Текст книги "Пепел Эдема (СИ)"

Автор книги: Станислав Никсман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Один шлюз всё ещё заминирован, – напомнил Амир, раскрыл чехол на поясе и достал оттуда радиодетонатор. – Держи. У скобы всего три положения. Сейчас она на предохранителе. Выбирай любое из оставшихся, нажми и отпусти кнопку. Камеру разорвёт и выбросит всё её содержимое в космос. Если Микаэль и уцелеет после взрыва, он окажется снаружи.

– Маддс ведь не полный идиот, – возразил Даниэль. – Вряд ли он забыл помещение, где пристыкован шаттл. Зачем ему лезть в шлюз, в котором буду находиться я?

– Затем, – Амир вручил Иссерлэйну ПСМ Архангела. – Без этой штуки Полководец всего лишь гость на Ковчеге, а не хозяин. Но пока он тут скучает, никому будет нельзя ступить на борт корабля. Зачем оставлять такой «подарок» тем, кто однажды захочет навестить «Отца»?

В этот момент двери в Оружейную дрогнули, словно были готовы вот–вот раскрыться. Чуть ниже того места, где находился замок появилось крупное оранжевое пятно, от которого повеяло жаром.

– Микаэль уничтожил Команду и теперь плазменным мечом пробивает себе путь, – раздался голос бортового ИскИна.

– Идём, – Джазим подхватил Даниэля под руку и они отправились в следующий коридор.

«Отец» заблокировал за ними и второй проход.

На перекрёстке, ведущем к шлюзовым помещениям, настало время разделиться. Амир крепко пожал руку Даниэлю на прощание, и пообещал рассказать о его подвиге остальным колонистам.

– Плевать мне на статус героя, – отмахнулся Иссерлэйн. – Просто передай Тали, что я любил её все эти годы. А Галю скажи – он был мне как родной сын.

– Будь уверен, они узнают об этом.

Джазим дождался пока Даниэль уйдёт в свою комнату, дверь в которую тут же запечатал «Отец».

В дальнем конце коридора уже появилось новое огненное пятно. Микаэль справился с первым препятствием и теперь резал следующее своим клинком.

Амир поспешил убраться с Ковчега.

Андроид стремительно поднялся на борт челнока, задраил люк, нырнул в кресло пилота, запустил подпрограмму отстыковки и только затем накинул на себя ремни безопасности.

Катер вздрогнул и стал медленно отдаляться от материнского корабля.

Джазим не включал главные двигатели, регулируя положение шаттла вспомогательными соплами. Он выбирал лучшее место для обзора, хотел убедиться, что их план сработает.

За коррекций прошло несколько томительных минут.

Внезапно правый борт Ковчега, где располагалась посадочная площадка, вспучился, раскрылся словно странный экзотический цветок. Из развороченного шлюза выстрелил короткий язык пламени, и в космос вырвалась плотная туча обломков. Огонь мгновенно погас, но разрушение корпуса на этом не прекратилось.

Микаэль зря вскрыл сразу несколько секций своим клинком. Последствия грозили принять катастрофический оборот. Перешеек, соединявший мостик и основную часть корабля, деформировался прямо на глазах.

«Ещё чуть-чуть и рубку, вместе с навигационными и связевыми антеннами оторвёт от остального корпуса», – понял Джазим.

Через какое-то время стало ясно, что столь грандиозных разрушений не случиться, но, даже оставшийся единым целым, Ковчег выглядел теперь непригодным для дальнейшей эксплуатации.

«Ничего страшного. Ремонтные дроны устранят неисправности. Хотя, даже не представляю, сколько потребуется времени на полноценное восстановление. Интересно, сохранилась ли связь?»

Амир протянул руку к консоли радиостанции. Выбрал частоту Ковчега. В эфире было пусто. Только шипение и треск помех нарушали тишину.

Джазим покрутил регулятор настроек в разные стороны, предполагая, что частота могла сбиться. Хотя и не слишком надеялся на такой вариант. Андроид своими глазами видел, какие повреждения были нанесены кораблю.

Неожиданно, сквозь помехи пробился слабый сигнал.

Знакомый идентификатор!

Амир хмыкнул и вгляделся в обломки, удаляющиеся от Ковчега. С некоторым трудом он различил среди разнокалиберного мусора человеческую фигуру.

Это точно был Микаэль.

Джазим настроил передатчик на нужную частоту, наклонился к микрофону и пожелал:

– Счастливого пути, братец! И помни главное: как достигнешь нового мира, не повторяй старых ошибок.

Довольный своей шуткой, революционер тут же отключил радио, чтобы не слышать тех слов, которые Микаэль мог сказать ему в ответ.

У Джазима зародились опасения, что Маддс успел забрать свой ПСМ у Даниэля, и может вернуться на Ковчег, используя тягу повреждённых крыльев. Поэтому Амир провёл несколько часов дрейфуя поблизости и наблюдая, как тело Архангела удаляется от корабля.

Решив, что прошло достаточно времени, Джазим включил двигатели и направил шаттл вниз.

Андроид намеревался переждать период активности вируса в кратере Мегиддо. Вулкан находился на приличном расстоянии от любых поселений, к тому же в тех краях совершенно отсутствовала живность, способная распространить заразу дальше по Эдему.

Глава 16

Посадочный катер, с золотыми орлами Панъевропейской Коалиции на бортах, отделился от брюха корабля-носителя и начал плавный спуск к рыжей поверхности Марса.

Конечной точкой полёта был научно-исследовательский комплекс «Эон», где, по официальной версии, десятки тысяч человек занимались вопросами терраформирования и колонизации. Это колоссальное сооружение располагалось глубоко под поверхностью равнины Утопия – округлой низменности в восточной части северного полушария планеты.

Лиам Оттенберг, избранный в начале года на должность Генерального секретаря Панъевропейской Коалиции, поднял левую руку и перевёл наручный хронометр в марсианский режим.

На табло высветилась дата «Март 25, 2480» и точное время «13:60».

Продолжительность солнечного дня на красной планете отличалась от земного на 39 минут 35 секунд, поэтому все устройства измерения времени приходилось переключать на чуть более продолжительный «марсианский» час, который был длиннее земного примерно на 1,6 минуты.

«Какого чёрта я тут забыл?» – раздражённо подумал Лиам, глядя в иллюминатор на приближающуюся поверхность планеты.

Положение дел на Земле принимало критический оборот. Неужели надо было вот так всё бросить и потерять почти четыре месяца на посещение, пусть и самого передового в Солнечной системе, научного предприятия?

Голод в Индии. Самая настоящая война в ЮАР, где Азиатский Союз посмел использовать запрещённые виды оружия, даже «грязные бомбы»! Десятки конфликтов в Старой Европе, за которыми стояли террористы и политические аутсайдеры всех разновидностей.

Неужели визит на Марс был важнее участия в решении проблем, грозящих со дня на день обернуться тотальным хаосом?

«Разве что у безопасников появилась информация о готовящемся покушении на нового генсека. Моя предвыборная программа вызвала большой резонанс в обществе. Кто-то из радикалов мог решиться на отчаянный шаг. Одиночка или группа единомышленников. Поэтому меня решили спрятать подальше? Пока не устранят опасность? Вполне вероятно».

Оттенберг бросил короткий взгляд на начальника личной охраны. Тот сидел слева и читал последние новости с дисплея своего коммуникатора. Остальные телохранители располагались в соседних креслах спереди и сзади. За всё время путешествия они обменялись с секретарём может десятком фраз, не более. Крепкие и неразговорчивые профессионалы достались новому генсеку «по наследству» от предыдущего главы Панъевропейской Коалиции – Алехандро Герреры.

«Эти ничего не скажут, сколько не расспрашивай, – мысленно вздохнул Лиам, – таковы инструкции».

Он отвернулся к иллюминатору и продолжил рассматривать унылые пейзажи.

Минут через сорок шаттл завис над территорией комплекса «Эон». Челнок выпустил шасси и мягко коснулся посадочной площадки. Двигатели перестали реветь, но кабина продолжала изредка вздрагивать. Платформа, на которой стоял космический катер, медленно опускалась в глубины Марса.

Наконец движение вниз прекратилось. Шаттл был доставлен в просторный, ярко освещённый ангар. От одной из серых бетонных стен к правому борту корабля протянулся телескопический трап. Пилоты оставили свои места и занялись разгерметизацией входного люка.

Вскоре Лиам Оттенберг, сопровождаемый группой охранников, покинул кабину катера и ступил на территорию исследовательского комплекса.

Ослабленное притяжение Марса не показалось генсеку особо отличающимся от земного. Полтора месяца, проведённые на борту корабля-носителя, где практически отсутствовала гравитация, давали о себе знать.

По завершении короткого таможенного досмотра, к прибывшей группе подошли два человека в белой униформе. Оба научных сотрудника носили странную эмблему на уровне сердца – очень похожую на герб Панъевропейской Коалиции, только вместо двух орлов там были изображены два ворона.

– Добро пожаловать на Марс, господин Генеральный секретарь, – протянул ладонь самый старый из мужчин, седой и с бородой. – Можете звать меня доктор Хугин.

– Просто Хугин? – Лиам ответил на рукопожатие. – Это имя или фамилия?

– Сотрудникам «Эона» разрешено использовать только псевдонимы. Таковы требования безопасности.

– Понятно. Можно узнать кодовое имя вашего коллеги?

– Конечно, – седобородый кивнул в сторону худощавого брюнета, – доктор Мунин.

– Можно было догадаться, – Лиам пожал руку второму учёному.

Охранники Оттенберга молча стояли чуть позади и сбоку. Знакомиться они не собирались. Соблюдение правил этикета в обязанности телохранителей не входило.

– Прошу, – доктор Хугин указал на двери в дальнем конце комнаты.

Учёные развернулись и зашагали вперёд. Лиам и его сопровождающие последовали за ними.

– Господин Геррера что-нибудь рассказывал вам об этом месте? – поинтересовался Хугин, когда группа миновала двери и вошла в следующее помещение. – В частности, о подразделении «Око Вотана»?

Новый зал оказался платформой ожидания монорельса. С двух сторон к прозрачным герметичным камерам подходили ветки местной транспортной системы, исчезающие в толще Марса. В одном из таких отсеков их ждал пустой матово-стальной вагончик.

– Нет, – честно признался Оттенберг, осматриваясь. – Он лишь сказал, что мне надо обязательно посетить Марс, до того как я своими решениями начну влиять на мировую политику. Вдаваться в детали и отвечать на мои вопросы Алехандро отказался.

– Геррера всё верно сделал. Правила соблюдения секретности распространяются и на бывших политиков. Рад слышать, что он об этом не забывает.

Пассажиры вошли внутри вагончика и заняли свободные места. Учёные сели на отдельно стоящий ряд кресел в передней части, туда же они пригласили Лиама. Двери закрылись, тихо шипя воздухом. Черноволосый Мунин поднял руку и провёл по экрану своего браслета-коммуникатора. Прозрачный отсек раскрылся выпуская капсулу монорельса.

– Куда направимся в первую очередь? – проявил любопытство Оттенберг. – Покажете новые двигатели? Кислородные процессоры для терраформирования Марса? Лабораторию искусственного интеллекта? Ещё что в этом роде?

– Вижу, вы немного подготовились к визиту, – улыбнулся седобородый. – Однако, совершенно ни к чему демонстрировать все местные проекты. Большинство разработок в ближайшие годы поступит в массовое производство. Что-то окажется на гражданском рынке, но ряд изобретений попадёт лишь к военным. Так или иначе, о судьбе каждой из этих новинок вам доложат соответствующие специалисты на Земле.

– Тогда я совсем не понимаю, почему мне столь важно было сюда попасть?

– «Эон» разделён на уровни, согласно важности и секретности проводимых исследований. Мы сразу отправимся туда, где гостей практически не бывает.

– Интересно, чем занимаются.

– Столь далёким будущим, что вы и представить себе не можете.

– О, я и сам способен предсказать развитие событий. При плохом сценарии на десятилетие вперёд, а в лучшем варианте на век-другой.

Хугин понизил голос и спросил:

– Что скажете о тысячах лет?

– Вы так оптимистичны, – хмыкнул Лиам, – словно не читаете новостей с Земли.

– У нас иные источники для прогнозирования. Информация о свершившемся и уже происходящем, то есть о прошлом и настоящем, на самом деле бесполезна в области истинных предсказаний – так устроена наша вселенная, – загадочно улыбался Хугин. – Находясь на посту Генерального секретаря вам, господин Оттенберг, придётся принимать решения, порой непопулярные, но обеспечивающие стопроцентную вероятность будущего, в котором человечество не исчезнет, как вид. Поступать иначе в нынешних реалиях – верная дорога к хаосу.

– Вы меня разыгрываете. Нельзя спланировать тысячелетия развития!

– Я абсолютно серьёзно, со всей ответственностью, заявляю – такое возможно. Именно поэтому мы встретились до того, как вы активно начнёте влиять на судьбы миллиардов людей. Вам необходимо узнать, что ждёт нас всех впереди. Это поможет совершать выбор, сколь тяжелы бы ни были его ближайшие последствия, по сравнению с положительными результатами в долгосрочной перспективе. Мы станем вашим персональным маяком, способным развеять тьму неопределённости.

– Так вот почему Геррера настаивал на этом визите, – поражённо прошептал Оттенберг. – Вы снабжали Алехандро информацией! Сколько генсеков вы консультировали?

– Проект «Око Вотана» возник тридцать лет назад. В то время ни у кого не осталось сомнений, что новый Золотой Век закончился. Люди оказались заперты в материнской солнечной системе, словно в тюрьме, а борьба за истощающиеся ресурсы грозит перерасти в последнюю войну, где не будет победителей.

– Так и есть, – кивнул Лиам. – Задолго до первых конфликтов, все страны начали лихорадочно наращивать вооружения и присоединяться к крупным политическим блокам, которые вскоре снова стали «военно-политическими», как это было в нашем далёком прошлом.

– Вот с тех пор мы и занимаемся проблемами предсказания будущего. Причём довольно успешно. Вы – четвёртый руководитель мирового уровня, которому станут доступны тайные знания о грядущем, способные уберечь вид человеческий от полного уничтожения.

– Но как это вообще возможно?

– Имейте терпение, господин Генеральный секретарь. Скоро увидите всё собственными глазами…

Вагончик опускался всё глубже, петляя внутри подземных расселин, природного происхождения, и аккуратных искусственных тоннелей. Где-то через полчаса он вошёл в ярко освещённую трубу, что привела его к тупиковой станции, скрытой в толще скальных пород.

Центр данной площадки перекрывало глухое ограждение с укреплённым пунктом охраны – бетонным коробом с узкими бойницами в стенах. Едва вагончик остановился, как в полу открылось несколько отверстий, из которых вынырнули многоствольные турели.

Группа медленно вышла из капсулы монорельса. Телохранители заслонили Оттенберга, но оружие не достали. Хугин и Мунин попросили всех подождать на месте, пока они не согласуют проход на территорию сверхсекретного объекта.

Учёные встретились с дежурными на посту, и что-то тем объяснили. Турели скрылись в полу.

– Всё в порядке, – сказал Хугин. – Можем идти дальше.

За укреплённым постом обнаружился перекрёсток, ведущий в два противоположных коридора.

На развилке седобородый учёный остановился, обернулся и сообщил:

– Господин Генеральный секретарь, вы отправитесь с нами направо, в лабораторную зону. Налево – жилые помещения, столовая и комнаты отдыха, там телохранители могут скоротать время, ожидая вашего возвращения.

Оттенберг удивлённо поднял брови и вопросительно посмотрел на начальника личной охраны.

– Всё в порядке, господин Оттенберг, – ответил тот. – Алехандро Геррера неоднократно посещал это место. Каждый раз мы ждали его неподалёку. Ни у кого из нас просто нет достаточного уровня доступа к информации, которая находится за теми дверьми.

– Ясно, – вздохнул Лиам. – Что ж, тогда не скучайте.

Группа разделилась.

Оттенберг, в сопровождении учёных, повернул направо. Миновав несколько бронированных дверей, они оказались в просторной комнате, часть которой занимали высокие смотровые окна. Там, за стеклом, находилось куда большее помещение, разделённое на три изолированных друг от друга секции.

В крайней левой части стояло несколько емкостей. Внутри них, в прозрачной жидкости, находились мужские тела разного возраста. Лиам узнал клон-баки, которые хоть и были ныне под запретом по этическим соображениям, но всё ещё использовались элитными частными клиниками, где богачи могли позволить себе вырастить двойника, чтобы разобрать его на органы в случае отказа собственных.

«Интересно, предложат ли мне такой вариант медицинской страховки?»

В правой секции сотрудники лаборатории занимались неким гуманоидным роботом. Андроид был собран чуть более, чем наполовину, и лишь частично покрыт имитацией кожи. Звук не проходил сквозь стекло, но Оттенберг видел, что существо общается с окружающими. Его красивое лицо, практически неотличимое от человеческого, тем не менее вызвало у Генерального секретаря отвращение.

Лиам сразу понял, что испытывает знаменитый эффект «зловещей долины», который в далёком двадцатом столетии был сформулирован на основе гипотезы одного японского учёного, – объект выглядящий как человек и действующий похоже, способен вызвать у людей неприязнь.

В средней же секции, под углом примерно в тридцать градусов, в центре комнаты находилась некая инсталляция, напоминающая на распятие. Оттенберг подошёл поближе, чтобы рассмотреть подробности.

На Т-образном столе, раскинув руки, неподвижно лежал человек. Если судить по спокойному лицу, ему было лет пятьдесят, не больше. Тело, неожиданно крепкое и мускулистое, покрывали неровные шрамы и следы пулевых ранений. К предплечьям подходили трубки сразу несколько капельниц, на груди около сердца располагались датчики, а голова была охвачена на уровне лба широким металлическим кольцом, от которого ветвился толстый пучок оптических кабелей.

– Этот спящий человек прямо сейчас видит будущее, – сказал Хугин, вставая рядом с Оттенбергом. – Знакомьтесь. Наш Провидец, Ицхак аль-Дани.

– Кто он? Клон с изменёнными генами? – попытался угадать Лиам, кидая короткий взгляд на ту секцию, где стояли баки-инкубаторы.

– Нет, что вы, вполне натуральный человек. Родился естественным путём во Франции, в тридцать втором году. В начале пятидесятых уехал в Великобританию. Там он поступил в Оксфорд, чтобы стать учёным-историком, но обучение не закончил. В пятьдесят третьем случился инцидент «перехвата управления» в Иль-де-Франс. Ицхак срочно вернулся на родину и вызвался добровольцем для устранения последствий.

– Вы сейчас говорите про первую хакерскую атаку на завод по производству автономных боевых систем?

– Да, об этом. В результате бойни, устроенной взломанными военными роботами, все родные аль-Дани погибли. Ещё не зная их судьбы, он отправился в захваченный машинами город, в надежде, что сможет найти и спасти хоть кого-то из близких. В университет Ицхак не вернулся. Он записался в армию и прошёл подготовку в войсках специального назначения. Участвовал ещё в пяти различных конфликтах с машинами, предпочитая сражаться на той стороне, которая использовала преимущественно живую силу.

– Историк стал профессиональным солдатом, – подытожил Оттенберг. – Разве это делает его особенным? Как вы узнали, что он способен заглядывать в будущее?

– Провидцы живут среди нас, – развёл руки Хугин, – но мы их не замечаем. Сами они тоже редко осознают свои возможности. Проблема в том, что их силы изначально невелики. Обнаружить в себе этот дар, найти специалистов, которые помогут развить его – тут требуется невероятное стечение обстоятельств. Мы были далеко не первыми на этом пути. Зато самыми успешными, потому что знали, что ищем.

– Всё, что я слышал о так называемых предсказателях, даже самых известных, вроде Леонардо да Винчи, в итоге оказывалось информацией, которую никак невозможно проверить.

– За всю историю человечества существовало немало учёных, вроде упомянутого вами итальянского изобретателя, опередивших своё время. Имеются и факты самосбывающихся пророчеств, когда под малопонятные слова сумасшедших старух подгоняли судьбы целых государств. Общество полнится и тысячами мелких шарлатанов, извлекающих выгоду из доверчивых глупцов, что надеяться заглянуть в день завтрашний. Поэтому отрицать очевидную сомнительность прорицателей крайне трудно. Однако, они существуют. Настоящих Провидцев можно пересчитать по пальцам. Первые научные исследования, проведённые в этом направлении, относятся к двадцатому веку. Удивительно, но начинается всё с солдата, который тоже хотел быть кем-то другим…

Хугин нажал что-то на своём коммуникаторе и обзорные окна потеряли прозрачность. Теперь на их поверхности расположились стопками некие документы и фотографии.

Только сейчас Лиам понял, что перед ним вовсе не стёкла, за которыми находились разные лаборатории, а огромные экраны с невероятной четкостью и глубиной изображения.

На передний план выплыла потрепанная чёрно-белая фотография, где были запечатлены несколько солдат, в военной форме необычного покроя и круглых фуражках без козырьков.

– Кто они? – спросил Лиам.

– Рядовые первой роты 16-го баварского резервного пехотного полка, известного так же, как полк Листа. Тот кто стоит позади всех и есть Провидец – Йозеф Дитрих, художник-пейзажист из Мюнхена. А вот, крайний справа, с пышными усами, – его боевой товарищ, довольно значимая историческая фигура. Сможете угадать, кто он?

Оттенберг всматривался в смутно знакомое лицо, но не мог вспомнить. Через несколько мгновений Лиам прекратил безуспешные попытки и признался в поражении.

– Это Адольф Гитлер, – дал правильный ответ Мунин.

– Подождите, – потрясённо выдохнул Лиам, чей далёкий предок некогда был узником Освенцима. – Вы таким образом намекаете, что самый ужасный военный преступник стал тем, кем он стал, поскольку его друг оказался предсказателем будущего?

– Осенью 1914 года, в битве при Ипре, от полка численностью три тысячи шестьсот военослужащих, в котором служили эти двое, осталось всего шестьсот одиннадцать человек, – сообщил Мунин. – К концу года рота Гитлера насчитывала всего сорок два солдата. У нас нет сомнений, что избежать гибели они смогли только благодаря дару Дитриха.

– С чего вы это взяли?

Хугин провёл по экрану и перенёс на передний план блокнот, обложка которого была обожжена и покрыта пятнами ржавого оттенка. Потрёпаная записная книжка распахнулась. На её страницах ровным почерком, на немецком языке, шли строчка за строчкой.

– Это дневник Йозефа Дитриха, – сказал седобородый. – Он начал вести его ещё в мирное время. Здесь имеются записи о всех тех ужасных событиях, которые только ждали Германию в недалёком будущем. Даты проставлены за пару лет до начала Первой мировой.

– Есть один важный нюанс, – добавил Мунин. – Все предсказания касались лишь тех событий, участником или свидетелем которых был лично Провидец. Разум наблюдателя перемещался в будущее в пределах одного биологического тела.

Хунин кивнул, подтверждая слова коллеги и продолжил:

– Дитрих не просто спас Адольфа, но и поделился с ним своей тайной. Гитлер, убедившись, что Йозеф действительно способен видеть будущее на год-два вперёд, решил уговорить друга использовать этот дар, чтобы заполучить власть и сделать Германию великой.

– Почему ранее мне не попадалась на глаза информация об этом человеке и его способностях? Мифы об «Аненербе» и поныне являются предметом жарких споров историков, но никто из них не обсуждает личного предсказателя Адольфа.

– Йозеф был величайшей тайной фюрера, его личность засекретили ради гарантий успеха задуманного. Фактически, кроме вот этой фотографии и дневника, больше нет никаких доказательств существования Провидца. Пока Дитрих консультировал Гитлера, немецкие войска одерживали одну победу за другой. И всё же, у предсказателя оставалась необходимость впоследствии появляться в тех точках театра военных действий, где без его способностей никак нельзя было победить. Одновременно и везде Дитрих присутствовать не мог, поэтому частенько безопасность игнорировалась в угоду скорости передвижения. В итоге, его самолёт, спешивший на другой конец Европы летом 1943-го, был уничтожен союзниками.

– Крайне любопытная версия событий той эпохи, – признал Оттенберг. – Только вот, почему Дитрих не смог увидеть собственную смерть?

– Повторю, что силы Провидцев изначально невелики. В дневнике Йозефа сперва были описаны всего лишь частые случаи одного необычного психического состояния. Позднее оно получит название «дежавю». Дитрих не придавал этому особого внимания, пока не заметил – на самом деле он вспоминает давние сны. Так он догадался, что способен заглядывать в будущее. После этого стал записывать в подробностях свои видения, чтобы не забыть. Получалось не каждый раз. Даже специальные препараты и гипнотизёры, которыми его впоследствии обеспечил Адольф, не сильно помогали.

– Значит, Дитрих просто забыл сон, где его самолёт сбили?

– Вероятнее всего. Йозеф частенько переживал, поскольку не мог вспомнить некоторые кошмары, казавшиеся ему жизненно важными. Защитная реакция психики – стирать такие образы. Поэтому мы ведём запись. Устройство, что вы успели заметить на голове нашего Провидца, фиксирует всё, чему Ицхак является свидетелем. Кроме того, наш предсказатель прошёл разработанный специально под его задачи курс осознанных сновидений, чтобы иметь возможность активно участвовать в наблюдаемых событиях.

Лиам покрутил головой:

– Погодите, но разве можно из нынешнего момента как-либо воздействовать на грядущее? Разве это имеет смысл? Мне казалось, что будущее лишь набор ещё не случившихся вероятностей.

– Вы правы, но не до конца, – сказал доктор Хугин и тут же картинка на гигантских мониторах поменялась. – Пожалуй, лучше всего это объяснять на том материале, с которым мы работаем.

От стены к стене протянулась временная шкала. В нижней её части шли даты, а выше – обозначения событий. Самое крайнее деление слева было отмечена зелёным цветом, под ним стояла текущая дата с мерцающим таймером.

Оттенберг посмотрел на свои часы и понял, что время совпадает до секунды.

– График динамический, – сообщил Мунин, указывая на экран. – Точкой отсчёта всегда является настоящий момент.

– Почему так?

– Существует три подхода к пониманию времени, – охотно объяснил брюнет. – Презентизм, где реальностью считается только наблюдаемое настоящее. Его противоположность – этернализм. Там все мгновения времени статичны, неизменны и уже существуют. И, наконец, теория «растущего блока», подтверждённая нами на практике, где будущее – это набор вероятностей, как вы и сказали. В настоящем эти вероятности реализуются в некой комбинации и непрерывно превращаются в реальность, формируя статичное прошлое вселенной. Поэтому отсчёт всегда идёт от того момента в котором мы находимся. После него изменить ничего уже невозможно. Необратимость времени – факт, доказанный множеством экспериментов.

– Не буду спорить с тем, что все эти утверждения могут быть верны для обычных людей, живущих настоящим, – нахмурился Лиам. – Однако суть моего вопроса была иная. Разве Провидец, заглядывая в далёкое будущее, способен сформировать какие-то отдельные его моменты? Они ведь для нас ещё не наступили, а вот для него уже случились! Говоря иначе, он таким образом влияет на некую форму прошлого, что, как вы утверждаете, невозможно!

– Это обычная корректировка выбора. В жонглировании вероятностями нет никакого парадокса, – возразил доктор Хугин. – Вы и сами способны провести подобного рода эксперимент.

– Каким образом, хотелось бы узнать?

– Например, ваша супруга спросит у вас в пятницу вечером, чем бы вы хотели отобедать на выходных: курицей под сыром или телятиной в красном вине. Вы делаете выбор в пользу говядины и озвучиваете его. Спустя некоторое время вы мысленно представили ожидаемый вкус, передумали и попросили жену изменить блюдо, хотя она уже заказала мясо. Понимаете суть? Фактически вы совершаете те же манипуляции с будущим, как и наш Провидец. Отбрасываете одну вероятность, в пользу другой, представляя себе, что она на самом деле случилась. Тот самый момент, который закрепит реальность навечно, наступит позднее.

Несмотря на железную логику учёного, Оттенберга грызли сомнения. В глубине души он опасался, что проект «Око Вотана» мог быть всего лишь хитроумным прикрытием, созданным для манипуляций политиками мирового уровня в интересах третьей стороны.

Только вот, кто был способен осуществить такое?

Военные?

– На будущее можно влиять сколь угодно, до того момента, как оно сформирует в настоящем неизменное прошлое, – подвёл итог Лиам. – Я нигде не ошибся?

– Всё верно, – усмехнулся Хугин. – Можете рассчитывать на место в нашей лаборатории, если вас не устроит должность генсека.

Тут Оттенберг вспомнил, как регулировал свои часы по прилёту на Марс.

– Погодите-ка, – Лиам ткнул в таймер на экране. – Местные сутки продолжительнее земных. Получается, настоящее здесь наступает медленнее, чем на Земле. Как тогда вообще возможно определить этот момент перехода будущего в неизменное прошлое? Он же субъективен! Более того, ещё и зависит от места, где находится наблюдатель!

– Вопрос очень серьёзный. Лучшие умы человечества бились над ответом несколько веков. Вряд ли вы с ходу поймёте всё расчёты, если их вывести на экран. Для этого нужно специальное образование.

– Доктор Хугин, у вас так хорошо получилось с курицей и телятиной. Объясните похожим образом, без лишних премудростей.

– Если очень грубо, то суть такова: настоящее наступает в разных частях вселенной неравномерно. Оно расширяется вместе с ней. Даже самая обыденная хронометрия давно уж не ориентируется на длину светового дня – этот подход устарел несколько столетий назад. Той зависимости, которую вы предположили, в нашей теории просто нет.

– Уф-ф, – выдохнул Лиам. – Вроде бы понятно объяснили, а вроде и нет.

– Остались какие-то вопросы? Не стесняйтесь, задавайте.

– Как вообще можно что-то разобрать в грядущем? Ведь тут у вас тысячи лет на графике! Разве вероятности не должны ветвиться так, что ухватить нужную и следить за ней – задача уровня бога? Ваш пример с мясом и рыбой предполагает два варианта, но я выберу оба блюда! Или ни одного, и решу пообедать в ресторане, а не дома? Вдруг не успею из-за того, что утром взорвётся Солнце? Возможно ли вообще учесть все факторы? Какие из указанных событий будет наблюдать ваш Провидец?

– Вселенная – не набор игральных костей, брошенных на стол, – усмехнулся Хугин. – В ней всё развивается по определённым законам. Звёзды просто так не взрываются – этому предшествуют конкретные физические процессы. Аналогичные закономерности присутствуют и вокруг нас, в экономике, политике, при любом социальном взаимодействии, вам ли не понимать этого?

Оттенберг был вынужден признать правоту учёного, а тот продолжал: