Текст книги "Записки социопата"

Автор книги: Степан Калита

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

На кругу, где стояла палатка, вечером собирались таксисты. Рядом с ними болтался разбитной сутенер, девочки прятались в кустах. Хотя их никто особенно не гонял. Милиция не видела смысла связываться с проститутками – периодически, по указанию начальства, девочек ловили, а потом отпускали. Некоторые менты, ничуть этого не скрывая, пользовались услугами проституток – либо везли их на так называемую конспиративную квартиру, либо сами ехали к ним. А толстый капитан с усами, каждый раз, когда заступал в наряд, захаживал к Нинке, разбитной украинской девахе, работавшей продавцом в соседней палатке. Они запирались минут на тридцать. Потом он, поправляя форму, довольный, как мартовский кот, запрыгивал в уазик и говорил: «Ну, вот теперь трогай». Я, в принципе, не имею ничего против такого рода аморализма, я не ханжа. Ее муж, ярко выраженный некоренной москвич в первом поколении, тоже приехавший откуда-то с необъятных просторов бывшего СССР, конечно же, ни о чем не подозревал. Он иногда заходил, чтобы узнать, как дела у жены. Мне все время казалось – муж вот-вот столкнется рогами с животастым усатым капитаном, но каким-то образом они никогда не пересекались, словно две параллели, живущие в разных мирах. У Нинки были потрясающие малосольные огурцы, которые она делала сама. Постоянные покупатели моей водки в разлив знали, что можно рядом в любое время суток прикупить огурчик на закусь.

Однажды зимой от скуки я решил над соседкой подшутить, позвал местных бомжей (они все время ошивались неподалеку – место было кормовое, много пьяных граждан) и сказал, что Нинка хочет почистить крышу от снега. После чего вручил им бутылку водки и лопату… Бедная Нинка кричала, как резаная, когда к ней на крышу вдруг забрались несколько бомжей, и принялись по ней топать.

– Что ж вы делаете, гады?! – вопила она. – Сейчас провалится! Точно провалится!

Не провалилась.

У таксистов развлечения были самые незамысловатые. В основном, они играли в карты на деньги на капоте одной из машин. Никогда не пили, поскольку за рулем, но проституток любили. Однажды один из них сунул физиономию в палатку, где я читал очень тонкий и эмоциональный текст в «Иностранной литературе», и, дыша луком, радостно проговорил:

– Там баба пьяная к нам прибилась. Будешь, Степк?

– Спасибо, сегодня что-то не хочется, – ответил я.

– Ну, как знаешь. А мы будем.

Наверное, из-за помятой в драке и кое-как залатанной физиономии простые люди всегда принимали меня за своего. И не просто принимали – я им искренне, «без балды», нравился. Меня не раз хлопали по плечу: «Ты, Степаныч, свой парень, в доску». Очень часто мне предлагали выпить. Даже незнакомцы. Хотя с возрастом я все чаще и чаще отказывался. Чем старше становишься, тем тщательнее подбираешь собутыльников. А некоторые так разочаровываются в людях, что предпочитают пить в одиночестве. Люди пожилые, как правило, тоже проникались ко мне необъяснимым доверием и спешили поделиться жизненным опытом, научить меня, как правильно жить. «Сынок, – говорили они, – я тебе плохого не посоветую»… Ну и так далее. Советы их, увы, обычно были лишены всякого смысла. Поскольку они прожили ту жизнь, которая мне никак не подходила. Но я ценил проявленную душевность, теплоту – и выслушивал их не слишком умные речи с деланным интересом.

Таксисты частенько делились со мной историями о своем нелегком ремесле.

Один из них как-то раз подвозил двух ребятишек лет по четырнадцать-пятнадцать. Оба сели на заднее сиденье. А в середине пути водила вдруг почувствовал сильный удар в спинку кресла. Недавно он установил в нее стальную пластину для крепости. Оказалось, его пытались ткнуть заточкой. До этого ребятишки уже зарезали аналогичным способом несколько человек, и забрали у них выручку. Таксист резко остановил машину, выскочил и побежал. Убийцы – за ним. По счастью, мимо проезжал милицейский наряд. Оказалось, это детдомовцы решили таким способом немного подработать. И подработали себе неслабые срока. Надеюсь, сидят до сих пор.

Другого знакомого таксиста тоже едва не убили. Парочка на заднем сиденье его машины решила заняться любовью. Ему это не понравилось, о чем не преминул сообщить. Вскоре ему на голову надели целлофановый пакет. Слегка придушив жертву, любитель дорожного секса проделал ножом в пакете аккуратные дырки для глаз и сказал, что такая обзорность создаст приятное уединение для всех. Бедняга думал, что его обязательно убьют. Но когда они доехали до точки назначения, с ним даже рассчитались по прейскуранту – удивительное благородство.

Еще один таксист, совсем молодой парень, очень неудачно подрезал черный Мерседес на кольцевой. После чего его машину протаранили и столкнули в кювет. Из Мерседеса выбрались злые, как черти, братки. Но он к тому времени успел убежать от греха подальше в лес…

Через некоторое время в куда более сложных обстоятельствах предстояло побегать по лесу и мне. Но пока я был вполне безмятежен. У молодых людей, как правило, есть иллюзия, что уж с ними-то точно ничего не случится.

Таких историй, как вышеизложенные, те, кто работал ночью в Москве в девяностые, могли бы рассказать сотни. Далеко не все из них заканчивались благополучно. Слишком неблагополучно было тогда в Москве. В столице то и дело слышались звуки выстрелов, автоматные очереди. Бандиты делили сферы влияния, и постепенно прибирали к рукам город. Я все еще был настолько наивен, что полагал – милицейская крыша избавит меня от любых наездов. К тому же, у меня хватало знакомых, связанных с криминалом, я вырос с ними рядом, ходил в одну школу, и полагал – в случае чего мне обеспечат защиту. Вера в крепкие тылы, и это горькая правда, отнюдь не означает их наличие. Это касается как влиятельных друзей, так и верных жен. Истина заключается в том, что доверять нельзя никому. Никто не способен выдержать искус, когда сам дьявол расставляет на тебя силки.

Кстати, о проститутках. До моей работы «на кругу» я никогда их прежде даже не видел. Приятели рассказывали, как вызывали проституток к себе, или сами катались за ними на площадь трех вокзалов. Там их традиционно было полным-полно. Я никогда не разделял подобной увлеченности процессом непосредственно ебли. Мне услуги жриц любви, подозреваю, не доставили бы удовольствия. Несмотря на молодость (все юнцы похотливы), я испытывал удовлетворение только от близости с той, которую любил – с Дашей. Причем, чем дольше я оставался с женщиной, чем больше раскрепощался, тем большим было наслаждение от наших постельных упражнений. Хотя изменял Даше я все равно регулярно. И чувствовал себя потом препаршиво – не давали покоя угрызения совести. Порой я задавался вопросом, зачем мне это было нужно? И приходил к парадоксальным выводам. Всему виной – повлиявшая на меня искаженная общественная мораль. На мужские измены российские обыватели смотрят сквозь пальцы. И даже более того – молодой парень, не имеющий всех девушек, до каких только может дотянуться, считается ненормальным. Таким образом, я просто следовал тенденции, взращенный на извращенной общественной морали. Вот только уличные красотки меня никогда не прельщали. Интуитивно я ощущал: с ними что-то не так. Чувствовался душок несвежей плоти. Ведь плоть непременно разлагается, когда гнить начинает душа.

Мои юношеские представления с возрастом, в общем-то, совсем не изменились. Хотя с тех пор я познакомился со множеством проституток, и вполне их изучил. Но не физически – они мне омерзительны, а в духовном смысле – я разговаривал с ними из интереса, приходилось. И довольно много.

Меня крайне удивляют люди вполне зрелые, некоторые даже рафинированные, питающие по непонятной причине страсть к женщинам легкого поведения. В литературе, особенно европейской, я не раз встречал описание общения писателя с проституткой. Этих девушек очень любят показывать эдакими трагическими героинями. И русские классики – не исключение. Достоевский со свойственным ему морализаторским прямодушием изобразил жертвующую собой Сонечку Мармеладову. Есенин, как известно, «читал стихи проституткам». А Чехов, пишут биографы, и вовсе, обожал их трахать – у него было к ним, если верить написанному, прямо-таки патологическое влечение. Как и у одного известного английского актера, которого поймали с купленной за пару долларов негритянкой в машине. За внешностью тонкого интеллектуала в пенсне и записного красавчика может скрываться весьма порочная натура. Внешность, как известно, обманчива.

На деле все эти падшие девочки идут в профессию отнюдь не от тяжелой доли, а по причине куда более прозаичной – это их призвание. Кто-то может со мной поспорить, но я со всей уверенностью заявляю: они выходят на панель только потому, что искренне любят «это дело». Оправдание при этом у них может быть любое (хотя им не нужно оправдание, они не совершили никакого преступления, на мой взгляд) – в первую очередь, это, конечно, финансовые трудности. Все это чушь. Я знал женщин, которые пришли в древнейшую профессию, имея вполне успешный бизнес, и кстати, неплохой интеллектуальный багаж. От природы они были полигамны, как большинство мужиков, к тому же, страдали тем, что на языке медицины называется нимфоманией. Большинство проституток – ярко выраженные нимфоманки. Может, потому к ним и тянет определенного рода мужчин – они хотят ощутить страсть. Не знаю. У меня сегодня вызывают искреннее отвращение некоторые животастые коллеги, когда после литра в бане они вызывают девочек и начинают их лапать, едва не роняя при этом слюни. В этой животной похоти они, сами того не замечая, выглядят, как натуральные козлы. Полигамные женщины тоже не вызывают у меня симпатии.

Один очень известный человек, чью фамилию называть не буду по понятным причинам, после посещения бани умудрился заразить свою жену сифилисом. Ему еще повезло. Брачный контракт был составлен так, что даже в случае измены она не могла ничего получить, поэтому предпочла брак сохранить. А он потом, смеясь, рассказывал, как унизил свою супругу, послав ее куда подальше. Прощаясь, он хотел пожать мне руку, но я от рукопожатия уклонился и спросил участливо, долечился ли он уже, или пока нет. Кажется, я его немного обидел…

Дошло до того, что один такой козел стал распространять обо мне слухи, будто бы я гей. Пришлось вызвать его на серьезный разговор. Он изобразил недоумение, но намек понял. Странно, им невдомек, что можно любить жену. Причем, свою. И получать удовольствие от той же животной страсти – но только с ней одной. Наверное, я мужчина, устроенный иначе, чем остальные. А может, просто нагулялся в свое время. Я, разумеется, могу вспомнить всех женщин, с кем у меня был секс – у меня отличная память, но придется постараться. В рамках этого повествования, пожалуй, не стоит обнажать свой дон-жуанский список, вынимать его из широких штанин. Поверьте, он достаточно велик, чтобы я мог им гордиться.

Еще я, наверное, один из немногих, кого в свое время выгнали из публичного дома. История эта, хоть и некрасивая, до сих пор кажется мне забавной.

* * *

Мы с приятелем Арсеном пошли в ресторан, чтобы отметить одну удачную сделку. Хотя нет, соврал, мы пошли просто так – чтобы напиться. Я продолжал развивать бизнес. Он же был бандитом средней руки, членом одной мелкой группировки, крышующей рынок в Калитниках. Мы дружили давно. Мне с ним было весело, ему со мной интересно. За подкладкой пиджака Арсен носил молоток. В драке – страшное оружие. А если обыщет милиция, скажет, что идет что-нибудь чинить. Ели мы, в основном, соленья. Пили водку. Запивали пивом. И когда настал вечер, сделались настолько пьяны, что всякие глубокие темы отпали сами собой, и мы стали говорить «о бабах». Арсен поведал, что недавно был в «Рае» у проституток, и «вот это был вечер, лучше давно время не проводил».

– А я никогда у проституток не был, – сказал я. – Никогда. – И опечалился. «Вот умру, – подумал я, – а так никогда у проституток и не побываю. А так хочется с ними поговорить. Как написано у этого… как его…» Я как раз тогда прочел книгу одного малоизвестного европейского автора, фамилию его сейчас не вспомню, да это и не важно, важно то, что на меня произвела большое впечатление его дружба с уличными девками.

– Так поехали в «Рай», – взвился похотливым соколом Арсен.

– Что, прямо сейчас? – удивился я.

– Конечно! – Тут у него зазвонила трубка на столе. Он нажал отбой, вынул аккумулятор и сунул выключенный телефон в барсетку. Размером его телефон был с половину этой самой барсетки. Я свой таскал в кармане джинсовки, эта дура вечно мне мешала. Под джинсовкой у меня был пистолет в кобуре.

Одержимые навязчивой идеей, как это часто случается с алкоголиками, мы быстро расплатились и почти бегом кинулись на улицу. Арсен поднял руку, и тут же из темноты вынырнул жигуль с частником. Мы уселись на заднее сиденье. Арсен продиктовал адрес – и мы поехали к проституткам. По дороге он, пребывая в приподнятом настроении, подогретый водкой и пивом, весело разглагольствовал, как отлично мы проведем время. Водитель угрюмо помалкивал, на что мы не обратили никакого внимания. Впрочем, когда я с кем-нибудь из своих друзей садился в такси, водители обычно всегда старались ничего не говорить, даже если в салоне царила гробовая тишина.

Как большинство борделей, «Рай» находился при гостинице. Организовано все было с максимальным удобством. Войдя в центральный подъезд, посетители миновали небольшой коридор – и оказывались у стойки администратора. Здесь пути их расходились. Постояльцам гостиницы, служившей прикрытием доходного бизнеса, следовало идти направо. Богатым развратникам отпирали дверь слева.

– Я плачу, – сделал широкий жест Арсен.

Я не возражал.

Сразу за дверью налево (для тех, кто собирался сходить налево) открывался зал. Здесь стояло два обитых кожей красных диванчика и стол русского бильярда. Через зал можно было пройти в две крохотных спальни, оборудованных широкими кроватями и зеркальными потолками, и в помещение, где был небольшой бассейн – метра три на четыре с металлической лестницей посередине.

– Так, – Арсен потер ладошки, поставил барсетку на бильярдный стол, – давайте нам водочки, бутылочку, четыре кружки пива… И… И все, – сказал он.

– Что-нибудь закусить? – грузный парень весом под сто тридцать кило в черном костюме мало походил на официанта.

– Не надо, – сказал Арсен. – Сейчас мы слегка промочим горло, и девочек веди.

Когда громила ушел, он обернулся ко мне:

– Ну, как тебе?

Я пожал плечами.

– Пока не знаю.

Гнездо разврата я оглядывал с осуждением. Спьяну во мне проснулся моралист. Мне казалось, что только абсолютно убогие в нравственном смысле люди посещают проституток. И конечно, сами бляди – бракованный человеческий материал, этим девочкам требуется квалифицированная психологическая помощь. Да, я собирался помочь этим несчастным встать на путь исправления. Да так увлекся этой идеей, что через некоторое время одна из них кричала, пребывая в абсолютной ярости: «Ты меня ебать пришел или мораль читать?!» Но пока еще до этого не дошло. Мы собирались «промочить горло» – и выбрать из предложенных девочек двух, чтобы предаться с ними… Арсен – жестокому разврату, я – жестокому морализму.

«Бутылочка водочки» растворилась поразительно быстро. Видимо, горло у нас сильно пересохло, пока мы ехали от ресторана в такси. Пиво тоже ухнуло в желудок одно за другим. Причем, я выжрал все четыре кружки – Арсен не возражал, он уже был в кондиции. Пенное пойло стремительно всосалось в пищеварительный тракт, следом за сорокоградусной, – и сделало меня пьяным чудовищем. Хотя девочки еще не пришли, я разделся догола, побросал одежду на бильярдный стол под бурные возражения Арсена (он собирался загнать в лузу шар) и упал в бассейн. Вода в нем оказалась теплой и совсем меня не отрезвила. Я выбрался и принялся разгуливать по центральному залу в чем мать родила, выражая неудовольствие тем фактом, что девочки медлят. Арсен тоже был так пьян, что, казалось, не замечает, что его приятель абсолютно голый.

Наконец, явился наш крепыш в сопровождении примерно десяти разнообразных «красавиц». Я стоял, нимало не смущаясь, облокотясь на бильярдный стол.

– Ой! – сказала одна из них, глядя на меня.

– Что «ой»?! – спросил я гневно.

– Да смешно просто. – Она захихикала. Другие девочки сохраняли серьезность черт лица, в том числе, и их суровый провожатый. Мне показалось, он вообще лишен чувства юмора.

– Я вот эту хочу! – сказал я и ткнул пальцем в хохотушку.

Здоровяк обернулся к девушке, чуть качнул головой.

– А мне вот эта нравится, – Арсен выбрал блондинку с длинным крючковатым носом.

– Ты уверен? – спросил я. Сам я всегда обожал аккуратные маленькие носики, и меня его выбор сильно удивил…

Уже очень скоро, буквально через полчаса, я узнал, что жена Арсена очень и очень похожа на эту длинноносую проститутку…

– Так. Мы уже все выпили, – сказал он. – Значит так. Еще бутылку водки неси. Два пива…

– Четыре, – поправил я.

– Ну, хорошо, четыре… И… И все.

– А шампанского для нас? – отозвалась девушка, которую выбрал я.

– И шампанского, – не стал спорить Арсен.

– Два, – уточнил я. – То есть две, две бутылочки.

После того, как я вырвал из рук у девушек уже откупоренное шампанское, налил его в пивную кружку и залпом выпил, состояние мое серьезно усугубилось. Я стал очень настойчиво расспрашивать шлюх, откуда они родом, и как сюда попали. В конце концов, та, которую выбрал я, взяла меня за руку и повлекла в одну из комнат. Там она села на двуспальную кровать и поманила меня пальчиком. Я стоял, прислонившись к стене – точка опоры была мне сейчас крайне необходима. Сильное опьянение у меня всегда идет волнами – я то почти трезвею, то готов упасть.

– Так откуда ты? – повторил я.

– Я же тебе уже говорила. Из-под Ногинска. Иди сюда… – Она извлекла из сумочки презерватив и помахала им. – Сам наденешь или помочь?

– Не надо … – воздев к потолку указательный перст, я изрек внушительно: – Не понимаю! Как! Можно! Было! Дойти до такого падения!

– Ты о чем? – спросила она с неудовольствием. Должно быть, подобные разговоры ей надоели.

– Вот скажи, – продолжал я нравоучительно. – Неужели тебе нравится сосать все эти грязные члены? Неужели ты не против, чтобы чужие мужики пихали их в тебя? Пихали и пихали. Пихали и пихали. День за днем. Раз за разом. Всякую заразу. Ведь это… если подумать… если подумать… – Пьяному сознанию очень не хватало слов: – Нравственная… Дыра. – Нашелся я. И добавил уже совсем грубо: – Ты – нравственная дыра. Ты хоть это понимаешь, Дыра?..

– Понимаю, я все понимаю, – проговорила она, ловко распечатала презерватив и опустилась передо мной на колени. То, что она проделала в следующее мгновение, поразило меня до крайней степени. Раньше я такого не видел. Резинку она сунула себе в рот и склонилась к моему вялому органу. Я наблюдал за ней, завороженный доселе невиданным аттракционом… А уже через минуту с эрегированным пенисом, на котором красовалось «изделие номер один», выбежал из комнаты в залу, где Арсен с упоением трахал деваху, разложив на одном из красных диванчиков.

– Арсен! – вскричал я. – Ты только подумай! Она умеет надевать гондон… РТОМ!

– Твою мать! – мой приятель дернулся всем телом и остановился. – Блядь, Степа, ну ты чего делаешь, вообще?!..

– Извини-извини, – сказал я, сорвал с члена презерватив и вернулся к проститутке… Только для того, чтобы в течение получаса довести ее до белого каления… Она раскричалась и вопила противным тонким голосом: «Ты меня ебать пришел, или мораль читать?!». Потом схватила вещи, которые успела снять, выбежала в зал с бильярдом, где снова помешала Арсену. «Вашу мать! – заорал он в свою очередь. – Да что ж такое?! Дадут мне в этом бардаке когда-нибудь нормально потрахаться?!»… Не дали. Вскоре три недовольных человека сидели на красных диванчиках, а я, глотнув еще немного горючего, расхаживал перед ними голый и читал нравоучения.

– Как же так можно?! – говорил я. – Пребывая в вертепе, ощущать себя вполне нормально? Это же чудовищный аморализм, полная духовная деградация. – Меня так несло, что я даже протрезвел на время. И проститутки, и мой приятель Арсен, казалось, были абсолютно дезориентированы. Они не понимали, что, собственно происходит. Привычный порядок вещей был основательно нарушен. – Взять вот этот шар, – вещал я, прохаживаясь вдоль бильярда. – В нем души больше, чем в проститутке. Отдавая свое тело, милая девочка, ты отдаешь, на самом деле, свою внутреннюю сущность, душу. А ведь она принадлежит богу…

– Ну, хватит! – выкрикнула та, что так ловко надевала ртом резинки. На груди у нее, между прочим, висел крестик. – Ты меня заколебал. Если ничего больше не будет, то я пошла. – Она вскочила с дивана.

– Останься, – попросил Арсен, взяв ее за руку. – Я хочу с двумя… Если, конечно, никто снова не помешает.

И тут произошло непредвиденное. Ничто не предвещало беду. Но она нагрянула. Раздался громкий стук в дверь. Причем, стучали настолько решительно, что я подумал – притон накрыли менты. Метнулся к окну – первый этаж, но на окнах решетки. В тот момент у меня даже мысли не возникло, что меня, собственно, забирать не за что. Главное побыстрее смыться, думал я. Я забегал по помещениям, простукивая стены в поисках потайной двери, но ее, разумеется, не было. Арсен и девицы сидели притихшие. Возможно, им было любопытно, чем все закончится. В конце концов, мне надоело искать то, чего нет, и, поскольку стук не прекращался, я пошел к двери и распахнул ее. Голый. Одеться я так и не удосужился. На пороге стояла какая-то блондинистая девица с длинным носом. Она оглядела меня с ног до головы, поморщилась, затем оттолкнула и прошла в зал. Здесь она остановилась напротив Арсена. Как сейчас помню эту картину. Он сидит в самом центре дивана, обняв проституток за обнаженные плечи. Вид у него такой ошарашенный, словно он увидел белого медведя с улыбкой Джоконды.

– Вот значит как! – сказала блондинка. – Отлично!

Прошла мимо меня и хлопнула дверью.

– Что это было? – спросил я удивленно.

– Моя… моя жена, – проговорил Арсен, затем налил рюмку водки, выпил, за ней вторую, и третью. – Ты! – он обернулся ко мне, вдруг став очень злым. – Это ты позвонил моей жене. Больше некому. Никто не знал, что я здесь.

– Окстись, – сказал я. – Я твою жену знать – не знаю.

– Зато ты знаешь мой телефон, – Арсен вскочил с дивана. – Позвонил мне домой, и сказал, где я. Так?

– Да ты совсем рехнулся, – я аккуратно переместился к бильярдному столу, на нем лежал пиджак моего приятеля. К подкладке, я отлично это помнил, была пришита петличка, а на ней висел молоток. В минуты гнева Арсен был опаснее бешеного слона. Поэтому я на всякий случай перекрыл ему путь к оружию. – Слушай, брат, – сказал я, – клянусь тебе, я тут ни при чем. Я понятия не имею, как она узнала, что мы здесь.

– Ну, конечно, – Арсен недобро засмеялся. – Больше некому! – И кинулся ко мне, выставив перед собой руки, будто собирался меня задушить. Я только успел схватить со стола бильярдный шар и ударил его прямо в лоб. Наверное, из-за яростного разбега он и рухнул так живописно – заехав ногами под стол, а голову, запрокинув назад. Упал, и сразу сел, закрыв ладонью лоб. Сквозь пальцы заструилась кровь. Ее было много. Он даже не стонал. Просто сидел и молчал, как громом пораженный.

Девушки закричали: «Прекратите! О господи!». Одна подбежала к Арсену, другая к двери, чтобы вызвать охрану.

– Стоять! – я побежал за ней, схватил за плечо. Но она уже молотила в дверь кулачками. Потом стала отбиваться от меня:

– Отпусти меня, придурок!

Щелкнул замок, и в зал практически вбежал здоровяк в костюме. Я по инерции продолжал удерживать проститутку.

– Отпусти девушку! – рявкнул он. И я немедленно выпустил ее из рук. И запрыгал перед охранником, размахивая кулаками:

– Ну, давай, давай… Вперед, боец. Посмотрим, чего ты стоишь. Хотя… – Я вернулся к столику с напитками, налил себе водки, выпил и обернулся: – Таких, как ты, на меня нужно четверо…

Накаркал. Здоровяк ушел и привел с собой еще троих. Все вместе они некоторое время бегали за мной вокруг бильярдного стола. При этом я здорово веселился, хохотал и швырял в них шары. Затем они меня поймали. Пару раз приложили о стену. Влепили кулаком поддых. И понесли дебошира к выходу. На улицу меня вышвырнули абсолютно голого. За мной полетела одежда. Я принялся собирать ее по мокрой мостовой, одеваться, ругаясь на чем свет стоит. Оделся, и понял, что чего-то не хватает. Мобильный лежал в кармане, паспорт тоже. А вот пистолета с кобурой не было. Дверь в гостиницу-притон предусмотрительно заперли, и я принялся колотить в нее, крича: «Ствол верните, суки!» Прошло минут пятнадцать, я не успокаивался – тогда на первом этаже приоткрылось окно, и в него выбросили мой пистолет с кобурой.

– Так-то, – сказал я. Подумал, а не шмальнуть ли пару раз в дверь, чтобы знали наших, но решил, что, пожалуй, не стоит.

– Арсен! – заорал я, вспомнив о раненом в голову друге. – Арсе-ен! – Он не откликался, и я пришел к выводу, что либо обиделся, либо трахает, как и планировал, сразу двух проституток и не хочет, чтобы его беспокоили…

Зря я оставил приятеля в «вертепе разврата». Ссадина на лбу была совсем небольшой – в общем, ранение незначительное для такого типа, как Арсен. Поэтому ему заклеили рану пластырем, и принялись, как у них это называется, «доить клиента». Его поили три дня. За это время Арсена свозили в банк и с деньгами увезли далеко из Москвы в Ногинскую область, где проживала одна из мерзких шлюх. Там он чувствовал себя некоторое время королем, водил девочек по ресторанам, ювелирным магазинам, покупал им одежду, обувь, драгоценности и духи. Ночевали они в лучшем номере местной гостиницы. А когда на третий день у Арсена закончились бабки, и он с грустью сказал, что в банке тоже ничего нет, его попросту выгнали на улицу. Из какого-то местного телефона-автомата он позвонил мне, сказал, что у него нет средств даже на электричку, и его могут высадить, но, чтобы я обязательно встретил его на вокзале, где мы должны, просто обязаны, вместе выпили пива.

– Очень пива хочется, друг, – сказал Арсен доверительно и как-то по-детски…

Пока мы цедили пиво в привокзальной тошниловке, он, по большей части, говорил о жене, о том, как он ее любит, но что теперь им точно придется развестись.

– Представляешь, – сказал Арсен, – тот таксист, который нас подвозил, это же ее родной дядя оказался. И главное, я его отлично знаю. Понятия не имею, как я не узнал его в темноте. Помнишь, он еще подвез нас прямо до двери «Рая». А оттуда, оказывается, поехал сразу к моей жене. И все ей рассказал. Извини, брат, что я на тебя подумал.

– Ничего страшного, – ответил я, рассматривая синий лоб приятеля. – Я не в обиде. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь…

Забегая вперед, сразу успокою тех, кто переживает за семейную жизнь Арсена – с женой он не развелся. С ночными бабочками со временем завязал. Дядя больше не вхож в их дом. Мой приятель некоторое время грозился разбить предателю голову, но потом поостыл. Я убедил его, что это неконструктивное решение. Почему-то не только Арсен, но и его жена посчитали, что это именно дядя виноват в их семейных проблемах. Загадка причудливой человеческой психики. В новые времена мой приятель Арсен очень неплохо устроился. По иронии судьбы он живет сейчас в той самой области, где когда-то стал дойной коровой для пары проституток. Работает водителем и по совместительству охранником у местного главы района. И вместо молотка носит теперь в кармане бильярдный шар. Шучу. Понятия не имею, что именно он теперь носит для самозащиты и нападения. Скорее всего, что-нибудь смешное – например, газовый баллончик. Я не видел Арсена лет десять. Но он иногда звонит, рассказывает, как у него дела. И каждый раз предлагает встретиться как-нибудь, когда будет в Москве – посидеть в ресторанчике, выпить водки, как в старые времена. Я всегда отвечаю: «Ну да, как-нибудь». Хотя отлично знаю, что вряд ли пойду в ресторанчик – слишком много работы, я уже не гожусь для праздных посиделок. Жалко времени, оно бежит все быстрее и быстрее.

* * *

Работать продавцом, то есть на себя в собственном бизнесе, мне довольно быстро надоело. Тем более, мой компаньон в отличие от меня не напрягался – и чувствовал себя при этом отлично. Стало казаться, что пока я сижу целыми днями в палатке, жизнь проходит мимо. За меня ее проживает кто-то другой. Например, вон тот парень в блестящем Мерседесе. Остановился в двенадцать ночи и послал девушку купить пива. Или мой приятель Серега – как здорово гулять по кабакам, не зная никаких проблем. А что, дело и так делается… Или вот этот, притормозивший у обочины на Москвиче, пусть машинка у него и плохонькая, зато одет в стильный кожаный пиджак – явно дорогой. А у меня даже нет времени, чтобы пройтись по магазинам… И тут я его узнал. «Давно не виделись, – подумал я. – Это же Слава Кашарин».

Молодой человек в кожаном пиджаке, между тем, двинулся к палатке, замешкался, копаясь в карманах, и наконец, припал к окошку. Глаза у него были подернуты мутной пленкой.

– Братан, – сказал он, – угости сигареткой. Я пустой…

Только сейчас я заметил, какой Слава худой. У него дрожали даже не руки, а пальцы – чуть подрагивали. Тонкие, желтоватые, словно слепленные из сухих вермишелин. И кожа почти прозрачная.

– Привет, Слава, – проговорил я.

Он наклонился ниже, почти просунул в окошко голову и уставился на меня. Сначала с непониманием, потом узнал и растянул губы в улыбке.

– О, а ты чего тут делаешь?..

– Это моя.

– Слушай, да ты крут. А может, – его лоб прорезали морщины, – а может, ты мне тогда денег одолжишь. Совсем немного. А то я, понимаешь, на мели… А?

Я печально вздохнул.

– Нет, Слав, не одолжу. Прости.

Кашарин многие годы учился на том же факультете, что и я. После очередного академа (он брал их регулярно) мы с ним оказались в одной группе. Ненадолго. Занятия он посещал не чаще одного раза в семестр. На экзамены и вовсе не являлся. В результате я перешел на следующий курс, а Слава остался учиться на том же. Он был очень неглупый парень, и если бы захотел, то обязательно закончил бы университет. Но у Славы была проблема – наркотики, и периодически он выпадал из жизни, опрокидываясь в черную яму. У его отца было много денег. Время от времени Кашарина клали в элитные клиники, чистили кровь, пытались психологически на него воздействовать. Но, как это часто бывает, если человек не хочет помочь себе сам, вряд ли его кто-то вытянет.

Папа Славы в свое время отправил его учиться в один из английских университетов. В Великобритании, между тем, имеется целая сеть людей, занятых поисками богатых сынков и дочек – по ним работает наркомафия. Их задача – подсадить отпрысков состоятельных пап и мам на иглу. Чтобы затем грабить их через детишек. Тогда о такой опасности никто не подозревал. Только потом спохватились, когда слишком многие уже стали наркоманами. Кашарин-старший лично ездил в Лондон и, несмотря на протесты сына, вернул его в Москву. Он надеялся, что в отрыве от разлагающей среды Кашарин-младший изменится. Но просчитался. Во времена моей бурной юности в столице уже успела сложиться устойчивая наркоманская тусовка. Они собирались в клубах, где в почти свободной продаже были наркотики. Героин можно было купить в Москве запросто, если, конечно, знать адрес дилера.