Текст книги "Всякие диковины про Баха и Бетховена"

Автор книги: Стивен Иссерлис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Безумное время…

Стравинскому, по-видимому, очень нравилось быть частью «Русского балета». Он познакомился и подружился со многими выдающимися деятелями искусства. Все они с необыкновенной серьёзностью относились к своей работе и были уверены в том, что изменяют мир. Но увы: каждый из них считал, что его или её вклад является наиболее важным – то есть танцоры и певцы думали, что звёздами являются они, хореографы – что именно они создают представление, а музыка всего лишь сопровождает его как фон; писатели считали, что самое большое значение имеют их сюжеты, а художники полагали, что их живописные фантазии – главная приманка для публики. Угадайте, что считал самым важным Стравинский! Поэтому они часто ссорились, но и веселились тоже часто. Иногда у них бывали попойки, во время которых Стравинский принимался прыгать через обруч или бросаться подушками в других гостей (если был достаточно пьян). Известность порой ему очень помогала: однажды в Италии, в городе Неаполе, Стравинский и Пабло Пикассо, возможно самый знаменитый художник двадцатого столетия, так сильно напились, что им пришлось справить нужду (грубо говоря, пописать) на стенку дома. За этим занятием их застал местный полицейский и арестовал. Они потребовали отвести их в местный оперный театр, что полицейский и сделал – препроводил туда обоих «хулиганов», по дороге не спуская с них глаз. Однако, когда они пришли в театр и полицейский увидел, как перед этими «хулиганами» все склоняются и расшаркиваются, он исчез в мгновение ока.

Из-за Пикассо у Стравинского ещё раз была неприятность. Однажды он вёз собственный портрет, который написал Пикассо в своем уникальном суперсовременном стиле. Портрет попался на глаза таможенникам; они посмотрели на невероятное нагромождение форм и закорючек и конфисковали картину. Они не поверили, что перед ними портрет, – они были уверены, что это зашифрованный военный план.

5. После того как труппа Дягилева в 1911 году впервые показала в Париже «Петрушку» и после скандала с «Весной священной» в 1913-м, Стравинский стал ещё более знаменит. Но жизнь его не была безоблачной. Через несколько дней после скандальной премьеры Стравинский заболел опасной болезнью – тифозной лихорадкой. Он выздоровел, но на следующий год началась Первая мировая война и Стравинский оказался в Швейцарии, отрезанный от родной России, – он посетит родину только в 1962 году. Хуже того: в 1917 году в России разразилась революция и Стравинский оказался отрезанным от всех своих русских денег! Он также поссорился с Дягилевым, который, разъезжая по миру со своей труппой, исполнял сочинения Стравинского и ничего ему за это не платил. В конце концов несколько почитателей Стравинского собрали деньги и выслали ему крупную сумму. Но он должен был кормить большую семью, так что это были трудные годы…

Потерянная родина – и потерянные доходы…

Когда русская революция разрушила ту Россию, которую знал Стравинский, это обернулось для него весьма неприятными, последствиями. Прежде всего, в большой опасности оказались его семья и друзья, оставшиеся в России. (Его далеко не любимая мать уцелела и через несколько лет приехала жить к Стравинскому – и тем самым навсегда испортила ему настроение.) Кроме того, в глубине души Стравинский скучал по России, этой стране волшебных снегов, страстных людей и народных традиций, которые так его завораживали. Ко всему прочему он перестал получать доходы от своих произведений – не только из-за того, что русские организации больше не могли ему платить, но и потому, что опубликованные в России произведения, включая «Жар-птицу», больше не подпадали под действие международных законов об авторском праве, поскольку новое русское правительство отказалось их подписывать. Это означало, что многие произведения Стравинского можно было исполнять где угодно, не заплатив ему ни гроша. Я уверен, Стравинский был вне себя! Он сделал новые редакции своих произведений и обеспечил их авторским правом, но всё равно потерял много денег. Его собственность в России также была конфискована правительством. Стравинский потерял и ещё один, довольно сомнительный источник доходов – он с удовольствием одалживал своим русским родственникам деньги под высокие проценты. Забавная комбинация: композитор и ростовщик. В тот день, когда он закончил свой удивительный шедевр «Весна священная», он обнаружил, что утро и целый день у него свободны. Думаете, он провёл его в благодарственных излияниях по поводу завершения работы над этой восхитительной вехой в музыкальном искусстве? Ничего подобного – Стравинский целый день писал письма родственникам, требуя заплатить проценты по займу! Не самая вдохновляющая история…

6. Стравинский понимал, что на исполнении своей музыки он заработает скорее, чем на её сочинении. Он всегда относился к исполнителям с большим подозрением и потратил массу времени на переделки некоторых своих пьес для механического пианино, чтобы вовсе избавиться от исполнителей. Однако вскоре стало ясно, что механическое пианино никого особенно не интересует, и тогда Стравинский принял решение гораздо чаще выступать с концертами. Когда Европа вернулась к мирной жизни, он начал гастролировать повсюду, играя собственную фортепианную музыку и дирижируя собственными оркестровыми сочинениями. Напряженная гастрольная жизнь отнимала много времени у сочинительства; тем не менее Стравинский смог создать ещё немало шедевров. Он никогда не прекращал сочинять. Музыкальные идеи приходили ему в голову постоянно – однажды идея осенила его в самолёте, и ему пришлось записать её на туалетной бумаге!

Дирижёры…

Как исполнитель Стравинский был вполне практичным (не считая удивительно глубокого, театрального поклона, которым он обычно приветствовал публику) – он заботился о точности исполнения, а не о проявлении эмоций. Он даже собрал целую коллекцию фотографий дирижёров с безумным или расстроенным выражением лица и любил над ними потешаться: «Кому это нужно?» Дирижируя, Стравинский был похож на хищную птицу, стремительно пикирующую на сильные доли такта и иногда, если её разозлить, способную запустить свои когти в незадачливого оркестранта.

7. Конец тридцатых годов был для Стравинского ужасным временем. В конце 1938 года умерла от туберкулёза его старшая дочь Людмила, через три месяца за ней последовала Екатерина, скончавшаяся от той же болезни. Вскоре после этого разразилась Вторая мировая война – правда, к тому времени Стравинский уже благополучно перебрался в Америку. Вера последовала за ним, и в 1940 году они поженились. Они прожили в США до конца своих дней.

Прежде всего самое главное…

 Я уверен, что это был самый тяжёлый период в жизни Стравинского, но трудно сказать, что он чувствовал. В его музыке нет и намёка на горестные переживания, но именно музыка – и, конечно, Вера – поддерживали его. Как бы то ни было, его эгоизм не уменьшился ни на йоту. Через несколько лет после того как Стравинский прибыл в США, обстановка там стала довольно напряжённой и Стравинский очень серьёзно поинтересовался у своего друга, не начнётся ли революция. Друг ответил, что это вполне возможно. Стравинский пришёл в ярость. «Где же мне тогда работать?» – возмутился он. Прежде всего самое главное…

8. В 1948 году Стравинский получил письмо от молодого музыканта по имени Роберт Крафт, который собирался исполнить в Нью-Йорке одно из не самых известных его произведений. Стравинский проникся расположением к этому молодому человеку ещё до того, как они познакомились лично, и даже вызвался бесплатно чем-нибудь продирижировать в нью-йоркском концерте. Роберт (или Боб) Крафт очень сблизился со Стравинскими и последние двадцать лет жизни Стравинского жил вместе с ними – возможно, он был для них как ребёнок, которого у Стравинского с Верой никогда не было. Для Стравинского Бобик оказался счастливой находкой – он не только помогал ему в повседневной жизни, но был ещё и таким же умным (а часто и таким же сердитым), как сам Стравинский. Крафт познакомил Стравинского с музыкой, совершенно для него неизвестной, включая новую (которой Стравинский в ранние годы так сильно сопротивлялся), – отчасти именно поэтому стиль Стравинского внезапно переменился и стал значительно более современным. Крафт и в самом деле очень помогал Стравинскому: вёл его переписку и даже давал советы по поводу только что написанных произведений, вместе со Стравинским проигрывая их на фортепиано (не самое успокоительное занятие: Стравинский часто останавливался и пробовал новый аккорд, а затем, без предупреждения, начинал играть дальше – и орать на Крафта за то, что Крафт с ним разошёлся!). Все вместе – Стравинский, Вера и Крафт – они разъезжали с концертами: Крафт репетировал с оркестрами, которыми должен был дирижировать Стравинский (при этом Стравинский часто сидел в зале, слушал и дирижировал вместе с ним – та ещё нервотрёпка для Крафта!), а в более поздние годы дирижировал вместо него почти половиной концертов, дабы старик мог сберечь силы. (Для Крафта это было нелегко – он слишком хорошо понимал, что часть публики приходит на концерт только для того, чтобы взглянуть на великого композитора. К тому же он, несомненно, не получал и половины гонорара!) Стравинский и Крафт выпустили вместе множество книг, написанных в форме бесед между ними. Вообще-то, они всё больше становились книгами Крафта, но их основой всегда были высказывания Стравинского о музыке. Рассказывали, что в последние годы жизни Стравинский, беспомощный инвалид, лежал в постели, а Крафт в соседней комнате писал статьи и подписывал их «Игорь Стравинский» – странная идея. Но ведь и вправду никто (может быть, кроме Веры) не знал Стравинского в старости лучше, чем Крафт, и любители музыки читают эти книги с большим интересом.

Сердечность сына…

У Крафта очень необычная история. Большую часть молодости он посвятил чете Стравинских: Крафт познакомился с ними в двадцать четыре года, а когда Стравинский умер, ему было сорок семь. Всё это время он должен был принадлежать Стравинским сердцем и душой. Интересно, что сказал бы Стравинский, если бы Крафт заявил, что собирается покинуть его дом и жениться? Наверное, рассвирепел бы до крайности; однако этого не случилось. Многие из окружения Стравинского возмущались тем, какое положение занимает Крафт у него в доме, – и дети Стравинского, конечно, больше всех. Но для Крафта возможность жить рядом со Стравинским перевешивала все трудности, и он всё больше привязывался к старикам. В последние годы Стравинский всё больше и больше доверял Бобу. Самым большим удовольствием для него стало слушать вместе с ним музыку, следя по партитуре. Теперь это уже была не современная музыка и даже не его собственные сочинения. Стравинскому хотелось слушать музыку великих композиторов прошлого, особенно Бетховена. После кончины Стравинского Крафт заботился о Вере до самой её смерти в 1982 году – как сын, которого у неё никогда не было. Роберт Крафт в настоящее время женат, у него есть сын, и он по-прежнему очень много работает как дирижёр. Вообще-то сейчас он записывает серию произведений – угадайте кого? – Стравинского!

9. Из всех концертных турне Стравинского, возможно, самым запоминающимся было его возвращение в Россию в 1962 году – первая поездка на родину за сорок восемь лет! Все эти долгие годы Стравинский твердил, что, в общем-то, не ощущает себя русским, но, попав в Россию, сразу же запел на другой лад. «У человека есть только одна родина, одно отечество, одна страна – у него может быть только одна страна, а место его рождения является важнейшим фактором в его жизни», – заявил он. Какая разительная перемена, особенно для человека, который никогда не отличался особой эмоциональностью речей! Это была недолгая поездка, но она произвела на Стравинского глубочайшее впечатление – находясь в России, он даже не заикался о деньгах!

Находясь в России…

…в Санкт-Петербурге Стравинский отправился на обед в честь воссоединения семьи, который устроила его племянница. Она по-прежнему жила в квартире, соседней с той, где вырос Стравинский. Племянница показала композитору портрет его прадедушки, который дожил до 111 лет и умер только потому, что родные запретили ему выходить на улицу по ночам и вечером запирали ворота дома. Он попытался перелезть через забор и упал. Когда Стравинскому исполнилось восемьдесят пять, его спросили, хочет ли он последовать примеру прадеда и дожить до 111 лет. «Нет, – ответил он, – сейчас слишком высокие налоги!»

10. В конце концов Стравинский слишком ослаб и больше не мог выступать как дирижёр. Однако он всё ещё требовал, чтобы ему платили за одно лишь присутствие при исполнении его музыки. (Хотя поздние произведения Стравинского так и не стали особенно популярными, его личная слава нисколько не померкла – сам Папа Римский попросил у него автограф!) К сожалению, в конце жизни Стравинский был слишком болен и не мог ходить даже на концерты. Последние пару лет он жил в Нью-Йорке как инвалид. Это было трудное время – по крайней мере для тех, кто за ним ухаживал! Лучше всего он чувствовал себя в те дни, когда у него хватало сил слушать музыку, играть на фортепиано и даже понемногу сочинять. Стравинский умер в 1971 году, и после заупокойной службы, которая прошла в Нью-Йорке, его тело на самолёте отправили в Венецию, город каналов. Здесь с большой помпой, в присутствии множества телевизионных камер, которые всем мешали, Стравинского похоронили на русском православном кладбище неподалеку от могилы его старого друга, врага и покровителя Дягилева. Вера сейчас покоится рядом со своим любимым мужем.

Жестковат, но вкусен…

Последняя болезнь иссушила Стравинского. Голос у него превратился в шёпот, а виски приходилось так сильно разбавлять водой, что от него оставался только привкус. Стравинский часто не мог встать с постели и был безразличен к происходящему вокруг. Но иногда, особенно в его отношении к бедным медсёстрам, сквозь всё это пробивался прежний Стравинский. Он вдруг запускал в медсестру подушкой или, непонятно откуда набравшись сил, орал на них, да так, что они пугались. Однажды Стравинский пожаловался Вере, которая только что наняла ему новую медсестру: «У меня и так уже всё болит – зачем мне ещё и эта головная боль?» Вера и Крафт знали, что он чувствует себя неплохо, если, окинув взглядом медсестёр и медицинское оборудование, он вопрошал: «И сколько всё это стоит?» Ах, Стравинский… Но были также и трогательные моменты: за несколько дней до того как он умер, Вера попросила Стравинского подписать какую-то бумагу. Он взял ручку, убедился, что Вера смотрит, и вместо подписи медленно написал: «О, как я люблю тебя!» Так что Стравинский был весьма неоднозначной личностью. Как-то раз он сказал: «Если меня съест лев, он может вам кое-что обо мне рассказать. Он скажет, что старик был жестковатым, но вполне съедобным». Довольно справедливо…