Текст книги "Память льда"

Автор книги: Стивен Эриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 76 страниц) [доступный отрывок для чтения: 27 страниц]

Заметив, куда обращены взоры гостей, монах слегка улыбнулся:

– Это – спасенные жители деревни. Когда возведение храма было завершено, они получили вознаграждение. И остаются здесь как напоминание о безграничном милосердии нашего Провидца.

– Довольно странное проявление милосердия, – пробормотал Ток-младший, борясь с подступающей тошнотой.

– Со временем вы поймете и оцените это милосердие, господин, – ответил жрец. – Прошу сюда. Для вас уже готовят угощение. Кальт, настоятель этого храма – у нас их называют стражами Домина, – ожидает вас в зале для гостей.

– Очень любезно с его стороны, – сказала госпожа Зависть. – Какое удивительное здание – этот ваш храм.

Оторвав взгляд от жертв паннионского «милосердия», Ток принялся рассматривать само строение. Пирамида храма опускалась до самой земли и была почти сплошь обшита блестящими медными чешуйками. Лишь в нескольких местах в стенах имелись окна со вставленными в них тонкими пластинами розового кварца. Входом служил узкий высокий портал, обрамленный четырьмя массивными ограненными камнями: широкий порог под ногами, два конусообразных менгира по бокам и один булыжник-перемычка над головой. Ведущий вглубь коридор в три шага длиной показывал, насколько велико основание пирамиды.

Внутри оказалось еще жарче, чем во дворе. Широкое помещение заливал розоватый свет. Гостей ждал низкий стол, уставленный кушаньями. Стулья заменяли мягкие подушки. Дверь в это помещение была треугольной формы. Напротив располагалась другая такая же дверь. Возле нее замер крепкий стражник в черных доспехах. Слева от него стоял прислоненный к стене обоюдоострый боевой топор с длинной рукояткой. Шлема у стражника не было. Выбритая макушка блестела от пота. Угловатое безбородое лицо возле рта и носа покрывали старые шрамы.

«Худ меня побери! Я знаю, как появляются такие шрамы. Их оставляет шлем с нащечниками, если по нему изо всей силы ударить булавой».

Госпожа Зависть остановилась на пороге и повернулась к монаху:

– Из твоих слов я поняла, что верховный жрец ожидает нас. Это так?

Полуголый слуга улыбнулся:

– Совершенно верно, госпожа.

Он поклонился воину в черных доспехах:

– Перед вами – страж Домина Кальт, настоятель и хозяин этого храма. Стражи Домина, да будет вам известно, самые одаренные из детей Паннионского Провидца. Бесподобные воины и ученые, которым нет равных. А теперь, чтобы я смог надлежащим образом вас представить, не будете ли вы так любезны назвать свои имена?

– Изволь. Я – Исла’Дракон, – сказала госпожа Зависть, устремив глаза на стража Домина. – Моего спутника зовут Ток-младший. А это – мои телохранители: Сену, Туруль и ныне спящий Мок. Хочешь знать имена животных?

Монах покачал головой:

– Это излишне. В пределах Паннионского Домина мы не почитаем скотов, лишенных разума. Поскольку животные подчиняются вашей воле, мы, дабы не нарушать законы гостеприимства, согласны терпеть их присутствие. Благодарю, госпожа, что соизволили представиться. А теперь позвольте мне смиренно удалиться.

Он поклонился и вскоре исчез за боковой дверцей.

Страж Домина Кальт шагнул вперед, звеня доспехами.

– Прошу рассаживаться, – мягким бесстрастным голосом произнес он. – Мы нечасто имеем удовольствие принимать гостей.

– Да неужели? – удивленно спросила госпожа Зависть.

Кальт улыбнулся.

– По правде сказать, вы первые. Паннионский Домин – самодостаточное государство, чьи территории… изолированы. К тому же о нас распускают множество нелепейших и лживых слухов. Немногие отваживаются посетить нас, а если и приезжают, то ограничиваются одним визитом. Конечно же, встречаются и те, кто обрел мудрость и принял истинную веру, – таких мы приветствуем как братьев и сестер. Того, кто стал правоверным, ожидают великие награды. – Его глаза вспыхнули. – Я горячо надеюсь, что дары эти изольются также и на вас.

Ток и госпожа Зависть расположились на подушках. Сегулехи и звери остались возле самого входа. Страж Домина Кальт сел напротив гостей.

– Никак один из ваших слуг болен? – участливо спросил он. – Не прикажете ли позвать целителя?

– Благодарю, но в этом нет необходимости. Со временем Мок поправится сам. Признаться, страж Домина, меня разбирает любопытство. Зачем было строить храм в такой жалкой деревушке? Кто в нем будет молиться, если вы казнили всех местных жителей?

– Жителей не казнили, а вознаградили, – помрачнев, возразил Кальт. – У нас казнят только преступников.

– А жертвы ощутили разницу?

«Ох, Зависть, боюсь, у тебя уже совсем скоро появится возможность самой расспросить их об этом».

– Отвечаю на ваш первый вопрос, госпожа: этот храм – один из семидесяти святилищ, которые стоят на границах владений Паннионского Домина. А поскольку географические границы нашего государства также совпадают с духовными, Провидец возложил обязанность охранять наши пределы на самых достойных, вернейших из верных.

– Мы – всего лишь гости. И вы, естественно, вправе решать, допустить ли нас на территорию вашей империи или же выдворить обратно.

Кальт пожал плечами и взял с подноса ломтик какого-то местного фрукта. Сколько Ток ни вспоминал, ничего похожего на Генабакисе он не видел.

– Прошу вас, угощайтесь. Предлагаю выпить отменного алчбинского вина. А это – мясо бхедеринов со специями.

Госпожа Зависть с изяществом взяла кусок мяса и бросила его зверям. Гарат подбежал, обнюхал мясо и съел. Она улыбнулась Кальту.

– Благодарю вас, страж Домина. Мы обязательно воспользуемся вашим любезным предложением подкрепиться.

Кальт стиснул пальцы.

– То, что вы только что себе позволили, госпожа, считается у нас смертельным оскорблением, – резко бросил он, забыв про недавнюю учтивость.

– А по нашим меркам – это всего лишь проявление здравого смысла.

Страж Домина холодно улыбнулся:

– Доверие и уважение к гостям – это первейшая заповедь в Паннионском Домине. Думаю, подобный поступок весьма наглядно показывает всю глубину различий между нашими и вашими представлениями. Едва ли можно было бы найти более впечатляющий пример.

– Разумеется. Так вы рискнете подвергнуть Паннионский Домин нашему разлагающему влиянию?

– У вас нет никакого влияния, госпожа. А вот у нас оно есть.

Ток налил себе вина. Он все время пытался понять, куда клонит его спутница. Мало того что они попали в осиное гнездо, так теперь она еще с милой улыбкой обрывает осам крылышки!

Кальт обрел прежнее спокойствие:

– Разумно ли, госпожа, прятать лица ваших слуг под масками? Обычно это не принято – вопреки вашей нездоровой подозрительности, которая крайне меня огорчает.

– Видите ли, какое дело, страж Домина. Они ведь не просто слуги, а посланники. Скажите, вы знакомы с сегулехами?

Кальт откинулся на подушку, пристально разглядывая застывших воинов:

– Островной народец… они убивали всех наших монахов. А потом потребовали, чтобы мы объявили им войну и послали флот, с которым они могли бы сразиться. Подобная заносчивость им еще аукнется. В конце концов, одно дело убивать безоружных жрецов, а совсем другое… Десять тысяч стражей Домина готовы отомстить сегулехам за гибель собратьев… И что же, эти посланники явились сюда просить прощения?

– Нет, – ответила госпожа Зависть. – Они прибыли для того, чтобы…

Ток поспешно сжал ее руку. Женщина умолкла, изумленно глядя на малазанца, который пояснил настоятелю храма:

– Этих сегулехов отправили, дабы передать послание Паннионскому Провидцу. Лично вручить.

– Ну, можно и так сказать, – сухо заметила Зависть.

Отпустив ее руку, юноша откинулся назад, дожидаясь, пока сердце прекратит бешено колотиться.

Не сводя глаз с сегулехов, Кальт промолвил:

– Чтобы удостоиться встречи с нашим возлюбленным Провидцем, необходимо соблюдать ряд обязательных условий. Эти сегулехи должны быть без масок и без оружия. Возможно, требований окажется больше, но это уже решать не мне. – Взгляд стража Домина вновь переместился на госпожу Зависть. – Но как посланники могут одновременно быть вашими слугами?

– Я пустила в ход женские чары, – ответила она, сверкнув улыбкой.

Кальт вздрогнул.

«Я знаю, что ты сейчас испытываешь, жрец. Твое сердце тает, превращаясь в воду. Ты сражаешься с собой, всеми силами подавляя желание упасть к ее ногам. Ты готов извиваться перед нею, как червь, наколотый на булавку».

Желая скрыть волнение, настоятель храма старательно откашлялся:

– Не смею мешать вашему отдыху. Покои для сна готовы. Монах, встретивший вас у дверей, будет вашим провожатым. Уже достаточно поздно. Думаю, вам не терпится как следует выспаться после утомительной дороги. Благодарю за крайне интересную и поучительную беседу.

Кальт встал, взял свой боевой топор и вышел через боковую дверь.

– Поучительную беседу? – насторожился Ток. – Это что, шутка?

– Любовь моя, ты еще ничего не съел, – улыбнулась госпожа Зависть. – Советую хорошенько подкрепиться перед тем, как… получить свою награду.

Ток поперхнулся вином и закашлялся. Вытерев глаз краешком салфетки, он ошеломленно посмотрел на дерзкую женщину.

– Кто получит награду? – прохрипел он.

– Мы с тобой, конечно же. Полагаю, к сегулехам приставят сопровождающих. Баалджаг и Гарата, разумеется, изрубят на куски… Попробуй вот это. Очень вкусно. На рассвете наша кровь окрасит землю, чтобы она не отличалась от цвета утреннего неба… Конечно, мы могли бы принять здешнюю веру. Думаешь, нам удастся обмануть настоятеля храма?.. Слушай, а что это за плод? У него такой вкус, будто жуешь подошву от солдатского сапога… Нет, боюсь, вряд ли Кальт нам поверит. По-моему, он уже принял решение.

– Не без твоей помощи, – огрызнулся Ток-младший.

– Ты так считаешь? – Госпожа Зависть с задумчивым видом потянулась к столу и взяла ломтик хлеба. – Ума не приложу, как такое могло случиться. Согласна, я была несколько раздражена. Кстати, ты заметил, как ловко можно извратить слова, скрывая за ними жестокие намерения?.. Знаешь, о чем я сейчас подумала? Посмотри на сегулехов. Их лица спрятаны под масками, зато они всегда говорят правду и не плетут понапрасну словесные кружева. А наши, вроде бы открытые, лица поминутно лгут. Мы умеем придавать им десятки обманчивых выражений, причем делаем это тонко, с таким изяществом, какого простодушным сегулехам никогда не достичь… Хочешь еще вина? Вкус отменный. Алчбинское – так оно вроде бы называется? Впервые слышу об этом напитке… Сегулехи позволяют нам видеть лишь их глаза. Им не надо упражняться, придавая лицу различные выражения. Но глаза у сегулехов остаются зеркалом их души. Хотела бы я знать, откуда у них взялась традиция прятать лица под масками и в связи с чем она возникла.

– Если паннионцы задумали нас убить… – прервал ее тираду Ток.

– Дорогой мой, намерения еще ничего не значат… Какой вкусный мед. Я улавливаю в нем аромат клевера. Замечательно… Стены вокруг нас по большей части трухлявые, но не стоит думать, будто за ними никого нет… Ток, будь любезен, отнеси блюдо с мясом нашим зверюшкам… Спасибо, дорогой. Ты просто прелесть.

– Итак, они знают, что мы разгадали их намерения, – мрачно изрек малазанец. – И что теперь?

– Не знаю, как ты, а я смертельно устала. Надеюсь, постели здесь достаточно мягкие. Как думаешь, у паннионцев существует нечто вроде помещения для омовений?

– По-моему, если они и умываются, то кровью, – все так же хмуро ответил Ток-младший.

– Расстроился, бедняжка? Ну никак мне тебя сегодня не развеселить… Ты больше ничего не хочешь съесть? Тогда будем считать трапезу законченной. А где же наш голенький монашек?

Боковая дверь открылась, и оттуда появился знакомый им безбровый мужчина.

– Надо же, какое совпадение! Стоило мне только подумать, и ты уже здесь. Поблагодари настоятеля за прекрасный ужин, дружочек. А теперь проводи нас в опочивальни.

Монах поклонился:

– Прошу следовать за мной, уважаемые гости. К сожалению, вашим животным придется остаться во дворе.

– О, мы нисколько не возражаем.

Госпожа Зависть слегка щелкнула пальцами. Баалджаг и Гарат поднялись и выбежали наружу.

– Какие они у вас послушные, – пробормотал монах.

– Да, дружочек. Ты даже не представляешь, насколько они послушные.

Опочивальни, как выразилась госпожа Зависть, находились вдоль одной из стен пирамиды и представляли собой небольшие квадратные комнатки с низким потолком. Посередине стояли койки с кожаными матрасами, более никакой мебели там не было. Каждая из комнатушек освещалась единственной лампой, прикрепленной к стене. В самом конце коридора находилось помещение для омовений. Его устройство не отличалось замысловатостью: несколько бассейнов (один чуть ниже другого), через которые текла чистая прохладная вода.

Ток не испытывал никакого желания мыться. Отклонив игривые предложения госпожи Зависти «поплескаться вместе», он прошел в свою спальню и, не раздеваясь, бросился на койку. Все струны души бедного юноши были натянуты до предела. Мелодичное пение его спутницы доносилось и сюда, раздражая малазанца еще сильнее.

«А вдруг она лишилась рассудка? – подумал Ток. От этой мысли ему сделалось совсем уж тошно. – Я ни за что не буду спать, хотя глаз закрывается сам собой. Кальт наверняка что-то подсыпал в вино. Сам он к вину не притронулся. А сейчас ждет, пока мы уснем… Мы вот-вот примем истинную веру, и символ ее – ухмыляющийся череп…»

Его разбудил чей-то душераздирающий крик. В спальне было темно; лампа либо погасла, либо ее убрали. Ток понял, что он все-таки благополучно уснул. В воздухе отчетливо пахло магией. Крик повторился и вдруг захлебнулся, сменившись странными булькающими звуками.

Под дверью его комнатки кто-то царапал когтями пол.

Тело бывшего вестового покрылось липким потом. Тока бил озноб. Он вскочил на ноги и ощупью достал из дорожного мешка обсидиановый нож, изготовленный Тленом. Этот нож он зажал в правой руке, а в левую взял свой собственный, уцелевший в странствиях по магическому Пути.

«Кому могут принадлежать эти когти? Либо кто-то из одиночников сюда пожаловал, либо… Баалджаг с Гаратом решили навестить хозяйку».

Ток молил богов, чтобы правдой оказалось второе предположение.

Он так и подскочил: где-то рядом рухнула стена. Кто-то пронзительно вскрикнул и застонал. Стон сопровождался хрустом ломающихся костей. Потом по коридору протащили чье-то тело. Сжимая ножи, малазанец припал к двери.

«Проклятье, ну и темень! Но и отсиживаться здесь никак нельзя».

Дверь треснула, будто по ней врезали громадным кулаком. Не успело отзвенеть эхо удара, как она упала внутрь, придавленная тяжестью обнаженного трупа. Очертания дверного проема были едва видны в тусклых отблесках, проникавших сюда из коридора.

Еще через мгновение свет загородила большая звериная морда со сверкающими глазами. Ток судорожно вздохнул.

– Баалджаг, это ты? – спросил он, с трудом узнав волчицу. – Ты, никак, стала даже больше, чем была раньше?

Волчица, признав его, убрала морду и двинулась дальше. Юноша проводил взглядом ее гигантский силуэт, после чего выбрался в коридор.

Вначале Току показалось, что произошло землетрясение. Коридор был усеян обломками камня, дерева, обрывками тряпок и… окровавленными кусками человеческих тел. На стенах темнели брызги крови.

«Боги, неужели волчица проломила стену толщиной в полруки? Как она сумела это сделать?»

Опустив голову, Баалджаг пробиралась к помещению для омовений. Ток крался за ней. Из тьмы вынырнул Гарат… Его морда была перепачкана в крови, а глаза светились, как два раскаленных угля, разглядывая малазанца.

«Боги! Что сталось с этим смирным, всегда ласковым псом?»

Спина Гарата была белой от пыли. Он отскочил в сторону, давая Баалджаг пройти.

– Гарат, как ты изменился, – прошептал Ток, опасливо приближаясь к собачьей морде. – Что же, интересно, было подмешано в то мясо бхедерина, которое ты съел?

Ласкового пса больше не существовало. Гарат превратился в умелого, хладнокровного убийцу. Глаза его предвещали смерть каждому, кто встретится на пути… Он пропустил Тока, а затем повернулся и скрылся во тьме.

Дальняя стена купальни освещалась несколькими свечами. Баалджаг, пригнув морду к плиткам пола, двигалась бочком, стараясь не касаться воды в бассейнах. Вода все так же журчала, но теперь она стала кроваво-красной. Над ней поднимались струйки пара. Ток сумел разглядеть четыре трупа в доспехах. Они лежали на дне. Току вдруг показалось, что этих людей… заживо сварили в кипятке.

Малазанец привалился к стене, нагнулся и… исторг из себя все, чем угощал их за ужином страж Домина.

Пол под его ногами сотрясался от ударов в другом конце храма-пирамиды.

«Гарат продолжает свою кровавую охоту. Что, напыщенный Кальт, не ожидал таких гостей?»

– Вот ты где!

Тока продолжало мутить. Он с трудом повернул голову и увидел госпожу Зависть, в белоснежной ночной сорочке. Черные волосы чародейки были стянуты в тугой пучок.

– Вот же не повезло беднягам, – вздохнула она. – Нельзя надевать такие тяжелые доспехи.

Поочередно обведя глазами каждый из четырех трупов, она обратилась к Баалджаг:

– А ты, моя дорогая, поспеши на помощь Гарату и Сену с Турулем. Нужно расправиться с остатками отряда стража Домина.

– Их здесь много? – изумился Ток.

– Человек двадцать наберется. Правда, теперь уже меньше. Кальт был у них одновременно командиром и верховным жрецом. Воин-жрец – самое нелепое сочетание… Дорогой мой, давай бегом в спальню и забери оттуда свои пожитки. Встретимся во дворе.

И с этими словами госпожа Зависть повернулась и вышла.

Току ничего не оставалось, как последовать за ней.

– Тлен не показывался? – спросил он.

– Не видела. Ничего, мы управимся и сами. Больше опасаться некого.

– И ты позволила мне спать, вместо того чтобы позвать на помощь?

– Любовь моя, ты сильно утомился. Разве я могла нарушить твой сон? И потом, Баалджаг в этих делах проворнее тебя… Бери вещи и скорее во двор. Сейчас Гарат будет рушить храм.

– Да, я как раз хотел спросить насчет Гарата…

– Ты, по-моему, еще продолжаешь спать на ходу. Давай поговорим потом, хорошо?

– Ладно, – проворчал Ток, переступая через труп паннионца.

Внутренние помещения храма сотрясались от ударов. В воздух поднимались новые облака белой пыли. Сегулехи снимали с крюков разложившиеся трупы деревенских жителей, нанизывая вместо них тела воинов из отряда стража Домина. Среди них был и Кальт, убитый одним ударом в сердце.

– Он яростно сражался, – сказала госпожа Зависть, кивая в сторону Кальта. – Топор его так и мелькал повсюду. А вот Туруль вроде бы даже и не двигался. Мне никак не удавалось заметить, когда же он успевает отражать удары. Потом он совсем спокойно взмахнул рукой и поразил настоятеля прямо в сердце. Поразительное мастерство.

– Не сомневаюсь, – ответил Ток-младший. – Как ты думаешь, Паннионский Провидец уже знает о нас?

– Определенно знает. Представляю, как его огорчит уничтожение храма.

– Тогда он пошлет против нас армию своих головорезов.

– Вполне вероятно, но если только отзовет часть своих войск с северных границ. У Провидца появится желание отомстить нам, однако вряд ли он сумеет это сделать. Добавлю, что его действия не очень-то помешают нам углубиться в пределы Паннионского Домина.

– Я готов хоть сейчас отказаться от этой затеи.

– Что это ты вдруг засомневался? – изумилась госпожа Зависть.

– Ну, я ведь не сегулех, на которого возложена карательная миссия. Не волчица, которая не сегодня завтра станет Взошедшей. Не т’лан имасс. И даже не собака, готовая примкнуть к стае Гончих Тени. И уж конечно, я – не ведьма, способная одним щелчком пальцев превратить воду в кипяток и заживо сварить в ней людей!

– Ты назвал меня ведьмой? Вот это уже настоящее оскорбление! – Скрестив на груди руки, госпожа Зависть стала надвигаться на Тока. Глаза ее сердито пылали. – Ведьма, говоришь? Да ты хоть раз видел, чтобы я щелкала пальцами? Какая глупость!

Ток попятился назад:

– Это просто образное выражение. Я…

– Успокойся, мальчик!

Она обхватила лицо Тока руками и привлекла к себе. Ее пухлые губы слегка раскрылись. Малазанец пытался вырваться, но чувствовал, что тело ему не подчиняется. Мускулы вдруг словно бы растаяли.

Внезапно госпожа Зависть остановилась:

– Нет. Не буду, пожалуй. Ты мне нравишься… свободным… Да, свободный ты лучше, хотя сегодня ты чересчур сильно испытываешь мое терпение.

Женщина разжала руки, одарив его насмешливым взглядом:

– Надо переодеться… Сену! Когда закончишь, подай мне дневную одежду.

Ток дрожал всем телом. Его кидало в холод при одной мысли о том, чем мог бы обернуться такой поцелуй.

«А поэты еще пишут о цепях любви и думают, что выражаются иносказательно! Ха! Да эта женщина воплощает то, о чем они говорят фигурально. Если бы существовала богиня Желания…»

Мысль оборвалась. Во дворе, из столба пыли, появился Тлен. Т’лан имасс повернул голову и поискал глазами Мока. Тот по-прежнему лежал на волокушах.

– На нас движутся охотники К’елль, – сказал древний воитель.

Похоже, он хотел добавить что-то еще, но передумал и вместо этого вновь исчез в облаке пыли.

– Слышал? – крикнула малазанцу госпожа Зависть. – Теперь ты, наверное, рад, что я дала тебе выспаться?

На перекрестке двух мощеных дорог виднелась пара покосившихся, вросших в землю менгиров. Их поверхность была покрыта затейливыми письменами, уже выцветшими и почти стершимися.

Подперев голову рукой, госпожа Зависть разглядывала буквы.

– Любопытно, – наконец сказала она. – Корни этого языка явно уходят в имарийский. Скорее всего, это его геностелианский диалект.

Ток вытер с потного лба налипшую на него пыль.

– И что здесь написано? Дай-ка попробую угадать… «Всякий явившийся сюда будет рассечен пополам, заживо сожжен, обезглавлен и избит до неузнаваемости».

Госпожа Зависть усмехнулась.

– А у тебя богатое воображение, юноша. Твои догадки не лишены смысла. Однако надпись на менгире куда прозаичнее. Это всего-навсего дорожный столб, и потому на нем написано, что дорога справа ведет в Кель-Тор, а слева – в Оплот. Теперь я могу с уверенностью сказать: когда-то земли Паннионского Домина были геностелианской колонией. Геностелианцы славились искусством мореплавания. Увы, их времена давно прошли. Геностелианский архипелаг находится на другом конце света. Представляешь, какими отважными мореходами были эти люди?

Ток вглядывался в горбатую дорогу, уходившую в сторону Оплота.

– Наверное, эти города тоже основали геностелианцы. Но сами паннионцы изначально были обыкновенными кочевниками. Гоняли стада по равнинам. Враждовали с такими же дикими племенами гадробийцев и даруджийцев. А в один прекрасный момент напали на геностелианскую колонию и завоевали ее.

– Так всегда и бывает, – вздохнула госпожа Зависть. – Цивилизованные народы что-то строят, изобретают, преобразуют мир вокруг себя. А потом являются дикари с близко посаженными глазами и все захватывают и разрушают. Малазанской империи стоило бы иметь это в виду.

– «Недооценивать варваров опасно», – пробормотал Ток. – Это еще покойный император Келланвед говорил.

– На удивление мудрые слова. Кажется, он погиб?

– Да. Его убила женщина с близко посаженными глазами. Но она не была дикаркой… Для напанки – очень даже умная и разносторонне образованная. И она вовсе не происходила из кочевого племени, а родилась и выросла в большом городе, в самом сердце империи.

– Смотри, дорогой, что-то наша Баалджаг забеспокоилась. Надо двигаться дальше. Неизвестно, откуда появятся эти двуногие ящерицы.

– Тлен говорил, что их отделяет от нас не менее двух суток пути, поэтому пока можно не опасаться. Далеко ли еще до Оплота?

– Если надписи на менгирах не врут, завтра под вечер мы будем там.

Наверное, во времена таинственных геностелианцев ездить по здешним дорогам было легко и удобно. Но с тех пор прошла уже не одна сотня лет. Булыжники глубоко вросли в землю и покрылись густой травой. Никто не обгонял путников, никто не попадался им навстречу. На окрестных лугах желтели скелеты коров и овец, давным-давно съеденных волчьими стаями. Судя по обилию костей, стада было некому пасти. Из всех домашних животных вернуться к дикой жизни обычно удается только лошадям и козам.

В разгар дня путники остановились вблизи еще одной опустевшей деревни. Правда, храма в ней не было. Ток в который уже раз осмотрел свое оружие и сердито поморщился.

– Что тебя печалит, любовь моя? – участливо спросила сидевшая напротив госпожа Зависть.

– Бессмыслица здешней жизни. Паннионский Домин хищно расширяет свои пределы. Армии нуждаются в пище. Да и города тоже. Но если в сельской местности не осталось никого, кроме призраков, то кто же тогда кормит этих проклятых паннионцев?

– Увы, я не в силах тебе ответить, – улыбнувшись, пожала плечами госпожа Зависть. – Заботы о хлебе насущном всегда нагоняли на меня отчаянную скуку. Возможно, когда мы придем в Оплот, ты отыщешь там ответы на свои неуместные вопросы.

– Неуместные?

– Да, мой дорогой. Ты прав: Паннионский Домин стремительно расширяет свои пределы. У него есть армии и города. Этого никто не станет отрицать. Но откуда солдатам и горожанам поступает пропитание… Оставь эти заботы здешним чиновникам Паннионского Провидца. Не стоит ли нам сейчас подумать о более важных вещах? Например, о собственном выживании?

Малазанец долго смотрел на женщину своим единственным глазом, потом печально улыбнулся:

– Я и так уже, можно сказать, ни жив ни мертв. К чему мне об этом думать?

– Глупые слова! Ты мне очень дорог, и я не допущу, чтобы ты бесследно сгинул в этих страшных краях. Любовь моя, научись уже мне доверять.

Ток отвернулся. И промолвил:

– Из ответов на вопросы, которые, по-твоему, должны заботить исключительно чиновников, можно почерпнуть массу ценных сведений. Из таких вот осколков слагается целостная картина. Главный закон войны: досконально изучи своего врага. – Он помолчал, а затем продолжил: – И кстати, когда выбираешь себе союзников, тоже важно приглядываться к мелочам. Они способны рассказать гораздо больше, чем все слова и заверения.

– Понимаю твой намек. И что бы ты хотел узнать?

Ток поймал ее взгляд:

– Прежде всего: что именно ты здесь делаешь?

– Какой же ты забывчивый, Ток-младший! Твой дружок т’лан имасс говорил, что секреты Разрыва в Морне можно узнать только в Паннионском Домине.

– И тебе позарез нужно выведать эти тайны? – сердито спросил малазанец. – Не верю. Это лишь повод. Ты ловко манипулируешь всеми нами. Мною, сегулехами, даже Тленом. – Кивком он указал на Гарата. – И наверняка способна превратить своего любимого песика в Гончую Тени.

– Да, способна, – согласилась она. – Только вот ему самому этого очень не хочется.

– Разве тебя волнуют чьи-то желания?

– Дорогой, как же ты легко раздражаешься и приходишь в ярость. Если тебя бросили, словно листок, посреди широкой и глубокой реки – перестань дрожать, расслабься и плыви по течению. Мне эта заповедь всегда помогала, хотя тебе, наверное, и трудно поверить. А что касается «манипулирования», как ты изволил выразиться… неужели ты и впрямь считаешь, что я могу командовать т’лан имассом? С сегулехами дело обстоит несколько по-иному: у нас схожие интересы, а посему ни о каком помыкании не может быть и речи.

– Это пока. А потом… как знать.

Она пожала плечами:

– Честно говоря, у меня нет власти и над Гаратом с Баалджаг. Уверяю тебя, милый.

– Прекрасно. Стало быть, остаюсь только я.

Госпожа Зависть легонько коснулась его плеча:

– А здесь, дорогой, я просто женщина.

Ток-младший резко сбросил ее руку:

– Все твои чары насквозь пропитаны магией. Не пытайся меня уверить, будто это не так.

– Магией? Что ж, можно назвать это и так. А еще – тайной. Чудом. Сердечным трепетом. Надеждой. Новыми возможностями. Желание, мой дорогой, – самая удивительная на свете магия. И против нее у меня тоже нет никакой защиты. – Госпожа Зависть наклонилась к нему ближе и прищурилась. – Я ведь не пытаюсь насильно тебя поцеловать, Ток-младший. Выбор остается за тобой, иначе мой поцелуй и впрямь тебя поработит. Ну, что скажешь?

– Пора двигаться дальше, – ответил Ток и встал. – Надо понимать, честных ответов я от тебя так и не услышу.

– Я только что ответила тебе абсолютно откровенно, – возразила женщина и тоже поднялась.

– С меня хватит! – Юноша подхватил с земли свой мешок. – Я больше не хочу играть в твои игры, госпожа Зависть. Поищи себе для этого кого-нибудь другого.

– До чего ты мне не нравишься… вот таким!

– Отвяжись! – грубо бросил ей малазанец и зашагал прочь. Пройдя немного, он обернулся. – До наступления темноты нужно преодолеть еще несколько лиг. Советую не рассусоливать и поторапливаться.

Госпожа Зависть досадливо топнула ногой:

– Ну и характер! Ты совсем как Аномандер Рейк!

Единственный глаз Тока округлился. Потом малазанцу стало смешно.

– Не драматизируй, красавица.

– Представь: он всегда говорил мне то же самое! Возмутительно! История повторяется. И откуда ты только взялся на мою голову?

Ток снова засмеялся, но уже не зло, а по-дружески:

– Вставай, Зависть. Хватит дуться. Обещаю по дороге нагнать на тебя скуку, подробно рассказывая о своем детстве и юности. Интересного там не очень много, но хоть время скоротаем. Начну с того, что родился я на борту корабля, и случилось это за несколько дней до того, как Ток-старший узнал, что ему предстоит стать отцом. Моя мать приходилась сестрой капитану Картерону Красту, а Краст, надо сказать, обладал весьма крутым и тяжелым характером…

Казалось, что на подступах к городу произошло крупное сражение, причем совсем недавно. Дымились черные головешки сожженных крестьянских домов. Поля напоминали рваные раны на теле. За невысокими стенами Оплота виднелись курганы из белого пепла – остатки больших костров. И нигде вокруг ни одной живой души.

Над убогими городскими лачугами тоже поднимался дым. Выше его серых полос белыми флагами реяли чайки. Их приглушенные крики были единственными звуками, долетавшими до ушей Тока, госпожи Зависти и их двуногих и четвероногих спутников. Едкий дым перебивал запах ила (с другой стороны Оплота находилось озеро). В горячем воздухе густым облаком висела пыль.

Их встретили настежь распахнутые городские ворота. Под аркой мелькнула чья-то тень и быстро скрылась. Току было муторно, он едва держал себя в руках.

– Что здесь случилось? – громко спросил юноша.

– Похоже, нечто очень мерзкое, – отозвалась госпожа Зависть.

Они вошли под арку и сразу же ощутили сладковатый запах горелого человеческого мяса. Ток сжал зубы.

Баалджаг и Гарат, оба вернувшиеся в свое прежнее обличье, побежали вперед, опустив голову.

– Вот тебе и ужасающий ответ на вопрос о пропитании, – сказала чародейка.

Ток кивнул:

– Они жарят и едят убитых. Нам лучше вовремя убраться из этого города.

– А разве тебе не любопытно?

– Проявлять любопытство здесь очень опасно: все может плохо закончиться.