Текст книги "Кукушка (СИ)"

Автор книги: Станислав Быковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

   Девочка развернулась и медленно зашагала к Авилю.

   Что-то изменялось в ней, что-то пробуждалось внутри. Она становилась как будто старше и ... видела мир иным. Ей было очень страшно идти к человеку в белом, но она знала, что тем самым убережет трактирщика от беды.

   Девочка сделала еще шаг и... сзади на ее плечо опустилась рука.

   Она обернулась – Ярваг ободряюще улыбнулся и мягко завел девочку за спину.

   Нечто, таящееся в пламени души, снова вспыхнуло и сформировало слабую, не до конца различимую, но все же практически цельную форму.

   – Шш, – Авиль зашипел и скривился, будто обжегся. – Отвратительные... ощущения.

   Священник закрылся от мерзких эманаций северянина, понимая, что уговоры теперь бессмысленны.

   – Что ж... Айлар! – он кивнул одному из служителей. – Взять живым!

   Троица помощников стала окружать трактирщика и девочку.

   Священник холодно улыбнулся.

   – Ничего... ты меня еще полакомишь, северянин.

   Авиль сложил руки в молитвенном жесте – грудь быстро и аритмично запульсировала, а от  босых стоп начал расходиться нестерпимо яркий белый свет. Тот стелился по земле и «двигался» в сторону Ярвага.

   Троица за спиной обнажила мечи, а Ярваг достал тесак.

   Трактирщик рванулся к священнику. Ступил в область света, занося оружие, и... едва сдерживая крик, одернул ногу: за мгновение свет прожег сапог и сильно опалил стопу.

   В этот момент сзади быстрый, словно степная гиена, подскочил служитель и ударил Ярвага плашмя мечом по голове. Трактирщик пошатнулся. Другой служитель схватил девчонку за шиворот. Та закричала, а потом...

   Вокруг ребенка стала расползаться тьма. Холодная, густая, едва ли не осязаемая. Когда она врезалась в белый свет, священник застонал и отступил прочь, «забирая» свет с собой. Служители также принялись отползать в стороны.

   Пространство «моргнуло»...

***

   Ярваг убрал руку с затылка: боль в голове ушла, как и боль в обожженной стопе. Он стоял в каком-то крошечном темном проулке, где под хлипким тряпичным навесом, едва укрывавшим от непогоды, дремала девочка. У ее коленок, скрутившись клубком, посапывал серый кот.

   В проулке появилась троица мальчишек. Один из них схватил за шею кота, а второй подбил ногой опору навеса, после чего тот рухнул. Девочка испуганно подскочила, а мальчишки загоготали. Третий мальчик, покрупнее и постарше двух других, достал заточку.

   – Решила себе немного деньжат оставить? Думала, не узнаю?

   – Я все отдаю!

   Мальчик поднес заточку к купированному уху кота.

   – А за что ты этого заморыша к лекарю носила, а?

   – Не трогай его! Я... Пожалуйста, оставь его! Я больше никогда-никогда не обману тебя!

   Девочка сложила руки в молитвенном жесте. Мальчишка ухмыльнулся еще шире.

   – Никогда?

   – Да, пожалуйста...

   – Что же, хорошо.

   Он протянул девочке кота. И...полоснул того заточкой по животу.

   – Теперь никакой лекарь не нужен, да?

   По проулку разнесся гогот мальчишек.

   Ярваг, как прежде, не мог сделать и шага, он просто стоял и наблюдал, как малышка навзрыд плачет над хрипящим котом, а вокруг сердца девочки формируются едва заметные багрово-черные жилки.

   «Так вот, значит, как... Дело совсем не в отце».

   Хохот мальчишек не стихал, он, напротив, усиливался, становился тоньше и пронзительнее.

   Окружение дернулось, «моргнуло», и Ярваг вновь очутился недалеко от своей таверны.

***

   Хохот, будто кнут, хлестал по пространству, оставляя тонкие, черные следы на стенах домов, на дороге, в воздухе. Следы судорожно дергались, быстро расширяясь и сливаясь между собой. Из них медленно сочилась густая, вонючая, маслянистая жижа. Собираясь в черные комки, она падала на землю и расползалась вокруг.

   Последний кусочек небесного змея проглотили багряные тучи.

   Резко стемнело, пространство окрасилось цветом темной крови – наступила Алая ночь, «глашатай» месяца Теней.

   Ярваг буквально ощущал ее «пробуждение». Чувства искажались и смешивались между собой. Глаза видели вонь от вытекающей из провалов жижи. Кожа воспринимала звенящую тишину. Чувство равновесия пыталось осознать разлившийся по округе красный цвет. Уши слышали, как тяжелые потоки воздуха ползут по улице, словно ленивые волны.

   Шатаясь, Ярваг  взял девочку за руку, развернул к себе и... опешил: в груди ребенка зияла огромная черная рана, из которой вытекала та самая вонючая жижа.

   Масляные лужи вздулись. Из них стали «рождаться», выползать три костлявые, щуплые фигуры. Ярваг в ужасе узнал тех самых мальчишек, только непередаваемо уродливых, искаженных. У первого, сплошь покрытого черным маслом, были слипшиеся конечности. Он с немыслимой скоростью, извиваясь, бросился к одному из служителей и, вцепившись тому в голову, за несколько секунд проглотил все тело. Второй поначалу представлял собой пару сросшихся близнецов, но с каждым шагом, визжа и дергаясь, рядом с близнецами вырастало еще одно тело. В конце концов, когда он добрался до служителя, то походил на аморфный, слипшийся хор из дюжины визжащих тел. А у третьего по всему телу открывались и закрывались плачущие кровью глаза и чавкающие рты: половина из них плакала, другая хохотала.

   Авиль шумно выдохнул, и вокруг него вновь разгорелся белый свет. Вместе с выжившим служителем они бросились бежать.

   – Убьем их, сестра! Нагоним и сожрем! – «мальчишки», хохоча, закружились  вокруг девочки.

   Она обернулась и посмотрела на Ярвага, ее глаза были черные. Облизнулась и произнесла:

   – Сожжжрем...

   Кружась в отвратительном танце, «дети» ринулись за священником.

   С каждым шагом, который они делали, удаляясь от таверны, Кошмар спадал. Исчезали непривычные ощущения, запахи, звуки. Только рассеянный по пространству алый свет никуда не ушел.

   Отдышавшись, Ярваг шагнул к дверям таверны, и острая боль пронзила обожжённую ступню. Вместе с болью в ноге вернулась и боль в затылке. Едва справляясь с головокружением и тошнотой, трактирщик доковылял до дверей дома.

   – Лядень! В бездну все это... Мы отправляемся домой! Только... нужно спасти девочку.

   Лядень улыбнулся.

   Трактирщик практически не удивился, когда огонь его души вновь разгорелся, и формирующаяся в нем сердцевина обрела новые черты. Она не была завершена, но Ярваг уже знал, что это.

   Хромая, северянин подошел к дайри.

   – Проведи нас ... через Тень... проведи... на Север.

   Тот сидел на своем месте, раскачиваясь взад-вперед.

   – Не проси... не проси... нет... нет... оставьте меня! – сперва голос дайри был тихим, но затем сорвался на крик.

   – Послушай! Я хочу увести ребенка на Север! Помоги мне!

   – Не проси... ты не знаешь... мертвые... они... не проси...

   Ярваг схватил дайри за плечи и сильно встряхнул.

   – Давай же! Лядень сделай с ним хоть...

   Домовой оказался тут как тут.

   – Ну и гнилой жа ты, Кеаду. Стольки смешвау хлопца з граззю, а сам што... Стыдоба, тьфу. Пойдам Ярваг, сами з усим разбярэмся.

   С улицы донесся звон храмового колокола, созывающего городское ополчение.

   Ярваг и, не сдерживаемый «узами» хозяйского дома, Лядень вышли за порог, когда их окликнул голос дайри.

   – Ладно, черт с тобой, старый... Я попробую.

***

 

   Девочка сидела посреди маленького каменного островка, Ока бури, вокруг которого бушевал ураган из схлестывающихся светлых и темных сгустков. То тут, то там в урагане возникали фигуры горожан, кто-то размахивал палицей, кто-то топором, кто-то копьем. «Снаружи» иногда доносились вопли и крики, но все же на каменном островке было спокойно и тихо.

   Девочка сидела в луже крови и держала на коленях мертвого серого кота. Напротив – точно такая же «двойняшка», вот только ее глаза были сплошь черные.

   – Он... умер?

   – Да. Котик умер. Люди плохие... люди жестокие! Можно я их накажу, чтобы больше никто никогда не страдал?

   – Ну, наверное...

   – Вот здорово! Сейчас я им все припомню!

   – А мы можем... не всех наказать? Есть же и хорошие...

   – Ну как же не всех, сестренка! Нужно всех, они все гаденькие, все-все!

   – Но...

   – А тех, кто тебе нравится, мы к нам заберем, договорились?

   Девочке показалось, что среди бури, окружавшей островок, она заметила знакомое лицо, услышала знакомый голос, но двойняшка отвлекла ее:

   –  Как же чудесно, что теперь у тебя есть я! Жалко котика, но видишь теперь, как неправильно любить тех, кто по ту сторону! А здесь мы никогда не расстанемся, всегда сможем вместе играть! Всегда можем лакомиться чем-нибудь вкусненьким!

   – Кукушонок! – воскликнула девочка.

   – Что?

   – Там... там кто-то кричит «Кукушонок»! Это же...

   – Нет, там никого нет, там только злые люди, они хотят сделать нам больно! Давай убьем их, как мы хотели!

   – Но... нет!

   Девочка испугалась и стала искать Ярвага в толпе.

   – Он хороший! Нельзя убивать!

   Едва лишь она это сказала, как трактирщик оказался рядом. Не касаясь самого камня, северянин находился будто бы между бурей и островком. Ярваг попытался подойти к девочке, но наткнулся на невидимую препону, что окружала ребенка полусферой.

   – Кукушка! Ты... Пойдем со мной, маленькая! Здесь опасно!

   Двойняшка подползла поближе к девочке.

   – Он врет, тут не опасно, это там опасно!

   Девочка нахмурилась.

   – Да, Ярваг, она права, это там опасно, не здесь!

   – Она, о ком ты?

   – Ну, сестричка моя!

   – Эм... малышка, пойдем, я заберу тебя из этого города! Отправимся далеко-далеко на север! Там они нас не достанут.

   – Достанут, они везде достанут, гаденькие людишки! – парировала двойняшка.

   – Там хорошо, я... правда, не видел никогда Север, но знаю, там хорошо, там люди добрее и честнее и...

   – Не был там, слышала его! А говорит, там хорошо. Обманывает! Не знает, а обманывает!

   Девочка посмотрела на двойняшку.

   – Угу... и правда...

   Затем обернулась к трактирщику.

   – Оставайся с нами! Здесь хорошо! Никто тебя не обидит. Будем втроем тут, да, сестра?

   Двойняшка кивнула.

   Ярваг не видел никого, кроме девочки.

   – Твоя... эм... сестра. Ты ей веришь? Может она тебя обманывает?

   Двойняшка выгнулась дугой словно кошка.

   – Обманывает? Да как он смеет! Я... Да он сам нас обманывал! Вспомни, сестра. Он говорил про лекарства, тогда в доме, и где они?! Спроси-спроси!

   – А где... то лекарство, Ярваг? – спросила девочка.

   – Какое лекарство?

   – Обманщик! – захихикала двойняшка.

   – Ты соврал?

   – Ээ... лекарство... пойми, ты...

   – Ясно, ты обманщик. И сейчас про север обманываешь.

   Ярваг потянулся к девочке, но вновь препона не дала подойти к островку.

   – Послушай, пожалуйста. Прости меня! Я не буду тебя больше обманывать, обещаю! Пойдем со мной. Отправимся на Север! Услышишь, наконец-то, настоящую кукушку! Ее настоящую песню! Знаешь, почему они там поют, а здесь нет? Потому что там лучше! И ты будешь с ней петь, кукушонок! А я буду слушать и радоваться тебе! Ну...

   – Не верь ему, сестра, обманет! А здесь я буду с тобой, здесь всегда будет хорошо! Он не был на Севере, помнишь?

   Девочка потупила взгляд.

   – Ты же там не был... снова обманываешь...

   – Нет. Не был, но я знаю, что там лучше! Потому и хочу туда поскорее попасть. Увидеть Родину, увидеть Север! Когда мы окажемся там, все беды, вся боль, они закончатся! Но без тебя я туда не пойду!

   Девочка в нерешительности смотрела то на Ярвага, то на двойняшку.

   – Построим дом, наш собственный, настоящий дом! Будем жить там вместе... Ты, я... И старый Лядень. Будет ворчать каждый день. Будем на реку ходить, дед говорил, у нас в Завьюнках такая речка огромная, красивая! В лесу будем гулять, грибы собирать. Познакомишься с ребятами, найдешь настоящих друзей!

   Двойняшка что-то говорила, но с каждым словом Ярвага ее голос становился все тише и тише.

   – А я... жену себе найду. Добрую, чтобы о тебе заботилась... будем твоими... ну... папой и мамой... если ты захочешь... Хочешь? Ну... быть моей дочкой?

   – Хочу!

   Девочка расплакалась и заулыбалась, а Ярваг, наконец, сумел пройти сквозь препону и крепко обнял ребенка, поднимая на руки.

   – Ты обещаешь?

   – Обещаю, кукушонок.

***

   Безумная, одичавшая толпа гналась за ними по улицам города. Среди горожан шел Авиль и еще несколько священников в белых балахонах.

   – Не бойтесь, дети мои! Тень не тронет вас, пока вы служите Свету и любви! Защитим наш город от порождений Кошмара, – подбадривал Авиль.

   Дайри, домовой и Ярваг, держащий за руку девочку, петляли по узким улочкам, норовя оторваться от преследователей.

   Поначалу Ярваг терпел и бежал со всеми наравне, но со временем, из-за слабости и боли в ноге, стал сильно хромать.

   – Кеаду, торопись! Не вытрымаем мы стольки!

   – Я не могу учуять дорогу! Нужно сосредоточиться!

   Беглецов спасало то, что дайри очень хорошо знал город и вел их по самым неудобным, узким улочкам – обезумевшая толпа вытягивалась огромным неповоротливым червем.

   Захваченные нарастающим безумием горожане шипели, визжали, хохотали. Одна группа людей, не выдержав томительного ожидания, принялась избивать, кромсать и разрывать своих же единомышленников. Другая группа в хвосте «червя», перестав видеть источник своей агрессии, отделилась от остальных и слилась в жуткой, безумной оргии. Вокруг каждой из таких групп кружили, словно мотыльки, священники, насыщаясь восхитительным нектаром исходящих от горожан психических искажений.

   Но все же костяк толпы, ведомый Авилем, неустанно преследовал беглецов, подбираясь все ближе.

   Беглецы вырвались на одну из городских площадей. Посреди нее медленно двигалась навстречу истинная граница Алун Рамнар – тянущаяся от востока и до запада бесконечная полоса древней тьмы.

   – Внутрь! – указал дайри на проулок, который находился «за чертой».

   Трактирщик, девочка и домовой последовали за проводником.

   Вырвавшаяся на площадь толпа замедлилась, указывая на тьму. Некоторые сразу же бросились наутек, другие просто зароптали и остановились.

   – Вперед, ублю... дети мои, схватить их! – верещал священник. Его лицо исказилось, глаза пожелтели, на шее вздулись вены, а грудь под балахоном часто и конвульсивно дергалась.

   Толпа в нерешительности колебалась. Авиль и остальные священники зашептали слова мертвых наречий. Кожа их начала трескаться и лопаться. Под ней вздувались алые, покрытые чешуей мышцы. Вокруг стал расползаться белый свет, закрывая всю толпу.

   – Вперед!

   Резко осмелевшие и одурманенные светом горожане бросились во Тьму.

***

   Карминовые тучи пронзали толстые, извивающиеся оранжевые жилы. Небо рвано вздымалось, будто пыталось судорожно дышать.

   Земля под ногами оказалась испещрена рытвинами и трещинами. Из них вытекала кипящая лава.

   Высотные здания, словно деревья под шквалом ветра, скривились и нависли над улочками, по которым двигалась четверка беглецов.

   Они немного оторвались от толпы, но слышали, как та их стремительно нагоняла.

   Очень сильно хромая, северянин ковылял последним. Невыносимо кружилась и болела голова. В теле ощущалась смертельная усталость. По звенящей боли, по обильному кровавому следу, тянущемуся от стопы, по характерному скрежетанию ноги о брусчатку, Ярваг понимал, что дела плохи.

   Перед очередным поворотом трактирщик пошатнулся и прислонился к стене. Опустился на колено. Вырвал кровью.

   Девочка окрикнула домовика и потянула Ярвага за рукав.

   – Ну что ты сидишь! Побежали, скорее!

   Она видела, что происходит с Ярвагом, но отказывалась в это верить.

   – Давай, хлопец. Трэба ператерпеть и все будет добра, – мягко проговорил домовой.

   Он врал... Видел, как серебристая нить, что связывала их с Ярвагом, растворяется, а затем формируется, но уже между Ляденем и девочкой.

   Подбежавший дайри издал глубокий звериный рык, слыша приближающуюся толпу.

   – Нагоняют... суки... – просипел трактирщик.

   – Нужно бежать, слышишь! – вытирая слезы, умоляла девочка.

   Ярваг вложил фигурку кота в ее ладошку.

   – Спасибо тебе... Знаешь, у тебя будут... очень красивые песни... Кукушка.

   Ярваг посмотрел на «проводника».

   – Дайр... Кеаду... это ведь твое имя... уведи их...

   Дайри кивнул. Приложил руку к сердцу, затем к груди северянина. Поведя носом по воздуху, отвернулся и шагнул за поворот.

   Домовой шумно выдохнул и, глядя в глаза Ярвага, прикоснулся к его лбу. Затем взял девочку за руку и поволок прочь.

   – Нет! Ты же обещал! – услышал Ярваг плач девочки. – ТЫ ОБЕЩАЛ!!!

   «Прости, кукушка...»

   Домовой почти насильно тянул ее за руку вслед за дайри, который на бегу водил руками по воздуху, словно загребая воду. Троица скрылась за поворотом.

   Ярваг смотрел им вслед и видел дивные картины и образы, которые замелькали в голове, едва лишь Лядень его коснулся. Мерцающая бликами, смеющаяся река. Высокие, налитые соком жизни деревья. Крепкие звери и голосистые птицы. Дороги и селения, мужчины и женщины, дети и старики. Ярваг понимал, что наконец-то видит Север.

   Недостающие кусочки сердцевины огня стали на свои места. Она обрела целостность, завершенность.

   В проулок выскочила вопящая толпа. Обезумев, горожане утратили последние черты человечности. Ярваг ощущал исходивший от них смрад безумия и остервенения. Толпа бросилась на него.

   Собрав все силы, северянин поднялся с колен. Заревел, словно медведь, и шагнул вперед, раскинув руки.

   И столько в его крике было какой-то странной радости, облегчения, чувства правды и освобождения, что Тень, услышав эту «песнь», слилась с ней, закружилась в ней, подхватила ее, усиливая и преумножая.

   Толпа в ужасе замерла и попятилась, пронзаемая иглами рева огромного северянина.

   Внутри чистого, ровного пламени души весело плясали огоньки, лаская наконец сформированную и законченную литеру "Я".

***

 

   Над Завьюнками стелился легкий туман. На небольшом песчаном бережке, закрыв глаза и погрузив стопы в мягкий речной песок, стояла золотоволосая девушка.

   С ее уст срывалась и устремлялась вдаль дивная, спокойная мелодия. Девушка пела о Севере. О запахе леса, о шуме реки, о красоте людей, внешней и внутренней. Она вложила в песню всю свою любовь и всю благодарность человеку, которому предназначалась эта песня. Девушка потеряла его очень давно, но всем сердцем надеялась, что, где бы он ни был, он эту песню все-таки слышит.

   Невдалеке раздался тихий звук загребающих воду весел, и девушка открыла глаза. Вскоре к берегу подплыла лодчонка. Молодой крепкий мужчина опустил весла в лодку и, улыбаясь, помахал рукой. Затем вылез на берег и, подтянув лодку, подошел к девушке.

   – Нет ничего краше твоей песни...

    Мужчина обнял девушку сзади и мягко положил руку на ее округлый живот.

   Девушка улыбнулась и погладила мужа по руке.

   – Ну что, моя Золотинка? Заберу снасти и пойдзем домой? – мужчина поцеловал девушку в щеку и шагнул к лодке.

   – Да...

   Пространство «моргнуло»...

   Девушка посмотрела в воды реки: из отражения на нее глядела маленькая девочка с черными глазами.

   Пространство снова «моргнуло», и отражение стало обычным.

   Девушка отошла от воды и глубоко вздохнула, прогоняя тревожные мысли прочь.

   «Все будет хорошо...»