Текст книги "Мегалодон"

Автор книги: Стив Альтен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

ЛАГУНА

– Вот здесь. – Терри показала на линию берега. Они снижались над сверкавшей Монтерейской бухтой.

Джонас посасывал теплую газировку, все еще чувствуя легкие спазмы в желудке после устроенного Терри воздушного шоу. В голове стучало, и он уже твердо решил уехать сразу после разговора с Macao. А что до Терри, то именно ее-то он рекомендовал бы для спуска к впадине «Челленджер» в самую последнюю очередь.

Под ними была еще не заполненная водой лагуна, расположенная на участке побережья в десять квадратных миль с южной стороны Мосс-Лэндинга. С воздуха она выглядела как гигантский овальный бассейн для плавания. Протянувшееся на три четверти мили, это сооружение занимало четверть мили в ширину. В центре его глубина достигала восьми-десяти футов, стены с огромными акриловыми окнами возвышались на два этажа. Бетонный канал соединял лагуну с глубокими водами Тихого океана.

По стенам и строительным лесам ползали рабочие. Если не нарушится график, меньше чем через месяц ворота канала отворятся и морская вода заполнит лагуну. Это будет самый большой аквариум в мире.

– Глазам своим не верю, – сказал Джонас, когда они заходили на посадку.

Терри с гордостью улыбнулась. Лагуна была для Macao Танаки смыслом всей жизни. Спроектированная как природная лаборатория, она должна была также служить естественной, но защищенной средой для ее будущих обитателей – самых больших из всех когда-либо живших на земле существ. Каждую зиму десятки тысяч этих млекопитающих проходили через калифорнийские прибрежные воды для выведения потомства. Когда аквариум будет построен, он примет всех этих гигантских китообразных – серых китов, горбачей и, возможно, даже голубых полосатиков.

Мечта Macao становилась реальностью.

Через сорок пять минут Джонас уже улыбался создателю лагуны.

– Джонас! Боже мой! Как я рад видеть вас! – Маленький Macao, на добрый фут короче Тэйлора, прямо-таки сиял от удовольствия. – Дайте хоть посмотреть на вас. Да, вид-то довольно дерьмовый. Что с вами? Не понравилось лететь с моей дочкой?

– Нет, конечно же нет. – Джонас посмотрел на девушку убийственным взглядом.

– Терри? – Macao тоже повернулся к ней.

– Он сам виноват, пап. Я же не знала, что он не переносит давления. Ладно, встретимся в просмотровой. – Она пошла к трехэтажному зданию в конце лагуны.

– Примите мои извинения, Тэйлор-сан. Терри очень упряма, у нее просто дух противоречия, правильно я говорю? Очень трудно воспитывать дочь без женского примера.

– Забудем об этом. Я ведь прилетел, чтобы посмотреть на вашу лагуну. Просто поразительно.

– Мы пойдем туда позже. А пока вам нужна свежая рубашка, и я хочу, чтобы вы поговорили с моим главным инженером Альфонсом Де Марко. Он сейчас занят видео – тем, что Ди Джей снял в Желобе.

Джонас последовал за Macao в просмотровый зал. Когда они вошли, там было темно и уже крутилось видео. Пока Де Марко здоровался с Macao, Джонас сел возле Терри. На экране луч прожектора прорезал чистую темную воду. Появился поврежденный ЮНИС, он лежал на боку у стены каньона в топкой тине, заклинившись между валунами.

– Ди Джей нашел его в сотне ярдов от первоначального положения, – сказал Альфонс Де Марко.

Джонас встал со стула и подошел к монитору:

– А что вы думаете о случившемся?

Де Марко посмотрел на экран, где луч скользил по металлической поверхности разорванного аппарата:

– Он попал в сдвиг грунта. Это самое простое объяснение.

– Сдвиг грунта?

– Я уверен, вам хорошо известно, как часто это случается там, внизу.

Джонас подошел к столу, стоявшему позади них. На нем лежала поднятая со дна половина корпуса панели сонара, напоминающая упрощенные формы абстрактной скульптуры. Джонас потрогал разорванный край металлической тарелки:

– Это титановый корпус, закрывающий четырехдюймовые стальные опоры. Я видел данные механических испытаний...

– Корпус мог треснуть при ударе. Там невероятно сильные течения.

– А есть какие-нибудь свидетельства?..

– За две минуты до потери связи ЮНИС зарегистрировал завихрения в воде.

Джонас помолчал, потом снова посмотрел на Де Марко:

– А еще что-нибудь?

– Два других пропавших ЮНИСа передали перед потерей контакта такие же завихрения. Если этот аппарат попал в сдвиг грунта, вполне вероятно предположить то же и об остальных.

– Вы потеряли четыре аппарата, – сказал Джонас, направляясь к монитору. – Вам не кажется, что вы заехали за пределы вероятного, полагая, будто все они были разрушены сдвигом грунта?

Де Марко снял очки и протирал глаза с таким видом, словно уже слышал подобное возражение. Macao не раз говорил ему то же самое.

– Мы знаем, что каньоны сейсмически активны. Проложенные по ним кабели все время разрываются оползнями. Все это означает лишь то, что Марианский Желоб более нестабилен, чем мы предполагали.

– Часто подвижкам грунта предшествуют изменения глубоководных течений, – вклинилась Терри.

– Джонас, – сказал Macao, – весь наш проект зависит от того, удастся ли нам определить, что же случилось с этими аппаратами, и немедленно исправить положение. Я решил поднять этот ЮНИС. Мой сын не сможет сделать это в одиночку. Нужна совместная работа двух аппаратов. Один должен разобрать обломки и выровнять ЮНИС, второй – закрепить трос...

– Пап! – Терри вдруг поняла, зачем отцу понадобился Тэйлор.

– Остановите пленку. Теперь немного назад, – сказал Джонас. Он что-то увидел на мониторе. – Хорошо. Крутите.

Все уставились на перемещавшееся по экрану изображение. Прожектор кружил на другой стороне ЮНИСа. Часть сферического корпуса была завалена камнями и погружена в тину. Прожектор высвечивал обломки, лежавшие у самого днища.

– Вот здесь! – воскликнул Джонас. Пленка остановилась. Он указал на небольшой белый кусок, заклинившийся под аппаратом: – Можете увеличить этот кадр?

Несколько нажатий на клавиши, и на мониторе появился квадратный контур, переместившийся на объект, который после этого занял собой весь экран. Джонас так и впился в размытое и неотчетливое изображение.

– Это зуб, – уверенно заявил он.

Де Марко подошел ближе и тоже разглядывал экран.

– Вы совсем чокнулись, Тэйлор.

– Де Марко, – строго одернул его Macao, – уважайте нашего гостя.

– Прошу прощения, Macao, но то, что говорит профессор, просто невозможно. Видите вот это? – Он указал на задвижку, свисавшую со стальной опоры. – Длина этой задвижки три дюйма. А вот это, – он ткнул пальцем в белый объект, – это... эта штука... значит, она не менее восьми дюймов. На Земле нет существа с такими зубами.

Джонас держал отпечаток увеличенного видеокадра. Они с Терри шли за Macao по коридору, который вел к гигантскому аквариуму-лагуне.

– Если это зуб, то кто сказал, что он попросту не был вывернут со дна во время сдвига? – спросила Терри.

– Никто. Но он белый, Терри. Все найденные нами окаменелые остатки мегалодонов или серые, или черные. А раз зуб белый, значит, его обладатель или погиб совсем недавно, или, быть может, жив и до сих пор.

– Я вижу, вас это действительно очень увлекает, – сказала Терри, стараясь поспевать за отцом.

Джонас остановился:

– Терри, я должен поднять этот зуб. Для меня он очень важен.

Она посмотрела на него снизу вверх:

– He получится. Если кто-нибудь будет спускаться с братом, то только я! Почему это так важно для вас, Джонас?

Но прежде, чем он успел ответить, Macao прикрикнул на них:

– Эй, я вам здесь не нянька! Хотите видеть лагуну – поспешите.

– Разговор не окончен, Джонас. – И Терри пристально взглянула на него.

Подойдя к высоко вздымавшейся стене аквариума, они вошли в гигантскую лагуну. Джонас остановился, пораженный ее громадностью.

Macao стоял перед ними гордый, с улыбкой во все лицо.

– Не правда ли, неплохая работа, мой друг, а?

Джонас лишь согласно кивнул. Повернувшись к ним спиной, Macao продолжал:

– Я мечтал об этой лагуне с шести лет. Почти шестьдесят лет работы, Джонас. Я сделал и отдал все, что только было в моих силах. – Он снова повернулся к ним, в глазах у него блеснули слезы. – Но вся беда в том, что она никогда не откроется.

MACAO

Джонас сидел на бамбуковом стуле и глядел, как заходящее солнце целует океанский горизонт. Дом Macao Танаки был встроен в горы, которые окружали калифорнийскую долину Биг-Сар. Прохладный океанский бриз и величественная панорама опьяняли. Джонас уже и не мог вспомнить, когда ему было так спокойно и легко.

Танака пригласил его провести с ними вечер. Терри по просьбе отца готовила в кухне креветок. Macao вышел из дома, проверил, хорошо ли работает газовый гриль, потом, обойдя бассейн, сел рядом с Джонасом.

– Терри сказала, что обед почти готов, надеюсь, вы уже проголодались. Дочка очень хорошо готовит. – Он улыбнулся.

– Я и не сомневался. Macao, расскажите мне о лагуне. Во-первых, что заставило вас строить ее? И потом, почему, как вы сказали, она никогда не будет окончена?

Macao закрыл глаза и глубоко вздохнул:

– Джонас, вы чувствуете этот восхитительный океанский воздух? Ведь он заставляет нас ценить природу, правда?

– Да, конечно.

– Вы знаете, мой отец был рыбаком. Там, в Японии, он брал меня с собой почти каждое утро. Думаю, что вынужденно. Мать умерла, когда мне было всего четыре, и ему приходилось самому смотреть за мной. Через два года мы уехали в Америку, к родственникам в Сан-Франциско. А спустя четыре месяца японские самолеты бомбили Пирл-Харбор. И все азиаты оказались в лагерях. Мой отец был очень гордым человеком, Джонас. Он не хотел смириться с тем, что попал в тюрьму, не мог больше ловить рыбу и жить своей жизнью. И однажды утром отец решил умереть. Он оставил меня в чужой стране одного, не понимающего ни слова по-английски.

– Вы остались совсем один?

– Да, Джонас, – улыбнулся Macao. – До тех пор, пока я не увидел своего первого кита. Часто, стоя у ворот лагеря, я смотрел, как они выпрыгивают на поверхность. Эти горбачи разделяли мое одиночество, я постоянно думал о них, единственных моих друзьях. Видите ли, Джонас, американцы очень странные люди. Сейчас они ненавидят тебя, а через минуту уже любят. Прошло восемнадцать месяцев, меня выпустили, и я был усыновлен американской семьей. Дэвид и Кику Гордоны. Мне очень повезло, меня полюбили, поддерживали, учили в школе. Но когда становилось тяжело, жить помогали только киты.

– Да, теперь я понял, что значит для вас этот проект.

– Исследования китов очень важны, ведь во многих отношениях они выше человека. Но ловить их, сажать в тесные клетки и заставлять ради пищи проделывать дурацкие человеческие трюки – это страшная жестокость. А здесь, в лагуне, мы сможем изучать китов в естественной среде. Она будет все время открыта, чтобы киты могли заплывать или уходить по своей воле. Никаких тесных резервуаров. Меня самого держали за решеткой, и я никогда не пойду на это. – Macao снова закрыл глаза. – Знаете, Джонас, ведь у китов можно научиться очень многому.

– Так почему же ваша лагуна никогда не откроется?

Macao покачал головой:

– Три года я искал деньги для проекта. Ни один банк в Штатах не захотел поддержать мою мечту. Наконец я обратился в Японский научно-технологический морской центр. Им совершенно неинтересны лагуны, они хотят только купить мои ЮНИСы для отслеживания землетрясений и готовы финансировать лагуну, если Институт Танаки включится в проект «Марианский Желоб/ЮНИС». Но когда ЮНИСы стали разваливаться, Центр заморозил финансирование.

– Вы доделаете лагуну, Macao. Мы найдем причину.

– А что, по-вашему, там случилось? – Глаза Macao заблестели, он напряженно ждал ответа.

– Если честно, не знаю. Может быть, Де Марко и прав. Роботы могли слишком близко подойти к стене каньона. Но я не представляю, чтобы валун мог пробить такой толстый титан.

– Джонас, ведь мы с вами друзья.

– Конечно...

– Хорошо, я рассказал вам обо всем этом деле, теперь скажите старому приятелю Танаке всю правду. Что случилось с вами в Марианском Желобе?

– Почему вы думаете, что я был там?

Macao понимающе усмехнулся:

– Сколько времени мы уже знакомы? Лет десять? Вы прочли в моем Институте с полдюжины лекций, не меньше. Неужели вы так недооцениваете меня? Ведь я связан и с военным флотом тоже, как вам хорошо известно. Я знаю их версию, но хочу послушать и вас.

– О'кей, Macao. – Джонас зажмурился. – Так или иначе, все это дело просочилось наружу. На глубоководном «Сиклифе» нас было трое. Я – пилот, два других – исследователи из военно-морских сил. Мы измеряли глубоководные течения в каньоне, чтобы определить, будет ли опасным захоронение там плутониевых стержней от атомных установок. – Джонас открыл глаза. – В тот день мы дрейфовали где-то на четырех тысячах футов от дна. Это был мой третий спуск за восемь дней. Конечно, слишком много, но ведь я профессионал. Те двое занимались измерениями, а я смотрел в иллюминатор на черную бездну. Вдруг мне показалось, что внизу что-то кружит.

– А что можно было видеть в темноте?

– Точно не скажу, но оно как бы светилось, совсем белое и очень большое. Сначала я подумал, уж не кит ли там, но ведь это невозможно. Потом оно исчезло, и я решил, что это галлюцинация.

– А дальше?

– Я... я не могу сказать в точности. Правда, Macao. Помню, что увидел огромную голову, во всяком случае мне так показалось.

– Голову?

– Треугольную, Macao. Гигантских размеров, совсем белую. Говорят, что я впал в панику, сбросил весь балласт и ракетой вылетел наверх. Без декомпрессии... от страха.

– Джонас, это была голова того самого мегалодона, о котором вы говорили на лекции?

– Именно так я думал все эти годы.

– И это существо преследовало вас?

– Нет, кажется нет. Я вырубился вместе со всеми.

– И двое погибли?

– Да.

– А что было с вами?

– Три недели в больнице, потом несколько месяцев психоанализа. Ничего приятного.

– И вы думаете, именно оно раздавило наши роботы?

– Не знаю. По правде говоря, я уже начал сомневаться во всем, что видел. Если это был мегалодон, почему он бесследно исчез? Я смотрел на него в упор, и вдруг... ничего нет.

Macao откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

– Джонас, я думаю, что вы действительно что-то видели, но вряд ли это было то самое чудовище. Ди Джей говорит, около дна встречаются гигантские скопления трубчатых червей. Тысячи в одной колонии. И они, по его словам, совсем белые и светятся. А вы никогда не ложились на дно каньона?

– Нет, Macao.

– Ди Джей опускался туда. Парню это нравится. Говорит, похоже на ощущения в космосе. Все-таки, я думаю, вы видели скопление червей. А течение отнесло их, и они исчезли из виду. Да к тому же вы еще утомились, всматриваясь в темноту. Флот совсем загнал вас – три погружения за восемь дней, это уже опасно. И теперь вы истратили семь лет жизни на гипотезы о том, почему эти монстры могут до сих пор существовать.

Тэйлор молчал. Macao положил руку на его плечо:

– Друг мой, мне нужна ваша помощь. Думаю, пора уже вам взглянуть своим страхам прямо в лицо. Я хочу, чтобы вы вместе с Ди Джеем снова спустились в Марианский Желоб, и на этот раз уже до самого дна. Взгляните собственными глазами на этих трубчатых червей. Раньше вы были замечательным пилотом, я уверен, таким же вы остались до сих пор. Нельзя всю жизнь жить в страхе.

– О'кей... О'кей, Macao. – На глазах Джонаса выступили слезы, он проглотил нервный смешок. – Я согласен, но ваша дочка описается от злости. Ведь она хочет быть вторым пилотом, сами знаете.

– Да, знаю. – Macao мрачно улыбнулся. – Да и Ди Джей говорит, что она вполне подходит. Но ведь на семимильной глубине надо быть сверхосторожным, верно? У дочки будут другие возможности, но не в этой дьявольской дыре.

– Согласен.

– Прекрасно. А когда мы покончим с этим делом, вы приедете работать ко мне в лагуну. О'кей?

– Там будет видно, – засмеялся Джонас.

Macao переждал, пока кончится обед, чтобы сказать дочери о своих планах. Разговор по-японски накалялся, и Джонас, извинившись, ушел из кухни.

Он не понял ни слова, но и так было ясно, что Терри Танака пришла в сильнейшее возбуждение.

«КИКУ»

Они уже пять часов летели из Сан-Франциско.

Де Марко и Терри по компьютерной программе учили Джонаса управлять «Планером Бездны-II», в котором Ди Джей уже спускался на дно Марианского Желоба. Теперь Джонасу предстояло на втором «ПБ» участвовать в подъеме ЮНИСа. Несколько лет назад он уже пилотировал «ПБ-I» – предыдущую модель, предназначавшуюся для мелководья, поэтому все основные операции были ему известны. Оставалось только познакомиться с особенностями новой конструкции. Времени для этого было вполне достаточно. Полет до Гуама через Тихий океан занимал двенадцать часов плюс дозаправка в Гонолулу.

Терри стала относиться к нему с подчеркнутой холодностью. Она была обижена на отца за то, что не она сопровождает Ди Джея, и чувствовала неискренность Джонаса, когда он говорил, что ему нисколько не интересен спуск в Марианский Желоб. Она поможет обучить Джонаса на тренажере, но не больше. В тренажере «Планера Бездны» использовались два компьютерных пульта для имитации управления средними и хвостовыми рулями. Большая часть погружения происходит в абсолютной темноте, и пилот должен научиться «слепому полету» с управлением только по приборам. Поэтому работа на тренажере была «приближена к реальным условиям». Настолько приближена, что Джонасу пришлось прерваться, закрыть глаза и постараться расслабиться.

Он вспомнил разговор с Macao. Ведь ему и в голову не пришло, что это могли быть трубчатые черви. Джонасу приходилось видеть разновидности помельче, обитавшие в обследованных им океанских впадинах. Эти черви светились белым светом, у них не было ни ротовых отверстий, ни пищеварительных органов. Источником питания для них служили обитавшие внутри них массивные колонии бактерий. Черви поставляли бактериям сероводород, который они извлекали из сернистой воды каньона, а те, потребляя его, вырабатывали пищу для червей.

До того как люди начали исследовать глубоководные каньоны, жизнь на дне океана считалась невозможной – ведь их познания о жизни вообще были ограничены некой суммой представлений. Там, где есть свет, есть и пища. Нет света – нет пищи. Поскольку свет не проникает в глубочайшие каньоны, значит, не может быть фотосинтеза, необходимого для зарождения жизни.

Но ведь Джонас видел все это собственными глазами. Бившая из расщелин дна раскаленная вода выносила из глубины Земли химические соединения, создававшие уникальную пищевую цепочку. Высокая концентрация серы, убийственная для большинства видов, здесь давала пищу многообразным глубоководным бактериям; те в свою очередь существовали в червях и моллюсках, разлагая другие химические соединения и превращая их в усваиваемую пищу. Вместо энергии солнца бактерии используют энергию химических веществ. Такой процесс называется хемосинтезом. Массивные гроздья трубчатых червей питались бактериями, а множество видов совсем недавно открытых рыб поглощали червей. И, вопреки предрассудкам человека, жизнь в самых глубоких, считавшихся невозможными для обитания безднах все-таки процветала.

Ди Джей рассказывал Macao, что гроздья трубчатых червей покрывают иногда до пятидесяти футов пространства дна.

«Может быть, – подумал Джонас, – я и вправду видел такие гроздья, потом заснул и мне привиделась треугольная голова».

Ему стало дурно: два человека погибли из-за его ошибки. Все эти годы, выставляя мегалодона в качестве оправдания, он стремился хоть как-то уменьшить свою вину. И теперь, когда он осознал, что, быть может, просто вообразил все это, к горлу подступила тошнота.

Macao прав: он должен перебороть страх и снова спуститься в каньон. Если зуб мегалодона будет найден, значит, все эти семь лет умствований были не напрасны. А если нет – так тому и быть. И в том и в другом случае пора уже возвращаться к жизни.

Дэвид Адашек, сидевший пятнадцатью рядами дальше Джонаса и Де Марко, захлопнул книгу доктора Тэйлора «Вымершие виды Бездны». Он снял очки, пристроил подушку к иллюминатору и заснул.

Вертолет военно-морских сил летел низко, почти над самыми волнами. Пилот через плечо взглянул на Джонаса и Де Марко:

– Ну, вот и она, ребята.

– Уже пора, – сказал Де Марко и повернулся, чтобы разбудить Терри. Она заснула, как только они вылетели с базы на Гуаме.

Джонас направил взгляд на горизонт – еле видную черту, отделявшую океан от серого неба, – но ничего не увидел. «Пожалуй, мне тоже следовало бы поспать», – подумал он, протирая глаза. Уже больше пятнадцати часов они были в пути, и он вправду чувствовал себя совсем уставшим.

Наконец он увидел корабль – плоское пятнышко, которое быстро увеличилось. Не прошло и минуты, как уже можно было различить на борту название: «Кику».

Три года назад институт Танаки купил списанный с флота четырехсотсорокапятифутовый ракетный фрегат класса «Оливер Хазард Перри». С него сняли вооружение, переоборудовали для океанских исследований и переименовали в «Кику», по имени приемной матери Macao.

Фрегат идеально подходил для глубоководных исследований. Когда сняли носовую ракетную установку, на палубе сразу освободилось место для работы команды. На корме, прямо над транцем, поставили кран, он мог поднять из воды даже самый тяжелый аппарат. Позади него находился массивный барабан с семью милями стального троса. В носу были два ангара – один для пары «Планеров Бездны», на которых предстояло спускаться Ди Джею и Джонасу, второй – для бортового вертолета. Все аппараты могли выкатываться по специальным рельсам на палубе.

С верхней палубы нависала обращенная в сторону носа небольшая рубка с навигационной консолью. Короткий коридор соединял ее с командно-информационным центром. Там всегда было прохладно и затемнено – свет исходил только от мягких верхних софитов и цветных экранов. Все вооружение – ракеты, противолодочные торпеды и прочее – было заменено компьютерами, которые контролировали развернутую вдоль впадины Челленджер систему ЮНИСов, спущенных на глубину семь миль.

Командный центр был оснащен также сонаром SQS-56 и радаром SPS-49, тарелки которого вращались на двух двадцатифутовых башнях. Все эти системы имели вход в судовую компьютерную сеть, выдававшую информацию на дюжину приборных стоек.

Под командной палубой располагались камбуз и жилые помещения. Трехэтажные гробоподобные койки сняли и внутри устроили каюты для тридцати двух членов команды. Еще ниже находилось машинное отделение с главным двигателем. «Кику» была быстрым судном, она могла развивать скорость до двадцати девяти узлов.[9]9
  1 узел = 1852 метра в час.


[Закрыть]

Вертолет подлетел к кормовой палубе, где стоял тот самый транцевый кран, который опускал все двадцать пять ЮНИСов на дно Марианского Желоба. Терри, наваливаясь на Джонаса, выглядывала из иллюминатора. Внизу, лицом к потоку воздуха, стоял молодой человек лет двадцати с небольшим и махал прилетевшим. Сухое мускулистое тело было покрыто темным загаром. Терри радостно махала в ответ.

– Это Ди Джей, – сказала она, широко улыбаясь.

Как только она ступила на палубу, брат подхватил ее сумки. Они обнялись, потом Терри обернулась к Джонасу. Одинаковые густые черные волосы, темные глаза и радостные улыбки делали их похожими на близнецов.

– Профессор Тэйлор, – представила она Джонаса.

Ди Джей поставил сумки и пожал ему руку:

– Значит, вы спускаетесь со мной в Челленджер? Уже готовы?

– Да, в лучшем виде. – Джонас сразу же почувствовал спортивный характер Ди Джея.

Ди Джей повернулся к Терри:

– А профессор в курсе, что на судне сейчас доктор Хеллер?

– Не знаю. Джонас, отец упоминал вчера об этом?

У Джонаса перехватило дыхание.

– Так Фрэнк Хеллер тоже в команде? Нет, ваш отец ни словом не обмолвился об этом.

– А что, доктор Тэйлор, могут быть какие-то трудности? – спросил Ди Джей.

Джонас взял себя в руки.

– Фрэнк Хеллер был главным врачом той экспедиции, когда я семь лет назад совершал погружения для военного флота.

– Я думаю, с тех пор вы не поддерживали никаких отношений, – вмешался Де Марко.

– Мягко говоря, между нами двоими нет большой любви. Если бы Macao сказал, что Хеллер тоже в экспедиции, навряд ли бы я согласился.

– Да уж ясно, поэтому отец и не сказал, – хохотнул Ди Джей.

– Знай я, обязательно сказала бы, – вмешалась Терри. – Да ведь еще не поздно возвратить вертушку.

Джонас едва сдержался и, глядя на нее в упор, ответил:

– Я уже здесь. Если Фрэнку что-то не понравится, это его дело.

– А как он справился с программным тренажером? – спросил сестру Ди Джей.

– Неплохо. Правда, в программу не включено управление механической рукой и катапультой.

– Нужна будет по крайней мере еще одна тренировка, прежде чем спускаться, док, – сказал Ди Джей. – Вы должны быть в наилучшем виде.

Джонас пропустил последнюю фразу мимо ушей.

– Как только вы будете готовы. А теперь покажите мне планеры.

На пути к ангарам они поравнялись с крупным темнокожим человеком в красной вязаной шапочке, который стоял с двумя филиппинцами из команды.

– Профессор Тэйлор, это капитан Барр, – представил его Ди Джей.

Леон Барр был франко-полинезиец, с глубоким баритоном и сильным, как у вола, телом. На шее у него болтался маленький серебряный крестик. Он сжал руку Джонаса и тряхнул ее:

– Добро пожаловать на «Кику».

– Очень рад попасть к вам, капитан.

Барр почтительно приветствовал Терри, приложив пальцы к своей шапочке. Де Марко хлопнул его по плечу:

– Ну что, Леон, толстеем мало-помалу?

– Это все моя таитянка, – нахмурился Леон. – Откармливает меня, как борова.

Де Марко засмеялся и повернулся к Джонасу:

– Капитанская жена готовит, как черт. Леон, вот нам бы теперь попользоваться от этого. Мы просто подыхаем с голоду.

Капитан прохрюкал что-то стоявшему рядом филиппинцу. Тот сломя голову побежал к главной рубке.

– Через час будет обед, – сказал капитан и стал спускаться со своими людьми вниз.

Джонас пошел за Ди Джеем, Де Марко и Терри – к платформам, на которых стояли два «Планера Бездны».

– Что скажете? – обернувшись, спросил его Ди Джей.

– Красавцы, – ответил Джонас.

– Несколько модификаций со времени ваших последних спусков.

– Я пилотировал только «ПБ-I», и то на мелководье. А «ПБ-II» был тогда еще в чертежах.

– Идите сюда, Тэйлор. Я проведу специально для вас бесплатную экскурсию, – позвал его Де Марко.

Терри и Джонас пошли за ним и Ди Джеем к аппаратам. При десятифутовой длине и четырех футах ширины они были похожи на толстые крылатые торпеды и вмещали в себя одного человека, который вползал внутрь через кормовой отсек. Прозрачный носовой конус давал пилоту обзор почти на триста шестьдесят градусов.

– Лексан, – объяснил Де Марко, указывая на один из конусов. – Этот прочнейший пластик используют для бронированных стекол в президентских лимузинах. Из него сделана и платформа катапульты. Несколько лет назад мы поставили его на все «ПБ-1».

– Я не думал, что у аппаратов есть катапульты. В первой модели их не было, – ответил Джонас, рассматривая пластиковый конус.

– У вас хорошая память, – заметил Ди Джей. – «ПБ-II» сконструирован специально для Марианского Желоба. Всегда есть опасность, что средний или хвостовой руль зацепится за что-нибудь на дне. Поэтому, влезая в аппарат, вы сразу же оказываетесь на платформе катапульты. В случае какой-либо аварии нажимаете на рычаг справа, он в металлическом кожухе, и внутренний корпус отцепляется от тяжелых хвостового и рулевого отсеков. Вы поднимаетесь на поверхность как в воздушном пузыре.

Де Марко нахмурился:

– Если не возражаете, Ди Джей, экскурсию буду вести я. В конце концов, ведь всю эту чертовщину я придумал, а не кто-нибудь другой.

– Прошу прощения, – улыбнулся Ди Джей.

– Как вы понимаете, Тэйлор, – продолжал Де Марко, – главная проблема при глубоководных исследованиях – это корпус, который должен и быть плавучим, и выдерживать колоссальное давление. Кроме того, очень важно время, за которое аппарат достигает дна. «Элвин», французский «Нотиль» и русские «Мир-I» и «Мир-II» слишком громоздки и не могут спускаться быстрее, чем пятьдесят-сто футов в минуту, так что до дна впадины Челленджер они спускались бы больше пяти часов.

– Да к тому же, – добавил Ди Джей, – они не могут спускаться глубже двадцати тысяч футов.

– А японский «Шинкай-6500»? – спросил Джонас. – Я думал, что он может дойти до самого дна.

– Нет, «Шинкай» спроектирован на максимальную глубину двадцать одна тысяча футов, – поправил его Де Марко. – Вы, наверное, имеете в виду последний японский беспилотный аппарат «Кайко». До прошлой недели, когда Ди Джей совершил спуск на «ПБ-II», «Кайко» был единственным аппаратом, опустившимся в Челленджер после «Триеста» в тысяча девятьсот шестидесятом году. Он оставался на глубине тридцать пять тысяч семьсот девяносто восемь футов немногим дольше получаса. Ему не хватило до рекорда всего двух футов, но произошли какие-то механические неполадки.

– Теперь рекорд мой, – сказал Ди Джей. – Надеюсь разделить его вскоре с вами, док.

– А должен бы со мной, – проворчала Терри.

– У этих тяжелых аппаратов, – продолжал Де Марко, будто не слыша этой пикировки, – корпус сделан из титанового сплава, как и в нашей системе ЮНИС. Половина мощности тратится на пилотирование вдоль дна, а чтобы всплыть, нужно сбросить балластные пластины. Зато «Планеры Бездны» сделаны из плавучей керамики, способной выдерживать давление до шестнадцати тысяч фунтов на квадратный дюйм. Скорость спуска шестьсот футов в минуту, а для подъема наверх не нужно сбрасывать балласт. Все это экономит целую тонну на одних источниках энергии.

– Ди Джей, а как мы будем поднимать поврежденный ЮНИС? – спросил Джонас.

– Загляните под брюхо аппарата. Там есть механическая рука с захватом. Она выдвигается почти на шесть футов. А захват был сконструирован для сбора образцов. При спуске вы пойдете впереди, я сзади. К захвату моего аппарата будет прикреплен стальной трос. Вы расчистите корпус ЮНИСа от обломков, я закреплю трос, и кран поднимет его на «Кику».

– Звучит не так уж плохо.

– Для этого дела действительно нужны двое. При первом спуске я пытался закрепить трос, но ЮНИС завален всяким хламом. Мне не удалось и держать трос, и одновременно раскидывать камни. Да к тому же и течение там очень сильное.

– Может быть, ты слишком нервничал, – вмешалась Терри.

– Дерьмовая чушь, – отпарировал брат.

– Успокойся, Ди Джей, – не унималась Терри. – Ты же сам говорил мне, что внизу все-таки страшновато. И дело вовсе не в темноте. Просто клаустрофобия, когда знаешь, что над тобой семь миль воды и тысячи фунтов давления. Одна ошибка, одна мельчайшая трещинка в корпусе – и твои мозги вылетают наружу от перепада давления. – Терри вопросительно посмотрела на Джонаса.

– Тебе просто завидно. – Ди Джей тоже взглянул на Джонаса, лицо его покраснело от возбуждения. – Но мне это все страшно нравилось! Вот это состояние! Я жду не дождусь, когда это повторится. Парашют – чистое дерьмо по сравнению с этим.