Текст книги "Исчерпание зависти (СИ)"
Автор книги: Станислав Бескаравайный
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
– Хороший на тебе панцирь!
– Видно, не зря я его надел!
Диалог викингов
Начинали мёрзнуть пальцы.
Это ничего. Всю ночь он, что ли, будет в подворотне стоять?
Но рука уже залезла в карман, сжалась в кулак.
Чёртов октябрь.
Он подышал на пальцы, достал телефон и торопливо стал пролистывать окошки меню.
Блокировка на фонаре – стоит. На двух камерах наблюдения – стоит. Управление бордюрной подсветкой – перехвачено.
Можно спокойно ждать прохожего. И даже вспоминать прошлое.
Пальцы забегали по панели, открывая новые и новые фотографии. Вот он на сцене. Хороший был год, «Спартака» в Краснодаре давали. Вот он в роли Красса – как тогда прыгалось...
Но память в голове работала коварнее телефонных микросхем.
Рентген каждую неделю. Теплые пуховые тапки в номерах, и никак иначе. Длиннейших список дел, которые нельзя, и короткий список блюд, которые можно. Недовольное шевеление губ, когда врачи требовали новых препаратов, а организм отказывался принимать таблетки.
И вязкий страх – он бился в нем, как муха в меду – что его спишут, просто вычеркнут из списков на очередные гастроли. Потому как из провинции приедет молодой-перспективный-послушный-дешевый парень, и худрук поверит новичку за четверть часа выступления в тренажерном зале.
Сволочи. Все сволочи.
Теперь-то ясно, что так пугают всех балетных, из которых решили не делать настоящих звезд. Что это заговор. Корпоративная норма поведения. Держать в черном теле, кривить губы и постоянно угрожать.
И как бы ты не говорил себе, что система так устроена, ты боялся.
Он глубоко вздохнул, поднял лицо к кирпичному своду, свел вместе лопатки – это помогало.
Стук подошв по камню.
Он торопливо переключился на камеру беспилотника – точно. Прохожий. Идеальный кандидат – кругленький, не высокий, лет сорока. Как раз из таких.
Ну ты торопись домой, торопись, – бывший танцор привалился к стене, поднял воротник.
И точно – подошвы застучали бодрее – прохожий взял курс рядом с другой стеной подворотни, думая проскочить к дому, к свету, потому как тут фонари вырубились, и только лента у троту...
Удар.
Точно в солнечное сплетение – так чтобы человек выдохнуть не мог, и только повалился на землю.
– Тварь, – балетный так и не научился материться, – Из-за таких всё...
Удар, новый удар – человек на земле уже потерял сознание, но бывший танцор продолжал, только входя в раж.
Исполнялась его мечта.
Теперь он мог бить с ноги. В полную силу.
*
Подготовка к разговору с мэром – чертовски важная штука.
Нельзя полагаться на видеоредакторы – вдруг притормозит сеть, и вот уже вокруг твоей головы темный контур, какие-то до ужаса и омерзения фальшивые артефакты-щели, и собеседник понимает, что ты даже студию в порядок привести не можешь. Хотя полный порядок в студии – хрустальная мечта. Уже который год руки не доходят.
Художник тяжело вздохнул и продолжил застегивать рубашку перед зеркалом.
Удалось только закуток вычистить, чтобы уютная камерная обстановка и на заднем фоне инсталляция с вороненым двигателем от «Запорожца». То есть не инсталляция, а динамическая скульптура – поршни двигались так медленно, что не отвлекали собеседников.
Теперь галстук-шнурок, хороший пиджак, вот тот, темно-синий с искрой, со стоячим воротничком, и можно садиться в кресло, ожидать звонка.
– Дарья зажгла на форуме строителей, до бана удалось закрепить ассоциативную связку с... – голос на ухо.
Греча только отмахнулся, сейчас художнику было не до обсуждений пиара любимой женщины. Да и вся сеть его личностных зеркал, если уж на то пошло, в эти минуты могла делать всё, что угодно. Хотел даже прикрикнуть на «Агнессу», но сообразил, что та просто среагировала на его нервы, и включила одну из своих психологических программ помощи.
Нормально, пусть помогает.
– Ля-лё-лё, – звонок прозвучал коротким набором нот. Где-то там, в зазеркалье, одна из виртуальных секретарей мэра договорилась с «домработницей» студии.
Выждать полсекунды, нет, секунду, включить связь.
– Доброе утро, Григорий Юрьевич, – правильно, с достоинством, улыбнуться.
– Приветствую вас, Греча, – мэр любил общаться с богемой, но культурно. Потому в ход шли «псевдонимы» художников, перемешенные с канцеляризмами.
– Верно ли я понимаю, что у вас есть интерес к оформлению церемонии открытия?
– Это соответствует действительности.
– Чемпионат по баскетболу?
– Корректнее будет «Спартакиада». Но! – мэр со значением поднял палец, – Вы не сможете заявлять своё авторство предварительно или в режиме реального времени.
– Сроки снятия анонимности?
– Не менее двух суток.
– После церемонии?
– Разумеется нет, – тот даже не улыбнулся, – После закрытия.
– Эти два представления – начала и конца – должны быть парными...
– Вы хотите удвоить выплаты, Греча?
Греча напрягся. Пора.
– Григорий Юрьевич, при налоговой льготе для художников я подпишу любую зарплатную ведомость. Но хочу получить деньги за открытие. И славу – за обе церемонии.
– А если гонорар будет распределяться в соответствии с хронометражем открытия и закрытия? – оживился мэр.
«Ну ты жадная гнида», – подумал художник.
– Это возможно, если у зрителей не возникнет вопросов о слишком короткой увертюре.
– Диспропорции не могут достигать двух и более раз, – кивнул градоначальник.
– Да, – художник изобразил задумчивость, – Это меня целиком устраивает.
– Хорошо. Контракт будет подготовлен и заключен с вами завтра. Приходите.
– Всенепременно, – Греча улыбнулся и продолжил улыбаться появившейся заставке. Потом развернулся и ударил по боксёрской груше, которую повесил тут специально для разрядки.
Открытие в два раза короче закрытия, и значит две трети денег за церемонии придётся откатить. Греча рассчитывал на половину. Надеялся объявить авторство во время чемпионата. Но градоначальничек не только сволочь бездушная – он ещё трус. Боится скандала с хейтерами, хотя ему-то какая разница? Чтобы успеть к декабрю – придется раздраконить нейронку и лежать часами в виртуальности, чтобы просмотреть все ракурсы. Шедевр должен быть шедевром. Взять что-то из их старых наработок с группой, а дизайн из хорошего дизельпанковского биотеха – перелицевать под баскетбольные образы. Тогда ребята будут танцевать у себя в капсулах, а голограммы живых моторов – блистать на арене. Остаткам команды придётся напрячься, всё должно выглядеть идеально.
В предчувствии скандалов на репетициях и бессонных ночей Греча прикрыл глаза и на минуту погрузился в мечту. Как здорово было бы снова с Дарьей оказаться на том коралловом островке – чтобы хижина, земли вокруг с футбольное поле и океан. Никуда не надо спешить, из всего интернета только развлечения, можно встречать все рассветы и провожать закаты. Блаженный покой. Любовь. И разлитое в воздухе счастье.
Хорошо, что мэр не вспомнил про конкурентов, не стал через них цену сбивать, – родилась в голове художника приятная мысль. Хотя подрезали ему крылышки, всё-таки, подре...
Звонок.
– Это полиция, – голос Агнессы.
Секунда паники – ну как же быстро всё! – но потом он видит двух лейтенантов перед входной дверью, и «домработница» услужливо рисует рядом с их головами таблички: «убойный отдел», фамилии, сроки службы.
– Проходите, господа.
Хоть Греча и не убивал никого, но осторожность штука такая – требовательная. Потому, когда в студию зашли гости, художник подключил все юридические утилиты Агнессы, и добавочно назначил видеомост-консультацию с адвокатом.
– ...мы ищем Каппельера, Константина Борисовича, находится ли он в этом помещении или вы располагаете сведениями о его последнем место...
– Стоп. – поднял руку художник, – Каплю я три дня назад уволил. Здесь его быть не может, я бы запрос в полицию отправил.
– Подтверждаю, – аватара домработницы поклонилась с ближайшего экрана, и на мобильники полицейских ушли копии документов.
– Последний трудовой контракт подозреваемый заключал с вами.
– Подозре... – и тут Агнесса зажгла страницу с городского сайта полиции.
«Розыск!» Фото Капли. Убийство.
– Ничертасебе... – Греча поглубже вздохнул, но почти мгновенно взял себя в руки, – Господа, я могу выдать полный психологический портрет подозреваемого, множество записей с ним, а также указать место, куда он мог сбежать.
Один из лейтенантов вопросительно вздернул бровь, и Греча немедленно начал говорить о себе много хорошего.
– ...так же Капля принимал участие в хэппенинге «Лемминги», которая двенадцать артистов в костюмах леммингов, но с ангельскими крыльями, бросались с крыши консерватории. Они якобы разбивались насмерть и потом, в крови, брели навстречу прохожим...
Та часть мастерской, где порядка навести никогда не удавалось, послужила идеальной сценой: Греча ходил от одной кучи оборудования к другой, от большого 3D-принтера к роботу-швее, и вдохновенно вспоминал.
– Почему вы его уволили, гражданин Гречишин? – терпение лейтенантов закончилось на третьей куче. Или они выяснили, что хотели.
– Шпион, – коротко ответил Греча.
– Уточните.
– Господа, вы знаете как сейчас сложно стать известным художником? Хейтеры. Эта тупая и завистливая сволочь сбивается в стаи, может затравить любой талант. И даже стаи сами по себе не так опасны, как уроды вроде Бобовича.
– Николай Семенович Бобович? – у лейтенантов синхронно чуть напряглись мышцы шеи, на долю градуса склонились головы (это заметила Агнесса).
– Волчара редкий. Двадцать лет с ним воюю, – Греча почувствовал, как в голосе прорезается злоба, – Если б не он, я бы столько заказов получил, а не эти нейрон.... – вдох, выдох, себя надо держать в руках, – Словом, он тупо купил Каплю тысяч за пятнадцать рублей, что ли. Пошел слив информации. Вот видео – я рассказываю команде, на общем сборе в мастерской, о своих подозрениях. Вот Капля не отпирается, и уходит.
– Мы изучим данные материалы, – кинул правый полицейский.
– А что можете сказать о Каппельере? – уточнил левый.
Грече подумалось, что при следующей встрече трудно будет различать этих стандартных лейтенантов.
– Держит себя в форме, отлично танцует, тут без вопросов.
– Балетун...
Ага, вот этот с родинкой теперь врезался в память.
– Какими словами только не называют бывших артистов балета, – художник проявил профессиональную солидарность, и картинно возвел глаза к потолку, – У меня он три года тусовался. Нервный. Резкий. А, еще холода боялся – только зима, он вечно в своих унтах с климат-контролем, в куртке. Они ему обходились дороже мопеда.
– Вы использовали его профессиональные навыки для взлома сайтов или другой хакерской деятельности?
– Нет, – спокойно ответил Греча, – Не использовал. Любителей хака мне только в деле недоставало. Для акционизма я нанимаю лицензированных специалистов со стандартными теневыми разрешениями.
Судя по скучным лицам полицейских, эту версию они уже проверили.
– Господа, может быть вы оцените новую эстет-концепцию? Свежий взгляд, ну вы понимаете?
Над панелью появились две голографические головы полицейских, одетые в кепки телесного цвета. Украшены эти кепки были пятном, памятным для стариков – им щеголял последний советский лидер.
– Благодарю, вы оказали содействие полиции, – лейтенанты поняли, что их вежливо просят на выход.
– В случае новых обстоятельств дела мы вызовем вас повесткой, – и немного обиделись.
Художник с радушной улыбкой закрыл за ними двери. Подумал, что хорошо бы иметь несколько боксерских груш, и не вырастет ли из этого арт-концепция?
*
Басы из подвальной студии заставляли вздрагивать всё здание – дряхлый краснокирпичный особняк под нарочито ржавой крышей.
Ворота с врезанной новенькой дверью, здоровенная надпись «сквот», обязательные мусорные баки.
Прохода требовали уже совсем другие полицейские.
Нет, не группа захвата, и даже не «служащий со страхующим дроном, допустимым при общении с потенциально опасными подозреваемыми». Просто старший из пары, уже поседевший и грузный, тут всех знал.
– Бобович!!!
В двери лязгнули замки, и она приоткрылась на пару пальцев.
– О, вот так и надо, чего только глотку драл.
– Драл, драл. – привратный дрон, обычный квадрик с крошечным динамиком, подражал ворону.
– Не обращая внимания, эти идиоты ни черта не боевые.
Молодой полицейский кивнул.
– Ну что, убийц в партию брать стал? – минуту спустя бывший участковый смотрел на опытного хейтера.
– Партия, убийца – что за слова? – крепкий, с очень короткой стрижкой, в спортивном костюме мужик, даже не встал от компьютера с полудюжиной дисплеев, – Или вы против справедливости?
– Так вот выглядит типичная берлога хейтеров, – старший полицейский сделал вид, что вообще не слышит хозяина квартиры, и проводит экскурсию для младшего коллеги, – Тут минимум трое хороших спецов нужны, чтобы первой рыбкой в стае быть. И один из них непременно сеошник, по ключевым словам.
– Ну ты мамонт, еще заголовки вспомни.
– Спец по экономике потребления нужен, который за эмоции покупателей отвечает. И главарь – вот такой чёрт вполне подойдет.
– Для кого «чёрт», а для кого – Николай Семёнович, – со значением ответил хейтер.
– Я его еще таким шкетом помню, сопливым, а теперь какой клиент стал – втроем не упаковать.
До хейтера вдруг дошло, что старший сдает дела.
– Начинал он с «Замочной скважины», старенькой проги. Шпионство за соседями, и чтобы все по закону.
– Мания двадцать третьего? – молодой полицейский хорошо контролировал эмоции, особенно мимику лица. Хейтер был готов спорить, что у него имплант.
– Да, только начиналась вся эта погань. Плюс налоговая закусилась, кризис этот всё не проходил. Короче, стали по знаменитостям работать.
– Тогда мы с ним познакомились, – хейтер подмигнул молодому, – Соо-о-всем другие разговоры были. Общественная помощь полиции, слом шаблонов, новое мышление. Как тогда богему травили, сейчас и не поверит никто...
– Надо было тебя нормальным стукачком сделать, – пожилой полицейский вытер пот со лба.
– И тогда не вышло, и сейчас ты ведь не за этим пришел, а, Петрович? – хейтер прищурился.
– Козёл из твоей банды, дансер балетный – он где?
– Не здесь.
– Я могу поискать.
– И напрасно.
– Ордер на обыск может быть предоставлен оперативной группе в режиме реал...
Хейтер посмотрел на молодого, как на пустое место и нажал кнопку. Короткая сирена, беготня где-то за дверью, суета.
Но вместо двери – открылся люк в полу.
– Добрый день, граждане. Я адвокат Николая Семеновича Бобовича, и если у вас есть к нему какие-то вопросы, то попрошу...
Адвокат был без галстука, в только застегнутой рубашке. Объемистый живот еле-еле проходил в люк.
Пальцы молодого полицейского лихорадочно забегали по виртуальной клавиатуре – но это действительно был адвокат, он точно мог здесь находиться, и вообще-то послужной список у него был не самый паршивый.
– Эти двое явно нашли друг друга, – кивнул на молодого полицейского хейтер, – Может серьезно поговорим?
Седой, не чинясь, подсел за стол к «подозреваемому в содействии».
– Балетный этот человека убил, ну ты в курсе. Причем тупо для удовольствия. Ты за ним похожее замечал?
– Капля денег хотел на борт принять, это было. Проекты бредовые, без шансов... Суетился много, последние дни так точно. Но чтобы человека? Вот так?
Полицейский показал на своем планшете реконструкцию убийства.
– Там авторегистратор старый в окно был направлен, кусок сцены заснял.
– Я на него сам всех собак спущу, – хейтер забарабанил пальцами по столку, – А вы его должны быстро хакнуть. Он электронику очень любит, значит в сети следов много.
– Он, Колька, много чего умеет, этот балетный. Не будь там регистратора – так быстро не вышли бы. И еще. У него неприязненные отношения были.
– С художником?
– Нет, с бывшим директором театра. Который его из Краснодара пригласил, а потом труппа медным тазом накрылась.
– Та-а-ак. Весело. Тело нашли?
– Нет дела, потому что найти не можем. И раньше, чем через сутки даже без вести пропавшим назвать нельзя.
– Какой-то этот Капля слишком продуманный получается, верчёный.
– Вот и я о том, – кивнул седой полицейский, – Смотри, Колька, если этот танцор от вас деньги получать продолжит, я за тобой сам прилечу. Типа, Карлсон с пулеметом.
– Намёк понял...
*
– Все здесь? – художник приветствовал восьмерых гостей, рассевшихся по стульям и скамьям его мастерской, – Немец и Сашка на связи?
– Мг, – Агнесса утвердительно подмигнула огоньками на пульте.
Посмотрел на собравшихся, улыбнулся Дарье. Уже скоро как десять лет вместе, надо думать, что на годовщину дарить, а тут приходиться оскал всем показывать.
– У меня для вас три новости – плохая, очень плохая и зарплата, – Греча чувствовал, что продрог. Вроде и тепло, а без ванны согреться не получалось. Чертов октябрь.
– Давай уже Греча, мы про Каплю знаем.
– Нееее.... Наш «балетун», – художник передразнивал произношение полицейских, – блокирует перфомансы. Мы можем давать представления с кровью, пока его не поймали? Что? Ничего не можем. Тут же хейтеры впаяют «моральное содействие» убийце, и тема эта у них пойдёт. Куда потом деваться?
– А сеть?
– Ты можешь конкурировать с прогами-лольками, Боря, или с вокалоидами? – ласково спросил художник, – Ты еще с котятами и совятами за умиление потягайся. Понятно, как нас зажало?
Виртуальные дикторы, говорящие головы в справочных службах, вся массовка в фильмах и почти все актеры – уже не были людьми. Свободных ниш на рынке оставалось всё меньше.
– Здесь и сейчас у нас остаются только кулинарные номера, – художник хотел выглядеть мрачным и нервным начальником, да и выглядел раздражённей некуда, – А что надо для хорошего выступления в ресторации? Скажите мне, друзья?
Когда подчиненным говорят «друзья», и прочие маркетинговые словечки, хорошего можно не ждать.
– Нужна хорошая игра мышц у мужиков и приятные пропорции у женщин. А как это сможет увидеть клиент, если эти парочка идиотов сделала себе динамическое тату на весь торс? Немец, ты на сторону работать решил? Сашка, а ты его за хвост удержать не смогла?
– Чего это на сторону? – возмутилась Александра, – И вообще этот перманентный макияж, он сойдет...
– Вот как сойдет, так милости прошу обратно. А до тех пор будете у музейщиков чучелами подрабатывать, майя недобитые. С вами конец связи, козлики.
Он обхватил себя ладонями за плечи, потер. Вдохнул-выдохнул.
– Есть и хорошие новости.
Греча на секунду выпал из диалога, накатило одно из видений-рефлексий, которые куда чаще бывали у него в молодости. Вот он – акционист с замашками режиссера, человек с кудрявой взъерошенной шевелюрой и тревожными серыми глазами. Вот его команда – у всех есть дипломы, каждый и клоуном немного может, и мимом, и гимнастом, и про пикториализм лекцию прочтет, и с «Кушать подано» не потеряется. Сто лет назад с такой труппой он бы порвал любой театр. Ведь он видит – видит! – истинную красоту человеческого движения и жеста, он знает, как выстроить действие на этой красоте, закрутить интригу, связать сюжет. Но что они могут против совершенного актерства электронных образов? Вот скорлупка его студии, такие прочные стены которой не могут укрыть от ветров истории – если смотреть сверху, то зеленая крыша лишь цветная галька на каменном пляже города, который удается, удаляется...
За окном пролетел полицейский беспилотник, Агнесса через наушник прибавила громкости жужжанию его винтов.
– Да, хорошие новости, – перед своими нельзя было выглядеть потерянным и слабым, – Этих двоих я в карантин отправил, потому что не только дебилы, но и болтуны. Я вас всех очень люблю, только если кто решит к хейтерам пойти, мне проще будет разогнать всех к чёртовой матери, а потом новых набрать. Итак!
Он выдержал паузу.
– У нас есть шанс поработать на хорошем спортивном мероприятии...
*
Хейтер знал, что художник знает, что всё в мире течёт.
Информацию о чем-то живом невозможно замуровать, положить под сукно, укупорить. Восемь человек могут молчать, но десятки программ отслеживают их активность.
Вот их перемещение за последние сутки. Вот график таких же перемещений за последний год – и пиковые события на этом графике. Их собрали лично. Заглушили сеть.
Двоих, похоже, уволили.
Надо было копать.
Люди слишком много говорят. Надо просто прислушиваться с ним – быть во френдах, читать колонки, просматривать фотографии.
Не пропускать детали. Или хотя бы внимательно читать подсказки, которые дают программы.
Среди облака френдов, которое окружало артистов и подмастерий Гречишина – была дюжина фальшивых образов.
«Улучшение эмоционального фона». «Скачок в оптимизме». «Планирование долгосрочной покупки». «Погашение долгов».
Если жить стало лучше, жить стало веселее, то это заказ. А Греча – творец городского масштаба, лучший из полудюжины конкурентов – даже на небольшой аванс расщедрился.
Просто чудесно.
Что может упасть в руки этой шайке клоунов?
Уже через полчаса работы Бобович сузил круг поисков до двух мероприятий – баскетбол и ледовый дворец. В смысле – открытие ледового после ремонта.
Дальше – надо было ждать, пока кто-то из труппы Гречи проговорится, но тут на подмостках появлялась её величество «деза». Будут фантазировать, обманывать, изгаляться. Утечка может быть фальшивой.
Купить задешево кого-то из Гречиной команды больше не выйдет – страх и надежда работают сейчас в паре.
Надо было ломать аккаунты, и Бобович слил информацию «второму номеру», то есть хакеру Серёге.
Хейтер отлично знал, что будет потом – раскиданные по форумам ссылки, хор ботов, аватар, и той маленькой клаки, которую он собрал за эти годы.
Получится зрелище.
Распад известного артистического образа – то немного, что люди еще могли отыгрывать лучше своих виртуальных подобий. Агония теряющейся славы, уходящей сквозь пальцы репутации. Она тянется две недели, как хороший мини-сериал, с неизбежными предательствами, ссорами, если повезет, то и попыткой самоубийства. Постановочной и глупой, как всех их инсталляции...
Так Бобович зарубил уже не один проект и отлично знал, что надо делать в первую голову.
Предохраняться.
Вывел на экран карту своих собственных красных линий.
Заступ за любую из них – означал превращение самого хейтера из охотника в дичь. Потому как среди волчьей стаи, которую он наводил на очередных жаждущих славы и бабла павлинов – были сволочи, готовые ударить вожака в спину.
Ничего личного, просто им тоже нужно место под солнцем. Или же все очень личное, и они ненавидят его куда больше «звездунов шоу-бизнеса». Результат один – измена.
Потому Бобович редко светил собственную физиономию – предпочитал мультяшные аватары. Их медленней очеловечивают. Щедро давал тексты на озвучку всем попутчикам. Не стеснялся заслониться адвокатом.
Главное – не примелькаться.
Есть, мол, такой Бобович, хорошо темы копает, но вперед не лезет...
Сам хейтер не испытывал такой жгучей ненависти к художнику, которую думал внушить толпе. Подобные чувства вредны для бизнеса. В дни самых острых скандалов он ощущал себя скорее серфингистом, оседлавшим волну, чем злющим бульдогом. Ненависть к артистическим знаменитостям в сердцевине своей содержала зависть: чего эти вот мелькают на экранах, и денег у них много, хотя интереснее смотреть на аватары? Я ж тоже могу нарисовать такое или сплясать, или придумать... На сайтах, где художники-любители собирали донаты уж сколько лет шла лютая рубка – кто настоящий творец, а кто под управлением нейронки картины рисует. Реакции публики просчитывались как столбики в таблице умножения. И легко стоять на доске, чувствуя под ногами всю мощь громадного вала, который вот-вот ударится о берег – но нельзя терять равновесия, нельзя увлекаться позёрством.
Проблема в том, что красные линии начинали сплетаться в натуральную клетку.
Греча будет вопить. Как он будет вопить о клевете! Артистично и с надрывом в голосе. Проблема в том, что будет называть имя. Увязка с лицом – машина выдавала шестнадцать процентов корреляции.
Терпимо, но это требовало снижения активности на форумах.
И еще фактор убийства.
Что художник-акционист три года держал у себя такого маньяка – это верный гроб для его репутации, особенно, если подать красиво. Но Капля не станет молчать и про денежку от хейтера. Что он из-за решетки наговорит – это уже мало кого интересовать будет, а вот если всё заявит до ареста, если все обставит...
Капля из ценнейшего актива, который должен был сыграть свою роль при распаде «гречневой» студии, стал пассивом.
Вдруг заболела голова. Надо было отвлечься, походить по комнате...
Пискнула внутренняя почта.
«Всё просто, как валенок. Видео от крота пригодилось. Гимнаст ихний держал пароль на видном месте, просто вбивал его задом-наперёд. Держи»
Точно. Шпионское видео с единственной тренировки...
Бобович замер.
Полгода назад он бы прыгал от радости – это верняк. Гарантия распада студии. Еще один скальп над камином и хорошие рекламные денежки.
Но не сегодня.
Зря он гнал мысли о проблемах. Когда пришел старый знакомый в мундире, он слишком опасался, что полиция прямо сейчас потрошить «сквот», или вернется через пару часиков, уже с документами и электронными «нюхачами», чтобы разобрать здание по кирпичику. Прятал всё незаконное. А конспирация – это всегда утомительно. А надо было сразу подумать про Каплю, вычислить последствия...
Бобович стал кругами ходить по комнате, пытаясь родить какую-то оригинальную комбинацию, какой-то финт, который позволит ему съесть рыбу на ёлке.
Перед глазами мелькали ножи на подставках, фотографии сына, не собранный еще «чешуйчатый экран» во всю стену и остатки обоев.
Изредка пинал мебель...
*
Греча подчищал хвосты.
Так он называл чтение старых документов и замороженных форумов. Агнесса быстро фильтровала стандартную чепуху, оставляя человеку только серьезную конкретику и двусмысленности.
Очень полезная привычка, особенно с бывшими коллегами. Люди слишком плохо помнят, что они писали месяц назад.
«...будем как футболисты...» «...какие вот сволочи и не будут записывать премиальные по стенке...» «...от линии пройдет, полтинник сверху, ну не буду я прыгать...»
Обрывки проматывались, пропускались без напряжения сознания.
«...ну пробежка у нас весной будет, в кольцо не влезем...»
Поначалу Греча зацепился за баскетбольную тематику – до того «балетун» фиксировался на футболе.
«...я уже представляю – это фуэтэ в мячом в окружении дюжины корзин, яйцеверчение...»
Греча побледнел.
Интуиция артиста – это какой-то кошмар. Номер с мусорными бачками и пакетами мусора, они тогда оттаптывались на площади. Но запись сделана две недели назад. В голове только зрели задумки по будущей композиции открытия, над ней еще работать и работать, а это долбаный балетун вдруг всё понял??? Память услужливо выдала картинку движений Капли на последней тренировке. Чертов язык тела, его понимаешь, только когда уже поздно – он явно намекал на баскетбол, на удары мячом об пол.
– Агнесса, как у меня с нервами?
– Сейчас вы держите себя в руках и готовитесь делать дыхательные упражнения, – спокойный, обволакивающий голос отогнал подступающую панику.
Сесть ровнее, развести руки, вдох.... Выдох...
Темнота перед глазами отступила, а через минуту и жизнь перестала казать только чередой темных полос.
Можно было подумать.
Следаки – будут копать. На суде нужен мотив – а вдруг его художник заставил? Будут проверять версии, что гражданин Гречишин решил выйти в экстрим-арт, или хотя бы попробовать свою студию в этом направлении.
Хорошая штука, эта дыхательная гимнастика – руки не дрожат.
Есть ненулевая вероятность, что его возьмут прямо там, в мэрии, на подписании контракта. Потому что звонок наверняка перехватили, и....
Надо еще подышать, решил художник.
Подышал, сходил на кухню за тарталеткой – он уважал копчёную рыбу – потом выпил наперсток коньяку, и даже думал закурить сигару, но остановился.
Прямо там его не возьмут. Нет факта передачи денег. И по намекам доказывать преступное намерение – это же бред.
Но информация всплывёт, и денег за контракт студии не видать.
Прижмут...
Посмотрел на скульптуру с бесконечной гильотиной – сверху выпадали все новые и новые лезвия, а зеленая карамель выдавливалась и вылавливалась из дырки.
«Мой инструмент – свобода воли», – сам же говорил такое на каждой презентации.
Надо реализовывать эту волю, рисковать. Зайти в образ травимого толпой художника. Денег с мэра взять не выйдет, но славу можно будет продать.
Расхрабрившийся Греча мгновенно составил план действий.
Первым делом бросился к шкафу, сам – не доверив Агнессе – осмотрел костюм. Роскошное пальто с нашивками, здоровенными карманами и объемистым капюшоном. В таком можно было сыграть капитана галактического крейсера и спокойно пройти по городу – в психушку не заберут.
Очень, очень хорошая вещь.
Второй пункт – запись в общем чате труппы.
Он не может не течь, и у Капли есть к нему доступ – пароли не менялись.
«Отличная новость. Меня приглашают в мэрию – завтра!!! Конкретную причину здесь писать не буду, но вы поняли».
«Поняли!»
«Ура!»
«Даешь потребительскую корзину...»
Чат предсказуемо отозвался радостными бессмысленными репликами и парой туманных баскетбольных намеков.
Греча таки не выдержал, потянулся за сигарой.
– Агнесса, душенька, сколько у меня под контролем закрытых чатов и сообществ.
– С запороленным входом?
– Именно... – надо было подумать, как точно, наверняка довести информацию до «балетуна», так, чтобы не спугнуть мэра и не дать слишком зарваться хейтерам.
*
Бобович поднимался по лестнице и готов был последними словами крыть сволочей, которые так поставили пожарные выходы, что надо было подниматься до пятого этажа, потом спускаться до второго и только потом лезть в служебный лифт, чтобы подняться на седьмой этаж, в приёмную.
Мэр наслаждался лучшим видом на старый город.
Хакнуть систему опознания не удалось, контур безопасности тоже, потому в здание Бобович прошел как посетитель. Без единого «специализированного средства физического воздействия» и пришлось давать крюк, чтобы не попасться на глаза людям.
Людей как раз было мало – мэр городился автоматизацией городских дел, и служащие ему были нужны больше для представительских нужд и для комплектации собственной группировки. На этаж полноценно жил едва ли один офис-комната и парочка кабинетов, где обитали либо совсем никчёмные людишки, либо подлизы-карьеристы. Если ориентироваться по звуку радио, то всё легко.
