Текст книги "Футбол на планете Руссо"

Автор книги: Станислав Токарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Токарев Станислав
Футбол на планете Руссо

СТАНИСЛАВ ТОКАРЕВ

ФУТБОЛ НА ПЛАНЕТЕ РУССО

1

Моя беда в том, что я белесый. Почти альбинос. Репортер должен растворяться в толпе. "Как он выглядит?" – "Так, ничего особенного, с пробором". Людей с проборами сколько угодно, а обо мне охранник рангом повыше всегда может сказать охраннику рангом пониже: "Того белобрысого (или седого) не пускать" – и поди пробейся к прокурору, адвокату или судье.

У меня нет репортерских навыков, но это полбеды. На нашей планете нет навыков так же у судей, прокуроров и адвокатов, как нет их у историков, философов, экономистов, у парламентариев, сыскных агентов, официантов, метранпажей, фокусников и саксофонистов. Мы самоучки, родившиеся на планете Руссо, мы у наших отцов и дедов, у первопоселенцев, учились рубить лес и корчевать пни, пахать, сеять, строить жилища и бить дикого зверя.

Но это, повторяю, полбеды – боюсь, что я не создан быть репортером. Репортер должен быть сообразителен и верток, а я неуклюж и здоров, пишу я длинно и трудно, а читателю требуются факты – не душевные извивы. Душа репортера никого не интересует.

Так учит мой шеф Хорейшио Джонс.

Я должен вести эту хронику по-репортерски. Факты и только факты. Мои репортажи и репортаж о репортажах. Короткая фраза. Энергичный период. Упругий слог. Школа Хорейшио Джонса, шеф-редактора газеты "Старлетт".

Впрочем, я иногда думаю, что если хвощ Хорейшио так здорово знает, как вести хронику, то неплохо бы ему самому хлебать эту кашу. Но шеф предпочитает политические обзоры, в которые учит президента и парламент управлять планетой, администрацию регионов – руководить регионами, фермеров – сбывать пшеницу, хлопок и маис, банкиров – заправлять банками, учителей – учить, врачей лечить и так далее. Мой коллега Джим Каминский пишет о футболе, все остальное делает Боб Симпсон, то есть я, поскольку, кроме Джонса, Каминского и Симпсона, в малышке "Старлетт" сотрудников не имеется.

Этими сведениями исчерпывается мое вступление. Перехожу к сути дела.

2

20 мая 52-го года Освоения на первой странице субботнего номера "Старлетт" был напечатан репортаж Джеймса Каминского о футбольном матче команд "Валендия" и "Скорунда". Он заканчивался так:

"4:4, и шесть минут до конца. Похоже, что желто-зеленые (цвета "Валендии". – Примеч. Симпсона) упускают первенство. Мяч навешивается на штрафную "скаев" (игроков "Скорунды". – Примеч. Симпсона], и тут арбитр Бронек дает свисток, властным жестом указывая на 11-метровую отметку. Пенальти.

Однако пробить его не удалось из-за внезапно вспыхнувшей драки между игроками "Валендии" и "Скорунды". В нее вмешались зрители, ринувшиеся на поле, матч был сорван. Руководство лиги дисквалифицировало Ульриха Земана ("Валендня") и Поля Шлоссера ("Скорунда"). Вопрос о переигровке рассматривается".

23 мая 52-го года Освоения на первой странице вторничного номера "Старлетт" было напечатано правительственное коммюнике;

"В минувшую пятницу на стадионе клуба "Валендия" во время футбольного матча вспыхнули беспорядки, для ликвидации которых на поле были введены части Сил гражданской обороны четвертого и пятого регионов. Однако, вместо того чтобы соединенными усилиями восстановить спокойствие, стрелки упомянутых частей под руководством своих капитанов открыли друг против друга вооруженные действия, поддержанные толпами сторонников той и другой команд. Конфликт перекинулся в близлежащий район, и всю последующую ночь вдоль восточного берега Блю-Ривер, по которому проходит граница четвертого и пятого регионов, продолжалась перестрелка, перемежаемая рукопашными схватками.

Причины конфликта расследуются, виновные будут наказаны".

4 июля 52-го года Освоения на четвертой странице субботнего номера "Старлетт" был напечатан мой репортаж:

"Новая Элоиза. Вчера в малом конференц-зале парламента начался судебный процесс "Республика против администрации четвертого и пятого регионов". Администрация обвиняется в том, что своими необдуманными распоряжениями она способствовала перерастанию драки на стадионе "Валендия" во время матча хозяев поля со "Скорундой" в вооруженный конфликт между частями Сил гражданской обороны упомянутых регионов.

Председателем суда является генеральный судья планеты миссис Дженни Адамсоь (39 лет, замужем, имеет двоих детей, супруг – бригадир разведчиков)".

Далее из моего репортажа рукой шефа вычеркнуто; "Миссис Адамсон – полная добродушная блондинка с ямочками на круглых щеках и круглых локтях и уютной складкой под двойным подбородком".

"Обвинение поддерживает генеральный прокурор Карл Гирнус (42 года, женат, имеет троих детей, супруга – ветеринар)".

Далее вычеркнуто; "Стройный Гирнус – в прошлом популярный профессиональный охотник, он убил двух саблезубых львов и своими меткими выстрелами повернул вспять прорвавшийся к границе табун черных коней. Он всегда точно знает, чего добивается, идет к цели прямо и последовательно".

"В качестве адвоката выступает Мик Йошикава (44 года, холост)".

Далее вычеркнуто: "Маленький сухощавый человек с лицом, похожим на маску из полированного желтого дерева, на которую зачем-то нацеплены темные очки, не пользуется известностью на планете".

3

По поводу сокращенных строк я спорил с Джонсом почти час. Чтобы быть репортерски точным – 49 минут 32 секунды. Секретарь шеф-редактора Таня Ли, раскосый херувим, ведет хронометраж наших дискуссий, за последний год набежало около 228 часов.

Я сказал:

– Шеф, я опираюсь на факты. Гирнус известен, Йошикава неизвестен. Гирнус убил двух львов, Йошикава носит очки – это факты или не факты?

Джонс произнес монолог:

– О должностных лицах надо судить по их поступкам – давать оценки этим поступкам обязано общественное мнение. – Идеалы, сформулированные в "Клятве Колумбов" и Представляющие собой краеугольный камень нашей цивилизации, суть свобода и демократия. Отсутствие объективности означает ущемление демократии, а любое, даже завуалированное, навязывание читателю собственного мнения лишает информацию объективности. Мы дышим воздухом и употребляем в пищу белки, жиры и углеводы. Добро побеждает зло – жизнь прекрасна. Я бы советовал вам, Роберт, задуматься над моими словами, сказанными от чистого сердца.

Я сказал:

– Шеф, что вы знаете о Йошикаве? Кто-нибудь видел его с топором в сельве или за плугом?

Джонс набрал воздух в легкие, но в этот миг в комнату ворвался наш коллега Джим Каминский.

– Мозговой центр! – воскликнул он с порога, восторженно глядя на нас. Генеральный штаб! Бобби, всегда слушайте моего друга Хорейшио, он кладезь премудрости, нам с вами чертовски повезло, что мы имеем честь служить под его началом! А вы, Хорейшио, любите, лелейте талант Бобби – такой тонкий, такой лиричный! Бобби, вы должны писать о футболе! Только тогда вы узнаете, что такое популярность! Хорейшио, запомните, когда я стану богат и вырвусь из вашей постылой лямки, я передам этому мальчику мое золотое перо.

Джим милейший человек, но его постоянные обещания вырваться из нашей лямки не более чем риторический оборот: он баз ума от своего дела...

4

"Продолжается допрос подсудимого Толлера Таубе, верховного администратора четвертого региона (42 года, женат, супруга – владелица магазина моющих средств "Чистоплотная тетушка", имеет сына и дочь). Главой региона избран на пятое четырехлетие подряд".

Далее вычеркнуто: "Заметно, что этот квадратный человек наделен исполинской физической силой. Его короткопалые широкие лапы, спокойно лежащие на барьере, который ограждает скамью подсудимых, могут, если сожмутся, размозжить дерево в труху Он играет в простачка, и лишь стремительная усмешка, редкая и внезапная на клювастом лице, позволяет догадаться, как он смел, надменен и ни в грош не ставит происходящее".

"Прокурор:

– Подсудимый, часто ли вы посещаете футбольные матчи?

– То, что я вам отвечу, здорово подмочит мою репутацию в глазах избирателей. Честно сказать, я вообще на футбол не хожу. Наследник смеется над таким папашей. Бродягу среди ночи разбуди, он вам отбарабанит, кто с кем как сыграл и у кого какие шансы. А я домосед, сад, огород – мой лучший отдых. Грейпфруты у меня величиной с вашу мудрую голову – извините, прокурор.

– "Валендия" – команда вашего региона, не так ли?

– Ну, это громко сказано. Конечно, на нашей территории находится их база, и, если они выигрывают, наши люди готовы на руках их носить.

– Оказывает ли регион финансовую помощь "Валендии"?

– В нашем бюджете есть статья "На развитие детского и юношеского футбола". Эти деньги, как я понимаю, идут клубу.

– Ваше выражение "как я понимаю" следует расценивать в том смысле, что траты по данной статье происходят помимо вашего контроля?

– Ну уж не совсем чтобы помимо. При клубе есть "Совет граждан", я ему доверяю.

– А как обстоит дело с контролем по иным статьям бюджета? Например, на закупку сельскохозяйственной продукции?

– Это другое дело. Это я проверяю лично.

Прокурор просит вызвать свидетеля Бронека, арбитра матча между командами "Валендия" и "Скорунда".

Норберт Бронек (41 год, женат, имеет пятерых детей, род занятий – фермер, в прошлом – профессиональный футболист, зарегистрирован в списках лиги в качестве арбитра первой категории). Бледен, голова забинтована.

Прокурор:

– Свидетель, на выращивании какой культуры специализируется ваша ферма?

– Маиса.

– Каков в этом году урожай?

– Примерно шестьдесят центнеров во всей округе.

– Это высокий урожай?

– Очень высокий.

– Очевидно, закупочные цены упали?

– Да, конечно. До трех гульдов за центнер.

– Но вы всю последнюю партию продали по другой цене?

– Мне повезло, я продал по семь.

– Кому же?

– Администрации четвертого региона.

– Свидетель Бронек, на каком расстоянии от границ четвертого региона расположена ваша ферма?

– Около восьмисот километров.

– Миледи, я прошу разрешения задать вопрос обвиняемому Таубе. Обвиняемый, на территории вашего региона имеются посевы маиса?

– Да.

– Футбольный арбитр первой категории Бронек, – в голосе прокурора звучит металл, – расскажите суду о том, когда и при каких условиях вам была предложена сделка.

– Вечером накануне матча ко мне пришел один человек и напрямик все выложил. Я согласился. У меня два трактора в рассрочку куплены.

– Что именно сказал вам этот человек?

– Он сказал, чтобы я помог "Валендии", а как, это мое дело. И что взамен у меня будет куплена такая партия маиса, какую я захочу продать. Я запросил десять гульдов за центнер, но он настоял на семи. И что купчую мы подпишем только после матча.

– Вам известно имя этого человека?

– Чарли Чиз. Секретарь администрации четвертого.

– Каким образом вы, свидетель, помогли "Валендии"?

– При счете 4:4 за шесть минут до конца я назначил пенальти в ворота "Скорунды".

– Было ли это продиктовано игровой ситуацией?

– Нет, не было.

– У меня больше нет вопросов к свидетелю.

Судья:

– Адвокат Йошикава, имеются ли вопросы у вас?

– Да, миледи, благодарю вас. Уважаемый свидетель, из дела нам известно, что после назначения вами одиннадцатиметрового штрафного удара в ворота команды "Скорунда" на поле возникла драка. В чем вы усматриваете ее причину?

– Ну... Вроде бы Земан ударил Шлоссера. Я-то спиной стоял, а когда обернулся, Шлоссер лежал на земле, а Земан бил его ногами. Тут толпа набежала, меня по голове сзади ударили, у меня сотрясение мозга было...

– Прошу принять мои соболезнования и позволить задать два вопроса.

Судья:

– Предупреждаю адвоката, что время сегодняшнего заседания близится к концу.

– Благодарю, миледи, я не задержу. Свидетель, если мне память не изменяет, Земан является игроком "Валендии", а Шлоссер – "Скорунды".

– Конечно.

– Тогда не представляется ли свидетелю несколько странным то, что в момент, когда к победе была близка именно "Валендия", а пострадавшей стороной могла считать себя "Скорунда", драку, сорвавшую матч, затеял игрок "Валендии"?

– Нервы, мало ли что... Да и помню я все смутно, у меня и сейчас голова болит, когда я волнуюсь. Миледи, у меня болит голова, отпустите меня, бога ради!

Судья:

– Допрос свидетеля откладывается. Заседание закрыто".

5

Сенсационное разоблачение, совершенное прокурором Гирнусом, вызвало настоящую бурю. Футбольная лига выступила с декларацией, в которой решительно осуждала арбитра Бронека, лишала его категории и права судейства пожизненно. В парламенте был сделан запрос президенту о том, как он квалифицирует действия верховного администратора Таубе. Президент заявил, что он воздерживается от комментариев до конца процесса – зал встретил его слова гневными криками и хлопаньем пюпитров.

"Старлетт" опубликовала декларацию лиги на первой странице, подверстав к ней четыре свирепых абзаца Джеймса Каминского: "Грязные руки на чистом поле... Неслыханный в Истории позор... Благородная игра – гордость и радость планеты..." На второй странице мы напечатали письма читателей: "Уважаемый редактор, возмущению нет предела" – Маллигам, агротехник; "Своими бы руками!" – Мушотт, клерк почтового ведомства; "Ничто не в сипах поколебать веры и любви!" – Грумбах, врач-стоматолог; "Как жить, где святыни?" – Луиза Страут, библиотекарь на пенсии. В ответ на письма Хорейшио Джонс разразился статьей о принципах "Клятвы Колумбов", краеугольного камня нашей цивилизации.

"Свидетель Чарльз Чиз, секретарь верховной администрации четвертого региона (46 лет, женат, супруга – владелица нескольких мастерских по ремонту электромобилей, имеет двух дочерей).

Заикаясь и шепелявя (вычеркнуто), Чиз признал, что во всех своих действиях неукоснительно выполнял указания верховного администратора Таубе. "Я Бронеку так и сказал: "Будет 4 : 4, а дальше валяй действуй".

Адвокат:

– Прошу прощения, свидетель Чиз. Вы хотите подчеркнуть, что арбитр Бронек должен был предпринять решительные действия именно при счете 4 : 4?

– Да нет, это я оговорился, это я теперь знаю, что было 4 : 4, знать-то я тогда ведь не мог, просто я велел ему... вернее сказать, мне ему велели велеть, чтобы он, то есть Бронек, как говорится, все обеспечил...

Прокурор просит пригласить на свидетельскую трибуну обвиняемого Толлера Таубе.

– Что ж, – сказал Таубе, – сделанного не переделаешь, проигрывать надо красиво. Признаюсь, виноват. Я лично приказал этому недоноску... извините, миледи... этому, черт побери, подзаборнику, которого я сделал государственным деятелем, купить арбитра. Знал, на что шел.

Прокурор:

– Какую цель вы преследовали?

– Какую, какую... Да поставьте себя на мое место, прокурор. Хотя вам и на вашем неплохо. На этих руках – вот на этих – у меня регион. Промышленность, сельское хозяйство, здравоохранение, образование... Черт, дьявол, господь бог и все святые угодники... Извините, миледи. И тут такая вот пустяковина – одна победа в паршивом этом футболе...

Возмущение на скамьях для публики. Судья звонит в колокольчик и предупреждает обвиняемого, чтобы он выбирал выражения, а зрителей – что в случае, если они будут мешать ходу заседания, она распорядится очистить зал.

– Все, миледи, все. Буду как ангел. Так вот, я подумал: одна победа "Валендии", и "Валендия" – чемпион. Народ линует. Народ засучивает рукава. Трудится с утроенной силой. Четвертый регион – мой, кровный – лучший по всем статьям на планете. Вы скажете, что я честолюбец, – да. Но я хочу блага моему народу. Разве высокая за это цена – семь гульдов за паршивый мешок маиса?

Женский голос из публики:

– Жульничество – ваша цена!

Судья звонит в колокольчик.

– Ты права, сестренка. Теперь я и сам это понимаю. Пусть меня судит народ.

Адвокат Йошикава просит пригласить свидетеля Бронека для продолжения неоконченного в прошлый раз допроса. Судебный пристав оглашает сообщение, согласно которому вчера вечером Норберт Бронек бесследно исчез, и его поиски, производимые Силами гражданской обороны, пока безуспешны.

Адвокат просит пригласить свидетеля Клиффорда Монтгомери.

"Клиффорд Хьюз Монтгомери (61 год, вдов, пенсионер)".

Далее вычеркнуто: "Старикашка, похожий на арахис, бывший плотник, бывший член парламента, бывший обладатель ряда должностей – одна другой ниже, бывший – напоследок – сортировщик мусора".

"Адвокат:

– Уважаемый свидетель, в двадцать восьмом году Освоения вы принимали участие в прениях по поводу учреждения на планете профессиональной футбольной лиги?

– Что верно, то верно. Здорово мы тогда спорили.

– Вы голосовали за или против?

– Именно, что против, а зря – это я сейчас понял, что зря. Я на койку ложусь и думаю – проснусь завтра или не проснусь. О чем мне еще думать – я простой человек. А так я думаю – победят или нет завтра мои ребятишки... Опять же "тотошка" – может, я завтра тысчонку выиграю, должно же быть счастье у простого человека...

– Не затруднит ли свидетеля поделиться с нами мотивами, которыми он руководствовался, голосуя против?

– Давно это было. Точно уж не упомню. Говорили, что не на пользу пойдет нам футбол. Мол, даже в "Клятве" что-то такое написано. Сам я этого не читал говорили.

– Кто говорил?

– Один депутат. Он был постарше всех нас, мы его уважали.

– Можете ли вы назвать его фамилию?

Прокурор:

– Миледи, я заявляю протест. Пользуясь тем, что в первые годы Освоения протоколы заседаний парламента велись без должной тщательности и многие не сохранились, адвокат пытается натолкнуть свидетеля на путь распространения ложных слухов в отношении краеугольного камня нашей цивилизации. Кроме того, я вообще не усматриваю во всем этом прямого отношения к данному делу.

Судья:

– Протест прокурора принят. Свидетель свободен".

6

Старикашка ковылял с неожиданной прытью. Я догнал его рысью и выложил в лоб:

– Так как же фамилия?

– А ты, – он спросил, – кто? – Он смотрел на меня из-под разведчицкой шляпки пыльного цвета – защитного, отступая к серой стене парламента, словно в желании раствориться на ее фоне всем своим старым пыльным существом.

– Я из газеты. Хочешь, я, дед, про тебя напишу?

– Нет, этого я не хочу. Я мало чего хочу, белобрысый. А твоя какая команда?

– "Скорунда", – сказал я наугад и попал.

– "Петуха" надо в защиту переводить, а? – проскрипел Старикашка испытующе.

– Бежать не бежит, а голова варит, верно? – мне повезло, я снова попал.

– Карамаякис его фамилия. Я много чего помню, но я не трепло. Слушай, ведь ты из газеты, а когда матч переигрывать будут?

– Скоро, дед, – пообещал я. – В середине будущей недели. А что все-таки говорил Карамаякис про "Клятву"?

– Ку-ку, парень. – Он ловко вывернулся из-под моего бока. – Жара сегодня, напекло меня, а ты вон какой здоровый, от тебя еще жарче.

7

Что-то у меня в мозгах стронулось. Я спросил себя, что я знаю о "Клятве".

Обстоятельства ее создания (вкратце, по школьному учебнику истории)Я: 53 года назад – за год до качала Эры Освоения – 22 молодых жителя Земли, силой захватив межпланетную ракету, высадились на самой далекой и малоосвоенной планете из сферы земного влияния ("Стихийный протест против машинной цивилизации... романтическая тяга в неведомое... стремление сформировать новое общество в тяжких условиях борьбы с дикой природой"...). Затем ими был переправлен на Землю документ, получивший название "Клятва Колумбов" ("Мы, собравшиеся здесь мужчины и женщины, белые и черные, желтокожие и краснокожие... Мы утверждаем, что человек в нашем обществе служит лишь придатком тех механизмов, которые изобрели его предки для собственного блага, но это благо обратилось во зло... Только в труде и подвигах мы можем сохранить себя как биологический вид... Если ты голоден, пойди и убей зверя, если ты голоден, вырасти хлеб. Если тебе холодно, построй дом. Если тебе негде его построить, выкорчуй лес и осуши болото... Человек смотрит на природу как в зеркало, только она в состоянии дать ответ на вопрос, чего он стоит..." Сто ракет, десять тысяч первопоселенцев прибыли на планету, названную именем Жан-Жака Руссо ("Французский философ-просветитель... трагическое противоречие прогресса – по мере развития углубляется неравенство... Естественное состояние помогает уберечь от тлетворного влияния... Трудовое воспитание..."). Дальнейший контакт планеты с Землей был сведен до минимума. Двадцать два "колумба" погибли одновременно от неизвестной болезни. Мемориальный музей их памяти находится в центре Новой Элоизы – это П-образное здание, окаймляющее лужайку, на которой высятся двадцать два гигантских пальмовых клена над каменной плитой с их именами.

Что-то у меня в мозгах стронулось, и я спросил себя, читал ли я когда-нибудь "Клятву" целиком. Выходило, что не читал, даже не видел полностью опубликованной. Только в выдержках – одних и тех же: из учебника, из государственных документов, газетных статей и юбилейных речей. Мы все знаем, что она составляет краеугольный камень руссоистской цивилизации, но как звучит она – от начала до конца?

8

– Полный экземпляр? – библиотекарь музея вскинул на меня фасетчатые стрекозиные очки. – Кто вы по профессии? И есть ли у вас разрешение?

– А кто может его мне дать?

Очки затуманились:

– Откровенно говоря, я и сам не знаю... Просто этот документ у нас никогда не спрашивают... Он существует в единственном рукописном экземпляре, и я должен быть уверен...

– Вы можете быть совершенно уверены, – твердо сказал я. – Мне и читать-то необязательно. Что положено, я в школе отзубрил. Просто я делаю репортаж о музее. И вот несколько слов: "Глядя на священные страницы, благоговейный трепет..." Здорово закручено, верно? А вообще-то меня интересуют люди. Хранители истории. Скромные труженики. Как, простите, ваша фамилия?

Перед хранителем истории стоял напористый белобрысый недоучка, но скромный труженик хотел славы.

Он зря боялся за Ее сохранность. Она была в тяжелой кожаной обложке с коваными уголками, каждая Ее страница заключена в прозрачный пластик. Я скользил взглядом по строкам, выведенным твердым прямым почерком, крепкой, наверное, и тяжелой рукой. Иные были мне знакомы, иные – нет. "...В суровой борьбе, которую нам предстоит вести на планете Руссо, чтобы сделать ее пригодной к жизни для нас и наших потомков, мы обязаны быть равны. Не должно быть героев и толпы, аристократии и плебса, владык и ра... – Я перелистнул страницу, – предостерегаем вас от перенесения на нашу планету язв земной цивилизации. Строгое ограничение в пище и одежде..."

Стоп, стоп, стоп. Здесь был какой-то разрыв. Здесь и, кажется, еще раньше тоже. Вот оно:

"...Мы утверждаем, что единственная функция, которая осталась человечеству, это развлечения..." – страница кончается, а следующая начинается фразой: "...естественными препятствиями, которые предоставляет ему мать-природа".

В конце последней страницы – ровне и наискось, тщательные и небрежные, с росчерками и без росчерков – шли подписи: Расмундсен... Паули... Каяк... Три каллиграфических иероглифа... Меникелли. М. Баттон... Ю. Баттон. На третьей строке слева тем же твердым прямым почерком – ни хвостиков, ни завитушек, каким был переписан весь текст "Клятвы", значилось: "Иоаннидис".

Я захлопнул папку. Библиотекарь ждал и улыбался.

Я сказал:

– Красивая какая папка. Ручная работа?

Хранитель расцвел:

– Переплетное дело – моя слабость. Взгляните на наши полки, взгляните все сам. Врачи не советуют, из-за близорукости, вот горе.

– Да, – вздохнул я, – вы уж берегите, пожалуйста, зрение. Здесь у вас драгоценные реликвии, а я пришел и... взял, например, на память.

– Вы бы не говорили так, если бы знали, какая у нас система сигнализации.

– Абсолютная надежность?

– Попробуйте сами глухой ночкой.

– Это, естественно, подлинный текст?

– Аутентичный, – гордо проговорил он.

– Неповрежденный?

– Как вас понять?

– Мне показалось... Я не специалист... Кажется, одна страница не совпадает с другой. Начало и конец – вы понимаете? Что-то там пропущено. Я невнимательно читал, но...

Он должен был бы схватиться за папку, впиться в рукопись своими окулярами. Если бы не знал.

Он взял Ее со стола и сунул под мышку.

– Вам показалось. Это полный и единственно подлинный текст.

– А кто передал его в музей?

– Это было до моего прихода сюда, я ничем не могу быть вам полезен.

Он боялся меня. Что-то скрывал и боялся. Вот уже вторая подряд встреча с человеком, который знает и боится, – первым был старикашка Монтгомери.

Я вырос в обществе без тайн. Тайны бродили лишь за границей освоенной территории – свирепые, шестиногие черные кони и красные пумы в душных глубинах сельвы, на берегах неизвестных рек. Они вызывали страх, если ты не вооружен, а других страхов не было – бандитов, пиратов, флибустьеров, гангстеров, что ли, мафиози, или как их там – это все не Земле осталось, только деды об этом помнили...

Гласность служила одной из основ нашего общества, оплотов гласности была газета "Старлетт", я в ней служил репортером, и от меня что-то скрывали.

Подведем итог. Если верить Монтгомери, двадцать четыре года назад во время прений в парламенте по вопросу об учреждении профессиональной футбольной лиги некий депутат, выступая против этого акта, ссылался на то, что сказано о футболе в "Клятве".

Я в ней ничего похожего не обнаружил.

Но в экземпляре из музея каких-то страниц явно недостает.

Он же, тот депутат, их, очевидно, читал.

Фамилия депутата Карамаякис. Фамилия покойного "колумба", переписавшего "Клятву", Иоаннидис. Тот и другой по происхождению греки.

Что еще говорил старикашка о депутате? "Он был постарше всех нас, мы его уважали..."

Межзвездный скачок от Земли до Руссо по земному и нашему времени занимает около десяти лет, в ракете они сводятся к нескольким неделям, но если ты был в числе первых...

Если ты был в числе двадцати двух первых, то остальных ждал около десяти лет. Этим остальным – десяти тысячам – в подавляющем большинстве было по восемнадцать-двадцать. Значит, "колумбы", останься они в живых, оказались бы старшими среди основного населения Руссо.

Но ведь они погибли – одновременно, от неизвестной болезни. Когда это случилось – до основной волны переселения или после, что была за болезнь, пострадал ли от нее кто-либо еще, я не знаю. Нигде об этом не слышал и не читал.

– А вдруг болезни вовсе не было?

Что же было?

Стоп, стоп. Как там в "Клятве"? "В суровой борьбе... мы обязаны быть равны. Не должно быть героев и толпы, аристократии и плебса..."

Может быть, здесь разгадка? Может быть, они просто не захотели стать теми, кем мог их сделать ход событий, – героями, неким подобием аристократии? Сочинили легенду о болезни, сменили имена и словно растворились среди десяти тысяч поселенцев – ушли, например, разведчиками в передовые отряды или охотниками – на рубежи сельвы.

И значит, кто-то из них в принципе через какое-то время мог стать депутатом парламента.

Иоаннидис – Карамаякис. Возможно, фамилия матери или друга, оставшегося на Земле. Избрав новое имя, он оставил себе происхождение. Тогда получается, что он знал о написанном в "Клятве" не потому, что просто читал ее. Он сочинял ее вместе с другими "колумбами" и сам переписывал.

Жив ли он? А если не он, то кто-то другой из двадцати двух. Пятьдесят два – возраст Освоения. Плюс, допустим, двадцать – его возраст в год Освоения. Плюс десять лет ожидания. Восемьдесят два года... Жизнь, полная трудов и опасностей...

И все-таки кого-то из них я должен найти. Того, кто знает.

9

"На очередном заседании суда свидетельскую трибуну занял Джереми Багги-младший, президент профессиональной футбольной лиги планеты (28 лет, женат, супруга – Элеонора Багги, популярный косметолог и психогигиенист, трое детей. Род занятий – председатель правления банка Руссо)".

Далее вычеркнуто: "Джереми Багги-младший, единственный сын цельнометаллического Джереми Багги-старшего, удалившегося на покой основателя банка, женат на племяннице президента республики. Воскресное цветное приложение "Эпо" не раз публиковало фоторепортажи, посвященные частной жизни этого образцового семейства: патриарх в алюминиевых сединах, мать-вседержительница в нежно-голубых сединах, мускулистый наследник, любящий алые костюмы и золотистые рубашки, и грациозная косметологиня..."

Пламенный и племенной Джереми Багги на свидетельской трибуне держится аффектированно-мужественно, напрягает шею и натужно откашливается, прежде чем изречь нечто значительное нутряным, желудочным басом.

– Уважаемые господа, я сам изъявил желание предстать перед вами. Считаю это своим долгом. Отец учил меня ходить прямыми дорогами, и я хожу прямо. Кхм. Прискорбные события, о которых идет здесь речь, могут наложить нежелательный отпечаток на деятельность нашей лиги в целом. Потому я здесь и готов ответить на любые вопросы.

Прокурор:

– Мистер Багги, как вы расцениваете случившееся во время матча "Валендии" и "Скорунды"?

– Как досадное исключение.

– Располагает ли возглавляемая вами лига гарантиями беспристрастности арбитров?

– До сих пор мы считали их стопроцентными. Сегодня наш долг перед народом – усилить меры контроля. Кхм. Создана комиссия, ее поручено возглавить мне. Футбол, по нашему убеждению, не только развлечение. Меньше всего развлечение. Футбол служит истине. Футбол – это нравственность. Деятель футбола – это рыцарь. Это паладин. Отец учил меня, что победа всегда и во всем – это чаша Грааля.

Судья:

– Адвокат, имеете ли вы вопросы к свидетелю?

Адвокат:

– Если мне будет позволено, миледи, я хотел бы попросить достопочтенного свидетеля разъяснить нам, на какие материальные средства существуют клубы, входящие в лигу.

– Я уже подчеркивал, что деятельность лиги имеет в основе духовные мотивы. Необходимые материальные средства дают сборы от матчей, благотворительные пожертвования любителей прекрасного вида спорта – как организаций, так и частных лиц, суммы, выделяемые регионами, – исключительно на воспитание резервов, а также продажа сувениров.

– Означают ли ваши слова, что фирма "Кикс", производящая сувениры, самым тесным образом связана с клубами?

– Фирма "Кикс" пропагандирует идеи футбола. Ее деятельность проникнута высоким идеализмом. Идеалы святее коммерции.

– Не буду ли я назойлив, если поинтересуюсь у свидетеля, что он имел в виду, говоря о воспитании резервов?

– Кхм. Это же ясно! Детский и юношеский футбол – наш фундамент. Молодежь краеугольный камень будущего, как говорит мой отец.

– Можно ли предположить, что руководство клубов в целях правильного воспитания будущих юных героев поддерживает контакт с их родителями?

– Можно ли? Кхм. Я поражен! Нужно! "футболист – сын народа" – наш девиз. Семья – наша опора.

10

– Хэлло, я Роберт Симпсон из "Старлетт", готовлю репортаж о том, как наше здравоохранение заботится о престарелых. Ну да, о людях преклонных лет, ветеранах Освоения. Кто самый старший из пациентов вашей больницы? Момент, записываю.