегодня вечером одного парня. Очень забавный.

– Да-а? Действительно, наверное, интересный экземпляр, если уж сумел оторвать великую Роуган от ее любимых талмудов.

– Его зовут Эдвард Джексон Хэмнер младший. Ни больше, ни меньше. Невысокий. Худощавый. Голову не мыл, наверное, с прошлого дня рождения Вашингтона. И эти разноцветные носки. Один черный, другой коричневый.

– Я думала, тебе нравятся мужчины немного другого типа. '

– Да нет, Элис. Тут совсем другое. Я занималась в читальном зале на третьем этаже, а он подошел и предложил угостить меня мороженым. Я отказалась и он, извинившись, ушел. Но с той минуты я не могла думать больше ни о чем, кроме мороженого. Как будто он внушил мне не думать больше ни о чем другом. Я просто не могла, остановиться и сосредоточиться на том, чем я должна была заниматься. Наконец, я решила сделать небольшой перерыв и спуститься в кафе. И как только я подумала об этом, этот чудак появился передо мной снова, как изпод земли. В каждой руке у него было по два стаканчика именно того мороженого, которого я хотела – моего любимого земляничного.

– Ну и чем же все закончилось? Я просто вся дрожу от нетерпения. Элизабет рассмеялась.

– Ну, не могла же я отказать ему и на этот раз. Он присел рядом, мы немного поболтали и выяснилось, что в прошлом году он тоже слушал курс лекций у профессора Брэннера и сдавал потом экзамен.

– Бывают же совпадения!.. Просто чудеса какие-то рождественские…

– Да нет же, послушай. Это на самом деле удивительно. Ты же знаешь, как я в буквальном смысле слова «потею» над этим курсом.

– Да уж. Даже во сне чего-то там бубнишь почти каждую ночь.

– Мой средний балл пока – семьдесят восемь. А для того, чтобы меня не лишили стипендии, нужно иметь не менее восьмидесяти. То есть, за этот экзамен я должна получить не меньше шести баллов. И вот, этот Эд Хэмнер говорит, что профессор Брэннер из года в год использует на своих экзаменах практически одни и те же вопросы, и что он может продиктовать мне их все по памяти.

– Ты хочешь сказать, что у этого парня… как это… фотографическая память?

– Именно. Посмотрика.

Она раскрыла свой учебник и вытащила оттуда три исписанных тетрадных листка.

– Выглядит как список вопросов экзамена, – с нарочитой непонятливостью проговорила Элис, взяв их в руки.

– Это он и есть. Эд говорит, что здесь все вопросы с прошлогоднего экзамена Брэннера СЛОВО В СЛОВО.

– Что-то не верится, – равнодушно проговорила Элис.

– Здесь весь материал. Не пропущено ни одной темы..

– Все равно не верю, – она положила листки обратно. – Просто потому что твой новый знакомый – наверняка обычное привидение.

– Он не привидение. Не называй его так.

– О'кей. И этот ЮНОША предложил тебе, конечно, просто выучить ответы на эти вопросы и больше не забивать себе ничем голову, не так ли?

– Конечно, нет.

– Ну даже если и так, не находишь ли ты несколько неэтичной такую подготовку к экзамену?

Элизабет вспыхнула от возмущения и слова незаслуженной обиды успели сорваться с ее языка прежде, чем она сумела сдержать себя:

– О да, конечно! Тебе легко говорить о безнравственности! За твое обучение ведь платят родители. У тебя всегда все в порядке с деканатом, и ты никогда ни в чем не нуждаешься. Стипендия тебе ни к чему! Ты даже… Ну ладно, извини. Вспылила немного. Не стоило мне всего этого говорить.

Элис пожала плечами и снова уткнулась в свою книгу, стараясь всем своим видом продемонстрировать равнодушие.

– Да нет, – проговорила она через несколько секунд, – ты, вообще-то, права. Это не мое дело. Но почему бы тебе, все-таки, не изучить досконально весь материал? Так, для того, чтобы просто быть уверенной в себе.

– Разумеется, я так и сделаю.

Но все-таки при подготовке к экзамену, она руководствовалась прежде всего вопросами, которые дал ей Эдвард Джексон Хэмнер младший.

Выйдя после экзамена из аудитории, она увидела, что он поджидает ее в коридоре. На нем все также болталась та же самая армейская куртка, когда он приветливо, но несколько напряжено улыбнулся и встал ей навстречу.

– Ну как?

– Думаю, что сдала.

Чувствуя огромное облегчение, она импульсивно чмокнула его в щеку.

– Правда? Ну и отлично! Значит, сработало?

– Как по маслу!

Мысленно она все еще была на экзамене. Ей попался вопрос, который она знала просто блестяще. И вопрос этот СЛОВО В СЛОВО совпадал с одним из тех, что продиктовал ей Эд.

Они спустились в буфет и взяли себе по гамбургеру. Элизабет спросила его о том, как продвигается сдача экзаменов у него самого.

– А я их не сдаю. Освобожден за отличные успехи и примерное поведение. И ты так можешь, если захочешь.

– Так почему же ты до сих пор здесь?

– Ну, должен же я был узнать, как твои успехи.

– Эд, не надо было. Это очень мило с твоей стороны, но…

Снова этот странный и очень тревожный взгляд изпод очков. Она уже видела его раньше.

– Нет, – мягко возразил он. – Я должен был.

– Эд, я очень благодарна тебе. Думаю, что благодаря тебе мне удалось спасти свою стипендию. Я действительно очень благодарна. Но у меня есть парень. Понимаешь?

– Серьезно? – он изо всех сил старался говорить весело и непринужденно, что получалось у него, впрочем, не очень убедительно.

– Вполне. Скоро будет помолвка.

– А он знает о том, какой он счастливчик? Он понимает, насколько он счастлив?

– Я тоже счастлива, – ответила она, думая о Тони Ломбарде.

– Бет, – неожиданно сказал он.

– Что? – вздрогнула она от удивления и неожиданности.

– Никто не называет тебя так, не правда ли?

– Но откуда… да. Никто.

– И даже тот парень?

– И он тоже…

Тони называл ее Лиз. Иногда – Лиззи, что не нравилось ей еще больше.

Он наклонился вперед, пристально глядя ей в глаза:

– А тебе больше всего нравилось бы, если бы тебя называли Бет, не правда ли?

Она рассмеялась, чтобы скрыть свое смущение:

– Что бы это ни было…

– Не будем об этом, – снова улыбнулся он. – Я буду звать тебя Бет. Это лучше. Ты совсем забыла о своем гамбургере.

И вот учебный год закончен, и Элизабет попрощалась с Элис. Отношения между ними были немного натянутыми, и Элизабет было искренне жаль этого. Вину за это она чувствовала прежде всего за собой. Экзамены она сдала прекрасно, особенно по социологии, чему была, разумеется, несказанно рада – ведь набрала она девяносто семь баллов – наивысший показатель во всей группе.

Когда она сидела в зале ожидания аэропорта и дожидалась объявления своего рейса, ей уже не казалась такой уж неэтичной ее подготовка к экзамену по социологии в читальном зале на третьем этаже. «В конце концов, – успокаивала она себя, – я сама же за это и поплачусь когда-нибудь потом. Ведь, по сути дела, это была вовсе и не подготовка, а самая обыкновенная зубрежка, просто подключение оперативной механической памяти. И все впичканное таким образом в голову выветрится и забудется в первые же дни после экзамена».

Она вытащила из сумочки открытку. Это было уведомление о получении ею денежной премии за отличное окончание учебного года – две тысячи долларов. Этим летом они вместе с Тони должны были проходить кратковременную практику в одном и том же месте – в Бутбэе, штат Мэн. Они учились, правда, на разных факультетах, но самое главное – они должны были быть рядом друг с другом и все свободное время проводить вместе. Кроме этого, за прохождение практики должны были заплатить еще немного денег – вполне достаточно, если учесть, что на самом деле практически вся практика должна была представлять собой сплошное купание и катание на яхте. Просто чудесно! И все это – благодаря Эду Хэмнеру. По крайней мере – не в последнюю очередь.

На самом же деле ее ожидало самое ужасное лето всей ее жизни.

Июнь был очень дождливым. В домиках, в которых они жили, были постоянные перебои с газом, практика была скучной и неинтересной. Тони со своими друзьями нашел какуюто дополнительную работу по ремонту не то дорог, не то чего-то там еще. Несмотря на то, что это было совсем недалеко от их лагеря, он пропадал там целыми днями. Но хуже всего было то, что Тони совершенно замучил ее по поводу их женитьбы. К удивлению Элизабет, его каждодневные предложения и уговоры были ей скорее неприятны, чем доставляли какуюто радость. Они даже пугали ее.

Что-то было НЕ ТАК.

Что – она не могла понять. Что-то просто ушло, ушло безвозвратно и их отношения рушились буквально на глазах. Однажды ночью уже в конце июля она была сильно напугана своей неожиданной и очень сильной истерикой. Хорошо еще, что в ту ночь не оказалось дома ее соседки по домику – мышеобразной низкорослой девушки по имени Сандра Акерман.

В одну из первых ночей августа ей приснился очень страшный, просто кошмарный сон. Ей приснилось, что она лежит на дне огромной глубокой могилы и не может пошевелить ни рукой, ни ногой, чтобы выбраться из нее наружу. С белого неба, мутного как известь, лил сильный дождь. Лил прямо в лицо, ослепляя и забивая дыхание. К краю могилы медленно подошел Тони На нем была желтая защитная строительная каска.

– Выходи за меня замуж, Лиз, – послышался его бесцветный Глухой голос. – Выходи за меня, или мне придется…,

Она пытается сказать, что она согласна, что она сделает все, лишь бы он вытащил ее из этой ужасной грязной ямы. Но паралич полный – она не может пошевелить даже языком.

– О'кей, – говорит Тони. – Тогда мне придется… И уходит. Она пытается скинуть с себя этот ужасный паралич, но у нее ничего не получается.

И вот… она слышит звук приближающегося бульдозера…

Через несколько секунд она уже видит этого громадного желтого монстра – он толкает перед собой огромную массу мокрой грязной земли. Из кабины выглядывает мокрое, безжалостное, перекошенное злобой лицо Тони.

Он хочет похоронить ее заживо!.. Не в силах пошевелиться или хотя бы выдавить из себя крик о помощи, она может только с ужасом наблюдать, как уже первые комья земли начинают падать в могилу. В ЕЕ могилу…

И вдруг чей-то крик, чей-то очень знакомый голос:

– Убирайся! Оставь ее! Проваливай! Тони выпрыгивает из бульдозера и, спотыкаясь, убегает.

Она спасена. Она закричала бы от радости, но не может. И вот появляется ее спаситель. Он возвышается над краем ямы как могильщик. Это Эд Хэмнер. Он, как всегда, в своей вечной зеленой куртке и с всклокоченными волосами. Огромные очки съехали и висят на самом кончике носа. Он протягивает ей руку.

– Вылезай, – слышит она его мягкий голос. – Я знаю, что тебе нужно. Вылезай оттуда, Бет.

Она чувствует, что может, наконец, двигаться и вздыхает с огромным облегчением. Она пытается отблагодарить его, но слова громоздятся одно на другое, и она так и не может пока ничего произнести. Эд ласково улыбается и кивает ей головой. Она берется за протянутую ей руку и опускает глаза, чтобы найти опору для ноги. Подняв глаза снова, она видит, что держится за лапу огромного, просто гигантского волка со сверкающими красным светом глазами и жуткой оскаленной пастью, готовой вцепиться ей в горло.

Она резко проснулась и подскочила в постели от страха. Вся ночная рубашка была мокрой от холодного липкого пота, а тело просто ходуном ходило от крупной дрожи, которую невозможно было остановить. Даже после теплого расслабляющего душа и стакана молока она все никак не могла прийти в себя и заставить себя выключить свет – так и спала, если только это можно было назвать сном, с зажженной лампой.

Через неделю Тони погиб – только не во сне, а по-настоящему.

Она накинула халат и пошла открывать дверь. Элизабет ожидала увидеть Тони, но на пороге стоял Дэнни Килмер, один из его товарищей по работе. Дэнни был очень веселым, остроумным и жизнерадостным парнем. Элизабет и Тони пару раз встречались с ним и его девушкой и довольно неплохо провели вместе время. Но на этот раз Дэнни стоял на пороге как-то очень грузно и совсем не выглядел веселым, как обычно. Напротив, он имел какой-то совершенно больной вид.

– Дэнни? Что…

– Лиз, – медленно, с трудом подбирая слова, проговорил он. – Лиз, ты должна держать себя в руках. Ты… О, ГОСПОДИ!

Он в отчаянии ударил огромным грязным кулаком по косяку двери и заплакал.

– Дэнни, что-нибудь случилось с Тони?..

– Его нет больше. Он…

Но она уже начала терять сознание и не разобрала больше ни одного слова.

Вся следующая неделя прошла как во сне. История гибели Тони смутно складывалась в ее сознании из кратких газетных сообщений и обрывков того, что рассказывал ей Дэнни в баре гостиницы «ХАРБОР».

Они занимались ремонтом дренажных кульвертов на Хайуэе № 16. Часть автострады была перегорожена и Тони с флажком направлял машины в объезд ремонтируемого участка. Со склона на большой скорости спускался какой-то парень на красном Фиате. Тони махнул ему флажком, но парень скорости не сбросил. Тони стоял около самого грузовика на обочине и отпрыгнуть ему было некуда, а парень ехал настолько быстро что Тони даже не успел прижаться к машине. Парень в Фиате сломал себе руку и получил тяжелое сотрясение мозга с рваными ранами лица и головы. Тони же скончался на месте. У водителя Фиата был сильный шок – он то впадал в истерику, то вел себя на удивление холодно-рассудительно. Полиция обнаружила, что причиной происшествия был отказ тормозов. Впечатление было такое, что они перегрелись и расплавились. То есть, парень просто не мог остановиться, и Тони стал жертвой трагического стечения обстоятельств.

Шок и пришедшая за ним депрессия Элизабет были усилены еще и возникшим неизвестно откуда чувством вины за случившееся. Это был просто какой-то комплекс вины. Она не знала, как ей избавиться от Тони, и в этом ей помогло само Провидение. Но самым страшным, особенно по началу, было то, что в каком-то отдаленном, тайном уголке подсознания она была даже довольна тем, что все так произошло. Она не хотела замуж за Тони… даже после того ночного кошмара.

За день до отъезда домой у нее началось настоящее нервное расстройство, сопровождавшееся почти полным упадком сил.

Она сидела без движения и без каких бы то ни было мыслей на камне возле домика. Сколько она там просидела – она не помнила. Может быть, час, а может быть, и больше. И вдруг у нее полились слезы. Полились неожиданно, безудержным потоком. Слезы перешли в рыдания, и она плакала до тех пор, пока у нее не заболело горло и голова. Облегчения слезы не принесли – наоборот, она почувствовала себя еще более опустошенной. И вдруг она услышала:

– Бет.

Это был Эд Хэмнер.

Она вздрогнула и медленно обернулась, почти уверенная в том, что увидит сейчас волка из своего сна. Но это был просто Эд Хэмнер. Он стоял перед ней, залитый лучами яркого солнца и выглядевший странно беззащитным без своей зеленой армейской курки и старых потертых голубых джинсов. На нем были красные шорты до колен, белая бейсбольная рубашка, которая болталась на его костлявой груди как парус без ветра, и кеды. Он, вопреки ожиданию, не улыбался, а очки, отбрасывавшие солнечные блики, не позволяли разглядеть его глаз.

– Эд? – неуверенно спросила она, думая, что это наверняка какаянибудь галлюцинация. – Это на самом деле…

– Да, это я.

– Но как…

– Я работал в Лэйквудском театре в Скоухигоне и решил зайти на всякий случай к вам. Я застал там… Элис. Так, кажется, ее зовут?

– Да.

– Она сказала мне о том, что случилось, и я сразу же приехал сюда. Бедная Бет…

Он немного наклонил голову и солнечные блики исчезли со стекол его очков, за которыми она не увидела ничего волчьего, ничего хищного – только добрую и мягкую симпатию.

Она снова заплакала, и у нее начала сильно кружиться голова. Ни слова не говоря, он обнял ее за плечи, и сразу же все прекратилось.

Они поехали пообедать в небольшой ресторанчик в. Уотервилле, в двадцати пяти милях от их лагеря.

Ресторанчик находился в тихом и спокойном месте – как раз то, что ей нужно было, чтобы уехать куда-нибудь из лагеря, хотя бы на какое-то время, и хоть немного развеяться. Они ехали на машине Эда. Это был новый Корвет. Водил он очень хорошо и без всяких показушных штучек. Элизабет не хотела ни о чем говорить и не хотела, чтобы ее успокаивали. Эд, казалось, понимал это и просто включил тихую спокойную музыку.

В ресторанчике, не посоветовавшись с ней, он заказал рыбное меню. Она не чувствовала никакого голода, и ей было, в общем-то, совершенно все равно, что он там заказывает, но когда принесли аппетитно пахнущую рыбу, она почувствовала такое сильное желание есть, что подумала еще, что съест ее сейчас всю. Эта рыба была сейчас именно тем, чего она хотела бы больше всего.

Быстро проглотив все припасенное, она подняла глаза на Эда и нервно усмехнулась. Он курил сигарету и внимательно наблюдал за ней.

– Я становлюсь очень прожорливой, когда нервничаю или просто переживаю, – смутившись, сказала она. – Должно быть, я выглядела просто ужасно.

– Вовсе нет, – успокоил он ее. – Просто ты многое пережила, и твои силы требуют восстановления. Я все прекрасно понимаю. Это ведь как после болезни, правильно?

– Да, именно так. Он мягко сжал и отпустил ее руку. – Теперь ты пойдешь на поправку. Бет.

– Правда? На самом деле?

– Конечно. Ну, а теперь скажи мне, какие у тебя планы?

– Я уезжаю завтра домой. Потом – не знаю.

– Но ты, надеюсь, вернешься в колледж?

– Не знаю пока. После того, что произошло, это кажется таким… мелким, незначительным. В моей жизни вообще многое теперь изменилось.

– Со временем все встанет на свои места. Тебе, может быть, трудно поверить в это сейчас, но это на самом деле так – не беспокойся. Сама посмотришь, что будет уже месяца через полтора. А сейчас тебе лучше всего просто отдохнуть.

– Да. Ты, наверное, прав. Но… Можно сигарету?

– Конечно. Они, правда, с ментолом – извини.

Она взяла одну сигарету.

– Откуда ты знаешь, что я не люблю сигареты с ментолом?

– Просто ты выглядишь не так, наверное, как человек, который любит сигареты с ментолом, – пожал он плечами. Она улыбнулась:

– А ты смешной. Ты знаешь об этом? Он тоже улыбнулся, но как-то неопределенно.

– Нет, действительно. До твоего появления сегодня у меня как-то все перемешалось в голове, и я никого… никого-никого не хотела, да и не хочу видеть. Но ты – совсем другое дело, Эд. Я очень рада тебе. Действительно очень рада.

– Иногда бывает очень приятно общаться с кем-то, с кем ты ничем не связан. Я правильно тебя понял?

– Пожалуй, – она ненадолго замолчала. – Кто ты, Эд, кроме того, что я о тебе знаю – что ты мой добрый спаситель? Кто ты на самом деле?

Она вдруг поняла, что для нее совершенно необходимо знать это. Он пожал плечами:

– Да никто так особенно. Просто один из так называемых чудиков, которых можно каждый день видеть в колледже с охапкой книжек под мышкой.

– Эд, ты не чудик.

– Да чудик, чудик, чего уж там, – улыбнулся он. – Всю дорогу прыщи на щеках, как у школьника, никогда не было настоящих друзей, вся жизнь – спокойная и размеренная, как по расписанию, никаких всплесков или романтических приключений. Обычная книжная крыса, переходящая с курса на курс – все, больше ничего. Когда будущей весной в колледж приедут «покупатели» из разных крупных компаний, Эд Хэмнер просто подпишет с одним из них контракт и вообще исчезнет навсегда.

– И тебе не стыдно? – поинтересовалась она с мягким упреком.

В ответ он только улыбнулся, но это была какаято странная, почти вымученная улыбка.

– А кто твои родители? – спросила она. – Где ты живешь и вообще…

– В другой раз, – оборвал он ее на полуслове. – Сейчас я хочу отвезти тебя назад – тебе ведь предстоит завтра долгий и утомительный перелет на самолете.

Тем вечером она расслабилась в первый раз после гибели Тони. Ощущение, что какаято ее внутренняя движущая пружина все больше и больше ослабевает, исчезло. Она подумала, что сможет, наконец, быстро и без проблем заснуть, но сон, все-таки, пришел не сразу.

В ее и без того переутомленном мозгу роились сразу несколько не дававших ей покоя вопросов. ЭЛИС СКАЗАЛА МНЕ… БЕДНАЯ БЕТ. Но Элис собиралась провести все лето в Киттери, а это – в восьмидесяти милях от Скоухигэна. Хотя, может быть, она просто приехала в Лэйквуд, чтобы сходить, например, в тот же театр.

Его Корвет последней модели. Очень дорогая машина. Подрабатывая в массовке в Лэйквудском театре, такую машину не купишь. Но, может быть, у него просто богатые родители.

В ресторанчике он заказал именно то, что и она сама заказала бы себе – единственное, может быть, блюдо во всем меню, которое вызвало у нее прилив небывалого аппетита.

А сигареты с ментолом? А то, как он поцеловал ее, попрощавшись и пожелав спокойной ночи – ведь она очень хотела, чтобы он поцеловал ее. И причем именно так, как он это и сделал. А…

ТЕБЕ ВЕДЬ ПРЕДСТОИТ ЗАВТРА ДОЛГИЙ И УТОМИТЕЛЬНЫЙ ПЕРЕЛЕТ НА САМОЛЕТЕ.

Он знал, что . она собиралась завтра домой, потому что она сама сказала ему об этом. Но откуда ему было знать, что она собирается лететь на самолете? Или что это будет долгий и утомительный полет?

Все это было очень странно и тревожило ее. Тревожило потому, что она была уже наполовину влюблена в Эда. Я ЗНАЮ, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО. Как голос какого-нибудь капитана подводной лодки, спокойно объявляющий глубину, направление и скорость движения своего корабля. Именно эти слова сказал он ей, пожелав спокойной ночи и поцеловав на прощание.

Он не приехал провожать ее в маленький аэропорт «Огэста», из которого она улетала, и она была довольно сильно удивлена тем, что очень расстроена этим. Она сидела в зале ожидания и думала о том, как, порой незаметно, один человек подпадает под влияние другого – совсем как кролик перед удавом, и это становится очень трудно преодолимой привычкой, от которой не избавиться одним волевым решением, да и…

– ЭЛИЗАБЕТ РОУГЕН, – пропел приятный женский голос из громкоговорителей, – ПОДОЙДИТЕ К БЕЛОМУ ТЕЛЕФОНУ НА ПУНКТЕ МЕЖДУГОРОДНОЙ СВЯЗИ. Она быстро нашла этот телефон и услышала голос Эда:

– Бет?

– Эд! Как я рада тебя слышать! Знаешь, я подумала, может быть, ты…

– …встретишь меня? – рассмеялся он. – Нет, не смогу, к сожалению. Да ты вполне можешь обойтись и без этого. Ты ведь уже совсем взрослая девочка. К тому же, очень красивая. Думаю, ты прекрасно справишься и сама. Может быть, увидимся в колледже?

– Я… да, конечно.

– Хорошо, – сказал он и ненадолго замолчал. – Это просто здорово. Бет. Потому, что я люблю тебя. Я полюбил тебя с первой же нашей встречи.

От этих слов у нее просто отнялся язык, и она не могла произнести ни слова. В ее голове пронесся целый ураган мыслей. Он снова тихо рассмеялся:

– Нет, не говори ничего. Не сейчас. Увидимся позже. У нас будет еще достаточно времени. Все время будет нашим. Счастливого пути, Бет. До встречи.

Послышались короткие гудки – он оставил ее одну наедине с белой телефонной трубкой в руке и с целым ворохом мыслей и вопросов в голове.

Сентябрь.

Элизабет постепенно, но все же с трудом возвращалась к учебе, да и вообще к жизни в колледже, как будто была оторвана от этого очень долгое время. Давал знать себя шок, пережитый этим летом. Старые привычки и навыки возвращались очень медленно. Ее соседкой по комнате в общежитии была, конечно, снова Элис – они жили вместе из года в год с самого первого курса – так распорядился однажды компьютер, занимающийся расселением студентов. Несмотря на очень разные интересы, да и вообще характеры, они ладили между собой довольно сносно. Элис училась на химическом факультете, Элизабет – на факультете обществоведения. То есть – технарь и гуманитарий, но дело не в этом. Они были сами по себе очень разными, что, однако, не влияло на их уже установившиеся вполне нормальные отношения.

После этого лета эти отношения стали все-таки несколько более прохладными. Элизабет отнесла это к тому их небольшому конфликту, который произошел этой весной по поводу ее подготовки к экзамену по социологии. И не придала этому особого значения, надеясь, что со временем все забудется и встанет на свои места.

Все, что произошло этим летом, казалось ей теперь каким-то смутным сном. Ей все еще доставляли боль мысли о Тони, и она избегала говорить об этом с Элис, но эта боль была уже не такой сильной, как прежде. Раны начинали постепенно затягиваться. Самым забавным и, вместе с тем, грустным ей казалось то, что она хорошо понимала, что когда-нибудь, спустя много лет, она будет вспоминать о Тони просто как о парне, с которым она когда-то в молодости училась в колледже.

Гораздо больше ее беспокоило то, что не появлялся Эд Хэмнер. С тех пор он даже ни разу не позвонил ей.

Прошла неделя, вторая, наступил октябрь. Она обратилась в деканат с просьбой подсказать ей адрес студента по имени Эдвард Джексон Хэмнер младший, но в графе «Место жительства» было почему-то только название улицы – Милл-стрит. Но Милл-стрит была очень длинной. Оставалось только ждать. Ее часто приглашали на вечеринки в разные веселые компании, но она каждый раз вежливо отказывалась. Элис удивленно вскидывала брови, но никак не комментировала такое странное поведение подруги. Она просто молчала и, уж конечно, не задавала никаких вопросов. В то время она, к тому же, была очень занята работой над каким-то проектом по биохимии и просто хоронила себя заживо в ворохах книг, проводя большинство вечеров в библиотеке. Элис часто получала письма – по крайней мере, одно-два в неделю. Элизабет возвращалась домой обычно первой и первым делом просматривала почту в надежде увидеть хотя бы одно письмо, адресованное ей. Письмо от Эда. Но каждый раз письма были только для Элис. Одно из них было даже из какого-то частного сыскного агентства.

Зазвонил селектор внутренней связи. Элис, не отрываясь от своих учебников, бросила через плечо: – Ответь, Лиз. Может быть, это тебя. Элизабет подошла к селектору:

– Да?

– Лиз, тебя спрашивает какой-то джентльмен, – послышался голос вахтерши.

О, ГОСПОДИ!

– Какой джентльмен? – переспросила она, взявшись рукой за голову – у нее сразу же началась сильная мигрень, впервые за последнюю неделю.

– Его имя Эдвард Джексон Хэмнер младший, – ответила вахтерша,и, понизив голос до шепота сказала,

– На нем разные носки – один зеленый, другой коричневый. Рука Элизабет нервно взлетела к воротнику халата.

– О, Господи! Скажите ему, что я сейчас спущусь. Нет, скажите, что через минуту. Нет, через пару минут, о'кей?

– Хорошо, – ответили на том конце провода. – Не волнуйся так, детка.

Элизабет выхватила из стенного шкафа пару широких брюк, короткую джинсовую юбку, что-то еще, вспомнила со стоном, что в волосах у нее бигуди и принялась судорожно выдергивать их.

Элис, наблюдая за этими сборами, молча улыбалась и долго еще смотрела на дверь, захлопнувшуюся за убежавшей Элизабет.

Он выглядел все так же. Совсем не изменился. Все та же поношенная зеленая армейская куртка, которая была по крайней мере на два размера больше, чем нужно. Одна из дужек очков замотана изоляционной лентой. Джинсы – напротив – совсем новые и совершенно неразношенные. И, конечно, традиционно-разноцветные носки – один зеленый, другой коричневый. Теперь она поняла точно, что любит его.

– Почему ты так долго не звонил? – спросила она, подойдя к нему вплотную.