Текст книги "Все предельно "

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Стивен Кинг.
ВСЕ ПРЕДЕЛЬНО

1.

Сейчас у меня хорошая работа, так что хмуриться нет причин. Не нужнообщаться с тупицами в «Супр Сэвре», не нужно вывозить тележки для продуктовна площадку на автостоянке, не нужно думать о том, как отвязаться от такихговнюков, как Шкипер. Шкипер уже давно гниет в земле, но за девятнадцатьлет, проведенных на планете Земля я крепко накрепко уяснил для себя:расслабляться нельзя, Шкиперов везде хоть пруд пруди.

А кроме того, не нужно развозить пиццу дождливыми вечерами, ездить настаром «форде» с пробитым глушителем, замерзать с открытым окошком, подмаленьким флагом Италии, трепещущим на проволоке. Как будто в Хакервилекто-то будет салютовать ему. «Пицца из Рима». Четвертаки чаевых от людей,которые даже не видят тебя, потому что всеми мыслями в футбольном матче,который показывают по ти-ви. А противнее всего, я думаю, были обратныепоездки в «Пиццу из Рима». С тех пор я уже успел полетать на частномсамолете. Так чего мне жаловаться на жизнь?

"Вот что получается, если уходишь из школы, не получив свидетельства осреднем образовании, – сказала бы по этому поводу мать, если бы я ейпожаловался. – Ты будешь сожалеть об этом до конца своих дней". Милая,добрая мамочка. Доставала и доставала меня, пока у меня действительно невозникло желание отослать ей одно из этих особых писем. Как ни крути, раньшея был в полном дерьме. Знаете, что сказал мне мистер Шарптон в тот вечер,когда мы сидели в его автомобиле? «Это не просто работа, Динк, это настоящиеприключения». И сказал чистую правду. В чем-то другом, возможно, слукавил,но в этом – нет.

Полагаю, вас интересует, а какое жалование положили мне на этойудивительной работе. Что ж, должен признать, денег платят мало. Сущуюерунду. Но на этой работе главное – не жалование и не карьерный рост. Такмне сразу сказал мистер Шарптон. Объяснил, что на настоящей работе главное -дополнительные льготы. Именно они все и определяют.

Мистер Шарптон. Я видел его только раз, за рулем большого, старого"мерседес-бенца", но иногда и одного раза достаточно.

Трактуйте мои слова, как хотите. Ваше право.

2.

У меня есть дом, понимаете? Мой собственный дом. Это дополнительнаяльгота номер один. Я иногда звоню матери, спрашиваю, как ее больная нога,треплюсь ни о чем, но ни разу не приглашал ее сюда, хотя Харкервиль всего всемидесяти милях, и я знаю, что ее распирает от любопытства. Теперь я могуне общаться с ней, если на то нет моего желания. А обычно его нет. Если б вызнали мою мамашу, тоже не захотели бы с ней свидеться. Невелико удовольствиесидеть в гостиной и слушать, как она рассказывает о бесчисленныхродственниках и жалуется на распухшую ногу. И я даже не замечал, как сильнопровонял наш дом кошачьим дерьмом, пока не съехал оттюда. Домашних животныхя заводить не собираюсь. Они садятся на голову хозяевам.

Большую часть времени я провожу дома. Спальня только одна, но дом всеравно прекрасный. Предельный, как говорил Паг. Единственный парень, которыйприглянулся мне в «Супр Сэвре». Если Пагу что-то действительно нравилось, онникогда не говорил классно, как большинство людей, он говорил: «Этопредельно». Старина Пагмайстер. Иногда я задаюсь вопросом, как у него идутдела. Полагаю, нормально. Но я не могу позвонить ему и выяснить. Я могупозвонить матери, у меня есть номер, по которому надо звонить в случаекрайней необходимости, если что-то пойдет не так или мне покажется, чтокто-то сует нос не в свои дела, но прежним друзьям мне звонить не разрешено(как будто кому-то, кроме Пага, любопытно, как поживает Динки Эрншоу).Правило мистера Шарптона.

Но хватит об этом. Вернемся в мой дом с Коламбия-Сити. Сколько средиваших знакомых девятнадцатилетних недоучек, у которых есть собственный дом?Плюс новый автомобиль? Пусть это всего лишь «хонда», но три первые цифры наспидометре – нули, и это важно. Под приборным щитком си-ди-плейер, и я,садясь за руль, не думаю, заведется эта чертова колымага или нет, как было с"фордом", который всегда высмеивал Шкипер. Говномобиль, называл он его.Почему в мире так много Шкиперов? Этот вопрос очень занимает меня.

Деньги у меня, между прочим, есть. Больше, чем мне нужно. Судите сами.За ленчем я ежедневно смотрю программу «Пока вертится мир», и каждыйчетверг, примерно на середине передачи, я слышу, как хлопает крышка щели дляпочтовой корреспонденции. Я не поднимаюсь с места, сижу, как сидел. Помнюслова мистера Шарптона: «Таковы правила, Динк».

Просто досматриваю передачу. В мыльных операх все самое интересноеслучается поближе к выходным: убивают по пятницам, трахаются попонедельникам, но я все равно смотрю этот сериал изо дня в день. Почетвергам точно не выхожу из гостиной, даже на кухню за стаканом молока.Когда «Мир» заканчивается, я на какое-то время выключаю телевизор: на экранепоявляется Опра Уинфри, я ненавижу ее шоу, это бесконечную болтовню ни о чеми не пойми о ком, и иду в прихожую.

На полу, аккурат под щелью для почтовой корреспонденции, всегда лежитпростой белый конверт, запечатанный. На нем ничего не написано. А внутри -четырнадцать купюр по пять долларов или семь – по десять. Это мои деньги нанеделю. И вот как я их трачу. Два раза хожу в кино, во второй половине дня,когда билет стоит четыре с половиной доллара. По субботам заправляю «хонду»бензином, где-то на семь долларов. Много я не езжу. Не помешан на этом, каксказал бы Паг. Это будет шестнадцать долларов. Четыре раза ем в «Микки Ди»,или завтракаю (яйцо «Макмаффин», кофе, два шоколадных кекса), или обедаю (бифштекс «Четверть фунта» с сыром, никаких «Макспешл», непонятно, как можноесть эти дерьмовые сэндвичи). Раз в неделю надеваю чинос, белую рубашку ииду смотреть, как живет другая, богатая половина человечества: ем вприличном ресторане, вроде «Адамс рибс» или «Чак Уэгон». Все это мнеобходится в двадцать пять долларов, то есть сорок один доллар уже потрачен.Еще я могу заглянуть в «Ньюс плюс» и купить пару журналов-дрочиловок,никаких извращений, обычные «Вариэйшнс» или «Пентхауз». Я пытался получитьэти журналы через «ДОСКУ ЗАКАЗОВ ДИНКИ», но безуспешно. Я могу покупать ихсам, и они не исчезают в день уборки, но их и не приносят в дом, если выпонимаете, к чему я клоню, как все остальное. Как я понимаю, уборщикимистера Шарптона не хотят иметь дело ни с чем эротическим (ханжи). Опять же,я не могу заказать секс-издания через Интернет. Пробовал, но мои заказыкаким-то образом блокируются. Обычно блок можно обойти, кружным путем, еслине можешь пройти напрямую, но тут ничего не выходит.

Для полноты картины добавлю, что со своего телефона я не могу позвонитьпо номерам, начинающимся с 900. Автонабор, разумеется, работает, и если мнехочется позвонить какому-нибудь незнакомцу, где бы он ни жил, и какое-товремя поболтать с ним, это пожалуйста. Могу позвонить и поговорить. Нотолько, если номер начинается не с 900. Ты должен заниматься делом.Наверное, это правильно. По собственному опыту знаю, чем больше думаешь осексе, тем только хуже. Так что этот сексуальный треп – просто беда. А крометого, секс – не самое главное в жизни, во всяком случае, для меня. Секс -это хорошо, но не предельно. Однако, учитывая то, чем я занимаюсь, подобноеханжество представляется странным. Даже забавным... да только я, похоже,потерял чувство юмора во всем, что связано с сексом. И кое с чем еще.

Ладно, вернемся к бюджету.

Если я покупаю журнал «Вариэйшнс», он стоит четыре бакса, то есть всумме получается сорок пять. На оставшиеся деньги я покупаю си-ди, хотятакой необходимости нет, один или два шоколадных батончика (я знаю, чтонельзя, потому что кожа у меня оставляет желать лучшего, хотя я уже и неподросток) Иногда думаю о том, чтобы заказать на дом пиццу или китайскийобед, но правила «ТрэнКорп» этого не разрешают. Опять же, мне как-то не сруки все это заказывать, я же не представитель класса угнетателей. Я самразвозил пиццу, помните. Я знаю, какая это мерзкая работа. Однако, если бы ямог заказать пиццу, парень, который ее бы привез, не покинул дом счетвертаком. Я бы дал ему пятерку, чтобы увидеть, как радостно вспыхнут егоглаза.

Но вы уже начали смекать, почему мне не нужны карманные деньги, не такли? Когда наступает очередной четверг, у меня обычно остается восемьдолларов, но чаще чуть ли не двенадцать. Монетки я бросаю в щеликанализационной решетки у моего дома. Я понимаю, что мои соседи, если б ониэто увидели, тронулись бы умом (я, конечно, ушел из школы, не закончив ее,но не потому, что глуп, будьте уверены), поэтому я выношу из дома ведро изсинего пластика, который допускает переработку, с газетами (а иногдаторчащим среди них номером «Пентхауза» или «Вариэйшнс», долго я дома этодерьмо не держу) и пока ставлю его на бордюрный камень, раскрываю кулак, вкотором зажаты монеты, и они сыплются через щель решетки в ливневую канаву.Дзинь-дзинь-дзинь. Фокус-покус. Вот они есть, а вот их уже и нету. В одинпрекрасный день монеты перегородят канаву, соответствующий департаментмуниципалитета пошлет кого-нибудь прочистить ее, так этот парень подумает,что выиграл в лотерею, если, конечно, не случится страшный ливень, которыйунесет все монеты на станцию очистки сточных вод. Но к тому времени я ужеуеду. Не собираюсь я до конца своих дней жить в Коламбия-Сити, авторитетнозаявляю. Уеду, и скоро. Так или иначе.

С бумажными деньгами проще. Я просто бросаю их в мусорорубочную машинуна кухне. Еще один фокус, гопля – и деньги превращаются лапшу. Вы, наверное,думаете, что это странно, выбрасывать деньги. Я тоже так думал, поначалу. Нок этому привыкаешь, как к любому повторяющемуся занятию, да и потом, каждуюнеделю через щель для почтовой корреспонденции на пол падают очередныесемьдесят баксов. Правило простое: ничего не откладывать. К следующемучетвергу не должно остаться ни цента. Кроме того, я же говорю не омиллионах, только о восьми или двенадцати долларах в неделю. Одним словом,мелочовке.

3.

ДОСКА ЗАКАЗОВ ДИНКИ. Еще одна дополнительная льгота. Я записываю все,что мне может понадобиться на неделю, и получаю заказанное (за исключениемэротических журналов, как я и говорил). Может, когда-нибудь мне это инадоест, но пока у меня такое ощущение, будто Санта-Клаус приходит ко мнекруглый год. В основном я записываю продукты, как другие на грифельной доскев кухне, но не только.

Я могу написать, к примеру, «Новый видеофильм с Брюсом Уиллисом» или"Новый си-ди «Уизер», раз уж об этом зашла речь. Как-то в пятницу, послекино я зашел в «Тунс Кспресс» (я всегда хожу в кино по пятницам, во второйполовине дня, даже если фильм не особо интересный, потому что в это времяприходят уборщики), чтобы убить время: шел дождь и не хотелось месить грязьв парке, и пока разглядывал новые поступления, один подросток спросилпродавца насчет нового диска «Уизер». Продавец ответил, что его привезутдней через десять, а то и позже, но у меня он лежал в следующую пятницу.

Вот я и говорю, дополнительные льготы.

Если я пишу на «ДОСКЕ» «спортивная рубашка», сие означает, что повозвращению домой в пятницу вечером меня она будет ждать, всегда в приятныхмоему глазу серых тонах. Если я пишу «чинос», я получаю брюки. Все вещи из"Гэпа", куда я бы сам пошел за покупками, если б мне все не приносили. Еслия хочу какой-то определенный лосьон после бритья или одеколон, пишу названиена «ДОСКЕ ЗАКАЗОВ ДИНКИ», и он стоит на полочке в ванной, когда я заглядываютуда. Я не хожу на свидания, но жить не могу без одеколонов. Ничего неподелаешь.

Сейчас, готов спорить, вы посмеетесь. Однажды я написал на «ДОСКЕ»:"Картина Рембрандта". Провел вторую половину дня сначала в кино, потом впарке, наблюдая, как парочки обнимаются и целуются, а собаки гоняются за"фрисби", думая о том, как предельно это будет, если уборщики действительнопринесут мне картину Рембрандта. Представляете себе, подлинник старогомастера на стене дома в районе Сансет-Кнолл города Коламбия-Сити. Как жепредельно, а?

Когда пришел домой, мой Рембрандт висел на стене, над диваном, гдераньше были бархатные клоуны. Мое сердце билось с частотой в двести ударов вминуту, когда я пересекал комнату. Только подойдя ближе я понял, что этокопия... вы понимаете, репродукция. Я, конечно, разочаровался, но не сильно.Хочу сказать, это был Рембрандт, пусть и не подлинник.

В другой раз я написал «Фотография Николь Кидман с автографом». Ядумаю, она – самая красивая актриса из ныне здравствующих, я просто тащусьот нее, так она меня возбуждает. И когда пришел домой, ее фотографияукрашала дверцу холодильника, прижатая двумя магнитами. На ней было одно изплатьев, в которых она снималась в «Мулин Руж». И на этот раз я получилподлинник. Я это знаю, потому что внизу тянулась надпись: «Динки Эрншоу, слюбовью и поцелуями от Николь».

Вот такие дела. Круто.

И вот что я хочу тебе сказать, приятель: если бы я работал на совесть идействительно этого бы захотел, на стене моей гостиной мог появитьсяподлинник Рембрандта. На такой работе путь только один – от малого кбольшему. И вот это, в определенном смысле, пугает больше всего.

4.

Теперь мне не приходится писать перечень продуктов. Уборщики и такзнают, что я люблю: замороженные обеды «Стоуффер», особенно кусочки мяса всметанном соусе, которые опускают в кипящую воду в специальном мешочке (матьназывала это блюдо говном на палочке), замороженную клубнику, жирное молоко,котлеты-гамбургеры, которые надо только положить на горячую сковородку (ятерпеть не могу возиться со свежим мясом), пудинги «Доул» в пластиковыхстаканчиках (вредны для кожи, но я их люблю). Если речь идет о повседневнойеде. А вот когда мне хочется что-то особенное, я прибегаю к помощи «ДОСКИЗАКАЗОВ ДИНКИ».

Однажды я попросил домашний яблочный пирог, подчеркнув – не изсупермаркета, и когда к вечеру, уже начало темнеть, вернулся домой, мойпирог стоял в холодильнике, вместе с остальными продуктами. Только неупакованный, просто лежал на тарелке с синей каемкой. По отсутствию упаковкия понял, что пирог действительно домашний. Не сразу решился приняться занего, откуда мне знать, где и кто его выпекал, потом понял, что веду себяглупо. Мы же не знаем, откуда еда доставляется в супермаркет, не так ли? Тоесть мы полагаем, что она качественная, потому что упакована или в банке,или с надписью «герметизирована ради вашей защиты», но кто-то мог хвататьсяза нее грязными пальцами до того, как ее герметизировали, чихать на нее,даже подтирать ею задницу. Я не хочу вас пугать, но ведь это правда. В миреполно странных людей, и многие из них «не способны на что-то хорошее». Ялично с такими сталкивался, можете мне поверить.

В общем пирог, я попробовал, и до чего же он оказался вкусным! Я съелполовину в пятницу вечером, а вторую – в субботу утром. Субботниц вечерпрактически полностью просидел в сортире, освобождал кишки от всех этихяблок, но не жаловался. Пирог того стоил. «Как пекла мама», – обычно говорятпро такой, но только к моей матери это не относится. Моя мать не смогла быподжарить и «спэм».

5.

Мне никогда не приходилось заказывать нижнее белье. Каждые пять недель,все, что лежало в бельевых ящиках исчезает, зато появляются новенькиетрусы-плавки «Хейнс», носки в пластиковых мешочках. Герметизированные длямоей защиты, ха-ха. Туалетная бумага, стиральный порошок, мыло, шампунь,ничего этого я не заказываю. Все появляется и так.

Очень предельно, или вы так не думаете?

6.

Я никогда не видел уборщиков, как и не видел парня, может, это идевица, который приносит мне семьдесят баксов по четвергам, когда я смотрю"Пока вертится мир". И у меня нет желания увидеть их. Во-первых, мне это ненужно. Во-вторых, да, признаюсь, я их боюсь. Точно так же, как боялсямистера Шарптона в его большом сером «мерседесе» в тот вечер, когдавстретился с ним. Боюсь, и все тут.

По пятницам ленч я дома не ем. Досматриваю «Пока вертится мир», сажусьв машину и еду в город. Съедаю «Четверть фунта» в «Микки Ди», иду в кино,потом в парк, если погода хорошая. Там хорошо думается, а в последнее времямне есть о чем подумать.

Если погода плохая, я иду в торговый центр. Теперь, когда дни сталикороче, у меня возникают мысли о том, а не заняться ли вновь боулингом.Чтобы хоть как-то скоротать вторую половину пятницы. Раньше мы частенькоходили в боулинг-центр с Пагом.

Мне недостает Пага. Хотелось бы мне позвонить ему, поболтать, кое=чегорассказать. К примеру, об этом парне, Неффе.

Короче, плюнуть в океан и посмотреть, что из этого выйдет.

Пока меня нет, уборщики прибирают весь дом, от стены до стены, от поладо потолка. Моют посуду (хотя с этим я сам справляюсь неплохо), моют полы,стирают грязную одежду, меняют белью, вешают чистые полотенца, загружаютхолодильник, выполняют заказы с «ДОСКИ». Все равно, что живешь в отеле, гдесамая эффективная в мире (даже, предельная) система обслуживания.

Единственное место, куда они особо не заглядывают – кабинет,примыкающий к столовой. В кабинете темно, окно затянуто шторами, и ониникогда их не распахивают, как в других комнатах. Не пахнет в кабинете и"Лемон пледж", хотя вечером по пятницам остальные комнаты им так иблагоухают. Иногда до такой степени, что я начинаю чихать. Это не аллергия,скорее, нос выражает свой протест.

Уборщики пылесосят полы, освобождают корзинки для мусора, но неприкасаются к бумажкам на столе, даже если они навалены кучей и смяты.Однажды я заклеил ящик тоненькой полоской прозрачной ленты. Когда я вернулсяв пятницу вечером, полоска была на месте. Я не держу в ящике секретныхматериалом, вы понимаете, просто мне хотелось знать.

Опять же, если, уходя, я оставляю компьютер и модем включенными, ничегоне меняется и к моему возвращению. Экран, конечно темный, работает программасохранения электроэнергии и повышения долговечности монитора, но компьютерготов к работе. Если, уходя, я все выключаю, к моему приходу все остаетсявыключенным. В кабинете Динки они стараются ничего не трогать.

Может, и уборщики побаиваются меня, а?

7.

Телефонный звонок, который изменил мою жизнь, раздался аккурат в тотмомент, когда я думал о том, мамаша и работа в «Пицце из Рима» на пару точносведут меня с ума. Звонок пришелся на мой выходной день. Мать ушла сподружками в клуб, поиграть в бинго, все они дымили, как паровоз и, безсомнения смеялись, когда ведущий, доставая номер Б-12, говорил: «А теперь,дорогие дамы, самое время принять витамины». Я смотрел по Тэ-эн-тэ фильм сКлинтоном Иствудом и мечтал о том, чтобы перенестись в какое-нибудь другоеместо. Даже в Саскачеван.

Звонил телефон, и я думаю, это Паг, кто, кроме него, поэтому, снимаятрубку, говоря сладеньким голосом: «Вы позвонили в церковь Всегопредельного, харкервильское отделение, преподобный Динк внимательно васслушает».

– Привет, мистер Эрншоу, – отвечает мне мужской голос. Я его никогда неслышал, но человек этот нисколько не сердится и не удивляется моей болтовне.Так что я, думаю, растерялся за нас обоих. Вы такого не замечали? Еслисразу, с первого слова, пытаешься отчебучить что-нибудь по телефону, так натом конце провода обязательно окажется не тот человек, чьего звонка тыждешь. Как-то я слышал о девушке, которая сняла трубку и выпалила: «ПриветЭлен, я так хочу, чтобы ты меня оттрахала». Она-то не сомневалась, чтозвонит подружка, а позвонил ее отец. Возможно, это выдумка, как байка о том,что в сточных водах Нью-Йорка живут крокодилы (или письма в «Пентхауз», новы понимаете, о чем я.

– Ой, извините, – я так смущаюсь, что даже не задаваюсь вопросом, аоткуда обладатель голоса знает, что преподобный Динк также и мистер Эрншоу,а полное его имя Ричард Эллери Эрншоу. – Я подумал, что звонит кто-то еще.

– Я и есть кто-то еще, – отвечает голос, и хотя тогда я не рассмеялся,потом без этого не обошлось. Мистер Шарптон – точно кто-то еще. Серьезно,предельно кто-то еще.

– Чем я могу вам помочь? – спросил я. – Если вы хотите поговорить смоей матерью, я могу только передать ей. Что вы звонили, потому что она...

– ...играет в бинго, я знаю. В любом случае, мне нужны вы, мистерЭрншоу. Я хочу предложить вам работу.

От удивления я на какое-то время лишился дара речи. А потом до менядошло – это же телефонный розыгрыш.

– У меня есть работа, – говорю я. – Извините.

– Развозить пиццу? – в голосе слышится смех. – Да, конечно. Если толькоэто можно назвать работой.

– Кто вы, мистер? – спрашиваю я.

– Моя фамилия – Шарптон. А теперь позвольте мне сразу перейти к делу,мистер Эрншоу. Динк? Могу я называть вас Динк?

– Конечно. Могу я называть вас Шарпи?

– Называйте, как хотите, главное, выслушайте.

– Я слушаю, – и я действительно слушал. Почему нет? По телевизорупоказывали «Обман Кугана», не самый лучший фильм Клинта.

– Я хочу предложить вам самую лучшую работу, которую вы когда-либоможете получить. Это не просто работа, Динк, это приключения.

– Ага, где-то я такое уже слышал, – у меня на коленях стояла миска спопкорном и я засунул пригоршню в рот. Разговор начал меня забавлять.

– Другие обещают; я выполняю. Но этот разговор мы должны продолжитьлицом к лицу. Сможете вы со мной встретиться?

– Вы – гей? – спросил я.

– Нет, – в голосе вновь слышались смешливые нотки. Едва-едва заметные.Но я то их почувствовал, потому что показал себя полным кретином, начавразговор первым. – Моя сексуальная ориентация здесь совершенно не причем.

– Тогда чего вам надо? Среди моих знакомых нет человека, который мог быпозвонить мне в половине десятого и предложить работу.

– Сделайте мне одолжение. Положите трубку и пройдитесь в прихожую.

Бред какой-то. Но чего мне было терять? Я прошелся и увидел на полубелый конверт. Кто-то просил его в щель для почтовой корреспонденции, пока ясмотрел, как Клинт Иствуд преследует Дона Страуда в Центральном парке.Первый конверт из многих, хотя, конечно, тогда я этого не знал. Вскрыл и мнев ладонь выпали семь десяток. Плюс записка.

" Это может быть началом великой карьеры".

Я вернулся в гостиную, не отрывая взгляда от денег. Представляете себе,в каком я был состоянии? Чуть не сел на миску с попкорном. Заметил впоследний момент, отодвинул в сторону и плюхнулся на диван. Поднял трубку,ожидая, что Шарптон уже отбыл по своим делам, но, стоило мне сказать: «Эй?»– он сразу откликнулся.

– И что все это значит? – спросил я его. -Почему вы мне прислали этисемьдесят баксов? Я их оставлю, но не буду считать себя чем-то вамобязанным. Я ничего у вас не просил.

– Деньги ваши, – отвечает Шарптон, – и никто не спросит, откуда они увас взялись. Но я открою вам один секрет, Динк, на этой работе деньгиособого значения не имеют. Главное – дополнительные льготы. Они дают гораздобольше.

– Если вы так говорите...

– Абсолютно. И я прошу лишь одного: встретиться со мной и услышать чутьбольше. Я сделаю вам предложение, которое изменит всю вашу жизнь.Фактически, откроет дверь в новуюжизнь. Выслушав мое предложение, высможете задать любые вопросы. Только я хочу сразу предупредить: возможно, невсе ответы вам понравятся.

– А если я откажусь от вашей работы?

– Я пожму вам руку, хлопну по плечу и пожелаю удачи.

– И где вы хотите со мной встретиться? – большая моя часть, практическивесь я, по-прежнему полагала, что меня разыгрывают, но появилась толика,которая придерживалась иного мнения. Во-первых, я держал в руках деньги.Семьдесят долларов чаевых за доставку пиццы набегало лишь за две недели, ипри условии, что заказов хватало. Но в основном меня убеждала манераразговора Шарптона. Чувствовалось, что он учился в колледже, и я говорю непро занюханный Ширс рестам стейт колледж в Ван Друсене. Да и потом, чего мнебыло бояться. После несчастного случая со Шкипером, ни у одного человека напланете Земля не возникало желания причинить мне боль или обидеть. Ну,оставалась, конечно, мамаша, но ее единственным оружием был язык... и ужконечно, на такой розыгрыш ума бы у нее не хватило. Опять же, она бы никогдав жизни не рассталась с семьюдесятью долларами. На которые она могла сыгратьв бинго.

– Этим вечером, – ответил он. – Собственно, прямо сейчас.

– Хорошо, почему нет? Подъезжайте. Полагаю, раз вы бросили конверт сдесятками в щель для почтовой корреспонденции на моей двери, адрес мнедиктовать не нужно.

– Не в вашем доме. Встретимся на автостоянке у «Супр Сэвра».

Желудок у меня ухнул вниз, как оборвавшаяся кабина лифта, и разговорсразу перестал быть забавным. Может, это какая-то ловушка... может, необошлось и без копов. Я говорил себе, что о Шкипере узнать никто не мог,особенно копы, но Господи! Письмо было, Шкипер мог оставить его, где угодно.По этому письму никто ничего бы не смог понять (кроме имени его сестры,Дэбби, но в мире миллионы девушек, которых зовут Дэбби), как никто ничего несмог понять из того, что я написал на тротуаре около дома миссис Буковски...так я, во всяком случае, говорил до этого чертова звонка. Но кто мог этогарантировать? И вы знаете, что говорят о нечистой совести? Я, конечно, нечувствовал за собой вины за смерть Шкипера, тогда, но все-таки...

– "Супр Сэвр" – странное место для собеседования о приеме на работу, нетак ли? Если учесть, что магазин закрыт с восьми часов вечера.

– Поэтому нам там будет удобно, Динк. Уединение в общественном месте. Яприпаркуюсь около площадки для тележек. Автомобиль ты узнаешь без труда -большой серый «мерседес».

– Я его узнаю, потому что он будет единственным, – ответил я, но втрубке уже раздавались гудки отбоя.

Я положил трубку, сунул деньги в карман, машинально, не отдавая себеотчета в том, что делаю. Меня прошиб пот. Голос в телефонной трубкепредложил встретиться около площадки для тележек, где Шкипер так частодоставал меня. Однажды он чуть не раздробил мне пальцы между ручками двухтележек, и рассмеялся, когда я вскрикнул от боли. Смех этот причинил кудабольше страданий, хотя на двух пальцах ногти почернели и отвалились. Тогда яи принял окончательное решение насчет письма. Которое принесло невероятныйрезультат. Однако, если Шкипер Браннигэн превратился в призрака, оннаверняка болтается около тех самых тележек для покупок, выискивая новыежертвы, чтобы помучить их. Голос в телефонной трубке выбрал место встречи неслучайно. Я пытался убедить себя, что это чушь собачья, что совпаденияслучаются постоянно, но сам себе не верил. Мистер Шарптон знал насчетШкипера. Каким-то образом знал.

Я боялся встречи с ним, но понимал, что выбора у меня нет. Я долженуйти. Хотя бы для того, чтобы выяснить, что он знает. И кому может сказать.

Поднялся с дивана, надел пальто (ранняя весна, по ночам холодно, хотямне казалось, что в западной Пенсильвании ночи холодные круглый год),двинулся к двери, вернулся и оставил записку матери.

" Пошел погулять с парой приятелей. Вернусь к полуночи".

Я намеревался вернуться задолго до полуночи, но записка представиласьмне дельной идеей. Тогда я не позволил себе задуматься о том, почемурешилнаписать записку, но теперь-то могу признаться: я хотел, чтобы матьпозвонила в полицию, если б со мной что-то случилось, что-то плохое.