Текст книги "Чашка кофе и Белый Лис (СИ)"
Автор книги: Софья Ролдугина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Ролдугина Софья
Чашка кофе и Белый Лис
ЧАШКА КОФЕ, БЕЛЫЙ ЛИС
О невезении Летиция да Манча знала всё.
Если у вас, предположим, важная ассамблея на носу, а с вечера отключают душ ровно в тот момент, когда вы намылили голову – это лёгкая степень неудачливости. Даже если в доме ни капли воды, можно заказать срочную доставку канистры с минералкой – и вуаля, проблема решена.
Средняя степень означает, что назавтра вы проспите, а не высушенные с вечера волосы будут виться мелким бесом. Главное – не запаниковать. Обязательно перекусите перед дорогой, наденьте лучший деловой костюм – разумеется, мятый, хотя вы только вчера забрали его из прачечной – и очки для строгого вида. Прекрасно! Теперь случайный прохожий даже не заподозрит, что перед ним ходячая проблема.
Полагаете, это всё? Как бы не так!
Высшая степень невезучести гарантирует, что по дороге вы соберёте ещё целый букет неприятностей. Стая голубей обгадит сумку, тонкий каблук намертво застрянет в канализационной решётке, а пока вы будете вытаскивать его, в вас врежется на роликах разносчик пиццы.
Спокойствие!
Сумку можно отчистить форменной бейсболкой, отломанный каблук помянуть грязной бранью на трёх языках, испуганного разносчика поднять, успокоить и всучить ему свою визитку – на всякий случай. Затем вызвать такси... конечно, на полпути оно встанет в пробку, но вообще-то ассамблея уже началась, так что расслабьтесь: опаздывать – так с размахом. Пока машина ползёт через город, воспользуйтесь паузой и расчешитесь. Ситуацию это не исправит, но поможет расслабиться.
Неудача обломает зубы о ваш неистощимый оптимизм и рванёт к стоматологу – ловите момент! Путь к ассамблее расчищен!..
...если только вы не Летиция да Манча, мастер Складных Речей второго ранга.
– Сожалею, – в четвёртый раз повторила высокая суховатая распорядительница, между прочим, совершенно равнодушно. – Аккредитация выдана на имя Лисиции ду Ранча. Ничего не могу поделать...
Летиция выдохнула, считая про себя до пяти.
"Что ж, не в первый раз".
И широко улыбнулась.
– Видите ли, госпожа... – она скосила взгляд на бейдж – ...госпожа Веста, здесь явно вкралась опечатка.
– Целых четыре опечатки? – вежливо осведомилась распорядительница.
В голосе у неё проскользнули иронические нотки.
"Вот и хорошо – значит, броню официоза я уже пробила. Есть с чем работать".
– Четыре опечатки, да. Но остальные данные совпадают – год рождения, номер свидетельства, телефон. Пожалуйста, проверьте! Вы очень-очень выручите меня.
Летиция подмигнула, прекрасно сознавая, как жалко выглядит в этот момент – маленькая, кудрявая, в съехавших очках, в мятом сером костюме и с разбитой коленкой...
Распорядительница вздохнула и зарылась в папку с документами.
– Тяжёлое утро, госпожа да Манча?
– Надеюсь с вашей помощью немножко его исправить, госпожа Веста. Вы моя последняя надежда.
Накрашенные оранжевой помадой губы дрогнули – тень симпатии, след улыбки.
– Поглядим...
"Получилось!"
Что Летиция умела и любила делать, так это толкать проникновенные речи в правильный момент. В том, в конце концов, и заключалась её работа.
Пока распорядительница листала бумаги, она говорила.
О дурацких совпадениях, которых, честно признаться, многовато для одного утра; о том, что вообще-то в жизни и не такое бывает; о самых смешных заказах; о том, как важна эта ассамблея и как трудно сюда попасть... Тембр, выбор правильных слов, расстановка пауз – в такие моменты Летиция чувствовала себя немного волшебницей, буквально из ничего создавая благоприятный, дружеский фон. Вскоре уже госпожа Веста кивала ей, как старой знакомой, и наконец прошептала заговорщически, протягивая свежеотпечатанный бейдж:
– Проходите, госпожа да Манча. Действительно, досадная ошибка получилась. Я поменяла ваш номер с одиннадцатого на сто второй, будете выступать с презентацией в финале.
– Замечательно! Большое спасибо, – горячо поблагодарила её Летиция. – На самом деле, это даже неплохо: ведь лучше всего запоминаются первые выступления и финальные. Можно сказать, что мне повезло.
Пожав распорядительнице руку, она, слегка прихрамывая, пересекла огромный гулкий холл, похожий на морскую раковину изнутри, и остановилась перед лифтами. Ноги болели: купленные наспех "лодочки" оказались маловаты. Кнопка вызова долго мигала красным, точно предупреждая, что лучше бы положиться на лестницу, затем позеленела, и перламутровые створки разомкнулись. В кабину Летиция вошла вместе грузным мужчиной в чёрном костюме и, вдохнув резкий аромат одеколона, едва не закашлялась.
"Только бы не застрять", – проскочила мысль.
Оставалась надежда, что удача незнакомого попутчика окажется сильнее родного невезения... Но тщетно.
Лифт встал аккурат между семнадцатым и восемнадцатым этажом. Лампы сперва погасли, но затем быстро включились аварийные; в мертвенном синем свете мужчина стал напоминать сущего упыря.
– Это ужасно, – сдавленным голосом произнёс он. – У меня к-к-к... клаустрофобия.
"Один из худших вариантов", – подумала Летиция и усилием воли выдавила из себя обворожительную рекламную улыбку:
– Тогда считайте, что вам повезло. Ведь вы застряли с человеком, который может отвлекать вас хоть целую вечность!
***
Рисунок на кофейной пенке медленно расплывался и оседал; симпатичный котик превращался в хтонического монстра с тёмными провалами вместо глаз. Старенький музыкальный автомат в глубине зала хрипло выводил что-то ритм-энд-блюзовое, лампы сквозь мозаичные абажуры излучали рассеянный тёплый свет. Несколько уютных, разваленных тёмно-оранжевых кресел у окна были заняты: коротко стриженная девушка рисовала на планшете, женщина средних лет читала и одновременно слушала музыку, барабаня пальцами по краешку стола, мужчина медленно пил капучино и разглядывал прохожих за окном.
Стулья у барной стойки пустовали, за исключением одного.
– Три часа, Бэтс! – Летиция протяжно вздохнула и тронула трубочку. – Мы застряли там на три часа! Я даже немного охрипла, кажется.
Бариста – высокий, слегка сутулый рыжий парень с кучей металлических колечек в ухе – только фыркнул и подвинул к ней блюдце с нарезанным кексом.
– Не преувеличивай, Летти. День как день. А ассамблею всё равно прервали из-за пожарной тревоги.
– Знал бы ты, сколько в прошлый раз я набрала там заказчиков... Она могла бы кормить меня целый год.
– Видимо, не судьба, – развёл руками Бэтс. Это не было его настоящим именем, но так его звали все, включая жену, соседей и даже арендодателя. Летиция смутно припоминала, что прозвище вроде как пошло от фамилии, но назвать её не сумела бы даже под страхом повешения. – Ну, если дело совсем плохо, можешь порыдать на моём мужественном плече.
– Ага, и Мина прикопает меня на заднем дворе, – хмыкнула она. – И будет совершенно права, кстати.
– Долг баристы – флиртовать с клиентками, – гордо возразил Бэтс, поправляя на лбу повязку с таким видом, с каким принц мог бы касаться венца на челе. Но потом не выдержал и опасливо оглядел зал, слегка вжимая голову в плечи: Мина славилась способностью появляться неожиданно и совершенно бесшумно. – А если серьёзно, то как ты?
У Летиции вырвался вздох:
– Средне. Нет, это был провал на девяносто девять процентов, но я сумела пристроить сегодня целых три своих карточки, и одна уже себя отыграла. Тот парень, ну, разносчик, спросил, напишу ли я поздравительную речь для свидетеля на свадьбе к следующим выходным.
Бэтс скосил тёмный глаз – один, а второй прикрыл по-кошачьи.
– И как, возьмёшься?
– Почему нет, – Летиция пожала плечами. – Люблю свадьбы... Они смешные. И времени уходит не так чтобы много: переводишь со среднечеловеческого на выспренно-литературный пару комплиментов и добрых пожеланий, ностальгически вспоминаешь о прошлом, вворачиваешь две-три шутки – и готово. А ещё слушай, Бэтс, мне же потом присылают такие смешные фотки! – оживилась она, вспомнив последние заказы. – Жених рыдает, невеста уткнулась в плечо свекрови, у клиента лицо одухотворённое-одухотворённое! Погоди, сейчас покажу.
Она полезла в сумку за планшетом, но выронила его; Бэтс с нечеловеческой ловкостью перегнулся через стойку и поймал устройство в последний момент.
– Держи, – вручил он планшет Летиции. – Честное слово, я бы свихнулся, если бы мне так же не везло. Сколько у тебя уже это творится? Четыре года?
– Почти пять, можно сказать, юбилей... – Привычная улыбка вышла на сей раз не рекламной, а кривоватой. Летиция заметила своё грустное отражение в полированной стойке и скорчила ему рожу. – Ну и ладно. Переживу, я привыкла. Надо только всё время держать в голове, что события обязательно пойдут по самому паршивому сценарию и готовиться именно к нему. А там... людей всегда можно уговорить, ноги и руки пока целы, голова работает, заказов хватает – на что жаловаться?
– Оптимистка, – хмыкнул Бэтс. – Это не тебе "заказов хватает", это ты их хватаешь везде, где только можно... Кстати, с тебя новый девиз для вывески – и можешь взять ещё один десерт за счёт заведения.
– Да без проблем. "Рыба ищет, где глубже, а человек – где кофе"... Или нет, заумно, давай так: "Любовь за деньги не купишь" – крупно, зачёркнуто, ниже, со сноской – "А капучино с собой – за полцены" и мечтательная рожица. И сердечки, побольше сердечек.
Бариста задумчиво поскрёб щетину на подбородке, потом показал большой палец.
– Скину Мине, пусть рисует. – Дверной колокольчик звякнул. – О, посетитель, я отойду, Летти. До-обрый вечер, чем согреетесь сегодня? У нас новый латте с кленовым сиропом...
Бэтс когда-то закончил Высшую Школу по той же специальности, что и Летиция – "мастерство складных речей", однако немного не дотянул на выпускных по баллам и устроился в ближайшее кафе, буквально на полгода, как он считал, до следующих экзаменов. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное, к тому же работа баристы ему удивительно подходила: умение поддержать разговор на любую тему, от обмена фривольными комплиментами до сетований на стерву-судьбу, проникновенный взгляд тёмных глаз, ловкие руки, которые справлялись с любым кофейным аппаратом, безупречное чувство меры... Дурацкие форменные фартуки до колена – и те ему шли необыкновенно. Он задержался за стойкой сперва на год, затем ещё на несколько месяцев, сделал неплохую карьеру и женился. А потом, неожиданно для самого себя, продал квартиру на окраине Сити и выкупил кофейню – и понял, что теперь-то ему из-за стойки никуда не деться.
Ко всеобщему, впрочем, удовольствию.
Сперва Летиция заходила сюда лишь затем, чтобы поддержать приятеля, но постепенно пристрастилась к еженедельным визитам. К мягкому рассеянному свету розовых, оранжевых, жёлтых и аквариумно-зеленоватых ламп, не разгонявших полумрак, но робко проглядывающих сквозь него, к запаху немудрёной выпечки и экзотических специй, к замысловатым рисункам на пенке от капучино. Здесь было спокойно. И даже когда началась полоса невезения, и в самые мерзкие дни все неприятности оставались за порогом, словно не могли пройти под частой гребёнкой с глиняными колокольчиками, на удачу подвешенными над дверью.
"Бес с ней, с ассамблеей, – лениво проползла мысль. Бэтс, облокотившись на стойку, интимно приглушённым голосом расписывал паре измождённых женщин достоинства латте на кокосовом молоке. Судя по круглым значкам, гостьи были репортёршами, а интересная синева под глазами говорила о том, что дамы завернули в кофейню аккурат после сдачи номера. – Зато меня ждёт долгий приятный вечер в компании друга".
И тут, подгадав момент, телефон тренькнул – пришло сообщение.
– Готова спорить, что ничего хорошего, – пробормотала Летиция, вглядываясь в экран. И повысила голос: – Бэтс, с фотками облом, мне пора бежать. Мой заказ пришёл в книжный на улице Тюльпанов, если потороплюсь – успею забрать.
– Удачи, Летти, – серьёзно откликнулся он.
Кажется, Бэтс был единственным, в чьих устах эта фраза не звучала издевательски. И – имела определённый вес.
Летиция действительно успела – влетела в книжный за пять минут до закрытия. Выцветший от бумажной пыли хозяин выдал ей увесистый свёрток, перетянутый ярко-синей бечевой.
– Э-э... тяжеловато для упаковки бумаги и янтарного набора для письма.
Хозяин посмотрел исподлобья, сдвигая очки к кончику носа; седоватые бакенбарды затрепетали от возмущения.
– Я помню о том, что у вас есть определённые трудности, госпожа да Манча, – сухо произнёс он. – Но я ни разу за пятьдесят лет не ошибся с заказом. Хотя магазин закрывается, вы, разумеется, можете проверить содержимое посылки...
– Нет-нет, всё в порядке, – поспешила отказаться Летиция. Хозяин магазина пусть и был со странностями, однако частенько подкидывал ей богатых заказчиков, и его добрым отношением она дорожила. – Спасибо!
"И даже если посылки и перепутали, я всегда могу вернуться и поменять заказ", – успокоила она себя мысленно.
Небо тем временем заволокло; неоновые городские огни увязали в низких тучах, и казалось, что верхние этажи высоток обволокло светящейся ватой. Издали погромыхивало, и ветер доносил запах прибитой пыли и сырого асфальта. Дворничиха в кислотно-зелёной робе курила трубку, присев на бордюр, и дым стелился над тротуаром.
– Вот польёт, ей-ей, польёт, – пробормотала она.
Эти слова так и засели в голове. "Польёт, польёт", – дразнились автомобили, толкающиеся в пробке на мосту; "Поль-о-о-от!" – истерически вопили коты в подворотнях. Летиция не рискнула вызвать такси, потому что оно бы наверняка застряло на полпути, и три квартала прошла пешком, опасливо поглядывая на небо. Дождь застигнул её в парке, уже перед самым домом – накатил шелестящим потоком, не щадя выходного костюма. Зонтик, разумеется, заело, и на крыльцо она влетела промокшей вплоть до кружевных лент на чулках и продрогшей до костей. В лифт даже соваться не стала – механик бы не простил четвёртого вызова за неделю – и, пока поднялась на двадцать первый этаж, уже почти согрелась. Тяжеленная посылка в скользкой восковой бумаге валилась из рук... Летиция сунула магнитную карту в прорезь – и замерла, не услышав привычного писка.
"Неужели сломалась?"
Но уже в следующую секунду дверь распахнулась. На пороге стояла домработница, Дора Моретти, немногословная смуглая женщина высокого роста; владельцу дома она приходилась троюродной сестрой и поэтому сумела заключить контракты на уборку и готовку с доброй половиной жильцов. Летиция всегда робела при встрече с ней: приказывать своей ровеснице, разговаривать с которой приходилось изрядно задрав голову, было неловко.
Впрочем, кухарничала домработница выше всяких похвал, и это искупало любые трудности в общении.
– Задержалась с уборкой, – хмуро пояснила она вместо приветствия. – В синей кастрюле – острый томатный суп, в сотейнике – рагу с кроликом, на завтрак оладьи гречневые, кекс черничный. Два дня беру выходных. Чек под книжкой. Приду в четверг.
– Большое спасибо, госпожа Моретти, – откликнулась Летиция, чувствуя себя виноватой за то, что пройдётся по начищенному паркету в грязных туфлях, и с мокрого костюма натекут целые реки...
Дора засопела, уставившись на заляпанные "лодочки" – точно мысли читала.
– Пожелания? – так же неласково спросила она. – Рыба, птица? Овощи?
С рукавов капало, и на полу образовались уже маленькие лужицы. Взгляд домработницы потемнел. Летиция ужасно растерялась и не сразу даже поняла, что от неё требуют меню на следующую неделю.
– Надо устроить разгрузочный день, пусть будут овощи, – пролепетала она, прижимая к груди свёрток из книжного. – И нет-нет, госпожа Моретти, не утруждайтесь, ваши часы на сегодня закончились, я сама за собой притру и костюм в чистку отправлю...
Дора покусала нижнюю губу, покачала головой. Потом сурово сдвинула брови – наставила палец, как дуло револьвера.
– Идите и переоденьтесь в сухое, госпожа да Манча. Костюм положите в пакет. Ну?
Летиция пискнула жалко, как мышь, и просочилась в квартиру. Поскользнулась, едва не упала – домработница вовремя подставила руку и не позволила упасть – и почти панически забилась в спальню. Возилась вроде бы недолго и даже коленом стукнулась о тумбочку всего один раз, но когда вышла в мягкой флисовой пижаме и с собранными волосами, то Дора успела не только заново прибраться в прихожей, но и сварить какао.
– Грейтесь, – недовольно бросила домработница, натягивая своё по-вороньему чёрное пальто. – Не болейте.
Хлопнула дверь.
Полка для шляп с надрывным скрежетом покосилась и повисла на одном шурупе. Котелки, федоры и шейные платки разноцветной волной спланировали на паркет, натёртый до блеска. Летиция выдохнула, зябко обнимая себя руками.
"Завтра, – пообещала она себе. – Мастера я вызову завтра, а сегодня просто отдохну".
Шляпы и шарфики обрели временное пристанище на крышке сундука в холле. Отключённый мобильный телефон отправился в ящик стола – опыт показывал, что чем меньше средств связи остаётся поблизости, тем меньше вероятность, что к ночи заявится кто-нибудь с кучей претензий и проблем. Горячая ванна с пышной шапкой пены, пиала пряного супа, серия "Детективов Нового Вавилона" по кабельному – и Летиция почувствовала себя нормальным человеком.
– И почему у меня такое чувство, словно я о чём-то забыла, – пробормотала она, потягивая глинтвейн. Покосилась экран, где бравая миниатюрная блондинка в полицейской форме гонялась за звероподобным маньяком, потом на пустеющую кружку... – За орешками, что ли, ещё сходить?
На кухне свет не горел. И на фоне перемигивающихся городских огней отчётливо было видно большой, тёмный и совершенно посторонний предмет, примостившийся на подоконнике.
– Заказ! – ахнула Летиция. – Заказ из книжного, вот бес, совершенно вылетело из головы!
Под одним слоем упаковки, обычной бечевой и вощёной бумагой, прятался другой – обёртка, напоминающая нечто среднее между папирусом и тканью, желтоватая, старинная, опутанная шелковистым красным шнуром. Шнур приклеивали сургучные печати со сложным рисунком – иероглифы, скрещённые факелы, колючие лозы...
Сердце сжалось.
"Что-то не похоже на письменный прибор".
Одна из печатей почти раскрошилась. Это позволило распутать обёртку, не повреждая остальные; внутри обнаружился футляр из тиснёной кожи, примерно локоть на локоть величиной. В футляре покоилась книга, обтянутая нетканым материалом сродни замше тонкой выделки или хорошей синтетике. По обложке, между углами из чернёного металла, крест-накрест протянулись цепочки сложного плетения.
– Так и знала, – вздохнула Летиция. – Вместо перьевых ручек и состаренной бумаги мне подсунули какой-то антиквариат.
Немного поколебавшись, она всё-таки открыла фолиант и немного полистала его, но толком так ничего и не поняла. Записи велись в три столбца, теми же незнакомыми значками, которые не распознавал даже универсальный переводчик на планшете; некоторые страницы вообще пустовали, на других неведомый художник изобразил целые сцены – люди в странных одеждах, чудовища, травы и цветы. Особенно привлекала внимание одна иллюстрация – стилизованная лисья морда, окольцованная цепочкой неизвестных символов. Сама страница была толще других и казалась на ощупь шершавой, словно изнутри проступали тоненькие-тоненькие иголочки. Летиция зачарованно провела пальцами по странице, прикрыла глаза; чудилось, что микроскопические точки складываются в некий дополнительный, не видный простому человеку текст, нечто вроде шрифта для слепых, и...
– Ой!
Она отдёрнула руку от книги – безымянный палец кровоточил, причём не так, как бывает, когда порежешься о бумагу, а точно от наждачки. Прямо поперёк лисьей морды багровел мазок, выцветая с каждым мгновением.
Летиции стало жутко.
– Так, – произнесла она вслух, чтоб отделаться от ужасного чувства, что вокруг разворачивается действие паранормального триллера. – Хватит с меня невезучести, пожалуй. Прости, антиквариат, ты зашибись какой интересный, но завтра вернёшься обратно в книжную лавку.
Летиция захлопнула книгу, сунула в коробку и даже завернула в папирус, но от мурашек по телу это не избавило. Казалось, что лисьи сощуренные глаза пялятся и сквозь упаковку... От двух стаканов глинтвейна полегчало, но накатила такая сонливость, что едва-едва получилось доползти до кровати и свить более-менее приличное гнездо из одеял. Но антиквариат достал и там. К привычным уже кошмарам вроде аварий, сломанных рук и срочных заказов от мафии добавились дивные видения о демонических зверях, окутанных синим пламенем.
Посреди ночи Летиции примерещилось, что она очнулась нос к носу с огромным белым лисом, из пасти у которого вырывался огонь; девять хвостов скользили по стенам, заполняя всю комнату.
– Не ешь меня, господин лис, я тебе пригожусь, – жалобным голосом попросила Летиция сквозь сон.
И, подумав, что для полноценной переубеждающей речи этого маловато – приподнялась и звонко чмокнула чудовище в нос. Оно то ли расфыркалось, то ли раскашлялось, а потом послышался тихий шёпот:
– Тики-шики, тики-шики, злые духи – вон! – и чьи-то сильные пальцы во мраке отвесили ей щелчок по лбу.
Летиция отключилась мгновенно. И до самого утра впервые за пять лет ей снились только хорошие сны.
Долгие годы тотального невезения приучили не планировать никаких дел на следующий день после важного или сложного мероприятия. Во-первых, бег с препятствиями двое суток без остановок – это уже немного слишком, во-вторых, готовься не готовься – всё равно ничего толком не получится. Тем не менее, подчиняясь общему закону подлости, будильник, по рабочим дням хранивший торжественное молчание, разражался противной трелью в каждый импровизированный выходной. И обычно – на рассвете.
Но это утро началось не с металлического трезвона, а с куда более загадочных звуков: глухого звяканья и размеренных ударов.
– Что за ерунда? – пробормотала Летиция, садясь на кровати. За окном давно уже рассвело; гудели клаксоны, откуда-то доносилась музыка и, кажется, даже стрекотал вертолёт. – Может, Дора?
Зябко кутаясь в одеяло и поджимая зябнущие пальцы на ногах, она поплелась в гостиную. С трудом нащупала увёртливую дверную ручку, шагнула, зевая...
...и едва не заорала.
Одеяло соскользнуло с плеч.
Ночной кошмар никуда не делся – он был тут как тут. Дробил себе тросточкой будильник, словно так и надо, и никуда не торопился. Правда, облик кошмарного сна претерпел некоторые изменения: лисьи хвосты, порождение больного воображения, исчезли, звериная морда – тоже... Посреди комнаты стояло на одной – босой! – ноге существо неопределённого пола, укутанное в целый сноп белых одежд, расшитых синими узорами. Чёрные волосы, по-пижонски длинные и ухоженные, были стянуты голубой лентой на затылке; лицо укрывала объёмная фарфоровая маска, точь-в-точь, как на злополучном рисунке в книге.
– Шики-тики, шики-тики... – шептало существо. Заметив Летицию, оно, не оборачиваясь, пояснило громче: – Вот ведь исполненный лютости механизм! Там точно обитает демон!
Голос оказался низкий, обольстительный и определённо мужской.
– Демон? – жалко пискнула Летиция. Как-то сразу бросилось в глаза, что гость выше её как минимум на полторы головы.
Трость врезалась в покорёженный будильник, окончательно превращая его в горку стеклянно-железного мусора.
– Это место населено множеством зловещих демонов, – любезно пояснил незнакомец. – Воистину ужасное время! Но не бойся, дева, я избавлю тебя от них, и проклятие спадёт.
– Да? – робко уточнила Летиция, соображая, успеет ли она добежать до тревожной кнопки.
– Обязательно, – успокоил её гость. – А потом я тебя съем.
– И-и!
Из горла вырвался какой-то маловразумительный и ужасно беспомощный звук. С абсолютно пустой головой Летиция шмыгнула обратно в спальню, закрылась на щеколду и придвинула к двери комод, смутно припоминая, что прежде во время генеральной уборки силачка Дора не сумела его и с места стронуть. Мобильный телефон остался в гостиной, в ящике стола, отключённый ещё с вечера и совершенно бесполезный. Тревожная кнопка находилась в холле, под полкой для ключей и визиток, вне досягаемости...
"Покричать? Высунуться в окно и постучать чем-нибудь в квартиру этажом ниже? – вертелись в голове мысли, ни одна из которых и приблизительно не выглядела спасительной. Или хотя бы успокаивающей. – Произнести речь против каннибализма? Или вообще за вегетарианство?"
Беспокойно мечась по спальне, Летиция прихватила с тумбочки кухонный топорик и прижала его к груди, точно куклу. И только на четвёртом круге заметила, что кое-какая деталь интерьера определённо лишняя.
Псих в маске неведомым образом миновал закрытую дверь и непринуждённо возлёг на кровати, подперев щёку рукой.
– Печальные времена, – вздохнул он. – Ай-ай, прекрасные девы хранят оружие у изголовья ложа, чтоб уберечь свою невинность... Куда исчезла справедливость этого мира, где сгинуло благочестие?
От обиды за родную эпоху торжества прогресса и гуманизма Летиция на секунду даже забыла, что боится.
– Три поправки, если позволите! – кашлянула она. – Во-первых, это не оружие, я им орехи колю... ну, и лёд для коньяка. Во-вторых, я не дева, в-третьих, современный мир меня более чем устраивает.
Псих от огорчения даже приподнялся.
– Не дева? Такая красивая – и томится в одиночестве, без умелого любовника либо честного мужа? Чем же ты прогневила судьбу?
Профессиональный интерес требовал спросить, почему муж именно "честный", а любовник – "умелый", и нельзя ли как-нибудь совместить их в одном лице. Но тут незнакомцу в маске, видимо, надоело валяться на постели, и он, шелестя одеждами, направился к Летиции – неспешно, плавно, однако неумолимо, прямо как поезд в туннеле.
"Да вот и мне интересно, чем прогневила!" – в панике подумала она, ретируясь в гостиную.
Неподъёмный комод, этот безжалостный айсберг капитальной уборки, опрокинулся, производя адский грохот. С трудом продравшись в щель между дверью и косяком, Летиция рванулась в холл, к тревожной кнопке – и, наверное, добежала б, если бы не запуталась в забытом на полу одеяле. Запнулась, потеряла равновесие...
"Упаду и убьюсь о топорик для льда, – успела она подумать с ошеломляющей чёткостью. – Идиотское завершение идиотской жизни".
– Тики-шики, что ж такое... – вздохнули рядом.
Бум!
Топорик вонзился аккурат в щель между паркетинами.
– Ой!
Летиция улетела прямёхонько в объятия психа. И – застыла инстинктивно. Держать-то её держали – но не удерживали, словно говоря: "Хочешь, так беги, а хочешь – оставайся". Рука была сильной, но определённо человеческой, за исключением разве что слишком длинных ногтей. Пахло от незнакомца деревяшками на снегу, сладкими яблоневыми цветами и совсем немного – гарью; грудная клетка вздымалась спокойно, а сердце билось ровно.
И почему-то казалось, что странному гостю... весело?
Он склонил голову набок. И вдруг – щёлкнул зубами за маской, резко наклоняясь.
– Ам!
Летиция зажмурилась.
Ничего не произошло.
Через минуту примерно она почувствовала себя глупо и рискнула открыть один глаз. Псих на удивление миролюбиво и сосредоточенно тыкал тросточкой в скомканное одеяло на полу.
– Демоны, – пояснил он трагически. – Маленькие, вёрткие и крайне зловредные. Как блохи на волчьей шкуре – легче сжечь вместе с волком, чем переловить по одной.
– Не надо меня жечь.
– Хорошо, не буду, – покладисто согласился он. И – легонько, самыми кончиками когтей провёл ей между лопатками, успокаивая. Прикосновение отозвалось слабостью в ногах и звоном в висках. – Но тогда ответь на два вопроса, о прекрасная дева... то есть не дева. Как твоё имя и откуда у тебя "Книга многих чудес"?
Летиция отступила на два шага назад, инстинктивно скрещивая руки на груди – рубашка от пижамного комплекта теперь казалась слишком тонкой и легкомысленной. Незваный гость наблюдал молча, слегка наклонив голову к плечу, словно давал время прийти в себя. Тёмно-красные узоры на лисьей маске глянцево блестели, ярко выделяясь на фоне матового, точно старая кость, материала.
"А может, это и есть кость..."
Он определённо был психом, в этом даже сомнений не возникало. Но теперь становилось ясно, что со старыми добрыми маньяками из полицейских сериалов, а также с вполне реальными завистниками и сталкерами он ничего общего не имеет.
"Так... Нельзя затягивать паузу, надо говорить. А болтовня – как раз моя специальность".
– Меня зовут Летиция, Летиция да Манча, – представилась она, остро сожалея о том, что не может вручить визитку – это бы придало уверенности. – Если "Книга многих чудес" – такой здоровенный фолиант, тёмно-коричневый, с цепочками крест-накрест, то он ко мне попал по ошибке. Я заказала бумагу и новый письменный прибор... Мне частенько приходится это делать, потому что я пишу речи, выступления, доклады, лекции и всё в таком духе. Материалы обычно заказываю в одном и том же месте, но прежде там ничего не путали...
Гость терпеливо дослушал витиеватое объяснение, больше смахивающее на оправдание, и прижал руку к груди:
– Благородная госпожа занимается искусством сочетания изящных слов? Что ж, тогда прошу простить мою грубость. Ай-ай, какой позор, напугал столь изысканную особу! Позволь мне загладить свою вину, о прекрасная. Давай же продолжим нашу беседу за пиалой хорошего чая, как подобает тем, кто получил достойное воспитание.
Летиция и рада была бы согласиться, но возникло непредвиденное препятствие: чая дома не водилось уже лет семь. Пиал, впрочем, тоже.
– Ладно, – улыбнулась она, решив, что как-нибудь выкрутится. – Выпить так выпить, утончённые беседы так утончённые беседы. Да, чуть не забыла! Я-то представилась, теперь ваша очередь... твоя.
Незнакомец в маске едва слышно фыркнул – так тихо, что звук можно было принять за выдох – а потом медленно повёл рукою в сторону двери в спальню. Многослойный рукав, широкий, как перекинутая через плечо простыня, закрывал кисть почти до самых пальцев и ниспадал едва ли не до колена. Сверху – тёмно-синяя ткань, невесомая, почти прозрачная, под ней – более плотная голубая и, наконец, белая, атласно сияющая... Летиция поймала себя на том, что следит за всеми движениями незваного гостя, как загипнотизированная.
Он плавно перевернул руку ладонью вверх.
Тяжеленный комод в дверях, подчиняясь жесту, вскочил на ножки, подобрал выпавшие ящики и понуро побрёл на своё место в ореоле парящих статуэток, носков и нижнего белья. Незнакомец же слегка опустил голову в намёке на вежливый поклон и вкрадчиво произнёс:
