Текст книги "Тебя нет. За пределами трех покровов сознания"

Автор книги: Стефен Волински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 18
«Состояния сознания», философские концепции и ловушка добродетели

Немногие участники «духовных» кругов (если такие вообще найдутся) станут отрицать неявное, а порой и явное, желание и обещание «обрести», «получить», «достичь», «укрепить» или еще каким-либо способом стать обладателем состояния блаженства, которое будет не просто вечным и неизменным, но и высшим из всех возможных состояний, включающим всевозможные «духовные добродетели», такие, так любовь, мир, счастье и т. д. Эти добродетели – любовь, сострадание, прощение, милосердие и справедливость – действительно «прекрасны», «святы» и «достойны восхищения». Однако при этом возникает несколько вопросов: 1) Действительно ли эти состояния «духовны»? 2) Действительно ли они необходимы для духовной жизни? 3) Ведут ли они каким-то образом к нирване (которая считается чем-то вроде рая)? 4) Помогают ли они понять, кто я? 5) Существует ли «вечное и неизменное» состояние? 6)Какое «я» стремится к этому постоянному состоянию? И, наконец: 7) Почему «я» хочет обрести эти состояния?

Ответ на первые 5 вопросов – НЕТ. Но прежде, чем мы выплеснем воду из чаши «нашего» понимания и взорвем мыльный пузырь «духовности», давайте, во-первых, определим, что мы подразумеваем под «духовностью», а, во-вторых, что мы подразумеваем под «состоянием» и «добродетелью».

Если цель «добродетели» – достижение или «обретение» нирваны (затухания), тогда в мире феноменов (мире ощущающих и воспринимающих тел) ничто не даст этого. Почему? Потому что нирвана означает затухание, угасание: ТЕБЯ НЕТ. Следовательно, не существует ничего духовного или еще какого бы то ни было, что может привести к «духовному образу жизни»; это всего лишь иллюзия духовного образа жизни, а, значит, часть миража; ее нет.

Далее: откуда взялась концепция вечного и неизменного состояния сознания, такого, как добродетель? Чтобы понять это, нам придется вернуться к истокам и корням западной концепции добродетели.

Более, чем за сто лет до Сократа и Платона, жил знаменитый греческий математик Пифагор. Теорема Пифагора утверждает, что для любого прямоугольного треугольника квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов (а2=в2=с2). Пифагор верил, что в этом мире (воспринимаемом посредством ощущений) невозможно нарисовать правильный треугольник, потому что он никогда не будет совершенно точным – лишь приблизительно. Следовательно, «реальный» прямоугольный треугольник не может существовать в физическом мире. Однако Пифагор «верил» в идеал: «где-то» (в «ином», более тонком мире) существует идеальный прямоугольный треугольник. Это и есть истина: состояние сознания, постоянное и неизменное в любой ситуации. Иными словами, эта «истина» существует в качестве «идеала»: состояние сознания, вечно истинное и неизменное в любой ситуации.

Это основополагающее представление об идеале, совершенстве и вечной «истине» было подхвачено Сократом, который спрашивал: «Что такое добродетель?» Сократ пытался «поймать» «добродетель», «состояние сознания», способ действия и бытия, который был бы идеальным, который можно искать, найти и больше никогда не терять, постоянный и всегда истинный. Сократ верил, что эта добродетель, если постоянно думать о ней, может и должна исправить, преобразить, изменить к лучшему любой порок или дурную привычку. Ученик Сократа Платон развил это учение, создав концепцию форм. Формы – это прототипы, которые, говоря простыми словами, являются «реальными»; этот мир – всего лишь их имитация, или копия. Следовательно, по Платону, концентрация внимания на этих формах и превращение в них (даже после смерти) – это именно ТО.

Платон, а затем его ученик Аристотель, разработали эту концепцию, рассматривая «добродетель», или состояние сознания, как точку равновесия между крайностями; Аристотель назвал его «золотой серединой» или «срединным путем». Очень упрощенно можно назвать его «состоянием между двумя крайностями». Некоторые наиболее известные качества перечислены на следующей странице (семь смертных грехов и их противоположности). Следует выбирать «золотую середину» между ними – «добродетель», которая всегда будет «правильным» действием, мыслью, привычкой, чувством и т. д., и неизменно будет являться ЭТИМ. Иными словами, эталоном, точкой отсчета, с которой можно соизмерять любое действие.

Таким образом, Аристотель стремился найти средние точки, воплощающие качества, или состояния сознания, или добродетели, которые будут постоянными и «неизменными», служить основой для превращения пороков (обозначенных как плохие) в добродетели (идеальные, неизменные, образцово-показательные состояния). Например, неистовой страсти в сострадание, ненависти в любовь и т. д.[17]17
  Здесь мы говорим о западных психологических ловушках.


[Закрыть]

К сожалению, эти точки отсчета, или эталоны, имеют свойство смешиваться и превращаться не только в образцы поведения и духовности, но и в основополагающие концепции, которые «я» использует для создания суждений, умозаключений, выводов и сравнений, для принятия решений о том, как следует действовать, мыслить, чувствовать, и «какое место занимать» в жизни.

Итак, эти «идеальные» состояния, по мнению большинства людей, – нечто замечательное, к чему следует стремиться. Но помогут ли они тебе узнать, кто ты? НЕТ. Почему? Потому что эти идеалы основаны на предпосылках и концепциях, принятых по умолчанию, без вопросов и сомнений.

Гордыня Свобода Самоуничижение

Тщеславие Правдивость Робость

Скупость Непривязанность Расточительство

Чревоугодие Умеренность Аскетизм

Похоть Невинность Ханжество

Праздность Правильное действие Чрезмерная деятельность

Трусость Мужество Безрассудство

Это приводит к вопросу: является ли любовь чем-то, отличным от ненависти, или ненависть пребывает внутри любви, и они находятся в постоянном движении и изменении, как уже говорилось раньше о гунах? Иными словами, в саттве находится раджас, а в любви – ненависть. Если допустить, что золотая середина действительно существует, то она может быть лишь вечным превращением одного состояния в другое. Однако, пытаясь достичь идеального, статичного, постоянного и неизменного состояния, мы попадаем в ловушку сразу нескольких иллюзий: 1) Будто что-либо, образованное из сознания, может быть неизменным. В буддизме основное положение – изменчивость всего существующего. 2) Разве это не ловушка – пытаться контролировать, изменять, заставлять, компенсировать, насильно превращать одно состояние (плохое) в другое (хорошее)? 3) Разве при этом не подразумевается, что одно состояние лучше, чем другое? 4) Если все состояния образованы из единого сознания (ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ СУБСТАНЦИИ), зачем стремиться к какому-то определенному состоянию? 5) Чем любовь лучше ненависти? 6) Обуздаем ли мы порок, развивая добродетель? – и даже если эта концепция верна, то: 7) Разве не усиливает «я» и не увеличивает страдание применение эталона для измерения, сравнения, оценки и суждения о чьем-либо духовном, психическом и эмоциональном здоровье?

Эти идеи, несомненно, интересны; но они – огромные ловушки на пути к «обретению» нирваны; ТЕБЯ НЕТ. Почему? Потому что все это – «состояния»; а, значит, они непостоянны, и должно существовать «я», испытывающее эти состояния.

Почему все это так важно, и зачем мы вообще говорим об этом?

Потому что иллюзия «духовности», как уже было сказано раньше, полна ловушек. Духовность предстала перед нами в обольстительном и чарующем виде, мы «приняли» ее – и, к сожалению, наделили ее смыслом. В вышеприведенной иллюстрации наличествует иллюзия, что, если «я» достаточно сильно сконцентрирует внимание на «хорошем» (добродетели) и отвернется от «плохого» (порока), то порок утратит свою власть и, в конце концов, исчезнет; останется лишь новое, добродетельное, «я». Эта идея встречается не только в «духовных» кругах, но и в области психологии в виде «изменения убеждений», а также библейской концепции «Побеждай зло добром».

Эти ловушки, создающие иллюзии и покровы сознания, пронизывают «наше» сознание. Они настолько сильны, что действуют как семена иллюзий, готовые прорасти, оплести нас и принести свои обманчивые плоды, в то время, как их продолжают поливать «духовными» и психологическими теориями. Чтобы поджарить эти семена сознания, мы прибегнем к «мудрости» Нисаргадатты Махараджа: «Ты не можешь избавиться от чего-либо до тех пор, пока не узнаешь, что это такое», или Рам Дасса: «Ты не сможешь убежать из тюрьмы до тех пор, пока не узнаешь, что ты в тюрьме». Ниже описаны «100 ловушек западной философии», действующие как семена сознания, приносящие отравленные плоды «психодуховных» заблуждений и заводящие в ловушку психологических мифов и духовных систем.

ЕСЛИ НЕТ «ОСОЗНАЮЩЕГО», ТО НЕТ И ЯВЛЕНИЯ.

Чистый разум, попадающий в категорию саттвы, а также чистая добродетель подобны архетипам. Сократ задавал вопросы, прося людей дать определения. Например, в одном из философских диалогов Сократ спрашивал о том, что такое справедливость. Он спрашивал: «Что ты называешь справедливостью?»; и, прежде чем ответить, человек понимал, что он не знает, что такое справедливость; его концепция рушилась. Сократ также спрашивал о том, что такое добродетель, которую «я» воспринимает как еще одно семя сознания. Чтобы лучше продемонстрировать, что такое «семена» сознания, позвольте мне привести пример. Недавно «я» читал знаменитого немецкого философа Иммануила Канта. Очень сильно упрощая, можно сказать, что Кант выдвинул теорию о том, что мораль связана с долгом – выполнять свой долг морально, независимо от того, нравится это тебе или нет. Фактически, выполнение своего долга – необходимая часть морали в ее подлинном смысле.

Эта мысль подобна семени, образованному сознанием. Как и семя, это верование должно упасть в подходящую почву, пустить в ней корни и прорасти. Теперь представим себе, что это семя упало в море. Естественно, оно там не прорастет. Точно так же бесполезно пытаться посадить манго посреди пустыни. Разумеется, оно погибнет. Однако это семя сознания немецкого философа Иммануила Канта легко пустило корни в Германии, где моральность, в виде грандиозного обобщения («Выполняй свой долг, нравится тебе это или нет!») уже была частью культуры.

Я говорю все это для того, чтобы показать: 1) что семена философских идей требуют подходящей почвы, чтобы прорасти и окрепнуть; 2) что философия и философы не открывают ничего нового, а обнаруживают те семена сознания, которые уже существуют. Иными словами, философы не придумывают своих идей. Скорее, они находят основополагающие семена сознания, принятые на веру и не подвергаемые сомнениям, уже присутствующие в данной культуре в спящем состоянии.

Подведем итог вышесказанному. Математик Пифагор был предшественником Сократа. Пифагор открыл уравнение А2+В2=С2 (позже названное «теоремой Пифагора»). К несчастью, не существует такой вещи, как прямоугольный треугольник. Согласно Пифагору, он существует лишь в «идеальной» форме, а, следовательно, предположительно он существует в некоей «иной» Вселенной в виде совершенного прямоугольного треугольника. Это является идеалом. Затем Платон вообразил идеал добродетели и начал искать его. Что такое добродетель? Сократ-Платон верили, что добродетель существует «где-то там», в каком-то «ином мире», и что она ИСТИННА всегда, при любых обстоятельствах. В «ином мире» существует правильное действие, верное при всех обстоятельствах (как теорема Пифагора). Сейчас множество людей верят в эту чистую добродетель и ищут эти (чистую добродетель, чистый разум, совершенную чистоту, что-то правильное – не важно, что) семена-концепции, действующие в качестве эталона, который можно использовать для того, чтобы сверять с ним мысли, чувства, действия и т. д. Таким образом, образуется базовая структура убеждений, поскольку, занимаясь сравнением, суждением и сверкой своих действий и состояний с некоей идеальной добродетелью, «я» стремительно растет и все сильнее страдает. А в поисках чего-то правильного (все равно, чего именно), являющегося всего лишь концепцией, появляется все больше страдания и утраты чистого Я ЕСТЬ. Эта сила, толкающая на поиски неведомого идеала «праведности и правильности», является архетипом на одном уровне и семенемсознания на другом. Это семя коренится очень-очень глубоко в душах людей: «Если бы только я мог найти истинный, правильный способ поведения в обычной жизни!». Под обычной жизнью может подразумеваться брак, бизнес или духовность; когда-нибудь, наконец, я обрету эту добродетель и стану поистине духовным, здоровым – или получу еще какую-нибудь награду. Но все дело в том, что это просто концепция. В начале 1980-х годов «я» назвал эти бессознательные стандарты, формирующие психологические состояния и действия, сводом законов.

ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ

Ученик: Это правда, что многие люди приписывают эти добродетели Богу?

Волински: Постоянно.

Ученик: И то, что есть какой-то правильный ответ, который ему известен.

Волински: Верно; и Библия, и «Курс чудес» говорят: «Давайте поднимем взор к небу и спросим, что нам следует делать». Абсолютная добродетель, или разум, какими бы они не были. Это концепция, которую вы ищете. Проблема в том, что концепция по имени «ты» ищет концепцию по имени добродетель, или разум, справедливость, или правильное действие, или еще что-то. Следовательно, невозможно добиться желаемого. Люди верят, что, если они будут всегда поступать добродетельно, то все скажут: «Такой-то сделал то-то!», и весь мир согласится, что он совершил замечательный поступок, потому что это акт добродетели. Но, скорее всего, треть из вас скажет, что это – замечательный поступок, еще треть – что это полное дерьмо, а еще трети вообще не будет до него дела.

«Я» бы сказал, что большинство людей в западной культуре одержимы идеей, что этот идеал добродетели существует. Они и вправду верят, что существует определенное правильное действие в любой ситуации, независимо от того, что происходит во Вселенной.

ИЗУЧЕНИЕ ПРИРОДЫ КОНЦЕПЦИИ ДОБРОДЕТЕЛИ ЧИСТОГО РАЗУМА, НАЗЫВАЕМОГО ТАКЖЕ САТТВА

Волински: Итак, эта концепция по имени «мое» сознание, которая верит в концепцию добродетели по имени «чистый разум», эту высочайшую добродетель, верную в любой ситуации – где внутри тела находится концепция по имени «мое» сознание?

Ученик: Она вокруг тела, а не внутри.

Волински: Какое определение эта концепция по имени «мое» сознание могла бы дать концепции добродетели чистого разума?

Ученик: Оно существует, но я не могу понять его. Оно похоже на большой зонтик, накрывающий все.

Волински: Итак, есть зонтик, который ты не можешь точно определить. Существуют некие предположения о нем. Какое определение эта концепция по имени «мое» сознание могла бы дать концепции добродетели чистого разума?

Ученик: Что это идеал, что это истина. Это похоже на организующий принцип. В первую очередь именно организующий принцип.

Волински: Где внутри тела находится этот поисковый механизм, желающий найти способ выжить лучше?

Ученик: Да, правда, я думаю, он все время здесь.

Волински: Где он может находиться по отношению к твоему телу?

Ученик: Я думаю, где-то здесь (в груди), но еще и в голове. Довольно большая часть находится в голове.

Волински: Итак, у этой концепции по имени «мое» сознание есть концепция добродетели чистого разума, похожая на зонтик. Какие еще предположения концепция по имени «мое» сознание сделала обо всех этих концепциях?

Ученик: Они существуют, но они очень неуловимы; они не вещественны, они недоступны. Кажется, что они постоянно действуют, несмотря на то, что я не осознаю этого.

Волински: Эта штука по имени «организатор», похожая на зонтик, организует все это каким-то непонятным образом, не поддающимся осознанию. А где в твоем теле находится эта структура, которая не позволяет осознать свое устройство?

Ученик: Здесь (в голове).

Волински: Итак, есть эта структура, которую ты не осознаешь, и организующий принцип. Расскажи мне о способе, с помощью которого эта структура не позволяет тебе осознавать все эти вещи.

Ученик: Я действительно должен остаться наедине с собой, чтобы понять это.

Волински: А что случится, если ты попытаешься понять это?

Ученик: Ну, наступит растерянность.

Волински: Значит, растерянность – один из способов, с помощью которых «это» скрывается?

Ученик: Да, растерянность и то, что я не могу вообразить себе «это».

Волински: Итак, концепция по имени «растерянность», концепция по имени «воображение “этого”» и структура, которая пытается как-то узнать об «этом» – все это часть того способа, которым действует структура; другие способы – это концепции, которые она использует, чтобы не позволить тебе понять, как она действует.

Ученик: Да, у меня появляется множество телесных ощущений, которые начинаются в груди и распространяются повсюду.

Волински: Что-то еще может быть частью структуры?

Ученик: Деятельность: постоянно что-то делать, делать… Я хочу немного подумать об этом.

Волински: Подумать о структуре – это способ отвлечься от осознания самой структуры?

Ученик: Да.

Волински: Итак, у нас есть субструктура, которая говорит, что ты должен вообразить ее себе, подумать, растеряться или заняться какой-нибудь деятельностью. Еще есть структура по имени «осознанность и неосознанность». Насколько велика сейчас концепция по имени «структура, осознающая и эту структуру, и все субструктуры»?

Ученик: Очень велика, но меньше экрана.

Волински: Хорошо. Итак, у нас есть концепция по имени «мое» сознание, и это – концепция зонтика для концепции добродетели чистого разума, не поддающейся твоему определению. Итак, есть концепция по имени «недостижимость», концепция по имени «осознание», распространяющаяся по телу, концепция по имени «невозможность осознать “это”», применяющая растерянность, воображение «этого» и деятельность в качестве субструктур, не позволяющих обнаружить структуру. Если бы эта концепция по имени «мое» сознание поверила в концепцию этой великой добродетели, которая служит организующим принципом, и в зонтик, и в субструктуры растерянности, и в эту штуку, которая распространяется по телу, – если бы она поверила во все это, какими были бы последствия для концепции по имени «мое» сознание?

Ученик: Последствия – это снова постоянство. Все перемешивается так быстро; постоянное движение, за которым скрывается какая-то неуловимая цель.

Волински: А с какой целью действует вся эта структура, субструктуры и организующий принцип – в чем состоит их цель?

Ученик: Что-то приобрести, чего-то достичь. Такое ощущение, что я пришел домой – не понимаю, что это значит.

Волински: Как ты себя чувствуешь сейчас?

Ученик: Странное ощущение. В голове у меня проносится много всяких мыслей. Вроде бы я никогда не был по-настоящему религиозным, у меня никогда не было сильной веры, и все-таки, оказывается, все это очень сильно влияло на меня. Я никогда не попадался на крючок чего-то великого, а, оказалось, что это одно и то же.

Волински: Если бы концепция по имени «мое» сознание, которая верит в концепцию добродетели чистого разума, у которой есть концепция зонтика, концепция по имени «осознание этой штуки, распространяющейся по твоему телу», концепция осознания, использующая концепцию по имени «воображение “этого”», концепцию по имени «растерянность», концепцию по имени: «Я никогда не пойму этого», но все же задающую вопросы, – если бы все эти концепции, включая того, кто осознает их, были образованы из ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ изначальной СУБСТАНЦИИ, не имеющей с ними ничего общего, что тогда…?

Ученик: Пустота.

Волински: Концепция по имени «мое» сознание, которая верит в концепцию я есть, которая верит в концепцию по имени «добродетель чистого разума» и в концепцию по имени «зонтик» и в штуку, распространяющуюся по твоему телу, которая осознает, как все это устроено, и способ не осознавать, как это устроено, который ты называешь концепцией «растерянности», концепцией «воображения “этого”», а также концепцией по имени «Я никогда не пойму этого, но я все-таки попытаюсь добиться этого чуть ли не с религиозным пылом»… Если бы концепция по имени «мое» сознание поверила в это, что бы она могла сделать со всем этим – явно или скрыто?

Ученик: Ну, я думаю, она бы могла лучше спрятаться. Сам факт этой деятельности как-то связан со всем остальным, даже если это обычно не осознается. И тем не менее скрытая связь существует.

Волински: Существует ли скрытое ожидание, что другие тоже живут в соответствии с какой-нибудь идеальной «добродетелью»?

Ученик: Да.

Волински: А если нет? Потому что они, естественно, не могут.

Ученик: Если нет, тогда надо снова попытаться вообразить себе это; может быть, растеряться, но представить себе кого-нибудь, кто смог достичь этого и действует соответственно.

Волински: Если человек не обладает этой «добродетелью чистого разума», тогда, разумеется, «ты» должен обладать ею; а ты, конечно, не можешь этого. И все же должен.

Ученик: Да, точно.

Волински: Хорошо.

Пояснение:

Посмотрите, как сложно устроено это архетипическое семя сознанияна всех уровнях. У нас есть концепция по имени «мое» сознание, и эта концепция верит в добродетель, или некое правильное действие, или какой-либо разум, верные для всех случаев. Эта концепция действует, как зонтик, накрывающий вас и действующий посредством вашего тела и осознанности «осознающего» это. Существует концепция по имени «неосознанность», а также противоположные концепции: «воображение “этого”» и «растерянность». Есть также концепция о том, что другие люди должны действовать в соответствии с неким идеалом, но если они не могут этого, тогда ты должен обладать добродетелью чистого разума, правильного действия и т. д., чтобы исправлять их ошибки с помощью добродетели чистого разума.

Ученик: Это предположение.

Волински: Скрытое предположение; и, конечно, если они тоже не могут этого, хотя ты бессознательно ждешь этого от них, тогда это возвращает тебя к ним. Я должен постичь эту добродетель, чтобы исправить положение этих несчастных. А если бы концепция по имени «мое» сознание и все остальные концепции, в том числе и тот, кто осознает их, были просто концепциями, образованными из ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ СУБСТАНЦИИ, не имеющей с ними ничего общего, что тогда…?

Ученик: Мне в голову приходит идея, что это не имеет значения.

Волински: Концепция по имени «идея, что это не имеет значения, или я не верю этому, или я верю этому» – если бы все они, вместе с тем, кто осознает их, были образованы из ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ СУБСТАНЦИИ, не имеющей с ними ничего общего, что тогда…?

Ученик: Ничего ___ Пустота ___

Волински: Если бы концепция по имени «мое» сознание поверила в концепцию по имени «истинный идеал», в добродетель и концепцию по имени «зонтик, распространяющийся по твоему телу», в организующий принцип, который ты не можешь осознать, состоящий из техник и противодействующих им техник: растерянности и воображения «этого»; в концепцию по имени «Я никогда не достигну этого, но я должен попытаться, но у меня ничего не выйдет»; если бы концепция по имени «Другие люди, наверное, обладают этим, а если нет, тогда я смогу понять их или должен понять их, потому что я должен обладать этой добродетелью, но я никогда не смогу этого» – если бы концепция по имени «мое» сознание поверила во все это, как бы она повела себя?

Ученик: Удерживала бы всю эту цепочку.

Волински: Эта концепция по имени «мое» сознание, которая верит в концепцию немыслимого идеала добродетели, похожей на зонтик, в концепцию чего-то, распространяющегося через него, осознания этого, а также в противоположную концепцию по имени «растерянность, воображение “этого” и деятельность», в концепцию по имени: «Мне никогда не достичь этого, но другие люди это смогли – и я смогу; но, конечно, у меня никогда ничего не выйдет», и вся эта цепочка… Если бы она поверила во все это, как бы концепция по имени «мое» сознание обманывала другую концепцию по имени «мое» сознание?

Ученик: Я думаю, что любой способ коммуникации и любой язык неявно предполагают, что в общении есть обман. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Волински: Да, «я» понимаю.

Ученик: В общении неизбежно существует точка отсчета, и, если ты ее принимаешь и ведешь себя соответственно, она куда-то приведет тебя. Есть две противоположности, но любые противоположности должны где-то встретиться.

Волински: Мы оказались внутри семенисознания по имени диалектика Гегеля: две противоположности должны где-то встретиться и создать третью в качестве синтеза.

Ученик: Это очень глубокая тема.

Волински: Да уж, конечно; ты бы не стал предлагать пустяков.

Ученик: Я не знаю, откуда она возникла.

Волински: Это целая история. Диалектика. Итак, если бы эта структура по имени «мое» сознание, которая верит в концепцию по имени истинная добродетель, и в концепцию по имени «зонтик», и в эту штуку, которая распространяется, и в концепцию по имени «у тебя ничего не выйдет», и в противодействующие концепции по имени «воображение, растерянность и деятельность», и в то, что «необходимо достичь этого, но это невозможно, поэтому мне следует понять других и обрести эту добродетель, но я никогда не смогу этого, но, в итоге, две противоположности встретятся и образуют треугольник». Итак, если бы все это были просто концепции, созданные из одного и того же сознания концепции по имени «мое» сознание, не имеющей к ним отношения, и в том числе тот, кто осознает все это – что тогда…?

Ученик: Ничего ___ (молчание) ___

Волински: Ладно. А если бы концепция по имени «мое» сознание поверила в концепцию по имени «зонтик», и в истинную добродетель, и в штуку, которая распространяется по телу и помогает ему осознавать, и в противодействующие концепции по имени «растерянность, воображение и деятельность», и в концепцию по имени «Я не смогу достичь этого», и в концепцию по имени: «Они должны суметь достичь этого идеала, но, конечно, они не смогут, но я но я должен сделать это, но, конечно, я не смогу, но когда-нибудь две противоположности встретятся и образуют третью» – как бы тогда могла другая концепция по имени «мое» сознание обмануть эту концепцию по имени «мое» сознание?

Ученик: Пытаясь создать еще больше структур.

Волински: Какая именно концепция по имени «мое» сознание могла бы сделать это? Прошлая, настоящая или будущая?

Ученик: Я не знаю, какая именно, потому что все они здесь. Это не кто-то конкретный, но это совершенно реально… ну, скажем, к примеру, это связано с восприятием этики и морали. Сознание принимает их и верит, что они необходимы для его деятельности.

Волински: Итак, эта другая концепция по имени «мое» сознание обладает концепцией добродетели по имени мораль – это нечто вроде скрытого ожидания «моего» сознания от «другого» сознания какого-то рода морали или этики, верно? А что «мое» сознание отвечает на это?

Ученик: Да!!!

Волински: Хорошо, продолжим. Итак, у тебя есть «мое» сознание, которое верит в концепцию добродетели, и у нее есть зонтик, и штука, распространяющаяся по телу, осознающая, как все это устроено, и еще есть противодействующие концепции растерянности, воображения и деятельности, уводящей прочь от всего этого, а также концепция по имени «Я никогда не смогу достичь этого». Кроме того, есть другая концепция – ожидание, что другие будут следовать своим скромным путем добродетели – хотя, конечно, они не смогут, а тогда тебе снова придется входить в их положение; но, разумеется, существуют две позиции, а две позиции всегда встречаются в гармонии «высшей» третьей позиции. И еще есть «другое» сознание, передающее «моему» сознанию послание о морали и этике, с которым «мое» сознание соглашается. Так вот: если бы все это, вместе с «осознающим», было образовано из одного и того же изначального сознания, из ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ СУБСТАНЦИИ, не имеющей с ними ничего общего, что тогда…?

Ученик: … НИЧЕГО ___ (Молчание) ___

Волински: А если бы эта концепция по имени «мое» сознание поверила во всю эту космологию – от диалектики Гегеля до «Я не могу достичь этого, а ты должен сделать это», и в передачу послания о морали, в скрытую концепцию, с которой она скромно и тайно согласилась – если бы концепция по имени «мое» сознание поверила в это, как бы эта концепция по имени «мое» сознание обманула себя?

Ученик: И опять – это действительно неуловимо, но это неуловимое «нечто» управляет всем этим.

Волински: Итак, эта концепция обманывает себя, думая, что она – «нечто» существующее?

Ученик: Да, ей так спокойнее.

Волински: И она реальна.

Ученик: Да.

Волински: А если бы концепции нечто и ничто, реального и нереального были всего лишь концепциями, включая и того, кто осознает их, и не имели отношения к «тому, что есть», что тогда…?

Ученик: Вот это да… ___ Пустота ___ (молчание)

Волински: Итак, если бы эта концепция по имени «мое» сознание поверила в концепции по имени «зонтик, и добродетель, и распространение по телу, и осознание, и противодействующие концепции воображения, деятельности и растерянности», и в концепции о том, что другие люди должны обладать этой добродетельной штукой, но они не могут, потому что концепция «это невозможно» тут как тут, и, значит, ты должен обрести это, но, конечно, ты не сможешь, потому что концепция «ничего у тебя не выйдет» тут как тут, и тогда у тебя остается диалектика, в которой две сущности встречаются в виде «высшей» третьей сущности. А еще есть другая концепция, которая как-то сообщает о добродетели морали и этики, с которой первая концепция соглашается, но не знает, что это такое в действительности. И внутри всего этого находятся концепция по имени нечто и ничто, и концепция по имени реальное и нереальное. Если бы она поверила во все это, о чем бы концепция по имени «мое» сознание не хотела знать?

Ученик: Ничего себе! Мне пришло в голову, что и знать-то нечего, но это предполагает существование понятия по имени «знание».

Волински: Итак, если бы концепция по имени «мое» сознание поверила в концепцию по имени «и знать-то нечего»… Зачем ей верить в концепцию по имени «и знать-то нечего», или даже в концепцию знания?

Ученик: ____ Пустота ___(Молчание)

Волински: Если бы концепция по имени «мое» сознание поверила во все это, в том числе и в диалектику – о чем бы концепция по имени «мое» сознание не хотела говорить?

Ученик: О том, что ее не существует.

Волински: Расскажи мне, о какой концепции концепция по имени «мое» сознание не может или не должна говорить?

Ученик: О том, что все это ложь.

Волински: Почему концепция по имени «мое» сознание не хочет говорить о том, что все это ложь?

Ученик: Ну, она понимает, что тогда вся эта структура рухнет.