Текст книги "Девушка с татуировкой дракона [Другое издание]"

Автор книги: Стиг Ларссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 06

Четверг, 26 декабря

Установленный Микаэлем Блумквистом временной предел в тридцать минут был давно превышен. Часы показывали половину пятого, и о первом вечернем поезде думать уже не приходилось. Правда, у него оставалась возможность успеть на поезд, уходивший в половине десятого. Микаэль стоял у окна и, потирая шею, рассматривал освещенный фасад церкви по другую сторону моста. Хенрик Вангер показал ему альбом со статьями о происшествии, вырезанными из местных и центральных газет. Оно явно какое-то время очень занимало прессу – бесследно исчезла девушка из известной семьи промышленников. Но поскольку тело не обнаружили, а поиски так ничего и не дали, интерес постепенно угас. Хоть речь и шла о близкой родственнице ведущего промышленного магната, по прошествии более чем тридцати шести лет дело Харриет Вангер оказалось преданным забвению. В статьях конца шестидесятых годов, похоже, преобладала версия, согласно которой девушка утонула и тело унесло в море – подобная трагедия может произойти в любой семье.

Против своей воли Микаэль увлекся повествованием старика, но когда Хенрик Вангер попросил сделать перерыв, чтобы сходить в туалет, к нему вернулся скептический настрой. Однако хозяин еще не завершил свой рассказ, а Микаэль, как ни крути, обещал выслушать историю до конца.

– А как вы сами думаете, что с ней случилось? – спросил Микаэль, когда Хенрик Вангер вернулся в комнату.

– Обычно здесь жило человек двадцать пять, но в связи с семейной встречей в тот день на острове находилось порядка шестидесяти человек. Из них можно более или менее исключить двадцать – двадцать пять. Я полагаю, что кто-то из оставшихся – с большой долей вероятности, это был кто-то из членов семьи – убил Харриет и спрятал тело.

– Могу привести дюжину возражений.

– Давайте.

– Ну, прежде всего: если поиски проводились с такой тщательностью, как вы говорите, тело бы обязательно нашли, даже если его кто-то и спрятал.

– По правде говоря, поиски были еще более масштабными, чем я рассказал. Я стал думать, что Харриет убили, только когда уяснил для себя несколько возможностей, как могло исчезнуть ее тело. Доказательств у меня нет, но такое вполне реально.

– Хорошо, расскажите.

– Харриет исчезла около пятнадцати часов. Примерно в четырнадцать пятьдесят пять ее видел пастор Отто Фальк, спешивший к месту трагедии. Приблизительно в это же время прибыл фотограф из местной газеты, который в последующий час сделал множество снимков аварии. Мы – то есть полиция – просмотрели пленки и смогли убедиться, что ни на одном снимке Харриет нет; зато все остальные люди, находившиеся в селении, за исключением самых маленьких детей, присутствуют хотя бы на одном кадре.

Хенрик Вангер принес новый фотоальбом и положил на стол перед Микаэлем.

– Это фотографии того дня. Первый снимок сделан в Хедестаде во время детского шествия тем же фотографом примерно в тринадцать пятнадцать, и на нем видно Харриет.

Фотограф снимал со второго этажа дома, и снимок изображал праздничную улицу, по которой только что проследовала вереница грузовиков с клоунами и красотками в купальных костюмах. На тротуаре толпились зрители. Хенрик Вангер показал на стоящую среди них девушку.

– Это Харриет. До ее исчезновения остается около двух часов, и она гуляет по городу вместе с одноклассниками. Это ее последняя фотография. Но тут имеется еще один интересный снимок.

Хенрик Вангер стал листать дальше. На оставшихся страницах альбома содержалось около ста восьмидесяти фотографий – шесть пленок – катастрофы на мосту. После прослушанного рассказа было даже несколько жутковато вдруг увидеть Харриет запечатленной на четких черно-белых снимках. Фотограф хорошо знал свое дело и уловил царивший хаос. Многие снимки изображали происходившее вокруг перевернутой автоцистерны. Микаэль без труда различил жестикулирующего сорокашестилетнего Хенрика Вангера, перепачканного мазутом.

– Это мой брат Харальд. – Старик указал на мужчину в пиджаке, нагнувшегося вперед и показывавшего на что-то в разбитой машине, где сидел зажатый Аронссон. – Мой брат Харальд неприятный человек, но, думаю, его можно вычеркнуть из списка подозреваемых. За исключением нескольких минут, когда ему пришлось сбегать в усадьбу, чтобы переобуться, он все время находился на мосту.

Хенрик Вангер продолжил листать альбом. Одни снимки сменялись другими. Вот автоцистерна. Зеваки возле берега. Аронссон в разбитой машине. Обзорные снимки. Крупные планы.

– Вот интересный снимок, – сказал Хенрик Вангер. – Насколько нам удалось установить, он сделан приблизительно в пятнадцать сорок – пятнадцать сорок пять, то есть где-то через сорок пять минут после того, как Харриет встретилась с Отто Фальком. Взгляните на наш дом, на среднее окно второго этажа. Это комната Харриет. На предыдущем снимке окно закрыто. Здесь же оно открыто.

– Кто-то в этот момент находился в комнате Харриет.

– Я опросил всех; никто не признался, что открывал окно.

– Следовательно, либо его открыла сама Харриет, и, значит, в этот момент она была еще жива, либо кто-то вам солгал. Но зачем убийце заходить к ней в комнату и открывать окно? И зачем кому-то понадобилось лгать?

Хенрик Вангер покачал головой. Ответов у него не нашлось.

– Харриет исчезла в пятнадцать ноль-ноль или чуть позже. Эти фотографии дают некоторое представление о том, где в это время находился народ. Поэтому-то я и могу снять подозрение с части присутствовавших. Замечу, что по той же причине люди, отсутствующие на снимках, должны быть включены в число подозреваемых.

– Вы не ответили на вопрос о том, как, по вашему мнению, могло исчезнуть тело. Думаю, что существует вполне очевидный ответ. Обычный трюк из арсенала иллюзионистов.

– На самом деле имеется несколько вполне реальных вариантов. Убийца решается где-то около пятнадцати ноль-ноль. Он или она едва ли использовали какое-нибудь оружие – иначе могли бы остаться следы крови. Я предполагаю, что Харриет задушили и произошло это здесь во дворе, за стеной; это место не видно фотографу и не просматривается из дома. Там имеется удобная тропинка, ведущая кратчайшим путем от пасторской усадьбы, где ее видели в последний раз, обратно к дому. Сейчас там газон и кое-какие посадки, а в шестидесятых годах там была усыпанная гравием площадка, на которой парковали автомобили. Убийце требовалось лишь открыть багажник и засунуть туда тело. Когда мы на следующий день начали поиски, никто не думал, что совершено преступление, – мы бросили все силы на осмотр берегов, построек и ближайшей к дому части леса.

– Значит, багажники машин никто не проверял.

– А следующим вечером убийца мог беспрепятственно взять машину, переехать через мост и спрятать тело где-то в другом месте.

Микаэль кивнул:

– Прямо под носом у тех, кто занимался поисками. В таком случае речь идет об очень хладнокровном мерзавце.

Хенрик Вангер горько усмехнулся:

– Под ваше меткое определение подходят многие члены семьи Вангер.

В шесть часов они продолжили беседу за обедом. Анна поставила на стол жареного зайца со смородиновым желе и картошку. Хенрик Вангер принес выдержанное красное вино. У Микаэля по-прежнему оставалось много времени, чтобы успеть на последний поезд.

«Пора закругляться», – подумал он.

– Я признаю, что вы рассказали захватывающую историю. Но никак не пойму, зачем вы мне ее рассказали.

– Я ведь уже объяснил. Мне надо узнать, какая скотина убила мою внучатую племянницу. И для этого я хочу использовать вас.

– Как?

Хенрик Вангер опустил нож и вилку:

– Микаэль, скоро тридцать семь лет, как я мучительно размышляю над тем, что произошло с Харриет. С годами я стал посвящать ее поискам все больше свободного времени.

Он умолк, снял очки и стал рассматривать какое-то невидимое пятнышко на стекле. Потом обратил взгляд к Микаэлю:

– Если быть до конца честным, исчезновение Харриет явилось причиной того, что я постепенно выпустил из рук бразды правления в концерне. Я утратил интерес. Я знал, что в моем окружении находится убийца, и размышления и поиски правды стали мешать работе. Самое ужасное, что с годами это бремя не стало легче, напротив. Где-то году в семидесятом был период, когда мне хотелось только одного: чтобы меня оставили в покое. К тому времени Мартин уже вошел в правление, и ему приходилось все больше и больше брать на себя мои обязанности. В семьдесят шестом году я удалился от дел, и Мартин стал генеральным директором. Я по-прежнему сохраняю место в правлении, но после моего пятидесятилетия мне мало в чем удалось преуспеть. За последние тридцать шесть лет не было дня, чтобы я не думал об исчезновении Харриет. Вам может показаться, что у меня это стало навязчивой идеей – так, во всяком случае, считают большинство моих родственников. Так, вероятно, оно и есть.

– Это было кошмарное происшествие.

– Более того. Оно сломало мне жизнь. Чем больше проходит времени, тем лучше я это понимаю. У вас хорошо обстоит дело с самопознанием?

– Надеюсь, что да.

– У меня тоже. Случившееся никак не дает мне покоя. Однако причины с годами меняются. Поначалу это, вероятно, была скорбь. Я хотел найти ее и хотя бы похоронить, чтобы душа ее успокоилась.

– Что же изменилось?

– Теперь для меня, пожалуй, важнее найти этого хладнокровного мерзавца. Самое странное, что чем старше я становлюсь, тем больше это приобретает характер всепоглощающего хобби.

– Хобби?

– Да. Я сознательно употребляю именно это слово. Когда полицейское расследование зашло в тупик, я не остановился. Попытался подойти к делу систематично и по-научному. Я собрал все источники и сведения, какие только оказались доступны, – фотографии там, наверху, результаты полицейского расследования, записал все рассказы людей о том, что они делали в тот день. То есть почти половину своей жизни я посвятил сбору информации об одном-единственном дне.

– Но вы понимаете, что за тридцать шесть лет убийца, возможно, уже сам давно умер и благополучно похоронен?

– Думаю, что это не так.

Услышав такое утверждение, Микаэль удивленно поднял брови.

– Давайте закончим обед и поднимемся обратно наверх. Для завершения моей истории не хватает одной детали. Она самая невероятная из всего.

Лисбет Саландер припарковала «тойоту короллу» с автоматическим переключением скоростей возле железнодорожной станции в Сундбюберге [32]32
  Сундбюберг – удаленный район Стокгольма. (Прим. перев.)


[Закрыть]. Она взяла ее в гараже «Милтон секьюрити». Специального разрешения Саландер не спрашивала, но, с другой стороны, Арманский никогда напрямую не запрещал ей пользоваться машинами фирмы.

«Рано или поздно придется обзавестись собственным транспортом», – подумала она.

Машины у нее не было, но зато имелся мотоцикл – старый «кавасаки» с двигателем в сто двадцать пять «кубов», которым она пользовалась летом. Зимой мотоцикл хранился в подвале.

Она прошла до Хёгклинтавеген и позвонила в домофон ровно в восемь часов вечера. Через несколько секунд замок запиликал, и она поднялась по лестнице на второй этаж, где на табличке значилась непритязательная фамилия: «Свенссон». Саландер понятия не имела, кто такой Свенссон и существовал ли вообще в квартире человек с такой фамилией.

– Привет, Чума, – поздоровалась она.

– Оса, ты приходишь в гости, только когда тебе что-то надо.

Мужчина, бывший на три года старше Лисбет Саландер, имел рост 189 сантиметров и весил 152 килограмма. Ее собственный рост был 154 сантиметра, а вес – 42 килограмма, и рядом с Чумой она чувствовала себя карликом. Как всегда, у него в квартире было темно; свет от единственной зажженной лампочки просачивался в прихожую из спальни, которую он использовал как рабочий кабинет. Воздух казался спертым и затхлым.

– Это потому, Чума, что ты никогда не моешься и у тебя пахнет, как в обезьяннике. Если когда-нибудь соберешься выйти на улицу, я могу порекомендовать тебе сорт мыла. Продается в «Консуме».

Он слабо улыбнулся, но не ответил и жестом пригласил ее за собой на кухню. Там он уселся за стол, не зажигая света, и освещением в основном служил уличный фонарь за окном.

– Я хочу сказать, что сама не большая любительница уборки, но когда из старых пакетов из-под молока начинает пахнуть трупными червями, я их сгребаю и выкидываю.

– Я пенсионер по нетрудоспособности, – сказал он, – и не приспособлен к жизни.

– Именно поэтому государство снабдило тебя жильем и благополучно о тебе забыло. А ты не боишься, что соседи пожалуются и социальная служба нагрянет с инспекцией? Тогда тебя могут отправить в дурдом.

– У тебя для меня что-нибудь есть?

Лисбет Саландер расстегнула молнию на куртке и достала пять тысяч крон.

– Это все, что я могу дать. Это мои личные деньги, и мне не очень хочется заносить тебя в декларации в статью служебных расходов.

– Что тебе надо?

– Манжетку, о которой ты рассказывал два месяца назад. Ты ее собрал?

Он улыбнулся и положил перед ней на стол некий предмет.

– Расскажи, как она работает.

В течение последующего часа Саландер напряженно слушала. Потом опробовала манжетку. Возможно, к жизни Чума приспособлен и не был. Но в некоторых других отношениях он, без сомнения, являлся гением.

Хенрик Вангер стоял возле письменного стола, выжидая, пока Микаэль снова обратит на него внимание. Тот посмотрел на часы:

– Вы говорили о невероятной детали?

Хозяин кивнул:

– Мой день рождения приходится на первое ноября. Когда Харриет было восемь лет, она приготовила мне в подарок картинку – засушенный цветок в простенькой застекленной рамке.

Хенрик Вангер обошел вокруг стола и показал на первый цветок. Это был колокольчик, вставленный в рамку по-любительски неуклюже.

– Это была первая картинка. Я получил ее в пятьдесят восьмом году.

Он показал на следующую рамку:

– Пятьдесят девятый год – лютик. Шестидесятый год – маргаритка. Это стало традицией. Она изготовляла картинку летом и приберегала до моего дня рождения. Я всегда вешал их здесь на стене. В шестьдесят шестом году она исчезла, и традиция прервалась.

Хенрик Вангер молча показал на пустое место в ряду картин. Микаэль вдруг почувствовал, как у него поднимаются волосы на затылке. Вся стена была заполнена засушенными цветами в рамках.

– В шестьдесят седьмом, через год после ее исчезновения, я получил на день рождения вот этот цветок. Фиалку.

– Как вы получили цветок? – тихо спросил Микаэль.

– Завернутым в подарочную бумагу, в уплотненном конверте, по почте. Из Стокгольма. Без обратного адреса и без какой-либо записки.

– Вы хотите сказать… – Микаэль повел рукой.

– Вот именно. На мой день рождения, каждый чертов год. Представляете, каково мне? Это направлено против меня, убийца словно бы пытается меня извести. Я мучительно размышляю над тем, что, возможно, Харриет убрали с дороги, потому что кто-то хотел добраться до меня. Все знали, что у нас с Харриет были особые отношения и что я видел в ней родную дочь.

– Что вы хотите, чтобы я сделал? – спросил Микаэль.

Вернув «короллу» обратно в гараж под зданием «Милтон секьюрити», Лисбет Саландер решила заодно зайти в туалет в офисе. Она воспользовалась своим магнитным пропуском и поднялась на лифте прямо на третий этаж, минуя главный вход на втором этаже, где были дежурные. Посетив туалет, она сходила за чашкой кофе к автомату, который Драган Арманский поставил, когда наконец понял, что Лисбет не станет варить кофе только потому, что от нее этого ждут. Затем она зашла к себе в кабинет и повесила кожаную куртку на спинку стула.

Кабинет представлял собой прямоугольное помещение размером два на три метра, отделенное от соседнего стеклянной стеной. Тут имелись: письменный стол со стареньким компьютером «Делл», офисный стул, корзина для бумаг, телефон и книжная полка. На полке располагался набор телефонных справочников и три пустых блокнота. В двух ящиках письменного стола лежали скрепки, несколько использованных шариковых ручек и блокнот. На окне стоял завядший цветок с коричневыми поникшими листьями. Лисбет Саландер внимательно осмотрела цветок, словно увидела его впервые, потом решительно взяла его и отправила в корзину для бумаг.

Свой кабинет Лисбет посещала редко, возможно, раз шесть в год, в основном когда ей требовалось посидеть одной и довести до ума какой-нибудь отчет непосредственно перед подачей. Драган Арманский настоял на том, чтобы у нее было собственное рабочее место. Он мотивировал это тем, что тогда она будет чувствовать себя частью предприятия, даже работая по собственному графику. Лисбет подозревала, что Арманский надеялся получить таким образом возможность приглядывать за ней и вмешиваться в ее личные дела. Сначала ее поместили дальше по коридору, в комнату побольше, которую она должна была делить с коллегой. Но поскольку Лисбет там никогда не появлялась, ее в конце концов перевели в эту пустовавшую каморку.

Саландер достала полученную от Чумы манжетку, положила ее перед собой на стол и принялась разглядывать, прикусив губу и размышляя. Шел уже двенадцатый час ночи, и, кроме нее, на всем этаже никого не было. Ей вдруг стало очень скучно.

Спустя некоторое время Саландер встала, прошла в конец коридора и подергала дверь в кабинет Арманского. Заперто. Она огляделась. Вероятность того, что кто-нибудь появится в коридоре в полночь на второй день Рождества, была практически равна нулю. Саландер отперла дверь нелегальной копией главного ключа предприятия, которой предусмотрительно обзавелась несколькими годами раньше.

В просторном кабинете Арманского помимо письменного стола и кресел для посетителей в углу помещался стол для заседаний, рассчитанный на восемь человек. Здесь царил безупречный порядок. Саландер уже давно не копалась в бумагах Арманского, и раз уж она все равно в офисе…

Проведя час у его письменного стола, она пополнила свой багаж сведениями об охоте на человека, подозреваемого в промышленном шпионаже, о том, кто из ее коллег под прикрытием внедрился на предприятие, где орудовала банда воров, а также о принятых в строжайшей тайне мерах по защите клиентки, опасавшейся, что ее детей может похитить их отец.

Под конец Саландер аккуратно вернула все бумаги на места, заперла дверь кабинета и отправилась пешком домой на Лундагатан. День был прожит не зря.

Микаэль Блумквист снова отрицательно покачал головой. Хенрик Вангер сидел за письменным столом и спокойно наблюдал за ним, словно заранее подготовился к любым возражениям.

– Я не знаю, доберемся ли мы когда-нибудь до правды, но не хочу сойти в могилу, не предприняв последней попытки, – сказал старик – Я хочу нанять вас просто для того, чтобы в последний раз изучить весь имеющийся материал.

– Это откровенное безумие, – заключил Микаэль.

– Почему безумие?

– Я выслушал достаточно. Хенрик, мне понятно ваше горе, но я должен быть с вами честен. То, о чем вы меня просите, это пустая трата времени и денег. Вы хотите, чтобы я каким-то волшебным образом разгадал загадку, над которой годами бились уголовная полиция и профессиональные следователи, обладавшие куда большими возможностями. Вы просите меня раскрыть преступление, совершенное почти сорок лет назад. Как же я могу это сделать?

– Мы не обсудили ваш гонорар, – произнес Хенрик Вангер.

– В этом нет необходимости.

– Если вы откажетесь, заставить вас я не смогу. Но послушайте, что я предлагаю. Дирк Фруде уже составил контракт. Мы можем обсудить детали, но контракт прост, и там не хватает только вашей подписи.

– Хенрик, это бессмысленно. Я не могу разгадать загадку исчезновения Харриет.

– Согласно контракту, от вас этого не требуется. Я хочу лишь, чтобы вы приложили максимум усилий. Если у вас не получится, значит, такова воля Господня или – если вы в Него не верите – судьба.

Микаэль вздохнул. Он чувствовал себя все более неуютно и хотел поскорее завершить свой визит в Хедебю, но все-таки уступил:

– Рассказывайте.

– Я хочу, чтобы вы в течение года жили и работали здесь, в Хедебю. Я хочу, чтобы вы изучили все материалы по исчезновению Харриет, бумагу за бумагой, просмотрели все свежим глазом. Я хочу, чтобы вы подвергали сомнению все прежде сделанные выводы, как и должен работающий по делу журналист. Я хочу, чтобы вы искали упущенное мной, полицией и другими людьми, которые занимались расследованием.

– Вы просите меня забросить жизнь и карьеру, чтобы год заниматься пустой тратой времени.

Хенрик Вангер внезапно улыбнулся.

– Что до вашей карьеры, то вы, вероятно, согласитесь, что на данный момент приходится не самый лучший ее период.

Микаэль не нашелся что ответить.

– Я хочу купить год вашей жизни и вашей работы. Зарплата будет выше, чем вы когда-либо можете рассчитывать получить. Я буду платить вам двести тысяч крон в месяц, то есть вы получите два миллиона четыреста тысяч крон, если согласитесь и останетесь на целый год.

Микаэль утратил дар речи.

– Никаких иллюзий я не строю. Я знаю, что шансы на удачу минимальны, но если вам, вопреки ожиданиям, удастся разгадать загадку, вас ждет бонус – двойное вознаграждение, то есть четыре миллиона восемьсот тысяч крон. Давайте не будем мелочиться и округлим до пяти миллионов.

Хенрик Вангер откинулся на спинку кресла и склонил голову набок.

– Я могу переводить деньги на любой указанный вами банковский счет в любой точке мира. Вы можете также получать деньги наличными, в сумке, и сами решать, вносить ли их в налоговую декларацию.

– Это… безумие, – выдавил из себя Микаэль.

– Почему же? – спокойно спросил Хенрик Вангер. – Мне за восемьдесят, и я по-прежнему пребываю в здравом рассудке. У меня огромный личный капитал, которым я распоряжаюсь по собственному усмотрению. Детей у меня нет, равно как нет и ни малейшего желания дарить деньги родственникам, которых я ненавижу. У меня составлено завещание; большую часть средств я подарю Всемирному фонду дикой природы. Несколько близких мне людей получат приличные суммы – в частности, живущая здесь Анна.

Микаэль Блумквист покачал головой.

– Постарайтесь меня понять. Я стар и скоро умру. Есть только одна вещь в мире, которая мне нужна, – ответ на вопрос, мучающий меня уже почти четыре десятилетия. Я не уверен, что смогу его получить, но у меня достаточно личных средств, чтобы предпринять последнюю попытку. Что же странного, если я хочу истратить часть своего состояния во имя такой цели? Это мой долг перед Харриет. И перед самим собой.

– Вы собираетесь заплатить несколько миллионов крон ни за что. Мне надо только подписать контракт, а потом я смогу плевать в потолок целый год.

– Плевать в потолок вы не станете. Напротив – вы будете работать так, как в жизни не работали.

– Почему вы так в этом уверены?

– Потому что я могу предложить вам нечто такое, чего вам не купить за деньги, но хочется больше всего на свете.

– Что же это может быть?

Глаза Хенрика Вангера сузились:

– Я могу сдать вам Ханса Эрика Веннерстрёма. Могу доказать, что он мошенник. Он ведь тридцать пять лет назад начинал свою карьеру у меня, и я могу преподнести вам на блюде его голову. Разгадайте загадку, и из своего поражения в суде вы сможете сделать главный репортаж года.