Текст книги "100 великих предсказаний"
Автор книги: Станислав Славин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Приключения Калиостро
Еще один маг и кудесник, который наряду с Сен-Жерменом оставил след в истории российского двора, был граф Калиостро.
Калиостро
Правда, в его родословной меньше таинственности. Считается доказанным, что Джузеппе Бальзамо родился 1 июня 1743 года в Палермо, на о. Сицилия, в семействе местных бедняков. Впрочем, сам граф, таинственным образом приобретший сей титул, впоследствии категорически отрицал, что он родом с Сицилии, и утверждал, что родился и вырос в Медине. Причем когда именно, он не уточнял, но давал понять, что это случилось много столетий назад.
Тем не менее документы свидетельствуют, что обряд крещения маленького Джузеппе проходил в кафедральном соборе Палермо, где покоится прах древних королей. Отец Бальзамо умер вскоре после рождения сына, и семья бедствовала, что, впрочем, не мешало бабке Бальзамо напророчить внуку графский титул. В это поверила и его мать, закрывавшая глаза на то, что мальчик растет лживым и хитрым.
С таким вот багажом будущий граф был отдан в ученики к своему дяде – палермскому аптекарю. Так гласит одна, пожалуй, наиболее правдоподобная версия. Согласно же другой, которой предпочитал придерживаться сам Калиостро, в юности он познакомился на Родосе с неким великим мудрецом, которого звали Альтотсом. Он-то, дескать, и дал способному ученику первые наставления в алхимии, магии и прочих тайных науках.
Так или иначе, будущий великий кудесник в 17 лет покинул родину, имея кое-какие представления о химии и фармацевтике. Но отправился он пока что совсем недалеко – в сицилийский городок Колтажироне, чтобы там, в монастыре, продолжить свое образование.
Что произошло дальше, история умалчивает. По отрывочным сведениям можно лишь предположить, что, выбравшись из монастыря, Джузеппе не захотел возвращаться в Палермо и отправился куда глаза глядят.
Ловкий молодой человек пустился во все тяжкие. Обманом и мошенничеством, а также еще бог ведает какими способами, он за два десятка лет все-таки сумел добиться своего. Нищий сицилиец по имени Джузеппе Бальзамо превратился в богатого и загадочного графа Калиостро.
Во всяком случае, именно под этим именем наш герой прибыл в 1779 году в Петербург из Курляндии вместе с молодой, весьма красивой особой, которую граф представлял всем как свою жену.
Планы у него были грандиозные. Зная, что в России со времен Петра I весьма привечают разного рода иностранцев, он рассчитывал занять прочное место при российском дворе, очаровав императрицу Екатерину. Но, видимо, граф переоценил свои возможности – правительница России отнеслась к графу весьма сдержано.
Впрочем, Екатерина рекомендовала его своим приближенным как мага и астролога, так что первый шаг к покорению Петербурга был все-таки сделан. И Калиостро вскоре развернулся вовсю.
Начал он с сеанса черной и белой магии без всякого ее разоблачения. Сеанс проходил в доме генерала от артиллерии Мелисино и произвел довольно сильное впечатление на присутствующих. Как бы то ни было, граф, видимо, показал себя неплохим фокусником.
Затем граф занялся медицинской практикой. Дела поначалу шли ни шатко ни валко, но тут ему опять повезло. (Или, что вероятнее, он сам организовал свое везение.) В общем, на глазах многочисленных свидетелей ему удалось изгнать дьявола из одержимого Василия Желугина. Тот выздоровел чудесным образом, и к графу потянулись пациенты. Поначалу он не брал никаких денег с больных и даже, наоборот, помогал нуждающимся. Но когда известность его возросла и окрепла, он, напротив, стал требовать огромных гонораров за свои услуги.
Еще один способ добывания денег граф Калиостро нашел в том, что принялся предсказывать будущее отпрысков того или иного богатого рода. Он приводил очередного ребенка в состояние гипнотического транса и заставлял смотреть в сосуд с водой. При этом дети должны были рассказывать, что они там видят, а Каллиостро затем трактовал их ответы. И, понятное дело, всякий раз выходило именно так, как того хотелось родителям.
Опыты эти тоже пользовались популярностью и приносили графу неплохой доход. Но ему и этого было мало. Потерпев фиаско с императрицей Екатериной, граф решил найти пути к сердцу светлейшего князя Потемкина – фаворита Екатерины. Для начала он познакомил и практически свел с ним свою жену Лоренцу. Потемкин увлекся весьма симпатичной графиней и, уже под ее влиянием, согласился принять участие в некоторых экспериментах Калиостро.
Тот предложил князю увеличить втрое его золотой запас. Григорий Александрович был и так одним из самых богатых людей Европы. Но кому мешало излишнее золото?.. Он согласился провести эксперимент.
Говорят, и в самом деле, когда после манипуляций Калиостро золото взвесили, как это ни странно, его и вправду стало в три раза больше. А анализ показал, что золото вроде бы чистейшее – без всякого обмана. Кстати, треть золота Калиостро тут же получил от князя «за труды».
Пожалуй, это была одна из самых блестящих афер графа Калиостро. Он прекрасно понимал, что вскоре слухи о шашнях светлейшего князя с его женой дойдут до ушей императрицы, и она примет самые действенные меры, вплоть до удаления Потемкина со двора. А стало быть, самое время удалиться из России и самому, прихватив в качестве гонорара именно ту треть золота, которая была изначально дана самим князем «для затравки». Цену же своего «самодельного» золота Калиостро, очевидно, хорошо знал.
Расчет его оказался верным. Правда, лишь отчасти. Матушка Екатерина и в самом деле быстро смекнула, что ее фаворит увлечен вовсе не тайными науками, а прелестями госпожи Калиостро. Будучи женщиной решительной, она быстро поставила светлейшего на место. А Калиостро повелела как можно быстрее покинуть дом на Дворцовой набережной, который он занимал, да и вообще пределы Российской империи. И вдобавок сочинила о нем комедию под названием «Обманщик». Высший свет над комедией очень смеялся, а о самом графе Калиостро никто особенно не сожалел.
Не сожалел о покинутой вовремя России и сам Калиостро. В 1789 году он вернулся в Италию и решил обосноваться в Риме. Здесь он, как и везде, стал заниматься врачеванием и оккультными науками. Однако он понимал, что подобная деятельность в непосредственной близости от папского престола и инквизиции не вполне безопасна, и потому особенно не усердствовал.
Главным его занятием в Риме стала организация тайной масонской ложи египетского обряда. В том он не видел для себя большого риска. Но Калиостро просчитался. Пока он не был в Италии, ситуация в корне изменилась. Великая французская революция, которую многие связывали с масонским влиянием, очень напугала духовенство. Так что Калиостро выбрал неудачный момент для своего начинания. И вскоре после приезда он был арестован по обвинению во франкмасонстве.
Его заточили в замок Сант-Анджело и начали дотошное следствие, а затем и судебный процесс. Причем инквизиторы долго не могли решить, то ли считать Калиостро настоящим магом и, следовательно, человеком, связанным с нечистой силой, то ли судить его как обычного мошенника. В конце концов его обвинили по полной программе. Тому в немалой степени способствовала его жена, чистосердечно рассказавшая судьям обо всем, что знала. А знала она, видимо, немало, что в конце концов повредило и ей самой, поскольку она была приговорена к пожизненному заключению в монастырь, где и скончалась.
Самого же графа Калиостро приговорили к публичному сожжению. Но в последний момент папа римский заменил смертную казнь пожизненным заключением. Существует легенда, что смягчению приговора в немалой степени способствовал таинственный посланец, который явился в Ватикан и потребовал личной аудиенции у папы, послав ему через кардинала-секретаря некое слово-пароль вместо имени. Папа немедленно принял его, причем аудиенция длилась всего несколько минут. После этого папа тут же отдал распоряжение отменить смертную казнь графа Калиостро.
7 апреля 1791 года в церкви Санта-Мария на площади Минервы состоялся торжественный ритуал покаяния. Калиостро, босой, в простой рубахе, стоял на коленях со свечой в руках и молил Бога о прощении, а в это время на площади перед церковью палач сжег все магические книги Калиостро и его волшебный инвентарь.
Затем граф был препровожден в замок-тюрьму Сан-Лео. Эта величественная крепость расположена на вершине огромной скалы, почти отвесной со всех сторон. Преступника подняли наверх в специальном ящике, который тюремщики втащили на веревках.
В мрачной камере Калиостро провел четыре долгих года. Причем после того, как он, по свидетельствам очевидцев, умудрился без каких-либо инструментов превратить ржавый гвоздь в стальной стилет, испуганные стражи заковали его в цепи.
Поговаривали, что поклонники графа намеревались освободить его с помощью воздушного шара. Но побег так и не состоялся. Четыре года, проведенные в тесном сыром каменном мешке, сделали свое дело, и «бессмертный» граф скончался 26 августа 1795 года. Одни говорили – от пневмонии, другие утверждают, что не обошлось и без помощи яда, регулярно подсыпаемого тюремщиками в его пищу.
Правда, некоторые масоны и по сей день рассказывают, что Калиостро необъяснимым образом все же удрал из своей поднебесной тюрьмы, вынудив тюремщиков распространить весть о его смерти. Сам же он, дескать, благодаря эликсиру жизни все еще жив и обитает сейчас где-то в Индии или в Тибете.
Забытые пророчества Иоганна Лафатера
Имя Иоганна Каспара Лафатера ныне основательно подзабылось, как и созданная им физиогномика. Редко вспоминают и его ученика – венского врача и анатома Франца Галля, дополнившего физиогномику френологией – теорией, согласно которой можно определить характер и судьбу человека по строению его черепа. Между тем в обоих этих учениях можно и ныне почерпнуть кое-что для себя полезное.
Иоганн Лафатер
Иоганн Лафатер родился в 1741 году в Цюрихе, изучал там богословие и с 1768 года до самой смерти занимал должность сначала приходского дьякона, а потом пастора в своем родном городе. Любимым его занятием в свободные от службы часы было рисование. Но рисовал пастор почему-то исключительно части человеческого тела – уши, носы, подбородки, губы, глаза, профили, анфасы, силуэты… Причем, зарисовывая характерную особенность внешности знакомого ему человека, Лафатер делал на том же рисунке и примечания о его характере и поведении.
И с годами святой отец пришел к выводу: по внешности человека можно определить его ум, характер и присутствие (или отсутствие) божественного начала. То есть, говоря иначе, со временем все черты характера человека, как положительные, так и отрицательные, находят свое отражение на его лице и внешнем облике. Например, для скупцов и сластолюбцев характерна выпяченная нижняя губа.
Интеллектуальная жизнь выражена в строении черепа и лба, моральная – в строении лицевых мышц, в очертании носа и щек, животные черты отражают линии рта и подбородка, полагал Лафатер.
Все свои наблюдения и выводы он обобщил в «Физиогномике» – труде, который был опубликован в 1772–1778 годах сначала в Германии, затем во Франции, со множеством рисунков лучших граверов того времени, где он не только воспроизвел лица великих людей разных времен по их портретам, но и дал им психологические характеристики.
По Лафатеру, изумительный ум Спинозы проглядывал в широком пространстве лба между бровями и корнем носа. У Фридриха Барбароссы были глаза гения, а складки лица выражали досаду человека, не могущего вырваться из-под гнета мелких обстоятельств. У Игнатия Лойолы, бывшего сначала воином, затем ставшего основателем ордена иезуитов, воинственность видна в остром контуре лица и губ, а иезуитство проявляется в «вынюхивающем носе» и в лицемерно полуопущенных веках.
Изложение основ физиогномики все время прерывается у Лафатера разными лирическими отступлениями: то он поучает читателя, то бранит врагов физиогномики, то ссылается на своих предшественников, цитируя наблюдения Цицерона, Монтеня, Лейбница, Бэкона и других философов, а также древних греков.
В 1781–1782 годы будущий император России Павел I и его жена Мария Федоровна путешествовали по Европе инкогнито. В Цюрихе Павел встретился с Лафатером и писал впоследствии, что беседа с пастором оказалась ему весьма полезной.
Побывал у проповедника и Николай Михайлович Карамзин. В своих «Письмах русского путешественника» он пишет, что Лафатер смог определить характер прохожего всего лишь по повороту головы.
Между тем на самом деле Лафатер, похоже, не отличался особой проницательностью. Иначе он, наверное, не погиб бы столь странно.
В 1801 году он вздумал пуститься в душеспасительные рассуждения с пьяными французскими мародерами. Один из них выстрелил в него. От полученной раны Лафатер и умер.
Тем не менее манеру описывать физиономию того или иного персонажа так, чтобы читатель сразу почувствовал, положительный это герой или отрицательный, у Лафатера позаимствовали многие писатели, включая Лермонтова, Диккенса, Бальзака, Бунина…
Предсказания странника божия Логина Кочкарева
Откуда в январе 1789 года в Москве появился неизвестный человек и куда он потом делся, никто толком не знает. Остался же он в хрониках XVIII века вот по какому случаю.
Генерал-губернатор Москвы П. Д. Еропкин
…Городовой обратил внимание на человека лет 60, одетого в монашеское платье, как было отмечено потом в протоколе, благодаря странному занятию прохожего. Возле дома купца Ахлопкова в Замоскворечье он остановился и стал бросать в окна пригоршни снега.
На вопрос, зачем он это делает, ответил: дескать, в этом доме скоро будет пожар и он его тушит.
Городовой счел своим долгом арестовать «праздношатающагося и сумнительнаго человека, сеющаго слухи» и отвести его в участок. Там он назвался Логином Трифоновым Кочкаревым, родом из Черкес. И в самом деле был он «с виду крепок, лицом смугл и волосом черн».
На всякий случай странного монаха решили попридержать в участке, а когда через день дом Ахлопкова «от неизвестной причины» сгорел дотла, служители закона сочли необходимым доложить о странном случае генерал-губернатору Москвы П.Д. Еропкину.
Генерал пожелал лично допросить Кочкарева.
– Кто ты такой? – поинтересовался у арестанта генерал-губернатор.
– Странник Божий, – ответил тот.
– А как ты узнал, что дом сгорит?
– Я и сам не ведаю, – сознался Кочкарев. – Мне показалось, что дом уже горит.
– А можешь ли ты сказать, что ожидает меня на этих днях? – заинтересовался Еропкин.
– Вас ожидает большая радость, – ответил арестант. – И не дольше как завтра.
И когда на самом деле Еропкин назавтра получил с нарочным высочайший подарок – золотую табакерку с портретом императрицы, осыпанную драгоценными камнями, генерал-губерантор заинтересовался странником всерьез.
Вместе с благодарностью за высочайший подарок он тотчас отправил с курьером послание императрице, в котором, в частности, сообщал: «Здесь объявился человек, – писал Еропкин, – в монашеском одеянии, именующий себя… Кочкаревым. Сей человек в точности предсказал изъявленную ко мне милость Вашего Величества, и многим другим разного звания московским людям тако же участь их обстоятельно и весьма точно изъяснил, и некоторыя предсказанныя им события уже совершились»…
А самого арестанта, чтобы избежать несчастья и дальнейших прорицаний, посадили не просто в темницу, а в секретную камеру, о существовании которой мало кто ведал.
И стали ждать указаний от императрицы.
Вскоре из Петербурга примчался курьер с запиской императрицы: «Отошлите сего человека к нам с обратным фельдъегерем».
Прорицателя тут же посадили в экипаж и под охраной отправили в путь. Кроме Кочкарева фельдъегерь доставил во дворец еще одно письмо генерала.
«…Сей человек, при всей его проницательности и дивном даре прорицания будущаго, пагубныя последствия создать может, ибо предсказал, что в 1812 году в Россию вторгнутся несметные вражеския силы и возьмут Москву, от которой не останется камня на камне. От сего предсказания может произойти великое смятение в умах», – писал генерал.
Понятное дело, после такого предостережения к Кочкареву в столице отнеслись с великими предосторожностями. Он был тут же подвергнут «нарочитому» наблюдению тамошних медиков и ученых. Однако сумасшедшим те Кочкарева не признали, хотя и объяснения его дару тоже дать не смогли.
Сама же государыня в ответном письме к московскому генерал-губернатору добавила следующее:
«Петр Дмитриевич! – писала императрица Еропкину. – Присланный вами Кочкарев есть человек необыкновенный. Он и нам предсказал, что в 1812 году будет война с разорением Москвы и что война сия окончится нашей победою. Еще он предсказывает войну в начале XX столетия, со многими народами…»
Как мы теперь знаем, предсказания Логина Кочкарев сбылись с абсолютной точностью. А вот предсказывал ли он еще что-нибудь, и что с ним сталось далее, так и осталось покрыто мраком неизвестности. Хроники о судьбе этого необыкновенного человека более ничего не сообщают.
Откровения монаха Авеля
Кто из вас слыхивал о человеке по имени Василий Васильев? Большинство, наверное, задумывается: кто это такой? Иное дело, если назвать имя монаха Авеля. Между тем это один и тот же человек, биография которого примечательна уж тем, что он был удостоен личной аудиенции тремя российскими императорами, и пророчества которого, как сказывают, не потеряли своей актуальности и по сей день.
Монах Авель
Впрочем, о крестьянском сыне, который родился в марте 1757 года в деревне Акуловка Алексинского уезда Тульской губернии в семье крепостных помещика Д.Л. Нарышкина, мало кто знал до тех пор, пока в возрасте 39 лет он не предстал пред грозным взором главы российского Сената генерала Самойлова.
Удостоился же такой чести тощий, сморщенный, рано постаревший монах, к тому времени уже с 20-летним стажем, за дурацкую привычку писать какие-то пророческие книжонки. А содержание их таково, что за них этот монах, ранее звавшийся Адамом, а теперь Авелем, чаще сидит в тюрьме, чем в келье.
– Так что ты там предрек? – хмуро поинтересовался генерал.
Авель утерся грязным подрясником, загремев цепями, и вздохнул:
– Проговорился, что матушка-императрица помрет шестого ноября!
Генерал аж затрясся в гневе и страхе:
– Да как ты посмел?!
И рявкнул адъютанту:
– В Петропавловку подлеца!
Так 9 марта 1796 года тощий монах оказался в каменном мешке камеры № 22 Петропавловской крепости. Это было уж не первое его заключение: за горькую правду на Руси всегда не больно жаловали. И сидеть бы ему в камере по крайней мере до скончания века, да пророчество его вскоре оправдалось: 5 ноября императрицу Екатерину Великую нашли на полу без чувств, а 6-го числа она благополучно скончалась.
Вступивший на трон Павел I, который был в крупных неладах с матушкой, тут же приказал повыпускать из темниц всех неприятелей Екатерины. Вместе с другими заключенными вышел из крепости и Авель.
А поскольку слухи о его пророческом даре дошли и до новоявленного императора, он пожелал видеть монаха лично. Он даже облобызал Авеля на радостях – как-никак именно он предсказал скорую кончину императрицы.
И, конечно же, не утерпел и спросил о собственной судьбе. Но монах на сей раз только развел руками и ответил уклончиво:
– Не все мне открыто!
То ли и в самом деле не знал, то ли не хотел снова в застенок. Кто теперь знает?..
Во всяком случае, Павел был с монахом милостлив и определил его на житие в Невский монастырь, где условия обитания были неплохи, и настоятель – вовсе не суров.
Однако уже через год из монастыря пришел запрос: нельзя ли перевести Авеля в другой монастырь, куда-либо подальше, чтоб не смущал братию? А то рассказывает им разные небылицы, а некоторым так и предрекает точную дату из кончины.
Павел повелел перевести Авеля в Валаамский монастырь – там порядки куда как строги, может, местный настоятель выбьет дурь из строптивца. Да не помогло: в начале 1800 года из Валаама пришла рукопись под названием «Зело страшная книга», которую сочинил монах. Книгу прочли сначала в митрополичьей службе, потом в Секретной палате, и Авеля снова оправили в Петропавловку.
Павел рискнул самолично посетить предсказателя вместе с фавориткой Лопухиной. Вошли к Авелю оба веселые, думали посмеяться над монахом, а вышли напуганные. Как потом засвидетельствовал секретарь министра иностранных дел Ф. Лубянский, фаворитка была в слезах, а Павел нервно кусал губы.
И ночью император не спал – составлял некое послание. Наутро лично положил бумагу в особый ларец тайной залы Гатчинского дворца, надписав: «Вскрыть Потомку Нашему в столетний день Моей кончины».
Сам же с той поры стал бояться даже собственной тени. Потому как поведала Лопухина под особым секретом своему очередному любовнику, что проклятый Авель предрек скорую кончину императору, причем не «естественную, а убийственную».
Вот Павел и стал опасаться всех и вся. Да это ему, как известно, не помогло. Заговор, о котором участвовал его наследник, старший сын Александр, вылился в цареубийство в ночь на 12 марта 1801 года.
И снова вступивший на трон очередной император, Александр, I приказал выпустить Авеля. И снова тот не одумался – в очередной «предсказательной книжонке» поведал о будущей войне с французами, о сдаче и пожаре Москвы.
«…От Бога Слово в год тысяча и восемьсот и второй на десять июня 12 день (по современному говоря, 1812 года 12 июня) придет царь западный, и имя ему – Наполеон, – предвещал Авель. – Пленит он грады и многие области Российские и войдет в Москву… И ограбит в ней и опустошит все церкви и вся гражданская… и учинится в ней пожар великий, и будет град пребывать в пепелищах…»
Александр Павлович, естественно, не поверил предсказателю: мыслимое ли дело сдать врагу Первопрестольную! И повелел посадить монаха в Соловецкую тюрьму. «И пусть сидит, пока пророчества не сбудутся!..»
Пророчества, как известно, сбылись, и в 1813 году Авеля выпустили. Наученный горьким опытом, монах уехал из России – сначала на Святую землю в Иерусалим, потом в Афонский монастырь. На родину вернулся уже только помирать, когда был «зело болен». Но перед смертью опять не удержался и предсказал, что после кончины Александра I на трон взойдет не ожидаемый всеми наследник – Константин Павлович, а младший из братьев Романовых – Николай Павлович. И снова все повторилось: едва Николай I взошел на престол, как Авеля опять упрятали в застенок. Где он и скончался: в арестантском отделении Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря, в 1831 году, на 75-м году жизни. Что, кстати, он сам себе тоже напророчил…
Сколько книг он сочинил, никто точно не знает. Историки говорят как минимум о трех, но ни одна из них не сохранилась. Остались лишь отрывочные сведения об их содержании после тех, кто в эти книжицы заглядывал.
К примеру, до поры до времени было цело пророчество, записанное рукой Павла I и положенное в специальной ларец с указанием: вскрыть через 100 лет. И 12 марта 1901 года Николай II решил исполнить волю предка. Двор воспринял эту новость как очередное, пусть и историческое, но развлечение. Придворные кавалеры и фрейлины, улыбаясь и шушукаясь, проводили царственную чету в Гатчинский дворец, где в особой комнате на покрытом темной бархатной скатертью столе хранился старинный ларец.
Но когда Николай II с императрицей Александрой Федоровной вернулись в Зимний дворец из Гатчины, на них, что называется, лица не было. Ни слова не говоря, монархи прошли мимо притихших придворных и удалились к себе. А вечером придворный истопник по секрету сказал, что государь сжег в камине какие-то бумаги.
Таким образом, никто ныне точно не знает, что именно содержалось в послании Павла. Известно лишь, что когда в январе 1903 года одно из салютовавших орудий Петропавловской крепости случайно всадило заряд прямо в беседку, где находился царь, Николай II остался невозмутим посреди всеобщей паники, заметив:
– До восемнадцатого года я ничего не боюсь! Если, конечно, верить Авелю…
Так оно и случилось: последний император России Николай II был расстрелян вместе с семьей в Ипатьевском доме в 1918 году. Тем закончилось правление династии Романовых.
