Текст книги "Жена Лесничего (СИ)"

Автор книги: Стелла Вайнштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Глава 10

Нового лесничего следовало искать в Вирхольме. Так подсказывала интуиция, а лесничие привыкли ей следовать. После пожара лес дал им обоим отдохнуть и они решили не откладывать больше как воздух нужное дело.

Чармейн не хотелось возвращаться в город. Она боялась остаться один на один с отцом. Он сразу задаст интересующий ее вопрос и каким то шестым чувством сможет распознать любую ложь. Что ж, если она не хочет причинить Тейлу вред, придется придумать убедительную ложь.

Чармейн вспомнила свое видение в ночь пожара. Фейри заберут ребенка и она будет ходить по лесу неприкаянной тенью. Чармейн инстинктивно погладила живот. Все в ней кричало, что следует защитить малыша любой ценой. И все же она не могла предать Тейла.

Запутавшись в клубке противоречивых желаний, Чармейн решила все рассказать мужу.

Перед тем, как вышли из дома, она прижала Демиена к стене и шепотом на ухо во всем призналась. Про письмо Юстаса, про задание отца, про оружие. Ничего не утаила. Говорила быстро, все боялась, что фейри подслушивают.

– Должен признаться, твой брат мне никогда не нравился, – нахмурился Дэмиен.

– А обо всем остальном? Что мне делать?

– Что хочешь ты сама?

– Быть в безопасности, – Чармейн накрыла рукою живот, ограждая малыша.

– Страх плохой советчик, Чармейн. Ты рассказала мне не слишком приятные новости. До сих пор я был спокоен за благоразумных Вирхольмцев. Но если они собираются открыть полог и разжиться оружием… Боюсь город опустеет. Хозяин леса не будет терпеть насилия. Людское племя он лишь терпит в довесок к лесу.

– Не правда это, Дэмиен! Ты научил меня прежде всего доверять своим чувствам, а не чужим словам. Я никогда не видела Хозяина леса, но научилась угадывать его желания. Он одинаково любит все живое, включая людей.

– Нам тяжело расстаться с чувством собственной исключительности, но помни: люди по своей природе – хищники. Хозяин леса относится к нам с долей подозрительности. Дай волю и мы изничтожим лес, не мучаясь угрызениями совести.

– Ты так и не ответил. Что нам делать?

– Пусть духовая трубка лежит, где лежала. Чувствую грядут большие перемены, которые мы не в силах предотвратить. Поверь, Хозяин леса знает об оружии. В отношении же твоей семьи… Если хочешь избежать разговора с отцом, то не оставлю тебя ни на минутку в одиночестве. Хотя следовало бы получше разузнать намерения мэра.

– Ты прав, я не думала об этом. Пусть лучше отец считает меня дурочкой, а я постараюсь узнать что же еще они добывают из-за завесы.

– Будь осторожна, белочка. Твой отец слишком умен и он умеет собирать информацию по клочкам. А уж воспользоваться ею… Понимаешь, милая, если это правда, если Кувшинка и Тейл – последние из фейри, то нарушить равновесие легче легкого.

– Не будет Тейла – не будет и дикой охоты… Юстас вернется, почувствует себя безнаказанным и не только он.

– Правильно мыслишь, Чармейн. И тогда не знаю, что решит Хозяин леса. Может он вышвырнет весь Вирхольм за черту, а может и вовсе исчезнет в неизвестном направлении.

Жить в мире за чертой? Чармейн представила стальные дороги и пыхтящих чудищ, которых упоминал Юстас в письме. Хотелось бы увидеть их… Но жить без огонька под ребрами, не летать, не гладить саламандр! Нет, она не готова отказаться от сказки.

Какой бы ни был мир за чертой, факты говорят сами за себя – Юстас не захотел в нем оставаться. Будь там действительно хорошо, брат не рвался бы обратно с маниакальным упорством.

В Вирхольме они сперва заскочили в матери Дэмиена. Она оценила выдающийся живот Чармейн, очень трогательно ухаживала за невесткой. Принесла под ноги пуф, на спинку стула под спину подложила подушку. Чармейн в первый раз за последний месяц было по настоящему удобно. Она расслабилась, с удовольствием пила отвар в прикуску с медовым печеньем.

Дэмиен сидел за столом с матерью и рассказывал новости. Чармейн отметила, как муж по особому улыбается, докладывая об ее успехах. Глаза горят гордостью, а в брошенном на нее взгляде читается желание. И мать Дэмиена вся светится, рассматривая сына.

– Какой ты красавец без бороды, Дэмиен. Я уж забыла как твое лицо выглядит, – она провела узловатыми пальцами старого человека по его смоляным волосам. – Хорошо жена за тобою смотрит, я ей очень благодарна.

Чармейн отсалютовала чашкой, откинулась на кресле. Как же хорошо! О делах совсем думать не хочется. Как и идти к родителям.

Дэмиен без бороды выглядел моложе. Ему и не дашь тридцати. Даже сейчас, уставший от марафона заданий, он выглядел лет на двадцать пять. Кожа гладкая без морщин, волосы густые, мощный разворот плеч и длинные ноги. Есть на что полюбоваться. Недаром Дэмиен нравился ей еще в отрочестве.

Чармейн допила отвар, а Дэмиен между делом успел достать гостинцы для матери и собрать заново в котомку разные вкусности.

– А ты, что скажешь, матушка? Кто подойдет на роль лесничего?

– Даже не знаю, милый. У нас много хороших мальчиков. Ирвайн иногда приходит мне помогать, все спрашивает про тебя и про лес, – посмотрев на Чармейн она добавила. – И девочки есть смелые.

– Соберем всех на площади сегодня к шести. Ночевать не останемся, лес ждет.

– Как же Ахтхольм справляется, без лесничего-то?

– Лучше, чем прежде, матушка, – ответила Чармейн. – Или вы своего сына не знаете?

Откладывать больше визит к мэру города не представлялось возможным. Чармейн с неохотой вылезла из удобного кресла, от все души поцеловала хрупкую седую женщину. Дэмиен крепко обнял мать. В первый раз она смотрела на него со спокойной уверенность, вместо обычной тревоги. Передала в надежные руки…

Чармейн смотрела на каменный дом, в котором выросла. Дубовую дверь украшал зеленый венок с золоченными шишками. Окно на втором этаже, где была ее комната, закрыто наглухо. Белые занавеси с вышитыми листьями плотно задернуты. Чармейн больше не считала это здание своим домом. Оно выглядело красивым, роскошным, но совершенно чужим.

Родители Чармейн открыли дверь при их появлении. Отец выглядел представительно в сюртуке из черного бархата обшитый серебряным галуном. Мать одета в традиционное зеленое платье с кружевной шалью. Оба уважительно поклонились чете лесничих и пригласили внутрь.

Ее родители всегда умели создавать видимость. Самой дружной четы, самой влиятельной, с ангелочками детьми, целых двое, как особый дар леса. Несомненно достойны стоять в голове Вирхольма. Вот и Чармейн учили с детства притворяться. Тем больше она ценила искренность мужа.

Мать старалась казаться радушной. Для них вновь выставили отвар, вкуснейшую выпечку, только оба пришли сытыми и ни к чему не притронулись. Чармейн прочитала в глазах матери обиду и спешно взяла пирожное. Как всегда воздушное, со сладким кремом, вкус детства. Это пирожное словно втолкнуло ее обратно в дом. Пахло знакомо, мерно тикали большие часы с грузиками и кукушкой. Родители перестали казаться чужими. Да они не столь уж и плохи, не стоит смотреть на них с юношеским максимализмом. Чармейн она тоже наделает кучу ошибок со своим сыном. Если только ей удастся его удержать.

Отец сидел рядом, такой сильный, такой надежный. Стоит пожаловаться ему и он решит все проблемы… Стоп, Чармейн! Помни о цене…

Дэмиен между тем сухо и по делу рассказал о проблеме Ахтхольма. Оказывается через своих людей папа бы уже обо всем осведомлён.

– Ахтхольмцы уже давно заказывают из-за черты не книги и материалы, а зерно. Глупцы! Не понимаю, почему мы должны отдавать одного из своих. Вы проверили Ахтхольм на нового лесничего?

– Он тут, я уверен в этом, – твердо ответил Дэмиен.

– И все же Ахтхольм должен отвечать за свои ошибки.

– Я сейчас отвечаю за всех вас. Если я правильно понял, вы не желаете предоставить нам возможность выбрать нового лесничего из числа Вирхольмцев. Подумайте на минутку о дочери. Отсутствие лесничего сказывается в первую очередь на ней. Она взяла на себя лишнюю ответственность.

– Дэмиен, мой мальчик, не кипятись. Уверен мы найдем решение, которое будет устраивать нас обоих. Я не враг тебе. Вспомни, как горевала матушка, когда лес выбрал тебя в служащие.

Строгий обычно отец ласково улыбался Дэмиену, даже протянул руку и положил тому на колено в успокаивающем жесте.

– Мы рады отдать дань лесу согласно договору, но ты сейчас просишь меня об одолжении, в договоре не прописанном.

– Чего вы хотите? – буркнул Дэмиен.

– Как и всякий любящий отец, я бы хотел почаще видеть дочь. Особенно после рождения ребенка. Если выберешь нового лесничего, подумай, может стоит отправить жену в родительский дом ближе к сроку, чтобы она не рожала одна в лесу. У нас она получит бережный уход и лучших врачей. И твоя матушка сможет помочь с внуком или внучкой.

– Это хорошая идея, – протянул Дэмиен.

– Ни в коем случае! – одновременно подала голос Чармейн. – Я буду рожать в лесу. Так надо!

На самом деле ей очень хотелось поддержки матери. Роды пугали ее, и, конечно, спрятаться от фейри в Вирхольме было бы лучшим выходом.

Но!

Ее сын не родится человеком. Чармейн будет скрывать его от родных так долго, как только сможет. Показать придется, но только когда она окрепнет, а он из беспомощного комочка превратится в розовощекого малыша. Хотя матери Дэмиена она не сможет посмотреть в глаза никогда.

Отец сказал:

– Прекрати говорить глупости, Чармейн!

Дэмиен сжал руку жены и процедил:

– Женщина вправе сама решать, где она чувствует себя в безопасности для родов. В данном случае, я соглашусь с ней. В лесу я смогу защитить ее от осложнений, с которыми не справится и лучший врач Вирхольма.

Чармейн с благодарностью прильнула к плечу мужа.

Отец встал и нервно заходил по комнате.

– Ты разбиваешь нам сердце, – сказала мать. – Мы только и мечтаем подержать в руках внука. С тех пор как я лишилась сына, то ничего так не хотела. Если ты хоть капельку любишь меня…

– Мама…

– Мы вас услышали, – остановил их Дэмиен. – И должны спросить решения у Хозяина леса.

На этот аргумент не нашлось ответа и отец поджал губы, подыскивая, чтобы попросить взамен. Чармейн по своему жалела его, и совсем запуталась, стараясь найти наилучшее решение. Проблема в том, что она не доверяла родителям. Сейчас они выглядели искренне заинтересованными во внуке, но стоит ему не оправдать их ожиданий... Допустим, родиться с хвостом. Узнать бы, как они поступят тогда! Отец может быть жестоким…

На улице прогремел гром и внезапно сплошной стеной пошел проливной ливень.

– Теперь мы не сможем собрать молодежь на площади, – довольно сообщил отец.

– Пусть ждут нас в церкви. Необходимо выбрать лесничего сегодня.

– Дэмиен, не легче ли переждать грозу? Присядьте, согрейтесь у камина.

– В лесу был пожар, – пояснил Дэмиен. – Дождь будет идти пока не потухнет последняя головешка. Нет смысла ждать.

– Я больше не буду спорить. Вы, наши хранители и ваша воля мой закон, а не наоборот, – сказал отец и Дэмиен с облегчением улыбнулся.

Чармейн внимательно наблюдала за отцом со стороны. Она хотела тоже выучиться проигрывать с достоинством. Дэмиен доволен, что настоял на своем, но оба знают – за лесничим должок мэру Вирхольма. Отец еще свое стребует.

Через час они уже стояли пот стрельчатыми сводами церкви. За цветными витражами шумел дождь, по церкви гулял сквозняк и люди плотнее запахивали шали и куртки.

Дэмиен и Чармейн стояли напротив молодых людей Вирхольма, расположившихся на передних деревянных скамьях. На задних молча наблюдали за выбором родители. Зал церкви спешно украсили еловыми ветвями, пахло шишками и воском от горящих свечей.

– Что мы должны сделать? – шепотом спросила Чармейн.

– Смотри внимательно, – сказал Дэмиен.

В Вирхольме жило десять тысяч человек. Каждый год рождалось триста детей. Чуть больше, если кто-то уходил за черту, почти никогда не меньше. Численность Вирхольма не менялась уже сотни лет. Город находился в абсолютном равновесии. В лесничие могли подойти молодые люди в возрасте от пятнадцати до тридцати лет. Чармейн прикинула на глаз – тысяча человек, из которых следовало выбрать одного подходящего. В церкви было не протолкнуться и все же царила тишина, можно было слышать мерный гул капель дождя на стеклах.

Почти всех Чармейн знала довольно хорошо, если не по личному знакомству, то по многочисленным сплетням. Город маленький, люди знают друг про друга всю подноготную. Кого она должна выбрать? Тех, кто проявляли склонность уважать природу, или брать в расчет личные качества?

Сквозь открытые двери влетела черная тень. Сделала вираж под потолком и села черным вороном Чармейн на руку. На голове у птицы было два золотых пера на висках.

Кто это? Одно из обличий Хозяина леса? Но по холодному блеску глаз птицы, по тому как по хозяйски черные коготки впились в руку Чармейн угадала Тейла. А золотые перья символизируют корону, значит. Ну-ну.

Вирхольмцы тоже оценили появление крупного ворона. На передних рядах молодые замерли под пристальным взглядом черных бусинок глаз, сзади родители перешептывались, решая на кого посмотрела птица.

Дэмиен сделал Чармейн знак рукой и она принялись медленно ходить между рядов.

Поначалу Чармейн нервничала – она так и не поговорила с Дэмиенои и не знала, какие признаки искать в возможном претенденте. Полагаться на выбор Тейла не хотелось. Чармейн боялась ошибиться, и все же она хотела иметь право голоса.

В первом ряду сидел названный матерью Демиена, Ирвайн. Смотрел широко распахнутыми глазами из под непослушной челки и всем сердцем желал, чтобы выбрали его. Чармейн остановилась напротив Ирвайна, уже повернулась подозвать Дэмиена, как паренек опустил взгляд.

«Не может оставить мать, – поняла Чармейн. – У нее болит спина в холодную погоду и не кому кроме него помочь по дому.»

Кто-то планировал уйти за черту когда вырастет, другой слишком увлекался ювелирным делом, третий мечтал стать целителем, а не лесничим.

Большинство детей в Вирхольме росли в любви и довольстве. Семьи, подобные Чармейн, где к детям относились не слишком хорошо, были скорей исключением из правил. Вирхольмцы отличались добродушием. Чармейн всегда считала себя отделенной прозрачной стеной от веселящихся друзей. А теперь они сидели притихшие на своих скамьях, наблюдали за ней одними глазами. Ждали приговора. И преграды между ними больше не было. Чармейн сердцем слышала их желания и помыслы.

«Прости, Хелена, ты хочешь стать лесничей, но слишком привыкла к домашним удобствам.»

«Нет Вард, ты давно влюблен в Эрику. Почему до сих пор не разобрались не знаю, она с тебя глаз не сводит.»

Чармейн как в трансе шла между рядами. Ворон спокойно сидел на ее руке. Ни разу не встрепенулся, не подал знака пронзительным карканьем. Чармейн посадила его себе на плечо – рука стала затекать.

Новый ряд, пузырьками плывет по крови надежда найти в нем будущего лесничего. И пустота. Ни один не подходит. Каждый по своим причинам.

Чармейн и Дэмиен встретились далеко у заднего ряда. Прочитали во взгляде друг друга разочарование. Не может быть, чтобы они вернулись без никого.

– Плохо смотрели, – сказала Чармейн.

– Можно проверить еще раз.

Дэмиен подошел к мэру, попросил составить список всех, кто по какой либо причине в церковь прийти не смог.

Второй обход кончился с тем же результатом. У Чармейн гудели ноги, голова болела от обилия чужих желаний. Ворон первый показал, как ему надоело тратить свое драгоценное время. Взмыл в воздух, сделал круг по церкви и вылетел через открытое окно.

– Переночуйте у нас, завтра попробуйте вновь, – предложил отец.

Чармейн глянула на улицу. Дождь прекратился так же внезапно как и начался. Солнце золотило небо последними лучами. Если выйдут сейчас, то успеют к ночи добраться до хижины.

– Лес ждет нас, – коротко сказал Дэмиен. – Я выберусь в следующий раз сам. Дам знать о приходе по шесту на нашей поляне. Прошу собрать всех вновь, включая отсутствующих.

– Будет сделано, – отец коротко кивнул Дэмиену и направился к алтарю, чтобы объяснить Вирхольмцам происшедшее.

Чармейн и Дэмиен молча вышли на улицу и, больше не заглядывая никуда, направились домой.

– Может не стоит огорчаться? – робко сказала Чармейн. – Может так предначертано и лес обо всем позаботится?

– Милая, – серьезно сказал Дэмиен. – Ты лесничая и моя ученица, поэтому не буду подслащивать пилюлю. Лес требует ухода и он свое возьмет. Любой ценой. Не очеловечивай его, не превращай в божество. Ошибка будет многого стоить.

– Я поняла, – прошептала Чармейн и между ними воцарилась тишина.

Совсем скоро она станет тяжелой и неуклюжей, вся ноша ухода за волшебным лесом ляжет на Дэмиена. А значит, она останется в хижине одна. И будет рожать одна.

Невеселая перспектива. Роды это страх и боль. А еще смертельная опасность. Чармейн поежилась.

Солнце клонилось к горизонту, им следовало спешить. Дэмиен от досады шагал быстро, Чармейн еле поспешала за ним.

За городом на дороге они увидели одинокую фигуру. Молодая девушка возвращалась со стороны полей, в руках корзина полная ягод калины и брусники. Чармейн узнала Милисент. Какая жалость, что и в этот раз не удастся с ней поговорить и разузнать о Юстасе. Им нужно дойти домой до кромешной зимней тьмы.

Милисент остановилась, поджидая лесничих. Приветственно кивнула, внимательно разглядывая Чармейн, особым вниманием оделила живот. На него все в Вирхольме засматривались и расплывались в улыбке. А Милисент смотрела с затаенной тоской.

Чармейн сделала знак мужу и помахала Милисент.

– Добрый вечер.

– И вам того же. Уже обратно в лес? – спросила Милисент и наклонила черную головку.

«Вот бы мне жить среди вековых деревьев и ничего не бояться!»

– Подожди, Дэмиен… – сказала Чармейн, но муж уже сам остановился, разглядывая Милисент.

Стройная миниатюрная девушка с черной гривой и неестественно белой кожей, с темными кругами под глазами. Пугливая как олененок. Тоже всю жизнь сторонилась людских сборищ. Считалась странной. Юстасу не составило труда убедить Вирхольмцев, что Милисент все придумала.

Слишком слаба, чтобы стать лесничей. Худенькая как прутик, от дуновения ветра сломается.

С ближайшего дуба сорвался ворон, на лету пронзительно каркая. Уселся на придорожном камне, уставился на Милисент, посверкивая золотыми перьями на висках.

Милисенn перевела на него внимательный взгляд. Плавным движением сняла корзину с руки и подвинула к ворону.

– Ешь, не стесняйся.

Красная калина, черные перья ворона, белый снег. Мир поплыл, Чармейн показалось, что этот самый момент уже был когда-то и теперь повторяется, исполняя древнее пророчество.

Милисент присела на колени перед вороном, тот проигнорировал ягоды и перелетел прямо на предплечье девушки. Она не испугалась, зачарованно смотрела на крупную птицу. Освободила тонкую кисть от варежки и стала гладить перья на груди ворона.

Дэмиен облегченно вздохнул, повернулся к Чармейн и крепко обнял жену. Поцеловал в висок, погладил живот.

– Она? – коротко спросил, проверяя ее мнение.

Чармейн кивнула, а потом подтвердила вслух:

– Она. Лесничая.

Милисент что-то шептала птице, завороженная гордой посадкой головы и умным взглядом.

Дэмиен кашлянул привлекая ее внимание.

– Милисент, хотела бы ты отправиться с нами?

Она медленно повернулась и по выражению лица девушки, Чармейн поняла как сильно она ждала услышать эти слова.

– Мне разрешается зайти в лес?

– И не только зайти, стать лесничей. Ты можешь посоветоваться с отцом, подумать как следует…

– Нет, нечего думать. Я согласна. Уйти в лес единственный выход.

Дэмиен и Чармейн молча переглянулись. Девушка не простая, но учитывая ее прошлое, следовало ожидать непростой характер. Главное, согласие получено, можно вычеркнуть из списка повод для беспокойства.

– Милисент, – сказал Дэмиен. – Некуда спешить. Возвращайся домой, собери вещи, расскажи отцу о новостях. Я приду завтра с самого утра.

– Хорошо, – покладисто согласилась Милисент, опустив взгляд.

Ворон каркнул, нетерпеливо подпрыгнул на месте.

– Нам пора, – сказала Чармейн. – Ничего не бойся, ты всему научишься постепенно.

– Я боюсь одного: что завтра вы позабудете обо мне.

Чармейн засмеялась.

– Нет Милисент, все определено. Если и откажешься, то только по собственному желанию.

Глава 11

С самым рассветом Дэмиен направился за Милисент. Чармейн осталась в доме одна. Пока не поступило новое задание следовало переделать домашние обязанности.

В беременности наступает момент, когда в голове щелкает выключатель, и казавшиеся второстепенными мелочи приобретают вселенскую важность. Чармейн повязала платком голову, вооружилась шваброй и осматривала хижину, прикидывая, как бы сделать ее более уютной.

Паутина с потолка сметена, на полках блестит череда вычищенных горшочков и тарелок. Половик жестоко выбит, лежит чистенький у входа. На столе вышитая красными цветами скатерть. Чистота и уют.

Но столько всего еще не переделано! Нужна колыбельная, следует достать десяток пеленок, заняться одежкой для малыша… Он уже не мифическая вероятность, а живой, бьющийся внутри, желанный мальчишка.

О, как Чармейн его хотела! Целовать маленькие пальчики на ножках, петь песенки, прижимать к себе теплое тельце. Она будет любить его, дарить заботу и нежность. Он никогда не будет нуждаться в материнской любви. Той будет через край.

Ближе к полудню вернулся Дэмиен в сопровождении Милисент. Она переступила через порог, откинула капюшон дав черным волосам рассыпаться по спине. На лице читался чистый восторг. Девушка ошалевшими глазами смотрела по сторонам, стараясь впитать как можно больше.

Дэмиен опустил на пол большой сверток, пожитки Милисент. Огляделся вокруг:

– Чармейн милая, когда ты только успела? Подождала бы меня, я бы помог.

– Ничего не могла с собой поделать. Накрыло сумасшествие, вдруг испугалась, что малыш появится, а в доме не убрано. Очнулась только когда все закончила.

– Теперь отдыхай, я устрою гостью.

Дэмиен подошел к ней, коснулся губ легким поцелуем. Чармейн перевела взгляд на Милисент, та стояла опустив голову, старалась не смущать хозяев.

Чармейн целый день занималась уборкой и ей не пришло в голову, что новую лесничую придется где-нибудь разместить. У них нет кровати для гостей, нужно смастерить новую. Отдельной комнаты тоже нет, все будут ютиться в одном помещении, благо хижина просторна. И привыкнуть к мысли, что в доме постоянно будет третий.

Милисент присела на самом краю стула. Чармейн сполоснула руки, поставила на огонь котелок с водой. Предложила желтые яблоки, невероятно сладкие, с чуть сморщенной кожурой. Милисент из вежливости взяла одно, откусила для виду да так и застыла.

– Скоро будет обед, – пообещала Чармейн.

Дэмиен вышел принести еще дров из подсобки. Милисент смотрела на единственное ложе в комнате.

– Сегодня Дэмиен поспит на лавке, но уже к завтрашнему дню будет тебе где переночевать.

– Спасибо за доброту, Чармейн. Но прости, не хочу жить с вами. По натуре я одиночка, тем более, скоро появиться ребенок и уж точно не нужен третий лишний. И еще… Можно я не буду сидеть сложа руки? Позволь, хоть нарежу картошку.

Милисент встала, забрала из рук Чармейн нож, деловитыми движениями заработала лезвием. На доску ложились тонкие полупрозрачные ломтики. Чармейн обычно резала картошку соломкой.

Вот так. Пусть хрупкая внешне, но умеет настоять на своем. Важное качество для лесничей. Чармейн вздохнула, и направилась за грибами. У порога под половиком прятался вход в прохладный погреб. В нем хранились месяцами летние припасы не меняясь, будто погруженные в спячку. В последнее время Чармейн сносила туда и готовые блюда, потому что лесничество брало свою дань, не позволяя посвящать время домашним работам.

Когда она вернулась картошка уже шипела на обмазанной жиром сковородке. Милисент сервировала стол, доставая по одной тарелки с высокой полки.

Чармейн вспомнила, что прятала на полке между горшочков в синей бархатной шкатулке и похолодела. Интересно посмотреть на лицо Милисент, когда та возьмет в руки черную суставчатую трубку и легкий дротик. И какую ложь придется придумать Чармейн…

Она подавила нервный смешок. Хороша лесничая, нарушающая договор с лесом!

Милисент подняла взгляд и наткнулась на смущенную Чармейн, пойманную на месте преступления с пылающими щеками. Милисент почувствовала витающую в воздухе неискренность и сразу захлопнулась как раковина.

Вернувшийся с холода Дэмиен в облаке пара мгновенно оценил изменившуюся обстановку. Закаменевшую гостью и смущенную жену. Он не удивился: учитывая изгнание Юстаса и усилия мэра очернить Милисент, столкновения между девушками неизбежны.

Он добавил дров в очаг, подул на закоченевшие пальцы и широко улыбнулся обеим. Девушки молча закончили приготовления к ужину и все уселись за стол.

Дэмиен спросил гостью о самочувствие. Приоткрыл немногие из секретов леса, пообещал показать море позади песчаных барханов дюн, где всегда солнечно и дует душистый ветерок. Милисент слушала открыв рот, позабыв о недавнем смущении, а Чармейн послала мужу лукавый взгляд. Таким же голосом Дэмиен заговаривал раненых зверей. Он умел заставить думать о другом.

– Мы тебя не торопим, – Дэмиен отправил в рот наколотый на вилку гриб. – Осмотрись сначала, и дай лесу тебя узнать.

– Я бы хотела следовать за вами, – Милисент потупила глаза. Гостья очнулась от чарующего голоса Дэмиена и стало заметно, как сильно она смущается в его присутствии. – Я сильная и привыкла далеко ходить.

– Тебе придется выбрать учителя. Лес требует заботы сразу в двух местах и нам приходиться разделяться, – Дэмиен поднял палец останавливая уже открывшую рот Милисент, чем еще больше смутил девушку. – Я бы посоветовал набраться мудрости у Чармейн, пока ее положение позволяет. Она совсем недавно сама постигала премудрость лесничества и ей будет легче объяснить то, для чего я часто не нахожу слов.

Милисент кивнула, погруженная в свои мысли. Чармейн накрыла ее ладонь своею и сказала:

– Я буду очень рада твоему обществу.

– Спасибо. Я благодарна вам обоим, просто не могу поверить, что все это происходит на самом деле. Простите за настойчивость, но мне бы хотелось стеснять вас как можно меньше. Неудобно просить, возможно ли построить для меня свой уголок?

– Это легко устроить. Пещера бывшего лесничего пуста и в твоем полном распоряжении с завтрашнего дня. А сегодня для нас честь привечать тебя.

Ночью Чармейн спала как убитая, благодаря беременности. Она еще не была настолько тяжела, чтобы ворочаться на постели всю ночь в поиске удобной позиции, но уже сил на все уходило больше обычного, и к вечеру она не чувствовала под собой ног.

Когда Чармейн открыла глаза Милисент с великой осторожностью открывала дверь, чтобы занести ведро с чистой водой. Постеленная на ночь на лавке постель высилась аккуратно сложенной кучкой. В очаге весело трещало пламя.

Милисент подошла к столу, вылила в котелок свежую воду и подвесила над огнем. Она выглядела еще более бледной и осунувшейся. Скорей всего всю ночь не сомкнула глаз на новом месте.

Гостье действительно неуютно с ними. Чармейн еще не могла понять в чем причина – может она смотрит на нее и видит Юстаса, или же дело совсем в другом…

Чармейн погладила взбрыкнувшего малыша, спустила ноги на пол. Обернулась на Дэмиена – он крепко спал, волосы разметались по подушке, красиво очерченный рот расслаблен. Чармейн не удержалась и легко поцеловала его в мягкие губы. Муж глубоко вздохнул и перевернулся на бок.

Чармейн помогла Милисент и через несколько мгновений они уже сидели вдвоем за столом и пили горячий отвар с медовым печеньем. Чармейн очень хотела спросить о Юстасе, но не знала с чего начать разговор и между ними воцарилось неловкое молчание, нарушаемое резким чириканьем ранних птах за окном.

– Милисент…

– Чармейн…

Обе заговорили одновременно. Посмотрели друг на друга и рассмеялись, разряжая обстановку.

– Я хочу попросить прощение за поступок брата, но еще больше за то, как моя семья отнеслась к тебе после этого.

– Почему ты просишь прощения? Ты ни в чем не виновата…

– Это не совсем так. Я делала вид, что поддерживаю версию отца, хотя на самом деле… Я боялась сказать правду.

Милисент хмыкнула, отпила маленький глоток.

– Тогда мы в одной лодке. Я ведь тоже молчала все это время.

– Так расскажи. Я тут, слушаю.

– С чего бы это ты захотела узнать, что со мной случилось? Неужели решила воспользоваться моей доверчивостью и выпытать еще детали, чтобы потом весь Вирхольм их с удовольствием перемалывал? Я уж поверила, что на самом деле в лесу нужен лесничий, а самом деле все ваша семейка Пауерс не дает мне покоя.

– Прекрати Милисент! Если не хочешь, не говори, это действительно не мое дело. Но не смей ставить под сомнение слово Дэмиена! Он бы никому не позволил причинить тебе вред.

– Мужчины слепы по отношению к желанной женщине.

– Не Дэмиен, он любит с открытыми глазами.

Мужской голос со стороны кровати прекратил их перепалку.

– Девушки, меня не стоит обсуждать с самого утра, да еще на повышенных тонах. Милисент, закон гостеприимства в лесу еще никто не отменял. Неужели ты думаешь, что лес позволил бы тебе войти за черту договора ради глупых сплетен? Чармейн, милая, твои слова лестны, но я в защите не нуждаюсь.

Дэмиен встал с кровати. Из-за присутствия посторонней он был в чистой дневной одежде, хотя обычно предпочитал спать нагишом. Дэмиен не понимал пристрастия Чармейн ночевать в уютной ситцевой сорочке в пол. Когда он обнимал ее перед сном, то всегда тихо ругался, пока поднимал складки, чтобы добраться до горячего тела жены.

Милисент потупилась, как всегда в присутствии Дэмиена. Ее вспышка прошла, щеки окрасились румянцем. Чармейн поймала себя на ревности – Дэмиен мог действовать на душевно раненых девушек как наркотик, она знала это на собственном опыте. Кажется Милисент подпала под чары искренней заботы исходящей от хозяина дома. Лучше ей не жить под одной крышей с женатой парой.

Милисент чувствовала себя потерянной. Ей казалось уйти в лес от людей, значит сбежать от гложущей тоски. Но и в хижине лесничего она столкнулась с той же острой невозможностью принять себя и других. Может Чармейн действительно спросила из участия, но Милисент давно не верила в добрые намерения людей, тем более из семьи Пауерс.

Может быть тут на природе она сумеет забыться целительным сном, не просыпаться от кошмаров, не вздрагивать от резких звуков. Милисент сама еле выносила то раздражительное злое существо, в которое превратилась в последнее время. Ей нужно в свою забиться в свою щель, ни с кем не общаться и уже тем более не мозолить глаза слащаво-милующейся семейной паре.

После завтрака Чармейн и Дэмиен понимающе переглянулись, будто они знают что-то, не доступное Милисент. Она чувствовала себя чужой, виноватой, да еще будто жгло под ребрами с левой стороны. И больно и будто тянет куда-то. Милисент и так ощущала себя не на своем месте, а сейчас с трудом сдерживала слезы и от этого становилась еще злее.