Текст книги "Время войны"

Автор книги: Станислав Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 7

Колонна танков, выкрашенных в белый камуфляж, тяжело преодолевая снежные заносы, втягивалась в небольшой лесок, где бронированные машины, повинуясь указаниям командиров, выдвигались на подготовленные места стоянок, тут же накрывались маскировочными сетями и нарубленными ветками. Вслед за колонной по зимней дороге прошли несколько легких бронемашин, которые специальными буксируемыми плугами разрыхлили и раскидали снег, убирая все следы прошедшей колонны. Прошло не более часа, но уже ничто не могло сказать о том, что в лесу затаился целый танковый батальон.

Мороз был нешуточный, и танки быстро остывали, отдавая холодному воздуху накопленное во время движения тепло. Экипажи, выставив боевое охранение, получив от дымящих полевых кухонь горячий ужин, собирались небольшими группами, энергично работали ложками и запивали гречневую кашу, сдобренную тушенкой, горячим чаем. Они переговаривались, смеялись, обмениваясь впечатлениями от многокилометрового марша, совершенного ночью от безымянного полустанка до линии фронта.

Все последнее время, пока немцы остервенело рвались к Москве, советское командование проводило скрытое сосредоточение свежих дивизий для проведения решающего контрнаступления. Сроки подходили, и, как ожидалось, немецкие войска выдохлись, прекратив массированные атаки, и неделю назад перешли к обороне, пытаясь накопить силы и средства для последнего и решающего рывка к русской столице. Но нереально холодная русская зима вкупе с многочисленными диверсионными группами, которые только тем и занимались, что как могли нарушали систему снабжения, поставила Вермахт в катастрофическое положение. Теплой одежды не было, тыловые коммуникации непозволительно растянуты, и при этом немецкие войска несли неоправданно огромные небоевые потери: обморожение стало бичом армии. Но, не смотря на это, солдаты, с победой прошедшие всю Европу, с каким-то нечеловеческим упорством, не считая потерь, рвались к русской столице.

Очень много сил отвлекалось для охраны линий снабжения. Русские диверсанты использовали новую, истинно варварскую тактику: группы по два-три снайпера с дальних дистанций расстреливали двигатели автомобилей. Все проходило просто и буднично: щелк, мгновением позже откуда-то со стороны леса доносился приглушенный расстоянием звук выстрела, и машина останавливалась, выпуская облака пара.

Сначала немцы посмеивались над точностью русских стрелков, в ответ немного стреляли и шли дальше, по возможности перегрузив груз, но потом, когда командование проанализировало состояние дел с автомобильной техникой, немецкие генералы схватились за голову. Они поняли дьявольскую тактику варваров: только в течение месяца таким образом из строя было выведено больше тысячи грузовых машин, которые в основном использовались для снабжения действующих частей, что сразу сказалось на боеспособности войск. Танки останавливались из-за недостатка горючего и боеприпасов, солдаты голодали и пытались хоть как-то добыть пропитание и становились жертвами русских партизан, артиллерия отмалчивалась, экономя снаряды. Части тайной полевой полиции и жандармерии, как могли, вычищали тылы от диверсантов, но положение все равно было катастрофическим. Многочисленные заранее подготовленные в труднодоступных местах скрытые склады оружия и боеприпасов, небольшие, хорошо подготовленные группы диверсантов, разветвленная сеть информаторов, позволяли русским держать в большом напряжении тылы наступающих немецких армий.

В это же время с соблюдением всех возможных мер секретности по ночам к линии соприкосновения с войсками противника подтягивались свежие части, которые буквально растворялись в многочисленных лесных массивах в ожидании приказа наступать. И множество вот таких батальонов ночью, чтоб не стать жертвой немецкой авиации, огромным потоком двигались на запад. Но именно судьба этого танкового батальона отслеживалась на самом высоком уровне, и докладные регулярно ложились на стол Верховному главнокомандующему.

Хотя он и фигурировал в документах как 165-й отдельный танковый батальон, среди знающих людей он назывался 1-й экспериментальный танковый истребительный батальон войск НКВД СССР.

Командир 2-й роты капитан Сергиенко, убедившись, что танки размещены на отведенных позициях и качественно замаскированы, не задерживаясь на ужин, направился к комбату. Отогревшись в теплых внутренностях боевой машины, он стал быстро замерзать на трескучем морозе, и, накинув поверх комбинезона ватник, скрипя снегом под подошвами сапог, энергично, чтоб хоть как-то согреться, побежал в сторону командирского танка, где уже должны были все собраться и получать боевое задание. Ориентируясь на слабый свет ручных фонариков и продавленные гусеницами тридцатитонных машин следы, Сергиенко быстро нашел штаб батальона и, увидев комбата в компании других командиров, сбавил темп и уже степенно, с неким чувством собственного достоинства двинулся к командирскому танку, возле которого уже вовсю обсуждались обстоятельства сегодняшнего боя, в котором должно пройти боевое крещение экспериментального танкового батальона. Где-то недалеко грохнул сдвоенный взрыв, и несколько мгновений позже донесся глухой звук выстрела.

«Немцы, гаубица. Километра три до них…» – уже автоматически отметил капитан.

Подойдя ближе и разглядев в группе командиров полковника Снегирева, представителя командования, который с самого начала курировал их батальон, и определив его как самого старшего по званию, с соблюдением Устава, Сергиенко доложил:

– Товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу майору Коновальцу?

Снегирев кивнул и коротко бросил:

– Разрешаю.

Повернувшись к Паше Коновальцу, старому другу и соратнику, Сергиенко продолжил:

– Товарищ майор. Вверенная мне рота разместилась на указанных позициях. Маскировка проведена в полном объеме. На данный момент проводится прием пищи.

– Вольно. Как дошли?

– Нормально. На четверке левый фрикцион барахлит, но пока терпимо.

– Люди?

– Нормально.

– Хорошо, Максим, присоединяйся.

Обменявшись выразительными взглядами с командиром первой роты, Витькой Кузнецовым, с которым еще с военного училища дружили и постоянно соревновались, Сергиенко, внимательно слушая полковника Снегирева, оглядывал других командиров. Рядом стоял капитан Мельниченко с автоматом ППС на плече, в белом маскировочном костюме, поверх которого было надето новое снаряжение, называемое разгрузкой, в карманах которой находились несколько снаряженных магазинов и гранат. Здесь он присутствовал как командир такого же экспериментального отдельного мотострелкового батальона войск НКВД, с которым они не раз отрабатывали совместные действия в наступлении, в обороне, в условиях городского боя. Мужик умный, толковый, хваткий, настоящий профессионал своего дела, такому можно доверить спину. Рядом стояли неизвестные командиры в пятнистой форме, в которую были одеты их инструкторы на специальных курсах, где они осваивали новую технику и особенно новую тактику, которую сегодня им предстояло опробовать в бою. Присмотревшись, в одном из одетых в пятнистую форму Сергиенко с трудом в темноте узнал капитана, точнее уже майора, Васильева, который несколько раз приезжал к ним и читал лекции по тактике применения бронетанковой техники.

– …Вы лучшие. Родина вас кормила, одевала, учила, пока на фронте умирали другие. Ваша задача не умирать за Родину, а умно, жестко, безжалостно уничтожать врага, при этом сберегая вверенных вам людей и новую боевую технику. Еще раз повторяю, вы лучшие и должны будете завтра, точнее уже сегодня, это доказать. Изучив тактику противника, было принято решение об организации маневренной ударной группы по образу Kampfgruppe, боевых танковых групп Вермахта, способных действовать самостоятельно и решать широкий спектр тактических задач. Мы изучили эту практику, немного доработали и решили использовать против самих немцев. Отдельный танковый батальон майора Коновальца и отдельный мотострелковый батальон капитана Мельниченко до особого распоряжения входят в особую ударную группу майора Васильева. Даю ему слово.

Закончив психологическую накачку, полковник отошел в сторону, и вместо него заговорил майор Васильев, который не стал рассусоливать и сразу перешел к делу.

– Значит, так, товарищи командиры. В данный момент мы находимся в полосе наступления четвертой танковой группы Вермахта, которая пытается прорваться вдоль Минской автострады к Можайску, где открывается прямая дорога на Москву. На данном участке фронта нам будет противостоять дивизия СС «Райх» и десятая танковая дивизия Вермахта, входящие в состав сорокового моторизованного корпуса. Впереди знаменитое Бородинское поле, где из последних сил держат оборону части 32-й стрелковой дивизии. По всем расчетам завтра должна быть прорвана оборона в полосе 113-го и 322-го стрелковых полков. Приказ на отход они не получат – немцы еще не выдохлись, и поэтому еще в состоянии пускать в ход свежие резервы. В нашу задачу входит максимально сильно потрепать наступающие части противника, не ввязываясь в затяжные бои, контратаками и засадами приостановить наступление противника и заставить их ввести в бой последние стратегические резервы. Это именно та работа, для которой вас готовили в последнее время. Не подведите ребята, противник у нас серьезный, но и вы не мальчики и кое-что умеете, вас специально отбирали, тренировали и готовили. Что такое части СС, вам объяснять не надо, именно нам дается возможность наказать этих уродов, за то, что они творят на захваченных территориях Советского Союза с местным населением…

Прекрасно зная штаты и состав противника, Сергиенко скептически расценивал шансы на утренний бой, но молодость и юношеский задор взяли свое, и, увидев такую же реакцию остальных командиров танкового батальона, он подобрался и с нетерпением молодого воина стал ждать схватки с противником.

– Для усиления ударной группе придается взвод тяжелых экспериментальных танков под командованием старшего лейтенанта Шестакова, экспериментальный артиллерийский дивизион под командованием капитана Павлова, ну и так, еще кое-что. Через час заработает сеть, на тактические планшеты вам будет скинута точная привязка к местности, боевое задание, карты и данные разведки. Дополнительная информация установленным порядком.

Сергиенко и Кузнецов, отдав честь, двинулись к своим ротам, оставив комбата с новым руководством и командиром обороняющейся 32-й стрелковой дивизии полковником Полосухиным, усталым, с обмороженными щеками и потрескавшимися губами худощавым человеком, обсуждать утренний бой.

– Ну что, Максим, думаешь? Про эти экспериментальные тяжелые танки и секретную артиллерию?

Припомнив низкие приземистые машины с длинными пушками, которые с трудом удалось разглядеть в темноте, когда Сергиенко спешил на доклад к комбату, он усмехнулся.

– А что тут думать? Сам видел длиннющие пушки. Это точно «Зверобои», которые нам показывали. Видимо, решили подстраховаться. Помнишь, как под Киевом взвод «Зверобоев» немецкую танковую роту раскатал?

Кузнецов усмехнулся.

– Всыпем мы немчуре. А все остальное?

– Посмотрим. Пока не хочу загадывать, но чувствую, утром немцев ждут новые сюрпризы.

Несмотря на то что оба командира имели боевой опыт, они нервничали и на долгие разговоры просто не хватало терпения, и каждый отправился к своей роте, чтоб еще раз проверить, удостовериться, что утром все танки смогут идти в бой.

Перекусив остывшей кашей из котелка, заботливо завернутого в ватник мехводом, Сергиенко забрался на свое командирское место. Вставил специальный ключ-карту, сосканировав отпечаток пальца, включил тактический планшет и стал ждать появления радиосети, по которой будет передана информация. Система была разработана таким образом, что никто, кроме допущенного человека не мог включить секретный прибор и при попытке кого-либо, кроме Сергиенко, это сделать, вспыхивал заряд термита, который выжигал все внутренности, чтоб они не попали в руки врага. При этом самоликвидатор мог быть активирован дистанционно с командного пункта или самопроизвольно сработать, если не получал кодированные сигналы в течение нескольких суток. К сохранению тайны, советские специалисты подошли очень основательно, и даже при малейшей опасности попасть в руки противника, система безвозвратно уничтожалась.

Всматриваясь в экран, в ожидании появления характерного значка в виде небольшой антенны, капитан, проверив связь с танками роты, используя новую секретную радиостанцию, уже не удивлялся столь необычной технике, и пока было время, задумался, вспоминая свою недолгую жизнь…

Детство в Саратовской губернии, родное село, дорога в город, завод, комсомол, армия, командные курсы, новые лейтенантские кубари, а потом война. Грязная, кровавая, не такая, как они ее представляли. Массированные танковые атаки заканчивались полями, забитыми горящей техникой, – никто не предполагал, что немецкие части настолько насыщены противотанковой артиллерией. Командование не могло решить, куда бросать моторизованные корпуса и танковые колонны, без воздушного прикрытия, теряя в результате поломок и недостатка горючего технику, становились жертвами немецкой авиации. Те, кто выжил в этих боях, вырвался из многочисленных котлов, научились воевать, стали злее и превратились в настоящих демонов войны. Теперь они действовали иначе, их осталось мало, все танковые силы были потеряны в приграничных сражениях, поэтому старались беречь имеющиеся в наличии боевые машины, били из засад, атаковали короткими рывками, громя немецкие колонны, стараясь не идти в лоб на развернутые противотанковые батареи противника.

Они выжили, не сгорели в танках, не погибли в отчаянных атаках, имея на счету сотни уничтоженных фашистов, молодые, быстро повзрослевшие, опаленные войной лейтенанты, ставшие капитанами, превратились в настоящих асов танковой войны. Воспринимая отведенную им отсрочку, как возможность увеличить счет, не думая о будущем, они стали молодыми хищниками, воспитанными на крови.

В перерыве между боями его вызвали в штаб дивизии, приказали сдать дела заместителю и вместе с экипажем следовать в Москву для получения новой техники. Это вызывало определенные вопросы, но тут вопросы задавать было не принято. С полдороги его вместе с бойцами снял с поезда наряд НКВД, предъявив предписание следовать в отдельную учебную часть, где действительно будут получать и осваивать новую технику.

Радуясь передышке, они прибыли в специальный учебный центр и тут начались совсем необычные вещи: в первую очередь они попали в руки следователей контрразведки, которые буквально по косточкам разбирали жизнь танкистов. Но это было только начало. После многочисленных допросов их заводили в отдельную комнату, где человек в необычной пятнистой форме подключал к ним какие-то датчики на проводах и задавал вопросы. Именно тогда Сергиенко в первый раз услышал слово «детектор лжи».

Потом была учеба. Интересная, захватывающая. Все, что познавали в бою методом проб и ошибок, используя русскую смекалку, уже было собрано, изучено, классифицировано и собрано в новые уставы и методики.

Но что больше всего поразило, это техническое оснащение: необыкновенные экраны, которые давали яркое, цветное и очень реалистичное изображение. На любые попытки узнать, что это и откуда такие чудеса, сразу появлялись вездесущие особисты, отзывали любопытного в сторону и после короткого, но весьма жесткого разговора вопросы как-то пропадали. Инструкторы в пятнистой форме показывали многочисленные учебные фильмы, причем в цвете и с весьма интересными пояснениями, с приведением многочисленной статистики. Особенно запомнился фильм, перед просмотром которого абсолютно все курсанты дали дополнительные подписки о неразглашении. Перед их глазами разворачивался бой двух секретных танков «Зверобой» против немецкой танковой роты. Люди, познавшие горечь поражения и смерть товарищей, с замиранием сердца, сжав кулаки, смотрели на экран, где две приземистые машины с длинными крупнокалиберными пушками, постоянно маневрируя, во встречном бою уничтожили более двадцати танков противника и, проутюжив окопы, пошли дальше, громить тылы немецкой дивизии. И они понимали, что это реальность, а не игровой фильм, тем более в войсках уже ходили слухи о новых секретных танках.

А потом был шок, когда их допустили к тренажерам, которые те же инструкторы называли симуляторами. Плоские экраны, странные штуки, святящиеся красным, смешно называемые «мышками», клавиатуры как на печатных машинках и, главное, почти реальный мир. Там они могли выбирать любой ландшафт, время года, марку машины и воевать. Один на один, один против двух-трех противников, групповой бой, стрельба из засад, короткие атаки, маскировка и использование складок местности – именно все то, что они познавали потом и кровью, сейчас вполне понятно можно было изучить в этих, как их называли инструкторы «виртуальных» сражениях. В некоторой степени это стало почти спортом – прошедшие войну и быстро повзрослевшие мальчишки, получили такую интересную игрушку и днями и ночами воевали, соревнуясь друг с другом, на практике изучая слабые места противника. В основном они воевали на Т-34 и КВ-1 против немецких T-II, T-III, T-IV, чешских LT vz.35 и LT vz.38. Многие вещи для имеющих боевой опыт военных были откровением, и по прошествии трех недель они себя чувствовали в состоянии на равных драться с врагом, прекрасно зная их сильные и слабые стороны. Потом пришла техника, которую они с нетерпением ожидали. Это были все те же Т-34, но не совсем те, к которым они привыкли. Переработанные двигатели, новая коробка передач, дополнительная командирская башенка, дающая лучший обзор, и, главное, это была не штамповка, в спешке выпускаемая на заводах, а опытные образцы, собранные практически вручную. Теперь они не только воевали в виртуальном пространстве, но и жгли тонны топлива и расстреливая сотни снарядов на полигонах. Это была настоящая учеба, которой они были обделены перед войной. Помимо этого, на каждом танке были обязательно приборы ночного видения, радиостанция, защищенная от помех и от прослушивания противником, и тактический планшет, на котором выводилась вся имеющаяся информация: карты с точным местоположением, расположение своих машин и обнаруженных огневых точек противника. Все это было настолько фантастично, и только теперь Сергиенко понял, что им дается в руки: они становились по-настоящему зрячими в бою, и это не могло не сказаться на их слаженности и точности выполнения распоряжений. Учитывая, что благодаря новым средствам радиоэлектронной борьбы вся связь противника во время боя будет давиться, то они должны будут получить неоспоримое преимущество, главное, суметь им воспользоваться. Единственное, что его волновало, это немецкая авиация, но и тут командование их порадовало. В один из дней была продемонстрирована зенитно-артиллерийская бронированная машина «Шилка», которая своей силой и мощью произвела неизгладимое впечатление. Перед ними в небе летели два самолета, изображающие немецкие штурмовики, и тяжеленная зенитная установка, резко сорвавшись с места, быстро развернулась, заняв оборону, и на глазах изумленных танкистов сделала несколько очередей из четырех малокалиберных пушек, с легкостью и поразительной точностью разнеся в воздухе имитаторы немецких самолетов. Начальник курсов, полковник Снегирев, коротко прокомментировал:

– Вот так, товарищи, будет с каждым немецким самолетом, который попытается напасть на ваши боевые машины с воздуха.

Перед отправкой на фронт им наконец-то продемонстрировали новейшие секретные танки «Зверобой», которые они видели только на экранах.

Обидно – по сравнению с этими мощными красавцами, их любимые Т-34 выглядели убого и как-то слабо, но их обрадовали, что рано или поздно они пересядут на «Зверобои», просто это штучный товар и пока советская промышленность их не в состоянии выпускать в нужных количествах.

В процессе обучения они часто встречались с бойцами специального батальона НКВД, который занимался охраной учебного центра и по соседству тоже обучался новой тактике. Им изначально объяснили, что мотострелки, как их называли, будут воевать с танкистами, прикрывая их в бою, а учитывая большое количество у бойцов батальона противотанковых гранатометов, то они представляли весьма серьезную угрозу для танков противника.

По вечерам на политинформации курсанты получали самые свежие данные о положении на фронтах, понимали, что враг, несмотря на потери, рвется к Москве, и ждали только одного – команды выдвигаться к фронту. Сергиенко и его товарищи прекрасно понимали, что именно для этого их так интенсивно натаскивали, ведь после них на курсы должна будет прийти новая партия командиров и на основании их опыта система обучения будет скорректирована. Они – первая ласточка, так сказать, первая волна новой танковой элиты страны.

Время пришло. Тревога, построение. Объявление приказа. Сборы, техническое обслуживание техники, которая постоянно поддерживалась в боеспособном состоянии, замена некоторых узлов, погрузка в поезда и дорога в Подмосковье…

Раздался писк, что говорило о появлении и синхронизации боевой информационной сети. Выведя тактическую карту, капитан увидел, как на ней засветились точки танков его роты и роты Кузнецова, появились отметки артиллерийских орудий, трех «Зверобоев», которые прятались в стороне, и штаба ударной группы, и, главное, планы наших минных полей и сделанных в них проходах. Протестировав связь, он, мазнув пальцами по экрану тактического планшета, стал загружать текущую ситуацию, полученную от разведки.

– Хм, – не смог удержаться от возгласа.

Синим цветом подсвечивались позиции противотанковой артиллерии противника, танки, выведенные на исходные позиции для утреннего наступления, линии окопов и командные пункты, которые надо будет уничтожать в первую очередь.

Было видно, что разведка за те два дня неплохо потрудилась, собирая информацию о противнике и даже если сейчас идти в бой, то можно вполне качественно противостоять фашистам, а ведь информация будет дополняться и уточняться. Но все равно силы им противостояли весьма немалые, и утром придется попотеть. Как говорил их инструктор:

– Не думайте о том, как умрете за свою Родину, не думайте о том, как будете воевать. Главное, что должно вас волновать, где вы этих козлов будете хоронить…

Сам, помимо воли, Сергиенко, присвистнув, проговорил:

– Точно, и где ж мы вас козлов-то хоронить будем?

Копошащийся внизу мехвод Саныч, с которым он был с самого начала войны, отозвался:

– Что, товарищ капитан?

– Да вот, Саныч, думаю, где мы этих немцев хоронить-то будем…

– Что много?

– Немало.

Саныч с присущей ему, как и всем одесситам, хитринкой прокомментировал:

– Ну, вот завтра по трупам супостатов и посчитаем…

Под утро где-то высоко в небе урчал двигатель самолета-разведчика, и с немецкой стороны затявкала зенитная артиллерия. Прошло с десяток минут, и на тактическом планшете появилась новая информация о противнике.

Тут же с нашей стороны грохнули несколько пушек, и где-то вдалеке на западе запоздало донесся звук разрывов. Немцы не остались в долгу и под самое утро начала набирать силу настоящая артиллерийская дуэль. В темноте были видны вспышки выстрелов наших пушек, и грохотали взрывы тяжелых немецких снарядов, видно, что они старались нащупать с помощью звукометрической разведки наши позиции, но судя по данным тактического планшета, наши орудия как-то уж быстро меняли позиции и при этом постоянно огрызались огнем, нанося вред противнику. Когда канонада усилилась, от источника «Зоопарк» пошла дополнительная информация и позиции немецкой артиллерии определялись довольно точно и даже с примерным указанием типа и калибра. Тут были и гаубичные и минометные батареи, и с некоторым опозданием эти точки гасли, с пояснительными надписями на планшете, что уничтожены. К этой канонаде присоединились остатки 154-го гаубичного артиллерийского полка 32-й дивизии, которые тоже активно давили противника, получая корректировки от нашего штаба.

Канонада продолжалась до позднего рассвета и с первыми лучами солнца стала стихать. Все четыре отметки самоходных артиллерийских установок экспериментального дивизиона капитана Павлова остались активными, что говорило о том, что этой ночью фашисты получили очень хорошую оплеуху. Судя по общей статистике, потери противника составили не меньше трех десятков только тяжелых орудий, не считая всякой минометной мелочи, которая пыталась ночью бить по площадям.

Прошло несколько часов и пунктуальные немцы не посмели начинать утро артобстрелом и атакой. После ночного разгрома они зализывали раны и пытались вновь организовать артиллерию, подтягивая свежие силы из резервов. Ближе к одиннадцати огонь все равно был открыт, и в первую очередь удару подверглись высота восточнее деревни Ельня и части 17-го стрелкового полка имени Фрунзе. Но как только заговорили немецкие пушки, снова потоком пошла информация от источника «Зоопарк», ярко выделяя позиции немецкой артиллерии. Тут же снова активизировались пушки дивизиона Павлова, которые, делая по несколько выстрелов, тут же меняли позиции и снова стреляли. Обстрел позиций 32-й армии снова перерос в артиллерийскую дуэль, в которой немцы снова начали нести потери. Учитывая замешательство немецкого руководства, команда на массированное наступление выглядела вполне логично. На обширное поле перед высоткой под деревней Ельня, изъеденное многочисленными воронками и украшенное шестью подбитыми немецкими танками, выплеснулись более трех десятков танков в сопровождении батальона пехоты, подкрепленной десятком бронетранспортеров. Тут же по линии советских окопов, четко выделенной на заснеженном поле множеством воронок, ударили минометы и полевые орудия.

В наушнике радиостанции раздался тон-вызов, и комбат скомандовал:

– Верба, – это был позывной Коновальца, – возьмете на броню роту мотострелков, обходите с правого фланга высотку и встречаете танки противника между Ельней и Доронино. Там ров, и немцы попытаются прорваться только там.

– Вас понял, Дуб. Выдвигаюсь…

В стороне взревели двигатели, и танки 1-й роты двинулись согласно распоряжению.

– Ольха.

– На связи, Дуб, – ответил Сергиенко.

– Берете десант. Вы прикрываете Минское шоссе.

– Вас понял, Дуб.

На планшете сразу выделилась область развертывания роты. Переключив радиостанцию на ротный канал, Сергиенко скомандовал:

– Всем. Принимаем десант и выдвигаемся, задание на планшетах.

Дождавшись, когда на броне окажутся мотострелки из отдельного батальона НКВД, связался со всеми, получая подтверждения о готовности выдвигаться. Теперь он не волновался, есть цель, есть четко определенная боевая и не нужно ждать. Включив ТПУ, капитан прокричал:

– Саныч, вперед через лес за первой ротой, а там налево, идем к шоссе. Немцы ров подорвали и сделали несколько проходов, надо остановить.

– Понял.

Танк взревел, дернулся и стал осторожно пробираться между деревьев, нащупывая дорогу по проложенным колеям машинами первой роты.

Десять танков осторожно пробирались по пересеченной местности, стараясь максимально использовать всевозможные естественные укрытия. Пока добирались к линии соприкосновения с противником, пришла информация, что около двух десятков танков прорвали оборону и начали утюжить первую линию окопов пехоты. Артиллерия уже не могла стрелять, боясь накрыть своих, поэтому пришлось танковой роте отражать прорыв.

– Ольха.

– На связи.

– Вас обнаружили, вызвали авиацию. Но они глухие, режим радиоподавления включен. Маневрируйте, высылаю к вам обе «Шилки», прикройте их.

– Вас понял, Дуб.

Снова щелчок на общий ротный канал и вызвал командира третьего взвода.

– Слон, чуть задержись. Сейчас обе «Шилки» подойдут, будут воздух чистить, на вас их охрана, будете в резерве.

– Вас понял, Ольха.

Все было деловито и спокойно. Танки ревели, продвигаясь вперед, объезжая многочисленные воронки. Невдалеке поднялись высоченные деревья взрывов крупнокалиберных гаубичных снарядов. Ударная волна ощутимо тряхнула машину, и Саныч сразу рванул в сторону, изображая зигзаг, чтоб осложнить пристрелку вражеским корректировщикам. Но огонь немецких гаубиц вскоре прекратился – система подавления радиосвязи нарушила всю систему управления противника. Это дало возможность почти незамеченными приблизиться к немцам.

– Всем, идем поочередно и прикрываем друг друга. Шаг семьдесят метров. Первый взвод, прорываемся к лощине, оттуда будем работать. Второй, берете левее, отжимаете немцев от тылов полка.

Услышав подтверждение, Сергиенко скомандовал:

– Короткая!

Танк резко остановился и капитан быстро стал наводить маркер прицела на немецкий T-III, идущий им навстречу. БУМ! Пушка дернулась, основательно ударив по ушам. Мимо. Большое расстояние и разлет немаленький. Надо точнее наводить. Услышав выстрел, Саныч рванул с места, приняв вправо, сбивая прицел противнику.

– Подкалиберный.

Заряжающий выхватил со стеллажа бронебойный заряд, рывком его вогнал в казенник.

Танк как раз успел проехать указанные семьдесят метров.

– Короткая.

Снова дернулась пушка. Та удачливая троечка, в прошлый раз увернувшаяся от выстрела, получила в лоб подкалиберный снаряд, остановилась как вкопанная и задымила. Окинув взглядом поле боя, отметив пять дымящихся танков противника, Сергиенко кинул взгляд на планшет. Все танки его роты были на ходу, но к месту боя приближались восемь отметок немецких самолетов.

Командирский танк достиг лощины и на время скрылся от немцев, но тут же сдал обратно, выдвинув над землей только башню, на мгновение замер, прицеливаясь. БУМ! Есть еще один, и тут же спрятался. В лощину проскочили еще три танка, прошли насквозь, снеся по дороге несколько телег тыловиков стрелкового полка, прошли метров шестьдесят, мимо позиций минометной батареи и, ревя двигателями, выползли ко второй линии обороны нашей пехоты, до которой добрались немецкие танки, и вовсю утюжили позиции противотанковой артиллерии.

По небольшой командирской башенке настойчиво застучали чем-то железным, открыв люк, Сергиенко увидел старшего лейтенанта Воеводина, командира мотострелковой роты, прикрепленной к его подразделению в качестве десанта. Не успев обмолвиться словом, Сергиенко зачарованно уставился в небо, где тройка Ю-87 уходила на запад, причем один из них усиленно дымил и сильно отставал.

Воеводин усмехнулся:

– Видел, как «Шилки» фашистов расчехвостили?

– Нет.

– Много потерял. Что дальше?

– Рвем из лощины, вы с брони. Мы гасим танки, вы помогаете пехоте чистить окопы. Потом вперед до первой линии обороны.