Текст книги "Как нашей стране доставались Победы"

Автор книги: Станислав Аверков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

17. Здравствуй и прощай, Магадан!

Вначале было: «Здравствуй, Магадан! Здравствуй, Колыма!». Они запомнились Королеву на всю жизнь. О том, как удалось Сергею Павловичу вырваться из их цепких объятий, достоверных публикаций почти нет. Зачастую в них зафиксированы легенды.

Клара Скопина описала возвращение Королева с Колымы следующим образом:

«Оставленный работать в техническом бюро – в КБ двойного подчинения (НКВД и НКАП), которых в 1939 году возникло много, – Глушко продолжил разработки по ракетным двигателям на жидком топливе. Его предложения были приняты и одобрены для реализации Военно-воздушными силами, что позволило Глушко добиться создания отдельного КБ по ракетной тематике. В 1941 году Глушко был назначен его главным конструктором. В семидесятых годах в кругу друзей он воспоминал:

«Я сразу же обратился с устной и письменной просьбой к руководству НКВД прислать мне в ОКБ трех товарищей: Клейменова, Лангемака и Королева. Получил устное «добро» и стал их ждать. 41-й год прошел – они не прибыли. Я обратился повторно с такой же просьбой в НКВД и мне сообщили, что Клейменова и Лангемака уже нет, а Королев находится на Колыме, что в 41-м он не успел выехать оттуда, но в 42-м прибудет ко мне. Дело в том, что, мол, сообщение (тогда) с Колымой было только морем через Владивосток, причем в период навигации и, что совершено страшно для НКВД, водный транспорт проходил мимо берегов Японии. Я вновь обращаюсь в НКВД с просьбой выяснить, в чем дело, и только после этого вскоре Королев приезжает ко мне в Казань, в мое ОКБ».

Ярослав Голованов расспрашивал об этом же эпизоде из жизни Королева его мать. Для Марии Николаевны Баланиной, из-за пережитых стрессов, ворошить прошлое было особенно тягостно. И все же в беседе с Головановым она вспомнила, будто ее сын прислал ей письмо из Магадана и в нем он просил передать привет «дяде Мише». Прочитав его, она обратилась за помощью к известному летчику депутату Верховного Совета СССР, Герою Советского Союза СССР Михаилу Михайловичу Громову. Он предпринял меры для возвращения Королева с Колымы.

Но воспоминание Марии Николаевны противоречит документам, в которых зафиксировано, что она обратилась за помощью к Героям Советского Союза Гризодубовой и Громову, чтобы они помогли освободить ее сына, значительно раньше, когда Сергей Павлович находился еще в Новочеркасске.

Этот эпизод из жизни Королева раскрыла его дочь Наталия Сергеевна:

«В январе и феврале 1939 г. пришли четыре письма отца из Новочеркасской тюрьмы. Из них, выхолощенных цензурой, можно было понять только, что жив да здоров, чувствует себя сносно, всё благополучно. Первая страница представляла собой описание того, как отец живёт и что жить, в общем, можно. Вторая была вся вымарана, да так искусно, что ни на свет, ни с лупой ни одной буквы не разобрать, а на третьей странице, после слов «целую Вас крепко, мои дорогие» сохранились ещё две фразы о том, что всё же до отца доходят вести из большого мира, что он знает о полёте наших лётчиц во главе с Валентиной Гризодубовой и что гордится ею. А на первой странице внизу было приписано: «Я рад получать от вас хоть какие-нибудь весточки, передайте мой большой поклон дяде Мише».

Прочтя это письмо, Мария Николаевна с мамой долго думали и решили, что неспроста отец написал о дяде Мише. Но кто же это? В нашей семье мужчины с таким именем нет. Конечно, это – Михаил Михайлович Громов!

…Мать Королева Мария Николаевна Баланина обратилась к Громову:

– Мне нужно попасть к председателю Верховного суда, чтобы просить о пересмотре дела. Я была в его приемной. Проникнуть к нему без поддержки, скажем вашей, я не смогу. Вот я и хочу обратиться к вам за такой поддержкой. Не просить о пересмотре дела – я сама попрошу, а только помочь попасть к нему, чтобы передо мной открылись двери.

Выслушав бабушку, он спросил:

– А у Гризодубовой вы были?

– Нет, еще не была.

– Ну, тогда вот что. Я охотно вам помогу. Сделаем так: я посоветуюсь с Валентиной Степановной – она сейчас куда-то улетела, возвращается, кажется, на днях, а затем посоветуюсь со своим секретарем, в какой форме я могу вам помочь.

…То, что он, Герой Советского Союза, не может сам решить этот вопрос и должен с кем-то советоваться, так поразило бабушку, что она широко открыла глаза. Поняв ее реакцию, он добавил:

– Ведь я же беспартийный.

…Заручившись поддержкой Громова, бабушка стала готовиться к походу в Верховный суд. Предварительно вместе с мамой она побывала у юриста, которого кто-то рекомендовал маме. Это была женщина средних лет, внимательная и толковая. Она жила на Большой Молчановке. Бабушка уже дважды бывала у нее в юридической консультации на Пушкинской улице. Сейчас она хотела получить совет, что говорить и как себя держать на приеме у председателя Верховного суда. Юрист не стала советовать, что говорить, сказав, что бабушка и сама прекрасно все объяснит. Зато порекомендовала ей иметь вид не бедной просительницы, а уверенной в своей правоте красивой женщины: «Оденьтесь к лицу. Вы должны произвести впечатление и своей настойчивостью добиться положительного результата. Это последнее, что вы можете сделать для вашего сына, желая его спасти. Если вы получите здесь отказ, больше вам никто не поможет». И кроме того, предложила прийти наутро к ней в консультацию, чтобы снять с ходатайства Громова машинописную копию, а подлинник, на всякий случай, оставить себе. Бабушка так и сделала. На следующий день она надела платье синего цвета, которое ей шло, настроила себя на решительный разговор и отправилась. В приемной председателя Верховного суда было много народу. Когда подошла ее очередь, она вошла в кабинет секретаря и увидела у окна двух машинисток, а у письменного стола высокого молодого военного, который внимательно ее выслушал, взял ее заявление с копией ходатайства М.М. Громова и назначил день приема. К заявлению бабушка приложила выдержки из трех писем отца.

«ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ВЕРХОВНОГО СУДА СОЮЗА ССР

Тов. ГОЛЯКОВУ

От БАЛАНИНОЙ Марии Николаевны(по первому мужу Королевой) прож. Москва 18, Октябрьская ул. д.38 кв. 236

ЗАЯВЛЕНИЕ

Мой сын КОРОЛЕВ СЕРГЕЙ ПАВЛОВИЧ, осужденный в 1938 году Военной Коллегией Верховного Суда Союза к 10 годам тюремного заключения, ныне находится в гор. Новочеркасске, почт. ящик № 43.

Я прошу Вас о пересмотре его дела, так как сын убежден в своей невиновности, что видно из его писем, в которых он выссказывает твердую уверенность в том, что при пересмотре его дела в Верховном Суде Союза, куда он в октябре-ноябре 1938 г. направил свое мотивированное заявление, «ВСЕ ВЫЯСНИТСЯ И ПРАВДА ВОСТОРЖЕСТВУЕТ». Выдержки из писем прилагаются на особом листе (подлинные письма могут быть представлены по первому требованию).

О сыне могу сообщить следующее: Сын мой, один из ведущих инженеров Научно-Исследовательского Института № 3 НКОП (Народного Комиссариата Оборонной Промышленности).

Вся жизнь сына, которому в настоящее время 32 года, обстановка, в которой протекала его работа, а равно сопровождавшая ее борьба заставляют меня не только, как мать, но и как советскую гражданку обратиться к Вам с настоящим заявлением, в целях восстановления истины.

Сын мой, Королев Сергей Павлович, инженер-конструктор авиа – и ракетных аппаратов и одновременно летчик.

Его планер «Красная Звезда» в 1930 году сделал первую в мире мертвую петлю, другой его проект аэроплана получил первую премию на конкурсе.

В области реактивного движения он также, несомненно, внес свой вклад (печатные труды, доклады – его доклад в Академии наук СССР помещен в «Трудах Академии наук»).

Он – пионер реактивного дела…

29 мая 1938 г при проверке одного из опытов над засекреченным объектом своих работ сын был ранен и с сотрясением мозга доставлен на излечение в больницу им. Боткина.

Не закончив еще курса лечения, имея еще больничный лист, он был арестован органами…

…Обращаюсь к Вам, тов. Голяков, с убедительной просьбой ПЕРЕСМОТРЕТЬ ДЕЛО МОЕГО СЫНА КОРОЛЕВА С.П., ЗАТРЕБОВАВ ЕГО ИЗ ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ ВЕРХОВНОГО СУДА СОЮЗА, А ТАКЖЕ ПРЕДОСТАВИТЬ ЧЛЕНУ КОЛЛЕГИИ ЗАЩИТНИКОВ тов. КОММОДОВУ ПРАВО ОЗНАКОМИТЬСЯ С ДЕЛОМ, ДАБЫ ГАРАНТИРОВАТЬ МОЕМУ СЫНУ, МОЛОДОМУ СОВЕТСКОМУ СПЕЦИАЛИСТУ, ПРАВО НА ЗАЩИТУ, КОЕГО ОН БЫЛ ЛИШЕН ПРИ РАССМОТРЕНИИ ДЕЛА В ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ…

М. БАЛАНИНА, 27.III.39 г.»

Без сомнений Мария Николаевна произвела отличное впечатление на молодого военного – Председетеля Верховного Совета СССР Голякова. Он, сам имевший успех у прекрасного пола, вероятно, подумал: почему бы не предоставить шанс на жизненный взлет такой обаятельной, умной, неотразимой женщине. И передал «дело» своему заместителю Ульриху с намеком – к этой особе следует отнестись повнимательнее. Тот написал на «деле» – «ПЕРЕСМОТРЕТЬ»! С этого мгновения осужденный С.П. Королев стал не осужденным, а подследственным. Для ведения следствия в Москве необходим был сам подследственный. Вот так Королев был возвращен с Колымы на Лубянку.

Следствие возобновилось. Оно шло ни шатко, ни валко, то есть не спеша.

Его подхлестывали мать и жена Сергей Павловича, а также Громов и Гризодубова. Родственникам даже разрешили свидания с подследственным. На свидания мать и жена брали с собой пятилетнюю дочку Сергея Павловича Наташеньку. Ей сказали, что папа – летчик, поэтому дома не бывает, он прилетел, но домой прийти из-за перегруженности на работе не может. На первом свидании девочка спросила папу:

– Как ты можешь прилететь в такую маленькую комнату? Неужели ты сел вместе сюда вместе с самолетиком? А где самолетик?

Папа попытался было что-то ответить, но его опередил охранник:

– Девочка, сесть сюда очень легко, а вот вылететь отсюда очень и очень трудно.

Улыбнулся и не воспротивился, когда папа взял Наташеньку на колени.

Ульрих «дело» Королева с собственной резолюцией отправил наркому НКВД Л.П. Берия. Лаврентий Павлович поручил рассмотреть «дело» начальнику следственной части и главного экономического управления НКВД Богдану Захаровичу Кобулову, напомнив, что летчики – конструкторы самолетов нужны в конструкторских бюро НКВД, разрешенных Сталиным.

Снова собралось Особое Совещание при НКВД. Постановило: 8 лет заключения в Печорском лагере на строительстве Северной железной дороги.

Помощник начальника следственной части НКВД Клочков, когда к нему принесли «дело» Королева с подписями новых следователей и повторным приговором Особого Совещания при НКВД, не забыл указание Кобулова об использовании конструкторов самолетов в особых конструкторских бюро НКВД. Повторно навел справки по «делу» авиаконструктора Королева и приказал доставить Сергея Павловича к себе в кабинет. Спросил:

– Почему вы во всех заявлениях в высшие инстанции пишете, что являетесь конструктором ракет? Можно подумать, что вы готовили ракеты для покушения на товарища Сталина! Но товарищ Сталин ярый поклонник самолетов! Вы меня поняли?

Положил перед Королевым лист бумаги.

– Напишите заявление от имени авиаконструктора Королева и попросите, чтобы при исполнении второго приговора вас использовали по специальности «авиаконструктор».

В стране уже несколько лет существовали особые тюрьмы – специальные КБ, где репрессированные ученые, конструкторы, инженеры – «враги народа» – разрабатывали новые образцы военной техники. В одной из таких спецтюрем находился арестованный А.Н.Туполев. Он, возглавив разработку нового военного истребителя-бомбардировщика, как вспоминают его соратники, составил список нужных для работы над новыми самолетами специалистов и потребовал доставить их из лагерей в его «шарашку».

Не зная об этом, но услышав неожиданное предложение Клочкова, Королев моментально написал заявление. В результате на стол Кобулова 13 сентября 1940 года легло составленное Клочковым заключение, согласованное с заместителем начальника следственной части Главного Экономического Управления НКВД СССР Шварцманом. Кобулов его утвердил. Эта подпись фактически определила дальнейшую судьбу Королева.

Читателям небезинтересно будет ознакомиться с эти документом, опубликованным Н.С. Королевой:

«”Утверждаю”

НАЧ. ГЛАВН. ЭКОНОМ. УПРАВЛ. НКВД СССР

КОМИССАР ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ 3 РАНГА —/ КОБУЛОВ/ 13 сентября 1940 г.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

НКВД СССР 28—го июля 1938 года был арестован как участник троцкистско-вредительской организации КОРОЛЕВ Сергей Павлович, 1906 года рождения, уроженец гор. Житомира, русский, гр-н СССР, беспартийный, инженер НИИ—3.

На следствии КОРОЛЕВ виновным себя признал и показал, что в троцкистскую вредительскую организацию был привлечен в 1935 году бывшим техническим директором этого института ЛАНГЕМАКОМ (осужден к ВМН) и по заданию организации проводил вредительскую работу. Впоследствии от этих показаний отказался.

Как участник антисоветской организации КОРОЛЕВ изобличается косвенными показаниями ЛАНГЕМАКА (осужден к ВМН, показания подтвердил) и КЛЕЙМЕНОВА (осужден к ВМН, от показаний отказался).

В проведении вредительской работы изобличается показаниями ГЛУШКО (осужден к 8 годам ИТЛ, от показаний отказался), а также актом экспертно-технической комиссии.

7-го августа 1938 года следствие было закончено и дело передано по подсудности. Решением Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР от 27 сентября 1938 года КОРОЛЕВ был приговорен к десяти годам тюремного заключения с поражением в правах сроком на пять лет и конфискацией лично принадлежащего ему имущества.

13 июня 1939 года Пленум Верховного Суда Союза ССР пересмотрел дело КОРОЛЕВА и своим определением приговор Военной Коллегии Верхсуда Союза ССР от 27 сентября 1938 года отменил, а следственное дело по обвинению КОРОЛЕВА было передано на новое рассмотрение со стадии предварительного расследования.

Вредительская работа КОРОЛЕВА доследованием была частично подтверждена как свидетельскими показаниями (допрошены девять свидетелей), так и повторным актом экспертнотехнической комиссии.

28 мая 1940 года следствие было закончено и передано на рассмотрение Особого Совещания при НКВД СССР, решением которого от 10.VII – 40 г. КОРОЛЕВ С.П. был приговорен к восьми годам ИТЛ.

На основе вышеизложенного, полагал бы:

в пересмотре дела по обвинению КОРОЛЕВА отказать, а осужденного КОРОЛЕВА, как специалиста – авиационного конструктора, подавшего заявление с предложением об использовании его, перевести в Особое Техническое бюро при НКВД СССР.

ПОМ. НАЧ. СЛЕДЧАСТИ ГЭУ НКВД СССР

СТАРШ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ – /КЛОЧКОВ/

Согласен: ЗАМ. НАЧ. СЛЕДЧАСТИ ГЭУ НКВД СССР

МАЙОР ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ – /ШВАРЦМАН/»

18 сентября 1940 года начальнику Бутырской тюрьмы поступило распоряжение:

«Секретно

НАЧАЛЬНИКУ БУТЫРСКОЙ ТЮРЬМЫ НКВД СССР

МАЙОРУ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ – тов. ПУСТЫНСКОМУ

КОПИЯ: В ОСОБОЕ ТЕХНИЧЕСКОЕ БЮРО при НАРКОМЕ

ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА СССР

1-й спецотдел 18 сентября 40 9/8-33/30

Осужденного Особым совещанием при НКВД СССР 28.V-40 г к 8 г. ИТЛ КОРОЛЕВА Сергея Павловича, 1906 г. рождения, перечислите содержанием за Особым Техническим Бюро при Наркоме Внутренних Дел СССР, где он будет использован как специалист.

ПОМ. НАЧ. 1 СПЕЦОТДЕЛА НКВД СССР

КАПИТАН ГОСБЕЗОПАСНОСТИ: (Калинин)

ЗАМ. НАЧ. 3 ОТДЕЛЕНИЯ

МЛ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ: (Сашенков)»

Мария Николаевна Баланина – урожденная нежинская казачка – и Ксения Максимилиановна Винцентини – будущий «Заслуженный врач РСФСР», проработавший у операционного стола 48 лет – приложив огромные усилия, добились для сына и мужа почти того, чего хотели. Не свободы для него, но специального заключения в спецучреждении НКВД. Что это такое, они не знали, как и не знали того, что их сын и муж был удивлен и рад случившемуся, не ведая причин свершившегося.

18. Туполевская «шарага» накануне и во время войны

Особое Техническое Бюро при НКВД вначале находилось в подмосковном поселке Болшево. Это научно-техническое заведение ныне не сохранилось. Оно осталось в истории под другим, народным, названием – «Туполевская шарага». Как вы уже догадались, его главным конструктором был известнейший авиаконструктор Андрей Николаевич Туполев. В Болшево его конвоировали с приговорным клеймом – «организатор антисоветского заговора и шпион Запада».

Чтобы понять ход дальнейших событий, обратимся к воспоминаниям Александра Петровича Алимова – такого же летчика, как и прославленный Г.Ф. Байдуков. После легендарного перелета в 1937 году по маршруту Москва – Ванкувер (штат Вашингтон, США) весь экипаж, в том числе и Г.Ф. Байдуков, были приглашены в Кремль на правительственный прием. Байдуков взял с собой своего друга Алимова. Там и познакомились Туполев и Алимов.

Территория "Болшево" занимала достаточно большой лесной массив, огороженный глухим забором с колючей проволокой. В зоне имелись три барака. В первом, спальном бараке ночевали заключенные и находилась охрана. Второй – занимала кухня-столовая. Большой третий барак был оборудован столами и чертежными досками. К осени 1938 г. в "Болшево" был доставлен в "черном вороне" арестант Туполев. О его приезде было известно заранее, и староста барака Алимов в преддверии холодов подготовил ему койку около печки.

Встретив Туполева, одетого в макинтош, с сидором в руке, Алимов взял сидор и повел Туполева в "спальню". Андрей Николаевич достал из сидора пайку черного хлеба, в ней было сделано углубление, в котором лежали кусочки сахара и маргарин. Андрей Николаевич разрешил выбросить свои бутырские запасы только после заверений Алимова, что «здесь кормят не в пример лучше, чем в Бутырках, и такого есть никто не станет».

От самого Берии Туполев получил особое задание. Заключалось оно – ни много, ни мало – в постройке четырехмоторного пикирующего бомбардировщика для уничтожения "врага в его логове". Имелась в виду фашистская Германия, дело было еще до рукопожатия Риббентропа с Молотовым и обмена поздравительными телеграммами между Гитлером и Сталиным.

Задание было практически невыполнимым. Для конструктора А.Н. Туполева это было очевидно. Ни в одной стране мира такой монстр создан не был. Но сразу сказать всесильному главе всесильного ведомства, что проектировать такой самолет бессмысленно, было бы глупо, так как Туполев и вся авиационная группа были бы разогнаны по тюрьмам и лагерям.

Арестант Туполев был уверен, его самолет ТБ-7, взлетевший в 1936 г., имеет все возможности для дальнейшего развития. Этот самолет сможет в будущей войне наносить мощные бомбовые удары по агрессору, по его тылам. А вот другой его самолет – фронтовой скоростной бомбардировщик СБ – был сдан военно-воздушные силам в 1934 году. Его характеристики не соответствуют требованиям сегодняшнего дня. Уже сегодня он требует замены.

В случае военного конфликта пехоте потребуется иная машина, отвечающая сегодняшнему уровню техники, способная взламывать укрепленные районы, не боящаяся атак истребителей.

Туполев и его "мозговой центр" подготовили для Берии докладную, в которой обосновали не только сложность выполнения заданного проекта – четырехмоторного пикирующего бомбардировщика, но и неэффективность такой машины в боевой обстановке. В докладной был приведен вариант Туполева: создание двухмоторного фронтового пикирующего бомбардировщика. В этом варианте все было проникнуто здравым смыслом, заботой о безопасности Родины

Выслушав в своем кабинете на Лубянке доклад Туполева, Берия разгневался. Вероятно, он уже сообщил Сталину о четырехмоторном чудо– самолете. Но Туполеву некуда было отступать, ему нужна была только победа, то есть отмена абсурдного задания и получение разрешения на начало работ над проектом двухмоторного самолета. Как смог Андрей Николаевич склонить Лаврентия Павловича на свою сторону, никто не расскажет. Очевидно, здравый смысл в Берии победил! В Болшево Туполев вернулся «на коне»!

Началась работа по новому заданию. Вкалывали шесть дней в неделю по 10 часов.

В ноябре 1938 г, в Болшево за сплошным забором с колючей проволокой было скромно отмечено 50-летие Андрея Николаевича. Поздравили его – создателя советского цельнометаллического самолетостроения. На деньги зеков завхоз купил к столу яблоки апорт.

Перед нападением Гитлера на СССР «Болшевскую шарагу» перевели в Москву, в бывшую Немецкую слободу, на улицу Радио. Туполевцев разместили в здании ЦАГИ, окна которого были зарешетчатаны.

Настало время, когда туполевцам стало ясно, что для выполнения огромного объема работ необходимо пополнение. Требовались люди, помещение; надвигались цеховые работы, то есть была нужна экспериментальная база и сборочный цех.

Вот в такой обстановке и оказался заключенный С.П. Королев в «Туполевской шараге».

О нападении Германии на СССР заключенным «шараги» не сказали. Но они увидели через решетки окон своего здания ЦАГИ толпы москвичей, собравшихся возле уличных громкоговорителей. Через них транслировалось выступление Молотова о нападении Гитлера.

В декабре 1941 года были начаты летные испытания фронтового двухмоторного пикирующего бомбардировщика под названием ТУ-2.

Его серийное производство было перенесено в Омск, куда и переехала группа «врагов народа» Туполева. В Омске заключенный С.П. Королев был назначен, как специалист – авиаконструктор, заместителем начальника сборочного цеха. Начальником цеха был нерепрессированный «вольняшка», не разбиравшийся в конструкциях самолетов.

Но случилось, казалось бы, непоправимое. Сталин запретил серийный выпуск пикирующего бомбардировщика ТУ-2, отдав предпочтение истребителям. Туполев был в шоке!

Нарком авиапромышленности А.И. Шахурин срочно прибыл в ЦАГИ. Совещался с Туполевым часа три. Потом уже у Сталина почти столько времени Шахурин доказывал, что запрещать серийный выпуск ТУ-2 нельзя. Однако убедить Сталина не удалось.

И только представленный в наркомат государственной комиссией акт об окончательных испытаниях ТУ-2 в боевых условиях мог решить спор в пользу Шахурина и Туполева. Под актом была подпись знаменитого летчика, генерал-майора авиации М.М. Громова.

В этот же день Сталин вызвал Шахурина к себе. Алексей Иванович прибыл с копией акта. Оказалось, у Иосифа Виссарионовича на столе лежали два акта. Один, подписанный Громовым, другой, в котором летчики-фронтовики хвалили боевые качества ТУ-2. Сталин поинтересовался, знает ли Шахурин об этих актах? Шахурин резко ответил, что не только знает, но и докладывал вопрос некоторое время ранее, за что получил неприятный выговор. Тогда Сталин, понимая, что был не прав, пошутил: «Вы должны были написать на меня жалобу в ЦК партии».

В это время В.П. Глушко оказался после приговора в спецтюрьме ОКБ-16 при казанском авиамоторном заводе.

Слабым местом выпуска самолетов были авиационные моторы. Как ни старались конструкторы их обновить, новых принципиальных усовершенствований изобретено не было. Только когда Глушко предложил использовать для самолетов реактивную тягу, в конце туннеля замаячил огонек. Для начала Валентин Петрович с 1940 года начал разрабатывать в ОКБ-16 жидкостно-реактивные двигатели ЖРД РД-1 для установки на боевые самолеты в качестве ускорителя полета.

В начале 1942 года в ОКБ-16 было организовано КБ-2. Его главным конструктором был назначен «зэка» Глушко. Он неоднократно обращался к руководству НКВД с предложением перевести заключенного Королева в спецтюрьму в Казани для совместной работы. В ноябре 1942 г. Королев был доставлен в ОКБ-16. Как это произошло, можно прочитать в одной из предыдущих глав. Королеву поручили разработать конструкцию установки двигателя РД-1 на самолет Пе-2.

В октябре 1943 г. начались сначала летные испытания, затем официальные заводские, и двигатель был принят к изготовлению малой серией для установки на истребителях Ла-7, Як-3, Су-7. Результатом этого успеха стало досрочное, в июле 1944 г., освобождение со снятием судимости с Глушко, Королева и еще с семерых заключенных, работавших по созданию РД-1. Получив свободу, все они остались в Казани: Глушко был назначен главным конструктором ОКБ реактивных двигателей (ОКБ-РД), а Королев – спустя некоторое время – его заместителем по реактивной установке. За успешную разработку двигателя РД-1 и конструкции его установки на самолеты в сентябре 1945 г. оба были награждены: Глушко – орденом Трудового Красного Знамени, Королев – орденом «Знак Почета».

Конечно, это было большим достижением советских авиаконструкторов. Но следует вспомнить 1942 год, попытку Тимошенко и Хрущевым с помощью кавалерии отрезать фашистов в Донбассе от основных их сил, то есть уничтожить их в «котле». Их задумка обернулась крахом для Красной Армии. Сотни тысяч красноармейцев оказались плененными уже в немецком котле под Харьковом. Тимошенковскую конницу фашисты расстреливали с самолетов. Убитых всадников сбрасывали со своих спин обезумевшие лошади. Герой Гражданской войны Тимошенко после такого позора и не понимания требований времени был достоин расстрела. Но этого не случилось.

Время уже требовало не только самолетов новейших конструкций, но и совершеннейших баллистических ракет.