Текст книги "Прячтесь! Будет ограбление! (СИ)"

Автор книги: Стас Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава 4

Чтобы никто не сумел дотянуться до будильника и вырубить его, он по традиции располагался в центре комнаты на полу. В это утро он был заведен на восемь часов, но после ночных похождений единственным, кто проснулся от звонка, был Сергей.

Зевая, Глебов, спавший на раскладушке, откинул одеяло в сторону и некоторое время просто лежал, уставившись в потолок и пытаясь окончательно проснуться. Сделав над собой усилие, он сел и толкнул ногой раскладушку с храпевшим рядом Покровским.

– Подъем! – крикнул Сергей Антону, спавшему на кровати в другом конце комнаты. От его крика открыл глаза Гоша, однако Шутов лишь промычал что-то невнятное и, перевернувшись на другой бок, продолжил спать. Из-под одеяла торчала лишь его голова в ночном колпаке.

– Надо так, – сказал Покровский, взял свою подушку и запульнул ее в Антона.

Попадание оказалось точным – всхрапнув, Шутов мгновенно сел, откинув одеяло. Спал он в пижаме, украшенной розовыми слониками.

Поставив ноги на пол, он с закрытыми глазами быстро и громко сказал:

– Летите на Юг, сиськи! Теперь вы свободны! – Открыл глаза, осмотрелся и зевнул. – А, что? Уже пора вставать?

– Боже, мне даже страшно представить, что творится у тебя в голове, – признался Покровский.

– А в чем дело? Ладно, неважно. – Преисполнившись возбуждения, Шутов стянул с головы колпак. – Парни, я всё понял! Он мне всё рассказал!

– Кто? – одеваясь, спросил Глебов.

– Иисус! Иисус посоветовал мне, как снять наш фильм!

– Эй-эй, притормози, – забеспокоился Сергей. – У тебя что, опять припадок?

– Да, что с ним такое? – Гоша встревоженно посмотрел на друга. – Опять гиперактивность? Или неврастения?

– Заткнитесь и слушайте! – раздраженно рявкнул Шутов.

– Повышенная раздражительность. Похоже, неврастения, – констатировал Глебов.

– Сами вы больные. Со мной – полный порядок. Просто у меня есть такая идея. Такая идея… – Антон принялся потирать ладони, хитро ухмыляясь. – Смотрите, парни. Мы можем пытаться снять что угодно, но на фильм нам по-любому нужны деньги. Много денег. Чем больше, тем лучше. Столько, сколько нам никогда не заработать. Можно, конечно, продать Гошину почку, но он вряд ли согласится. И нам всё равно может не хватить. Поэтому гораздо проще взять их там, где их много.

– Кредит, что ли? – уточнил Глебов. – Брось. Я бы давно оформил на себя кредит, если бы мог. Но мы как бы приезжие, нам никто его не даст.

Шутов презрительно фыркнул.

– Какой нафиг кредит? Всё гораздо проще – нам нужно пойти на ограбление.

С самодовольным выражением лица он уставился на друзей, ожидая слов благодарности и восхищения. Но те, замерев было, переглянулись и продолжили одеваться.

– Эй, парни, да вы чего? Вы слышите, что я вам говорю?

Глебов заглянул под раскладушку.

– Гоша, ты не видел мои носки?

– Да вон они – висят на подоконнике.

– А, точно, спасибо. Только как они здесь оказались? Я их вешал на стул.

Гоша пожал плечами.

– Да я откуда знаю? Может, наш лунатик опять ходил по ночам и перевесил их.

Шутов принялся расстегивать пижаму.

– Я не лунатик. Я не стану ходить во сне. Особенно, чтобы перевесить чьи-то грязные носки.

– Точно? – усмехнулся Глебов. – А как же пару лет назад? – Он вытянул перед собой руки и, подражая неуклюжей походке зомби, принялся расхаживать по комнате. – Земля, прием. Земля, передает Аполлон двенадцать. Погода на Луне – просто шикарная, но моросит мелкий дождик.

Покраснев, Шутов пробормотал:

– Ничего подобного. Я просто тогда немного перепил и заснул в туалете.

– Перепил? – переспросил Глебов, перестав дурачиться. – Чувак, пока мы тебя заталкивали в туалет, ты внятно и четко кричал, что на тебя нападают инопланетяне, а потом ты два часа пел оперы на итальянском языке. Без акцента! И пел профессионально! Мы тут с Гошей чуть не обделались от страха. Даже соседи приходили в три ночи, спрашивали, что у нас здесь за Пласидо Доминго разорался. И да, они даже попросили твой автограф.

– Да не было такого! – вспылил Шутов. – Меня не учили петь. Я только на баяне играю. И я не знаю иностранных языков!

– Ты просто не помнишь, – заявил Гоша.

* * *

Сидя на кухне за столом, троица, позавтракав, пила чай.

– Не, я серьезно, – вещал Шутов. – Вы подумайте. У нас появятся деньги на наш фильм. И мы приобретем бесценный криминальный опыт. Он нам обязательно пригодится для нашего фильма. Покорим зрителей реализмом.

Глотнув чая, Глебов признался:

– Знаешь, Антоша, меня несколько напрягает бонус с виде тюремного опыта.

– Всё будет хорошо, доверься мне и моему плану.

– Тебе? Нет, никогда!

Насупившись, рыжий обвел друзей взглядом.

– Парни, мы обязаны сделать это. Докажите, что вы по настоящему преданы кино и нашей мечте.

В ответ – никакой реакции.

– Решайся, – продолжил нседать Шутов. – С нами будешь ты и Гоша. Вон, посмотри, какой он здоровый. Если что-нибудь пойдет не так, он всегда может применить силу. Он вырубит кого угодно. Спортсмен ведь.

Вздернув подбородок и выпятив грудь, Покровский сказал:

– Да, я спортсмен.

– Угу, спортсмен, – промычал Глебов. – Антоша, очнись. Он занимался бальными танцами, он не способен ударить человека. Он только ногами прикольно машет, и всё. Как он кого-нибудь вырубит? Станцует перед ним Лебединое озеро и рассмешит до упаду?

– Я изучал приемы из единоборств для нашего фильма, – обиделся Покровский. – А форму я набрал на танцах. По телосложению я ничем не отличаюсь от мастера боевых искусств.

– Что ты несешь, придурок? Если бы ты набрал свою форму занимаясь карате – это одно, а ты ходил на танцы. Черт, даже не на какие-нибудь хип-хоп танцы, а на бальные! Бальные! Бальные!!! Ты понимаешь разницу между бальными танцами и карате, брутальный ты наш?

– Я бы с радостью записался на карате, – проворчал Покровский. – Просто мой препод по актерскому мастерству сказал, что я должен заниматься танцами, чтобы стать пластичным. Но примы-то я всё равно знаю.

– Только применять их не умеешь. И боишься.

Хихикнув, Шутов сказал:

– Ладно, насчет Гоши я погорячился. Но у нас остаются ты и я.

Глебов повел бровью.

– И ты? А ты разве не боишься вида крови?

– Один раз потерплю, обещаю не падать в обморок, – поклялся Шутов. – Ты подумай, Сергей. Роскошные тачки, девочки, успех, зависть, уважение…

– Достал. Уже не смешно.

Энергичный Шутов вдруг словно исчерпал все запасы энергии, осунулся и стал предельно серьезным.

– Думаешь, я прикалываюсь?

– Конечно.

– А вот и нет. Вчера ты сам говорил, что мы – неудачники. И ты полностью прав, чувак. Мы неудачники и ими останемся, если сами не попытаемся что-нибудь изменить. Возможно, кому-нибудь из нас однажды подфартит и он попадет в кино. Когда ему будет лет сорок-пятьдесят. А возможно, не попадет. Скорее всего, не попадет. Скорее всего, мы навсегда останемся никем. Потому что начинающих режиссеров, актеров и сценаристов каждый год появляются тысячи, а в профессию пробиваются и остаются в ней единицы. И чтобы просто пробиться в нее, нужно пахать как проклятым. И мы пашем. Мы учимся, работаем и снимаем наши фильмы. Сколько мы спим последние два года? По шесть-семь часов. Когда у нас последний раз был выходной? Когда мы просто валялись на кровати и ничего не делали? Год назад, два? – Он всмотрелся в помрачневшие лица друзей. – Вот так-то, товарищи. У нас мерзкая, нищая жизнь. Нам очень тяжело, но после получения дипломов мы не сможем продолжать жить даже так, как сейчас. Мы уже не маленькие, тебе двадцать семь, мне и Гоше по двадцать шесть. Мы уже пожертвовали своей молодостью ради нашей мечты. А рано или поздно у нас всех обязательно появится семья, дети, и тогда точно всё, прощай наша мечта, потому что на нее просто не останется ни минуты свободного времени. Ну, или можно забить на семью и жить одному лет так до пятидесяти, тратя всё время на кино. Только я так не хочу. – Антон ткнул Сергея пальцем в грудь. – Ты предлагаешь нам смириться? Согласен остаться никем? Хочешь просто плыть по течению и надеяться, что тебе однажды повезет? Только вот хрен, я не верю в удачу, ее не существует. Она не для таких, как мы. Никогда не появится никакого дяди-продюсера, который даст нам денег на наш фильм. Проснись и пойми это. Мы сами должны добиться успеха. Сами. Мы сами должны снять наш фильм. Если будем просто сидеть, ждать и надеяться на чудо, мы никогда его не дождемся. Нельзя надеяться на что-то, лучше – никогда не будет. Мы сами должны строить свое будущее. Если мы хотим осуществить нашу мечту и снять вместе наш фильм, то мы должны снять его. И единственное, что нам для этого нужно, – деньги. Ты, Сергей, можешь и дальше надеяться на удачу. Можешь пойти и купить очередной лотерейный билетик, а я лучше возьму пистолет и пойду грабану банк. И мне насрать, что меня могут посадить или пристрелить! Потому что чтобы добиться чего-то значительного, нужно быть готовым пожертвовать чем-то еще более значительным!

После столь эмоциональной речи на кухне повисла тяжелая тишина. Которую нарушал лишь стук капель протекающего крана, казавшийся в этот момент оглушительно громким. Кап-как-кап, – стучались о метал раковины капли, и звук утекающей в никуда воды напоминал тиканье секундной стрелки часов, отсчитывающих время до момента, когда им всем предстояло разъехаться по своим домам и забыть о своей мечте.

– Сильно сказано, – наконец первым нарушил молчание Покровский.

– Да, прикольно завернул, – согласился Глебов. – Только я уже читал о человеке, который оправдывал преступление высшей целью. И звали его, кажется, Раскольников…

Шутов презрительно фыркнул.

– Раскольников – идиот, слюнтяй и лох. Только полный даун мог додуматься завалить топором старуху. Вдобавок он облажал все дело и сам сдался мусору. Если бы он хотел подняться по настоящему и если бы у него были мозги, он бы не стал устраивать банальную мокруху. Я, между прочим, не собираюсь никого мочить. Поэтому и совесть меня не замучает. Мое преступление будет идеальным. Без крови. Ну что, вы со мной?

Переглянувшись, Сергей с Гошей синхронно произнесли:

– Нет.

– Да? Чего мы больные, что ли? – добавил Покровский. – Это ты легко съедешь в дурку, а нам – сидеть.

Глава 5

Взглянув на дорогие наручные часы, лектор положил на стол бумажку с текстом и сказал:

– На сегодня всё, свободны.

Двенадцать слушателей курса, сидевшие за партам, мгновенно оживились и начали складывать свои тетради и ручки в сумки или пакеты. Те, кто собрался заранее, мгновенно вскочили и направились к выходу из аудитории.

– Так, Сергей, Леша, а вы задержитесь, – велел лектор.

Подойдя к лекторскому столу вместе с броско одетым юношей, Глебов вопросительно уставился на лектора. А тот, вынув из портфеля два DVD-диска с кейсах, протянул один Леше, а второй – Сергею.

– Леша, молодец. Так держать. Отличная работа. Без слов, но такая выразительная. Я буду рекомендовать ее для фестиваля студенческих фильмов. Считай, главный приз – твой. А теперь – свободен.

Глебов взглянул на кейс своего диска и увидел на вложенной внутрь бумажке надпись «мерзость».

Высокомерно взглянув на одногруппника, Леша удалился из аудитории.

– Отвратительно, Сергей, – сказал лектор. – Никуда не годится. Переделать. И мой тебе совет: хватит уже заниматься самодеятельностью. Снимай так, как я тебя учил, и то, что я тебе говорю. Ясно?

– Ясно, – откликнулся Глебов.

– Я, конечно, понимаю твое желание делать эффектные, зрелищные фильмы, но кино это не – хи-ха, ха-ха, стрельба и драки. Кино – это серьезное искусство. Думай, что о твоих фильмах скажут критики.

– А зрители?

– Что зрители? – не понял лектор.

– Кто о них подумает? Я хочу думать о зрителях, а не о том, что скажут критики. Я хочу делать фильмы для людей, а не для кучки снобов.

Лектор тяжело вздохнул.

– Ты безнадежен. С такой независимой позицией тебе никогда не добиться успеха…

* * *

Урок закончился несколько раньше обычного, поэтому Шутов всё еще сидел в своей аудитории и нужно было его подождать. Впрочем, ждать Глебову пришлось недолго.

Внезапно в аудитории послышались крики, дверь распахнулась и в коридор выскочил рыжий. Следом в него прилетела папка-файл, набитая листами, которую он ловко поймал.

– Забирай свою писанину и больше здесь не показывайся! – донесся из аудитории истеричный женский голос. – Мне надоело читать про трупы и расчлененку!

– Взаимно! – огрызнулся Шутов. – Я тоже больше не хочу писать галимые драмы. Арт-хаус – отстой!

– Мерзавец, хам, грубиян! Ты никогда не получишь у меня зачет!

– А вы-вы-вы… – Переволновавшись, он был вынужден достать из кармана ингалятор и сделать вдох, после чего смог закончить: – Высоколобая дура! Вот!

Шутов со стуком захлопнул дверь в аудиторию.

– Опять издеваешься над старушкой? – усмехнулся Глебов.

– Да пошла бы эта старая дура. Мне из-за нее нельзя вставить в сценарий ни одной шутки. Коза тупая.

– Ладно, остынь. Пошли за Гошей.

* * *

О том, что Гоша снова отметился, друзья услышали еще издалека.

– Да что с тобой, Георгий?! – орал на весь коридор из-за закрытой двери аудитории преподаватель. – Выйди наконец из образа статуи и покажи мне отчаяние! Я хочу видеть на твоем лице отчаяние! Понимаешь, отчаяние?! Да убери ты эту идиотскую улыбку!

– Не кричите на меня, – взмолился Покровский.

– Да как не кричать на тебя?! Ты – тупая деревенщина! Ты вообще слушал, что я тебе говорил?!

Глебов поправил лямку рюкзака.

– Гоша опять жжет.

– Ага, – согласился Антон. – Хотя препод сам виноват. Гоша может играть, если не кричать на него. Хоть и плохо. Этого жлоба просто нельзя запугивать. – Он толкнул друга вбок. – Ты как? Еще не передумал?

– Отстань, да? – взмолился Глебов.

Дверь соседней аудитории открылась, и в коридор повалила толпа студентов, мгновенно наполнив его гулом голосов.

Среди студентов мелькнула знакомое лицо.

– Привет, Ань, – обратился Глебов к симпатичной невысокой блондинке с короткой стрижкой, одетой в черную юбку до колен и белоснежную блузку. Девушку звали Аня Амирова, и она была хорошим другом неразлучной троицы. Настолько хорошим, что не раз захаживал к ним в гости и даже знала, где лежит запасной ключ от их квартиры. Несмотря на огромную разницу в социальном положении, общаться с ней было легко и приятно, однако в последнее время она начала отдаляться. Да и Глебов около полугода в ее присутствии начал чувствовать себя неуютно и как-то скованно. И дискомфорт в общении с ней усилился, после того, как Сергей попробовал пригласить ее на свидание, а она отказалась.

– Привет, Сереж, – улыбнувшись, откликнулась девушка, прижимая к груди папку.

Покопавшись в своем рюкзаке, Глебов вынул несколько скрепленных скрепками листов A4. Листы были исписаны машинописным текстом, большая часть которого была перечеркнута ручкой и поверх которого от руки были проставлены замечания.

– Вот, я разобрал сценарий.

Амирова взяла листы.

– Ой, спасибо, Сереж.

Помявшись, Глебов нерешительно выдавил из себя:

– Ммм… это… слушай, а чем ты занимаешься сегодня вечером?

– А что такое? – игриво спросила девушка. – Хочешь пригласить меня на свидание?

– Ну… типа того.

Улыбка моментально исчезла с лица девушки.

– Типа того? Нет, не пойду. Сначала сдержи обещание и дай мне главную роль в своём фильме.

– Обязательно. Но сначала давай…

Амирова приложила к губам парня указательный палец.

– Мне некогда, Сереж. Поговорим потом.

Не прощаясь, она торопливо зашагала по коридору.

– Отказ номер семнадцать! – с восторгом воскликнул Шутов. – Или восемнадцать?

– Двадцать.

– Чувак, тебе нужно быть с ней решительней, – заявил Шутов. – Не мямли. Веди себя как мачо. Вот смотри. – Он преградил путь шагающей мимо девушке и слащавым голосом спросил: – Привет, красавица, пригласишь меня к себе на чашечку кофе?

Засмущавшись, девушка сказала:

– Ну, это можно обсудить…

С победоносным выражением лица рыжий уставился на друга.

– Вот видишь, как всё просто. – Вспомнив про девушку, Шутов уточнил: – Так что насчет кофе?

Оттолкнув парня, девушка пошла дальше, пренебрежительно кинув:

– Свой кофе пей, козлина!

Проводив ее взглядом, Шутов буркнул:

– Вот стерва.

– Ага, прикольно она тебя отшила.

– Тебя тоже только что отшили. В двадцатый раз. У тебя даже до свидания дело не дошло, а я почти перешел в фазу постели. Так что я круче.

* * *

Добравшись вместе с друзьями до своей «девяткий», Глебов принялся копаться в карманах в поисках ключей, когда к припаркованной метрах в тридцати позади AUDI-TT подошла Аня. С водительского сиденья моментально вылез Леша, который обежал машину, открыл перед девушкой дверь и, галантно подав ей руку, помог ей забраться в салон. Захлопнув дверь, он обежал машину, запрыгнул внутрь, и Ауди тронулось.

Когда иномарка проезжала мимо, из окна на Глкбова взглянуло полное самодовольства лицо Леши. Одними губами он произнес «неудачник».

Буквально вырвав из кармана ключи, Глебов со злостью пнул колесо своей машины.

– Лучше забудь о ней, – посоветовал Покровский. – Она не встречается с обычными парнями. А ты явно не ее уровня.

– Я не рассчитываю на серьезные отношения, – проворчал Глебов. – Мы просто хорошие друзья.

– Да ладно, – принялся поддразнивать его Шутов. – А с чего ты тогда пристаешь к ней? Или у тебя материальный интерес? Ну да, я бы тоже хотел погулять с девчонкой, у которой папа – богатенький бизнесмен и у которой уже есть своя квартира.

– Заткнись, – раздраженно кинул ему Глебов.

Оценивающе оглядев друга, Шутов прекратил дурачиться и серьезным тоном произнес:

– Слушай, Серега, забил бы та нее. Разве непонятно, что тебе ничего не светит? Она прикольная девчонка, никто не спорит, но ты давно попал во френдзону. К тому же она тупо тебя использует. Сколько уже раз ты разбирал и переписывал для нее сценарии? Раз двадцать?

– Примерно, – пожал плечами Глебов.

– Мог бы уже понять, что ты для нее не больше, чем грамотный консультант, который помогает ей с карьерой. Лучше бы ты столько же внимания уделял нашему фильму…

От нетерпения Покровский начал переминаться с ногу на ногу.

– Сколько можно стоять? Парни, мне надо на работу.

– О, тебя пригласили сниматься в порнушке, – притворно удивился Шутов.

– Ха-ха-ха, как смешно, – попытался съязвить Гоша. – Меня всегда поражало твое чувство юмора.

– Завидуешь?

– Тебе-то? С чего я должен тебе завидовать? У меня, по крайней мере, есть работа по профессии и будущее в кино. И это, я уже немного знаменит.

* * *

Стоя перед дверью фотостудии, которая располагалась в квартире жилого дома, Покровский жал кнопку звонка. Щелкнул замок, дверь открылась, и на пороге возник низенький, пухлый мужчина среднего возраста и кавказской национальности. Он был одет в рубашку с закатанными рукавами и расстегнутыми верхними пуговицами. Из выреза торчала густая растительность – шерсть, как сказал бы Шутов. Поверх рубашки на мужчине был кожаный жилет, а его пальцы украшали золотые кольца.

– Привет, Георгий, проходи, – медовым голоском поприветствовал свою новенькую модель мужчина.

– Здравствуйте, Давид.

Стены прихожей украшали художественные фотографии мужчин – преимущественно полуголых.

Скинув плащ и туфли, Гоша прошел в фотостудию, где рядом со стоящей на штативе фотокамерой уже крутился Давид.

Отпозировав в приготовленной для него одежде, Покровский решил было, что работа на сегодня закончена, как Давид указал на валяющуюся на стуле черную тряпку.

– Стоп, Георгий, теперь я сниму тебя в этом.

Взяв предмет гардероба, Покровский развернул его. Тряпка больше всего напоминала трусы, но очень уж странные.

– Эм, Давид, а что это?

– Стринги.

– И что мне с ними делать?

– Одеть на себя.

– Куда?

Давид уставился на Гошу.

– На голову. Ты чего? Никогда не видел стрингов?

– Видел, но не такие… откровенные. И стринги… их же носят женщины.

– Не только. Они бывают мужскими.

– Да ладно? – недоверчиво улыбнулся Гоша. Однако Давид был серьезен, и улыбка медленно сползла с Гошиного лица. – Вы хотите, чтобы я позировал в этом?

– Ты же профессионал, Георгий. Ты должен исполнять все пожелания заказчика.

– А я думал, что снимаюсь для журнала моды.

Давид кивнул.

– Правильно, ты снимаешься для журнала моды.

– Но я не буду выглядеть модным в таких трусах!

– Ты будешь спорить со мной о моде?

– Нет… но…

Сдавшись, Гоша подчинился и переоделся в стринги, молясь, чтобы никто и никогда не увидел бы его фото в этом наряде. А в довершение позора Давид заставил взять в зубы красную розу.

Когда Гоша, проклиная судьбу фотомодели, закончил съемку и убежал из студии, Давид сел за компьютер и открыл сделанные фотографии. Выделив фотки Гоши в одежде, он без колебаний отправил их в корзину. После открыл фотки Гоши в стрингах и довольно улыбнулся. Выбрав одну из них, он скопировал ее в макет обложки журнала, и к фотке прибавились надписи заголовков статей. Одна из надписей повисла над головой Гоши, держащего в зубах розу. Она являлась названием журнала и гласила «Горячие мальчишки»…

Откинувшись на спинку стула, Давид закинул руки за затылок и сцепил пальцы. Он был доволен собой и улыбался. Психологический прием «нога в двери», так популярный у прожженных торгашей и разводил, сработал как надо. Стоит убедить человека согласится совершить какое-либо одно действие или покупку, как тут же становится гораздо легче получить его согласие на другое. Впуская торгового агента к себе в дом или офис, люди, сами того не замечая, попадают в его ловушку, после чего продавец обычно уходит с деньгами в кармане, а клиент остается с абсолютно ненужной ему покупкой.

Так же получилось и с новенькой моделью. Мальчик из провинции, идеально подходящий на роль идола, вряд ли когда-нибудь согласился бы позировать в чересчур откровенных нарядах, но втянув его в фотосессию для якобы журнала мод, удалось без лишних слов и уговоров заполучить действительно необходимые для издания фотки. Ну, а дальше все станет еще проще, знал по своему опыту Давид, и это невинное дитя постепенно войдет в мир порока и разврата и обязательно покорит его. Главное, чтобы он не догадался слишком рано, в каком именно журнале будут опубликованы его фотки…

Достав из кармана сотовый, Давид набрал номер фотографии и заказал на завтра столь огромный тираж, что девушка-менеджер, наплевав на деловую этику, взвизгнула от радости.