Текст книги "Подчинение авторитету. Научный взгляд на власть и мораль"

Автор книги: Стэнли Милгрэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Следовательно, важно сравнить поведение людей, действующих по приказу, с тем, как они себя ведут, если самостоятельно выбирают силу разряда.

Процедура была идентичной эксперименту 5, но «учителю» сообщали, что он волен всякий раз выбирать силу удара. (Экспериментатор подчеркивал, что «учитель» вправе использовать и самые сильные удары, и самые слабые, любые промежуточные значения и любые комбинации.) Протесты «ученика» были соотнесены с жалобами при стандартной последовательности: уровень 5 – вскрик, уровень 10 – яростный протест и т.д. Результаты эксперимента показаны в таблице 3.

Средние значения электрошока, примененного в ходе 30 критических попыток, показаны на иллюстрации 11. Общее среднее значение – 3,6. (Не будем забывать, что до уровня 5 жертва не выказывала дискомфорта.) Можно учесть и максимальный разряд, сделанный каждым испытуемым (пусть даже один раз и в любой момент эксперимента). Три человека ограничились самым низким уровнем напряжения; 28 не поднимались выше уровня, при котором жертва выказывала дискомфорт; 38 не поднимались выше уровня, при котором «ученик» яростно протестовал (уровень 10). Исключение составили двое испытуемых, избравших 25-й и 30-й уровни. Однако подавляющее большинство при наличии выбора предпочитало минимальный разряд.

Оценивая смысл этих экспериментов, всегда следует помнить эти результаты. Недостаточно сказать, что были созданы условия, в которых люди получали власть причинять боль себе подобным. Ведь в последнем эксперименте условия оставались теми же самыми, но в целом люди не были склонны причинять страдания. Если эксперимент говорит нам что-то о человеческой природе, то здесь мы видим, как люди поступают друг с другом, когда предоставлены сами себе. Какие бы причины ни заставляли испытуемых доводить удары током до максимума, дело не в изначальной агрессии, а в трансформации поведения вследствие подчинения приказам.

Глава 7

Индивид и авторитет (II)

Рассмотрим поведение нескольких испытуемых, которые участвовали в вышеописанных вариациях эксперимента.

Фред Прози, безработный (в эксперименте 5)

Фред Прози – мужчина лет 50, в пиджаке, но без галстука, производит впечатление добродушного и немного беспутного человека. Разговаривает как работяга, в общем, обычный парень.

Он спокойно начинает эксперимент, но по ходу дела становится все более напряженным. После разряда в 180 вольт поворачивается в кресле и, покачав головой, взволнованно обращается к экспериментатору:

ИСПЫТУЕМЫЙ: Я так не могу. Я ведь его доконаю. Слышите, как он кричит?

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Как я вам уже говорил, удары током могут быть болезненными, но…

ИСПЫТУЕМЫЙ: Но он кричит. Он не может терпеть. Что с ним будет?

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР (терпеливым и сухим тоном): Эксперимент требует, чтобы вы продолжали, «учитель».

ИСПЫТУЕМЫЙ: Да, но хм… а если он заболеет… понимаете меня?

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Нравится это «ученику» или не нравится, мы должны продолжать и закончить все пары слов.

ИСПЫТУЕМЫЙ: Я отказываюсь брать на себя ответственность. Он же кричит!

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Абсолютно необходимо, чтобы вы продолжали, «учитель».

ИСПЫТУЕМЫЙ (показывая на оставшиеся вопросы): Их слишком много осталось. Я подумал… господи, если он так и будет путать, их же тут еще столько… В смысле, кто возьмет на себя ответственность, если с этим человеком что-то случится?

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Я беру на себя ответственность за все, что с ним случится. Продолжайте, пожалуйста.

ИСПЫТУЕМЫЙ: Ладно. (Смотрит на список слов.) «Медленный – шаг, автомобиль, танец, темп». Отвечайте, пожалуйста. (Жужжащий звук показывает, что «ученик» дал ответ.) Неправильно. 195 вольт. «Танец».

«УЧЕНИК» (кричит): Выпустите меня отсюда! У вас нет права держать меня здесь! Выпустите меня отсюда, выпустите! Меня беспокоит сердце. Выпустите меня! (Испытуемый качает головой и нервно барабанит пальцами по столу.)

ИСПЫТУЕМЫЙ: Видите, он кричит. Слышите? Господи, даже не знаю…

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Эксперимент требует…

ИСПЫТУЕМЫЙ (прерывая): Да слышал уже, сэр, но я имею в виду… это уже ни в какие ворота. 195 вольт!

(Эксперимент продолжается – 210 вольт, 225 вольт, 240 вольт, 255 вольт – после чего у «учителя», к явному его облегчению, заканчиваются словесные пары.)

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Вам необходимо вернуться к началу страницы и пройти все слова заново, пока «ученик» не выучит все соответствия.

ИСПЫТУЕМЫЙ: Ну, нет. Это его доконает. Вы хотите, чтобы я увеличивал напряжение? Нет, сэр. Он так кричит. Я не собираюсь давать ему 450 вольт.

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Эксперимент требует, чтобы вы продолжали.

ИСПЫТУЕМЫЙ: Знаю, но человек там кричит, сэр.

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР (все тем же сухим тоном): Как я уже говорил, удары током могут быть болезненными…

ИСПЫТУЕМЫЙ (перебивая): Аххх. Но он… он… он же кричит!

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Начните, пожалуйста, со слова «унылый» наверху страницы. И, пожалуйста, продолжайте, «учитель». Просто продолжайте.

ИСПЫТУЕМЫЙ (изо всех сил пытаясь сосредоточиться на списке слов, словно отгораживаясь от всего остального): «Унылый – мальчик, вид, куст, берет». (Жужжание сигнализирует ответ.) Правильно. «Ночной – дневной, небосвод, труд, горшок». (Жужжание.) Неправильно. Ответ – «дневной». 285 вольт.

«УЧЕНИК»: О-о-о-о-о-о!

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Продолжайте, пожалуйста.

ИСПЫТУЕМЫЙ: «Толстая – фигура, женщина, труба, шея». Отвечайте, пожалуйста. (Жужжание.) Неправильно. Ответ – «шея». 300 вольт.

«УЧЕНИК»: О-о-о! Я наотрез отказываюсь отвечать. (Переходит на крик.) Выпустите меня отсюда. Вы не можете меня здесь держать. Выпустите меня. Выпустите меня отсюда.

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Продолжайте, пожалуйста. Следующее слово «зеленая».

ИСПЫТУЕМЫЙ: «Зеленая – трава, шляпа, краска, груша». (Ничего не происходит. Никакого жужжания. Лишь тяжелая тишина.)

ИСПЫТУЕМЫЙ: Кажется, он не будет отвечать.

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Если «ученик» не даст ответа в течение разумного времени, четырех или пяти секунд, действуйте так же, как и при неправильных ответах. Скажите «неправильно», сообщите число вольт, исполните наказание и зачитайте правильный ответ. Продолжайте, пожалуйста.

ИСПЫТУЕМЫЙ: «Зеленая – трава, шляпа, краска, груша». (Снова тишина. Испытуемый просто сидит там.)

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Пожалуйста, «учитель», продолжайте процедуру.

ИСПЫТУЕМЫЙ: 315 вольт. Ответ – «краска».

«УЧЕНИК»: О-о! О-о-о!

ИСПЫТУЕМЫЙ (с облегчением услышав отклик): Дальше…

«УЧЕНИК»: Я наотрез отказываюсь отвечать.

ИСПЫТУЕМЫЙ: Вы обязаны. Если не ответите, получите удар током.

(Эксперимент продолжается, хотя «ученик» отказывается отвечать, а потом даже не охает и не стонет. После удара в 375 вольт испытуемый встает.)

ИСПЫТУЕМЫЙ: По-моему, с этим человеком что-то случилось. Ответов-то нет. Он кричал, даже когда было меньше вольт. Может, вы пойдете и проверите, как он там? Пожалуйста.

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР (с прежним отстраненным спокойствием): После начала эксперимента это невозможно. Пожалуйста, «учитель», продолжайте.

ИСПЫТУЕМЫЙ (садится и тяжело вздыхает): «Холодный – день, полумрак, источник, рисунок». Отвечайте, пожалуйста. С вами все в порядке? Как вы?

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Пожалуйста, «учитель», продолжайте. Пожалуйста, продолжайте. (Испытуемый включает рубильник.)

ИСПЫТУЕМЫЙ (поворачиваясь в кресле): С этим человеком что-то случилось. (Поворачивается обратно.) Дальше. «Низкий – доллар, вырез, месяц, рисунок». (Снова поворачивается.) С этим человеком что-то случилось. Сэр, вам бы лучше проверить. Он не отвечает, и вообще ничего не слышно.

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Продолжайте. Продолжайте, пожалуйста.

ИСПЫТУЕМЫЙ: Вы берете на себя всю ответственность?

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Ответственность лежит на мне. Правильно. Пожалуйста, продолжайте.

(ИСПЫТУЕМЫЙ возвращается к списку и начинает зачитывать слова так быстро, как только может. Доходит до 450 вольт.)

ИСПЫТУЕМЫЙ: Ну вот.

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Продолжайте давать 450 вольт при каждом неправильном ответе. Продолжайте, пожалуйста.

ИСПЫТУЕМЫЙ: Так все вообще застопорилось!

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Пожалуйста, продолжайте. Следующее слово – «белый».

ИСПЫТУЕМЫЙ: Вам не кажется, что надо посмотреть, как он там? Пожалуйста.

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: После начала эксперимента это невозможно.

ИСПЫТУЕМЫЙ: Но что, если с человеком что-то случилось?

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Эксперимент требует, чтобы вы продолжали. Продолжайте, пожалуйста.

ИСПЫТУЕМЫЙ: А здоровье человека ничего не значит?

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Нравится это «ученику» или не нравится…

ИСПЫТУЕМЫЙ: Да может, он там вообще умер! (Указывает в сторону комнаты с «электрическим стулом».) В смысле, сэр, он же говорил, что не переносит электрических ударов. Не хочу быть грубым, но думаю, вам следует посмотреть на него. Все, что нужно сделать, это посмотреть на него. Все, что вам нужно сделать, это заглянуть за дверь. Я не получаю ответа и не слышу даже шума. Сэр, с этим человеком могло что-то случиться.

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Мы должны продолжать. Продолжайте, пожалуйста.

ИСПЫТУЕМЫЙ: Что продолжать? Давать 450 вольт?

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Правильно. Продолжайте. Следующее слово – «белый».

ИСПЫТУЕМЫЙ (теперь в бешеном темпе): «Белый – дым, конь, камень, дом». Ответ, пожалуйста. Ответ – «конь». 450 вольт. (Наносит удар током.) Следующее слово. «Сумка – краска, музыка, клоун, девочка». Ответ – «краска». 450 вольт. (Наносит удар током.) Следующее слово. «Короткое – предложение, кино…»

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Простите меня, «учитель». Нам придется остановить эксперимент.

В целом поведение испытуемого говорит само за себя, но стоит отметить несколько моментов. Во-первых, несмотря на свои многочисленные и взволнованные возражения, постоянное и последовательное несогласие, он продолжает наносить удары током по приказу экспериментатора. Получается, что действия идут вразрез со словами. Во-вторых, совершенно ясно, что этот человек не хочет причинять боль «ученику». Напротив, это дается ему тяжело, и обусловлено лишь его отношениями с экспериментатором. В-третьих, для него важен вопрос «ответственности». Испытуемый может продолжать (да и то после нескольких секунд колебания), лишь когда экспериментатор напрямую берет на себя ответственность. В-четвертых, показательна тональность его реплик. Хотя напряжение растет, он все время держится уважительно и почтительно. Возражения испытуемого выглядят уж слишком слабыми и не соответствующими тому, что происходит. Он думает, что убивает человека, а изъясняется так, словно присутствует на чаепитии.

Карен Донц, домохозяйка (в эксперименте 8)

Карен Донц описывает себя как сорокалетнюю домохозяйку, которая в последние шесть лет подрабатывала медсестрой. Замужем за водопроводчиком. Католичка, мать родом из Чехословакии. Говорит медленно и безучастно. В ее тоне звучит привычное смирение. Каждая фраза словно несет эмоциональный подтекст: «Я самый заурядный человек, не ожидайте от меня многого». Внешне напоминает Ширли Бут в фильме «Вернись, малышка Шеба».

В течение всего эксперимента нервничает.

После 225 вольт поворачивается к экспериментатору и говорит крайне нерешительным тоном, явно боясь обидеть: «Я не могу вот так легко нажать эту штуку».

Получив указание следовать процедуре, слушается без дальнейших комментариев. Однако прежде чем сделать разряд в 345 вольт указывает на табличку «Опасно» на генераторе.

Экспериментатор замечает, что удары током могут быть болезненными, но не приведут к долговременным повреждениям тканей. Она подчиняется со словами: «Я продолжу, если это не опасно». Сидит на краешке стула, а голос остается безучастным, даже когда она зачитывает слова. Когда от ученика уже не доносится ни звука, спрашивает: «Мне доходить до конца, сэр? Надеюсь, с ним ничего плохого не случилось».

Начинает что-то неслышно бормотать про себя. Когда экспериментатор велит ей продолжать опыт, используя разряд в 450 вольт, она задает вопрос тоном, в котором звучат одновременно беспокойство и смирение: «Сэр, а если с этим человеком что-то не так?»

Однако слушается.

В ходе интервью дает ответы очень медленно. Даже после того, как ей сообщают, что «ученик» не получал ударов, все еще считает, что эксперимент ставил целью изучить воздействие наказания на обучаемость. Подчеркивает, что выполняла указания экспериментатора и выглядит довольной своей покладистостью. Говорит, что нервничала, ибо 210 вольт (sic) – напряжение домашней сети и «опасно для жизни большинства людей». По ее словам, здесь она больше волновалась, чем в больнице, поскольку «в больнице я знала, какими правами обладаю, а тут не знала».

ИНТЕРВЬЮЕР: Приходила ли вам в голову мысль остановиться?

МИССИС ДОНЦ (апатично): Он сказал: «Продолжайте». Я так и сделала. Я сказала: «Не думаю, что мне следует продолжать». Он сказал: «Продолжайте эксперимент».

ИНТЕРВЬЮЕР: Мог ли мистер Уоллес [«ученик»] сказать что-либо такое, что заставило бы вас прекратить эксперимент?

МИССИС ДОНЦ: Не думаю.

Миссис Донц отмечает, что в больнице у медсестер есть право ставить под вопрос распоряжения врача, если те наносят пациенту вред7.

«Если я сомневаюсь в дозировке лекарства, я могу трижды спросить врача: “Действительно ли пациенту прописано это? Действительно ли пациенту прописано это?” Если он будет говорить, что все нормально, а я буду знать, что доза превышает среднюю, я могу обратить его внимание на то, что доза слишком велика. Речь не о том, что ты лучше разбираешься, но ты имеешь право сказать: “Действительно ли вы хотите дать ей такую большую дозу?” И затем повторить. И даже потом у тебя еще есть право поставить этот вопрос перед главным врачом».

По ходу эксперимента она «ставила под вопрос» число вольт, но полностью удовлетворялась ответами экспериментатора. Заметим, что в описанном ею случае с больницей самый крайний вариант, который для нее возможен, состоит в обращении к главному врачу. Но в целом понятно, что миссис Донц не столько описывает собственные предпочтения, сколько пересказывает правила для медсестер.

ИНТЕРВЬЮЕР: Вам приходилось делать это в больнице?

МИССИС ДОНЦ: Да, приходилось.

ИНТЕРВЬЮЕР: Часто?

МИССИС ДОНЦ: Нет, очень редко. Я работаю уже лет шесть, и за все это время лишь один раз ставила под сомнение дозировку.

ИНТЕРВЬЮЕР: Как вы воспринимали крики? Казались ли они реальными?

МИССИС ДОНЦ: Да, конечно! Я очень волновалась за этого человека. Боялась, что ему станет плохо с сердцем. Ведь он говорил, что у него сердце пошаливает. Да, я понимала, что это не исключено.

Миссис Донц – непритязательная, кроткая особа с поведением затюканной домохозяйки. Она не спорит. Выполняет свои обязанности в больнице старательно и без лишней суеты. Ее мягкие манеры идут на пользу и пациентам, и медицинскому персоналу. В ее взаимоотношениях с администрацией нет никаких проблем. Ведь это был ее собственный выбор: работать медсестрой в больнице, где ее мягкий характер очень уместен с точки зрения требований администрации.

В конце интервью миссис Донц внезапно оживляется и произносит: «Можно вас спросить? Как вели себя мужчины? Кто-нибудь из них дошел до конца, до 450 вольт?»

Интервьюер говорит, что ему самому как раз интересно, что она думает по этому поводу. Она отвечает: «Нет, не думаю, что мужчины подчинялись».

Элинор Розенблюм, домохозяйка (в эксперименте 8)

Миссис Розенблюм с удовольствием описывает свою биографию: двадцать с лишним лет назад окончила Висконсинский университет, а ее муж, кинопрокатчик, учился в Дартмутском колледже. Волонтерствует раз в неделю с малолетними преступниками, участвует в работе организации девочек-скаутов и родительском комитете. Подвижная и словоохотливая, она очень старается произвести впечатление и постоянно упоминает о своих социальных достижениях. Не без шарма, разве что чересчур болтлива.

В начале эксперимента объявляет, что ничего не смыслит в электричестве и боится демонстрационного электрошока. Выполняя свою задачу, пытается выглядеть компетентной и любезной, но вскоре уходит с головой в экспериментальный конфликт. Словесные пары «ученику» она зачитывает демонстративно корректным и чуть ли не властным тоном, что резко контрастирует с нерешительным, инфантильным тоном ее комментариев, обращенных к экспериментатору. По мере нарастания вольтажа все больше волнуется. После 270 вольт пытается намекнуть «ученику» на правильный ответ, выделяя голосом нужное слово. Продолжая зачитывать слова, пытается выглядеть внушительно, но при этом беспомощно бормочет: «Должна ли я продолжать? Я за него беспокоюсь. Неужели мы дойдем досюда? (Показывает на конец шкалы.) Может, остановимся? Меня трясет. Меня буквально трясет. Неужели я должна продолжать до такой степени?»

В какие-то моменты хладнокровие к ней возвращается, но смятение снова и снова берет верх. Она бормочет самой себе: «Я дрожу», но продолжает общаться с «учеником» в прежнем официозном тоне. Перед нами словно две женщины: одна ведет себя абсолютно уверенно, другая ушла в себя, несчастна и не способна удержаться от тревожных возгласов. Она доходит до конца шкалы, трижды включая напряжение в 450 вольт. В интервью говорит, что удары, нанесенные «ученику», были чрезвычайно болезненны. Экспериментатор спрашивает: «Какой максимальный электрошок вы готовы были бы испытать на себе в качестве образца?» На это она с возмущением отвечает: «15 вольт. Да и то лучше не надо. 15 максимум, если уж так надо. Но я бы не хотела и этого. Не думаю, что это необходимо».

ИНТЕРВЬЮЕР: Испытывали ли вы напряженность или нервозность?

МИССИС РОЗЕНБЛЮМ: Еще как.

ИНТЕРВЬЮЕР: Помните ли вы моменты особого напряжения и нервозности?

МИССИС РОЗЕНБЛЮМ: Когда он начал кричать: «Выпустите меня отсюда». Как я могу наказывать человека подобным образом? Меня трясло. Даже не понимала, что читаю. И сейчас дрожу. Я нервничаю, поскольку делала ему больно.

Она нервничала не потому, что человеку было больно, а потому, что делала это она. Аналогичным образом, нанося удары током, главной причиной возможного прекращения эксперимента она считает собственный дискомфорт. В ее репликах сквозит эгоцентризм.

Спонтанно начинает рассказывать – с преувеличенным жаром – о своей волонтерской работе.

МИССИС РОЗЕНБЛЮМ: Я работаю в школе Фаррела с детьми, у которых проблемы в школе. Они все очень неблагополучные. Вот это мои ребята. Я пытаюсь помочь им остаться в школе, чтобы они продолжили учебу… но я ведь никого не наказываю. Главное – это внимание и любовь. И, между прочим, они считают честью заниматься у меня. Поначалу они делали это, чтобы побыть вне школы и покурить. Но сейчас уже иначе. И добиваюсь я всего от них любовью и добротой. Никогда не наказанием.

ИНТЕРВЬЮЕР: А чему вы их учите?

МИССИС РОЗЕНБЛЮМ: Прежде всего – хорошим манерам. С этого надо было начинать: с уважения к людям, с уважения к старшим, с уважения к девочкам их возраста, с уважения к обществу. Это первое, что пришлось делать, прежде чем учить остальному. Потом уже можно было учить их тому, как что-то собой представлять, как преуспевать.

Значение, которое она придает уважению к обществу, несомненно связано и с ее собственной послушной манерой поведения с экспериментатором. А в ее мировоззрении читаются традиционные ценности.

В ее речах много упоминаний о женщинах:

Я многого добилась именно любовью, и у меня замечательная дочь. Ей 15 лет, и она член Национального общества почета (National Honor Society). Такая талантливая. И все любовью, не наказанием. Боже упаси!

Это же самое ужасное – действовать наказанием. Ну разве что с маленьким ребенком.

ИНТЕРВЬЮЕР: А что вы думали об эксперименте?

МИССИС РОЗЕНБЛЮМ (не позволяя вопросу сбить ее с мысли): Не верю, что вы чего-либо добьетесь наказанием. Разве только с ребенком, который еще ничего не понимает. Когда моя дочь была маленькой, я почти не наказывала ее. На самом деле я давала ей возможность самой себя наказать. Однажды позволила ей коснуться горячей плиты. Она обожглась и больше не дотрагивалась.

ИНТЕРВЬЮЕР: Позвольте мне рассказать вам кое-что об эксперименте. Прежде всего, мистер Уоллес не получал ударов током.

МИССИС РОЗЕНБЛЮМ: Не может быть! Он не получал их. (Пронзительно.) Не могу в это поверить. Вы хотите сказать, что все происходило только в его воображении?

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Нет, он работает с Йельским университетом. Это актер.

МИССИС РОЗЕНБЛЮМ: Каждый раз, когда я переключала рубильник, я умирала. Вы видели, как я дрожу. Я просто умирала при мысли, что наношу удары током этому бедняге.

(Вводят «ученика». Она поворачивается к нему.)

МИССИС РОЗЕНБЛЮМ: Так вы актер. Ничего себе. Вы изумительны. Но господи, что он-то [экспериментатор] делал со мной. У меня уже сил нет. Я не хотела продолжать. Вы даже представить не можете, через что я тут прошла. Такой человек как я, – и делает вам больно. Боже мой! Я не хотела! Простите меня, пожалуйста. Не могу прийти в себя. Видите, вся покраснела. Ведь я и мухи не обижу. Я работаю с ребятами, пытаюсь их учить и добиваюсь таких замечательных результатов без наказания. И тут сразу себе сказала: наказанием ничего не добьешься.

Однако не будем забывать: она позволила дочери коснуться горячей плиты. И она не против наказания как такового, а лишь считает, что нельзя причинять боль целенаправленно. Если так уж «случилось», то это приемлемо.

Она признается «ученику»: «Между прочим, я старалась переключать рубильник очень аккуратно. И вы слышали, как я подчеркивала нужное слово? Я надеялась, что вы услышите».

ИНТЕРВЬЮЕР: Можно ли это сравнить с тем, что приходится делать медсестре, когда врач просит ввести иглу?

МИССИС РОЗЕНБЛЮМ: В экстренной ситуации мне цены нет. Я сделаю все, что требуется, кому бы я при этом ни сделала больно. И не дрогну. Но я сделаю это, не думая. Даже медлить не буду.

Что ж, в какой-то степени это похоже и на ее поведение в лаборатории.

МИССИС РОЗЕНБЛЮМ: Я все думала: «И зачем я делаю больно этому бедняге?»

ИНТЕРВЬЮЕР: Почему же вы продолжали?

МИССИС РОЗЕНБЛЮМ: Это же эксперимент. Я здесь неслучайно оказалась. Вот и пришлось делать это. Вы сами говорили. А я не хотела. И потом мне очень интересен весь этот… проект. А можно вас кое о чем спросить? Если у вас есть минутка. Как реагировали другие люди?

ИНТЕРВЬЮЕР: А вы как думаете?

МИССИС РОЗЕНБЛЮМ: Объясню. То, что вы меня выбрали… Я для вас просто находка. В моей волонтерской работе немного найдется женщин, которые станут делать то, что я делаю… Я необычная, я отзывчивая, у меня доброе сердце. Уж не знаю, что я за женщина в сравнении с другими, но они жестче меня. Они равнодушнее.

У меня было искушение остановиться и сказать: «Пожалуй, хватит. Извините, но я не собираюсь этого делать». А потом он замолчал. Я подумала: может, у него шок, ведь он говорил, что сердце пошаливает. Но я знала: вы не допустите, чтобы с ним что-то случилось. И я продолжала, во многом против собственной воли. Думаю, другие не стали бы особенно нервничать… Им было бы все равно. Если поглядеть, как они обращаются со своими детьми, едва ли они станут волноваться из-за других людей.

Она толкует свой внутренний конфликт как добродетель: нервничала, ибо беспокоилась о жертве. И говорит все время о себе. Экспериментатор терпеливо слушает.

МИССИС РОЗЕНБЛЮМ: Иногда я говорю себе: «Почему бы тебе не стать главой Женской ассамблеи: признание, почет, газеты, престиж, вместо того чтобы работать с этими парнями в кожаных куртках, так что никто о тебе и не знает?» Один день в неделю на это трачу. И вот я вся такая. Пять лет работала со скаутами. В итоге у меня в отряде было 30 девочек, и от желающих отбоя не было. Но всех ведь не возьмешь. Сейчас мне уже гораздо легче. Вообще я за науку, даже сама хотела ею заниматься. Пытаюсь уговорить дочь пойти по этой линии. И я так рада, что сделала это; видите, я уже успокоилась?

Интервью продолжалось, пока миссис Розенблюм не успокоилась настолько, чтобы ее можно было отпустить из лаборатории.

Миссис Розенблюм – личность, которой не хватает психической целостности. Ей не удалось найти в жизни дело, соответствующее ее потребности в почете и успехе. Ее цели, мышление и эмоции фрагментированы. Свою экспериментальную роль «учителя» она играла, внешне выражая уверенность, но в то же время демонстрируя экспериментатору – своим подчинением и покладистостью – иную сторону себя.

Неудивительно, что она не смогла мобилизовать психические ресурсы и претворить сострадание к «ученику» в акт неподчинения. Ее чувства, цели и мысли были слишком разными и противоречивыми.

Судя по всему, во время эксперимента она была убеждена, что «ученик» и впрямь получает удары. Однако женщине с истерическими склонностями несложно скорректировать свое мышление так, чтобы оно соответствовало позитивному мнению о себе. Через несколько месяцев она заполнила анкету, в которой объясняла, что во время эксперимента ее «зрелый и образованный ум» не верил в реальность электрошока. Такой корректировкой внутренних установок она постфактум выдает желаемое за действительное в отношении своего характера.

Гретхен Брандт, медицинский техник (в эксперименте 8)

Гретхен Брандт – привлекательная женщина 31 года, медицинский техник из Университетской медицинской школы. Она приехала из Германии пять лет назад и говорит с сильным немецким акцентом.

Несколько раз, когда «ученик» высказывает жалобу, она поворачивается к экспериментатору и холодно спрашивает: «Мне продолжать?» Получив утвердительный ответ, сразу же возвращается к заданию. Но после 210 вольт поворачивается к экспериментатору и твердо заявляет: «Простите, но думаю, мы должны остановиться».

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Эксперимент требует, чтобы вы продолжали, пока он не выучит правильно все пары слов.

ГРЕТХЕН: Извините, но у него проблемы с сердцем. Он предупреждал вас.

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Удары могут быть болезненными, но не опасны.

ГРЕТХЕН: Извините, но я думаю, когда удары продолжительные, они опасны. Спросите его, хочет ли он уйти. Это ему решать.

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Абсолютно необходимо, чтобы мы продолжали…

ГРЕТХЕН: Лучше спросите у него. Мы пришли сюда по собственной воле. Если он захочет продолжать, я буду. Он говорил вам, что у него проблемы с сердцем. Извините. Я не хочу отвечать, если с ним что-нибудь случится. И для себя я бы такого точно не хотела.

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: У вас нет выбора.

ГРЕТХЕН: Думаю, мы находимся здесь по собственной воле. Я не хочу нести ответственность, если у него проблемы с сердцем, и с ним что-нибудь случится. Пожалуйста, отнеситесь с пониманием.

Она отказывается продолжать, и эксперимент заканчивается.

На всем протяжении эксперимента женщина ведет себя твердо и решительно. В интервью сообщает, что напряженности и нервозности не ощущала, и это вполне соответствует внешнему впечатлению. Считает, что последний удар, который она нанесла «ученику», был чрезвычайно болезненным, и повторяет, что «не хотела нести ответственность за какой-либо причиняемый вред». С интересом выслушивает объяснения экспериментатора; удивляется, что «ученик» не получал электрошок, и сообщает, что при демонстрационном разряде согласна получить максимум 45 вольт.

Прямое и учтивое поведение женщины в ходе эксперимента, отсутствие напряженности и полный контроль над своими поступками, казалось бы, делают неподчинение простым и рациональным действием. Ее поведение соответствует тому, как по моим первоначальным прогнозам и должны были вести себя почти все испытуемые.

Как ни парадоксально, Гретхен Брандт росла в гитлеровской Германии и большую часть юности находилась под влиянием нацистской пропаганды. В ответ на вопрос о возможном влиянии этого контекста она медленно отвечает: «Наверное, мы видели слишком много боли».

Паскаль Гино, инспектор по качеству воды (в эксперименте 7)

Паскаль Гино – сорокатрехлетний инспектор по качеству воды. Родился в Соединенных Штатах, родители – итальянцы. Участвовал в той вариации опыта, где экспериментатор дает указания испытуемому и жертве, а потом уходит из лаборатории, оставив свой номер телефона. Тем самым испытуемый остается наедине с жертвой в лаборатории, но в случае проблем может позвонить экспериментатору. Мистер Гино связывается по телефону с экспериментатором несколько раз. Выполнив разряд в 150 вольт, он звонит с вопросом: «Профессор, человек жалуется. Хочет уйти. Не хочет больше ударов… Я только что дал ему 150 вольт, а он говорит: “Хватит!”».

Экспериментатор отвечает (по телефону же), что надо продолжать, и мистер Гино слушается.

Он остается один в экспериментальной комнате, послушно выполняя инструкции, тогда как жертва отчаянно протестует. После удара в 300 вольт, когда жертва отказывается отвечать, мистер Гино снова звонит экспериментатору и снова получает приказ продолжать, рассматривая отсутствие ответа как неправильный ответ.

– Вы хотите, чтобы я дошел до конца шкалы? М-м-м… А когда я дойду до конца, что дальше делать?

После 330 вольт жертва не стонет, не протестует, а просто не подает признаков жизни. Взволнованный мистер Гино снова звонит ученому.

– Профессор, из той комнаты вообще ни звука не слышно. А я уже дошел до 330 вольт. Ни хныканья, ничего. Мне это не нравится. Вы не думаете, что с этим человеком что-то случилось?

Экспериментатор уверяет, что удары могут быть болезненными, но не приведут к долговременным повреждениям тканей. Испытуемый снова возвращается к своему заданию, и он по-прежнему один в лабораторной комнате. Выполнив разряд в 450 вольт, звонит экспериментатору и напоминает, что от «ученика» не слышно ни звука.

Через некоторое время экспериментатор возвращается в лабораторию и сообщает мистеру Гино, что с «учеником» все в порядке. В ходе интервью и в ответ на вопрос о степени напряженности испытуемый отвечает:

– Я больше волновался за другого человека, чем за себя… за него больше нервничал. Нервничал, поскольку вас-то рядом не было. Если бы вы были здесь, я бы не нервничал. Я имею в виду: если бы этот человек потерял сознание, пока я даю эти... эти разряды… Я считал, что несу ответственность.

Испытуемый говорит об ответственности не в общефилософском смысле, а лишь в том смысле, что в этой ситуации она ложилась на него, коль скоро он оставался наедине с «учеником». Он продолжает:

– Будь вы здесь, вы бы сказали: «Давайте закончим», или «Продолжаем», или еще что-то. Вам же лучше знать. Вы профессор. А я нет… Но с другой стороны, где-то с 255 вольт его вообще не было слышно, и после этого он даже не жаловался». (Испытуемый имитирует жалобы «ученика».)

Через несколько месяцев после эксперимента мистер Гино принял участие в коллективном обсуждении. Задним числом он назвал эксперимент «потрясающим». «Мне было ужасно интересно… В тот день я пошел на вечеринку. И знаете, у меня есть пара родственниц, которые работают медсестрами. И им тоже было ужасно интересно… В общем, я вам скажу: такие вещи на всю жизнь запоминаются».