Текст книги "Последнее селфи"

Автор книги: Стас Канин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

1

С самого утра шёл дождь, на улице ни души, не было даже вечных бабушек на лавочке у подъезда, но дождь не мог помешать вельштерьеру Ричи, убедить свою хозяйку выйти на прогулку. Он долго смотрел ей в глаза, после чего демонстративно подошёл к двери, и уткнувшись носом в щель, обречённо вздохнул. В конце концов, женщина не выдержала, бубня себе под нос всякие гадости, адресованные нетерпеливому псу, накинула на него дождевик, взяла зонт и вышла из квартиры. Ричи сразу же побежал вниз по ступенькам, натянув поводок так сильно, что хозяйка едва устояла на ногах.

– Стой! – крикнула она, защёлкнув стопор на рулетке. – И запомни, говнюк, последний раз поддаюсь на твои провокации.

Не известно, понял её Ричи или нет, но до выхода из подъезда шёл рядом, то и дело поглядывая на свою хозяйку и радостно повиливая обрубком хвостика, но как только металлическая дверь со скрипом распахнулась, вся сдержанность куда-то исчезла и он рванул так, что рулетка выскочила из руки, и грохоча по мокрому асфальту, понеслась следом за собакой.

– Ричи! Ко мне! Я кому сказала, вернись!

Но тот, шурша дождевиком, уже продирался сквозь кусты, к своему любимому месту – трансформаторной будке, стены которой были обильно помечены им и его собратьями. Блаженство от первого поднятия лапы еще не прошло, а пса уже привлёк новый запах, совершенно незнакомый. Он был совсем рядом и исходил от тёмной лужи, которая с каждой секундой становилась всё шире. Ричи, принюхиваясь, подошёл ближе, готовый уже лизнуть краешком языка эту сладко пахнущую жидкость, но вдруг резко отскочил в сторону и поджав уши, задрожал всем телом.

Из-за угла выбежала женщина. Ветер вывернул её зонт наизнанку, от чего она стала ещё злее и схватив рулетку, потащила пса к себе и его лапы въехали в тёмную лужу.

– Ричи, засранец! Ведёшь себя как дворняга! Зачем убежал? И чего дрожишь? Опять в говне вывалялся?

Тяжёлая капля упала сверху и затекла ей за шиворот. На удивление она оказавшись не холодной, а тёплой. Женщина провела рукой по шее, взглянув при этом вверх, и в ту же секунду истошно завопила… С крыши трансформаторной будки свисало человеческое тело. Огромная капля крови, вытекшая из расколотого черепа, сползла по слипшимся волосам, и сорвавшись, полетела вниз, прямо на лицо оцепеневшей от ужаса женщины.

2

После десяти шотов текилы танцпол сотрясался под его ногами, казалось, что толпа юнцов, собравшаяся вокруг, сходит с ума от восторга и зависти, глядя на то, как немолодой мужчина, стараясь попасть в бешеный музыкальный ритм, выделывает ногами невообразимые па, происхождение которых уходит в те далёкие времена, когда родители всех этих обдолбанных хипстеров и расфуфыренных чик, сами были малолетками и развлекались на танцплощадках под живые звуки доморощенных ансамблей, напившись перед этим портвейна и до полусмерти нацеловавшись в самом тёмном углу городского парка культуры и отдыха.

Ему вдруг вспомнилась девочка в ситцевом платьице и белых лакированных босоножках, которая танцевала рядом и не сводила с него глаз, а он неистово извивался всем телом, ловя и обыгрывая каждый звуковой нюанс, вылетавший из хрипловатых колонок. А потом был белый танец, и она подошла, обвила его шею своими тоненькими ручками, прижалась крепко-крепко и они начали медленно раскачиваться из стороны в сторону, наслаждаясь внезапным моментом единение. Память не сохранила очертания её лица, но невозможно было забыть её тело – такое горячее, возбуждающе мягкое и слегка влажное… А ещё, оказалось, что кончики его пальцев до сих пор хранят то трепетное ощущение от прикосновения к застёжке её лифчика и резинке её трусиков… Ему вполне хватало этой тактильности, а вот она уже давно была готова расстаться с остатками невинности, и пусть мамка заругает за испачканное и измятое платье, пусть отлупит за курево и вино, от этой смрадной смеси ароматов невозможно было избавиться, ей будет всё равно, ведь случилось то, чего она так долго ждала и так сильно боялась… Но всё же, не случилось. Победил страх, при том не только её, но и его. Они просто погуляли после танцев, долго целовались возле её подъезда… И всё… А ведь у них могло получиться, и среди этих клубных завсегдатаев мог бы оказался их малыш, зачатый в ту сладостную ночь в кустах, неподалёку от танцплощадки.

Сейчас он ощущал себя таким же молодым и таким же привлекательным, как тогда…, что всё это не зря, что ему обязательно этой ночью обломится, и что он не такой уж и старый, раз сумел раззадорить эту толпу. На самом же деле толпе было насрать на него, они просто глумилась над пьяным престарелым идиотом, внёсшим хоть какое-то разнообразие в их унылую однообразную жизнь, вмещающуюся между двумя вдохами белого порошка в клубном сортире.

Ира тоже была уверена, что разок другой не навредит, но уже в четвёртый раз за вечер забегала в туалет, чтобы "припудриться", после чего разочарованно вертелась у зеркала, подолгу всматриваясь в изъяны своей миленькой мордашки – ну что это за уши, торчат как у обезьяны какой-то, и зачем эта дурацкая горбинка на носу… Она считала, что именно из-за этих физиологических недостатков ей так не везёт с любовью, попадаются всякие ушлёпки и нищеброды, от которых ни удовольствия, ни пользы.

– Чё ты всё пялишься на себя, – услышала она за спиной знакомый голос, и в зеркале материализовалось отражение одной из тех, кто считался её подругой.

– Да заебалась я с этим носярой, – не сдержалась Ира. – Нормальные мужики шарахаются, как от прокажённой.

– Подправь, делов то.

– Откуда такие бабки?

– Тогда ищи извращенца, которому нравятся горбоносые обезьянки, – заржала подруга, и пошатываясь на высоченных каблуках, вышла из туалета.

Ира даже не обиделась, что взять с пьяной дуры, да и права она, хоть и сука редкостная. Девушка поправила волосы, скрыв один из своих недостатков, и вернулась в зал. А там не прекращался танцевальный марафон. Человек в центре танцпола, поддаваясь на непрекращающиеся провокации толпы, продолжал свой странный танец, не понимая, что над ним просто издеваются. Ира решительно вошла в круг, и схватив мужчину за руку, потащила его за собой, а тот продолжал дёргаться и даже попытался вырваться, но сил уже не осталось. Она усадила его на свой диванчик, расстегнула ворот промокшей насквозь рубашки и подняв руку, попросила подоспевшего официанта принести стакан воды со льдом.

– И всё? – возмутился тот.

– Давай тогда и шампанское.

– Ты кто? – сфокусировав зрение, крикнул неистовый танцор, пытаясь пробиться сквозь звуковую стену.

– Я, Ира! – так же громко ответила девушка. – А вы!?

– Артур Павлович… Артур!

– Вам нужно отдохнуть.

– Как тут отдохнёшь, когда такая музыка… И ребята такие хорошие, – он попытался встать, но уткнувшись в столик, грохнулся обратно.

Ира положила ему руку на колено, словно придерживая.

– Просто посидите спокойно… Посмотрите, они же насмехаются над вами. А вы не мальчик, сдохнете тут от инфаркта. Вашей жене это надо?

Мужчина с подозрением взглянул на Иру.

– Откуда знаешь про мою жену? Она подослала? Следишь за мой?

– Вот ещё, – отвернувшись, буркнула девушка. – Тоже мне, самец нашёлся… Следить ещё за ним…

– А я всё услышал, – рассмеялся Артур. – Да, я не самец, но могу… Ещё как могу!

– Знаю я вашего брата – облапаете, обслюнавите, кончите через минуту и бегом к жене под крылышко. Она же и накормит, и обласкает, и даже даст без всяких проволочек… Но хуёк то не встанет. Вот где трагедия. Виагрой пользуетесь уже?

– Какая Виагра? Мне и пятидесяти ещё нет, – соврал он.

– Так это не важно, он же на возраст не смотрит.

– Проверить хочешь?

– Можно и проверить, хотя я не из тех, только лишь из сочувствия. Вижу, что вы, Артур Павлович, хороший дядька, заводной. Я таких уважаю. Куда поедем? В гостиницу?

– Зачем в гостиницу? Домой ко мне… Я тут в центре…

– А как же жена? – лукаво прищурилась Ира.

– Нет у меня никакой жены, – густо покраснев, снова соврал Артур.

Когда таксист свернул с магистрали и остановил машину у входа одной из высоток Сити, у Иры от восторга сжалось сердце. Неужели повезло… Она украдкой взглянула на Артура, отметив, что не так уж он и плох.

– Я в душ, а вы готовьтесь, – сбросив ненавистные лабутены, с наслаждением произнесла девушка.

– Ирочка, предлагаю перейти на ты. Мы уже перешли границу приличий и выкать нет никакого смысла.

– Хорошо. У тебя есть чистая футболка? – спросила она, входя в ванную комнату. – Я воспользуюсь твоей стиралкой!? – и не дождавшись ответа, сняла с себя всю одежду и затолкала внутрь машинки.

– Вот… Возьми… – чуть не подавившись подкатившим к горлу комом, произнёс Артур, увидев перед собой обнажённую девушку.

– Чего застыл? Нравлюсь? – Ира опустила взгляд, и улыбнулась. – Вижу, что нравлюсь. Может потрёшь мне спинку?

И тут у него наступил полный паралич, на лбу выступил пот, руки затряслись, язык онемел…

– Раздевайся, иди ко мне, – игриво прощебетала Ира, и открыв створки душевой кабинки, вошла внутрь.

Дрожащими руками Артур стащил с себя брюки вместе с трусами, и долго возился с пуговицами на рубашке, наконец, справившись, шагнул вперёд и сдвинул стеклянные створки.

– А носки? – рассмеялась девушка, посмотрев вниз, и этого мгновения ей хватило, чтобы оценить достоинство своего нового ухажёра, и оно оказалось, на самом деле, достоинством, поскольку существенно отличалось от того, что ей доводилось видеть раньше. Не смутил ни вальяжный животик, ни начавший свой рост второй подбородок, ни седина, уже давно победившая основной цвет его волос. Перед ней был настоящий мужик, даже стресс не сломил его желание. – Если не возражаешь, я сначала займусь тобой, но только не подумай чего-то, я просто помою тебя, воняешь после своих диких танцев, как бомж.

Это было божественно, Артур закрыл глаза и полностью перешёл во власть этой бесстыдницы. Руки которой были так нежны и так чувственны, что он с трудом сдерживался. Но как только её пальчики коснулись члена, тот выстрелил, да так сильно, что забрызгал противоположную стенку кабинки.

– Прям как мальчишка, – ласково произнесла Ира, продолжая работать рукой, – зато теперь ты сможешь спокойно заняться мной. Когда последний раз купал женщину?

– Никогда, – смущённо ответил Артур. Он ещё не осознавал, стыдиться ему случившегося или внести в список первых побед над этим милым существом.

– Тогда тебе и карты в руки, вернее мыло. Можешь начать со спинки.

Ира развернулась… Он, как и все мужики, обожал этот ракурс, но уже много лет был вынужден лицезреть лишь жировые складочки на боках своей жены, с годами становящиеся всё толще и глубже, и её приплюснутую задницу, которая из довольно таки округлой и привлекательной, постепенно превратилась бесформенный сгусток жира, не возбуждающий даже в темноте. И вот теперь его руки скользили по нежной коже, неизвестно откуда возникшего ангела. Да, ангела, не было в ней ничего порочного, а то, что возбуждала, так это хорошо, ангел на то и создан, чтобы возрождать нежные чувства, утраченные в беспощадных боях за увядающую любовь…

Ближе к рассвету, дважды удовлетворённый и окончательно опустошённый, Артур уснул. Ира вылезла из-под одеяла и прошлась по квартире, любуясь изысканным дизайном, дорогой мебелью и невообразимыми просторами, попутно пересчитав все артефакты, подтверждающие присутствие здесь соперницы, и не просто соперницы, а жены. Эта круглолицая крашенная блондинка, сверкающая ровными рядами вставных зубов, раздражала не столько своим присутствием, сколько обилием локаций, в которых были сделаны эти фотографии – от мальдивских пальм, до заснеженных сосен Лапландии. Не придумав ничего лучшего, Ира прошлась в обратном направлении и методично опрокинула все рамочки, с изображением счастливой женщины.

Удовлетворившись этой бессмысленной акцией возмездия, Ира остановилась возле огромного панорамного окна, одёрнула толстые бархатные шторы и обомлела – такой красоты она не видела даже в кино. Поднимаясь ночью на лифте, почему-то не обратила внимание на бегущие цифры, и только сейчас поняла, что находится на самой вершине самого высокого здания. Город был ещё окутан полумраком и окрашен миллионами светящихся точек, небо, потеряв ночную черноту, медленно становилось синим и вдалеке, у самого горизонта, начало окрашиваться оранжевым. Ещё мгновение, и эту красоту растопят солнечные лучи. Ира схватила телефон и мастерски приняв нужную позу, сделала селфи. На снимке получилось всё именно так, как она хотела. Это был удивительный случай, один из сотен тысяч, когда увиденное глазом, в точности совпало с тем, что запечатлела камера. Почти автоматически пальцы сделали привычное движения, скользнув по экрану, и фотография улетела в Инсту. "Завидуйте, суки", чуть было не написали они, но вовремя подчинились, очнувшемуся от эстетического стресса, рассудку.

Артур проснулся ближе к полудню, и был готов к тому, что Ира уже давно смылась, возможно даже прихватила с собой, что-то ценное, но ещё не открыв глаза, понял, что ошибся. В квартире вкусно пахло едой, свежесваренным кофе и… молодостью. Жена таких запахов давно не синтезировала, и если с первыми двумя пунктами она ещё могла посоревноваться, то с третьим прослеживалось тотальное отставание. Он, довольный всем, что с ним произошло, потянулся, хрустнув суставами, и натянув трусы, вышел из спальни. Ира стояла у плиты.

– Привет, – ласково произнёс Артур, прикоснувшись губами к тоненькой шее, её волосы были стянуты на затылке и мягкие волоски пощекотали его нос.

– Привет, – ответила она, развернулась и приложила палец к его рту, не давая продолжить ласки. – А почему ты меня обманул?

– В чём мой обман?

– Ты сказал, что у тебя нет жены, а её следы повсюду.

– Мы разводимся, – начал оправдываться Артур. – просто она пока ещё живёт… иногда… здесь. Процесс идёт. Это за один день не делается.

– И эту квартирку она, конечно же, оттяпает, как компенсацию за потраченные впустую годы.

– Не факт. Правда хорошо получилось?

– Квартирка шик. Почему не сказал, что живёшь на самой верхатуре? Я чуть сознание не потеряла, когда утром раздвинула шторы.

– На то и рассчитано, – улыбнулся Артур, в надежде, что пронесло, и с дальнейшими упрёками и вопросами покончено, но ни тут то было…

– Любишь свою белобрысую мегеру?

– С чего такие выводы? Ты же её не знаешь.

– Да мне одного взгляда на фотографию было достаточно, чтобы понять.

Артур огляделся, и только сейчас заметил, что все рамочки валяются лицом вниз.

– Зачем ты это сделала?

– А чего она смотрит…, – капризно ответила Ира, и снова сосредоточилась на приготовлении завтрака.

Несмотря на это незначительное происшествие, Артур продолжал вожделенно любоваться своей новой возлюбленной. У него не было ни малейших сомнений в присвоении этого статуса милой девушке, в одночасье вернувшей ему веру в себя. Ира восприняла его таким, какой он есть, с теми возрастными недостатками и странностями, которые так раздражали его жену. С этой милой девочкой было так хорошо и спокойно, она оказалось не только страстной, но и такой уютной в этом огромном хозяйском фартуке, который прикрывал её голую попку. Она то думала, что ничего не будет видно, но стоило ей лишь слегка наклониться… Хотя, нет, она знала всё и сделала это специально, чтобы показать, какую красоту он может упустить, если сделает ставку на угасающие чувства к этой старой мымре.

Ира поставила на стол тарелку с умопомрачительно пахнущим омлетом и уселась напротив Артура, подперев подбородок ладошками:

– Скажи честно, я красивая?

– Ты не просто красивая, ты обалденная.

– А тебя не смущают мои торчащие уши и мой нос с горбинкой?

– Я даже не обратил внимание на это, – Артур снова соврал. Конечно же обратил, но воспринял не как недостаток, а как пикантную штучку, придающую ещё большее очарование её мордашке. – Ты самая восхитительная девчонка, которую я видел, и уж тем более, с которой спал.

– А меня они бесят. Я готова почку продать, чтобы сделать пластику

– Глупости говоришь. Если так сильно приспичило, я оплачу операцию, но мой тебе совет – забудь. Ты перестанешь быть собой.

– Ты такой милый, – Ира уселась к Артуру на колени и страстно поцеловала в губы. – А когда приедет твоя жена? И где она вообще?

– В Каннах на кинофестивале, должна прилететь через неделю.

– Обосраться… Мало того, что в Каннах, так еще и со звёздами тусуется. А я тут омлеты её мужу готовлю.

– И не только омлеты, – многозначительно произнёс Артур, крепко прижав девушку к себе. – Я хочу, чтобы ты была моей.

– Как видишь, я тоже не против, хотя ещё вчера угорала с тебя на танцполе, только где ты хочешь быть со мной – здесь или в моей однушке на Юго-западе.

– У нас есть ещё куча времени, которые мы проведём здесь, а потом я буду приезжать к тебе или сниму, что-нибудь пристойное в центре. А как закончатся все судебные дела с женой, переедешь сюда и переделаешь всё на свой вкус.

– Хорошее предложение, но я предпочту пожить на съёмной квартире, не хочу, чтобы ты увидел меня в естественной среде обитания. Тебе не понравится. – Ира встала, и огляделась по сторонам. – А вот о переделке я задумаюсь уже сейчас.

В голове Ирины закружились картинки из модных журналов о красивой жизни, где всегда были обильно представлены изысканные интерьеры фешенебельных апартаментов. И переустроить всё ей хотелось не потому, что не нравится, а из-за неприязни. Соперница должна исчезнуть полностью, о ней не должна напоминать ни одна мелочь. Исчезнуть должны не только реальные вещи, но даже воспоминания. Об этом она обязательно позаботиться.

Пока Ира витала в облаках, Артур раздумывал, как выкручиваться из ситуации, в которую он вляпался. Ни о каком разводе даже мыслей не могло быть, да и квартира не только записана на жену, но и куплена на её деньги. Он лишь статист, долгие годы ублажавший строптивую и властную даму, получившую когда-то из рук влиятельного отца могущественную рекламную империю, которая подчинила себе всех в этом неоднозначном бизнесе. И дочь не просрала полученные активы, а многократно приумножила их. Поэтому его интрижка могла наделать много шума, и Николай уже пожалел, что отдался на растерзание этому ангелочку, стоящему далеко идущие планы и верящему, что рядом находится идеальный мужчина, способный решить все проблемы и превратить их жизнь в непрекращающийся праздник, на зависть всем, кто не верил и потешался над стремлением глупой девочки стать, наконец, счастливой.

3

Семь страстных ночей, проведённых с неутомимым Жаком, окончательно лишили сил и опустошили счёт. Светлана, всё то время, пока юноша ублажал её плоть, не закрывала окна в своём номере, наслаждалась одновременно шумом прибоя, многоголосьем фестивального бульвара Круазет и стонами чернокожего альфонса, безукоризненно выполняющего свою работу. Она обожала эти поездки, и раз в полгода обязательно устраивала себе такой сексуальный марафон на фоне какого-нибудь кинематографического действа, даже придумала словечко, которое полностью отражало суть происходящего – «пофестивалисть».

В этот раз Светлана "пофестивалила" от души, мало того, что ей удалось выпить по бокальчику "Кристалла" с Жираром Депардье и сделать селфи в обнимку с Квентином Тарантино, так ещё она вместе с Жаком посетила пару ночных показов альтернативного фестиваля, которые так сильно раззадорили, что некоторые увиденные на экране сцены, они попытались воспроизвести, и надо сказать, не безуспешно. Светлана даже удивилась своей способности оставаться гибкой и ненасытной, несмотря на годы, статус и комплекцию.

Жак проводил её до аэропорта, заботливо положив в сумочку пачку фестивальных буклетов.

– Чтобы правдоподобно врать, – промурчал он, дыша своей мадам в ухо.

Светлана достала из кошелька последние 500 евро, смяла и затолкала Жаку за пояс.

– В следующий раз приеду на дольше, смотри не подхвати какую-нибудь заразу.

– Я вообще всё это время никого любить не буду.

– Ну это слишком… Люби сколько хочешь, но только помни о своей ненасытной кошечке, которая платит тебе за любовь охуенные деньги.

Болтая о всяких глупостях, они добрались до паспортного контроля, без стеснения поцеловались взасос и он отпустил её руку. Через мгновение раздался щелчок печати пограничника, и Светлана, оглянувшись, нашла взглядом своего возлюбленного, он помахал ей, и растворился в толпе пассажиров. Жак подошел к огромному окну, которое выходило на взлётное поле, достал из штанов смятую купюру, разгладил ее, приложив к стеклу, после чего ещё долго смотрел, как взлетают самолёты, выискивая борт с надписью "Аэрофлот". Давно в его объятиях не было такой страстной и такой щедрой женщины. Ему даже показалось на мгновение, что он влюбился, чего делать не должен, ведь его задача не любить всех, всех кто платит, а делать так, чтобы они любили его.

В отличие от своего чернявенького Жака, Светлана забыла о его существовании, как только уселась в кресло бизнес класса. Заказала у стюардессы шампанское, плед и подушку, выпила залпом, икнув от обилия бульбачек, укрылась, и моментально уснула, не почувствовав ни взлёт, ни посадку, а в машине, которая мчала её домой, полистала буклеты, чтобы быть в курсе, где провела эту сладостную неделю.

– Туся, как съемки? – спросила Светлана, набрав номер мужа. – Мне волноваться?

– Всё нормально. Ты уже прилетела?

– Да, подъезжаю к дому. Когда заканчиваете?

– Техника и локация оплачены до девяти утра. Но думаю, что справимся раньше.

– Не торопитесь там, мне халтура не нужна.

– Не переживай, милая, никакой халтуры не будет.

Светлана и не думала переживать, она специально устроила так, чтобы съемки очередного рекламного ролика совпали с её приездом, ей нужно было прийти в себя, смыть остатки страстной многодневной любви и настроиться на то, что вместо мускулистого неутомимого негра, рядом с ней теперь будет вялый и вечно уставший муж, формы которого были ужа давно далеки от совершенства, как, впрочем, и её.

Их родители дружили с детства, вместе вступили на скользкую стезю советского перестроичного бизнеса, влетев в лихие девяностые на чёрных шестисотых "Меринах". Они первыми поняли, что не обязательно барыжить тоннами украденного металла, угля или ещё какой-то хрени, достаточно научиться делать рекламу и впаривать её за сумасшедшие деньги новоиспечённым хозяевам жизни в малиновых пиджаках. И дело пошло. Пока новые русские бизнесмены мерились размерами своих рекламных бюджетов и хвастались друг перед другом, у кого в ролике тёлка красивее, сейф рекламной империи методично наполнялся пачками стодолларовых купюр. Но однажды случилась, если можно так выразиться, неприятность, по непонятной причине мерс отца Артура неожиданно для всех взорвался, и чтобы хоть как-то сгладить горечь утраты, было решено поженить детей. Любили они друг друга или нет, никто не спрашивал, а те, как могли старались изображать счастливую семейную пару, и эта игра затянулась на долгие двадцать пять лет. Светлана, получив от отца бразды правления, вообще превратилась в стерву, для которой перестали существовать все границы. Боялась она лишь своего папу, поэтому грешила вне зоны его доступа, да и Артур до сих пор ничего не знал о её фестивальных загулах. Он был уверен, что никто и никогда не позарится на его жену, но и сам опасался изменять ей, да и кто позарится на него.

– Ты тоже перестал меня возбуждать, – раздражённо крикнула Светлана, не выдержав однажды его безрезультатные потуги привести в надлежащий вид свой детородный орган.

Она укуталась в одеяло и отвернулась, но не потому, что обиделась или расстроилась, что не получила то, чего хотела. Наоборот, ей в глубине души было радостно, что не нужно снова что-то изображать, обманывать себя и обманывать Артура. Она же видит, что тот старается, нервничает, когда ничего не получается и это даже хорошо, не будет какое-то время вообще приставать с ухаживаниями и новыми попытками наполнить силой сникший член.

– Может нам расстаться? – робко спросил он, едва коснувшись её плеча.

– Ты ничего лучшего не мог придумать? Что скажет папа?! Хочешь, чтобы он лишил нас всего, знаешь же как он относится к тебе, нянчится как с собственным ребёнком.

– Наверное на то есть повод, – буркнул себе под нос Артур.

– Какой ещё повод? На что намекаешь? Думаешь, что это папа устроил тот взрыв?

– Ни на что я не намекаю, – ответил тот, явно пожалев, что ляпнул ненужное.

– Он дал тебе всё это, позволил жить на его деньги, он меня отдал тебе, как невольницу какую-то, и следил, чтобы я была правильной, любила тебя, давала тебе. А ты? Пользуешься всем, и даже когда я хочу тебя, умудряешься всё испортить.

– Я ничем не пользуюсь. Я работаю с утра до ночи и считаю, что имею право на большее, чем просто жить здесь и иногда спать с тобой. Хотя это трудно. И с каждым днём всё труднее и труднее.

– И снова ты намекаешь на что-то? На мой возраст или на то, что я превратилась в жирную корову? Не нравлюсь, так и скажи. Не скажешь ведь.

– Нет не скажу…

– Трус и лицемер. Ненавижу тебя.

– Удивительный ты человек – можешь облить грязью, но не терпишь, когда тебе говорят правду. Так вот… – Артур собрался с силами. – Я тоже ненавижу тебя. И вообще никогда не любил. И отца твоего ненавижу. Мерзкое семейство, вы всю жизнь мне сломали.

– А чтоб ты делал без нас? Уже бы сдох где-нибудь на помойке.

– Уж лучше быть бомжом, чем холуём вашим!

После таких разговоров, обычно проходил месяц, молчание сменялось дежурными фразами, а потом всё возвращалось на круги своя, словно и не было обидных слов, намёков и обвинений. Наконец, случался примирительный секс, и они, обнявшись лежали в кровати, любуясь как за огромным окном усталый город погружается в сон.

На часах было уже далеко заполночь. Светлана вышла из ванной, раскрасневшаяся, и с такой таинственной улыбкой, словно принимала душ не одна. Подошла к окну и раздвинула шторы, было полное ощущение, что она стоит на краю пропасти, от чего всё переворачивалось внутри, хотелось упасть на пол и цепляясь за ковёр, отползти к противоположной стене. Что и случилось с Артуром, когда он впервые оказался в этой квартире. Светлана знала, что он очень сильно боится высоты, но всё равно выбрала апартаменты на самом верхнем этаже. Из вредности, наверное. А вот её высота будоражила, но ещё больше будоражили и возбуждали панорамные окна от пола до потолка, и чтобы никаких гардин, никаких жалюзи, просто сквозное пространство, в котором ты у всех как на ладони. Сейчас, наверное, кто-то тоже смотрел на то, как немолодая пышнотелая дама, на которой из одежды было только махровое полотенце, намотанное на голове, расхаживает по квартире, любуясь своим отражением в огромных стёклах. И это возбуждало обоих…

Но всякому удовольствию приходит конец. Светлана снова задёрнула шторы, откинула одеяло и улеглась в кровать. Нужно было с кем-то поделиться своим счастьем, и она набрала номер Марины, своей давней подруги, которая находилась на том же переломном жизненном этапе, что и она – безуспешно боролась с климаксом, лишним весом и нехотением мужа.

– Вижу, что не спишь, – начала разговор Света.

– Знала, что ты позвонишь. Как съездила? Опять без Артура?

– Конечно без него. Я уже забыла, когда мы вместе куда-то ездили. Да и зачем он мне там.

– Ну ты же не в одиночку в номере провалялась? – многозначительно спросила Марина.

– Обижаешь. В этот раз такой милый негритёнок попался. До полусмерти заебал. Сейчас поговорим, скину фотки в Инсту. От зависти умрёшь.

– Везёт тебе, Светка, сама решаешь, когда и с кем, а тут сплошная рутина. Даже если и захочу на стороне трахнуться, то как? Мой всё равно выследит, ему яйца оторвёт, а меня возьмёт за ноги и разорвёт пополам.

– Я говорила тебе, не выходи за богатого. А твой ещё и псих оказался. Вот у нас ситуация идеальная. Он у меня вот где…, – Светлана сжала кулак. – Сдулся, правда, с годами, но мы его прокачаем, есть клиника в Швейцарии, там из стариков таких плейбоев делают, закачаешься.

– А что твой французик? Старался?

– Ещё как. Подумываю выписать его на недельку сюда. Сможешь с ним тоже порезвиться, я не брезгливая.

– Даже не знаю, как это с чёрным, – задумчиво произнесла Марина, видимо представляя себя в объятиях Жака.

– Поверь, лучше, чем с нашими увольнями.

– Но он же за деньги… Это работа его.

– Согласна. И я готова доплачивать своему, но даже если и так, желаемого результата всё равно не будет.

– И вот что нам, несчастным бабам делать?

– Ты не обобщай, – рассмеялась Светлана, – уж я то своё получила, могу месяц волынить, а с тобой порешаем. Обещаю. Скоро узнаешь, наконец, что такое настоящая любовь.

– Только чтобы мой ничего не узнал.

– Не волнуйся, обломается узнавать. Ну всё, отключаемся, сейчас скину фотки. Смотри и завидуй, подруга.

Светлана устроилась в кровати поудобней, и прежде чем начать выкладывать в Инсту свои фотки, привычно просмотрела ленту. Любила он тайком от всех полюбоваться на молоденьких девиц, тихонько посетовать, что во времена её молодости не было таких технологий, поддерживающих красоту и молодость. Разглядывая эти выправленные фотошопом и скальпелем хирурга мордашки, упругие натренированные попки, тонированные автозагаром и подбитые силиконом сиськи, она словно заряжалась дополнительной энергией, основную, Светлана получала регулярно в нужном количестве, в отличие от выставляющих себя на всеобщее обозрение девиц, которые в большинстве своём одиноки и несчастны.

Она перемещалась от картинки к картинке, даже лайкнула и уже далеко пролистала одно оригинальное селфи какой-то незнакомой девицы, с красивым видом из окна позади неё, но что-то вдруг заставило вернуться назад. Светлана истерично отматывала ленту, пока не нашла то, что искала. Укрупнила изображение, внимательно всматриваясь в лицо девчонки, и никак не могла вспоминать, где видела её и понять, почему это фото привлекло внимание. Пальцы сдвинулись, скользнув по экрану и картинка вернулась в исходное положение… Светлана, оцепенев, долго смотрела на неё, не отводя глаз, после чего вскочила с кровати, и постояв несколько секунд в нерешительности, раздвинула шторы – за окном было тоже самое изображение, что и на фотографии незнакомой девицы из Инстаграма.

– Маришка, прости, что звоню так поздно, нужно поговорить.

– Я не сплю, сериал попался хороший. Что случилось?

И Светлана рассказала подруге всё, о случайно найденном селфи из Инстаграма.

– А ты подписана на неё?

– Нет.

– Тогда странно, что её пост вывалился в твоей ленте. Посмотри, может кто-то из твоих подписчиков есть и у неё.

– Я вообще не знаю кто она. Откуда общие знакомые.

– Мало ли. Проверь. Может просто соседка. И у ней такой же вид из окна, как и у тебя.