Текст книги "Дикая вода"

Автор книги: Станислав Вторушин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Впервые после отъезда из Москвы он ощутил на душе легкую радость. Ему было приятно с Надей. Она оказалась не только красивой, но и умной. Легко откликалась на шутку, при этом улыбалась одними губами. Любила иронию, иногда иронизировала над самой собой. И он непроизвольно отметил, что так могут вести себя только русские. Ни американцы, ни немцы над собой не иронизируют.

После ужина Филипп проводил ее до вокзала, усадил на поезд. Надя оставила ему свой телефон.

– Позвони, – сказала она, уже ступив на подножку вагона. – Если, конечно, будет свободное время.

– Обязательно позвоню, – заверил Филипп.

На следующий день во время обеда в ресторане за столик Филиппа подсели двое россиян. Один из них был черноволосый, с большими навыкате темными глазами и крючковатым мясистым носом, другой – блондин с узким лицом. Когда официант принес меню, черноволосый, по складам читая названия блюд по-английски, пытался выяснить у него, что представляют эти блюда и нет ли среди них свинины. Официант, не понимая, чего от него хотят, только пожимал плечами. В конце концов заказ они все-таки сделали.

Обедали россияне плотно. На закуску были малосольный лосось, испанская темно-розовая ветчина, овощи и мясной салат. На второе – огромные английские бифштексы с запекшейся кровью.

– Хорошо бы организовать здесь свою фирму, – сказал чернявый, отрезая кусок бифштекса.

– Прежде, чем организовать фирму, надо за что-то зацепиться, – ответил блондин и подозрительно посмотрел на Филиппа. – Пока не зацепишься, как ты ее организуешь?

– Вы не возражаете, если я закурю? – спросил по-английски Филипп, доставая из кармана сигареты.

Россияне переглянулись, но, увидев в руках Филиппа сигаретную пачку, молча закивали головами. Филипп закурил, положив пачку на стол. Россияне снова переглянулись, и чернявый, медленно подбирая английские слова, спросил Филиппа:

– Вы живете в Амстердаме?

– Нет, – ответил Филипп. – Я живу в Харлеме. В Амстердам приехал по делам бизнеса. А вы, я вижу, из России?

– Да, – сверкнув желтоватыми белками, ответил чернявый.

– Я торгую с Россией, – сказал Филипп. – Поставляю в Москву цветы.

– Вы говорите по-русски? – повернувшись к Филиппу и немного подавшись вперед, спросил блондин.

– Очень плохо. По-русски говорит моя жена.

Филипп удивился сам себе. Он никогда не стремился стать актером, но сейчас с первой же фразы вошел в роль. Ему было интересно узнать, за что хотят зацепиться в Голландии эти люди. Россияне, как по команде, достали бумажники и, вытащив из них визитки, протянули Филиппу. Он бегло прочитал их. Чернявого звали Ахмед Саитов, блондина – Борис Шемберас.

– Скажите, – глядя Филиппу в глаза, спросил Шемберас, – а нефтью ваша фирма торговать не может?

Его английское произношение было вполне сносным. Филипп выдержал взгляд с холодным британским спокойствием и сказал, усмехнувшись:

– В Голландии можно торговать всем.

Ахмед Саитов тут же подозвал официанта, заказал коньяк и велел принести третью рюмку.

– Это хорошо, что ваша жена знает русский, – сказал он. – Кстати, откуда она его знает?

– Этого требует наш бизнес, – ответил Филипп.

– А как вас зовут? – спросил Шемберас.

– Фил Голби, – не моргнув глазом ответил Филипп.

Дальше пошел ничего не значащий треп. Россияне спросили, есть ли у него дети, был ли Фил в Москве. Он ответил, что никогда не был, да и жена была там всего один раз, поэтому оба мечтают съездить в Россию. Когда была допита бутылка, Ахмед Саитов, которого Филипп окрестил про себя чеченцем, как бы невзначай спросил, трудно ли в Голландии зарегистрировать иностранную фирму.

– С иностранной есть проблемы, – ответил Филипп, – для нее нужен определенный уставной капитал. Но совместное предприятие открыть очень легко.

Внимательно слушавший Филиппа Ахмед посмотрел на Шембераса. Тот прикрыл глаза, и Саитов, чуть улыбнувшись, сказал:

– Послушайте, Фил, а не хотели бы вы создать вместе с нами фирму по продаже в Голландии российской нефти?

Филипп откинулся на стуле, провел холодными пальцами по неожиданно вспотевшему лбу. Он сразу вспомнил Москву и витавший в воздухе запах дележа огромной страны. Теперь ему предлагали принять участие в этом дележе. У него задрожали руки и, чтобы этого не заметили собеседники, он скрестил их на груди. Выждав долгую паузу, медленно произнес:

– Торговля нефтью – дело серьезное. Даже очень серьезное. Я должен посоветоваться с компаньонами. Запишите мой телефон в Харлеме. Через два дня я вам сообщу.

Шемберас достал маленький блокнотик, аккуратно записал номер телефона и сказал:

– В Голландии мы проездом. Завтра улетаем в Россию, но вернемся сюда через десять дней.

– Прекрасно, – ответил Филипп. – Через десять дней мы сможем говорить об этом уже конкретно.

В этот же вечер, позвонив Наде Хольман, он уехал в Харлем. Она не пригласила его на квартиру, а повела в небольшой ресторанчик, расположенный недалеко от дома, в котором жила. Филипп откровенно рассказал ей о встрече с россиянами и неожиданном предложении. У Нади был быстрый аналитический ум. Она сразу оценила ситуацию и сказала:

– Тебе надо легализоваться в Голландии.

– Как? – спросил Филипп. – С советским паспортом этого не сделаешь.

– Давай думать, – сказала Надя.

Филипп почувствовал, что его начинает бить дрожь. Огромное счастье было на расстоянии вытянутой руки, его можно было поймать, засунуть за пазуху, для этого не хватало пустяка: получить право на работу в Голландии. Если бы он был африканским негром или папуасом Новой Гвинеи, он бы получил его в течение несколько минут. Но Филипп числился русским, а Европа панически боится русских и потому не желает видеть их у себя. Она с удовольствием принимает только русские деньги. И тут он вспомнил кейс Лешека Мочульского. Картинно, как на сцене, хлопнул себя ладонью по лбу и сказал, сверкнув счастливыми глазами:

– Кажется, я нашел выход. Надо позвонить в Варшаву.

На следующий день вечером он уже сидел на Маршалковской с Мочульским. Лешек внимательно выслушал его просьбу и сказал, не скрывая озабоченности:

– С европейским паспортом у тебя будут проблемы. Данные обо всех гражданах Европейского экономического союза имеются на компьютере любого пограничного поста. – Он наморщил лоб, задумавшись на несколько мгновений, и произнес: – А может, тебе сделать канадский паспорт? Тем более что ты прилично говоришь по-английски. Когда мы встретились, я даже подумал, что ты англичанин.

Филипп откровенно обрадовался. Канадский паспорт давал ему немало преимуществ. Не надо было врать, почему он не знает Европу, а Надя не знает английского. В голове сразу выстроилась правдоподобная легенда. Он приехал из Канады в Голландию, встретил здесь Надю, у них возникла любовь с первого взгляда. Россиян такая легенда вполне устроит.

– Когда ты сможешь сделать паспорт? – спросил Филипп.

– Через два дня, – ответил Мочульский. – Но это будет стоить пять тысяч долларов. Такова такса.

«Жулик ты отпетый, – подумал Филипп, – если пытаешься надуть даже своего старого знакомого». Но вслух сказал другое:

– Дорого, конечно. Но ты меня припер к стенке.

Получив паспорт на имя Фила Голби, Филипп долго рассматривал в нем свою фотографию, пробовал пальцем краску на печатях, смотрел их на свет. Потом протянул Мочульскому конверт с деньгами. Тот пересчитал доллары и сказал:

– Счастливого пути.

Надя встретила его в аэропорту Амстердама, на машине отвезла в Харлем на свою квартиру. В этот же день в Харлем позвонил Шемберас. Сказал, что в воскресенье он вместе с Саитовым и еще тремя компаньонами прилетает в Амстердам. Было бы хорошо, если бы Фил встретил их. Они хотят обсудить с ним конкретные предложения.

У Филиппа был один недостаток, на котором его могли легко поймать. Он не умел водить машину. Для западного человека это было просто немыслимо. Когда он сказал об этом Наде, она засмеялась:

– Мы возьмем напрокат микроавтобус. Я буду за рулем, а ты с гостями.

Встречу Филипп обставил на самом высоком уровне. Микроавтобус «фольксваген» забрал гостей от дверей аэропорта. В гостинице их уже ждали готовые номера. Стол в ресторане был накрыт. За ним и состоялся разговор. Россияне предложили открыть в Голландии предприятие по продаже российской нефти. Возглавить его должен Филипп. За это ему отдают четыре процента акций. Остальные будут принадлежать россиянам. Предприятие будет получать из России нефть по шестьдесят долларов за тонну. Продавать для начала по сто двадцать, а потом дороже, поскольку нефть все время растет в цене. Разница будет ложиться на личный банковский счет каждого.

Выслушав предложение, Филипп сморщился. Достал сигарету, неторопливо закурил, потом сказал:

– Четыре процента слишком мало. Вся юридическая, в том числе и уголовная ответственность за деятельность предприятия, будет лежать на мне и тех, кто станет работать вместе со мной. Они тоже должны быть заинтересованы в успехе дела. Я настаиваю на пяти, плюс один процент моей жене. Она будет главным торговым менеджером. Надя немка, у нее обширные связи в Германии, большую часть российской нефти можно будет продавать именно там.

Нагнув над столом головы, россияне шепотом посоветовались между собой и согласились. На следующий день в Амстердаме была зарегистрирована фирма «Сибойл», а каждый из россиян открыл личный счет в голландском банке.

Через два месяца Фил Голби и Надя Хольман купили роскошную виллу на тихой, утопающей в зелени, улочке Амстердама. Деньги из России текли рекой. За неполный год фирма «Сибойл» продала более пяти миллионов тонн нефти. На счет Фила легло двадцать миллионов долларов. В офис Фил и Надя ездили каждый на своем «мерседесе». Отпуск они провели на итальянской Ривьере, зимой на неделю ездили отдыхать в швейцарские Альпы.

Четыре года, за которые капитал Фила Голби увеличился почти до двухсот миллионов долларов, пролетели как один день. Цена на нефть была рекордно высокой, а Европа требовала ее все больше и больше для своей развивающейся промышленности. Чтобы увеличить экспорт, российские компаньоны Фила купили лицензию на разработку нового месторождения. Теперь надо было как можно быстрее начать его эксплуатацию. Для этого требовалось построить нефтепровод.

8

Филу давно хотелось побывать в России. Особенно нестерпимым это желание стало в последнее время. Он стал плохо спать. Увидит во сне белый снег, откроет глаза и лежит, уставившись в темный, задрапированный шелком потолок. Еще хуже бывает, когда приснится собака. Не холеный мраморный дог или откормленный боксер, каких не счесть на улицах Амстердама, а лохматая дворняжка с человеческими глазами, одиноко сидящая у высоких деревянных ворот своего дома и жалостливо смотрящая на Фила. Когда-то, в далеком детстве, у них жила такая собака. Вспоминая ее, Фил бессмысленно хлопает глазами, слушает посапывающую у его бока спящую Надю и чувствует, как сжимается готовое разорваться от тоски сердце.

Казалось бы, он обрел счастье, о котором не смел даже мечтать. Баснословное состояние, красивая, умная жена с прекрасным вкусом и постоянными выдумками. Задрапировать спальню шелком пришло в голову ей. Она долго выбирала цвет тонкой и нежной на ощупь ткани, наняла лучших драпировщиков, и теперь спальня стала походить на покои королевы. Они объехали с Надей всю Европу, по несколько раз побывали в Париже, Риме и Венеции, облазили все средиземноморские и альпийские курорты. Живи и радуйся. Какая тебе к черту дворняжка, когда аккуратненькая, румяная, словно булочка, горничная в белом накрахмаленном фартуке подает утром в постель горячий шоколад и остуженное кипяченое молоко. При чем тут дворняжка? А вот надо же, увидит во сне добрые, преданные собачьи глаза и уже лежит, затаившись, до самого утра, боясь разбудить своим дыханием Надю, чтобы она не вспугнула нахлынувшее видение.

Утром Фил стал подолгу сидеть за столом, уставившись в одну точку, или подходить к окну и, сложив на груди руки, молчаливо смотреть в сад, где с непросохших от дождя веток свешивались тяжелые прозрачные капли, а мокрые листья блестели, словно их натерли воском. Чуткая к настроениям мужа Надя, глядя на него, однажды сказала:

– А не скатать ли нам в Россию?

Фил только покачал головой, потому что знает: в нынешней России делать нечего. За последние годы через Европу в Америку волна за волной перекочевали тысячи и тысячи русских. Не пьяницы и лодыри, а ученые с мировыми именами, доктора и честолюбивые кандидаты наук, стоящие на пороге крупнейших открытий или сделавшие эти открытия, но не нашедшие им применения у себя на родине. Америка разбухла от научных идей и суперсовременных конструкторских решений, привезенных русскими. Когда Фил видит этих измученных, не нужных своей стране и потому рвущихся на Дикий Запад людей на вокзалах и в аэропортах, он торопливо проходит мимо, стараясь не встречаться с ними глазами.

Филу не было жалко ни России, ни, тем более, русских. Все, что произошло со страной, они сделали сами своими руками. Но когда несколько дней назад ему позвонил из Москвы Борис Шемберас и попросил прилететь в Россию на важное совещание нефтяной компании, он почувствовал, как трепетно дрогнуло сердце. Надя сразу же поняла это по его изменившемуся лицу.

– Что, надо лететь в Москву? – настороженно спросила она.

– Да, – стараясь быть как можно спокойнее, ответил Фил.

– Я полечу с тобой, – сказала Надя.

Он не удивился ее желанию, потому что чувствовал: ей тоже хочется побывать на своей бывшей родине.

В Москву они прилетели утром. В аэропорту Шереметьево их ждала машина нефтяной компании – новенький, блестящий лаком «мерседес». Услужливый сотрудник компании, которому, очевидно, по протоколу было положено встречать гостей, согнувшись пополам, распахнул дверку. Фил посадил сначала Надю, затем уселся сам.

Москву они не узнали. Она превратилась в иностранный город. Всюду виднелись огромные рекламные плакаты, вывески ресторанов и казино на иностранном языке, яркие, почти как в Амстердаме, витрины магазинов. Выехав на Тверскую, Фил спросил встречавшего их клерка, который сидел рядом с шофером на переднем сидении:

– У нас есть свободное время?

– Конечно, – ответил клерк. – Мне приказано доставить вас в фирму к двум часам. А пока вы устроитесь в гостиницу и немного отдохнете с дороги.

– В какой гостинице мы будем жить? – спросил Фил.

– В «Москве».

На Пушкинской площади Фил попросил остановить машину и сказал клерку:

– Езжайте в гостиницу и ждите нас там. Мы пройдем до нее пешком.

– Вы знаете Москву? – удивился клерк.

– Моя жена была здесь и тоже останавливалась в гостинице «Москва».

Выйдя из машины, он сначала не понял, что произошло с главной улицей столицы. Потом осознал – она превратилась в сплошной торговый ряд. В подземных переходах и прямо на тротуаре стояли киоски, у стен домов какие-то люди продавали с рук товар. Рядом с ними нищие просили милостыню. Одна торговка привлекла его внимание, проходя мимо нее, он замедлил шаг. Судя по фигуре, это была молодая женщина с серым, изможденным, изрезанным глубокими морщинами лицом. Женщина держала в руках несколько пачек сигарет. На ней была грязная юбка, на голове – белый, подвязанный по-старушечьи платок. Рядом с женщиной с протянутой рукой стояла девочка лет пяти. Фил остановил на женщине свой взгляд и тут же отшатнулся. Это была Дашенька Воронцова, а стоявшая рядом с ней девочка, по всей видимости, ее дочь. Филу хотелось броситься от этого места прочь, но он машинально сунул руку в карман, нащупал несколько стодолларовых купюр, смял их в комок и сунул в ладонь девочке. А сам, не оглядываясь, заторопился дальше по тротуару. Надя с удивлением посмотрела на него, но потом подумала, что все русские жалостливые люди. Они всегда подают милостыню нищим. А Фил так и не понял, узнала его Даша или нет – она пожирала глазами изысканную Надю.

«Господи, – думал Фил, уже издалека оглянувшись на Дашу. – До чего же они довели себя. Да случись подобное в Голландии, весь народ вышел бы на улицы, и правительство было бы сметено в течение дня. А здесь все молчат, как будто только и мечтали о такой жизни. Почему? Почему? Наверное, потому, что в стране остались одни рабы, поголовное быдло. Все, кто хоть что-то представлял из себя, давно уехали». До гостиницы он дошел, не поднимая головы, чтобы не видеть глаза тех, кто протягивал руки за милостыней.

И только в гостинице подумал о том, что стоявшая рядом с Дашенькой девочка, по всей видимости, его дочь. Он постарался вспомнить ее лицо, но не смог. Поэтому решил с облегчением: «Если бы это была дочь, я бы ее не забыл. Даша не могла родить ребенка в такое страшное время». Сделав для себя этот вывод, он успокоился и больше никогда не вспоминал ни Дашу, ни девочку.

В офис нефтяной компании они приехали вместе с Надей. Это был роскошный особняк на Пятницкой, отделанный итальянским мрамором, африканским черным деревом и русским мореным дубом. У дверей особняка стояла вооруженная до зубов охрана. Она не давала проникнуть внутрь здания той русской жизни, которая ютилась за его стенами.

Фила и Надю провели на второй этаж в кабинет президента нефтяной компании Хапоэля Ставриниди – просторное, немного сумрачное помещение с массивным широким столом у стены. За ним сидел молодой человек с холеным лицом и короткой прической. Это и был Ставриниди. Он поднялся, вышел из-за стола, протянул руку сначала Филу, потом Наде. Жестом пригласил их к стоявшему в углу дивану, рядом с которым был журнальный столик и два кресла. Очевидно, в этом углу кабинета проходили все приватные беседы. Фил с Надей сели на диван, хозяин кабинета – в кресло. Сначала он внимательно разглядел Надю, затем сказал:

– Я должен выразить вам признательность, как нашим иностранным компаньонам. Мы твердо держимся на рынке нефти, и это в значительной степени помогает благополучию нашего бизнеса. – Все это время Хапоэль Ставриниди не отрывал взгляда от Надиного лица. Затем повернулся к Филу и спросил: – Скажите, мы можем реально увеличить экспорт нефти в ближайшее время? И если да, то насколько?

Этот же вопрос еще два месяца назад Филу задавал Шемберас. Фил тут же связался с потребителями российской нефти, и они в один голос заявили, что могли бы увеличить закупки еще на пять миллионов тонн. Но поскольку Шемберас больше не спрашивал об этом, Фил о результатах своих переговоров ему не сообщал.

Хапоэль Ставриниди, как и многие ставшие богатыми россияне ельцинского времени, говорил на русском почти без акцента. Фил все эти годы играл роль человека, усиленно изучающего русский. Но прежде, чем ответить, он посмотрел на Надю. Она перевела вопрос на английский. По реакции Ставриниди Фил понял, что тот понимает английский.

– Ми вель переговор с наши потребитель, – сказал Фил, как можно больше коверкая слова, – и они ответиль, что готов заключить контракт на пять миллионы.

Фил увидел, как блеснули глаза Нади. Ей до того понравилась игра мужа, что она не могла сдержать восхищения.

– Прекрасно, – Ставриниди потер небольшие холеные ладони. – А теперь прошу за тот стол. – Он показал рукой на длинный стол, стоящий у стены.

Все трое поднялись. В это время в кабинет вошли Шемберас, Саитов и еще несколько незнакомых Филу людей. Кивнув головой Ставриниди и гостям, каждый из них занял за столом свое место. Совещание было коротким и предельно деловым. На нем Фил узнал, что месторождение, на разработку которого компания получила лицензию, еще не оконтурено и окончательные его запасы не установлены. Но, судя по первой скважине, которая дала четыреста тонн нефти в сутки, эти запасы могут быть огромными.

– До весны мы пробурим на нем еще четыре скважины, которые и дадут нам увеличение добычи на пять миллионов тонн в год, – сказал Ставриниди. – Господину Голби и Наде Хольман необходимо заключить с соответствующими фирмами контракты на закупку дополнительной нефти с первого марта следующего года. Нам – как можно быстрее построить нефтепровод для подключения месторождения к магистральной трубе. – Хапоэль Ставриниди посмотрел на Фила и добавил: – Вам, господин Голби, если вы не возражаете, я бы порекомендовал на несколько дней слетать на строительство нефтепровода для того, чтобы посмотреть, в каких условиях добывается наша нефть, и попрактиковаться в русском. Вы уже неплохо освоили его, но дополнительное общение с русскими только поможет в совершенствовании языка. Он вам очень нужен. К тому же побывать на Севере всегда интересно.

Фил посмотрел на Надю. Она опустила веки, давая понять, что с предложением президента компании надо согласиться.

На этом совещание закончилось. Выходя из кабинета, Фил и Надя переглянулись. Их удивило то, что никто из присутствующих не произнес ни слова. Люди приходили сюда только для того, чтобы получить указания. По всей видимости, такова была манера руководства компанией.

На следующий день Надя улетела в Амстердам, а Фил отправился на Север. Прожив в России без малого тридцать лет, он никогда не был в Сибири и не представлял ее настоящих размеров. И только очутившись в ней, начал понимать, какое государство представляла из себя его бывшая родина. Под крылом самолета, а потом под брюхом вертолета простиралась тайга, которой, казалось, не было ни конца, ни края. Вертолет летел довольно низко, из его иллюминатора можно было увидеть гораздо больше, чем из реактивного лайнера. Тайгу постоянно пересекали реки, там и здесь попадались болота и озера. И нигде не было видно ни дорог, ни производственных строений, ни каких-либо признаков человеческого жилья. «Как же они открыли здесь нефть? – удивлялся Фил, глядя на проплывающее внизу пространство. – Да если тут покопаться, можно найти не только нефть, но и уран, и золото, и все, что нужно для сытой жизни цивилизованного человека».

Всю дорогу от кабинета на Пятницкой до тайги под крылом самолета он думал о том, почему Ставриниди решил послать его в Сибирь. Попрактиковаться в русском языке можно было и в Москве, причем гораздо с большей пользой. Такая причина для поездки могла быть рассчитана только на дурачка. Сибирские просторы Филу видеть тоже было не обязательно. Заниматься добычей нефти он не собирается. Его дело – выгодно продавать ее на западном рынке. В то же время такой человек, как Хапоэль Ставриниди, просто так ничего делать не станет. В командировке, безусловно, был какой-то смысл, но какой именно, Фил Голби понять не мог.

Когда вертолет сел на площадку и его лопасти остановились, Фил, слегка покачиваясь, вышел наружу. Полет был и долгим, и утомительным, несколько часов неподвижного сидения сделали ноги непослушными. Его встречал начальник строительного участка Шумейко – высокий, тощий, как жердь, человек с узким длинным лицом и острым взглядом шустрых, все время бегающих глаз. Тут же стояла машина – крытый брезентом, заляпанный по самую крышу грязью уазик. Шумейко представился, проводил Фила к машине.

– Сначала заедем в столовую и перекусим, – сказал Шумейко, раскрывая перед Филом дверку машины. – А потом я покажу вам наше хозяйство.

Фил окинул взглядом болото, у края которого была сооружена вертолетная площадка, посмотрел на высившиеся впереди громадные кедры и глухо произнес:

– Первий делам стройка. Кушать можно потом.

Шумейко пожал плечами, сопя, залез на заднее сиденье машины. Фила посадил впереди. Через полчаса они оказались на трассе будущего нефтепровода, на которой работал всего один бульдозерист Дмитрий Шабанов. Фил не был специалистом в строительных делах, но ему показалось, что если они будут идти такими же темпами, как на этом участке, нефтепровод к назначенному сроку не сдать. К тому же и рабочий класс оказался ненадежным. Бульдозерист начал говорить о какой-то забастовке.

От бульдозериста Фил вернулся к вертолету и попросил провезти его над всей трассой от месторождения до магистрального нефтепровода. После того, что он увидел, опасения только усилились. Вертолет летел над сплошной тайгой, среди которой не было видно не то что трассы, но и тропинки. Правда, на нефтяном месторождении работы шли полным ходом. Сверху было видно, как монтажники разворачивают резервуары, строится установка комплексной подготовки газа, суетятся люди на мостках буровой.

Глядя на все это, Фил наконец-то понял, зачем его послал сюда Ставриниди. Он должен был своими глазами убедиться, что на Запад скоро хлынет дополнительный поток нефти. Привыкший к точным финансовым расчетам мозг Фила тут же подсчитал, что если цена на нефть не упадет (а к этому не было никаких предпосылок), то компания «Сибойл» до конца следующего года заработает дополнительно не менее миллиарда долларов чистой прибыли. Круглая сумма из этой прибыли упадет на счета Фила и Нади. Эти деньги стоили того, чтобы за них побороться.

Вернувшись на базу трубопроводчиков, Фил потребовал от Шумейко после работы собрать всех бригадиров. Уставшие, заляпанные грязью, в промасленных спецовках, они с видимой неохотой потянулись в красный уголок. Он размещался в обшарпанном, но просторном вагончике. В нем стоял биллиардный стол и небольшой телевизор. Бригадиры расселись вокруг стола, в торце которого уже сидел Фил Голби. Бульдозеристов пришлось представлять Димке Шабанову.

Первым говорить начал Шумейко. Он представил иностранца, сказал, что нефтепровод строится для фирмы, которую возглавляет Голби. Они только что облетели всю трассу, и теперь Фил Голби хочет поделиться своими впечатлениями от увиденного. Поднявшись из-за стола, Фил поправил начальника участка.

– Труба строится не для наш фирм, – сказал он, – а для русский страна. Ви полючайт много деньги за ваш нефть. Я продаю ваш нефть в Европа и знаю, сколько доллар полючайт россияне. Я прилетел к вам, чтоби знат, когда ваш нефть прийдет на Запад. Я дольжен заключит контракт. Перьвий тонна этот нефть дольжен бит в Европа первий марта. Ви успейт закончит стройка?

Если бы Надя слышала, как сейчас говорил Фил, она бы хлопала в ладоши. Никогда еще ему не удавалось так коверкать русские слова, как сегодня. Фил и сам это понимал. Он чувствовал себя настоящим иностранцем.

Но его слова не произвели на русских никакого впечатления. Они достали сигареты, закурили, вагончик сразу наполнился дымом, в нем стало нечем дышать.

– Если черти не слопают, конечно, закончим стройку, – выпуская тугую струю вонючего синего дыма, сказал рыжебородый бригадир сварщиков Васька Шмельков.

– Что значит слопать? – насторожившись, спросил Фил. – Медведь?

– Вы больше слушайте этого балабола, – вмешался в разговор Шумейко. – Никаких медведей тут нет. Если и был какой-то, то сейчас он драпает уже где-нибудь за Енисеем. Трубу к первому марта обязательно сдадим. Я так говорю, ребята?

Шумейко обвел бригадиров взглядом, они согласно закивали головами. Фил понял, что они подтвердят любые заверения своего начальника.

Он внимательно рассматривал бригадиров. Это были коренастые обветренные люди с широкими скулами и крепкими руками. Для них Сибирь и бесконечная тайга, которую он видел сегодня, дом родной. Фил заметил, что бульдозерист поймал его взгляд, прищурился и отвернулся. «Этот что-то затаил в глубине души, – подумал Фил. – Нет, русские действительно загадочные люди. Продадут сейчас всю нефть и другие полезные ископаемые и снова уйдут в леса охотиться и собирать грибы. Цивилизованными эти люди быть никогда не смогут». Бывший гражданин России Филипп Голобейко навсегда стал для нее иностранцем. С этой страной его связывала только нефть, дающая возможность, не работая, получать фантастические прибыли.

Через полчаса Фил улетел в Москву, пообещав зимой еще раз навестить стройку.

9

Димка Шабанов так и не понял, зачем иностранец приглашал бригадиров в красный уголок. Если только за тем, чтобы получить заверение о завершении строительства нефтепровода в срок, то об этом надо было говорить с начальством. От работяг на стройке зависит не так уж много. Для них главное, чтобы не подводила техника и были в достатке строительные материалы – трубы и изоляция. Но, видать, эта стройка очень нужна иностранцам, если они так внимательно следят за ней. В том, что Фил Голби еще не раз прилетит на трассу, Димка не сомневался.

Едва дождавшись конца совещания, он направился в столовую. Кузя терпеливо сидел у ее двери, поджидая хозяина. Увидев Димку, вскочил, завилял хвостом, ткнулся мордочкой в ноги. Димка только чуть приоткрыл дверь, а Кузя уже прошмыгнул к раздаточному окну и уселся перед ним задрав морду.

Зиночка вытерла руки о полотенце, поправила прическу и посмотрела на Димку. В ее глазах светилась нескрываемая радость, лицо сияло, даже крошечные веснушки на носу и те, казалось, блестели по-особому. И все это делало Зину такой красивой, что Димка, глядя на нее, на некоторое время оторопел. Как же он не замечал ее раньше? Каким ветром занесло эту принцессу на таежную трассу? Есть сразу расхотелось. Переборов невесть откуда появившееся смущение, он спросил:

– Зина, что ты делаешь сегодня вечером?

– Ничего, – сказала сразу вспыхнувшая, как маков цвет, Зина.

– Может, прогуляемся на речку?

– У меня работы много, – Зина замялась и опустила большие, как опахала, ресницы. Предложение явно смутило ее.

– Если хочешь, я помогу, – услужливо предложил Димка.

– Да нет, не надо. Приходи через час, я к этому времени управлюсь.

– Через час я жду тебя у вагончика, – сказал Димка и выскочил на улицу.

В осеннем воздухе догорали последние дни бабьего лета. Маленькие, круглые листья берез, неслышно шурша, кружились, покачивались и опускались на землю притихшими желтыми бабочками. Длинные нити паутинок, несущиеся неведомо куда, шевелились от малейшего дуновения и постоянно цеплялись за ветки деревьев. Высоко в небе, тревожно гогоча, пронесся на юг запоздалый косяк гусей.

Димка пожалел, что у него не было таких туфель, как у иностранца. Пришлось почистить свои ботинки на толстой вездеходовской подошве, причем воспользоваться для этого сапожным кремом Паши Коровина. Крем Паша дал, но спросил, наморщив лоб, словно пытался отгадать неразрешимую задачку в труднейшем кроссворде:

– Куда это ты выпендриваешься?

– На свидание, сударь, – не в силах сдержать улыбку, сказал Димка. – Разве это не видно?

– Как на свидание? – не понял Коровин.

– А так. – Димка плеснул на ладонь одеколон, помазал им волосы. – Или ты еще не видел дам в нашем Вагон-сити?

– Какие дамы? – не переставая удивляться, пожал круглыми плечами Коровин. – У нас тут одна Зинка, да и та в столовой.

– Вот и соображай, – сказал Димка и вышел из вагончика.

Зина уже ждала его. Она была в джинсах, теплом шерстяном свитере и куртке. Спортивная одежда делала ее на фоне тайги, заляпанных грязью тракторов и экскаваторов необыкновенно элегантной. Димка загляделся на нее, что явно смутило девушку. Они прошли мимо вагончиков, пересекли дорогу, идущую на трассу, и свернули в тайгу.