Текст книги "Школа Добра и Зла. Мир без принцев"

Автор книги: Соман Чайнани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

2
Агата тоже загадывает желание

Кровь. Пахло кровью.

Еда!

Проламываясь сквозь деревья, рыча и капая слюной, чудовище неслось на запах. Лапы с огромными когтями перемалывали землю, кромсали ветки, с силой отталкивались от камней. Быстрее, еще быстрее. Вот наконец оно услышало их дыхание и различило следы крови на земле. Один из них был ранен.

Еда!

Оно кралось в кромешной темноте внутри длинного полого ствола дерева, слизывая кровь и чувствуя запах их страха. Чудовище выждало, пока им некуда стало бежать, и вскоре услышало их жалобное хныканье. Мало-помалу они становились виднее – две фигурки в лунном свете, сжавшиеся между поваленным деревом и зарослями колючего кустарника. Старший мальчик, раненый и бледный, обнимал младшего.

Чудовище сгребло обоих и прижало их, плачущих, к себе. Устроившись в кустарнике, чудовище нежно укачивало детей, пока они не перестали хныкать и не поняли, что чудовище было добрым. Вскоре дыхание мальчиков стало глубже, они удобно свернулись на груди у чудовища, которое сжимало их все крепче… все сильнее… до хруста костей… пока мальчики не проснулись, задыхаясь…

…И не увидели перед собой кровавую улыбку Софи.

Софи пулей вылетела из кровати и споткнулась о прикроватную свечку, которая тут же забрызгала стену лавандовым воском. Девочка метнулась к зеркалу и увидела в нем лысую, беззубую, всю в оспинах и бородавках старуху…

– Помогите, – сдавленно прошептала она, закрывая глаза…

Когда она снова взглянула на себя в зеркало, ведьмы уже не было. Там отражалось только ее красивое лицо.

Софи судорожно ощупала свое дрожащее белое личико, стирая с него выступивший холодный пот и проверяя, не появились ли на нем бородавки.

«Я добрая», – успокоила она себя, не найдя ни одной.

Но ее руки продолжали трястись, разум ее метался, не способный вытравить из памяти чудовище. Чудовище, которое она убила в далеком-далеком мире, чудовище, которое до сих пор охотилось за ее снами. Она вспомнила свою вспышку гнева на кладбище… Оцепеневшее лицо Агаты…

«Ты не сможешь быть доброй», – предупреждал ее когда-то Директор школы.

Во рту у Софи пересохло. Она будет улыбаться на свадьбе. Она будет работать у Бартлеби. Она станет есть жаркое, которое готовит вдова, и покупать игрушки ее сыновьям. Она будет счастлива здесь. Прямо как Агата.

Все что угодно, только бы снова не стать ведьмой!

– Я добрая, – повторила она в тишине.

Директор школы наверняка ошибался. Она же спасла жизнь Агате, а та спасла жизнь ей.

Они были дома, вместе. Загадка решена. Директор школы мертв.

Книга закрыта.

«Определенно добрая», – заверила себя Софи и легла обратно в кровать, устраиваясь на подушке поудобнее.

Вот только она до сих пор чувствовала во рту привкус крови.

Жестокий ночной ветер исчез, а туман рассеялся, открыв ослепляющее солнце, такое яркое для ноября, что казалось, этот день создан для любви. Любая свадьба в Гавальдоне и так была событием, но в эту пятницу даже лавки закрылись, а площадь опустела. А все потому, что Стефан был очень известным человеком. Почти весь город собрался сегодня на его заднем дворе под белым шатром. Вишневый пунш и сливовое вино лились рекой, и трое музыкантов, слегка уставших от вчерашних похорон, мило пиликали на скрипках.

Агата не была уверена, что ее старая черная роба – подходящий костюм для свадьбы, но зато эта одежда отлично подходила под ее настроение. Она проснулась несчастной и не имела ни малейшего понятия отчего. «Я нужна Софи счастливой», – сказала она себе.

Но пока девочка тяжелой походкой спускалась с холма, лицо ее с каждым шагом становилось все более хмурым. К гостям в саду она присоединилась уже мрачной как туча. Нужно было срочно перестать отчаиваться, иначе она сделает Софи еще более несчастной…

Внезапно волна розового пронеслась сквозь толпу к Агате и обрушилась на нее, закружив девочку в пышном хороводе мантий и оборок.

– Спасибо, что ты со мной в этот особенный для нас день, – проворковала Софи.

Агата закашлялась.

– Я так счастлива за них, а ты? – радостно спросила Софи, утирая несуществующие слезы. – Это так волнующе! Получить новую мать, двух братьев и каждое утро ходить на работу в лавку, чтобы сбивать, – она сглотнула, – масло.

Агата вытаращилась на подругу, которая сегодня была в своем когда-то любимом платье:

– Ты опять носишь розовое…

– Такое же розовое, как и мое доброе сердце, – прошептала Софи одними губами, поглаживая розовые ленточки на своем платье.

Агата моргнула:

– Они подмешали поганок в пунш?

– Софи!

Обе девочки обернулись и увидели Джейкоба, Адама и Стефана, которые пытались поправить покосившуюся гирлянду голубых тюльпанов, украшавшую алтарь. Мальчики забрались на тыквы, чтобы достать до гирлянды, и приветливо махали Софи с высоты.

– Милые маленькие коротышки, – улыбнулась Софи, – так бы их и съела…

Агата заметила, как зеленые глаза ее подруги на миг похолодели от страха. Но страх тут же исчез, оставив после себя лишь темные круги под глазами. Шрамы от кошмаров. Она уже видела их на Софи.

– Софи, это я, – шепнула Агата, – тебе не нужно притворяться.

Софи тряхнула головой:

– Ты и я, Агги. Вот что мне нужно, чтобы быть доброй, – сказала Софи надтреснутым голосом. – Она сжала руку Агаты и вгляделась в темные глаза подруги. – С твоей помощью я могу держать ведьму внутри себя мертвой. Все остальное я переживу.

Она еще сильнее вцепилась в Агату и повернулась к алтарю.

– Я иду, ребята! – прощебетала она с натянутой улыбкой и унеслась помогать своей новой семье.

Вместо того чтобы растрогаться, Агата почувствовала себя еще более несчастной.

Да что со мной не так?!

Рядом появилась мать и протянула ей бокал пунша, который Агата осушила одним глотком.

– Я добавила пару светлячков, – сказала Каллиса, – чтобы немного осветить твое кислое лицо.

Агата чуть не подавилась пуншем.

– Серьезно, дорогая. Я знаю, что свадьбы гнилая тема, но постарайся выглядеть дружелюбнее, – заметила она и, кивнув в сторону Старейшин, добавила: – Они и так презирают нас. Не надо давать им лишнего повода.

Агата взглянула на трех морщинистых бородачей в остроконечных черных шляпах и серых плащах по колено, которые сновали между сиденьями, пожимая руки гостям. Длина бороды указывала на возраст ее обладателя, и у самого пожилого из Старейшин она была почти до пояса.

– Почему они обязательно должны давать свое разрешение на свадьбу? – спросила Агата.

– Дело в том, что когда начались похищения детей, Старейшины обвинили в этом женщин вроде меня, – ответила мать, вытряхивая перхоть из волос. – Тогда считалось, что если ты не вышла замуж сразу после окончания школы, то ты ведьма. Поэтому Старейшины принуждали всех холостых мужчин жениться, – она выдавила кривую улыбку. – Вот только даже принуждения и угрозы не заставили ни одного юношу взять меня замуж.

Агате вспомнилось, как ни один мальчик не хотел пойти с ней на бал. Пока…

Она помрачнела еще больше.

– Тем не менее похищения продолжались, и Старейшины смягчили свои требования. Теперь они только «одобряют» свадьбы. Но я до сих пор помню, как ужасно они устраивали браки, – продолжала ее мать, закапываясь ногтями в волосы. – Стефан, кстати, пострадал больше всех.

– Почему? Что с ним произошло?

Рука Каллисы дрогнула, казалось, она совсем забыла, что дочь ее слушает.

– Ничего, милая. Ничего, что имело бы сейчас значение.

– Но ты сказала… – Агата не успела договорить, так как услышала, что ее зовут.

Девочка обернулась и увидела Софи, которая махала ей, предлагая занять место в первом ряду:

– Агата, мы начинаем!

Девочки сидели плечом к плечу в двух шагах от алтаря. Агата боялась, что Софи в любой момент может расклеиться. Однако подруга продолжала улыбаться, даже когда ее отец присоединился к священнику у алтаря. Даже когда музыканты заиграли церемониальную музыку, ее лицо оставалось безмятежно спокойным. И даже после того как Джейкоб и Адам, оба в одинаковых белых костюмах, прошествовали по проходу, разбрасывая розы, ни один мускул на ее лице не дрогнул. После месяцев пререканий с отцом, борьбы за его внимание, столкновений с суровой реальностью и…

Софи изменилась.

Ты и я, Агги…

Больше всего на свете девочка желала, чтобы Софи для счастливой жизни было достаточно только ее, Агаты. Чтобы Софи нуждалась в ней так же, как она была нужна ей. И вот наконец Агата обрела счастливый конец для своей сказки.

Вот только сейчас, сидя в первом ряду, она совсем не чувствовала себя счастливой. Что-то в этой свадьбе ее настораживало. Червь сомнения закрался в ее душу. Прежде чем она смогла побороть его, скрипачи приглушили музыку, и все присутствующие поднялись, оглядываясь на Онору, которая неуклюже переваливалась по проходу. Агата внимательно следила за Софи, ожидая, что та все-таки сорвется, но подруга даже бровью не повела и, казалось, легко смирилась с нелепым видом своей будущей мачехи вместе с ее прической-луковицей, пухлым задом и платьем в пятнах, сильно смахивающих на глазурь от торта.

– Дорогие друзья и родственники жениха и невесты, – начал священник, – мы собрались здесь, чтобы сдать свидетелями союза двух влюбленных сердец…

Стефан взял Онору за руку, и Агата почувствовала себя еще чуточку несчастнее. Она ссутулилась и надула губы…

Каллиса, сидящая через проход, бросила на дочь сердитый взгляд. Агата выдавила фальшивую улыбку.

– Счастье рождается из искренности, из желания доказать свою любовь одному человеку, тому, который нам по-настоящему нужен, – продолжал священник.

Агата почувствовала, как Софи трепетно берет ее руку, будто у них обеих есть все, что нужно для счастья, прямо здесь и сейчас.

– Так взрастите любовь, которая заполнит вас полностью, такую любовь, которая будет длиться вечно…

Ладонь Агаты взмокла.

– …потому что вы выбрали эту любовь. Вы сами выбрали именно такой, счастливый конец своей сказки.

С ее ладони уже падали капли пота, но Софи не отпускала ее.

– И теперь вы будете жить вместе долго и счастливо…

Сердце Агаты молотом стучало о ребра. Ее лицо горело.

– И если ни у кого нет возражений, то этот союз скреплен навсегда…

Агата покачнулась, чувствуя прилив тошноты…

– Я объявляю вас…

И тут она увидела это.

– …мужем и…

Ее палец горел золотым сиянием.

Она вскрикнула от удивления, и Софи мгновенно к ней повернулась…

И тут что-то пролетело между ними, раскидав девочек в разные стороны. Агата еле увернулась от еще одной стрелы, которая только слегка оцарапала ее горло. Вокруг раздавался детский плач и грохот падающих стульев. Паникующая толпа пыталась укрыться от десятков золотых стрел, которые со свистом носились в воздухе, то и дело оставляя новые дыры в шатре. Агата огляделась в поисках Софи, но шатер сорвался с креплений и накрыл визжащую толпу, поглотив ее. Девочка могла видеть только неясные силуэты, неуклюже пытающиеся вырваться из-под полотна. Под свист разрывающих ткань стрел, еле дыша, Агата кралась на четвереньках по разбитому алтарю, ее руки цеплялись за растоптанные гирлянды и увязали в грязи. Кто это делал?! Кто способен расстроить свадьбу?!.

Агата застыла. Сейчас ее палец сверкал еще ярче, чем прежде.

Нет, не может быть!

Она услышала девичий крик и узнала голос. Дрожа, Агата пробиралась под перевернутыми стульями, отпихивая от себя жалкие остатки шатра, пока не вывалилась прямо в сад, ослепленная внезапным светом. Она ожидала увидеть перед собой бойню…

Но люди просто стояли там, в тишине, и, не двигаясь, наблюдали за ливнем стрел.

Стрелы неслись из леса.

Агата в ужасе попыталась закрыться, но поняла, что стрелы летят совсем не в нее. Деревенские жители тоже не были их мишенями. Из какого бы уголка леса стрелы ни появлялись, они, вильнув в последний момент, неслись к одной-единственной цели.

– А-а-а-ай!

Софи, пригибаясь, бегала вокруг своего дома и отбивала стрелы хрустальной туфелькой.

– Агата! Агата, помоги!

Очередная стрела чуть было не рассекла ей голову. Софи побежала вниз по холму с бешеной скоростью. Стрелы устремились за ней…

– Кто может желать моей смерти?! – вопила Софи, обращаясь к мученикам на витражах и статуям святых.

Агата сидела рядом с ней на скамье. Вот уже две недели Софи пряталась в церкви, единственном месте, где стрелы ее не преследовали. Снова и снова она пыталась сбежать, но стрелы атаковали ее с удвоенной яростью; они неслись из леса, разрывая все на своем пути, а за ними мчались пики, топоры, кинжалы и дротики. К третьему дню стало ясно, что пощады не будет. Кто бы ни хотел ее смерти, он будет преследовать ее столько, сколько потребуется.

Поначалу Софи не видела причин для паники. Горожане доставляли ей еду (принимая во внимание ее «смертельную аллергию» на пшеницу, сахар, молочные продукты и красное мясо), Агата снабжала ее травами и корешками, которые были ей необходимы для приготовления кремов, а Стефан пообещал, что не будет жениться до тех пор, пока его дочь не вернется домой целой и невредимой. Пока жители города безуспешно обыскивали лес в поисках злоумышленников, «Городской вестник» назвал Софи «храброй маленькой принцессой» за то, что она взвалила на себя тяжкую ношу еще одного проклятия. Старейшины тем временем приказали покрыть ее статую свежей краской. Вскоре детишки снова начали просить автографы, гимн города был переделан в «Благословенна будь, наша Софи», а мужчины по очереди сторожили церковь. Был даже разговор о постоянном соло-выступлении в театре, как только она окажется в безопасности.

– «La Reine Sophie»[2]2
  «La Reine Sophie» – Королева Софи.


[Закрыть], грандиозное трехчасовое чествование моих заслуг, – с восторгом рассказывала Софи, вдыхая аромат заполонивших церковь букетов, посланных горожанами в знак признательности.

– Немного кабаре, чтобы взбудоражить кровь, щепотку цирковой интермедии с дикими львами и трапецией, а на закуску впечатляющее переложение монолога «Я просто обычная девушка». Ох, Агата, как долго я искала свое место в этом закоснелом, скучном городишке! Оказывается, мне всего лишь нужна была роль, которая мне по плечу!

Внезапно тень волнения пробежала по ее лицу:

– Ты же не думаешь, что они оставят попытки меня убить? Это же самое лучшее, что когда-либо со мной случалось!

Однако атаки усилились.

В первую ночь из леса вылетели зажигательные бомбы, которые спалили дотла дом Белль, оставив всю ее семью на улице. На следующую ночь из-за деревьев вытекло кипящее масло и поглотило уже не один дом, а целую улицу. На дымящихся руинах убийцы оставили выжженное сообщение:

На следующее утро, пока Старейшины успокаивали толпу бунтующих горожан, Стефан примчался в церковь.

– Только так я и Старейшины сможем тебя защитить, – сказал он дочери, орудуя молотком и замками.

Агата отказалась уходить, поэтому он запер и ее.

– Я думала, что наша история уже дописана! – плакала Софи, вслушиваясь в скандирование толпы за стеной:

– Отдайте ее! Отдайте ее!

Она плюхнулась на скамью.

– Почему ты им не нужна? Почему злодейка всегда я? И почему я всегда под замком?

Сидящая рядом с ней Агата глазела на мраморную статую святого над алтарем, который изо всех сил стремился к ангелу. Он вытянул сильную руку, выкатил грудь колесом и явно хотел следовать за ангелом, куда бы тот ни отправился…

– Агги?

Агата вырвалась из своих мыслей и повернулась:

– Ты умеешь наживать врагов.

– Я пыталась быть доброй! – настаивала Софи. – Я пыталась быть такой, как ты!

Агата снова испытала это неприятное чувство. То самое, которое она пыталась подавить.

– Агги, сделай что-нибудь, – Софи схватила ее руку, – ты же всегда все приводишь в порядок!

– Может, я не такая уж и добренькая, как ты думаешь, – пробормотала Агата и выдернула свою руку, притворившись, будто ей срочно понадобилось протереть башмак. В хрупкой тишине она ощущала на себе сверлящий взгляд Софи.

– Агги.

– Да.

– Почему твой палец светился?

Агата почувствовала, как все ее мышцы разом сжались.

– Что?

– Я видела это, – тихо произнесла Софи. – На свадьбе.

Агата взглянула на нее:

– Скорее всего, просто игра света. Магия здесь не работает.

– Правильно.

Агата затаила дыхание. Она понимала, что Софи размышляет.

– Но ведь учителя никогда не блокировали наши пальцы, так? – сказала ее подруга. – А магия следует за желаниями и чувствами. По крайней мере, так они нам говорили.

Агата изменилась в лице:

– И что?

– Ты выглядела несчастной на свадьбе, – заметила Софи. – Ты уверена, что тебя ничего не расстроило настолько, чтобы магия заработала?

Агата встретилась с подругой глазами. Софи смотрела на нее так, точно видела насквозь.

– Я знаю тебя, Агата.

Агата вцепилась в скамью, на которой сидела.

– Я знаю, почему тебе было грустно.

– Софи, я не специально! – выпалила Агата.

– Ты была расстроена из-за моего отца, – сказала Софи, – из-за всего того, через что он заставил меня пройти.

Агата изумленно смотрела не нее, а потом кивнула:

– Да. Угу. Ты меня поймала.

– Сперва я подумала, что это ты наложила заклятие, чтобы остановить свадьбу. Вот ведь глупость, да? – Софи фыркнула. – Ведь это означало бы, что это ты направила на меня стрелы.

Агата выдавила хриплый смешок, стараясь не смотреть на нее.

– Просто совпадение, – вздохнула Софи, – как ты и сказала.

Какое-то время они сидели молча, слушая крики горожан на площади.

– Не беспокойся за моего отца. Мы с ним будем в порядке, – произнесла Софи. – Ведьма не вернется, Агги. Пока мы друзья, этого не случится.

В ее голосе не было фальши. Агата удивленно подняла глаза.

– Ты делаешь меня счастливой, – улыбнулась Софи. – Просто мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять это.

Агата попыталась удержать свой взгляд на Софи, но глаза ее притягивала статуя святого над алтарем, тянущая руку, точно принц, кинувшийся к своей принцессе.

– Ты увидишь. Мы, как всегда, придумаем план, – сказала Софи, между зевками обновляя слой розовой помады на губах. – Правда, может, сначала стоит немного вздремнуть для поддержания красоты…

Софи, как заправский кот, свернулась клубком на скамье, положив подушку на колени подруги. Агата заметила, что это была любимая подушка Софи. Та самая, с вышитыми обнимающимися принцем и принцессой. А внизу надпись: «И жили они долго и счастливо». Вот только Софи немного подправила принца, воспользовавшись набором для вышивания. Теперь у него были прямые темные волосы, суровые вытаращенные глаза… И черное платье.

Агата наблюдала, как пару раз вдохнув и выдохнув, ее лучшая подруга провалилась в спокойный сон. Казалось, впервые за долгие недели ее не мучали кошмары.

Под крики толпы, звучащие все громче («Отправьте ее обратно! Отправьте ее обратно!»), Агата смотрела на подушку Софи, чувствуя, как в животе шевельнулось знакомое мерзкое чувство.

То же чувство она испытала, когда смотрела на картинку со сказочным принцем на своей кухне. То же чувство у нее было, когда она видела мужчину и женщину, обменивающихся клятвой верности. То же чувство возникало у нее, когда она сжимала руку Софи. Оно становилось все сильнее и сильнее, пока ее палец в конце концов не засветился, выдавая ее секрет. Ужасный непростительный секрет, который легко смог разрушить сказку.

Пару дней назад, наблюдая за свадьбой, которой у нее никогда не будет, Агата загадала желание.

Она пожелала другого конца для своей сказки.

Она захотела прожить свое «долго и счастливо» с кем-то другим.

И тогда стрелы полетели в Софи.

Стрелы, которые не остановятся, как бы сильно она ни хотела вернуть желание обратно.

3
Хлебные крошки

В ту ночь огромный валун, вылетевший из леса, сначала сровнял с землей дом Рэдли, а затем врезался в башню с часами, которая, падая, издала последний тяжкий звон и обрушилась на кричащих жителей, разбегающихся с площади в разные стороны. Вскоре все улицы города были усеяны обломками. Родители, прижимая к себе детей, укрывались в колодцах и канавах, следя за тем, как булыжники метеоритами летают по ночному небу. К четырем утра обстрел закончился, а от города осталась в лучшем случае половина. Дрожащие от страха жители увидели, как вдалеке осветился театр и огоньки на красном занавесе сложились в угрожающую надпись:

А Софи беспечно спала и даже не догадывалась о происходящем. Агата сидела с ней рядом, также запертая в церкви, и прислушивалась к крикам и отзвукам ударов. Отдать им Софи – и ее лучшая подруга умрет. Не отдавать Софи – и весь ее город погибнет. Агата сгорала от стыда. Она смогла вновь открыть ворота между мирами. Но для кого? Кто хотел смерти Софи?!

И должен же быть способ все исправить. Если она смогла открыть ворота, она же их и закроет!

Для начала она попыталась заставить свой палец светиться, сосредоточившись на своей злости. Ее щеки раздулись от гнева на убийц, на себя, на свою глупость, но палец почему-то стал даже еще бледнее, чем был. Тем не менее она все равно попыталась наложить заклятие защиты на церковь, но чары, как она и ожидала, не подействовали. Она попробовала молиться святым на витражах, загадывала желание на восходящую звезду, потерла каждую лампу в церкви в надежде найти там джинна, и, когда все ее усилия не увенчались успехом, она выхватила розовую помаду из кулака Софи и написала на залитом лучами рассветного солнца окне:

К своему удивлению, она получила ответ:

Буквы вспыхнули прямо в воздухе на опушке леса.

Агата заметила, как между деревьями промелькнуло что-то красное, однако разглядеть ничего не успела.

Она написала:

Пламя из леса ответило:

Она потребовала:

Ответом ей было:

Агата наспех вывела:

Вместо ответа пушечное ядро разнесло статую Софи на куски.

Софи зашевелилась за ее спиной, бормоча что-то о связи плохого сна и угревой сыпи. Окончательно проснувшись, она поднялась со скамейки и, спотыкаясь в темноте, все-таки смогла зажечь свечу. Дрожащий бронзовый свет дотянулся до деревянных перекрытий церкви. Затем Софи сделала несколько упражнений из йоги, съела несколько миндальных орешков, натерла лицо сначала скрабом с грейпфрутовыми косточками, а затем чешуей форели. Закончила она свой моцион нанесением крема из какао.

Софи повернулась к Агате, все еще сонно улыбаясь:

– Доброе утро, дорогая! Какой у нас план?

Но Агата, ссутулившаяся у подоконника, не сводила глаз с разбитого окна. Софи встала рядом. Перед ней открылся город, который буквально сровняло с землей; люди, лишенные крова, выбирались из-под огромных валунов, а валяющаяся каменная голова ее позолоченной статуи сурово смотрела на подруг со ступенек церкви. Улыбка Софи медленно погасла:

– Так у нас нет никакого плана?

БАХ!

Дубовые двери задрожали от удара молотка, сбивающего висячий замок.

БАХ! БАХ!

– Убийцы! – завопила Софи.

Агата побледнела от ужаса:

– Но церковь – это святое место!

Доски захрустели; шурупы выпали, звякнув об пол.

Девочки попятились к алтарю.

– Прячься! – прошептала Агата, и Софи суматошно забегала вокруг кафедры, как обезглавленная курица.

Что-то металлическое лязгнуло в двери.

– Ключ! – завизжала Агата. – У них есть ключ!

Она услышала щелчок замка. Позади нее Софи беспомощно барахталась среди занавесок.

– Прячься сейчас же! – выдохнула Агата.

Дверь с грохотом распахнулась, и она резко обернулась к темному порогу. В слабом свете свечи можно было различить сгорбившуюся черную тень, которая крадучись проникла в церковь.

Сердце Агаты остановилось.

Нет!..

Кривая тень скользнула по проходу, мелькая в свете свечи. Агата опустилась на колени за алтарем. Ее сердце стучало так сильно, что она не могла дышать.

Он же мертв!

Разорван в клочья белым лебедем и пущен по ветру! Перья черного лебедя осыпались мрачным снегом над школой в далеком-далеком царстве! Но сейчас Директор школы, вполне себе живой, крался к ней, и Агата, притаившись у кафедры, сжалась в комочек…

– Позиция уже непригодна для обороны, – послышался голос.

Голос совсем не Директора школы.

Агата выглянула из-за своей руки, за которой пыталась спрятаться, и ее взору предстал Старейшина с самой длинной бородой.

– Софи нужно отвести в безопасное место, – сказал Старейшина помоложе, выглядывая из-за его плеча и приветственно снимая остроконечную шляпу.

– И она должна отправиться туда сегодня же, – добавил самый младший Старейшина, поглаживая свою короткую бородку.

– Куда? – выдохнул кто-то.

Старейшины подняли головы вверх и увидели Софи на мраморном фризе, придавленную статуей обнаженного святого.

– Так ты ТАМ пряталась?! – гаркнула Агата.

– Куда вы меня заберете? – спросила Софи главного из Старейшин, безуспешно пытаясь высвободится из-под статуи.

– Не беспокойся, все уже устроено, – ответил он, надевая шляпу и направляясь к двери. – Мы вернемся за тобой вечером.

– Но как же атаки? – крикнула ему в спину Агата. – Как вы их остановите?

– Все устроено, – повторил тот, что был посередине, следуя за старшим.

– В восемь вечера, – добавил младший, семеня след в след за средним. – И только Софи.

– Откуда вы знаете, что она окажется в безопасности? – запаниковала Агата.

– Все устроено, – повторил главный из Старейшин и запер за собой дверь.

Ошарашенные девочки стояли молча, пока Софи не завизжала:

– Вот видишь? Я же тебе говорила! – Она соскользнула с фриза и сжала Агату в объятиях. – Все будет хорошо! Ничто не сможет разрушить наше «долго и счастливо»!

От облегчения у Софи будто выросли крылья, и она порхала, собирая свои кремы и огурцы в милый розовый чемоданчик. Ведь неизвестно, сколько времени пройдет, пока подруга сможет навестить ее с новой порцией трав. Она оглянулась на Агату, чьи большие темные глаза не отрывались от окна.

– Не тревожься, Агги. Все же устроено!

Но Агата смотрела на снующих меж руин жителей, которые кидали на церковь полные ненависти взгляды, и вспоминала те времена, когда, по словам матери, Старейшины все «устраивали»… Она могла лишь надеяться, что сейчас результаты будут лучше.

Перед закатом Старейшины разрешили Стефану зайти в церковь. Софи не видела его с тех пор, как он их запер. За это время он изменился: борода отросла, одежда стала грязной, а кожа приобрела землистый оттенок. Стефан явно недоедал, у него не было двух зубов, а левый глаз украшал свежий синяк. Так как его дочь была под защитой Старейшин, жители города вволю вымещали свое раздражение на нем.

Софи изобразила сочувственный вид, но ее сердце ликовало. Не важно, какой доброй она пыталась быть – ведьма внутри ее все еще хотела, чтобы отец страдал. Она взглянула на Агату, которая грызла ногти в углу и делала вид, что не прислушивается к их разговору.

– Старейшины сказали, что это ненадолго, – сказала Софи.

– Как только те трусы в лесу поймут, что тебя перепрятали, они заявятся сюда, чтобы проверить. И я буду готов их встретить. – Он почесал свой весь в черных точках нос и заметил, как дочь передернулась от отвращения. – Я знаю, у меня тот еще вид.

– Тебе нужен медовый крем, – сказала Софи, роясь в своей сумке с косметикой, пока не нашла мешочек из змеиной кожи. Однако отец неотрывно смотрел на разрушенный город, и глаза его увлажнились.

– Отец?

– Горожане хотят выдать тебя. Но Старейшины сделают все для твоей защиты. Тем более под Рождество. Они гораздо лучше нас всех, – мягко произнес он. – Правда, никто в городе больше не хочет продавать мне еду. Как же мы выживем?..

Он вытер глаза.

Софи никогда не видела своего отца плачущим.

– Ну, я в этом не виновата, – вспылила она.

Стефан выдохнул:

– Софи, самое главное – чтобы ты вернулась домой.

Софи крутила в руках мешочек с медовым кремом:

– Так, и где ты теперь живешь?

– Вот еще одна причина моей непопулярности, – ответил отец, потирая разбитый глаз. – Тот, кто охотится за тобой, снес все дома – кроме нашего. Лавка с продуктами разрушена, но Оноре все еще как-то удается кормить нас каждый вечер.

Софи сильнее сжала свой мешочек:

– Нас?

– Мальчики переехали в твою комнату до тех пор, пока все не уладится. Мы с Онорой ждем подходящего момента, чтобы закончить свадьбу.

Софи изо всех сил швырнула в него мешочек. Голодный Стефан учуял мед в креме и плотоядно уставился на ее сумку:

– У тебя есть что-нибудь, что мальчишки смогут съесть?

Агата заметила, что Софи на грани обморока, и немедленно вступила в разговор:

– Стефан, ты знаешь, куда Старейшины ее спрячут?

Он помотал головой.

– Но они уверили меня, что ни убийцы, ни горожане не смогут ее найти, – сказал он, наблюдая, как Софи тащит свою сумку на другой конец церкви, как можно дальше от него. Стефан подождал, пока она удалится настолько, что не сможет его слышать.

– Понимаешь, нам нужно ее спрятать не только от этих убийц, – прошептал он.

– Но она не сможет долго продержаться одна, – беспокоилась Агата.

Стефан взглянул в окно на окружающий Гавальдон лес, ставший теперь мрачным и казавшийся бесконечным под заходящим солнцем.

– Что там с вами случилось, Агата? Кто хочет убить мою дочь?

Ответа у Агаты пока не было.

– А что, если план Старейшин не сработает? – спросила она.

– Мы должны доверять Совету Старейшин, – Стефан отвел глаза, – им лучше знать, что нужно делать.

Агата заметила страдание на его лице. «Стефан пострадал больше всех», – вот как сказала ее мать. Но что она имела в виду?

– Я позабочусь о ней, – виновато сказала Агата. – Софи будет в безопасности. Я обещаю!

Стефан наклонился и взял ее лицо в ладони:

– Мне нужно, чтобы ты сдержала это обещание.

Они обернулись к Софи. Девочка сидела на алтаре, крепко прижав сумку к груди.

– Я буду дома к выходным, – пробурчала Софи, – и хорошо бы на моей кровати лежали свежие простыни!

Когда пробило восемь часов, Софи все еще сидела на алтарном столе в окружении подтекающих свечей и слушала, как недовольно урчит ее желудок. Она позволила отцу забрать последние диетические (без масла!) крекеры для мальчиков, но только потому, что Агата практически принудила ее. Мальчишки ими точно подавятся. Эта мысль ее согревала.

Софи вздохнула.

Директор школы был прав. Я есть Зло.

Вот только со всеми своими талантами и колдовством он даже не догадывался, что от этого есть лекарство. Подруга, которая делает ее доброй. Пока у нее есть Агата, Софи ни за что не станет вновь мерзкой, страшной ведьмой.

Агата не хотела оставлять Софи одну, но Стефан настоял. Старейшины выразились четко: «Только Софи», и сейчас не стоило оспаривать их приказы. Сейчас, когда они как раз собирались спасти ей жизнь.

Оказавшись в одиночестве, Софи почувствовала беспокойство. Кажется, Агату что-то тревожило. Она будто бы относилась к Софи настроженно – как тогда, когда Софи грубила ей, витая в мечтах сказочной принцессы. Но сейчас она уже не могла представить себе будущее без Агаты. Не важно, как долго Софи придется прятаться и как тяжело ей будет – она выдержит все, потому что знает: ее ждет подруга. Подруга, которая стала ее настоящей семьей.

Но тогда почему Агата так странно ведет себя последнее время?