Текст книги "Цикл оборотня (сборник рассказов и повестей)"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Нет, – сказал он. – Видимо, Токети-Фоллс не получится. Одно из правил движения в Америке гласит: дороги, вдоль которых нет электрических столбов, ведут в никуда.

Значит, и он это заметил.

– Поехали, – сказал он, забираясь в машину. – Я разобьюсь в лепешку, но выберусь отсюда. И в следующий раз буду слушать тебя.

«Ну да, – подумала Мэри со смесью иронии и усталого негодования, – это я уже не раз слышала». Но не успел он переключиться с нейтральной передачи, как она положила свою руку на его.

– Знаю, что будешь, – сказала она, превращая тем самым его слова в твердое обещание. – А теперь давай сматываться отсюда.

– Будь спокойна, – сказал Кларк.

– Повнимательнее.

– Насчет этого тоже будь спокойна. – Он слегка улыбнулся, отчего ей стало немного лучше, и затем занялся рычагом передачи. Большой серый «Мерседес», выглядевший таким чужеродным в этом дремучем лесу, снова пополз по темной тропе.

Они проехала еще два километра, и ничего не изменилось, кроме ширины проселка: он сделался еще уже. Мэри подумала, что еловые лапы похожи уже не на голодных гостей на банкете, а на патологически любопытных зевак на месте дорожного происшествия. Если тропа станет еще уже, эти лапы начнут стучать в окна машины. Тем временем подлесок превратился из грязи в настоящее болото: кое-где различались озерца стоячей воды, присыпанной пыльцой и иголками. Сердце у нее билось слишком часто, и дважды она поймала себя на том, что кусает ногти – привыкла, от которой она избавилась за год до того, как вышла за Кларка. До нее дошло, что если они застрянут, то, несомненно, ночевать придется внутри «Принцессы». А в этих лесах водятся дикие звери – она, казалось, слышала их. Некоторые звуки можно было принять за медведей. При мысли о том, как они стоял у своего безнадежно застрявшего «Мерседеса», а навстречу выходит медведь, ей пришлось проглотить нечто похожее по размеру и вкусу на комок ваты.

– Кларк, по-моему, лучше все-таки попробовать задний ход. Уже четвертый час, и…

– Смотри, – указал он вперед. – Вроде бы знак?

Она прищурилась. Впереди тропа взбиралась на гребень густо поросшего лесом холма. На вершине виднелось что-то ярко-синее и продолговатое.

– Да, – ответила она. – Это действительно знак.

– Здорово! Ты можешь разобрать?

– М-да… «ЕСЛИ ВЫ ДОБРАЛИСЬ СЮДА, ЗНАЧИТ, ВЫ ТРОНУТЫЙ».

Он взглянул на нее со смесью любопытства и раздражения:

– Очень остроумно, Мэри.

– Спасибо, Кларк. Буду стараться.

– Поднимемся на вершину, прочтем знак и посмотрим, что там за гребнем. Если не увидим ничего хорошего, попробуем задних ход. Лады?

– Лады.

Он потрепал ее по бедру и осторожно повел машину дальше. «Мерседес» полз так медленно, что слышен был шорох мягко цепляющейся за шасси травы. Теперь Мэри действительно могла разобрать надписи на знаке, но сперва просто отвергла ее, посчитав ошибкой, – слишком уж это было нелепо. Но они подъезжали все ближе, а слова не менялись.

– Там написано то, что я думаю? – спросил Кларк.

Мэри коротко, испуганно рассмеялась:

– Да… но это больше похоже на шутку. Как по-твоему?

– Я уже никак не считаю – вот что меня беспокоит. Но я вижу кое-что, не похожее на шутку. Смотри, Мэри!

Метров за десять до знака – у самой вершины – дорога вдруг резко расширилась, на ней появились и асфальт, и разделительная полоса. У Мэри словно камень свалился с сердца.

Кларк усмехнулся:

– Здоров, правда?

Она весело кивнула, тоже расплываясь в улыбке.

Они доехали до знака, и Кларк затормозил. Они вновь прочли:

Добро пожаловать в Рок-н-Ролл-Рай, штат Орегон МЫ ГОТОВИМ НА ГАЗЕ! И ВЫ БУДЕТЕ ТОЖЕ!

– Слоны Торговая палата Львы Лоси – Это, конечно, розыгрыш, – повторила она.

– Может быть, и нет.

– Город под названием Рок-н-Ролл-Рай? опомнись, Кларк.

– Почему бы и нет? есть же Стон в Нью-Мексико, Акула в Неваде, а один городок в Пенсильвании называется Коитус. Так почему не быть в Орегона Рок-н-Ролл-Раю?

Она весело рассмеялась. Облегчение было почти невероятным.

– Ты это придумал.

– Что?

– Коитус, штат Пенсильвания.

– Ничего подобного. Ральф Гинцберг когда-то пытался отправить оттуда журнал под названием «Эрос». Ради штемпеля. На почте отказались. Клянусь. Так что кто знает? Может, город основан коммуной хиппи, которых в шестидесятых тянуло назад, к природе. Они втянулись в буржуазную жизнь – «Слоны», «Львы». «Лоси», – но первоначальное название осталось. – Его захватила новая идея; она казалась ему смешной и ностальгически прекрасной одновременно. – В общем-то, неважно. Важно то, что мы выбрались на мощеную дорогу, милая.

Она кивнула.

– Так поезжай. Но осторожно.

– Да уж. – «Принцесса» коснулась мощеной поверхности – это был не асфальт, а какой-то материал, гладкий, без заплат и температурных швов. – Куда уж остор…

Тут они въехали на гребень холма, и последнее слово замерло у него на губах. Он с такой силой нажал на тормоз, что ремни безопасности застегнулись сами по себе, а затем перевел рычаг передачи в нейтральное положение.

– Святый Боже! – вырвалось у Кларка.

Они сидели в неподвижном «Мерседесе» и, раскрыв рот, рассматривали городок внизу.

Это был прямо-таки городок в табакерке, приютившийся в крохотной долине. Напрашивалось сравнение с картинами Нормана Рокуэлла. Она пыталась уверить себя, что это просто география: дорога, круто спускающаяся в долину, густой темно-зеленый лес, окружающий город, – скопление толстых, древних елей на фоне золотых полей; но это была совсем не просто география, и Кларк, видимо, тоже это понимал. Все находилось в такой тонкой гармонии, например, церковные шпили – один к северу от ратуши, другой к югу. Кирпично-красное здание на востоке – это, конечно, школа, а вон то большое белое здание к западу от него, с башенкой, на верхушке которой виднелась спутниковая антенна, – ясное дело, мэрия. Домики выглядели до невозможности чистенькими и ухоженными, как на рекламе в довоенных журналах вроде «Сэтердей ивнинг пост» или «Америкэн меркьюри». «Из каких-то труб должен виться дымок», – подумала Мэри, и при ближайшем рассмотрении так и оказалось. Вдруг она вспомнила рассказ из «Марсианских хроник» Рея Брэдбери. Он назывался «Третья экспедиция», и в нем марсиане ловко замаскировали бойню под то, что всем казалось ожившими воспоминаниями детства.

– Разворачивайся, – резко сказала она. – Здесь достаточно места, если маневрировать осторожно.

Он медленно обернулся, но ее уже не волновало выражение его лица. Он уставился на нее, как на сумасшедшую:

– Дорогая, что ты…

– Мне это не нравится, вот и все. – Она чувствовала, как лицо у нее наливается кровью, но все равно стояла на своем. – Мне это напоминает страшный рассказ, который я читала в детстве. – Она помолчала. – А еще напоминает о домике-конфетке в сказка про Ганзеля и Гретель.

Он все еще сохранял это свое выражение «а я не верю», и она поняла, что он хочет спуститься вниз – продолжение того идиотского гормонального взрыва, которых охватил его утром на шоссе. Ему хотелось совершать открытия, Господи помилуй! И, конечно, хотелось купить сувенир. Например, майку с надписью вроде «Я БЫЛ В РОК-Н-РОЛЛ-РАЕ, И, ЗНАЕТЕ, ОНИ КЛАССНО ИГРАЮТ».

– Дорогая, – начал он нежным, вкрадчивым голосом, каким всегда убеждал ее вляпаться в очередную авантюру.

– Перестань. Хочешь сделать мне приятное – разворачивайся и возвращайся на шоссе N 58, если сделаешь это, вечером получишь вознаграждение, даже два раза, если захочешь.

Он глубоко вздохнул – руки на рулевом колесе, глаза устремлены прямо вперед. Наконец, не глядя на нее, произнес:

– Посмотри на ту сторону долины, Мэри. Видишь, там вверх вьется дорога.

– Да.

– Видишь, какая широкая? Гладкая? Прекрасно мощеная?

– Кларк, это вряд ли…

– Смотри! По-моему, там самый настоящий автобус. – Он указал на желтое пятнышко, движущееся по дороге в сторону города, отблескивая металлическим верхом на жарком солнце. – Вот мы и встретили еще одну машину в этой части света.

– И все-таки.

Он схватил карту, лежавшую на природной доске, и, когда обернулся к ней, Мэри с ужасом поняла, какая злость скрывается за этим веселым, льстивым голосом:

– Слушай, Мэри, и внимательно, чтобы потом не было вопросов. Может, я и могу развернуться здесь, а может, и нет – тут шире, но не настолько, чтобы быть уверенным. А грунт, по-моему, еще хлипкий.

– Кларк, пожалуйста, не кричи на меня. У меня голова болит.

Он сделал над собой усилие и понизил голос:

– Если я развернусь, до 58-го остается двадцать километров той гадости, по которой мы проехали…

– Двадцать километров – это немного. – Она пыталась быть твердой, хотя бы для самоутверждения, но чувствовала, что ее сопротивление слабеет. Она ненавидела себя за это, но ничего не могла изменить. В нее закралось ужасное подозрение, что именно так мужчины всегда добиваются своего: не потому что они правы, а потому что безжалостны. Они спорят, словно играют в футбол, и, если поддаваться, твоя душа будет вся в синяках.

– Нет, двадцать километров – это немного, – продолжал он своим самым вкрадчивым «я стараюсь не задушить тебя, Мэри» голосом, – а как насчет по крайней мере сотни, которые нам придется тащиться через эти леса, если мы выберемся на 58-е?

– Ты так говоришь, будто мы опаздываем на поезд, Кларк!

– Просто это меня злит, вот и все. Ты только взглянула на маленький городок внизу и уже кричишь, что он тебе напоминает какую-то «Пятницу, 13-е число, часть XX или что-то в этом роде, и уже хочешь дать деру. А вон та дорога, – он указала на противоположный край долины, – ведет на юг. По этой дороге, наверно, максимум полчаса до Тотеки-Фоллс.

– То же самое ты говорил в Окридже, прежде чем мы отправились в Страну Волшебных Тайн.

Он опять всмотрелся в нее – рот у него будто свело судорогой, – а затем взялся за рычаг передач.

– К черту, – прорычал он. Разворачиваемся. Но если по пути встретится хоть одна машина, Мэри, всего одна, мы вернемся в Рок-н-Ролл-Рай. Итак… Второй раз она положила свою руку на его прежде, чем он выжал сцепление.

– Поезжай, – сказала она. – Ты, вероятно, прав, а я, вероятно, сглупила. Просто сглупила – ты поступаешь разумнее меня, я это признаю по крайней мере, и готова подчиниться, но все равно я здесь чувствую что-то не то. Так что ты должен меня простить, если я не буду размахивать юбкой с лозунгом: «Вперед за Кларком».

– Господи! – ужаснулся он. На его лице все еще сохранялось неуверенное выражение, придававшее ему необычный – и довольно неприятный – мальчишеский вид. – Ты загрустила, да, лапочка?

– Думаю, что да, – ответила она в надежде, что он не заметит, как ей противно такое подлизывание. В конце концов, ей тридцать два, а ему сорок один. Она почувствовала себя староватой для того, чтобы быть чьей-то лапочкой, а его староватым для того, чтобы в лапочке нуждаться.

Тогда озабоченное выражение исчезло с его лица, и он стал прежним Кларком, которого она любила и с которым надеялась прожить остаток дней своих.

– Ты бы классно выглядела, размахивая юбкой, – хмыкнул он, измеряя рукой длину ее бедра. – Просто здорово.

– Ты дурак, Кларк, – сказала она и улыбнулась как бы против собственной воли.

– Точно, мэм, – согласился он, выжимая сцепление. *** У городка не было никаких окраин, если не считать таковыми окружавшие его небольшие поля. После мрачной тропинки, зажатой между деревьями, они вдруг очутились среди высокой пшеницы, а мгновение спустя уже проезжали мимо чистеньких, аккуратных домиков.

В городке было тихо, но далеко не пустынно. Несколько машин лениво ползали взад-вперед по четырем-пяти пересекающимся улочкам, а по тротуарам шествовало немало пешеходов. Кларк поднял руку, приветствуя толстяка в расстегнутой до пупа рубашке, который одновременно поливал газон и пил пи во из банки. Толстяк с поросшей густыми волосами грудью наблюдал за их машиной, но руки в ответ не поднял.

Главная улица тоже навевала сравнение с картинками Нормана Рокуэлла – настолько сильное, что возникало чувство уже виденного однажды. Тротуары закрывала тень крепких, старых дубов, как и следовало ожидать. Не надо было быть большим провидцем, чтобы угадать, что единственное в городе питейное заведение называется «Росинка» и что над стойкой виднеются большие освещенные часы с рекламой пива «Будвайзер». Стоянки для машин были с пандусами; над парикмахерской «Острое лезвие» был вывешен красно-бело-синий флаг, а над аптекой, которая называлась «Ритм фармации», – ступка с пестиком. Зоомагазин (с объявлением «СИАМСКИЕ КОТЫ ДЛЯ ЖЕЛАЮЩИХ») именовался «Белый кролик». Все верно до омерзения. А правильнее всего – мэрия в центре городка. Там на протянутом над эстрадой канате висело объявление, которое Мэри смогла прочесть еще за сотню метров: «КОНЦЕРТ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ».

Она вдруг сообразила, что знает этот город – видела его сто раз по ночному телевидению. При чем здесь Рей Брэдбери с его зловещими картинками Марса или сказочный домик с конфетками; это был тот самый Типичный Маленький Городок, в который то и дело попадают персонажи сериала «Сумеречная зона».

Она наклонилась к мужу и произнесла многозначительным шепотом:

– Мы сейчас не в мире зрения и слуха, а в мире целостного восприятия. Смотри! – Она повела рукой, не указывая ни на что конкретно, но женщина, стоявшая у автомобильного салона, заметила этот жест и недоверчиво взглянула на нее.

– Смотри на что? – переспросил он. В голосе его опять слышалось раздражение, на этот раз, как она догадалась, вызванное тем, что он прекрасно понимал, о чем речь.

– Вон знак впереди! Мы въезжаем…

– О, замолчи, Мэри, – сказал он, резко заворачивая на стоянку в стороне от Мейн-стрит.

– Кларк! – взвизгнула она. – Что ты делаешь?

Он указал сквозь окно на заведение с несколько нетипичным названием: «Ресторан Рок-энд-Буги».

– Я хочу пить. Зайду туда и возьму огромную фляжку пепси. Тебе не нужно туда идти. Сиди здесь. Запри все двери, если хочешь.

– Кларк, пожалуйста, не ходи.

Он взглянул на нее так, что она пожалела о своем сравнении с «Сумеречной зоной: – не потому, что ошиблась, потому, что была права. Он на самом деле остановился не потомку, что хотел пить; он остановился потому, что этот странный городишко пугал и его. Насколько сильно, она не знала, но была уверена, что он не собирался туда идти, пока не уверил себя, что ни капельки не боится.

– Я только на минутку. Может, тебе пива принести?

Она расстегнула ремень безопасности.

– Вот чего я не хочу, так это оставаться одной.

Он одарил ее снисходительным взглядом – мол, так и знал, что ты тоже пойдешь.

– А еще я хочу дать тебе по заднице за то, что ты втянул нас в это дело, – закончила она, с удовольствием наблюдая, как снисходительность на его лице сменяется уязвленным удивлением. Обернувшись, она увидела двоих длинноволосых юнцов, стоявших на другой стороне улицы. Они пили пиво и рассматривали чужаков. Один из них был в помятом цилиндре. Подвешенная к нему на ленточке пластиковая гвоздика раскачивалась на ветру. Руки его приятеля были испещрены выцветшей татуировкой. Мэри они показались парнями того типа, которые сидят третий год в десятом классе, чтобы иметь побольше времени поразмыслить над тем, что лучше: торговать наркотиками или насиловать.

Как ни странно, их лица тоже показались ей знакомыми.

Они заметили ее взгляд. Тот, что в цилиндре, торжественно поднял руку и растопырил пальцы. Мэри испуганно отвела глаза и повернулась к Кларку:

– Давай напьемся и смотаемся отсюда.

– Конечно, – ответил он. – И не надо кричать на меня, Мэри. То есть я был прав и…

– Кларк, видишь двух парней на той стороне?

– Каких двух парней?

Когда она оглянулась. Тот, что в цилиндре, и Татуированный исчезли в дверях парикмахерской. Татуированный оглянулся через плечо и, хотя Мэри не была вполне в том уверена, подмигнул ей.

– Вот заходят в парикмахерскую. Видишь?

Кларк посмотрел в ту сторону, но увидел только, как закрылась дверь и от нее пошли солнечные зайчики.

– Вот заходят в парикмахерскую. Видишь?

Кларк посмотрел в ту сторону, но увидел только, как закрылась дверь и от нее пошли солнечные зайчики.

– В чем дело?

– Они мне показались знакомыми.

– Да ну?

– Ага. Но мне как-то трудно поверить, чтобы кто-то из моих знакомых переехал в Рок-н-Ролл-Рай, штат Орегон, и занял престижные, высокооплачиваемые должности уличных хулиганов.

Кларк рассмеялся и взял ее под руку.

– Пошли, – сказал он, и они направились в ресторан «Рок-энд-Буги».

Ресторан далеко не соответствовал страхам Мэри. Она ожидала увидеть какую-нибудь убогую забегаловку, вроде жалкой (и довольно грязной) столовки в Окридже, где они завтракали. Вошли же они в залитый солнечным светом, уютный небольшой зал в духе пятидесятых годов: стены выложены голубым кафелем, хромированные подносы, чистенькая дубовая дверь; под потолком лениво вращались деревянные лопасти вентиляторов. Две официантки в голубых ацетатных передниках, которые показались Мэри срисованными из тогдашних журналов, стояли в отделанном нержавеющей сталью проходе между залом и кухней. Одна была молодая – не больше двадцати, но явно потрепанного вида. Другая, невысокая женщина с копной завитых рыжих волос, обдала Мэри таким уничтожающим взглядом, что той стало не по себе… и вот еще что было в ней: уже второй раз за пару минут Мэри ощутила странную уверенность, что знает кое-кого в этом городе.

При их появлении зазвенел звонок над дверью. Официантки переглянулись.

– Привет, – сказала младшая. – Добро пожаловать.

– Не-а, пуская чуток подождут, – отрезала рыжая. – Мы ужасно заняты, не видите, что ли? – Она обвела руками зал, пустой, настолько может быть пуст зал ресторана в крохотном городке в перерыве между ленчем и обедом, и громко расхохоталась собственному остроумию, как и голос, смех у нее был низкий, надтреснутый и в понимании Мэри прочно связывался с виски и сигаретами. «Но мне же знаком этот голос, – подумала она. – Могу поклясться».

Она обернулась к Кларку и увидела, что он уставился на официанток, возобновивших болтовню между собой, словно зачарованный. Ей пришлось дернуть его за рукав, чтобы привлечь его внимание, и еще раз дернуть, когда он было направился к столам, теснившимся в левой половине зала. Она хотела, чтобы они сели у стойки. Она хотела, чтобы они выпили по стакану содовой и побыстрей убрались отсюда.

– В чем дело? – прошептала она.

– Ни в чем, – ответил он. – Догадываюсь.

– Ты что, язык проглотил?

– На какое-то время – да, – сказал он и, не успела она потребовать объяснений, направился к музыкальному автомату.

Мэри села у стойки.

– Сейчас займусь вами, мэм, – сказала молодая официантка и наклонилась, чтобы расслышать то, о чем ей говорила товарка с пропитым голосом. Присмотревшись, Мэри поняла, что на самом деле ей абсолютно неинтересно, что та ей говорит:

– Мэри, какой колоссальный автомат! – с восхищением воскликнул Кларк. – Тут все вещи пятидесятых! «Лунный свет»… «Сатиновая пятерка»… «Шеп» и «Липовый свет»… Лаверн Бейкер! Господи, Лаверн Бейкер поет «Твидл-ди»! Я этого с детства не слышал!

– Побереги денежки. Мы зашли только напиться, помнишь?

– Да, да.

Он последний раз взгляну на радиолу, раздраженно вздохну и уселся рядом с ней у стойки. Мэри вытянула меню из зажима между перечницей и солонкой, стараясь не замечать, как он нахмурился и выпятил губу. «Смотри, – говори он, не раскрывая рта (этому, как она открыла: можно научиться в длительном браке). – Я прорывался через пустыню, пока ты спала, убил бизона, сражался с индейцами, доставил тебя в целости и сохранности в этот маленький оазис, а что я получу в благодарность? Ты мне даже не разрешаешь послушать „Твидди“ из автомата!»

«Ничего, – подумала она. – Мы скоро уйдем, так что ничего страшного». Хороший совет. Она последовала ему, углубившись в меню. Оно соответствовало ацетатным передникам, неоновым часам, радиоле и общему убранству (которое с некоторой натяжкой можно было бы охарактеризовать как рибоп середины века). Пончики, естественно, назывались «Гончие». Чизбургер был не просто чизбургером, а «Чабби Чеккер», а двойной чузбургер – «Большой боппер». Фирменным блюдом была пицца с начинкой: меню обещало «Там все, кроме Сэма Кука!»

– Класс, – сказала она. – Ла-ба-ду-ба-да!

– Что? – переспроси Кларк, но она покачала головой.

Подошла молодая официантка, доставая блокнот из ацетатного кормашка. Она одарила их улыбкой – вымученной, как показалось Мэри; женщина выглядела усталой и нездоровой. На верхней губе у нее было засохшее пятно от лихорадки, а слегка налитые кровью глаза беспрерывно бегали. Они останавливались, казалось, на всем, кроме клиентов.

– Что вам?

Кларк взял меню у Мэри. Она отобрала его назад и произнесла:

– Большую «пепси» и большое имбирное пиво. И пожалуйста, побыстрее.

– Вы обязательно должны попробовать вишневый пирог! – хриплым голосом вскричала рыжая. Молодая официантка вздрогнула при звуке этого голоса. – Рик только что испек! Вы почувствуете, что умерли и вознеслись на небо! – Она с ухмылкой подбоченилась. – Но вы и так в Раю, ну, вы понимаете, что я хочу сказать.

– Спасибо, – сказала Мэри, – но мы действительно спешим и…

– Конечно, а почему бы и нет? – раздумчиво произнес Кларк. – Два кусочка вишневого пирога.

Мэри лягнула его в лодыжку – больно, – но он, – казалось, не заметил этого. Он снова уставился на рыжую официантку, до боли стиснув зубы. Рыжая, несомненно, заметила это, но не подала виду. Она лениво взбила одной рукой свои немыслимые волосы.

– Две бутылки с собой, два пирога здесь, – повторила молодая официантка. Она опять нервно улыбнулась им, пока ее глаза изучали обручальное кольцо Мэри, сахарницу, вентилятор под потолком. – Пирог вам прямо сюда? – Она нагнулась и положила на стойку две салфетки и две вилки. – В-вы… – начал Кларк, но Мэри твердо и быстро перебила его:

– Нет.

Хромированный поднос находился на дальнем конце стойки. Как только официантка направилась туда, Мэри прошипела:

– Зачем ты это делаешь, Кларк? Ты же знаешь, я хочу поскорее убраться отсюда!

– Эта официантка. Рыжая. Это же…

– Да перестань глазеть на нее! – злобно прошептала Мэри. – Ты как пацан, заглядывающий девочкам под юбки!

Он отвел взгляд… но с немалым усилием.

– Это же вылитая Джанис Джоплин, или я сумасшедший!

Пораженная, Мэри сова посмотрела на официантку. Та слегка повернулась в профиль, разговаривая с поваром на кухне, но Мэри видны были две трети ее лица, и этого оказалось достаточно. У нее как будто щелкнуло в голове, и лицо рыжей совместилось с лицом на пластинках, которые у нее хранились до сих пор. Это были пластинки в виниловых конвертах, выпущенные в том году, когда еще ни у кого не было переносных магнитофонов «сони», а компакт-диски воспринимались как чистая фантастика; пластинки, которые теперь уложены в картонный ящик из-под виски и пылятся где-то в углу чердака; пластинки с такими названиями, как «Большой брат и акционерная компания», «Дешевая дрожь» и «Жемчужина». И лицо Джанис Джопин – доброе, некрасивое лицо, которое очень быстро сделалось старым, огрубевшим и измученным. Кларк прав: лицо этой женщины – точная копия лица на тех старых пластинках.

Но было не только лицо: и Мэри ощутила, как в ее душу заползает ужас и сердце колотится в предчувствии опасности.

Был еще голос.

В памяти у нее всплыл леденящий душу, взмывающий вверх звук – почти вой – в начале песни «Кусочек моего сердца». Она наложила этот мрачный, пропитой выкрик на голос рыжей официантки, от которого несло виски и «Мальборо», как только что накладывала друг на друга лица, и поняла, что если официантка запоет эту песню, она запоет ее голосом умершей знаменитости из Техаса.

«Потому что она и есть умершая знаменитость из Техаса. Поздравляю, Мэри, тебе пришлось ждать до тридцати двух лет, но ты своего добилась – увидела наконец свое первое привидение».

Она попробовала спорить с собой, пыталась убедить себя, что совпадение разных факторов, среди которых не последнее место занимал стресс от того, что они заблудились, заставило ее придавать слишком большое значение случайному сходству, но все эти рациональные соображения не могли состязаться с уверенностью, засевшей глубоко внутри: она видит призрак.

В ее теле происходили какие-то странные глубинные изменения. Биение сердца достигло уже галопа, и оно готово было взорваться, как марафонец на олимпийской жаре. От прилива адреналина мышцы живота напряглись, а в диафрагме сделалось тепло, как после глотка виски. Подмышки и виски увлажнились потом. Самым удивительным был свет, заливавший все – неон на циферблате часов, отделанный нержавеющей сталью проход на кухню, вращающиеся круги на лицевой панели музыкального автомата – так, что все казалось и призрачным и в то же время чересчур реальным. До нее доносилось жужжание вентилятора, рассекавшего лопастями воздух, слабый ритмичный звук, будто кто-то выбивал шелковую занавеску, запах мяса, жарящегося на невидимом вертеле в соседнем помещении. И в то же время было ощущение, что она вот-вот свалится с вертящегося стула на пол в глубоком обмороке. «Возьми себя в руки, женщина! – строго приказала она себе. – У тебе приступ страха, вот и все, – никаких призраков, никаких гоблинов, никаких демонов. Просто старомодный приступ всеохватывающего ужаса, такое с тобой и раньше случалось перед экзаменами, в первый день работы в школе и когда ты первый раз выступала на родительском собрании. Ты знаешь, что это такое, и можешь с ним справиться. Никто тут не собирается падать в обморок, так что возьми себя в руки, слышишь?»

Она изо всех сил сжала пальцы на ногах, сосредоточившись на этом ощущении, пытаясь тем самым вернуться в реальным мир, подальше от ослепительного порога, за которым маячила потеря сознания.

«Дорогая, – голос Кларка откуда-то издалека, – с тобой все в порядке?»

– Да, конечно. – Ее собственный голос тоже слышался из далекой дали… но все равно, понимала она, ближе, чем если бы она попыталась заговорить еще пятнадцать секунд назад. Все еще сжимая пальцы ног, она взяла оставленную официанткой салфетку, чтобы рассмотреть ткань, – еще один способ вернуться в мир и справиться с панически, иррациональным (действительно иррациональным, правда же? – ясное дело!) чувством, которое с такой силой охватило ее. Она поднесла салфетку к лицу, чтобы вытереть пот, и увидела, что на обороте что-то написано прыгающим карандашом, который рвал бумагу в клочья. Мэри прочла написанное большими печатными буквами:

«УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА, ПОКА ЕЩЕ МОЖЕТЕ».

– Мэри, что это?

Официантка с лихорадкой на губе и бегающими, испуганными глазами возвращалась с пирогом. Мэри уронила салфетку на колени.

– Ничего, – спокойно произнесла она. Когда официантка расставляла тарелки, Мэри заставила себя заглянуть девушке в глаза.

– Спасибо, – сказала она.

– Не за что, – пробормотала та, лишь на краткий миг встретившись глазами Мэри, после чего снова бесцельно заскользила взглядом по залу.

– Решила все-таки попробовать пирог, я вижу, – говорил ее муж своим доводящим до бешенства тоном – мол, де, Кларку лучше знать. «Женщины! – возглашал этот тон. – Господи, они же ничто. Их мало подвести к колодцу – надо еще ткнуть носом, чтобы они начали пить. Такая работа. Трудно быть мужчиной, но я стараюсь изо всех сил.

– С виду ничего, – произнесла она, удивляясь своему ровному тону. Она широко улыбнулась ему, уверенная, что рыжая, похожая как две капли воды на Джанис Джоплин, бдительно следит за ними.

– Не могу успокоиться, как она похожа… – начал Кларк, но на этот раз Мэри пнула его в лодыжку как следует, без дураков. Он обиженно зашипел, глаза расширились, но прежде чем он раскрыл рот, она сунула ему в руку салфетку с нацарапанным призывом.

Он нагнулся. Взглянул туда. Она поймала себя на том, что молится, самым настоящим образом молится – впервые, наверное, за двадцать лет. «Прошу тебя, Господи, сделай так, чтобы он понял, что это не шутка.

Заставь его понять, что эта женщина не просто похожа на Джанис Джопин – это и есть Джанис Джоплин, и я ужасно себя чувствую в этом городе, действительно ужасно».

Он поднял голову, и сердце у нее упало. На лице присутствовали растерянность и раздражение, но и только. Он раскрыл рот, собираясь заговорить… и раскрыл его так широко, словно кто-то убрал штифты, скреплявшие челюсти.

Мэри тоже повернулась в ту сторону. Повар в белоснежном халате и бумажной пилотке набекрень вышел из кухни и прислонился к кафельной стене, сложив руки на груди. Он разговаривал с рыжей, а молодая официантка наблюдала за ними со смесью ужаса и усталости.

«Если поскорее не уйти отсюда, останется только усталость, – подумала Мэри. – Или апатия».

Повар был немыслимым красавцем – таким, что Мэри даже не могла определить его возраст. Где-то от тридцати до сорока пяти, но точнее не могла. Он взглянул на них широко расставленными голубыми глазами в обрамлении роскошных густых ресниц, слегка улыбнулся и опять повернулся к рыжей. Он сказал что-то, вызвавшее у той короткий квакающий смешок.

– Господи, это де Рик Нельсон, – прошептал Кларк. – Не может быть, немыслимо, он же погиб в авиакатастрофе шесть или семь лет назад, но это так!

Мэри собиралась было возразить, что он ошибается, что это просто смешно, хотя сама никак не могла поверить, что рыжая официантка – это давно умершая блюзовая певица Джанис Джоплин. Не успела она открыть рот, как снова послышался щелчок – тот самый, знаменовавший переход туманного сходства в однозначное узнавание. Кларк первым назвал имя, потому что он был на девять лет старшее ее, он слушал радио и смотрел «Американские оркестры» по телевидению еще в те времена, когда Рик Нельсон был просто Рикки Нельсоном, и такие песни, как «Бибоп бэби»: и «Одинокий город», были гвоздями сезона, а не пыльным старьем, которое немногие специализированные радиостанции время от времени прокручивают для седеющих детей послевоенного поколения. Кларк первым увидел это и, когда показал ей, она уже не могла сопротивляться очевидному.

Как сказала рыжеволосая официантка? «Вы обязательно должны попробовать вишневый пирог! Рик только что испек!»

Там, в нескольких метрах от них, жертва смертельной авиакатастрофы рассказывали анекдот – похабный, судя по выражению их лиц, – жертве злоупотребления наркотиками.

Рыжая откинула голову и разразилась своим будто ржавым смехом. Повар ухмылялся, у него появились приятные ямочки на полных щеках. А молодая официантка, та, что с лихорадкой на губе и с перепуганными глазами, смотрела на Кларка и Мэри, как бы спрашивая: «Вы на это смотрите? Вы это видите?»

Кларк все еще таращил глаза на повара и официантку с тревожным выражением изумленного узнавания; лицо у него вытянулось, словно в комнате смеха.