Текст книги "Мешок с костями"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Святый Боже, Нунэн, немедленно прекрати, приказал я себе. Ей всего три года, а ты уже видишь ее с тремя детьми, двое из которых со стригущим лишаем, а третий – умственно отсталый.

– Большое вам спасибо, – повторила Мэтти.

– Все нормально. – И я ущипнул маленькую девочку за вздернутый носик. И хотя на ее щечках еще не высохли слезы, в ответ она ослепительно улыбнулась. – Это очень разговорчивая маленькая девочка.

– Очень разговорчивая и очень своевольная. – На этом Мэтти тряхнула-таки дочь, но та не выказала никакого страха, как бы говоря, что обычно ее не трясут и не бьют. Наоборот, ее улыбка стала шире. Улыбнулась ей и мать. Тут уж я окончательно убедился, что она очень мила. А если одеть ее в платье для тенниса и пригласить в загородный клуб Касл-Рока (куда она могла попасть только горничной или официанткой), то там она смотрелась бы просто красавицей. Юной Грейс Келли[42]42
  Грейс Келли (1929–1982) – звезда Голливуда 50-х годов, с 1956 г, жена князя Монако Ренье III. В 1982 г, погибла в автокатастрофе.


[Закрыть], никак не меньше.

Потом она посмотрела на меня, ее глаза стали серьезными.

– Мистер Нунэн, я не такая уж плохая мать.

Я, конечно, удивился, что ей известна моя фамилия, но лишь на секунду. Она достаточно взрослая, чтобы читать мои книги, и, возможно, предпочитала проводить вторую половину дня с ними, а не смотреть телесериалы вроде «Центральной больницы» и «Одна и единственная жизнь». Они, пусть и не намного, но получше.

– Мы с ней поспорили, когда идти на пляж. Я хотела повесить выстиранное белье, перекусить, а уж потом ехать на озеро. Кира же считала… – Она замолчала. – Что такое? Что я сказала?

– Ее зовут Киа? Правильно… – Тут и я не смог продолжать. Произошло нечто экстраординарное: мой рот наполнился водой. Меня охватила паника. Наверное, я оказался в положении человека, переплывающего океан, которого внезапно захлестнула волна. Только мой рот наполнила не соленая, а холодная. В ней разве что чувствовался слабый металлический привкус, как у крови.

Я отвернулся от них и сплюнул. Ожидал, что из меня хлынет целый поток, какой выливается изо рта едва не утонувшего человека. Но нет. Слюны хватило лишь на скромный плевок. И ощущение, что рот полон воды, пропало еще до того, как моя слюна долетела до обочины. Пропало напрочь, словно его и не было.

– Этот дядя плюнул, – деловито отметила девочка.

– Извините. – Я и сам не понимал, что со мной произошло. – Наверное, замедленная нервная реакция.

В глазах Мэтти отражалась тревога, словно она решила, что мне не сорок, а восемьдесят. Впрочем, подумал я, для ее возраста все одно, что сорок, что восемьдесят.

– Может, подъедем к нам? Выпьете стакан воды.

– Нет, я уже в норме.

– Отлично. Мистер Нунэн, я хотела только сказать, что такого никогда не случалось. Я развешивала простыни… она сидела в трейлере, смотрела мультфильмы про Микки Мауса по видеомагнитофону… а потом, когда я зашла за прищепками… – Она смотрела на девочку, которая больше не улыбалась. Вроде бы до нее начало доходить, чем все могло закончиться. Глаза округлились, готовые наполниться слезами. – Ее не было. Я думала, что умру от страха.

Тут рот ребенка задрожал, из глаз брызнули слезы. Мэтти погладила ее по волосам, прижала ее головку к кеймартовскому топику.

– Все хорошо, Ки, – проворковала Мэтти. – На этот раз все обошлось, но ты не должна выходить на дорогу. Это опасно. Маленьких на дороге могут раздавить, а ты маленькая. Маленькая и самая моя любимая.

Девочка рыдала все сильнее. После таких рыданий ребенку следовало прежде всего поспать, даже перед походом на пляж.

– Ки плохая, Ки плохая, – твердила она, уткнувшись лицом в мамину шею.

– Нет, сладенькая, тебе же только три года, – успокаивала ее Мэтти, и от ее слов последние опасения в том, что она – плохая мама, развеялись как дым. А может, от них давно уже ничего не осталось: ребенок – упитанный, ухоженный, развитой, без синяков.

Все это откладывалось на одном уровне сознания. А на другом я пытался понять, как такое вообще могло случиться: маленькую девочку, которую я унес с белой разделительной полосы, звали Киа, тем именем, которое мы собирались дать нашему ребенку, родись у нас девочка.

– Киа. – Я словно пробовал ее имя на вкус. Осторожно погладил по головке. По теплым, шелковистым волосам.

– Нет, – возразила Мэтти. – Это она так себя называет, потому что не выговаривает букву «эр». Она – Кира, не Киа. Греческое имя. Как у благородной дамы. – Она потупилась. – Я выбрала ее из книги детских имен. Проштудировала ее, когда была беременной.

– Прекрасное имя, – кивнул я. – И я не думаю, что вы – плохая мать.

Тут мне вспомнилась история, которую Фрэнк Арлен рассказывала на Рождество. О Пити, младшем из Арленов. Стараниями Фрэнка все, кто сидел за столом, покатывались со смеху. Даже Пити, заявлявший, что он ничего такого не помнит, смеялся до слез.

Как-то на Пасху, рассказывал Фрэнк, когда Пити было лет пять, их родители устроили им охоту за яйцами. Днем раньше, отправив детей к бабушке и дедушке, родители спрятали в доме больше сотни крашеных яиц. А в пасхальное утро начались их поиски. И продолжались до тех пор, пока Джоанна, которая вышла во внутренний дворик, чтобы пересчитать свою добычу, не подняла голову и не закричала во весь голос. Потому что увидела Пити, ползущего по карнизу аккурат в шести футах над бетонным полом.

Мистер Арлен спас Пити, в то время как остальные члены семьи, взявшись за руки, стояли внизу, замерев от ужаса. А миссис Арлен непрерывно молилась, причем произносила слова так быстро, что они налезали друг на друга и было совершенно непонятно, что она говорит. А когда сильные руки мужа схватили Пити и унесли в раскрытое окно спальни, она повалилась без чувств, разбив о бетон нос. Когда Пити спросили, что он делал на карнизе, тот ответил, что хотел проверить, нет ли яиц в сливной канавке, что шла по краю.

Я думаю, в каждой семье есть хоть одна похожая история. Выживание в таких ситуациях маленьких мальчиков и девочек – более чем убедительное свидетельство (во всяком случае, для родителей) существования Бога.

– Я так напугалась! – Мэтти вновь выглядела на четырнадцать лет. Максимум на пятнадцать.

– Все уже в прошлом, – успокоил ее я. – И Кира больше не будет выходить на шоссе. Не будешь, Кира?

Она замотала головой, не поднимая глаз. Я предположил, что девочка заснет, прежде чем Мэтти доберется до трейлера.

– Я и представить себе не могла, что такое может произойти. Один из моих любимых писателей появляется, как джин из бутылки, и спасает мою девочку. Я знала, что у вас в Тэ-Эр усадьба, старый бревенчатый дом, который все называют «Сарой-Хохотушкой», но люди говорили, что вы не приезжали сюда после смерти вашей жены.

– Я действительно давно не приезжал. Будь «Сара» моей супругой, а не домом, вы бы могли назвать мое появление здесь примирением по решению суда.

По ее лицу пробежала улыбка, но мгновение спустя исчезла.

– Я хочу попросить вас об одном одолжении.

– Просите.

– Пожалуйста, никому об этом не говорите. Это может повредить и мне, и Ки.

– Почему?

Они прикусила губу, уже собираясь ответить на мой вопрос, но в последний момент передумала.

– Не важно. Но я буду вам очень признательна, если в городе не узнают об этом инциденте. Более чем признательна.

– Нет проблем.

– Вы серьезно?

– Конечно. Я обычно приезжал сюда летом, в последние годы вообще не приезжал, так что знакомых у меня здесь немного. – Разумеется, я хорошо знал Билла Дина, но судачить с ним не собирался. Это, однако, не означало, что он остался бы в неведении. Если юная дама думала, что от местных жителей останется тайной поход ее дочери на пляж, она сильно заблуждалась. – Мне представляется, что мы уже находимся в центре внимания. Взгляните на автомастерскую Брукса. Не поворачивайтесь, посмотрите как бы невзначай.

Она посмотрела и вздохнула. Два старичка стояли на асфальте в том месте, где когда-то торчали бензоколонки. Один, похоже, сам Брукс: мне показалось, что я разглядел венчик рыжих волос. Второй, гораздо старше, опирался на трость с золотой ручкой, хищно, как мне показалось, наклонившись вперед.

– Тут уж ничего не поделаешь, – в ее голосе слышалась тоска. – Никуда от них не денешься. Наверное, я должна полагать за счастье, что сегодня – праздник, и их лишь двое.

– Кроме того, – добавил я, – они скорее всего ничего не видели.

Я сознательно опустил два момента: во-первых, пока мы стояли на обочине, мимо проехало с полдюжины автомобилей, во-вторых, если Брукс и его пожилой спутник чего-то и не видели, они могли с радостью навыдумывать с три короба.

Кира уже сладко посапывала на плече Мэтти. Она поглядела на дочь и одарила ее улыбкой, полной любви.

– Жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах и в ваших глазах я выгляжу дура-дурой. Я, между прочим, ваша давнишняя поклонница. В книжном магазине в Касл-Роке говорят, что этим летом у вас выходит новый роман.

Я кивнул:

– Он называется «Обещание Элен».

Мэтти улыбнулась:

– Хорошее название.

– Спасибо. Вам бы отвезти ребенка домой, пока у вас не затекла рука.

Есть люди, которые умеют задавать лишние вопросы, причем в самый неподходящий момент и, как говорится, не корысти ради. Для этого нужен особый талант, и он у меня есть. Тут уж ничего не попишешь. Этот вопрос я задал, когда мы шагали к «скауту». Я хотел открыть дверцу со стороны пассажирского сидения, чтобы она могла положить на него малышку. Однако я не мог винить себя в том, что хотел еще больше огорчить Мэтти. В конце концов я же видел на ее руке обручальное кольцо.

– Мужу вы скажете?

Ее улыбка поблекла. Губы затвердели. Если я бы мог снять вопрос, как снимают букву, слово, строку с дисплея компьютера, нажав на кнопку «Delete», я бы его снял.

– Он умер в прошлом августе.

– Мэтти, извините меня. У меня язык что помело.

– Вы могли и не знать. Девушкам моего возраста еще рано замуж, не так ли? И если она и замужем, то муж должен быть в армии или где-то еще.

Открыв дверцу я увидел розовое детское кресло-сиденье, скорее всего тоже из «Кеймарта». Мэтти попыталась усадить в него Киру, той не хотелось отлипать от матери. Я подошел вплотную, чтобы помочь, протянул руку, чтобы ухватить девочку за пухлую ножку, и в этот момент тыльная сторона ладони коснулась груди Мэтти. Она не могла отпрянуть, не рискуя уронить Киру на пол, но я чувствовал, что она отметила мое прикосновение. Муж мертв, угрозы нет, вот известный писатель и думает, что имеет полное право полапать молоденькую женщину. А что я могу сказать? «Мистер Известный Писатель появился как нельзя вовремя и увел мою дочь с дороги, может, даже спас ей жизнь».

Нет, Мэтти, мне, конечно, еще сорок, а не сто, но лапать тебя я не хотел.

Разумеется, ничего такого я не сказал. Зачем усугублять и без того щекотливую ситуацию? Но почувствовал, как зарделись щеки.

– Сколько вам лет? – спросил я, когда ребенка усадили в кресло и нас разделило безопасное расстояние.

Она быстро глянула на меня.

– Достаточно, чтобы знать, что к чему. – Она протянула руку. – Премного вам благодарна, мистер Нунэн. Господь послал вас нам в самый нужный момент.

– Нет, Господь только сказал, что я должен съесть гамбургер в «Деревенском кафе», – улыбнулся я, – А может его вечный оппонент. Скажите, пожалуйста, Бадди по-прежнему стоит за прилавком?

Улыбнулась и она. Улыбка сразу согрела ее лицо, чему я искренне порадовался.

– Он будет там стоять, даже когда дети Ки смогут покупать пиво, не показывая фальшивого удостоверения личности. Если только не приедет кто-нибудь из большого города и не закажет креветочный тетраззини. Если такое случится, он скорее всего умрет от сердечного приступа.

– Это точно. Ладно, когда я получу новый роман, одну книжку завезу вам.

В глазах Мэтти тут же появилась настороженность.

– Это не обязательно, мистер Нунэн.

– Не обязательно, но я завезу. Мой агент присылает мне пятьдесят экземпляров. И с годами мне все труднее раздаривать их.

Возможно, она уловила в моем голосе то, чего там не было и в помине. Такое, знаете ли, случается.

– Хорошо. С нетерпением буду ждать.

Я еще раз взглянул на ребенка, сладко спавшего в кресле, свесив голову на плечо, пуская слюни. Меня всегда поражала детская кожа. Такая гладенькая, без единой поры. Бейсболка Киры съехала на бок. Мэтти наблюдала, как я протянул руку и поправил ее, чтобы тень от козырька падала на глаза.

– Кира, – проговорил я.

Мэтти кивнула:

– Звучит благородно.

– Киа – африканское имя, – пояснил я. – Оно означает «начало сезона». – С тем я и отбыл, помахав Мэтти рукой и направившись к «шеви». Я ощущал на себе ее любопытный взгляд, и почему-то мне казалось, что я сейчас заплачу.

Чувство это оставалось со мной и после того, как «скаут» и обе его пассажирки скрылись из виду: я держал путь к «Деревенскому кафе». Я въехал на земляную автостоянку слева от ряда новеньких бензоколонок, посидел, думая о Джо и тесте для домашней проверки на беременность, который стоил двадцать два доллара и пятьдесят центов. Маленький секрет, которым она не хотела делиться со мной, не убедившись наверняка, что у нас будет ребенок. Должно быть, так оно и было. Разве могло быть по-другому?

– Киа, – вырвалось у меня. – «Начало сезона».

И вновь мне захотелось плакать, поэтому я вылез из кабины и со всей силы захлопнул дверцу, словно желал запереть тоску в салоне.

Глава 8

Бадди Джеллисон действительно ничуть не изменился: те же измазанные, но когда-то явно белые куртка и фартук, те же черные волосы, торчащие из-под бумажного колпака в пятнах то ли крови, то ли брусничного сока. Даже, по внешнему виду, те же крошки овсяного печенья в топорщащихся усах. Выглядел он и на пятьдесят пять, и на семьдесят, а этими пределами, как известно, большинство мужчин ограничивают средний возраст. И габариты его не изменились, и рост, шесть футов четыре дюйма, остался при нем, и вес – добрых триста фунтов. Как быстро выяснилось, четыре года нисколько не отразились ни на его манерах, ни на остроумии.

– Дать меню или и так все помнишь? – пробурчал он, словно последний раз я заходил в его кафе только вчера.

– Ты все еще готовишь «вилладжбургер делюкс»?

– А ворона все еще дрищет с сосновых верхушек? – Светлые глаза буравили меня взглядом. Никаких поблажек мне он делать не собирался. Что меня вполне устраивало.

– Скорее всего. Тогда мне один «вилладжбургер». Бог с ней, с вороной, и шоколадное фрапе. Рад вновь тебя видеть.

Я протянул руку. На его лице отразилось изумление, но руку он мне пожал. Его рука была чистой, в отличие от куртки, фартука и бумажного колпака, даже без грязи под ногтями.

– Я тоже. – И он кивнул болезненного вида женщине, шинкующей лук за грилем. – «Вилладжбургер», Одри. По высшему разряду.

Обычно я остаюсь у прилавка, но в тот день уселся в кабинке около автомата с газировкой и стал ждать, пока Бадди крикнет, что гамбургер готов: Одри ставила тарелки на прилавок, а не разносила по столикам. Мне было о чем подумать, и едва ли я мог бы найти лучшее место для размышлений, чем «Деревенское кафе» Бадди. Двое местных жителей ели сандвичи и пили газировку, но на них список посетителей исчерпывался. Хозяева летних коттеджей могли прийти в «Деревенское кафе» лишь под угрозой голодной смерти, да и то их пришлось бы загонять в дверь пинками. Зеленый линолеум на полу являл собой сложно-пересеченную местность, где холмы то и дело переходили в долины, тут же сменявшиеся новыми холмами. Как и униформа Бадди, пол не отличался чистотой (а дачники, если уж заглядывали в кафе, скорее всего не заметили бы чистых рук Бадди). В темное дерево столов и обшивки кабинок въелся жир, а штукатурку над кабинками украшали наклейки – Бадди полагал, что они придают кафе особый колорит:

НОГОТЬ СЛОМАЛСЯ – БЕРЕГИ ПАЛЕЦ

ПРОПАЛИ ЖЕНА И СОБАКА. ЗА СОБАКУ – ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ

ГОРОДСКОГО ПЬЯНИЦЫ ЗДЕСЬ НЕТ. МЫ ПО ОЧЕРЕДИ ВЫПОЛНЯЕМ ЕГО ОБЯЗАННОСТИ

Юмор – почти всегда замаскированная злость, подумал я, но в маленьких городах к маскировке относятся спустя рукава. Три вентилятора под потолком лениво разгоняли горячий воздух, а слева от автомата висели две полоски клейкой ленты, облепленные мухами. Некоторые еще дергались, пытаясь вырваться. Если человек мог смотреть на них и при этом еще есть, ему было грех жаловаться на пищеварение[43]43
  В маленьких американских городах городской пьяница – фигура значимая, имеющая важное общественное значение: на его примере детям показывают, к чему может привести чрезмерное потакание своим вредным привычкам.


[Закрыть].

Я думал о сходстве имен, которое, безусловно, не могло не быть случайным. Я думал о молодой симпатичной девушке, которая стала мамой в шестнадцать или семнадцать лет и вдовой в девятнадцать или двадцать. Я думал о том, как случайно коснулся ее груди, и о том, как общество воспринимает сорокалетних мужчин, которые внезапно открывают для себя удивительный мир молодых женщин со всеми их прелестями. Но в основном мои мысли занимала более чем странная реакция моего организма на произнесенное Мэтти имя девочки: ощущение, что мои рот и горло внезапно залило холодной водой. Наводнение местного значения.

Бадди пришлось дважды звать меня за бургером. Когда я подошел к прилавку, он спросил:

– Ты вернулся, чтобы остаться или продать дом?

– А что? Неужели ты скучал без меня, Бадди?

– Нет, но по крайней мере ты из этого штата. Ты знаешь, что Массачусетс на языке индейского племени пискатауай означает говнюк?

– Ты все такой же юморист.

– Да. И собираюсь в писатели. Хочешь знать, для чего Бог дал чайкам крылья?

– Для чего, Бадди?

– Чтобы они могли измочалить ими французов[44]44
  О том, как птицы «мочалили» людей небезынтересно почитать в рассказе «Птицы», написанном упомянутой в эпиграфе Дафной Дюморье (Бадди знать этого не может, но Стивен Кинг, конечно же, рассказ читал), по которому Альфред Хичкок снял отличный триллер.


[Закрыть].

Я взял с полки газету и соломинку для фрапе. С газетой под мышкой прошествовал к телефону, раскрыл справочник. При желании я мог бы унести его с собой: справочник не привязали к телефону. Действительно, ну кому могут понадобиться телефонные номера округа Касл?

В справочнике значились двадцать Дивоуров, что меня особо не удивило: в здешних местах эта фамилия достаточно распространенная, вроде Пелки, Боуи или Тутейкер. Я думаю, причина проста: некоторые семьи размножались быстрее и не жаловали путешествия.

Один из Дивоуров проживал на Уэсп-Хилл-роуд, но ни Мэтти, ни Матильда, ни Марта, ни просто М. Рядом с телефонным номером стояло имя Лэнс. Я взглянул на первую страницу справочника. Издан в 1997 году, когда муж Мэтти еще пребывал в мире живых. С этим все ясно… Но фамилия вызывала у меня определенные ассоциации. Дивоур, Дивоур, восславим знаменитых Дивоуров, кто же ты, нужный мне Дивоур? Но память не желала мне помочь.

Я ел гамбургер, пил фрапе и старался не смотреть на добычу клейкой ленты.

Ожидая, пока болезненного вида, молчаливая Одри отсчитает мне сдачу (на пятьдесят долларов я по-прежнему мог столоваться в «Деревенском кафе» целую неделю, если сосуды выдержат такое количество холестерина), я прочитал еще одну наклейку, украшавшую кассовый аппарат. Очередной шедевр Бадди Джеллисона:

КИБЕРПРОСТРАНСТВО ТАК НАПУГАЛО МЕНЯ, ЧТО Я НАЛОЖИЛ В ШТАНЫ

Смеха этот изыск у меня не вызвал, зато помог найти ответ на одну из загадок, которые подбросил мне этот не так уж давно и начавшийся день: я вспомнил, откуда мне знакома фамилия Дивоур.

Я человек обеспеченный, по местным меркам даже богатый. Но на озере жил один человек, который по тем же меркам считался фантастическим богачом. Разумеется, если он до сих пор ел, дышал и попирал землю ногами.

– Одри, а Макс Дивоур еще жив?

Она чуть улыбнулась:

– Да. Но здесь мы видим его нечасто.

Я расхохотался. Вот смешно, так смешно, это тебе не глупые наклейки Бадди. Одри позволила себе хихикнуть. Кожа у нее всегда отливала желтизной, а теперь она просто явно нуждалась в пересадке печени. Бадди удостоил нас сурового взгляда библиотекаря. Он сидел у другого конца прилавка и изучал рекламный буклет гонок серии NASCAR, которые в эти выходные проводились в Оксфорд-Плейнс.

Обратно я поехал той же дорогой. Большой гамбургер – не лучшая еда для жаркого дня. Он нагоняет сон и затягивает мозги туманом. Мне более всего хотелось приехать домой (я уже считал «Сару-Хохотушку» домом, хотя не пробыл в коттедже и двадцати четырех часов), плюхнуться на кровать в северном крыле под вращающимся вентилятором и придавить пару часов.

Проезжая Уэсп-Хилл-роуд, я притормозил. Белье висело на веревках, перед трейлером валялись игрушки, а вот «скаут» отсутствовал. Видать, Мэтти и Кира надели купальники и отправились на общественный пляж. Они обе мне понравились, очень понравились. Короткая замужняя жизнь Мэтти каким-то боком связала ее с Максом Дивоуром, но, глядя на ржавый, пусть и большой трейлер, стоявший у проселка, вспоминая застиранные шорты и топик из «Кеймарта», я сомневался, что она стала близкой родственницей Макса.

Прежде чем в конце восьмидесятых удалиться на покой в Палм-Спрингс, Максуэлл Уильям Дивоур был ключевой фигурой в компьютерной революции. Делали эту революцию преимущественно молодые, но и Дивоур показал себя молодцом – легко просчитывал маневры своих и чужих на игровом поле и понимал правила. Начинал он в тот период, когда для хранения памяти использовалась магнитная лента, а не компьютерные чипы, и монстр, размером со склад, под названием УНИВАК[45]45
  За давностью лет уже не упомнишь, то ли это одна из первых больших ЭВМ, использовавшихся в 50-е годы, то ли плод воображения американских фантастов.


[Закрыть] считался примером для подражания. Макс свободно знал КОБОЛ[46]46
  КОБОЛ – язык программирования, разработанный для экономических задач.


[Закрыть], ФОРТРАН[47]47
  ФОРТРАН – язык программирования, разработанный в 1956 г, и используемый главным образом для научных расчетов.


[Закрыть] просто стал ему родным. А по мере развития компьютеров и информационных систем, когда его собственные способности уже не позволяли ему оставаться в лидерах, Макс нашел прекрасный способ удержаться на плаву: покупал тех, у кого был талант, но отсутствовали деньги.

Его компания «Вижнс» разрабатывала программы, которые позволяли практически мгновенно перекачивать данные с жесткого диска на дискеты. Она создала графические программы, которые стали стандартом для всей отрасли. «Вижнс» предложила пользователям «Пиксель-изл» программу, которая позволяла владельцам портативных компьютеров рисовать на экране мышкой, вернее, рисовать пальцем, если в комплектацию компьютера входил, как называла его Джо, «клитерный курсор». Сам Дивоур ничего этого не изобретал, но он понимал, что все это можно изобрести, и ставил перед своими сотрудниками очень конкретные задачи. Ему принадлежали десятки патентов, в сотнях его фамилия значилась среди соавторов изобретения. И на текущий момент «стоил» он порядка шестисот миллионов долларов, в зависимости от курса акций компьютерных фирм на Нью-йоркской бирже.

В Тэ-Эр его не жаловали, полагая сварливым и неприятным в общении. Неудивительно – какой назаретянин думает, что из Назарета может быть что-то хорошее? Разумеется, говорили и о его эксцентричности. Вообще если слушать старожилов, которые помнят годы молодости богатых и удачливых (а все старожилы настаивают на том, что помнят), то получится, что они ели обои, трахали собак и появлялись в церкви исключительно в описанных кальсонах. Даже если в случае с Дивоуром сие соответствовало действительности, даже если он мог дать фору Скруджу Макдаку из диснеевских «Утиных историй», я сомневался, что он мог позволить двум своим близким родственникам жить в ржавом трейлере.

Я свернул на дорогу над озером, затормозил у съезда на проселок, ведущий к моему дому, посмотрел на указатель: кусок доски, прибитый к дереву с надписью

САРА-ХОХОТУШКА

Здесь обходились без столбов, если под рукой оказывалось подходящее дерево. Взгляд, брошенный на указатель, вызвал воспоминание о последнем сне из «Мэндерлийского сериала». В этом сне кто-то пришлепнул на указатель наклейку радиостанции, из тех, что украшают на платных автодорогах будки кассиров.

Я вылез из машины, подошел к указателю, пригляделся к нему. Никаких наклеек. Подсолнухи были, выросли сквозь щели в досках крыльца, доказательство тому – фотографии, что лежали в моем чемодане, а вот наклейка радиостанции на указателе отсутствовала. И что это доказывало? Перестань, Нунэн, вернись в реальный мир.

Я зашагал к «шеви»: дверца открыта, в радиоприемнике надрываются «Пляжные мальчики»[48]48
  «Пляжные мальчики» (Beach Boys) – рок-группа, созданная в 1961 году Брайаном Уилсоном и состоящая из двух его родных братьев, одного двоюродного и одноклассника. Одна из самых знаменитых в американском шоу-бизнесе.


[Закрыть], но передумал и вернулся к указателю. В моем сне наклейку прилепили над разрывом между словами, так, что она захватывала две последние буквы от Сары и две первые от Хохотушки. Я коснулся в этом месте доски и мне показалось, что поверхность липкая. Конечно, в такой жаркий день к пальцам могла липнуть и краска. А может, я только вообразил, что поверхность липкая.

Я съехал к дому, запарковал автомобиль, поставил его на ручник (на склонах, у Темного Следа и у десятка других озер в западном Мэне автомобиль всегда ставят на ручник), дослушал «Не волнуйся, крошка», я всегда считал, что эта песня у «Пляжных мальчиков» – лучшая, и дело тут не в стихах, а в исполнительском мастерстве. «Если ты знаешь, как сильно я тебя люблю, – пел Брайан Уилсон, – с тобой не может случиться ничего плохого». Да, старички, если бы мир жил по этому закону.

Я сидел, слушал и смотрел на металлический шкаф справа от крыльца. Мы держали там мусор, чтобы местные еноты не рылись в нем и не растаскивали по двору. Потому что контейнеры с крышками не спасали. Если енотам очень уж хотелось есть, им удавалось открывать их своими умелыми лапками.

Ты же не собираешься сделать то, о чем думаешь, сказал я себе. Я про… или собираешься?

Похоже, собирался. И когда «Пляжных мальчиков» сменила «Сырая земля»[49]49
  «Сырая земля» (Rare Earth) – музыкальная группа, образованная в 1961 году саксофонистом Джилом Биджесом и барабанщиком Питом Риверой Название получила в 1969 году. Меняя состав, продолжала выступать и в начале 90-х годов.


[Закрыть], я вылез из машины, открыл шкаф и вытащил два пластиковых мусорных контейнера. Билл Дин подрядил одного из местных, Стэна Проулкса, тот приезжал (четырьмя годами раньше) дважды в неделю и увозил мусор, но я сомневался, что Стэн побывал здесь в выходные (все-таки праздник) и забрал последние накопления. Так и вышло. В каждом контейнере лежали по два мешка с мусором. Я достал их (по-прежнему называя себя дураком) и развязал желтые тесемки.

Честно говоря, я не ожидал, что желание найти наклейку заставит меня вывернуть содержимое мешков на крыльцо, но заставило. В доме уже четыре года никто не жил – помните? – а ведь именно жильцы являются основным источником мусора. Тут тебе и кофейная гуща, и использованные салфетки. В этих же мешках находился лишь мусор, собранный при уборке Брендой Мизерв и ее командой.

Девять одноразовых пакетиков из пылесоса, вобравших в себя сорок восемь месяцев пыли и дохлых мух. Ворохи бумажных полотенец, пахнущих полиролем и чистящей жидкостью. Рваный поролоновый коврик и шелковый пиджак, которым отменно закусила моль. Потеря пиджака не вызвала у меня печали. Его покупка в молодости была явной ошибкой. Он казался пришельцем из эры «Битлз». Прощай, крошка, прощай.

Еще я обнаружил коробку с осколками стекла… еще одну с какими-то втулками и тройниками (наверное, для новых труб они не подходили)… грязный и рваный кусок ковра… вытертые до дыр посудные полотенца… и рукавицы, которыми я пользовался, когда сам жарил бургеры или курицу…

Перекрученную наклейку я нашел на дне второго мешка. Я знал, что найду ее, знал с того самого момента, как прикоснулся к чуть липкой поверхности указателя, но мне хотелось убедиться в ее существовании. Наверное, точно так же Фома неверующий все хотел проверить собственноручно.

Я отделил находку от остального мусора, рукой расправил ее на нагретой солнцем доске. Края пообтрепались. Я догадался, что Билл воспользовался перочинным ножом, чтобы отскрести ее от указателя. Он не хотел, чтобы мистер Нунэн, вернувшись после четырехлетнего отсутствия, первым делом обнаружил, что какой-то безответственный тип прилепил наклейку радиостанции к указателю на съезде к его дому. Нехорошо это, думал он, не-хо-ро-шо. Вот наклейка и отправилась в мешок для мусора, откуда я ее и извлек – еще одно наглядное свидетельство моего кошмара. Я прошелся по наклейке пальцами.

WBLM. 102,9, РОК-Н-РОЛЛ ИЗ ПОРТЛЕНДА

Я убеждал себя, что бояться нечего. Наклейка ничего не значит, как ничего не значило и все остальное. Потом я достал из шкафа метлу и отправил весь мусор обратно в мешки. Не избежала общей участи и наклейка.

* * *

Я вошел в дом с намерением смыть под душем грязь и пыль, но увидел плавки, лежащие в одном из раскрытых чемоданов, на самом виду, и решил выкупаться. Плавки у меня были веселенькие, с разноцветными китами, резвящимися на синем фоне. Я их купил в Ки-Ларго. И подумал, что они понравились бы моей новой подружке в бейсболке «Красных носков». Взглянув на часы, я понял, что «вилладжбургер» я доел сорок пять минут тому назад. Столько времени ушло у меня на дорогу домой и поиск «сокровищ» в мусорных мешках.

Я надел плавки, сунул ноги в шлепанцы и по ступеням, сложенным из железнодорожных шпал, направился к воде. Жужжали редкие комары. Озеро блестело передо мной, манило к себе, застыв под низкими облаками. Вдоль воды на север и на юг уходила тропа. Тянулась она вдоль всего восточного берега, считалась «общественной собственностью», а местные жители называли ее Улицей. Если б я, сойдя с лестницы, повернул налево, то мог бы дошагать по Улице до пристани Темный След, мимо ресторана «Уэррингтона» и забегаловки Бадди Джеллисона, не говоря уже о десятке летних коттеджей, приткнувшихся на склонах среди сосен и елей. Направо Улица уходила к Сияющей бухте, но дорога туда занимала целый день, потому что та часть Улицы сильно заросла.

Я постоял на тропе, а потом с разбегу бросился в воду. И когда уже оторвался от земли и летел по воздуху, вспомнил, что в последний раз совершал подобный прыжок вместе с женой, держа ее за руку.

Приводнение едва не обернулось катастрофой. Холодная вода разом напомнила, что мне сорок, а не четырнадцать, и на мгновение мое сердце перестало биться. И когда воды озера Темный След сомкнулись над моей головой, я уже не сомневался, что живым на поверхность мне не выбраться. И найдут меня дрейфующим лицом вниз на маленьком пятачке между плотом и отрезком Улицы, проходящим по моей земле, жертву холодной воды и жирного «вилладжбургера». А на могильном камне высекут надпись:

ТВОЯ МАТЬ ВСЕГДА ГОВОРИЛА, ЧТО КУПАТЬСЯ МОЖНО ЛИШЬ ЧЕРЕЗ ЧАС ПОСЛЕ ЕДЫ

А потом мои ноги коснулись каменистого, в склизлых водорослях дна, сердце забилось вновь, и я рванул к поверхности, словно баскетболист, атакующий кольцо. Вынырнув, я жадно схватил ртом воздух. И тут же нахлебался воды, которую немедленно проглотил. Куда больше меня заботило сердце. Я похлопывал рукой по груди, как бы говоря ему: давай, милое, не шали, работай как должно.

Я стоял по пояс в воде, и тут до меня дошло, что вкусовые ощущения у меня те же, что и на Шестьдесят восьмом шоссе. Получалось, что когда Мэтти назвала мне имя дочери, мой рот наполнился озерной водой.

Я провел психологическую параллель, и все. От схожести имен к моей умершей жене, от нее – к озерной воде. Которую…

– Которую мне уже приходилось пару раз попробовать, – произнес я вслух. И чтобы подчеркнуть значение собственных слов, сложил ладони лодочкой, зачерпнул воды, едва ли не самой чистой во всем штате, в чем нас неоднократно убеждали анализы, сделанные Ассоциацией западных озер, и выпил. Мне не открылась истина, перед глазами не засверкали искры. То была обычная вода озера Темный След. Сначала она обреталась у меня во рту, потом спустилась в желудок.